Прежде чем нажать на кнопку домофона, я достала бумажку с адресом. Всё верно, дом 31, квартира 13. "О, два раза по тринадцать, если номер дома прочитать задом наперед! -- усмехнулась я про себя. -- И дом -- элитная новостройка. Крутая колдунья, однако!"
Когда домофон ожил, хотела было сказать: "Лидия Борисовна, я вам звонила, я от Ольги". Но заготовленная фраза не пригодилась. Из домофона немолодой женский голос произнёс ласково и властно одновременно:
-- Жду вас, Юленька, входите.
Входная дверь щёлкнула и запищала, приглашая в подъезд. "Эффектно", -- оценила я и почувствовала, как заколотилось от волнения сердце. Чтобы успокоиться, поднялась на четвёртый этаж пешком. Девушка я ещё вполне молодая, но молодость моя уже далеко не первая. Хотя этот порядковый номер совсем не важен. Главное -- молодая и точка. А вот моя внешность молодости моей перестала соответствовать. И эта проблема вела меня сейчас в квартиру номер тринадцать.
Хозяйка встречала меня в дверях. Ошибки быть не могло -- на двери соседней квартиры отливал медью номер "четырнадцать".
-- Здравствуйте, милочка, заходите, -- приветствовала меня холёная стройная дама, похожая на молодую Ирину Скобцеву. Но, Боже мой, до чего не соответствовал немолодой её голос этой умопомрачительной внешности!
Я неуклюже протиснулась в дверь, как всегда в присутствии красивой женщины особо остро ощущая свою громоздкость и близорукость. Повинуясь жесту хозяйки, прошла в гостиную, где ожидала увидеть аляповатые колдовские атрибуты, от дешёвых восточных и африканских амулетов до православных икон. Но остановилась, сражённая неброской роскошью интерьера. Я занимаюсь рекламой компаний, торгующих мебелью, бытовой техникой и отделочными материалами, и меня трудно чем-либо удивить. Но такого я ещё не видела, над этим интерьером явно потрудился профессиональный дизайнер. И потрудился он не на подборе мебели в соответствии с обоями и габаритами помещения, а именно над созданием нового эксклюзивного стиля. Сочетание нежных нефритовых и кремовых оттенков наполняли комнату морской свежестью и одновременно светом и теплом. Отсутствие острых углов успокаивало, асимметрия форм загадочным образом окрыляла, настраивала на оптимистичный лад.
С каким-то тёплым ощущением, что в этой комнате меня ждали и непременно помогут, я опустилась в светло-абрикосовое кожаное кресло, необычайно мягкое и удобное. Красавица-колдунья, занявшая соседнее кресло, не раздражала меня своей красотой. Напротив, захотелось раскрыться ей. Откуда-то появилось предчувствие, прямо-таки уверенность, что вот именно она-то мне и нужна, она-то мне непременно поможет.
-- Ну, что, дорогая, устали от одиночества? -- проворковала Лидия Борисовна мягко и покровительственно.
-- Устала, -- выдохнула я.
-- Мечтаете о счастье, о своей второй половине и опоре?
-- Да, -- это коротенькое слово вырвалось, словно из измученной моей души. -- Дочь вырастила, выучила. В Америке она. Маму похоронила. И просто места не нахожу от одиночества.
Лидия Борисовна сочувственно кивала в такт моим словам красивой головой, повязанной шарфом цвета нефрита.
-- Депрессия замучила, -- продолжала я, ободрённая вниманием.
-- Депрессия? А в чём она выражается? Не спите?
-- Не сплю. И аппетит потеряла, -- я запнулась. Моим выдающимся габаритам отсутствие аппетита заметного вреда не наносило. -- Вот на восемь кило похудела, -- для убедительности я засунула ладонь за пояс юбки.
-- Юленька, а разве вы не хотите похудеть?
-- Ой, да, конечно, -- я смущённо махнула рукой. -- Об этом я не жалею вовсе, просто к слову. А вы разве и по этой части?
-- Я по части желаний, дорогая. Моя специализация -- делать женщин счастливыми.
Вспомнив о метаморфозе во внешности клиентки, передавшей мне адресок этой колдуньи в знак особого расположения, я спохватилась, что снова сморозила глупость, и нервно сцепила ладони.
-- Депрессию мы лечить не будем.
Я только удивлённо вскинула брови, а колдунья уже отвечала на мой вопрос:
-- Наша главная задача -- ваше женское счастье. А депрессия рассосётся сама собой. Ведь это всего лишь осложнение, следствие одиночества.
Я кивнула и головой, и сцепленными ладонями.
-- Только, -- Лидия Борисовна царственно изогнула холёную бровь, -- скажу сразу. Отныне слово "депрессия" больше не произносить. Запрет на это слово. Помните, "в начале было Слово"?
Я снова кивнула.
-- Вот и замечательно. Давайте уточним, Юленька, как вы считаете, что больше всего мешает вам стать счастливой?
-- Ну-у, -- мои ладони, расцепившись, нервно изобразили что-то смущённо-неодобрительное вдоль собственного лица и тела.
-- Значит, внешность, -- безжалостно перевела на человеческий язык Лидия Борисовна и кивком красивой головы как бы поставила жирную галку.
Мои ладони снова сцепились.
-- У вас уже есть мужчина, с которым вы не можете оформить отношения? -- тактично понизив голос, спросила Лидия Борисовна.
-- Нет, -- я развела руками и опять сомкнула.
-- А какой-нибудь определённый мужчина на примете?
-- Нет, тоже нет.
-- А почему, дорогая, вы видите своё счастье только в семейной жизни?
-- Ну, как почему... -- задохнулась я. -- Но я по-другому не хочу.
-- Вы не боитесь, что это вас обременит с непривычки?
-- Да что я, хуже других, что ли? -- надула я губы.
-- Юленька, я всего лишь уточняю, -- вкрадчиво продолжала та. -- Уж поверьте мне, сейчас некоторые женщины предпочитают замужеству прочную продолжительную связь. Встретились, поразвлекались, пообщались, секс, подарки, то да сё -- и разбежались, пока снова не соскучатся. Ни тебе стирок, готовок -- одни лишь положительные эмоции. Быт, знаете ли, очень быстро притупляет чувства. Согласитесь, мужчина ухаживающий и муж на диване -- это, как говорится, две большие разницы.
Но я в ответ лишь отрицательно мотала головой, одновременно пытаясь вспомнить, когда я ей успела сказать, что хочу замуж и что замужем ни разу не была.
-- Так, значит, замуж, -- подвела итог Лидия Борисовна, словно поставив самую жирную галку. И так это у неё легко и убедительно звучало, словно дело это непременно вскоре сладится, само собой решится. Я расслабилась и расцепила руки. -- Но, -- Лидия Борисовна сделала впечатляющую паузу, -- это будет недёшево.
-- Сколько? -- встрепенулась я, впившись ногтями в мягкие подлокотники. С вершины надежды моя душа ухнула, словно с американкой горки, и продолжала нестись вниз, услышав невероятную сумму. Я затаила дыхание. Не рублей же. Долларов? Неужели евро?!
-- Конечно, евро. К доллару нынче никакого доверия, -- ответила моим мыслям колдунья.
-- Но, -- вскочила я, нервно одёргивая юбку на крутых бёдрах. Мамины похороны и памятник на её могиле совсем опустошили мой счёт. -- Извините, у меня нет таких денег. Я думала...
-- И что вы думали? -- искоса, не скрывая иронии, взглянула на меня Лидия Борисовна.
-- Ну, тысяч пятнадцать, и то в рублях,-- залепетала я. -- Ну, двадцать - двадцать пять, -- прибавила я, вспомнив содержимое своего кошелька, и готовая без колебаний распрощаться со своей мечтой о новой дублёнке.
-- У меня уникальная технология, потрясающие результаты. И вы -- всего лишь третья клиентка, -- взгляд Лидии Борисовны похолодел, а речь звучала в ритме сыплющихся монет в игральном автомате.
О новой технологии я слышала от своей клиентки Ольги. Но отнюдь не в столь сдержанных выражениях -- Ольга просто захлёбывалась от восторга. И, увидев собственными глазами действительно потрясающие результаты, я уже не представляла своей жизни без этой чудодейственной процедуры. Нервно кусая губы, я пыталась сообразить, у кого бы занять.
-- Может, в рассрочку? -- пролепетала я потухшим голосом.
Лидия Борисовна посмотрела мне в глаза долгим-предолгим взглядом, заглянув, показалось, прямо в душу. Будто увидев, что у меня за душой не было больше ни гроша, колдунья махнула рукой. Новая технология, а также будущие клиенты, нуждались в убедительном портфолио.
-- Ладно, садись. Давай свои двадцать пять. -- Словно купив меня по дешёвке, Лидия Борисовна перешла на "ты", оставив светские манеры. -- Про стоимость я тебе к тому сказала, чтоб ты ценила. Хочется ещё раз испробовать новое оборудование. Тем более, случай у тебя больно запущенный. Внешность ужасная и дури много в голове. Для портфолио лучше не придумаешь. Ну, а выйдешь за богатого, тогда и долг вернёшь. Или сама на меня отработаешь. Объясню потом, это не трудно.
Я уже снова была на седьмом небе, ко мне туда хоть и доходили обидные слова, но они нисколько меня не задевали. Наверное, достигнув такой высоты, они уже теряли свою убойную силу.
-- Пойдём, -- Лидия Борисовна кивнула на дверь и поднялась с кресла.
2
***
Соседняя комната, куда мы вошли, походила на кабинет и примерочную одновременно. Хозяйка велела раздеться, подвела меня к кабинке из трёх огромных зеркал в человеческий рост и указала встать в ней на металлическую подставку, напоминавшую весы. Я с отвращением взглянула на свою нескладную и разбрюзшую фигуру, откинула чёлку со лба, сняла очки и убрала волосы за уши.
Лидия Борисовна села за стоявший рядом компьютер, пощёлкала клавишами и велела не шевелиться. Рамы на зеркалах засветились, зажужжали, и по каждому зеркалу сверху вниз побежал горизонтальный луч.
-- Сканируем твою внешность, -- объяснила она.
Через некоторое время я увидела в мониторе своё изображение. Лидия Борисовна велела мне набросить кимоно и присесть рядом на стул.
-- Ну, что, -- сказала она, вглядываясь в моё трёхмерное изображение. -- Убираем всё лишнее до сорок шестого размера. Пожалуй, сорок четвёртый будет для тебя слишком, учитывая твой рост, а сорок шесть -- то, что надо. Или хочешь сорок восемь?
-- Нет, сорок шесть достаточно.
Лидия Борисовна набрала "46", затем нажала какую-то комбинацию клавиш, потом ещё одну, и я в мониторе стала необыкновенно стройной.
-- Ну, и дополнительные пожелания принимаются. Что молчишь? Грудь побольше?
-- Да, пожалуй, на размерчик.
-- Чего мелочиться-то! Давай на два.
-- Ну, если можно...
-- Почему нельзя. Всё пока твоё, родное. -- Лидия Борисовна принялась вычислять и щёлкать. Наконец, нажала "Enter". -- Нравится?
Надев очки, я вглядывалась в новое изображение и подбирала слова.
-- И что ж тебе не нравится-то? -- снова прочитала мои мысли Лидия Борисовна.
-- Грудь утяжеляет всю фигуру. Снова корова с выменем. Не нравится.
Колдунья рассмеялась.
-- Ну, с таким чувством юмора тебя будет нетрудно выдать. А вот со вкусом -- это сложней. Женщины с хорошим вкусом слишком разборчивы и чаще других остаются одиноки. Но, однако, мне непонятно, если у тебя есть вкус, а ведь при твоей профессии он просто обязан быть, то как же ты сумела так себя запустить!
Я смущённо пожала плечами. Я неплохой дизайнер, рисую также от руки, но в отношении собственной внешности просто беспомощна. Как можно что-то сделать при таких габаритах. А поесть я люблю. Понимаю, что даже слишком люблю. И готовить тоже. Особенно, когда скверно на душе. Но ничего не могу с собой поделать. И потому я придумала свой радикальный способ -- просто не смотреть в зеркало.
Лидия Борисовна немного убавила грудь.
-- Вот так хорошо, -- кивнула я.
-- Талию, пожалуй, чуть потоньше?
-- Можно.
Лидия Борисовна снова сосредоточенно поколдовала, и талия словно утянулась.
-- Нравится?
-- Конечно.
-- Стало быть, фигурой довольна?
-- О, да! -- выдохнула я в восторге.
-- Хм, ещё бы! Теперь лицо.
Лидия Борисовна поставила курсор прямо на переносицу и повращала колёсико мыши. Моё лицо с невыразительными глазами под низковатыми неровными бровями, с пухлыми щеками, длинноватым и несколько массивным носом увеличилось во весь экран.
-- Ну, что, лоб сделаем чуть-чуть повыше, так?
-- Угу.
-- А брови -- `уже и удлиним, да изогнём их дугами.
Лидия Борисовна подбирала брови, словно составляла фоторобот.
-- Вот эти! -- воскликнула я, увидев красивые дуги.
-- Номер семнадцать, -- определила Лидия Борисовна и щёлкнула "Enter".
Результат оказался просто восхитительным. Перемена произошла потрясающая. Вот бы ещё и нос, и щёки.
-- До носа и щёк доберёмся, -- снова прочитала колдунья мои мысли, -- а сейчас займёмся глазами. Так, зрение исправляем, и очки отпадают.
-- И зрение?! Вот здорово!
-- Это ещё не здорово. Теперь подправим глаза.
-- Э-эти глаза-а напро-отив, -- дурным голосом затянула Лидия Борисовна и, словно пианистка, "аккомпанировала" себе на компьютере. Она нажала одновременно семь клавиш, и я потеряла дар речи. Это были мои же глаза, но такие выразительные!
-- Нравится? А всего лишь чуть-чуть выражения, чуть более осознанный взгляд из-за остроты зрения, убрала лишнюю кожу вокруг глаз, и разрез чуть-чуть увеличился. Видишь, всего по чуть-чуть, а какой результат!
-- По-тря-са-ющий!
-- Ну-ну. Теперь возьмёмся за твои щёки. Срезать всё лишнее, включая двойной подбородок, сделать красивый овал, так?
Я кивнула. Лидия Борисовна подвела на экране фигурную рамку, сжала её на овале лица, набрала какие-то цифры, щёлкнула "Enter", и всё лишнее затушевалось, покрылось тёмно-серой тенью.
-- Как тебе? Не слишком худое лицо получается?
-- Можно чуть-чуть прибавить? -- робко спросила я, затаив дыхание.
Лидия Борисовна нажала "+1", затем "Enter". Рамка-абрис слегка раздвинулась.
-- Идёт?
-- Да.
Двойной щелчок мыши, и вся затушёванная область исчезла.
-- Губы давайте оставим? -- попросила я.
-- Да, губы у тебя неплохие. Займёмся носом.
Через некоторое время на моём экранном портрете появился чудесный женственный носик.
-- Да вот бы ещё эти складки у рта убрать, -- вошла я в азарт.
-- Линию скорби? Уберём, раз плюнуть. И на переносице разгладим. Эта складка на переносице у тебя от того, что плохо видишь или часто злишься?
-- Да вроде не злюсь, -- промямлила я.
-- Знаю, что не злишься, это я в шутку. Злые люди добиваются всего, чего хотят. О тебе этого не скажешь.
-- О себе не стану спорить. Но всего добиваются только в меру злые. А сильно злые, то есть злобные, наоборот, всё теряют, -- возразила я.
Лидия Борисовна тем временем мазнула по морщинам курсором-кистью. -- Ну, что, нравится?
-- Нравится, -- сдержанно ответила я, стараясь подавить излишний восторг. -- А как это всё... осуществить? То есть, я хотела сказать...
-- И тебя сделать такой же? -- уловила мою мысль Лидия Борисовна. -- Не спеши. Сделаем. Тебе ещё причёска нужна. Вот ты сама-то не озаботилась что-то приличное сделать. Ну, что за овин на голове! Кто сейчас, милочка, носит такие чёлки! Выпрямляем, градуируем, перекрашиваем.
-- Как! В какой цвет?
-- В яркую блондинку.
-- Но блондинки не в моде. Оставьте мне каштановый цвет.
-- А мужики о твоей моде и не догадываются. Им подавай эффектность. А это -- только блондинка и поярче. На вот, смотри. -- Лидия Борисовна щёлкала клавишей, меняя причёски. -- Вот эта. Не возражаешь?
-- Ох, -- вырвалось у меня, -- уж слишком.
С экрана на меня смотрела эдакая секс-бомба с ухоженными золотистыми волосами, с модной причёской.
-- Прям Барби, а? -- любовалась своим творением Лидия Борисовна.
-- Как я на работе покажусь?
-- Какая тебе работа! С такой-то внешностью работать! Выходи замуж, как хотела, пусть муж работает. Или иди в модели.
-- Какие модели в моём возрасте!
-- Ну, что-нибудь в этом роде.
-- Нет, так быстро мне новую работу не найти. Да мне моя нравится. Я к ней привыкла. И замуж прям завтра не выйти. А мне ещё вам долг отдавать.
-- Прощаю тебе долг. По-другому отработаешь -- найдёшь мне новых клиентов. Только не порть! -- искренне воскликнула Лидия Борисовна, словно художник, любуясь своим гениальным творением.
Наконец я сдалась и махнула рукой. Тем более что речь шла об очень серьёзной для меня сумме. А волосы потом можно будет и перекрасить.
-- Ну, поехали! -- торжественно воскликнула Лидия Борисовна и трижды нажала "Enter". И куда только девалась её первоначальная светская вальяжность и психо-терапевтическая душевность. Она давно уже походила на уличную торговку и голосом, и манерами, и напором.
Стоящий рядом металлический шкаф, похожий на огромный холодильник, вздрогнул и тихо заурчал, зашипел. Вскоре в нём что-то забурлило.
-- Ну-с, -- Лидия Борисовна удовлетворённо откинулась в кресле, -- пока готовится эликсир твоего счастья, посмотри мои фотографии. Вот какой я была до того, как испробовала его на себе.
Она достала из письменного стола пачку фотографий. Я еле удержалась, чтоб не ахнуть. На снимках, на всех до единого, была постаревшая лет на двадцать, расплывшаяся Лидия Борисовна, с мешками под глазами, поросячьими глазками и бородавкой над правой бровью. Той сфотографированной Лидии Борисовне как нельзя лучше подходил этот её голос и интонации, прорезавшиеся с момента торга.
-- Как тебе? -- насмешливо спросила колдунья.
-- О-о-о, -- я не могла скрыть потрясёния.
-- Вот тебе и "о-о-о", -- передразнила меня Лидия Борисовна. -- Я этот эликсир счастья несколько раз на себе испробовала -- дозу подбирала.
-- Внешность изменилась потрясающе! Ну, а как насчёт счастья?
-- И с этим всё о'кей, -- подмигнула Лидия Борисовна. -- Просто каждый понимает счастье по-своему. Замужем я, в отличие от некоторых, уже набылась.
Лидия Борисовна взглянула на часы.
-- Тут ещё ровно на двадцать минут. Одевайся, милочка, и пойдём кофейку попьём.
За кофе я, в недавнем прошлом журналистка, пыталась вытянуть из Лидии Борисовны хоть что-то о её предыдущих клиентах, оплативших дорогостоящее оборудование и роскошный интерьер, но та была непоколебима, сохраняя конфиденциальность.
-- Ну, а оборудование такое, откуда оно у вас? -- допытывалась я, подстёгиваемая журналистским азартом.
-- Наняла одного начинающего гения. Не только программу разработал, но и включил в неё мои уникальные способности. Он же нашёл и остальных специалистов. В том числе и классного химика.
-- Кто же это такие?
-- Запомни, милочка, такое правило: "Меньше знаешь -- лучше спишь", -- отрезала Лидия Борисовна.
-- Ну, почему, почему? Разве вам не нужна реклама? Зачем держать в тайне? Ведь я могу написать о вас замечательную статью -- от клиентов отбоя не будет.
-- Дорогая, моя уникальная технология -- услуга не просто для богатых, а для очень богатых. Им не понравится очередь мешочниц с улицы. На тех, кто мне нужен, я выхожу сама через своих клиентов. Как и на тебя. Ты, в свою очередь, тоже приведёшь мне клиентов, да и то с моего одобрения. А мои молодые гении на мои деньги уже в Америку перебрались. Живут, творят, забот не знают и даже меня к себе зовут. -- Лидия Борисовна взглянула на часы. -- Пойдём.
Как же она сама меня нашла? У Ольги о её знакомых выспрашивала и обсуждала мою кандидатуру как наиболее "запущенную" неудачницу? Наверное, преувеличивает, туману напускает.
Когда мы вернулись в кабинет, металлический шкаф трясло мелкой дрожью. Лидия Борисовна проверила колбу, стоящую в углублении корпуса, под желобком.
-- Сейчас ещё минуту, и всё, -- она подняла указательный палец и уставилась на колбу. -- Вот, всё время волнуюсь. А, собственно, моя работа уже сделана.
Вдруг загорелась маленькая красная лампочка и принялась мигать. Шкаф пикнул, и по желобку, под мигание красной лампочки и пикание, потекла в колбу радужная жидкость, наполнив её до краёв.
Лидия Борисовна ловко заткнула колбу пробкой, взболтнула жидкость, посмотрела на свет, и, удовлетворённо крякнув, протянула мне.
-- Лошадиная доза -- твоя индивидуальная. И почти даром, -- отрекомендовала она. -- Держи.
Я взяла её в потные от волнения ладони и, прижимая к груди, чтоб, не приведи Господь, не уронить, в который раз поблагодарила хозяйку и засеменила к выходу.
-- Постой! Заговорила ты меня. А как применять-то я тебе и не сказала.
Я остановилась.
-- Запомни, сегодня ровно в полночь половину эликсира, вот до этой метки, -- Лидия Борисовна чиркнула длинным ногтем по черте, -- выльешь в ванну, разбавишь водой и окунёшься в неё с головой, с волосами. Остальным, до нижней метки -- умоешься, не вылезая из ванной, и останешься в ней на пятнадцать минут. А вот этот остаток -- выпьешь. Сразу ничего не произойдёт. Ложись спать. А утром всё увидишь. Мужа найдёшь не поздней чем через месяц. А если нет -- приходи, чем-нибудь ещё помогу, или верну деньги. Придёшь ко мне показаться послезавтра. Посмотрим результат. О времени созвонимся.
Чтобы не разбить склянку, я не поехала в маршрутке, а взяла такси.
3
***
Весь вечер моя память прокручивала всё, что видела и слышала у колдуньи. "А вдруг обманула, мошенница? И прощай, дублёнка, за просто так!" -- терзали меня сомнения. Всё-таки уплаченная сумма для меня была нешуточная.
Я доставала из холодильника колбочку и вглядывалась в её радужное содержимое. Действительно, счастье не может быть однотонным. Оно разноцветное. Но разве есть в природе обычная жидкость, цвет которой вот так распадается на все составляющие спектра? Так что это, несомненно, чудодейственная жидкость. А фотки Лидии Борисовны! А Ольга! "Это ли не доказательства!" -- убеждала я себя и убирала заветную колбу в холодильник. До двенадцати было ещё далеко.
И вот, наконец, наступила полночь. Я выплеснула большую часть эликсира в заготовленную воду и размешала. Вся вода в ванне расцветилась нежно-пастельными разводами. Я скинула халат и окунулась с головой. Вынырнув и отдышавшись, старательно умылась второй частью.
Последнюю часть эликсира, всего глотка три-четыре, надо было выпить. Я поднесла её к губам и содрогнулась. В нос ударил страшно неприятный запах -- смесь нашатыря с какой-то тухлятиной и плесенью. Зажав нос, я снова поднесла колбу к губам и глотнула. Нет! Это выше моих сил! Меня стошнило. Желудок сводило долго и мучительно, даже когда вся эта вонючая жидкость его покинула. Эликсир счастья!
Ворча и охая, я поставила остатки эликсира с открытой пробкой на стол, чтобы выдохся запах, и отправилась спать. Подумалось, что от волнения не смогу заснуть. Но провалилась в сон мгновенно.
Утром, когда прозвенел будильник, в моём сознании медленно, одно за другим, всплывали события прошедшего дня. Так что же я сейчас увижу в зеркале? Себя прежнюю, бесформенную и бесцветную, или преображённую? Затаив дыхание, я ощупала свои бока, бёдра... и не узнала. Всё другое!
Выскочив из постели, я подбежала к зеркалу. Я и не я! То есть то же, что вчера в мониторе, только заспанная и непричёсанная! В восторге я сделала перед зеркалом пируэт. Вот это Лидия Борисовна! Уникальное оборудование! Эликсир счастья!
Ох, но как же я появлюсь на работе, кто поверит в легенду о пластической операции за одну ночь? Срочно в отпуск! Тем более, шефа нет, а Марина возражать не станет. Работы без шефа почти никакой.
Я влетела на кухню и тут заметила на столе остатки эликсира с открытой пробкой. Поднесла колбу к носу и опять содрогнулась от жуткого запаха. Мой организм, под впечатлением вчерашней рвоты, мгновенно отреагировал тошнотой. Нет, этого мне никогда не выпить. Но зачем себя так мучить?
-- Я и так прекрасна! -- воскликнула я и с лёгким сердцем отправила остатки эликсира в канализацию.
Даже позавтракать я не могла спокойно. То и дело металась к зеркалу, чтобы ещё и ещё раз полюбоваться собой. Распахнув халат, висевший теперь на мне огромной тряпкой, я вертелась перед зеркалом в полном восторге, а потом снова неслась на кухню к подгоревшему завтраку или убежавшему кофе.
Я не могла дождаться, когда Марина, начальница моего отдела, появится на своём рабочем месте, а она редко появлялась вовремя, то есть в девять, и позвонила ей на мобильник.
-- Что у тебя за пожар? -- удивилась Марина. -- Перезвони мне на рабочий. Я сейчас в маршрутке. Скоро буду.
Когда я, наконец, застала Марину на рабочем месте, та отнеслась к просьбе об отпуске спокойно.
-- Да я сама тебе как раз сегодня хотела предложить, только не так внезапно, а с первого августа.
-- Мариночка, очень надо, срочно. Я тебе потом расскажу.
-- И что тебе приспичило, -- ворчала Марина для формы.
-- Мариночка, заявление я тебе пошлю по мэйлу, а ты сама мою закорючку поставь.
-- Ого! Да у тебя и впрямь горит!
-- Да, путёвка горящая, -- нашлась я.
-- А, ну, раз так... О, слушай, а рассылку для ресторанов про кондиционеры ты дописала?
У меня похолодело внутри.
-- Не совсем. Но я ...
-- Вот закончи и лети.
-- Но, Марина, перешли мне на мэйл. Я закончу дома и скину тебе. Ей-богу. У меня нет времени на дороги. -- Я объяснила, как в моём компе найти этот файл.
-- Нашла, -- отозвалась вскоре Марина. -- Посылаю. Так и знай, пока не увижу законченную рассылку, заяву твою не подпишу. По мне хоть с пустым чемоданом лети, хоть вообще оставайся.
Когда я закончила рассылку и отослала её Марине вместе с заявлением, до меня дошло, что мне срочно нужна новая одежда, потому что невозможно показаться на людях ни в одной из моих балахоноподобных тряпок. Благо, ещё лето, и тряпья надо не так много.
А вот и ещё один вопросик: в чём идти за покупками? Перебрав свои шмотки, я выбрала то, что можно безболезненно ушить -- цветастый сарафанчик. К тому же, его можно надеть без лифчика, что немаловажно. Ведь у меня теперь нет и белья!
Ушивка сарафана заняла до обидного много времени, но зато необходимые примерки у зеркала доставляли огромное удовольствие.
И вот, наконец, облачившись в сарафан, выгодно подчёркивавший мою новую фигуру, и абсолютно без белья, я вырвалась на улицу. Лицо на всякий случай замаскировала солнцезащитными очками. Старухи-соседки, умолкнув на полусплетне, дружно повернулись в мою сторону любопытные носы. Я и не стала ошарашивать их приветствием.
-- Хто такая? -- донеслось до меня из бдительных старушечьих рядов.
-- Небось, от Митьки. К ему без конца шастают, да всё новые.
Путь к остановке пролегал по коротенькому переулку с частными домиками. Здесь от антикварного тротуара, по которому ещё тонкие мои ножки бегали в школу, остались лишь обломки, и, чтобы не ломать на нём ноги, все ходили по проезжей части. Машины к тупиковой моей улице у оврага ходили редко, и водители в основном ездили осторожно.
Мимо проехало новенькое белоснежное рено и притормозило метров через двадцать. Поравнявшись с ним, я прошагала мимо, не обратив на него внимания, поскольку машину эту я видела впервые, а чуть позади меня шла ещё одна молодая женщина.
Через несколько шагов сзади снова заурчал мотор, и машина перегородила путь, уткнувшись носом в тротуар. Этот выпад был уже явно по мою душу. Но кто же это? Водитель не опустил тонированное стекло, не выглянул. И, для того чтобы разглядеть его, надо было подойти к окну и наклониться. Вот ещё! Я обогнула машину и с гордо поднятой головой пошла дальше. Если ему нужна именно я, пусть выглянет, окликнет, наконец. Почему я должна на него бросаться? Да не на него, а, выходит, на машину, что ли? Ну, да, явно хвастается своей новой машиной. Только что купил и загордился. Первая поездка. А сам-то что? Даже носа не высовывает. Фи! Ему нужна для комплекта длинноногая блондинка? Да он, по сути, придаток своей машины!
И, когда рено снова притормозило около меня, я демонстративно отвернулась. Если тебе действительно нужна именно я, потрать-ка на меня побольше времени, сил и фантазии, нежели эти пять минут. Машина обиженно фыркнула и умчалась. Скатертью дорога! Я не желаю быть той, которая, как говорится, не дорого досталась.
Не доехав до намеченного магазина остановку, мне захотелось прогуляться. Я шла по залитой солнцем улице и готова была смеяться от ощущения собственной неотразимости, что безошибочно читалось в восторженных взглядах мужчин, пристальных взглядах женщин. Водители из притормозивших на перекрёстках машин сворачивали шеи, и мне казалось, что даже светофоры удивлённо перемигиваются.
Магазин, который я облюбовала при своих капиталах в три тысячи, считался самым дешёвым в городе. Там я оказалась среди тощих студенточек, перебиравших джинсики и топики да коротенькие юбочки.
Ещё вчера я даже и не мечтала, что смогу примерить такие узенькие джинсики. А, может, эти зауженные брючки со складочками по бёдрам? Оказалось, и те, и другие сидели на мне превосходно. Выбрала светло-бежевые брючки.
Прикупив ещё пару топиков, восхитительно облегавших грудь, я вышла на свет божий. И тут вспомнила, что осталась и без денег, и абсолютно, ну абсолютно без белья. Отпускные же смогу получить не раньше чем через неделю.
4
***
В трудную минуту обратись к друзьям -- правило, которого я придерживалась ещё с советско-студенческих лет. Тем более что неподалёку был колледж, в котором преподавала моя подруга детства Инга. Я набрала её номер по мобильному и услышала её короткое, словно сжатая пружина, "да". Казалось, в нём была сконцентрирована вся её невероятная энергия и чувство собственного достоинства -- качества, выделявшие подругу всегда и всюду.
-- Инга, это я, Юля. Ты не в колледже? Срочно поговорить. А то я рядом.
-- Заходи. Я заканчиваю консультацию через десять минут и спущусь. Подожди меня в холле.
Инга работала в колледже культуры заведующей отделением ИЗО. Муж её, Лёша, друг и соратник, работал под её началом преподавателем. Хотя раньше было наоборот. Но тогда он ещё не пил. В Инге меня всегда восхищал её талант, потрясающая сила воли, удивительная работоспособность и, как уже сказано, чувство собственного достоинства. Худенькая, собранная, с короткой гладкой причёской, с потрясающим чувством меры и стиля во всём, Инга появилась вместе с толпой абитуриентов и пронеслась мимо.
-- Инга! -- окликнула я.
Инга обернулась на знакомый голос, и выразительные её глаза с недоумением уставились на "незнакомку". Я сняла очки.
-- Ю-ля! -- выдохнула Инга в оцепенении. -- Ты?
-- Ну, я.
-- Ка-ак ты это? -- обычно сдержанная в проявлении эмоций, жёстко-суховатая Инга разглядывала меня, раскрыв рот от потрясения.
Я неопределённо качнула головой вместо ответа.
-- Пластическая операция? Фитнес? Фитнес -- давно пора, я тебе уж говорила, -- оправившись от шока, Инга, как всегда в общении со мной, перешла на покровительственный тон. -- А на операцию спонсор нашёлся?
Я загадочно вздёрнула свои новые брови.
-- Класс, Юлька, класс!
-- Класс-то класс, да, видишь ли, осталась я, как говорится, гол как сокол. Не сможешь ли подкинуть?
-- О, с этим негусто. Мы ведь с Лёшей в отпуске числимся, но, хотя и работаем, получим только в сентябре, а отпускные уже на последнем издыхании, и подработать негде. Картины не продаются, кризис, да и провинция - точка - ру. Так что уж прости. А что ж твой спонсор?
-- Ну, неудобно по пустякам его дёргать.
-- При такой-то красоте можно и не стесняться. Да ты Веру попроси. Она всегда при деньгах.
-- Ой, -- замялась я, -- вечно я её напрягаю.
-- Да ничего, она безотказная. Я-то чаще тебя, пожалуй, к ней обращаюсь.
С Ингой и Верой мы дружили с детства, ещё с художественной школы. Порой не виделись по году, не созванивались по полгода, но дружбе это не мешало. В основном всегда были в курсе дел друг друга. И при необходимости всегда помогали друг другу, чем могли.
-- Слушай, а давай-ка позвоним Вере, -- загорелась Инга. -- Может, она свободна, и вместе к ней подойдём. Давно ведь не встречались. Да и любопытно заодно на её реакцию посмотреть, -- подмигнула Инга, намекая на мою преобразившуюся внешность.
Вера оказалась дома, только что вернувшись из Египта, и очень обрадовалась предложению встретиться, как всегда, у неё дома.
-- После отпуска она, наверное, без денег, -- забеспокоилась я.
-- Отстань, адвокат без денег не бывает. Это тебе не бюджетник какой, -- махнула рукой Инга.
И мы зашли в ближайший универсам, чтобы прикупить коробку конфет и винограда. Вера жила в центре, что располагало подруг с окраин, меня и Ингу, собираться именно у неё. Вера, давно и с треском выставив бывшего мужа из доставшейся ей квартиры, была нам всегда рада.
Как и меня, Бог не наделил Веру ни красотой, ни яркой индивидуальностью, как Ингу, но дал ей дар рассказчицы. Обычно Вера недолго терпела диалоги, очень скоро они переходили в её монологи о собственных приключениях и впечатлениях, столь яркие, живые и непременно с юмором, что сами собой в компании отпадали все темы, кроме тех, которые волновали Веру больше всего. Она умела при этом и над собой подшутить, и что-то свежепрочитанное вставить. Наконец, она замечательно пела под собственный аккомпанемент на гитаре. Иными словами, Вера была душой компании, умело перетягивающей одеяло внимания на собственную персону, и изумительно справлялась с этой ролью. И тут происходила главная метаморфоза. Входя в любимую роль рассказчицы, она удивительно преображалась. Глазки сияли, губки артикулировали с обворожительной улыбочкой, даже ручки и пальчики, изящно жестикулируя в дополнение к рассказу, казались необыкновенно хорошенькими.
Как мы заранее договорились, Инга осталась на нижней площадке, а я нажала на кнопку звонка. Открывшая дверь Вера встретила меня насторожённым взглядом.
-- Что вы хотите?
Я молча сняла очки. Вера всё равно не узнала меня. К насторожённости прибавилось нетерпение и раздражение.
-- Вы кого-то ищете? -- сурово спросила Вера и, не получив ответа, хотела было закрыть дверь, как подоспела Инга и расхохоталась. Засмеялась и я. И тут меня Вера узнала, по улыбке, по голосу.
Как всегда, нас ожидал заранее накрытый стол и Верино гостеприимство. Разговор за столом, конечно же, дал крен на новый мой облик. Как было обещано Лидии Борисовне, я строго придерживалась легенды о клинике пластической хирургии.
-- Ты представляешь, как тебе повезло! -- воскликнула Вера, глядя на меня сияющими глазками и, сложив губки обворожительным бантиком, сделала эффектную паузу. -- У меня коллега, Татьяна, взялась защищать одну жертву пластической хирургии. Представь, ей так изуродовали лицо, что просто ужас! Татьяна вспоминает это дело как кошмар. Ей пришлось его бросить, и она ещё рада была, что жива осталась. А её бывшая подзащитная покончила с собой.
-- Или убили? -- поёжилась Инга.
-- Да нет, -- элегантно махнула Вера ручкой, -- скорей всего, сама на себя руки наложила. Ну, девушки, как можно жить с перекошенным лицом? У неё что-то с нервом произошло. Глаз не открывался, рот перекосило. -- Вера смешно, но кокетливо перекривилась. -- Так что лично я даже думать не хочу ни о каких подтяжках. Проживу как-нибудь, -- Вера улыбнулась своей обаятельнейшей улыбкой, осветившей её лицо, словно волшебный фонарь.
Я расценила это как щелчок по носу. Впрочем, какие-то щелчки да шпилечки от этих подруг были обычным делом. Обе, и Вера, и Инга, личности яркие, а я со своей неустроенной личной жизнью и скромной должностью для них была как нулевой меридиан, точка отсчёта их собственных успехов. Потому я была им необходима. Вера порой называла меня в своей полушутливой манере то рохлей, то клячей, то коровой. Я хотела надеяться, что любя. Ведь у меня было хоть и одно-единственное, но очень ценное качество -- я была внимательнейшей и восторженной слушательницей рассказов об их собственных успехах.
-- Ой, девушки, что я вам расскажу! -- засветилась Вера загадочной улыбкой, перетягивая одеяло разговора на волновавшую её тему. -- Какой страстный у меня любовник был на курорте!
-- Где ты с ним познакомилась? -- заинтригованная, я затаила дыхание.
![jpg [Колесова Людмила]](/img/k/kolesowa_l_t/elixir/29-05-2m.jpg)