Дождь шел совсем не по-летнему - мелкий, колючий и холодный. Капли стекали по зеленой листве и с каким-то всхлипыванием падали в лужи. Третий день каждое утро туман полностью закрывал лес, и пруд, и дома, чтобы днем обрушиться тоскливым дождем.
"Это невыносимо." - думал Генка, залезая на чердак и закапываясь в душистое сено, которое еще сохраняло запах летних цветов и горечь полыни. Ее выбирали из сена, чтобы молоко потом не горчило, а запах оставался надолго.
"Приехать всего на неделю и уже третий день валяться на чердаке. Лучше бы дома остался, хоть бы в кино сходил."
Генка перешел на четвертый курс авиационного института. После сессии он с друзьями съездил на юг, но до сентября оставался еще месяц и родители решили , что ему нужно навестить бабушек, благо у него их было целых три ( две бабушки и прабабушка.)
"Надо же" - возмущался Генка : "Это мне? И так много."
Он пытался сопротивляться, но родители были неумолимы, в них как бы проснулась совесть ( сами они лет пять ник кому не ездили, ограничивались лишь переводом денег и посылками.) Так Генка, скрепя сердцем отправился сначала в Тамбов, потом в Вологду, и вот, наконец, под Рязань.
"Три недели насмарку" - ворчал про себя Генка: "Правда, у тех бабушек позагорал, накупался, походил на рыбалку, а здесь - третий день такая мура."
В потолок костылем постучала прабабушка. Хотя ей было уже за восемьдесят, здоровья и телосложения она была богатырского, но слегка туговата на ухо. Из-за этого она не говорила, а выкрикивала басом, что и делала в данном случае:
"Геночка, сынок!" - как можно нежнее прокричала она, но Генка все равно испуганно подскочил: "Иди, милок, кушать. Я блинчики испекла"
"Иду, бабуля." - также зычно отозвался Генка и, сладко потянувшись до хруста в костях, лениво полез вниз по лестнице.
В избе стоял чуть кисловатый запах теста. Бабушкины блинчики больше походили на диск , который держал атлет в знаменитой скульптуре "Дискобол." Пока Генка подыскивал еще сравнения бабушкиному блюду, она поставила перед ним стопку из десяти таких "дисков" и нежно чмокнула его в маковку.
"Кушай, милок. Вон, со сметанкой или с вареньицем."
Генка соорудил грандиозный бутерброд из трех блинов, переложив их сметаной, вареньем и маслом, и с наслаждением втянул аромат, исходящий от него.
"Бабуля, ты гений" - произнес он, отрезая кусок от этого сооружения и с наслаждением начав его пережевывать: "От такой вкуснотищи можно лопнуть" - сказал Генка, доедая второй такой бутерброд: "Все, больше не могу - не лезет."
"Да ты что? Я тебе еще яички запекла и сливочки сняла"
"Ба, умру от обжорства" - простонал Генка.
"Кушай, а то вон, тощий какой. Да, чего я хочу спросить-то? Отец твой бессовестный, небось в костюме ходит чесучовом, а тебя, как вырядил: брючки потертые, да ты в них еле влезаешь. Они малы тебе. А свитерочек? Балахон какой-то."
Генка рассмеялся: "Бабуль - это джинсы. Они сейчас в моде. В Москве все так ходят."
"Да неудобно ведь. Ты , когда садишься, у меня сердце заходится - сейчас по шву на заднице порвутся. А если на улице чего? Опозоришься."
"Не, бабуль. Они крепкие."
"Ну и что ж , что крепкие. Я тебе вон старые отцовские достала. Это он оставил, когда из армии пришел. Одень их лучше, а то не дай бог, что на улице... Опозоришь меня старую."
После блинов по телу разлилась такая истома, что Генке даже не захотелось спорить с бабушкой по поводу современной моды. Он только вяло махнул рукой:
"Ну давай, одену."
Бабушка обрадовано принесла старые армейские галифе:
"Эти тебе хороши будут. А свои давай, я их постираю и в шкаф до отъезда уберу."
"Чудачка." - хмыкнул Генка, раздеваясь.
"Ну вылитый отец." - ахнула бабушка. Генка затянул ремешок и посмотрел на ноги: брюки были коротки сантиметров на десять, поэтому махровые носки и кроссовки, казались здесь совсем не по адресу.
"На сапожки одень, а то в такой красоте по лужам чапать. Ну теперь - порядок" - сказала она, когда Генка ловко накрутил портянки и надел кирзовые сапоги.: "Теперь и погулять можно."
"Да ты что, ба, в дождь то?"
"А что? За грибочками сходи. Третий день на сеновале - никакой красоты не увидишь. Накидку вон возьми и иди - лес то за калиткой начинается, а грибов нонче - тьма. Иди, иди, а то залежишься и в свои брючки не влезешь."
"Ну давай тогда корзинку и нож."
"Да вон, все в сенях уже стоит, а грибочков принесешь - мы жареными побалуемся и родителям подарочек - солененькие."
"Ну, бабуль, ты молодец, а я и не догадался."
"Иди, иди, милок, с богом."
Лес, на самом деле, начинался за калиткой. От дождя он казался серым намокшим зверем, съежившимся от холода. Деревья поникли от воды и стояли, опустив ветви. Генка задел плечом ветку и на него обрушился целый водопад. Генка поежился:
"Хорошо, что я в накидке, а то был бы вдрызг мокрый . И куда меня черт несет?" - думал он, пробираясь вглубь леса. Постепенно поток воды с веток притерпелся , Генка выпрямился и пошел более свободно, с удовольствием глядя по сторонам.
Лес жил своей жизнью. Даже через мрачную пелену дождя была заметна его торжественность: елки, ярко зеленые, с изумрудами капель на кончиках иголок выстроились шеренгой вдоль тропинки, рядом с ними, шелестя зеленой, но уже в некоторых местах позолоченной, листвой тянулись белоствольные с черными рисунками березы и нежные зеленоватые осины. Трава и цветы с тихим шелестом ложились под ноги и никак не могли снова выпрямиться. Своей покорностью они напоминали морские водоросли. Настроение у Генки немного улучшилось, а когда он увидел первый гриб, то его охватил тихий восторг. Это был подосиновик-челыш. Он стоял около елки на свободной от травы черной земле сверкая ослепительно рыжей шляпкой и чистейшей белой ножкой.
"Надо же!" - удивился Генка: "Вылез из такой грязи и не испачкался." Он вытащил и корзинки нож и сел на корточки перед грибом. На шляпке примостилась улитка, она уже откусила маленький кусочек и, наверное, его ела. Генка аккуратно переложил ее на листочек и срезал гриб. Ножка была твердая и упругая, срез сразу же потемнел.
" Жалко" - сказал вслух Генка и приложил шляпку к щеке, а потом не удержался и лизнул ее. Шляпка была гладкая, холодная и горькая.
"Все равно ты красивый" - добавил Генка и положил гриб в корзину. Дальше идти стало интереснее. Генка нашел палку и увлеченно начал заглядывать под елки, приподнимая палкой зеленые мохнатые лапы елок и обрушивая целый водопады на землю. Грибов было, на самом деле, много. То там, то тут мелькали целые кучки разноцветных сыроежек: около мамы сыроеги штук по десять деток. Генка с удовольствием срезал грибы. Под старой елкой он нашел белый. Тот был старый и трухлявый, но все равно величественный и красивый. Генка срезал и его , чтобы показать бабушке. Он так увлекся грибами, что не заметил, как дошел до конца леса. Дальше начинались поля, а за ними виднелся еще один лесок.
Корзина была наполнена только на половину и Генка решил идти дальше.
"Как бы не заблудиться" - подумал он, но махнул рукой: "Ничего, сориентируюсь". Когда он уже почти дошел до следующего леса, дождь внезапно кончился и над полем повисла двойная радуга. У Генки замерло дыхание - такой красоты он еще не видел: два семицветных моста пролегли над землей, соединив два леса. И тут же, сквозь маленькую дырочку в густых облаках выглянул кусочек чистого синего неба и заблестел солнечным лучом. Генка смотрел на это великолепие и ему становилось хорошо и грустно.
"Почему человеку дано видеть красоту, но самому не постигать ее, просто видеть и восхищаться, а не загораться вместе с ней." - он почесал голову: "Отсутствие цивилизации интересно влияет на психику. Нужно попробовать нарисовать это." - подумал он.
В свободное время он пытался изображать окружающую природу (недаром родители водили его в художественную школу при Дворце Пионеров на Ленинских горах), но природа казалось мертвой и однообразной, так что, в один прекрасный момент, Генка уничтожил все свои рисунки и твердо заявил родителям, что художника из него не выйдет и, что он лучше пойдет заниматься самбо - это полезнее. И, как ни странно, тогда ему вдруг жгуче захотелось рисовать и совсем не захотелось заниматься самбо. Он пытался бросить и это занятие, но , после того, как отец поговорил с ним по-мужски и обозвал его "балаболкой и трусом", Генка решил доказать родителям свою стойкость и начал усиленно заниматься спортом. Из-за самбо он поступил в авиационный институт - его тренер был завспорткафедрой МАИ. Но и в институте он проучился недолго, завалив первую же сессию, он забрал документы и пошел в армию. Родители были в шоке, но, когда он приехал на побывку дюжим, здоровым и довольным, они успокоились и начали снова поговаривать об институте. Благодаря стараниям тренера, после армии Генку восстановили и теперь он благополучно переползал с курса на курс, большую часть времени пропадая на сборах и тренировках, чем на лекциях и семинарах. Но в конце осени ему на соревнованиях сломали ключицу и целый год нельзя было заниматься. Генка решил поучиться. И, впервые, в зимнюю сессию, он почувствовал вкус учебы, поглощая учебники и, удивляясь тому, что можно не по звонку тренера, а самому получать хорошие оценки. Перед началом тренировок тренер велел как следует отдохнуть и Генку отправили сначала на юг, а потом к бабушкам в гости.
Снова пошел дождь, опять мелкий и колючий, радуга исчезла, затянулся серой заплаткой синий лоскутик неба. Генка решительно зашагал к лесу. Настроение все равно было приподнятое, захотелось запеть.
"Бу-бу-бу" - завопил Генка , изображая трубача. За его спиной кто-то зихихикал. Генка обернулся. Никого. Он снова забубнил и снова кто-то хихикнул. Генка сообразил, он резко подскочил к молодым елочкам и раздвинул их. Там, на корточках, сидел парнишка и , зажав рукой рот, смеялся.
"Ты что?" - спросил Генка.
"Ничего" - насупившись ответил тот.
"Нельзя над старшими смеяться."
Парень снова хмыкнул, Генка нахмурился:
"Мальчик, дядя сердится." Мальчишка рассмеялся, выдернул свою руку из Генкиной руки, и побежал в сторону, показав на прощанье язык. Его лыжная шапочка еще долго мелькала между молодыми березками. Генка тоже хмыкнул:
"Все лирическое настроение испоганил, ханурик." - посмотрел на часы: "Ого, уже три, пора и домой." Он начал усердно срывать все попадающиеся грибы, кроме, естественно мухоморов, которые он знал, и, через два часа был уже дома с полной корзиной грибов.
"Бабуля, принимай подарок." - поставил он ее на стол.
Вечером бабушка собрала на грибы, а больше на смотрины правнука, всех своих подруг: бабку Таисью, бабку Настасью и Лизку ( ее не звали бабкой, потому что ей было всего шестьдесят пять, и она считалась девчонкой среди них.) Генка церемонно раскланялся со всеми, отчего привел их в умиление, а бабушка, расчувствовавшись, достала из сундука четвертинку:
"Это к грибкам. А, девчонки?"
Те радостно заулыбались беззубыми ртами.
"Геночка, мой кормилец, целую корзину нонче принес. Грибочки, как один." - расхваливала бабушка. Генка улыбался, он видел, как она живо ополовинила его корзину, отбирая хорошие, а потом ходила по краю леса, добирая грибы, думая, что он спит и ничего не видит.
"Бабуль, ты моя." - расчувствовался Генка и обнял ее за плечи. Та замлела, но потом взмахнула руками:
"Да что же мы стоим, садитесь гостюшки дорогие."
Генку, как мужика усадили под образа. Он с трудом втиснул ноги под стол и стал рассматривать бабок, примостившихся рядом. Они были чем-то похожи друг на друга, по случаю праздника одев цветастые косыночки с одинаковыми рисунками. Их недавно завезли в сельпо и теперь все бабки в деревне щеголяли в едином головном уборе. Лица бабок были одинаково морщинистые, с выцветшими неопределенного цвета глазами и зачесанными на пробор волосами. Но больше всего Генку поразили их руки, они были большие, мужицкие, изъеденные шрамами и с морщинистой кожей. Пальцы были темные, плохо сгибающимися. За долгие годы работы земля так в них въелась, что ничем нельзя было ее отмыть. Генка посмотрел на свои руки, лежащие на столе. Хоть и пришлось в свое время вкалывать в армии, но за годы учебы они снова отмылись, побелели и изнежились. Генка вылез из-за стола:
"Бабуль, иди садись, я сам за вами ухаживать буду." - отстранил он бабушку от печки. Та тихонько присела.
"И надо же" - сказала бабка Таисья: "Как воспитали, а говорят, городской, избалованный. Вот моей Асеньке муж."
Генка усмехнулся:
"Ну да, меня мама и близко к плите не подпустит, не то, что к мойке." - подумал он. Грибы подогрелись и Генка вытащил из печки сковородку, которая своими размерами могла бы удовлетворить Гаргантюа. Грибы бабушка залила яичницей и теперь от этого желтого с черным кушанья исходил дурманящий запах.
"Этак я стану чревоугодником." - подумал Генка, мысленно уплетая жаркое. Бабушка нарезала свежих огурчиков, ранних помидоров, переложила все это былками зеленого лука. Хлеб она испекла еще утром, но завернутый в полотенце, он сохранил свою свежесть и даже казался теплым.
"Ну, садись, милок" - сказала бабушка, подавая ему бутылку : "Открывай ее, заразу горькую, тряхнем стариной". Все бабки согласно закивали. Генка разлил бутылку, взял стакан:
"За присутствующих дам."
"Спасибо сынок. И тебе здоровья." - ответили они. Водка была теплая, но Генка выпил ее с удовольствием, предвкушая вкусную еду. Бабки ели грибы и нахваливали Генку.
"Да не я это - бабушка моя рукодельница. Она меня здесь вообще закормила." - скромно потупился Генка.
"Не говори, милый, ежли она в войну из лебеды такие лепешки пекла, что все объедались ими, что ж теперь скажешь, если колбасу сейчас привозят аж два раза в неделю."
"Какие же мы в Москве привередливые." - думал Генка: "Им два раза в неделю привозят и они рады. А у нас тут один день в магазине чего- то не было, мамочка чуть в обморок не упала."
Когда яичница была уничтожена, бабки вдруг тоненькими, но еще чистыми голосами затянули какую-то песню. Разомлевший Генка уже начал дремать, как кто-то постучал в окно.
"Таис, это Аська твоя. Иди сюда, дочк. Что случилось?" - загремела нежно бабушка.
Через минуту в избу вбежал парень, лесной Генкин знакомый.
"Бабаня. Родители приехали, а ты все не идешь. Пошли скорей."
Бабка Таисья засуетилась:
"Ой, я побегла , бабоньки. Приехали мои наконец-то. До завтрева. Спасибо за угощеньице."
Генка внимательно рассматривал парня, который стоял прислонившись к косяку двери, и ту только понял, что это не парень, а просто худющая, стриженная под мальчишку девчонка.
"А я думал, что это мальчишка" - сказал Генка, когда бабка и внучка ушли.
"Да уж истинный бог, она только с мальчишками и знается. Девчонке восемнадцать почти, школу кончила, а носится как пацан со шпаной голопузой" - сокрушенно покачав головой, сказала бабушка.
"Бабуль - это модно." - сказал Генка и потянулся: "Вы меня извините, я пойду спать."
"Иди, конечно, умаялся сегодня в лесу-то."
"Ба, ты меня только пораньше разбуди. Ладно? Ну, спокойной ночи."
Генка забрался на чердак, кинулся в сено и даже застонал от удовольствия: "Нет. Эдак я волосами начну обрастать" - подумал Генка, но все равно с удовольствием переворачиваясь на живот и закапываясь в сено. Сон налетел мгновенно так, что Генка не успел еще раз обругать себя за лень.
Следующее утро началось у Генки с суматохи. Ему снился тихий, шелестящий по листве дождь, который укачивал, успокаивал, убаюкивал, и эту тягучесть вдруг взорвал громовой бабушкин голос:
"Ах, чтоб тебя родимец хватил, паразит, ты эдакий." - затем наступила секундная тишина, прервавшаяся кудахтаньем, хрюканьем и лаем. Генка высунул заспанное лицо в чердачное оконце. На дворе сновала бабушка, пытаясь поймать поросенка, который обрадовавшись свободе, радостно прыгал и катался в грязи. Куры с кудахтаньем разбегались в разные стороны, а Пиратка, маленькая собачонка, постоянно дремавшая у себя в будке, радостно тявкая пыталась ухватить поросенка за хвостик, чем еще больше заставлял его бегать. Бабушка села на ящик у дома сложила руки на переднике:
"Ну побегай, побегай у меня." - приговаривала она, и вдруг молниеносным броском кинулась к поросенку и схватила его за заднюю ногу. Тот взвизгнул и беспомощно повис, даже не пытаясь сопротивляться.
"Комедия." - подумал Генка, слезая с чердака: "Чего он, ба?"
"На волю вырвался, свободу почувствовал , дурашка."
Она прижала к себе начавшего трепыхаться поросенка и понесла в загон.
"А ты что так рано вскочил?" - донеслось оттуда: "Спал бы. Мужики городские любят поспать."
"Да я уже выспался."
"Ну и ладно. Я тебе сейчас молочка, блинчиков разогрею."
Генка подошел к умывальнику.
"Да ты на речку иди, искупайся. Тепло-то как сегодня."
И, правда, будто отдохнув после дождя, солнце палило с такой силой, что от луж поднимался пар. Генка, позевывая, побрел к речке, которая протекала около леса и заросла вся ивняком, а кое-где малинником. Генка присел на пригорке и уставился на быстротекущую воду. Речка была неглубокой и узенькой, чистая ее вода была прозрачна до такой степени, что видны были маленькие рыбешки, застывшие против течения. Генка разулся , забрел по колено в воду, рыбешки стайками брызнули в разные стороны. Вода была холодная, но ноги быстро привыкли к этому. Генка взял в руки кеды и побрел вверх по течению. Ноги приятно увязали в песке, вода разбивалась о ноги и брызгала фонтанчиками. В одном месте очень близко спускались малиновые кусты. Ягоды на них были уже спелые. Генка набрал целую пригоршню мелких красных пахучих ягод и с удовольствием положил их в рот. Солнце поднялось и пекло все сильнее и сильнее. Генка стащил рубашку , умылся . Захотелось снова запеть, как тогда в лесу.
"Ну вылитый бабушкин поросенок." - подумал он и , неожиданно для себя побежал, шлепая по воде ногами. Река вдруг сделала неожиданный поворот и, вылетев из-за него , Генка остолбенел. На берегу сидела русалка, правда, без длинных волос, с короткой стрижкой.
"Теперь и русалки коротко стригутся" - почему-то подумал Генка и вдруг рассмеялся:
"Я от природы совсем одурел, на сказки потянуло".
Русалка обернулась, ойкнула и спряталась в кусты.
"А где же хвост?" - опять подумал Генка.
Из кустов показался кулак:
"Уйди, дурак, бесстыжий?" -зло сказала "русалка".
"Почему?" - удивился Генка: "Ты не хочешь меня в омут затащить?"
Она хмыкнула : "Отвернись."
Генка послушно повернулся к кустам спиной, побрел к соседнему берегу, где опять было полно малины. Когда он, дожевав очередную пригоршню, пошел назад, в кустах уже никого не было.
"Обидно" - подумал Генка: "А я так хотел побеседовать с ней за жизнь."
Генка, понурив голову, пошел назад, против течения. Издалека он увидел и услышал бабушку. Она стояла, подперев руками в бока и ругала его:
"Где ж тебя родимец носил? Я все глаза проглядела, весь голос прокричала, черт лохматый."
"Ба, я русалку видел. Голую."
Бабушка покачала головой, вздохнула:
"Влюбиться тебе пора, жениться и детишек кучу, тогда ничего не будет видеться."
Генка засмеялся: "Слышали бы мои родители твои провокационные речи."
"Иди, иди есть , наконец."
Расстроенный исчезновением русалки, Генка молча поплелся в избу. Бабушка сердито переставляла ухваты у печки:
"Какая, к дьяволу, это русалка" - ворчала она: "Аська, небось опять голышом купалась. Вот девка, ничего не боится. Я Таиске скажу, чтобы она ее отстегала крапивой."
"Ба, ну ты что?" - удивился Генка: "Подумаешь."
Бабушка села на лавку:
"Родимец ее побери, девка, как девка до прошлого года была, а тогда приехали студенты, типа тебя, в дудочках и лохматые, ну один мозги ей набекрень и свернул. Мол она самая хорошая и красивая. Она уши-то развесила, ходит теперь, мнит из себя бог знает что. Это и до беды недалеко."
"А дальше что?"
"А ничего, я просто говорю - рано девке так выставляться. Я-то в ее годы, хоть и имела уже двоих детей, была скромная и смирная."
Генка рассмеялся: "Ба, а сколько их у тебя было?"
"Да мало." - махнула рукой бабушка: "Как седьмого родила, так мужик мой и помер, простудился сильно. Это , как раз в двадцать пятом году было, мне тридцатый пошел, а потом в двадцать седьмом чуть все от тифа не померли, троих ребятишек схоронила. А трое старшеньких в войну погибли, вот и осталась только твоя бабка, да сын ее, отец твой. Она второй раз замуж вышла, в Тамбов уехала, а отца твоего, после армии, я поднимала, до того как он в институт поступил. Ох и умный же он у меня." Бабушка ушла от грустных мыслей, но вздохнула и вытерла кончиком платка глаза. Генка мысленно подсчитал, что ему уже пора иметь, как минимум, пятерых детей и тоже вздохнул :
"Дай бог, я к тридцати женюсь."
Мимо окон мелькнул цветастый платок.
"Чего-то Таиска бежит."
Бабка Таисья застыла на пороге, шмыгая носом:
"Увозят, увозят ироды девку. В институт поступать. С кем-то там уже договорились, каких-то липетиторов нашли." - запричитала она в голос. Генка удивленно поднял голову:
"А что вы переживаете?"
"Да как что? Я же ее вырастила, здесь она училась. До семнадцати годов не нужна им была, а вот нате. Наездились по своим заграницам и забирают девку, как игрушку."
Бабушка обняла Таисью:
"Ну и ладно, ко мне жить перейдешь, чтоб две печки не топить зимой. А она в гости будет приезжать."
"Раз в год, от силы два." - зло проговорила Таисья.
Генке вдруг стало ужасно стыдно за одиночество этих старух, за свой эгоизм и эгоизм своих родителей. Он с шумом встал из-за стола:
"Спасибо, ба, пойду посижу на солнышке."
"Иди, сынок, а мы тут поболтаем."
Генка медленно пошел вдоль деревни. Около дома бабки Таисьи стояли "Жигули". Недалеко стояла Аська.
"Там твоя бабушка у нас плачет" - подойдя к ней сказал Генка.
"Я знаю."
"Сходила бы поговорила с ней."
"Я все равно никуда не поеду." - кивнула Аська на машину.
"Но ведь также нельзя."
"Конечно нельзя, надо ехать." - за спиной Генки возникла бабка Таисья, утирая покрасневшие глаза.
"Надо ехать, милок, надо. У тебя вся жизнь впереди. А я буду жить и радоваться твоим успехам."
Аськины родители суетливо выносили из избы чемоданы. Мать, худая накрашенная женщина в джинсах и фирменной майке "Адидас" остановилась около Аськи:
"Ну мы же не виноваты, что папа за границей постоянно работал. Жили бы в Москве, но бабушка не поехала туда с тобой и сейчас не хочет с нами."
Бабка Таисья опять шмыгнула носом и утерла кончиком платка слезинку. Аська, до этого хранившая грозный вид, вдруг разревелась в голос и побежала в избу. Генка потоптался немного для приличия и отправился в сторону леса.
Оставшиеся два дня пролетели как один миг. Генка помог бабушке разобраться во дворе, пару раз сбегал в лес за грибами и пришло время и ему уезжать. Бабушка нагрузила ему целый рюкзак вкусных вещей так, что ему пришлось попросить местного конюха довезти его до станции. Телега медленно отъезжала от деревни и Генка долго махал рукой бабушке и ее подругам.
"Странно, мне жалко уезжать отсюда. Я как будто потерял память за эту неделю - ни разу не вспомнил Москву, друзей, даже Светку."
Он замер: "Господи, я целую неделю не думал о ней. Она мне была не нужна. А ведь будет спрашивать - милый, а ты скучал по мне? Скучал, скучал, на сеновале и с блинами. Через три дня ехать на картошку. Ладно, там разберемся с чувствами."
До Москвы Генка добрался к вечеру. У вокзала поймал такси и быстро доехал до дома. Дверь открыла мать:
"Геночка, радость , мы тебя завтра ждали." - поцеловав его, сказала она:
"Устал с дороги?" В ее поведении было что-то необычное, но Генке так хотелось в ванную, а потом спать, что он не обратил внимание на ее замешательство, когда он спросил:
"А где отец?"
"Он завтра приедет, по делам уехал. Ты кушать будешь?"
"Нет, меня бабушка на месяц вперед откормила, да и вам целый вагон прислала всякой снеди."
"Тебе Светочка звонила, просила, как приедешь , чтобы ты позвонил."
"Ладно, завтра, я сегодня еще в нирване. Все завтра. Ладно, ма, меня нет ни для кого."
Генка лег на свою кровать, закрыл глаза. Он представил речку, кусты малины, попробовал вспомнить запах сена и не смог:
"Все кончилось, как будто и не было. Но я должен это оставить в себе, запомнить навсегда." - подумал он и уснул.
Утром он проснулся от того, что на кухне о чем-то спорили мать с отцом:
"О, появился. Где это он был?"
Они вошли в комнату, первой начала мать:
"Сынок, проснулся? Как отдохнул?" - присела она на его кровать.
"Хорошо. А что случилось? Вы какие-то не такие?"
Отец сел в кресло напротив:
"Ген, ты уже взрослый человек и мы хотели бы с тобой поговорить."
"О сексе?" - сострил Генка.
"Почти." - серьезно ответил отец.
"Хватит тянуть." - одернула его мать: "В общем, прости нас, сынок, я думаю, что ты поймешь, ты уже взрослый..." - она замялась.
"Зачем?" Генка сел на кровати и уставился на них: " Сколько вам лет?"
"Геночка" - снова начала мать: " Это началось, когда ты ушел в армию. Мы поняли, что можем прожить друг без друга. У папы уже давно была другая женщина, его подруга детства, я терпела их дружбу, но потом сама встретила человека без которого не могу жить. А полгода назад у тебя появилась сестричка. У этой женщины не могло быть детей и вдруг она забеременела. Мы хотели подождать, пока ты кончишь институт, но ..." - мать замолчала.
"Девочке нужен отец" - продолжил отец : "И мы с мамой решили, что ты нас поймешь."
Генка подошел к окну, посмотрел на мать:
"Надеюсь, ты мне братика не подаришь?"
Мать покраснела.
"Что? И ты? Когда?"
"Скоро."
"А я?" - вдруг растерянно спросил Генка.
"Тебе уже двадцать три. Ты должен закончить институт. Мы с папой будем помогать тебе. Квартира твоя. У меня и у папы есть где жить. Хочешь, бабушки приедут к тебе."
Генка прошелся по комнате:
"Ребята, неужели и я после сорока буду сходить с ума? Когда переезжаете?"
"Как ты скажешь."
"Да хоть сейчас. Попутного ветра."
Генка оделся и выбежал из дома, хлопнув дверью.
На улице было тепло и солнечно, Генка побрел по дороге:
"Сколько лет они мне лгали? Лучше бы разбежались сразу. А бабки знали об этом? Ведь не зря же меня сбагрили к ним." Злость нарастала в нем с каждым шагом. Хотелось сделать что-то , чтобы избавиться от этого. Он схватил ворот рубашки и дернул его на себя. Пуговицы попадали на асфальт.
"Как зубы. Были в ряд, а стали в кучку." - думал он, подбирая их. Из кармана выпали две копейки, он подошел к телефону автомату:
"Светик, детка, я приехал. Бегу к тебе. Ты одна? Чудненько. Сейчас отметим мой приезд"
Светка сладко стонала в его объятиях:
"А потом, в сорок лет, она мне скажет, что уходит к другому." - подумал он, глядя на нее, когда она задремала у него на руке. Он осторожно высвободи руку и пошел на кухню. В холодильнике стояла бутылка водки. Генка налил полный стакан и залпом выпил его. Из глаз брызнули слезы и он разревелся, как маленький ребенок.
У Светки он просидел до вечера, так ничего не рассказав ей о родителях. Она щебетала об институтских делах и строила планы по поводу картошки.
Домой Генка вернулся, когда стемнело. Родители сидели на кухне и что-то обсуждали. Увидев Генку, они засмущались. Он внимательно посмотрел на фигуру матери и только сейчас заметил уже хорошо выделяющийся живот.
"А чего по своим домам не разошлись?" - зло спросил он.
"Ген, прости нас." - снова начала мать.
"За что?" - усмехнулся он: " Это вы меня простите, что я у вас под ногами путаюсь."
"Мы тебя очень любим, но, как тебе объяснить? Мы поженились за три месяца до твоего появления на свет. Маме было девятнадцать, а мне двадцать три, как тебе сейчас. Мы думали, что это любовь. Мы тебя очень любим..." - отец закашлялся: "Но иногда это оказывается миражом. Как в пустыне. Мираж растаял и опять песок."
"И одни верблюжьи какашки" - закончил Генка.
"Постарайся понять нас. Ты вырос, а мы наконец нашли свое счастье" - добавила мать.
"Хорошо" - наконец смирился Генка: "Я вас понимаю, но почему вы молчали раньше?"
"Мы боялись повредить твою психику."
"А сейчас моей психике ничего не сделается."
"Да , ты сам того гляди женишься."
"Ну уж нет, увольте. Это мне теперь заказано. Ладно. На свадьбы то хоть пригласите?"
"Да какие свадьбы?" - махнула рукой мать: "Теперь только на крестины."
"Ну что ж сестричка есть. Ну, а ты, давай братика."
На картошку Генка уезжал уже из пустой квартиры. Последний день он бесцельно слонялся по комнатам, переставляя вещи на свой вкус:
"Всю жизнь хотел пожить один - вот пожалуйста. Никакого удовольствия. Может, правда жениться? Нет, нет. У меня аллергия."
Картошка четвертого курса прошла весело и быстро. Погода была прекрасная, компания подобралась веселая , и Генка, на какое-то время забыл про родителей и про то, что теперь ему предстоит жить одному и надеяться на себя самого.
В ноябре мать родила мальчика. Роды были тяжелые и она с трудом приходила в себя. Генка познакомился с ее мужем. Тот оказался довольно - таки приятным человеком. Не очень красивый и не молодой, он привлекал своим умением говорить и заражать собеседника своими мыслями. Он был хорошо образован и работал в каком-то оборонном НИИ инженером. Мать он боготворил, а в ребенке не души не чаял. Генка старался особенно не досаждать им своим присутствием, потому что понимал, что все силы у них уходили на то, чтобы возиться с маленьким Германом, а в их возрасте это уже было довольно трудно.
Отец переехал жить в Рязань. Генка только один раз был у них в гостях, сразу после картошки, посмотрел свою сестричку. Это было пухлое создание, которое очень походило на мать, толстенькую и розовую. Генка пытался найти сходство с собой, но разочаровался.
Учиться на дневном становилось все труднее и труднее, начались затруднения с деньгами и ерунда с перестройкой. Генка забросил спорт и пытался найти то там, то тут подработку. Отец оставил ему старый "Москвич" и знакомые ребята - спортсмены, наконец, пристроили его подвозить вещи из аэропорта челнокам - тем, кто прилетал из шоптуров. У него появилась своя клиентура и вполне приличный, по тем временам заработок. Генка даже умудрялся помогать матери и ее мужу, потому что в НИИ перестали платить зарплату, а клиенты иногда привозили для его братика разные красивые вещички.
Год пролетел незаметно. Осенью он поехал забрал в Москву прабабушку. Она долго болела , но потом потихоньку оклемалась в московской квартире и ее громогласный голос стал объектом шуток всех жильцов подъезда. Ее разговоры по телефону с бабкой Таисьей (ту все таки уговорили жить в Москве) были известны всем живущим по соседству.
Пятый курс Генка уже заканчивал, переведясь на вечернее отделение.
Со Светкой они продолжали встречаться, но все реже и реже, потому что бабушка невзлюбила ее с первого взгляда, и та отвечала ей взаимной антипатией.
"Ген, эта слюнявая не для тебя. В ней одна жижа, никакой твердости."
"Бабуль, ты не права. Она , как все."
"Вот именно, как все, а тебе нужна принцесса."
"Да где ж ее возьмешь?"
"Ищи и найдешь."
Генка ехал по заснеженной Москве из аэропорта и думал об этом разговоре с бабушкой. Дорога была скользкой и Генка ехал потихоньку, поглядывая по сторонам.
"Через две недели защита диплома. Наконец я буду свободен и смогу искать работу. Все таки я выдержал, не сломился. Правда, это благодаря бабушке. Но и я молодец. Что это?"
Генка резко затормозил. На троллейбусной остановке сидела снегурочка.
Генка посмотрел на часы:
"Час ночи."
Он вышел из машины, подошел к остановке. Снегурочка, прислонившись щекой к стеклу спала.
"Э!" - дернул ее за плечо Генка: "Ты что? Замерзнуть решила?"
Она вздрогнула и посмотрела на него:
"Отвали" - зло произнесла она пьяным голосом.
"Милочка, а вы пьяны и окоченели." - сказал Генка, поднимая ее со скамейки: "Поехали домой. Куда отвезти?"
"Мне все равно."
"Так и у нее депрессия." - подумал Генка и сказал: "Ладно, поехали ко мне, а там решим."
Из гаража ему пришлось тащить снегурочку на руках. Она спала так крепко, что не проснулась, когда Генка, поскользнувшись, рухнул с ней в сугроб. Ключи от квартиры были в кармане, поэтому он застучал ногой в дверь. Бабушка долго не слышала, потом все таки открыла дверь:
"Родимец тебя разбери, какого черта ты стучишь, рук что ли нет?" - громогласно оповестила она весь подъезд о его прибытии:
"Сшиб?" - ахнула бабушка, увидев у него в руках девушку: "Жива?" - шепотом спросила она.
"Нашел."
"Где?"
"Ты же велела принцессу найти. Они все кончились. Вот мне и досталась только снегурочка. Правда, немного пьяная."
Бабушка закрыла за ним дверь, пошла на кухню ставить чайник:
"Дожили. Пьяные снегурочки на остановках валяются." - ворчала она.