Аннотация: Одно путешествие тех, кто не знает себя
Они ничего не помнили. Кем они были? Что было их прошлым? Откуда они пришли? Люди шли через равнины, равнины, нескончаемым пустым пейзажем шли мимо них. На запад ли, на восток ли шли, они не знали. Серый ветер неизменно шел им навстречу, суша глаза и стирая черты. Бесконечная дорога выжженным черным камнем временами проглядывала среди пыльной серости прочего массива, чтобы спустя пару километров вновь затеряться в палевых песках. Так они и брели, а лица, блеклые, как их поношенная одежда и сухие, как редкая трава на пути, устремляли глаза катиться вперед, за линию горизонта. Многие просто предавали черноте своих зрачков новые пустоши, валуны и равнины, со стенами редких горных гряд. Но были те, кто смотрел пристальней, вглядываясь в скупые линии пейзажа. Они будто ждали чего - то нового среди бесконечных камней. Чьего то присутствия.
Они ничего не помнили. А он говорил. Человек был с ними, сколько они себя помнили. Он был одним из них. По вечерам, когда люди находили себе пристанище на ночлег, он собирал их возле огня, принимаясь рассказывать. Люди слушали его истории. Они никогда не прекращались, хотя и были все об одном и том же. Человек утверждал, что так было раньше. Он рассказывал про города - понятие сказочное и странное, места, где люди жили, не сходя с места многие дни, даже годы; рассказывал о зданиях - не в пещерах жили поселенцы, а в помещениях, построенных ими; говорил о народах, и тогда смуглый человек Талиль, которого Говорящий звал Арабом, тоскливо смотрел в темноту за костром, пытаясь понять, что на свете могут быть другие такие, как он, что их может быть "много"... Иногда речи Говорящего вызывали смех. Другие раздражались, странно задетые какой то мелочью и уходили на ночлег. Но тоска... Тоска плясала тенями костра в глазах у всех, кто слушал его. Странные, смутные образы теснились в ночи за спиной Говорящего, дотягиваясь до сознания сидящих перед ним. Эти призрачные тени нет- нет, да казались знакомыми, отзываясь в самом нутре чем - то таким же темным, непонятным и пугающим, как обступившая их ночь. И только его тихий голос звучал в них старым эхом давно забытого сна.
Костер, изъедая сухие ветви сгорал. Сегодня песок свистел протяжно и долго - человек решил рассказать о "флейте". Путники ужинали, передавая друг другу остатки вяленого мяса. Последняя охота была неудачной: пара мелких травоядных, без стада, с тощими, жесткими тушками - растения в этой местности отрывисто выбивались в просветы трещин. За каменным массивом шелестела по ночному ветру песчаная флейта, в очередной раз напоминая Говорящему что-то, чего он не хотел забывать. Человек начал свой рассказ .
- Вы слышите? Песок поет... Все в природе умеет петь и у всего своя песня. Нам здесь остается слушать редких птиц и гулы ветра, в основном. Редкая буря мне, что музыка - в ней и дождь, и ветер, молнии дают голос воздушным массам, горы гудят. Я ведь вам когда-то рассказывал, что есть музыка. То, как ты дышишь, Сара- это твоя музыка. А ты послушай ночью, как звучит твоя дочь, как стучит ее сердце. Но это эхо, только эхо ее жизни, что бьется внутри. Потому и создавали когда-то люди песни, рассказывая этим то, что скрыто за их дыханием...
Человек замолчал, давая себе отдых и принимая дошедшие до него по очереди меха с водой. Люди тихо зашелестели, кто-то, доев, встал, отправляясь на покой. Старый Рой и его сын Джек, как обычно, уходили первыми.
- Не уверен, что женщинам нужно столько мяса. В последнее время мы мало ходим.
- Не знаю, Джек, не знаю... Устал я.
- Надо завтра снова на охоту. Палатка совсем прохудилась... Что, долго он сегодня говорить то будет?
- Да долго видимо.
Джек рассмеялся.
- Вишь, вещает, печальное что-то.
- Пойдем, отец.
Круг немного опустел. Говорящий смотрел вниз, на землю, но казалось, в его глазах ее там не было.
- А флейта... Флейта- это инструмент такой. Ты делаешь себе из камня нож и он- твой инструмент. Так и вытачивали из дерева флейту. Инструмент, который мог петь. Тонкая деревянная трубка, с отверстиями по длине. Вы знаете, как свистит ветер, как он дует в узких ущельях, как гудит в полостях иссохших стволов. Так и люди выдыхали свой ветер в трубку флейты и через нее он становился звуком. На отверстия клались пальцы и музыкант перебирал ими, позволяя воздуху вырываться то из одного, то из другого... Да. Так получался разный звук...
Мо поплотнее завернулся в шкуру- он часто спал воле костра. Человека он послушать любил, но больше для развлечения, рассказы могли оживить его вялое состояние внутренней лени. В этот раз ему не повезло- рассказ о флейте только сильнее вгонял его в сон. Настроение стало паршивым. Мо лег, но сон не шел. Эта мутная масса внутри него зашевелилась, причиняя неудобство, делая настроение каким-то выраженно сумрачным, как вечерняя мгла, в которой к вещам нужно приглядываться. Он не любил сумрачного настроения. В такие часы всегда приходилось задумываться.
- Нет, Анна, но ведь если внутри тебя нет объяснений и ты можешь только выдохнуть все это в звук, а у него тысячи оттенков, Анна, тысячи! Вот ты делаешь выдох сильнее, твои пальцы бегут по отверстиям, звуков много, они громче, а вот ты еле выдыхаешь и тихо поет флейта о том, что таится в темноте...
Донесшиеся до Мо слова Говорившего, как тихий, настойчивый звук, раздражали его. Он глянул на немногих, оставшихся у костра. "Неймется людям. Фантазеры чертовы, один старый идиот, а они рты и раскрыли."- так ругался этот человек, заталкивая поглубже все тревожащие его спокойствие и такие неясные образы. Через несколько минут он уже спал.
- Ты рассказываешь непонятные вещи, человек. - Фарух подошел к костру, присыпая его по кругу, так, чтобы осталась лишь жаровня углей. - Я уважаю тебя, но моим дочерям уже пора спать. А все твои истории, только портят им сон.
- Ты не веришь, Фарух... Я знаю, что нет.
- Я ничего этого не видел, Человек.
- Послушай меня, ты увидишь...
Фарух исчез в темноте. Вскоре стало совсем тихо.
Минуло несколько лет, люди шли и серый ветер вновь раздувал паруса их одежд. Одним утром, перед которым они разбивали лагерь в темноте, закончив утомительный переход через горную гряду, Сара разбудила Говорящего. Только рассветало. Он молча пошел за ней, по утреннему холоду, вдаль от тлеющих углей костра и палаток, огибая скальный выступ, за которым находился лагерь. Бесконечная дорога выступала из палевый песков, поднимаясь над ними своим черным камнем. Два покосившихся дорожных камня стояли по ее бокам. Их столбы чернели в светлеющем воздухе. Странные знаки иссекали их древнюю поверхность. Дальше, на горизонте виднелось дерево, каких Сара не видела раньше. Издалека было не разглядеть, но оно не походило на сухие и кряжистые деревья пустыни.
Человек приник лбом к одному из столбов, будто вдруг обессилев.
- Можно мне пойти с вами?
- Дождитесь меня, я вернусь, Сара.
Говорящий запахнул свой плащ и ушел черной дорогой. Был шестой час утра.
В развалинах бродил скот. Город, к которому стремился Человек, на подступах лежал в руинах. Под каменной Аркой на мосту трепал ветер обрывком флага. От арки в город шла мощеная дорога. Он ходил по этим камням когда- то. Улицы вели между древних зданий к центру города.
Когда в просвете домов показалась башня с часами, Человек уже запыхался. Он спешил. Он шел, проходя вместе с шагами своей рукой каждое строение этого города, будто, не осязая, не мог в него поверить. Улица вела на площадь. На площади стоял человек.
Серая ворона неторопливо отскочила в сторону у кромки мостовой и площадного камня. Еще косые, тени стрелками лежали на узорах его кладки. Здания тесно обступили полукруг с черным монументом. Эта площадь впервые за долгое время несла отпечатки двух людей.
- Здравствуй, Смотритель.
- Здравствуй, Человек.
- Когда мы виделись в последний раз?
- Тогда, Человек, здесь было шумно. Теперь они все забыли.
- Я привел их.
- Ты должен был. Пойдем. Здесь время куда быстрее.
Две темные фигуры пошли дальше, в темноту города. Туда, куда еще не добралось солнце нового дня, и древность сохранила то, чего не удержала память.
Пришел вечер. Человек сидел на крыльце дома. Над входом на цепи тлел фонарь, что когда- то горел для него каждый день. Тихий ветер скрежетал цепью, фонарь покачивался, и сухие листья шевелились на ступенях. В покачивающейся тени Человек слегка улыбался.
Смотритель пришел, когда уже было темно. Фонарь догорел.
- Пойдем, старый друг.
- Пойдем, Смотритель.
- Что ты будешь делать дальше?
- Я приведу их.
За границами города в тьму уходил каменный путь. У Арки над мостом они остановились. Один поднял руку в прощальном жесте. Подняв свою в ответ, второй развернулся к Черной дороги.
Смотритель убил Человека, оставив его тело лежать поперек въезда в Город. Был шестой час утра.