"Самиздат" и "Кристаллизация бреда". Второй конкурс Бесов Аннотация: ВНИМАНИЕ! Текст содержит ненормативную лексику. Хроника Ежедневного Бытия ХРОНИКА ЕЖЕДНЕВНОГО       06-45.    Бешено дребезжит будильник, вырывая меня из беспокойно - параноидального сна. В последнее время мне с завидным постоянством снится какая-то мерзость. Каждый раз она принимает различные формы и обличия, но суть всегда остается одна. Например, сегодня мне приснился абсолютно голый диктор программы новостей. Сначала он что-то нудно вещал о новом передовом опыте коммунальщиков из города, который почему-то назывался Промежным, лениво почесывая дрожащей рукой дистрофичные волосатые сиськи. Перед ним на столе лежал микрофон, который периодически конвульсивно подергивался. Внезапно камера начала наезжать на диктора, показывая его и микрофон крупным планом. При ближайшем рассмотрении микрофон трансформировался в член диктора, который, извиваясь, вылезал из-под стола. Что самое неприятное, член имел бледно-синие тоненькие ручки. Диктор занимал уже все пространство моего сна, когда схватился, ставшей огромной, кистью за член и сжал его. Член металлически задребезжал и тонким механическим голосом заорал: - Удачного дня!-    Я проснулся. Будильник, чудо производства братского Китая, между дребезжанием неестественным женским голосом желал удачного дня. Это ублюдочное техническое средство было презентовано мне коллегами по работе по случаю очередной годовщины отбывания трудовой повинности в их дружном коллективе.    Нудно болела голова после вчерашней пьянки. Я вытащил ноги из-под спутано несвежих простыней и пододеяльника, опустил ноги на пол. Под правой ногой было что-то непривычно мягкое, а под левой - неприлично липкое. При ближайшем рассмотрении лежащее под правой ногой оказалось прокладкой с крылышками, потерянной вчера в пылу страсти смутно вспоминаемой мною гостьей. Вторым предметом был использованный презерватив. В доказательство того, что интеллект, пусть даже затуманенный алкоголем, сильнее, чем любая техника, мне удается, наконец-то нащупать кнопку выключения будильника и тем самым прервать поток пожеланий и дребезжаний. За окнами и в квартире темно. Осень.       06-55.    Подбираю мусор страсти с пола и тащусь в ванну брить рыло. Призрачно в коридоре скользит убогое существо, сверкая диковато глазами и издавая утробно-голодное мурчание - кот Василий, оставленный мне вместе с триппером одной из моих бывших девок. От триппера я избавился быстро благодаря чудесам современной медицины, а от кота, мне избавиться так и не удалось. Не смотря на свою внешнюю угрюмость, в душе я человек добрый и, может быть, даже излишне сострадательный. Так что выгнать на улицу эту животину я не мог, утопить в унитазе тоже, а сам, кот упорно не хотел подыхать. Он платил мне за мою гуманность тем, что сжирал все, что случайно оставалось на столе, и гадил в мои тапочки.          07-05    В холодильнике обнаружены склизкие останки молочной колбасы два яйца (куриных, конечно), четвертинка черного хлеба Украинского, недопитая бутылка водки и, почему-то, мои трусы, которые я носил вчера. Трусы старые и рваные, резинка вытянулась, а рисунок на ткани в том месте, где обычно имеют место быть мои яйца, сильно истерся, на жопе зияют две дырки, надо полагать там, где я обычно сижу, ерзая по сиденью в метро. Участь трусов предрешена. Без всякого сожаления выбрасываю их в окно, умиленно наблюдая, как они растворяются внизу в сероватой утренней дымке тумана.    Подхожу к раковине и включаю чуть теплую воду. Подобное действие вызывает рыгательно-дрожательные рефлексы во всей водопроводной системе подъезда. Мою колбасу, мне не привыкать.    Когда-то на заре туманной юности, в период порочного зачатия незрелого капитализма, я работал в одном из магазинов охранником. Магазин пытался благополучно сочетать в себе некую респектабельность, поскольку находился в центре столицы, тогда еще совсем необъятной родины, и черты провинциального сельпо. Одновременно вместе со шмотками, штукатуркой для лица и бытовой техникой сомнительного происхождения в нем продавалась разнообразная жратва.    Однажды, когда наш трудовой коллектив в едином порыве трудового рвения собрался утром понедельника в магазине, оказалось что холодильник - чудо отечественного производства сорокалетней старости по непредвиденным причинам отключился. В нем бережно содержалась колбаса, завезенная заботливо еще с пятницы, дабы удовлетворить гастрономические потребности трудового народа в понедельник. Колбаса приобрела не совсем здоровый вид, покрылась слизью и слегка пованивала. Однако, находчивость, как всегда победила. И, вскоре я вместе с водителем Мишей, придавал колбасе приличный вид - усиленно мыл колбасу в ведре, в котором обычно уборщица тетя Катя заботливо полоскала тряпку для мытья полов. Миша для ароматизации натирал колбасу разрезанным зубчиком чеснока...    В раковине гора посуды, но мыть ее лень. Главное, что сковородка стоит на плите, вполне пригодная для жарки яичницы. Помытая колбаса занимает достойное место на ее поверхности, плюясь каплями подсолнечного масла во все стороны. Кот голодно подвывает в коридоре, насыпаю в миску кошачьей еды иностранного производства, больше похожего на сушеное козье дерьмо.       07-35    Покончив с яичницей и наскоро одевшись, выхожу, оставляя кота предаваться трапезе в одиночку. В подъезде царство вечной тьмы, у негра в заднице и то светлее, хотя, если честно, там я не бывал, так что судить не берусь. Воняет кошками и протухшим мусоропроводом. Уборкой мусора в подъезде заправляет беженка из одной бывших южных братских республик. У нас с ней вечная неприязнь с тех пор как я ее попросил посторониться, когда она своей задницей и телегой с мусором загородила выход из подъезда. Очевидно, она восприняла это как личную обиду и повод для джихада.    Наше телевидение в слезливо сопливом тоне призывает жалеть беженцев, что ж, я не против того чтобы они убирали мусор с улиц городов, но вот вопрос, почему их тянет как мух на гавно именно в столицу. В России есть столько свободной земли и милых мест вроде Магадана и Оймякона.    Лифт как всегда не работает, и я спускаюсь в потемках по лестнице, лавируя между блевотиной, лужицами мочи и картофельными очистками.    Дверь подъезда, и я благополучно погружаюсь в столичное осеннее утро выхлопных газов. Дорога как всегда перерыта. "Уважаемые москвичи и гости столицы приносим вам извинения за временные неудобства". Временные! Циничность таблички, висящей на ограждении здоровой ямы больше полугода уже не вызывает никаких эмоций. Логика железная: если городом управляет строитель, то в городе появляется много других строителей, которым ведь надо чем-то заняться.       07-45    До входа в метро сто метров и полоса препятствий в виде автобусных остановок. Нет, сами по себе они не создают никаких помех. Они такие милые и традиционные, залепленные белыми листками частных объявлений вопреки всем угрозам неведомой мистической администрации. Основное препятствие - вечное беспорядочно мечущееся между остановками стадо "уважаемых москвичей и гостей столицы". Наблюдая это броуновское движение, невольно становясь его участником, одним из действующих лиц безликой толпы, приходишь к пониманию, что всевышний сотворил человечество, очевидно, в состоянии крепкого подпития.    Стадо вносит меня в двери метро, кто-то дышит мне в спину чесночным запахом, прижимая к заду бабищи не первой свежести со следами интеллектуального и физиологического разложения на лице и резким тошнотворным запахом каких-то дрянных духов. Какого хрена мне так не везет, почему впереди не оказалась молодая студентка с выпуклой крепкой задницей, о которую, пользуясь случаем и всеобщей неразберихой, можно было бы потереться членом. Меня сжимают со всех сторон все сильнее. Бабища оборачивается с возмущенно похотливым видом - Маладой человек, аккуратнее, я же женщина - вещает эта образина с акцентом "сами мы не местные", сверкая кривыми зубами и золотыми фиксами. Какой я тебе маладой человек, сука, не приставай ко мне падаль. Тихо посылаю ее на хер. Толпа еще некоторое время несет нас вместе, потом к моему облегчению, разделяет, устремляясь в плотоядно распахнутые двери поезда метро.    Не знаю, может быть, несколько лет назад, я не обращал так внимание на запахи, как сейчас, а, может быть, действительно, вместе с великими преобразованиями в обществе начал меняться и окружающий воздух, но почему-то далеко не в лучшую сторону. Раньше метро пахло немного сыростью, немного дерматином сидений, и тем особым запахом смазки, присущем всем поездам. Сейчас оно разило бомжатиной, застарелым запахом мочи, несвежих гениталий и пердежа.    Преимущество конечной станции очевидно. Можно ехать сидя. Я предпочитаю сидеть в метро вовсе не потому, что тяжело стоять. Утомляет процесс снующих и толкающихся вокруг вечно озабоченных сограждан с хмурыми рожами. Метро относится к факторам творящим - творящим некую общность индивидуумов с полным отсутствием индивидуальности и коллективным сознанием барана. Мне доставляет истинное, почти оргазмическое наслаждение наступать им на ноги и давить со всей силы, когда они, столпившись у дверей поезда, мешают выходящим. Вообще это противодействие двух стад, одно из которых пытается вырваться из загона вагона метро, а другое пытается влезть, могло бы быть забавным и приятным зрелищем, если бы не приходилось становиться действующим лицом этого недостойного процесса.       08-20    Станция пересадки. Я у двери вагона - часть стада выходящего. Они - часть стада встречного, напротив меня - стоят и смотрят на готовые раскрыться двери пустыми бездумными глазами. Иду прямо на них, не обращая внимания на возмущенное и испуганное блеяние и тявканье. Становлюсь частью потока взмыленных и потных организмов текущих по лестницам перехода. Опять платформа. Подходит поезд. Я предпринимаю попытку не опускаться до всеобщего, и, когда подходит поезд, стараюсь отойти от двери, дабы дать дорогу страждущим вырваться наружу. Для этого мне приходится подвинуть неясно копошащуюся за спиной массу. Масса, оказывается, умеет говорить, и сзади раздаются возмущенные квохтанья. На квохтанье мне плевать, как, впрочем, и на тех, кто его издает. Внезапно ловлю себя на мысли: "Если бы они знали, насколько мне омерзительны, заквохтали бы еще больше, или сразу заткнулись". Забавно. Встаю у поручня, в который уже судорожно вцепилось человек пять. Напротив меня сидит парень, расставив ноги, как девка в гинекологическом кресле или оная же в ожидании траха. Очевидно, нынче так модно. Ублюдок, да не хочу я смотреть на твой грязный отросток и яйца под джинсами. Лучше попроси свою девку тебе их ножницами отрезать и в пердак запихать плашмя. Пидор. Мир полон гнусных пидоров и недоделанных лесбиянок. Это нынче модно. "Я сошла с ума, мне нужна она", да не она, а пара мужиков с крепкими членами, которые бы твою манду на флаги порвали. Лучше бы твоя мамаша вовремя подмылась, чем такое дерьмо плодить.    Эти не глубокие размышления веселят, помогая скоротать бесцельно растрачиваемое время. Гнусно, на самом деле все это гнусно, мысли, мысли мои, мысли чужие, метро, обыденность и удушливость жизни толпы. Я не хочу быть злым, просто мне не хватает воздуха, не хватает ощущения жизни. В принципе, чем я отличаюсь от них, ведь я точно так же играю по правилам, сотворенным каким-то безумным творцом. Мне до тошноты осточертели люди, вагоны, профессиональные нищие, побирающиеся в поездах, я презираю их, но иногда, видя полуслепую старуху с больными ногами идущую по вагону, возникает смутное, непонятное желание дать ей мелочь, но рука, почему-то замирает, так и не дотягиваясь до кармана, в котором после вчерашней попойки, звенят, перекатываясь, круглые железяки. Я боюсь казаться смешным, наверное, потому что стадо ждет, стадо, имеющее десятки глаз, любит смотреть и никогда не умеет видеть. Ведь для того чтобы видеть, нужно быть самим собой, а не частью чего либо. Наверное, именно поэтому, я могу расплакаться, смотря по телевизору передачи о нелегкой жизни, мелодраматические моменты в фильме только когда я один. И еще, я боюсь быть смешным в глазах других, боюсь подтвердить, что показанное, наконец-то достигло цели, ради которой было создано. Подтвердить ожидания других - значит, подарить им себя, сделаться частью всеобщего достояния и обладания, частью всего того, что я так люто ненавижу.       09-16    После метро воздух города кажется морским бризом. Обманчивое ощущение и быстро проходит. Запах пережаренных пирожков и прогорклого масла возвращает к абсолютной реальности. Но этот глоток затхлой осенней прохлады необходим, перед тем, как погрузится в безвоздушное пространство офиса. Надо торопиться, хотя я не люблю спешить. Спешка - результат введенной системы учета рабочего времени, которая на самом деле, полный идиотизм. Какая разница начать работу на пять минут раньше или позже, главное - выполнить поставленные задачи. Почему никто не учитывает время, когда приходится оставаться сверхурочно? Спешу вдоль домов эпохи раннего социализма окрашенных мерзкой бледно-желтой краской, с серыми пятнами залатанных штукатуркой трещин. Стены у основания украшены пустыми бутылками из-под пива и железными банками - плод приведения в сознательное состояние после вчерашних пьянок. С трудом преодолеваю переход через улицу - машины движутся непрерывным потоком без всякого внимания на знак пешеходного перехода. Машин становится нестерпимо много с каждым годом. Ублюдки сидящие за рулем как местные, так и понаехавшие из всяких Дерьмосрансков, Чучмексков и Черножопинсков, наверное, недавно слезшие с дерева и привыкшие трахать в жопу овец на горных склонах, совсем не обращают никакого внимания на сограждан пеших, и наоборот, образуя отдельную касту всеобщего стада - касту водителей. Что нас низвело до такого состояния, не знаю. Были времена, когда ветер и бубен шамана были предметами поклонения и почтения, времена, когда человек чувствуя единение с силами природы и клана, тем не менее, оставался человеком. Конечно, можно обвинять язычников в жертвоприношениях, но разве христианство не одарило мир крестовыми походами, инквизицией и войнами. Разве вся та свора попов и проповедников, сейчас взывающих о возрождении веры на Руси, не били дружно поклоны руководству СССР и не были осведомителями НКВД, КГБ и тому подобное. Разве Христос, если он не явился плодом больного бреда, не определил нас паствой, а себя пастырем или, переводя на нормальный язык стадом и пастухом. Да и Русь крестили как стадо - загнав в воды Днепра.    Мои теософские размышления прерваны брызгами грязной воды из-под колес автомобиля, размашисто попадающими мне на брюки. Гладь асфальта лишает меня последней возможности запустить булыжник-оружие пролетариата в заднее стекло удаляющейся иномарки.    Помню одну историю, случившуюся в одной из южных республик. Когда проезжающая машина обрызгала молодую пару, парень выхватил гранату и бросил в машину. От водителя и дерьма не осталось.    Если бы у меня была граната, я бы сейчас тоже не раздумывал, и плевать на последствия. Иногда ведь надо совершать действия в болоте реальности. Гранаты нет - спешу на работу.       9-32    Я все-таки опоздал на две минуты. Начальник смотрит на меня так, как будто я ему денег должен и не мало. Происходит общение в ключе обсуждения моей несознательности, безответственности и помятого внешнего вида. Мы ненавидим друг друга. Я ненавижу его за то, что он мой начальник, он меня за то, что я опытнее и умнее его. Лекция о правилах внутреннего распорядка закончена.    Спрашиваю - Я могу идти работать? Он, не без основания, принимает мой вопрос за очередной цинизм, но препираться со мной ему некогда, потому что звонит телефон, невесело предвещая очередное внеплановое совещание у директора.    Вообще, работа похожа на нескончаемый круговорот полового акта с элементами насилия и садизма. Начальник морально ебет меня, его ебет директор. А я, в свою очередь, вполне реально, жену директора. Однажды, когда тот уехал в командировку, мне поручили заехать к нему домой за документами. Стараться особо долго не пришлось, чтобы засунуть его развратной шлюхе между ног. Так мы иногда и подтрахиваемся по случаю.    Занимаю свое законное рабочее место, напротив меня Катя, наша молодая сотрудница и как говорит наш начальник, с вожделением оглядывая ее задницу, наша надежда. На счет надежды не знаю, мне на надежды наплевать, а задница у нее на самом деле приятная, круглая, плотно обтянутая модными узкими джинсами, выгодно выделяющими плотный животик, и треугольник лобка. Свободная блузка, бугорки сосков не обремененные тяготами бюстгальтера. Мысленное представление, как моя рука касается всех этих привлекательных мест, скользит по телу и животу, проникая под пояс джинсов и трусы, ощущает стриженые волосы, вызывает вполне естественную реакцию, ограниченную пространством трусов и брюк.    Звонок телефона подоспел вовремя, отвлекая от излишних желаний. Не хватало мне ебли еще и на работе. Трудовой день вступает в свои права.       10-00 - 14-50    Заполняю время общением с клиентами. Когда-то очень давно этот процесс приносил мне удовольствие. Наверное, в этом есть что-то от азарта охотника, часами сидящего в засаде, выслеживая дичь. Однако, со временем, надоедает все. Все становится привычным, обыденным и не интересным. Сейчас мои действия доведены до четкого автоматизма: звонки, общение, получение необходимой информации, договоренность о встрече.    Жаль, что я всего лишь обычный офисный служащий, а не начальник стройки, завода или районной управы. Мне очень трудно извлекать дополнительные выгоды из своего должностного положения, спиздеть особо нечего, взяток не дают. Да и продукция у нас специфическая - презервативы. Много не спишешь даже на образцы, на кой черт они мне в большом количестве, разве что квартиру украсить вместо шариков под Новый год. Приходится довольствоваться малым: бесплатными обедами, созерцанием пердака Кати и мандой жены директора. Эх, жизнь!    Общение с клиентами дает определенные результаты - на сегодня договоренность достигнута. Меня ждут через полтора часа на другом конце города. Набиваю кейс пачками презервативов и документами и спешу сообщить начальнику радостное для нас обоих известие - на сегодня наши возможности общения исчерпаны. Начальник выдает фразу - Как всегда до конца рабочего дня?   -- Если я вам нужен, могу перенести встречу - парирую я, подражая его издевательскому тону.   -- Предоставишь отчет, и по потраченным образцам тоже -   -- Разумеется, не съем же я их - успокаиваю - Завтра буду вовремя-    Свобода.       15-15    На сегодня отмучался, покидаю офис со всеми его прелестями. Рядом завод, закончилась первая смена и стадо работяг, являющаяся частью или кастой стада всеобщего, периодически теряя товарищей около мрачного вида закусочных и под деревьями в скверике, прет к метро.    Стадо всеобщее, безусловно, имеет определенную кастовость. Существуют касты рабочих, крестьян, научных работников, государственных и коммерческих служащих, но общая суть всегда остается низменно неизменной. За прошедшие века и тысячелетия сущность человека не изменилась, мы пытаемся реформировать все: условия жизни, наши знания о мире, систему власти, все - кроме самих себя.    Вперед в подземелье рельс и коммуникационных кабелей, в толчею потных вагонов, в самое ядро толпы переходов, вперед на одну из многочисленных ничего не обещающих встреч с заказчиком.       16-40    Станция назначения. Напор толпы выблевывает меня из вагона на платформу. Типичная картина. Парочка ментов доебались до слегка подвыпившего гражданина. Как там в идиотских правилах поведения метро записано "за нахождении в порочащем честь и достоинство Российского гражданина виде". Да нет ее, этой чести и достоинства, уже не пять, не десять лет, а много веков и тысячелетий. Эти словесные символы были рождены на свет коллективным разумом стада, пытающегося оправдать свою истинную сущность. Как мы любим казаться прекрасными, порядочными и великодушными другим и самим себе. Пожалуй, самим себе больше всего. И наступает момент, когда мы начинаем свято верить в этот обман, становимся его частью. Наш обман вместе снами становится частью всеобщего обмана, именуемого моралью.    Однажды, когда я от скуки предавался подобным размышлениям, пришло странное понимание: для того чтобы осознать себя человеком, человек должен понять не свои мнимые лучшие стороны, в пелене обмана которых он живет всю свою сознательную жизнь, а всю низость своих желаний, ничтожество и ничтожность перед вечным.    Явной демонстрацией несостоятельности этого обмана являются два блюстителя порядка, ведущие очередного барана в обезьянник, чтобы там, очистив его до копейки, сдать в вытрезвитель.    Ненавижу этих подонков. Многочисленные фильмы о героических буднях блюстителей порядка в последнее время, как поток фекалий выливается с экранов телевизоров для отупления голов стада. Попытка обеления уродливо несостоятельна, но стадо все стерпит, стадо привыкло жить в уютной утробе лжи, стадо должно знать - герои есть, их не может не быть. Герои нужны стаду, как и вожаки, без них неуютно.       16-50       Полуподвальное помещение в здании местной АТС. Здесь расположена фирма, посещение которой спасительно сократило мой рабочий день.    На входе унылого вида охранник, с безразличием осмотрев меня, продолжил поглощать лапшу быстрого приготовления, стоит тошнотворный запах креветочного бульона. Сообщаю, что меня ждет Елена.    Вот так встреча. Я не видел ее пару лет.   -- А я по голосу тебя сразу узнала -    Когда-то мы жили вместе. Я встретил ее пять лет назад совершенно    случайно, возвращаясь с работы одним из осенних вечеров. Встреча случайная и не значимая в череде прочих встреч неожиданно для нас самих получила продолжение. Она внесла в мою жизнь странное желание что-то изменить, чтобы не быть одному. Наверное, мне хотелось тогда создать некую иллюзию совместного, иллюзию чувства любви и тепла. Позже, когда мы стали жить вместе, иллюзия, подобно всем прочим, постепенно начала обращаться в некий общий для нас ритуал повседневной жизни. Общая еда, общая постель, общие знакомые, сначала все это было даже интересно своей новизной, постепенно становилось привычкой, исключая всякую возможность прежних чувств и переживаний. Мы превращались в среднестатистическую единицу ячейки общества. Пришла скука.    Я знал, что нам надо расстаться, но решение уйти приняла она, первая. Это ее решение было для меня непонятным, оставляя где-то в глубине подсознания чувство невосполнимой потери прежнего тепла страсти и нескольких лет жизни.    Обсуждаем возможное сотрудничество. Обычная деловая встреча, договора, образцы, сертификаты. Основные вопросы решены и я собираюсь уходить.   -- Если хочешь, подожди меня минут пять, поболтаем о жизни, расскажешь как ты -    Почему бы и не подождать, времени у меня навалом.       18-01    Идем по направлению к метро, болтает о жизни только она, я слушаю.   -- Знаешь, я жутко благодарна тебе, что ты тогда меня не стал удерживать. У меня все прекрасно. Я встретила замечательного человека, да, кстати, я замужем. Это, чтобы ты не подумал чего-    Интересно, а что я могу подумать, я как бомба в одну воронку два раза не падаю. Продолжаю слушать.   -- Он помог мне дело организовать, фирму открыть, ты же помнишь, я всегда хотела этого. Вижу у тебя тоже все в порядке-    Что в порядке? Откуда ей знать, сколько раз, оставаясь наедине со своими мыслями, я сожалел, что тогда не остановил ее, не попросил вернуться и начать все заново. Может быть, тогда мне было бы проще воспринимать реальность, стать частью всеобщего стада, пониманию которого недоступна горькая радость свободы одиночки.       18-17    Платформа метро. Нам в разные стороны. Пришел ее поезд, она спешит слиться с толпами входящих, растворится в потоке среднестатистических единиц разных каст. В последнюю минуту она оборачивается и мне кажется, я человек, а людям свойственно обманываться в своих желаниях, что в ее глазах мелькнуло нечто похожее на вопрос: "Почему ты меня тогда не остановил"? Двери закрываются, поезд уходит, вопросов больше нет.    Остается вечер, который надо чем-то заполнить. Может быть, займусь уборкой в доме, может быть наконец-то выкину кота из окна, может быть трахну жену директора, благо тот опять укатил сегодня днем в командировку, а может быть пойду в бар с блядским названием "Умри Печаль" и подцеплю там очередной раз вместе с гонореей какую-нибудь молоденькую полупьяную шлюху. Все закончится одинаково: мерзким сном ночью и пожеланием "Удачного дня" не менее мерзким утром.