В марте 2004-го года я устроился на работу жестянщиком в московскую реставрационную фирму "РесДан". Переводится это странное название очень просто:
"Реставрация Данилова".
Когда я оформлялся у кадровички, ко мне тихо подошёл мужичок лет 50-ти и, улыбаясь, сказал:
- Пьёшь?
- Конечно, нет.
- Ну, тогда твоя тарифная ставка пока будет минимальной. Поработаешь, а там посмотрим.
"Минимальной? - подумал я. Интересно, какой он положил мне оклад, если бы я пил?"
Как впоследствии оказалось, этот человек и был сам Данилов. Приезжая на свои объекты, он любил говорить:
- В реставрации не должно быть прямых линий. Выкиньте шнуры, отвесы, уровни. Раньше люди работали в пьяном виде, поэтому мы сейчас наблюдаем такие известные всему миру шедевры зодчества, как Московский Кремль, Собор Василия Блаженного, Александровскую Слободу и многие другие архитектурные памятники нашей страны.
Для этих целей спецмашина развозила работникам фирмы водку в неограниченном количестве.
- Трезвый реставратор - это не работник, а бракодел, - повторял шеф. - Русская душа начинает творить только в пьяном виде.
Я попал в бригаду бородатого мужика по кличке Деголь. Бригада его насчитывала всего восемь работников. Нас отправили на реставрацию церкви "Красный звон". Слово "красный" в переводе со старославянского обозначает "красивый". Церковь находилась недалеко от улицы Варварка, что в Китай-городе, тоесть в самом сердце столицы. Памятник старины закрыли на реставрацию, уволили сторожа, выдали нам ключи от двух массивных дубовых дверей, и наша бригада приступила к исполнению своих прямых реставрационных обязанностей.
Для знакомства с внутренним устройством божьей обители к нам прибыл церковный завхоз Евлампий. Мужчина провёл нас в довольно неплохое подвальное помещение. В принципе, в нём был стол и десять стульев. Для Деголя достаточно.
Скоро "Газель" привезла нам необходимый для работы инструмент, материал и, конечно же, два ящика первоклассной водки. Только за Евлампием закрылась дверь, бригада уселась за стол приводить себя в нормальное реставрационное состояние. Работники пили и закусывали, а Деголь записывал, кто сколько выпил, потому, что работника платили в зависимости от количества выпитых за месяц килограммов. К часам 10-ти мужчины "скушали" добрых десять бутылок.
Так, - сказал Деголь. - Теперь за работу.
В мои обязанности входила замена двух десятков листов меди на крыше и куполах. Для этой цели мне выделили молодого помощника по кличке "Духовный". На дух его никто не переносил или русским духом от него пахло, - никто не знал, откуда взялась такая кличка. Так вот, мы с Духовным подняли листы меди и инструмент на крышу по винтовой деревянной лестнице. На крыше я пристегнул верёвку к карабину на монтажном поясе и приступил к работе. Мой помощник наблюдал за мной изнутри, находясь на последней площадке лестницы, заканчивающимся люком на крышу.
Потом я долго не тревожил моего помощника. Где-то в глубине толстых церковных стен я слышал постукивание молоточка - это работала наша бригада. Я работал в поте лица - лист за листом, квадрат за квадратом. Наконец, я проголодался, ноги мои замёрзли, хоть и находились в валенках. На крыше обычно двигаешься мало, особенно ногами, тут нужна сноровка, умение и расторопность. Почему-то Деголь не звал на обед. Может, он знал, что мне не нужна дозаправка в воздухе? Ненароком я посмотрел на часы. Они показывали 15.30.
- Духовный, - крикнул я. - Почему Деголь не трубит обед?
А в ответ тишина. Я постучал по куполу деревянной киянкой. Опять тишина. Аккуратно, держась за верёвку, привязанную к металлической растяжке золочёного креста, я спустился на крышу, подошёл к люку и попытался открыть его. Увы! Он был закрыт.
- Что за шутки? - закричал я в гневе.
Звук шумящего города заглушил мой крик. Ни принесли успеха и мои стуки по крыше. Десять добрых минут мне ещё понадобилось, чтобы, наконец, понять, что бригада в полном составе попросту ушла, чётко выполнив наказ Евлампия после окончания работ всё закрыть. И сотовый телефон я, как назло, забыл в подвале в чистой одежде. Перспектива остаться и замёрзнуть на этой крыше особо не радовала меня. Осмотреть всю улицу целиком я мог только с центрального колокола. Я аккуратно залез на него, уцепился мёртвой хваткой за растяжку креста и с тридцатиметровой высоты посмотрел вниз. Мне повезло - там была группа туристов. Они фотографировали церковь и пытались вломиться внутрь. Набрав в рот больше воздуха, я закричал во всю мощь своей глотки:
- Я не могу слезть отсюда! Помогите мне!
Несколько туристов подняли головы и затараторили на иностранном языке.
"Иностранцы! Повезло! Они народ умный, образованный и гуманный. Они никогда не оставят замерзать человека на крыше. Бог есть, раз мне так повезло. Незря же я ремонтирую эту божью обитель".
Вспоминая отдельные фразы из школьного курса английского, я вторично прокукарекал:
- Сэйв ми! Сэйв ми!
Иностранцы взялись за руки и дружно спели припев песни группы Queen "Save me". Один из них громко сказал:
- Рашн мэдмэн!,- щёлкнул фотокамерой на прощание, и вся группа дружно отвалила в сторону Варварки.
Ноги страшно замёрзли, и всё тело продрогло до костей. Я посмотрел вниз.
"Удача! Значит, бог есть!"
Внизу стояли две монашки. Они молились, крестились, кланяясь до земли, вздымая глаза к небу.
- Спасите меня! Спасите меня! - закричал я.
Монашки громко прочли молитву, концовку которой я расслышал:
- Спаси и сохрани!
Одна из них достала сотовый телефон, поговорила, после чего женщины поспешно удалились.
Я спустился с купола на крышу и сразу пустился впляс, чтобы согреться. Вспомнились слова Андрея Мягкова из "Иронии судьбы":
"Пить меньше надо, надо меньше пить".
Но я-то ведь не пил, поэтому и оказался изгоем в этой трудовой бригаде. Коллектив не признал меня, не пустил к себе в душу, поэтому и оставил подыхать здесь, в самом центре Москвы.
Вдруг я услышал звуки сирены, увидел дым, который валил из окон здания, стоящего в соседнем квартале. Я опять забрался на купол и осмотрелся - в наш переулок поворачивала пожарная машина. Конечно, махать руками и кричать я не стал. Кто услышит меня? Кому я нужен? Машина остановилась прямо подо мной - часть дороги была перекрыта из-за ремонта наружных сетей. Длинная импортная машина стала разворачиваться, она перекрыла всю узкую улочку, задние колёса её упёрлись в наши металлические леса, захватывающие часть проезжей части, а передние - в щит , ограждающий траншею теплотрассы.
"Всё, приехали!".
Пожарный расчёт в полном составе высыпал на улицу. Старший связался с диспетчером по телефону. Кроме меня самого обо мне никто не мог позаботиться, поэтому я закричал:
- Мужики, снимите меня отсюда!
Мужчина в каске задрал голову вверх:
- Как забрался, так и слазь! - ответил он.
- Меня забыли здесь, а люк закрыли на ключ!
- А где я тебе ключ возьму?
Пожарные посоветовались между собой. Один из них забрался в "скворечник". Телескопическая лестница мощной иностранной машины медленно поползла вверх и через минуту плавно прижалась к куполу.
- Всё-таки бог есть, - тихо сказал я, стуча зубами и опустил ногу на ступень лестницы.