Королевская Селёдка : другие произведения.

Парк

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Общий файл. Только что-то оказалось, что невычитанный...


Парк

Глава 1

  
  
   Восходящее солнце залило спальню потоком мягких утренних лучей, разгоняя мрак сошедшей на нет ночи. Тяжелое пуховое одеяло медленно откинулось, и в кровати, не раскрывая глаз, села Эмма. Спустя пару секунд задребезжал будильник на тумбочке. Эмма четко отработанным движением отключила его и упала обратно на подушку. Это была старая привычка, выработанная еще с первого класса школы, и даже сейчас, когда не нужно было никуда торопиться по утрам, она не отступала от нее.
   Прошло около пятнадцати минут, прежде чем Эмма встала с постели, оставив попытки снова заснуть. Пейзаж за окнами, выходящими на парк за домом, нисколько не изменился со вчерашнего дня. Внутри двора, окруженного высоким старым забором, по которому полз плющ, перевиваясь с диким виноградом, шелестели листвой деревья, уже начавшие покрываться желтым налетом приближающейся осени, аккуратно подстриженная лужайка переливалась изумрудным блеском в лучах раннего солнца.
   Эмма спустилась на первый этаж, в кухню небольшого дома на окраине города. На вымытые перед сном столы уже осела легкая пыль. Давно не было дождя, и вся дорожная пыль за ночь перебиралась через открытое окно в дом. Девушка достала из холодильника первое, что попалось под руку, и щелкнула кнопкой небольшой кофеварки. За окном проезжали редкие машины, отчетливо щебетал соловей. Эмма бросила на сковороду пару яиц и ушла в ванную умываться. Там она долго разглядывала свое отражение: слегка посвежевшее лицо, небольшой шрам над бровью, к которому она никак не могла привыкнуть...на нее смотрело все то же лицо, которое она видела день назад, и два, и неделю. Лицо, которое каждый день она разглядывала уже долгие месяцы. Раньше у нее не было времени на такое пристальное изучение.
   Совершив все утренние процедуры, Эмма вернулась на кухню, уже чувствуя запах горелого. На сковороде жалко свернулось нечто, десять минут назад бывшее яйцами. Выбросив кулинарное творение в пустое мусорное ведро, она налила себе кофе, села за стол, и, закинув ногу на ногу, стала лениво перелистывать журнал, всегда лежавший за сахарницей и раз в месяц сменявшийся на что-нибудь свеженькое.
   Жизнь Эммы по большому счету ничем не отличалась от жизней миллионов других неприметных обывателей. Сначала были дошкольная группа, потом школа на отлично, приличный институт, в котором Эмма училась хорошо, но так ни разу и не выделилась, достойная работа, за которую недурно платили.
   А потом был один день, кажется, пятница дождливого июля. Эмма поздно закончила работу, в офисе в это время уже никого не было. Вода стояла стеной за окном и девушка все надеялась, что дождь утихнет, и она сможет добежать до автобусной остановки, не вымокнув до нитки. Уже выйдя на улицу, Эмма вспомнила, что забыла на столе свой зонт. Поколебавшись минуту, она решила не будить старого охранника и, прикрыв голову портфелем, бросилась через дорогу к остановке. Как назло посреди дороги с ноги слетела зачерпнувшая воды туфля. Когда Эмма бросилась вылавливать её из лужи, портфель в руке раскрылся, и целый ворох бумаг разлетелся по дороге, утопая в грязных дождевых потоках. Так, пытаясь собрать важные документы и, все-таки, отыскать туфлю, Эмма не заметила стремительно приближающейся к ней машины.
   Прошло уже три месяца, Эмма послушно глотала таблетки, безо всякого интереса смотрела на окружающий бесцветный мир, и часами лежала на диване, то погружаясь в сон, то просто разглядывая книжные шкафы и телевизор перед собой. Её уволили, но финансовое положение вполне позволяло не работать не три, а семь месяцев - Эмма регулярно откладывала деньги от немаленькой зарплаты для осуществления мечты, которая так у неё и не появилась - да и потом родители, в свое время устроившиеся на теплом месте, каждый месяц присылали ей круглую сумму в желтом конверте, в месте с коротким письмом. Они почти не звонили друг другу, не встречались. Однако Эмма часто пересекалась с младшим братом, который только начал обучение в каком-то медицинском институте и не уставал удивлять её своим оптимизмом и восторженностью жизнью. Мать Эммы, привыкшая к тому, что на протяжении восемнадцати лет вся семья жила вместе, и теперь страдавшая оттого, что старшая дочь переехала в отдельный дом, а младший сын появляется дома крайне редко, не бросала идею о воссоединении всей семьи. Примерно раз в полгода она звонила дочери и долго уговаривала её переехать к ним с отцом, на свежий воздух. Но Эмма как-то странно привязалась к своему пыльному домику на окраине мегаполиса, да и воздух здесь был не хуже, чем в элитном поселке где-то в лесу, у моря, и все благодаря большому парку, находящемуся через дорогу.
   Обычно после завтрака Эмма выходила с книжкой в этот парк и часами сидела на лавочке среди деревьев, или устраивала небольшой пикник на берегу пруда. Вот и сегодня, убрав чашку в посудомойку и закинув журнал обратно за сахарницу, Эмма стала неторопливо собирать сумку, уже представляя ближайшие часы, проведенные в компании самой себя, в мельчайших подробностях. Она придет в парк, находящийся недалеко от дома, сядет на уже полюбившуюся ей скамейку, и начнет размеренно перелистывать страницы, не вдаваясь в смысл прочитанного. Потом ей станет скучно. Она пройдет пару кругов по всем дорожкам парка, просто чтобы как-то скоротать время, и не возвращаться в одиночество своего пустого дома слишком рано. Наконец она пойдет в сторону дома, пытаясь запомнить каждую травинку, каждый листочек, попадающийся на её пути, чтобы хоть чем-то занять свои мысли. Ничего не хотелось.
   На улице стояла теплая погода, естественная для начала сентября. Солнце светило, приятно припекая, теплый ветерок гонял по гравиевым дорожкам и широким аллеям парка рано облетевшие листья и разный сор. Лавочка Эммы как всегда не была занята, хотя сегодня в парке было чуть больше народу, чем обычно. Для утра субботы это было вполне естественно. Эмма рукой смахнула невидимые пылинки с лавки, присела и раскрыла книгу на первом попавшемся месте, сразу отгородившись от внешнего мира. Пожилые пары медленно прогуливались взад-вперед, постепенно исчезая с дорожек парка.
   В конце аллеи появился молодой человек. Он медленно шел вперед, задумчиво устремив взгляд в сторону озера. Дойдя до лавки, на которой сидела Эмма, он остановился и внимательно посмотрел на девушку. Эмма не видела его: она уже в который раз пробегала глазами по одной и той же строчке какого-то дешевого романа, который она захватила с собой. Это был конец абзаца, всего несколько слов: "Она решила, что это будет отправной точкой её новой жизни..."
   Молодой человек постоял еще немного, провел рукой по волосам и, вздохнув, присел на ту же лавку. С минуту он созерцал озеро, видимое сквозь деревья, а потом решительно сдвинулся в сторону Эммы, ненароком задев её плечом. Эмма инстинктивно обернулась. Молодой человек, как ни в чем не бывало, любовался пейзажем, однако глаза его совершенно явно улыбались.
   Эмму этот тип не заинтересовал, и она опять углубилась в чтение. Незнакомец украдкой посмотрел на неё и слегка нахмурившись, начал разглядывать свои запястья в поисках отсутствующих часов. Не обнаружив никакого признака их наличия, он повернул голову к девушке и многозначительно кашлянул.
   - Извините, вы не подскажете, который час?
   Эмма нарочито сделала вид, что не услышала вопроса, поэтому незнакомцу пришлось повторить его еще раз, и только тогда девушка стала неторопливо копаться в сумке в поисках наручных часов.
   - Половина первого.
   Незнакомец улыбнулся белозубой улыбкой и отвернулся. Еще с минуту он сидел молча, потом снова повернулся к Эмме и, как бы, между прочим, сказал, - Да, кстати, меня зовут Адам.
   - Эмма, - ответила девушка сухо.
   - Неплохая сегодня погода, Эмма, - Адам явно не желал оставить её в покое. - Вы часто здесь бываете?
   - Да, пожалуй, - ответила Эмма, не задумываясь.
   - Вы знаете, я тоже. Почему мы до сих пор не пересекались?
   Эмма глубоко вздохнула и захлопнула книгу. Она не была настроена на общение, особенно с назойливыми молодыми людьми, несмотря на то, что их в её жизни было не так много.
   - Однако мне пора... Приятно было познакомиться, - девушка сгребла свою сумку и свернула на боковую дорожку, сразу за скамейкой.
   Она перебралась на другой конец парка, и хотя место было совсем не то, что её любимое, на главной аллее, перед озером, Эмма вновь открыла книгу, в твердом намерении провести еще как минимум час среди природы, желая как можно сильнее отсрочить возвращение домой. Здесь было больше сосен, с красными стволами и далекими, едва различимыми ветвями, цепляющими легкие облака на небе. Сильно пахло хвоей, воздух был как будто более густым, плотным, чем в остальном парке. И дышать этим воздухом было приятно. Сзади что-то зашуршало, и Эмма резко обернулась: из-за лавки выскочила белка и юркнула в кусты напротив. Эмма проводила её взглядом и, положив книгу на колени, посмотрела вверх, над собой. Там по кусочкам складывалось голубое небо, закрытое ветвями сосен.
   За скамейкой послышался хруст веток, и, прежде чем Эмма обернулась, сзади облокотился непонятно откуда взявшийся Адам, с пучком желтеющих кленовых листьев в руке.
   - Я думал вы ушли... Странно, что мы опять пересеклись, я редко бываю в этой части парка. Все больше, знаете ли, по главной аллее...
   - Что же вы не оставались там? - Эмма была откровенно раздражена. Её покой был нарушен, и снова этим нахальным молодым человеком.
   - Грубо... Ну да ладно. Вы умеете делать венки?
   - Нет, - отрезала Эмма.
   Похоже, тон и то, как девушка отвечала, нисколько не смущало Адама.
   - И что же делать?
   - В смысле?
   - Ну что мне теперь делать с этими листьями, если ни вы, ни я не умеем делать венки? Абсурдный вопрос поставил Эмму в тупик. Она повернулась к молодому человеку, который до сих пор стоял, облокотившись на спинку лавки, и еще раз внимательно посмотрела на него. Он выглядел серьезным. Иногда он проводил по волосам рукой, от чего они только больше топорщились, но ему это шло. Эмма слегка тряхнула головой, чтобы отогнать эту глупую мысль и сказала, - Выкиньте.
   Её жестокое решение, похоже, глубоко ранило Адама, который тут же прижал пук листьев к себе, но потом посмотрел на свой свитер и начал недовольно снимать с него веточки и пожухлые травинки.
   - Да вы что! Вы не любите собирать листья?
   - Я как-то об этом не задумывалась
   - А что же вы любите делать?
   - Я люблю читать в одиночестве, - с акцентом на последнее слово ответила Эмма.
   Адам хмыкнул, пожал плечами и отошел от скамейки. Слышно было, как он уходит. Эмма уже обрадовалась избавлению, как откуда-то сзади донесся голос Адама, - А кофе вы любите?
   - Нет, - соврала Эмма.
   - А я люблю, - Адам вернулся обратно, уже без листьев, но с неизвестно откуда взявшейся газетой в руках. Он присел сбоку и развернул её. С полчаса они сидели молча, каждый, уткнувшись в свое чтиво. Потом запищали часы. Эмма посмотрела на время и начала собираться уже всерьез. Пора было возвращаться домой, к пустой кухне, пустой гостиной, пустому кабинету... Адам делал вид, что не замечает, что Эмма уже уходит, но когда она молча отошла от скамейки на пятнадцать шагов, он её окликнул.
   - А ведь вы могли бы пригласить меня на чашечку кофе!
   Прогуливающиеся бабушки, встревоженные криком, сердито зашептались.
   - Мой молодой человек не поймет, - Эмма пожала плечами и пошла дальше.
  
  

Глава 2

  
  
   Входная дверь со стуком захлопнулась, и Эмма привалилась к ней спиной с обратной стороны. Эмма чувствовала, как где-то глубоко в ней разгоралось желание вскочить и сделать что-нибудь, и это желание не исчезало как всегда, потому что Эмма знала источник своего волнения. Эта встреча в парке странно взволновала её. Молодой человек, этот Адам, с одной стороны он раздражал её своей назойливостью, тем, что буквально заставил её отвечать на свои вопросы, тем, что заинтересовал её... стоп. А вот это уже неправда. Он совершенно не заинтересовал её. Такая же серая личность с неоправданной претензией на обаяние, как и все другие. Эмма раздраженно откинула сумку и присела на небольшой диванчик в длинном, узком холле. С другой стороны она до сих пор думала о нем, пусть и не самые лестные вещи. Еще в парке она так была занята этими мыслями, что не заметила, как дошла до дома.
   Эмма запустила руки в волосы и вздохнула. Вторая половина её сознания, которую она обычно называла "разумной", не понимала, почему она просто не выкинет его из головы, ведь он был всего лишь незнакомцем, с которым она вряд ли еще встретится.
   - Действительно! Кто он такой, чтобы... с чего это я должна забивать им голову... и почему вдруг... - Эмма резко встала и, бормоча себе под нос, пошла на кухню. Там она достала бутылку вина из холодильника, раскрошила кое-как кухонным ножом пробку и плеснула себе немного в стакан. Это было не в её правилах пить вино посреди дня, но почему-то именно этим она решила поставить точку в своих глупых мыслях и сегодняшнем знакомстве. Сделав глоток, она поморщилась, потом сделала пару глубоких вдохов и замерла, прислушиваясь к себе. Убедившись, что все лишние мысли она из головы изгнала, и, сделав еще глоток, чтобы уж точно больше к этому не возвращаться, она пошла в гостиную, по пути скидывая с плеч легкое пальто.
   Сегодня пухлый диванчик, придвинутый к одной из стен гостиной, был необычайно жестким и неудобным. Сидеть на нём Эмме было просто невыносимо. Она пробовала лежать на нем, сидеть с разных сторон, посередине, даже на подлокотниках, просто потому, что она всегда сидела на этом диване и смотрела телевизор после прогулки. Наконец, сердито пнув ногой диван, Эмма поставила себе стул и включила телевизор. Её день определенно не задался. По всем каналам крутили какую-то чушь. Кажется, вчера она смотрела то же самое, но сегодня эта белиберда показалась ей без сомнения самым глупым, что она когда-либо видела. Тогда Эмма плюнула на свои привычки и ушла наверх, на второй этаж, в небольшой кабинет, где стала перебирать книги, перекладывая их с места на место и пролистывая в наиболее интересных местах. Несмотря на "договор", заключенный с самой собой, она не могла не признать, что до сих пор не успокоилась и, волнение никак не уляжется, что заставляло её снова раздражаться. Конечно, теперь Эмма оправдывалась тем, что забыла вовремя принять таблетку, и что, наверное, что-то в погоде не то происходит, но ведь себя не обманешь. Часы, пробившие внизу четыре часа, стали для нее избавленьем от самой себя. Эмма торопливо спустилась в кухню и воодушевленно принялась за готовку. Настроение медленно, но верно поднималось, девушка даже стала напевать себе что-то под нос, а дело шло необыкновенно легко. Пообедав, Эмма окончательно восстановила душевное равновесие, и, посидев немного задумчиво за столом, внезапно решила устроить уборку во всем доме, и может даже переставить мебель.
   Конечно, буквально через час все её рвение постепенно сошло на нет, и она заснула на диване перед включенным телевизором, с насадкой на пылесос в руке. Когда она проснулась через три часа, в её мыслях не было и доли дневных волнений. Она поужинала, не включая свет, убрала всю кухню перед сном и, проверив сигнализацию, ушла на второй этаж. Там Эмма включила ноутбук, и пока ванна наполнялась ароматной, пахнущей иланг-илангом, водой, отправила брату электронное сообщение о том, что все хорошо. Это была одна из их давних традиций - каждый день, вечером сообщать друг другу о своем дне или просто говорить, что все хорошо. Раньше они созванивались, но когда современные технологии окончательно внедрились в их жизнь, они стали общаться посредством Интернета. Брат быстро ответил Эмме. Все было хорошо, он нашел какую-то новую девочку, с учебой вроде все было в порядке, и Эмма засыпала с улыбкой на губах, думая, что хоть кто-то из них доволен жизнью.
   Следующий день начался по расписанию: подъем, звонок будильника и еще пятнадцать минут в кровати. Потом подгоревший завтрак и стакан холодного чая. Разве что в парк Эмма собиралась чуть быстрее, чем обычно.
   На улице стояла замечательная погода, прямо как по заказу: солнце теплыми лучами стирала с травы росу, ветра почти не было, только, кажется, опадающие листья чаще мелькали в воздухе, чем вчера.
   Эмма чувствовала, что ноги несут её быстрее, чем вчера, да и воодушевления было как будто больше обычного, поэтому она нарочито часто останавливалась, чтобы рассмотреть кустик или дерево, попадающиеся на пути, и пыталась занять голову какими-нибудь безрадостными будничными мыслями, чтобы отогнать непонятную, необоснованную легкость.
   Её скамейка снова пустовала. Непрошенная надежда испарилась, словно предутренняя дымка. Эмма снова смахнула несуществующую пыль с теплых, нагретых солнцем досок скамьи и присела с краю. Вокруг было пусто, только в конце аллеи какой-то мужчина в тренировочном костюме выгуливал жизнерадостного боксера, который носился вокруг хозяина, и, казалось, вот-вот взлетит от счастья. Животные обладают поразительной способностью радоваться самым обычным вещам: прогулке с хозяином, косточке, незначительным знакам внимания. Особенно собаки: на них только посмотришь, и вот они уже радостно машут хвостом, подскакивая на задних лапах, норовя лизнуть тебя в нос.
   Человек с собакой ушел, на аллее стало совсем пусто. Эмма посмотрела по сторонам, и, не обнаружив никого, достала вчерашнюю книгу. Еще пару раз она отрывалась от её страниц, украдкой поглядывая по сторонам, но тут же осаждала себя, повторяя про себя "Что за бред? Зачем? Глупости...".
   Шло время, а парк словно вымер. Вскоре наручные часы Эммы отсчитали час. По аллее за это время прошли две пожилые пары, и какая-то любительница поздних пробежек. Больше на горизонте никто не появлялся, и хотя Эмме постоянно мерещился хруст гравия на боковой дорожке за её спиной, она не отрываясь, читала. Вскоре ей надоело вздрагивать каждый раз, когда ей снова начинали мерещиться шаги, и она достала из сумки старый плеер. В наушниках разлилась приятная музыка, одна из успокаивающих композиций Enya, и Эмма, наконец, окончательно успокоилась. В этот момент скамейка как будто вздрогнула. Эмма медленно повернула голову и нервно дернулась. Рядом, как ни в чем не бывало, сидел Адам, с двумя большими картонными стаканами кофе в руках, с фирменными знаками какой-то модной кофейни на них. Он пытался достать из кармана ветровки газету, не прибегая к помощи рук. Когда он убедился, что все попытки бесполезны, он повернулся к Эмме и жалобно посмотрел на нее. Девушке он чем-то напомнил радостного боксера, прыгавшего вокруг хозяина и, останавливавшегося на секунду, забавно наклоняя голову, с повисающими набок ушами. Эмма торопливо отложила книгу и потянулась за газетой, но Адам остановил её и что-то заговорил. Из-за музыки ничего не было слышно. Девушка вытащила наушники из ушей и снова потянулась к газете.
   - Да нет же, держите кофе!
   Эмма пожала плечами и взяла один из стаканов. Из прорези на пластмассовой крышке поднимался парок. Адам достал освободившейся рукой газету и развернул её.
   - Извините, а кофе?
   - М? - Адам удивленно приподнял брови, но тут же улыбнулся, - Ах, кофе! А что кофе? Это Вам.
   - Но я же говорила, что не люблю.
   - Ох, неужели я забыл? Что ж, все же попробуйте этот! Даже ярые противники кофе не могут устоять перед этим эспрессо!
   Эмма поколебалась с секунду и потом, сняв крышку, отпила немного, не сводя пристального взгляда с Адама. Тот все так же улыбался, ожидая её реакции. Конечно, кофе Эмме понравился - она всегда любила качественный эспрессо, не ту кислятину, которую подчас готовят в достаточно известных кафетериях. Этот эспрессо был ароматным, бархатным на вкус, тепло от одного глотка разливалось по всему телу. И все же Эмма приняла до крайности серьезный вид, и, нахмурившись, протянула стакан обратно Адаму.
   - Что ж, недурственно. Должна признать этот эспрессо лучше многих.
   - Перед хорошим кофе иногда устоять сложнее, чем перед милой девушкой, - Адам еще раз коротко улыбнулся, отодвинул её руку со стаканом и демонстративно укрылся от Эммы газетой, развернув её так, что совсем скрылся из виду. Эмма пожала плечами, и, продолжив читать свою книгу, незаметно для себя постепенно допила кофе. Они опять сидели молча, но теперь время шло как будто быстрее. Адам покачивал ногой, шумно переворачивая страницы и что-то отмечая для себя красным карандашиком, который достал из кармана куртки.
   Книга вскоре наскучила Эмме, и ей захотелось поговорить. Теперь Адам казался ей не таким нахальным и отталкивающим, а даже вполне дружелюбным, как она отметила про себя. Правда сегодня он был менее разговорчив, чем вчера, а Эмма никак не могла придумать, с чего и как начать разговор, чтобы ему не показалось, будто она заинтересована им. Конечно, обычно, когда она общалась с молодыми людьми, она не задумывалась о том, что говорить, или о том, что они могут подумать о ней нечто нежелательное, но сегодня, сидя рядом с Адамом, она думала только о том, как бы ему не "показалось". Наконец Адам, пролиставший газету до конца, сам пришел ей на помощь.
   - Я вижу, вам действительно понравился кофе, или вас просто мучила жажда?
   Эмма смущенно посмотрела на абсолютно пустой стакан и смахнула его в урну.
   - Да, кажется, я поменяла свои взгляды на этот напиток. Где, вы говорите, я могу попробовать такой эспрессо?
   Адам хитро улыбнулся и покачал указательным пальцем, - Нет-нет, это секрет фирмы. Если я его раскрою, то мне будет нечем угощать вас!
   - Тогда встречи с вами станут для меня обязательными... - Эмма внезапно запнулась. Она была очень мнительной, и ей казалось, что в этой её фразе кроется какой-то намек. Адам многозначительно хмыкнул, отчего Эмма залилась краской и начала нервно почесывать руку, в попытке нащупать продолжение разговора. Адам снова помог ей, прервав возникшую на короткий миг неловкую тишину.
   - Расскажите о себе. Мне, как человеку, близкому к психологии, нравиться собирать образы.
   Эмму последние слова задели, - И что, я буду новым образом?
  
   - Извините, я не так выразился. Мне нравится не собирать образы, как что-то неодушевленное, как собирают марки, мне нравится узнавать людей, ведь все они уникальны, и каждый, кем бы он ни был, достоин особого отношения. Представляете, я пытаюсь найти грани во внутреннем мире каждой личности, и чем сильнее я стараюсь приблизиться к ним, тем сильнее я удаляюсь.
   Эмму такое объяснение запутало, но в нем, по крайней мере, она не нашла ничего оскорбительного.
   - Так что же конкретно вы хотите узнать?
   - Ну, хотите, я буду задавать вопросы, а вы...
   Эмма кивнула. Адам посмотрел на небо, задумчиво почесал кончик носа, собираясь с мыслями, и спросил, - Какую погоду вы любите?
   - Как сейчас. Солнечно, но не жарко.
   - Согласен с вами. А чем вы занимаетесь в свободное время?
   Эмма усмехнулась про себя. Свободное время - это последние несколько месяцев.
   - Ничего особенного: читаю, гуляю по парку...
   - А выходы в свет?
   - Не люблю. Шумно, людно.
   Адам покачал головой, снова собираясь с мыслями.
   - С кем вы живете?
   - Я не думаю, что вас это должно интересовать.
   - Извините.
   Снова воцарилась тишина. Эмма хотела что-нибудь сказать, но в этот момент у неё запищали часы. Снова пора было домой. Эмма стала медленно собирать сумку, хотя всего-то и было - положить книгу. Адам расстроено наблюдал за сборами, а потом предложил, - Может, я провожу вас до дома? А то время позднее, два часа дня, мало ли что?!
   Эмма улыбнулась и перекинула сумку через плечо, - Нет, спасибо. Как-нибудь в другой раз.
   И почему она отказалась? Эмма шла по широкой аллее, и в голове у неё не было ничего, кроме глупой радости. Она совершенно ни о чем не думала, и только наслаждалась такой расслабленностью. Чем ближе она была к дому, тем ярче её радость становилась, потому что Эмма знала - этим чувством ей придется довольствоваться как минимум до завтрашней прогулки, и ей хотелось как можно сильнее растянуть удовольствие. Поэтому она снова и снова прокручивала в голове прошедшие полтора часа, каждый раз закрывая лицо руками, не в силах сдержать улыбку. И как же хорошо было общаться с незнакомым человеком, для которого ты можешь быть кем угодно, в отличие от старых подруг, посвященных во все твои проблемы, которые уже никогда не посмотрят на тебя по-новому, пусть даже ты сделаешь пластическую операцию или вступишь в какую-нибудь секту, на корню поменяв свои взгляды на жизнь.
   Однако вся эйфория испарилась, как только Эмма поднялась на порог своего дома и вставила ключи в замочную скважину. Сначала они просто не проворачивались, а потом дверь медленно распахнулась, обнажая прихожую неприветливого в этот момент дома. Во рту у Эммы мгновенно пересохло, сердце гулко заколотилось, казалось, перекрывая шум шагов по ковру, пока девушка неуверенно топталась в прихожей. Она точно помнила, что закрывала входную дверь, это было её пунктиком. Она даже иногда возвращалась, чтобы проверить, действительно ли дом заперт. Из кухни слышалась приглушенная музыка, и пахло жареным, или это было только больное воображение Эммы? Девушка медленно двинулась на звук и запах, прихватив с собой из коридора красную босоножку на экстремальной шпильке, в готовности нанести удар, если понадобится. Когда Эмма была почти у двери, и уже протянула к оловянной ручке, не занятую "оружием" руку, дверь сама распахнулась и на пороге появилась другая девушка, с большим ножом в кармане фартука и пятнами крови на нем. Обе девушки одновременно подскочили, взвизгнув. Эмма схватилась за сердце и повалилась в кресло, стоявшее сбоку. Нарушительница покоя оперлась на дверной косяк, пытаясь перевести дыхание.
   - Боже, что ты здесь делаешь Дженис?!
   Дженис с трудом оторвалась от косяка и упала на диван, рядом с Эммой, - Я...тебя... проведать. Ну нельзя же так пугать!
   - Извини, я, наверное, должна была позвонить в дверь и заявить на всю квартиру, что вот она я - пришла, даже не зная, кто пробрался ко мне!
   - Я не пробиралась! Ты сама рассказала мне, где запасные ключи и... от тебя давно ничего не слышно! Я приехала проведать тебя! И вообще, зачем тебе моя обувь?
   Эмма посмотрела на босоножку, которую до сих пор держала в руке, и положила её на ковер рядом с креслом, - Наверное, затем же, зачем тебе этот нож.
   Дженис махнула рукой, - Вряд ли ты стала бы ею готовить. Я привезла всяких вкусностей и решила порадовать тебя обедом. Ты ведь никогда не отказываешься от хорошего стейка? Черт, горим! - Дженис вскочила с дивана, бросившись на кухню, откуда действительно начало пахнуть горелым. Эмма глубоко вздохнула, словно возвращаясь в реальность из страшного триллера с кровью и убийствами, в котором только что побывала. Из кухни послышался голос Дженис, - Двигай сюда, все готово!
   Стол был сервирован по всем правилам. Еда разложена, как в ресторане, по сияющим белоснежным тарелкам, вино разлито по двум высоким бокалам. Дженис до сих пор хлопотала у плиты, передвигая кастрюли и сковородки.
   - Неужели ты не видела мою машину у дома? - спросила девушка, присаживаясь напротив Эммы со сковородой в руках. Эмма пожала плечами, а Дженис фигурно выложила на тарелки спаржу и полила её соевым соусом. Действительно, а как можно было не заметить большой красный джип на лужайке у своего дома?
   - Я звонила тебе целый день, разволновалась, и, наконец, решила тебя проведать. Ты ешь, ешь... Как только разобралась с заказами - села в машину и понеслась к тебе. Мясо я не пересушила? Прихожу - дом закрыт (благо я знала, где ключи), тогда я решила похозяйничать, пока ты где-то гуляешь, ну и... еще спаржи? И тут ты приходишь. Все-таки ты меня страшно напугала, подруга, - Дженис закончила свой монолог и стала придирчиво рассматривать Эмму. Девушка напряглась: у Дженис была ужасная особенность - она обожала болтать ни о чем. И вот сейчас она начнет обсуждать её внешний вид, не давая вставить Эмме и слова, потом расскажет обо все последних событиях, которые её саму касаются и не касаются, и, наконец, спросив как дела у самой Эммы, снова начнет о чем-нибудь болтать. С другой стороны Дженис не обязательно было отвечать. Эмма всегда могла перестать её слушать, или заняться своими делами - Дженис в этом случае чем-то напоминала радиоприемник.
   - Знаешь, а ты ведь похудела, неплохо, да... Кстати, надо бы тебе подстричься. Я тут была на днях в одном салоне...
   Дженис была пухлой девушкой двадцати двух лет, с вытравленными рыжей краской каштановыми волосами, добродушной улыбкой и совершенно дикими, с точки зрения Эммы, нарядами. Вот и сегодня на ней был достаточно короткий джинсовый сарафан, цветастая шляпа, куча браслетов, закрывавших её полные руки до самого локтя, и все это дополнялось красными босоножками, которые Эмма хотела использовать в целях защиты.
   - ...и, представляешь, я ему говорю - я хочу только подравнять челку, а он...
   С другой стороны Дженис редко заставляла её выбираться из дома, в отличие от остальных подруг Эммы. Чувствуя, что энергия в Дженис кончится не скоро, а поэтому она еще долго будет болтать, Эмма мысленно отгородилась от неё и вернулась в воображении на час назад. "На самом деле", думала про себя Эмма, "он ведь очень неплох". Ей отвечал её внутренний, "разумный" голос:
   "Да он не плох, но не для тебя".
   "Я просто его объективно оцениваю!"
   "В последний раз ты оценивала молодого человека в девятом классе, и ты помнишь, чем это закончилось..."
   "Да, но я уже достаточно взрослый человек, чтобы контролировать себя, и я уж точно знаю, что Адама я оценила совершенно бесстрастно! Тем более у меня не хватает друзей-мужчин..."
   "А чем плох Эд?"
   "Ты же знаешь, он потянет на половинку женщины, а не на целого мужчину".
   - Что ты улыбаешься? - громкий голос Дженис вернул Эмму в реальность. - Ты думаешь это смешно, что у нас со Стефаной одинаковые блузки?
   - Нет, извини, я бы в жизни так не подумала! Вас же могут заподозрить в том, что вы донашиваете эту блузку друг за другом, а это уже потянет на катастрофу, - с совершенно серьезным лицом объяснилась Эмма. Дженис заподозрила что-то от сарказма в этой фразе и только поморщилась.
   - Ладно, - она задумчиво посмотрела на свою пустую тарелку и взяла еще один стейк, - чем ты занимаешься в последнее время? Готова поспорить, что ты целым днями валяешься на диване и...
   - Нет, ни в коем случае.
   - Тогда поехали с нами за город во вторник, на три дня.
   Эмма замялась. Конечно, в глубине сердца ей не хотелось уезжать от парка на целых три дня, но с другой стороны, как бы она еще доказала самой себе, что Адам просто новый знакомый?
   - Ну... Ладно.
   Дженис просияла, Замечательно! Тогда в следующий четверг я заеду за тобой с девчонками примерно к десяти, чтобы не попасть в пробку, и сразу рванем к морю!
   В гостиной часы пробили четыре. Дженис деловито посмотрела на часы и всплеснула руками.
   - Ууу... Похоже мне пора. Ну, держись, подруга! Мы вызволим тебя отсюда, - она чмокнула Эмму в щеку, и выскочила из дома. Спустя минуту послышался рев мотора, и Дженис благополучно укатила по своим делам. Эмма философски взглянула груду грязной посуды, плиту с подгоревшим жиром, и еще раз порадовавшись тому, что живет одна, ушла в гостиную, прикорнуть на пухлом диванчике.
   Две недели пролетели быстро и незаметно. В один из вечеров Эмма обнаружила себя, пакующей небольшой чемодан. Чемодан не хотел вмещать в себя лишний свитер и, тем более, закрываться. Но сейчас это не было проблемой. Эмма думала о том, что больше не хотела себе ничего доказывать, что просто хотела остаться в городе, рядом с парком... и Адамом. Прошедшие девять дней они виделись каждый день. Адам постоянно развлекал Эмму, девушка, не переставая, смеялась и улыбалась. Конечно, Адам не был заинтересован ею, как постоянно повторяла себе Эмма, но просто сидеть рядом с ним было уже замечательно. От него исходило тепло и сногсшибательное обаяние. Каждый вечер, отвечая на его письма, бесконечные пожелания доброй ночи, и постоянные вопросы, вроде "Ты еще не спишь?", Эмма осаждала себя, прекрасно понимая, что ей не нужны близкие отношения, что у Адама наверняка есть какая-нибудь очаровательная блондинка, которая в тот момент, пока он переписывается, греет ему постель, и, конечно, даже если такой блондинки нет, Адаму не нужна Эмма - ему нужна другая. Более общительная? Да. Умнее? Конечно. Красивее? Несомненно.
   Прокручивая каждый раз в голове такие мысли, Эмма, в конце концов, обижалась непонятно на кого, и отвечала Адаму что-нибудь грубое. Адам переставал ей писать, но на следующий день был таким же приветливым. Он никогда не обижался, в отличие от других знакомых Эммы. Он как будто понимал, что она не специально, и прощал все колкости и ядовитые замечания. И вот Эмма стояла в своей спальне, вечером в среду, понимая, что совершенно не хочет уезжать, пусть даже на три дня. Надо было что-то делать, придумать что-нибудь, чтобы подруги оставили её. Они знали, что Эмма любит придумывать разные истории, чтобы не встречаться с ними, и искренно не понимали, почему Эмме нравится сидеть дома. Надо было изобрести что-нибудь новое, что было бы убедительнее всех предыдущих отговорок. Эмма подошла к столу, открыла ноутбук, в намерении спросить совета у брата, и её осенило.
   На следующий день Эмма встала пораньше, накрасилась, сделала попытки причесаться и даже сбегала в магазин. Вернувшись, она начала торопливо прибирать кухню и гостиную, достала самый красивый чайный сервиз, включила спокойную музыку, накрыла на стол. Потом она поставила в середину вазу, с нарванными во внутреннем дворике пионами и люпинами, на которых еще не просохла роса. Все это время она нервно оглядывалась на часы. Стрелка неумолимо приближалась к десяти, времени было немного. Наконец, Эмма облегченно вздохнула - в дверь позвонили. Она стрелой помчалась, резко открыла дверь, и, бросив "Привет", протолкнула Адама в гостиную. Он выглядел немного сбитым с толку, и, пока Эмма беспорядочно носилась вокруг него, неуверенно положил на стол большой букет алых тюльпанов. Наконец, когда ему надоело это мельтешение, он попытался остановить Эмму, и, оставив попытки проследить глазами за направлением её движения, сказал:
   - Извини, но я, если честно, не понимаю, что происходит. Я, конечно, не против, чтобы ты бегала вокруг, если ты этого хочешь, я даже могу присоединиться, но я думал, что когда кого-то приглашают на чай, все выглядит немного иначе...
   - Прости, пожалуйста. Садись за стол, я сейчас приду, - Эмма выбежала из комнаты, в коридор. До десяти оставалось буквально несколько минут, Дженис редко опаздывала. Эмма посмотрелась в зеркало, поправила прическу, чтобы выглядеть убедительнее, начала подкрашивать ресницы, и чуть было не смазала всё, потому что вздрогнула от громкого гудка джипа Дженис, припарковавшегося в миллиметре от её любимого лимонного дерева. Эмма предупредила звонок в дверь, резво бросившись к ней, и открыв её наполовину, когда Дженис был уже в двух шагах от крыльца.
   Сегодня она была в шортах, майке в цветочек и с двумя высокими хвостами, на манер школьницы. В джипе сидели Стефана и Лиз - две старые подруги Эммы. Они о чем-то самозабвенно сплетничали, но, заметив Эмму в дверях, приняли самый невинный вид и замахали руками.
   - Привет! Так-так, я гляжу, ты навела красоту! Собираешься к чайкам кадриться? - Дженис коротко хохотнула своей шутке и толкнула дверь, чтобы войти. Эмма поставила ногу с другой стороны, не давая двери раскрыться до конца. Дженис немного удивилась, но жизнерадостно продолжила, - Так ты готова? Где твои сумки?
   Эмма замялась, и в этот момент из гостиной донесся звучный голос Адама, - Эмма, все в порядке?
   Пока Дженис пыталась сформулировать вопрос, одновременно выражавший все её удивление, возмущение и заинтригованность, сзади Эммы появился Адам собственной персоной. Не заметить его было сложно, потому что он был на добрую голову выше Эммы, и Дженис буквально захлебнулась в эмоциях. Эмма не без улыбки развела руками.
   - Здравствуйте. Эмма, я не помешал? Адам мельком взглянул на Дженис и положил руку Эмме на плечо.
   Дженис начала бессмысленно жестикулировать, то улыбаясь, то испуганно хватая ртом воздух. Потом она, наконец, совладала с собой и сказала, - Эмма?.. В смысле... Так молодой человек, вы не могли бы оставить нас на минутку? - уверенность стремительно возвращалась к ней.
   - Да, Адам, извини. Я сейчас приду.
   Адам послушно развернулся и ушел обратно в гостиную.
   - Так, это кто, что и почему? - Дженис схватила Эмму за грудки и притянула к себе.
   - Джен, ну ты же сама видела, - Эмма попыталась освободиться из её железной хватки. Сзади кто-то пискнул: любопытная Лиз высунулась по пояс в окно и теперь не могла забраться обратно. - Джен, меня ждут... Пойми...
   - Кто он? Вы давно знакомы? Почему ты его не показывала? - Дженис приперла её к дверному косяку, готовая пытать её, только чтобы получить информацию. Эмма только смущенно улыбалась и молчала. Из гостиной послышалось какой-то стук. Джен вытянула шею, но, так и не увидев ничего, отпустила подругу и сердито махнула рукой, - А, ладно... Надеюсь это серьезно, - она уже собралась уходить, но вдруг резко сунула указательный палец Эмме под самый нос и погрозила, - Но чтоб все потом рассказала!
   Эмма покивала, пытаясь скрыть триумф. Когда Дженис села в машину, сказала что-то подругам, которые тут же прижались носами к стеклу, как будто можно было увидеть что-то через стены дома, и уехала, Эмма захлопнула дверь, и, подскакивая, влетела в гостиную.
   - Да, да! Получилось! Спасибо, - она, было, бросилась к Адаму, но, увидев его удивленное лицо, резко сменила курс и приземлилась на стул напротив.
   - Извини? - Адам встал со стула и начал разливать чай по маленьким фарфоровым чашечкам.
   - Да они уехали! - Эмма махнула в сторону окна, но, увидев непонимающее лицо Адама, спохватилась. - Неважно, не обращай внимания.
   Светская беседа о погоде и политике, та с которой начинался каждый их день в парке, плавно перетекла в дружескую. Эмма изо всех сил старалась вести себя как можно раскованнее, как закадычный друг. Адам снисходительно улыбался, но все же слегка приподнимал брови, когда она слишком сильно переигрывала.
   Когда чайник опустел во второй раз, Эмма слегка замялась. На самом деле в её планах не были посиделки на весь день. Она собиралась заняться тем, чем давно не занималась: уборкой, чтением, разборкой старых вещей. Адам как будто почувствовал её настроение и пришел ей на помощь.
   - Давай я помогу тебе с посудой?
   Эмма сразу согласилась, и они быстро перенесли всё на кухню. Там они долго препирались по поводу того, кто будет мыть посуду, и их спор даже дошел до поливания водой, но, в конце концов, Адам был силой усажен за небольшой кухонный стол, а Эмма заняла своё законное место.
   За окном день был в самом разгаре. Эмма легко водила губкой по посуде и напевала себе что-то под нос. Все-таки ей было до неприличия хорошо рядом с Адамом. Но нельзя было не признать себе, что когда она думала о том, что он сидит за её спиной и дома они одни, у неё по спине пробегал холодок. К сожалению, посуда кончилась слишком быстро и Эмма, слегка разочарованная, повернулась к Адаму, неторопливо вытирая руки о пушистое кухонное полотенце.
   - Я...Я, наверное, пойду, - сказал Адам, однако, не делая попытки встать.
   - Да, у меня еще дела, а я и тебя не хочу задерживать, - ответила Эмма, тоже не шевельнувшись.
   - Тогда я иду, - Адам даже не шелохнулся.
   Внезапно Эмму обуяло какое-то непонятное желание. Все произошло в считанные секунды. Эмма быстро подошла к Адаму, её "разумное" сознание изо всех сил протестовало, она наклонилась к нему. Адам не потянулся к ней, но и не отпрянул. У него было такое выражение лица, как будто это было чужое тело, а он просто смотрел на все со стороны, как безучастный зритель. И когда Эмма была в нескольких сантиметрах от безрассудства, какой-то ложный удар сердца остановил её. Она наклонилась еще ниже, и подняла салфетки, валявшиеся за стулом Адама. Ей показалось, что из неё на пыльный пол выкатилась слеза. Тут Адам встал со стула.
   - Мне действительно надо идти.
   Когда Эмма выпрямилась и посмотрела на него, ей показалось, что в его глазах промелькнуло отражение её души. Адам странно дернулся, резко развернулся и ушел в прихожую. Эмме понадобилось два глубоких вдоха, чтобы вернуть себя в своё тело. Когда на лице снова было расслабленное выражение закадычного друга, она прошла в прихожую вслед за Адамом. Тот уже стоял в дверях.
   - Ладно, я пошел, - говорил он почему-то очень тихо. Эмма привалилась к дверному косяку и ответила спокойным, расслабленным голосом, - Ну хорошо, заходи еще!
   Адам положил руку ей на плечо и сделал шаг к ней. Эмма опустила глаза и сказала, теперь уже шепотом.
   - Спасибо, что пришел. Мы хорошо поболтали, и ты мне помог с Дженис.
   - Не за что, - он поцеловал её в щеку и вышел.
   Когда дом погрузился в тишину, на Эмму свалилось ощущение собственной глупости. Она коротко взвыла, и ударила кулаком в стену.
   - Боже, какая я дура! Ну кто тянул меня... он же все понял! Он же подумает, что мне не все равно, а я просто сглупила! - хотелось биться головой о стену, вырвать у себя пару клоков волос, как-нибудь проучить себя. Эмма беспорядочно крутилась, сбивая все на своем пути, пока, наконец не порезалась об осколок коллекционной тарелочки, упавшей со стены, когда хотела добить этот осколок. Она медленно сползла по стене и закрыла глаза.
   - Так, спокойно. Что со мной? Я с ума сошла...
   Она так и сидела с закрытыми глазами, боясь нового приступа ненависти к себе. Порезанный палец сильно кровоточил, она вслепую взяла салфетку со стола рядом, за которым недавно сидели они с Адамом. И зачем она на кухне цирк устроила? Вечно она все портила. Теперь, скорее всего, он будет избегать её. Да, именно так. Эмма изо всех сил зажмурилась. Если бы в этот момент она их открыла, то слеза наверняка полились бы по её щекам. Это было бы последней каплей в ненависти к себе. Её настоящее "Я", скрывающееся внутри, наверняка не выдержало бы, да только как из такой ситуации выйти? Её "Я" не было соседом, который мог бы съехать на другую квартиру, единственный выход был покончить с первым, внешним "Я". От такой мысли Эмма протрезвела. Она медленно встала, и поднялась на второй этаж, повалившись там в кровать. К сожалению, многие наши ошибки мы вспоминаем всю жизнь, пусть даже они были ничтожны - у каждого своя мера позора, поэтому Эмма, засыпая, вздрагивая, под толстым одеялом, надеялась на самом деле проснуться, собраться и уехать с Дженис, Лиз и Стефаной.
  
  

Глава 3

  
  
   Проснулась она глубокой ночью, упав с кровати, тяжело дыша, вся в холодном поту от страха. Ей снилось, что она бегает по запутанному лабиринту и кто-то, похожий на нее саму, пытается разрубить её напополам острым как бритва, эспадроном. На лезвии эспадрона были высечены фразы, в которых угадывались её мысли. Эмма долго пыталась сообразить, где она, оглядывая темную комнату, освещавшуюся вспышками молнии, спутницы дикого ливня за окном. Ставни, по закону жанра, хлопали, шторы таинственно развевались. С новой вспышкой молнии девушка вскочила на ноги, судорожно убирая с лица волосы - ей показалось, что в углу стоит фигура из сна.
   - Нет, это уже никуда не годится... - Эмма тряхнула головой, отгоняя детские страхи, но говоря нарочито громко. Пошарив рукой на тумбочке, она включила лампу и стала искать баночку с таблетками. Та оказалась под кроватью - абсолютно пустая, треснувшая у горлышка. Как всегда, когда хочется пить, если нет воды, Эмма начала волноваться, обнаружив отсутствие успокоительного.
   - Ничего... Ничего... - приговаривала она, разбирая аптечку в ванной комнате, - У меня тут была запасная упаковка...
   Когда все лекарства были на полу, а запасной упаковки так и не нашлось, девушку охватила паника. Она села на пол и начала перебирать уже просмотренные лекарства, пытаясь сдержать слезы истерики. Когда и это не помогло, она попыталась просто взять себя в руки.
   - Так. Спокойно. Я раньше и без таблеток справлялась. Все будет хорошо...
   После новой вспышки молнии оторвалась ветка стоящей рядом с домом яблони, и яблоки застучали по подоконнику. Эмма пулей сбежала вниз по лестнице и села в кухне, на кафельном полу у посудомоечной машины, содрогаясь от паники, которая вот-вот должна была выплеснуться, мечтая о том, чтобы приехала мать, и забрала её, как всегда хотела. Девушка уже готова была жить с ней, лишь бы не сидеть сейчас одной в темном доме. Внезапно зазвонил телефон. Эмма вскрикнула от неожиданности и еще больше забилась в угол. Звонок долетал до нее через темноту, звучал как угроза. Когда ей стало казаться, что голова начинает рассыпаться от него, дробясь на мелкие кусочки, она поползла в коридор, чтобы прекратить это. Миновав гостиную, она вдруг поняла, что этот звонок может стать её избавлением, и поэтому, вскочив на ноги, уже просто бросилась к телефону, по дороге врезавшись в дверной косяк. Только она схватила трубку - на том конце её повесили. Эмма сначала захохотала, потом сползла по стене, уже захлебываясь в слезах, сжав кулаки с такой силой, костяшки побелели, а на ладонях остались следы. Она не могла ни пошевелиться, ни продолжать сидеть на обуви, в коридоре, прислонившись спиной к курткам, дрожа от налетевшего сквозняка, пробравшего её до костей. Наверху со звоном разбилось стекло в незакрытом окне. Воздуха начинало не хватать, но Эмма не могла вдохнуть, она как будто забыла, как это делать. Раздался новый звонок. Не думая, Эмма подняла руку к телефону, висевшему на стене, и сказала "Алло", услышав собственный голос, словно сквозь туман.
   - Эмма?
   Девушка молчала, вцепившись в трубку и ловя каждый вздох на том конце.
   - Эмма, все в порядке? Знаешь, я только что обнаружил, что забыл свой сотовый у тебя! Ты не против, если я заскочу? Я понимаю, уже одиннадцать, но он мне очень нужен.
   Когда Эмма поняла, кто говорил на том конце, она снова зарыдала, сильнее прежнего, не в силах остановиться.
   - Эмма? Все хорошо? Я еду.
   Девушка швырнула телефон в сторону, отчего из него выпал аккумулятор, и бросилась на кухню. Там она достала из ящика нож, и снова села на пол. Теперь ей казалось, что с ней говорила фигура из сна, что она приедет, и ей непременно надо обороняться, во что бы то ни стало отбивая свою жизнь.
   Время потеряло счет, за окном то и дело полыхали молнии, и гремел гром. За всем этим шумом Эмма не сразу разобрала звонок в дверь. Когда она поняла, что это не звон в её голове, она медленно встала на ноги, опираясь на раковину, и пошла вдоль стены, царапая пальцами обои. Она видела силуэт за дверью, он был ярко подсвечен уличным фонарем. И чем ближе она подходила, тем сильнее сжимала нож в руке. Новая вспышка молнии - дверь со стуком распахнулась, и Эмма высоко подняла нож, готовясь к страшному удару эспадрона. Фигура бросилась к ней, и девушка полоснула воздух ножом. Когда фигура отшатнулась, Эмма почувствовала, что нет больше сил, что ей все равно, ноги подкосились, кухонный нож упал на пол, и уже будучи подхваченной Адамом на руки, она снова заплакала, изо всех сил прижимаясь щекой к его плечу. Он бережно поднял её, и перенес в гостиную, усадив там в кресло.
   - Что случилось?!
   Эмма не отвечала, она поджала под себя ноги, и спрятала лицо за ладонями, сотрясаясь от разрывающих её рыданий без слез. Адам ушел на кухню. Эмма слышала, как он открывает ящики и скрипит дверцами шкафов. Щелкнул свет и все угрожающие тени стали стульями, сервантом, креслами. Адам вскоре вернулся с кухни, с двумя кружками и запыленной бутылкой виски подмышкой.
  
   - Я все перерыл и с трудом отыскал эти остатки. Как можно жить без бутылки хорошего виски или коньяка? Такая гроза... У тебя разбито наверху окно, я займусь им завтра, но пока туда лучше не подниматься - повсюду осколки... - говоря нарочито спокойно, Адам пристально следил за Эммой, которая, ослабев, повесила голову и только тихонько вздрагивала. Кое-как стерев пыль с кружек, он аккуратно разлил по ним виски. Он не переставал говорить, все подряд, полную бессмыслицу, но тихим, уверенным голосом, который успокаивал и усыплял, пока закрывал бутылку, ставил стул ближе к креслу, в котором свернулась клубком Эмма, заглядывал в давно нетопленный камин, и сравнивал кружки по количеству содержимого.
   - Вот, выпей... Эмма, ну выпей, что такое... - он аккуратно взял её руки, крепко обнимавшие колени, и вложил в них кружку. Девушка смотрела на нее, как будто первый раз видела, и, поняв, что ничего из этого не выйдет, Адам сам влил содержимое кружки ей в рот и похлопал по спине, когда она закашлялась, отплевываясь.
   - Вот, так лучше, правда? - он убрал пустую кружку, залпом выпел свой виски и сел на корточки, на уровне глаз Эммы.
   - Может вызвать врача?
   Эмма отрицательно помотала головой. Виски пробежал огненной волной по всему телу, согревая заледеневшее сердце, и проясняя сознание. Эмма смотрела в его глаза, в полутьме казавшиеся изумрудными, и в ней поднималась волна горячих, живых слез. У нее не осталось сил, да она и не хотела их сдерживать. Она просто почувствовала у себя на щеке горячую дорожку, и, не пряча лица за ладонями, упала вперед, упершись в Адама, который в тот же момент крепко обнял её.
   - Ну что ты плачешь? Что случилось?
   - Мне было так страшно...
   - Что? Почему?
   - Я не знаю... Я боялась... У меня закончилось успокоительное...
   Адам на секунду отодвинулся и заглянул ей в глаза, - Зачем тебе успокоительное?
   Новая волна слез не дала ей ответить, да и что можно было сказать? Чтобы объяснить, что происходило, надо было рассказать обо всей своей жизни, о том дне, о приступах паники, бесконечных походах к психотерапевту, таблетках, одиночестве. К этому Эмма не была готова. Она не хотела рассказывать, не хотела унижаться, жалеть себя, но не могла она и закусить губу и осадить себя, как делала всю жизнь. Она уже чувствовала, что как будто глыба внутри нее трескается, хотя и не рассыпается в пыль, чувствовала, что что-то с ней происходит, не понимая, отчего. Наверное, это было теплое плечо Адама, естественная поддержка, которая сейчас казалась ей подарком судьбы, которого никак нельзя было ожидать. Его приезд виделся ей каким-то необычайным поступком, пусть где-то в глубине души она и понимала, что любой человек сделал бы так. Все это она осознала в считанные секунды, когда Адам, у которого уже порядком затекли ноги, аккуратно сел на ковер, стащив её с кресла и посадив её на колени, не отпуская, поглаживая по спине, и что-то бормоча себе под нос. Потом он аккуратно стянул с дивана рядом плед, и накрыл им Эмму.
   Они сидели так долго. Эмма в какой-то момент перестала глотать слезы, затихла, а потом, как ребенок, провалилась в глубокий сон. Адам еще долго не шевелился, боясь разбудить её. Он занимал себя, чем мог. Разглядывал комнату, пытаясь запомнить каждую мелочь, считал в уме овец, пытался дотянуться до стола, на котором лежал его забытый днем сотовый. В какой-то момент он решил, что надо уходить. Эмма спала крепко, и даже не дернулась, когда Адам все-таки зацепил сотовый, а тот упал, ударившись о непокрытый ковром паркет. Тогда он попытался встать и перенести Эмму на диван, собираясь потом уехать и позвонить утром.
   Эмме больше не снились кошмары. Она вообще ничего не видела во сне, как будто кто-то опустил перед ней тяжелую портьеру, за которой ничего не было видно. Но в то же время она чувствовала, что до сих пор держит рукав мягкого свитера, что с ней есть кто-то еще.
  

Глава 4

  
  
  
   Кто-то стучал по голове. Настойчиво, громко. Яркий свет пробивался сквозь веки, как ни жмурься. Нет, просто невыносимо было лежать так, её буквально выталкивали из сна. Можно уже прекратить стучать? Так, наверное, крикнула бы она, если бы дар речи был ей подвластен. Стук не прекращался. Неужели никто не может это остановить?
   Эмма медленно открыла глаза. Вместо тяжелых гардин и многочисленных подушек, её окружали ножки стульев и потертая обивка кресел. Эмма повернула голову направо и уперлась носом в мягкий свитер. Адам, прислонившийся спиной к одному из кресел, мирно спал, свесив голову на бок. Одна из рук у него лежала немного неестественно для спящего человека. Так спать было как минимум неудобно. Эмма, наконец, отпустила рукав, из-за которого Адам так и не смог устроиться удобнее, и откинула плед. Стук прекратился, но все равно надо было встать - стучавший мог до сих пор стоять за дверью. Вот только сделать это было не так легко. Для начала Эмма почти не чувствовала затекших ног, потом она очень не хотела будить Адама, и поэтому подъем превратился в настоящий цирк. Любой мим позавидовал бы той пластике и изощренности, с которой Эмма выбиралась из-под руки своего "спасителя". Вскоре она с облегчением вздохнула, накрыв Адама пледом, под которым спала до этого, и кое-как поднявшись на ноги, которые теперь нестерпимо кололо тысячей маленьких иголочек, пошатываясь, пошла в сторону коридора. В дверь снова постучали.
   - Да иду я, иду, - Эмма чуть приоткрыла входную дверь и заглянула в щель. У двери стоял почтальон. Эмма не сразу его заметила: он был ростом чуть выше девятилетнего ребенка, лысеющий, и красный от злости. Одна из его штанин была порвана внизу, видимо собакой. Когда он увидел, что ему, наконец, открыли, он, чуть ли не по пояс сунулся внутрь, и сердито пихнул Эмме в руки пухлый желтый конверт.
   - Вот, меня просили передать вам лично.
   Вы когда-нибудь слышали рассерженный писклявый голос? Пока Эмма давилась смехом, пытаясь отвлечься на адрес на конверте, почтальон круто повернулся на каблуках и сердито хлопнул дверью. В конверте были деньги от родителей. И как она могла забыть про это? Каждый месяц к ней в дверь стучался какой-нибудь раздраженный почтальон, которого "просили передать лично" и совал ей этот несчастный конверт. Мать Эммы была женщиной тревожной. Она не могла допустить потери денег, и тем более не доверяла работникам почты.
   Эмма положила конверт в пальто, висевшее в коридоре, и пошла на кухню. По дороге она наткнулась на нож. Он был в крови. Девушка нервно оглянулась по сторонам, и дрожащей рукой подняла его. Откуда там кровь? Голова начинала кружиться. Неужели она опять видела что-то ночью? Эмма скорее побежала на кухню и отмыла там лезвие. Потом спрятала нож подальше, и замыла ковер, на котором остались бурые пятна. Что все это значит? Девушка вернулась на кухню, и поставила вариться кофе. Потом машинально протерла столы. Все это время она пыталась восстановить в памяти вчерашний вечер. Она точно помнила, что заснула, когда ушел Адам. И проснулась в гостиной, у него на коленях. Эмма потихоньку заглянула в гостиную. Да, вот он спит, полулежа, подперев одной рукой голову... Но когда он приехал? Этого Эмма не помнила. Она вернулась на кухню и села за стойку, перед окном, за которым зеленели деревья. В голову ничего не шло. Она попыталась уйти в себя и еще раз восстановить цепочку событий. Утром к ней приехал Адам. Джен с подругами уехала без неё. Они сидели, пили чай. Потом Адам ушел. Тогда Эмма пошла и легла спать. Она точно была чем-то расстроена. А потом... потом она проснулась в гостиной, на коленях у Адама. Что-то не сходится. Ну не мог же Адам пробраться ночью в дом и вытащить её из спальни?
   - Доброе утро.
   Эмма резко обернулась. Адам стоял у плиты, держа в руках турку, по которой медленно стекал кофе.
   - Доброе, давай, я разолью.
   - По-моему он уже достаточно разлился, - философски заметил Адам и с улыбкой отдал турку Эмме.
   - Сахар? - Эмма почувствовала, как краснеет от собственной неловкости.
   Адам уже сидел за столом и задумчиво разглядывал журнал, до этого пылившийся за сахарницей.
   - Нет, спасибо. Но я не отказался бы от сливок.
   Эмма открыла холодильник. Внутри все было перевернуто.
   - Эээ... Прости, это я вчера немного разрушил твой холодильник... Я подумал, что ты можешь хранить там виски, так обычно бывает, в самом неочевидном месте...
   Эмма замерла. Значит, вчера они пили виски. Девушка побледнела.
   - Эмма? Все хорошо?
   - Да, да... все нормально. И что... ты нашел виски?
   - Да. Но я приложил немало сил, чтобы отыскать его. Никогда не думал, что предмет первой необходимости можно засовывать под раковину!
   Точно пили. Надо как-нибудь осторожно выяснить, что еще было. Эмма приняла самое будничное выражение лица и тоже села за стол.
   - Конечно виски под раковиной! Я вообще не пью...
   - Но ведь помогло, а? Знаешь, я вчера очень за тебя испугался.
   Так. Уже что-то.
   - С тобой часто такое?
   - Черт, - Эмма хлопнула себя по лбу. Все прояснилось. Она снова забыла принять таблетку. Самым плохим было то, что Адам был свидетелем её припадка. Что он теперь будет думать о ней? Что она психопатка? Замечательно. Но он будет прав! Снова все испорчено. От досады Эмме захотелось плакать.
   - Извини, пожалуйста, за вчерашнее. Я...у меня такое редко бывает... просто...
   - Знаешь что, - Адам протянул руку и положил её на плечо Эммы, - мне кажется, тебе просто нужно сменить обстановку. Поехали со мной за город на пару деньков. Отдохнешь, погуляем на природе, и никаких таблеток. Давай! Вот увидишь. Они тебе больше не понадобятся! Поехали.
   Эмма не верила в свое счастье. Он предлагает помощь. Он хочет общаться дальше, не смотря на её "странности". Эмма подняла взгляд на Адама и кивнула.
   - Отлично! - Адам похлопал её по руке и встал, - Здорово! Тогда я сейчас заеду домой, а ты пока собирайся. Буду примерно... через два часа. Не забудь теплую одежду! - он ушел в гостиную и поднял сотовый с пола. - Да, кстати, насчет окна. Я сейчас позвоню одному знакомому, и он сделает все быстро... и бесплатно. Очень давний знакомый... - последние слова он говорил уже в дверях. Эмма подошла закрыть за ним дверь, и Адам на прощание поцеловал её в щеку. Он уже сел в машину, наскоро припаркованную на газоне, а Эмма все стояла перед раскрытой дверью, неосознанно дотрагиваясь до того места, где только что были его губы. Потом она, наконец, взяв себя в руки, закрыла дверь и ушла на второй этаж, проверять чемодан, уже бывший собранным, только для поездки с Джен и подругами. Кажется, жизнь снова налаживалась, хотя у Эммы никак не шла из головы та кровь на ноже. Она даже осмотрела всю себя, думая, что сама могла порезаться. Увы, нет, ни одной раны и даже царапины на ней не было. Тогда она просто плюнула на этот нож, и на эту кровь, и даже на этот дом, который она должна была покинуть на пару дней в приятной компании Адама. Она уже даже не осаждала себя, когда мечтала о том, чтобы Адам был рядом, чтобы он...ну, впрочем, это уже личное.
   Отведенное для сборов время пролетело незаметно. Вскоре Адам снова стоял на пороге и подгонял Эмму, которая, как и все девушки, не смогла уложиться в срок.
   - Ну пожалуйста! Ну, давай быстрее! И...Ты не могла бы... - Эмма обернулась. Адам изобразил смущение, поковыряв носком ботинка коврик, - Ты не могла бы захватить с собой ту бутылку виски, которую я вчера нашел?
   Эмма укоризненно покачала головой и сунула Адаму собранный чемодан, чтобы сходить за бутылкой. Одна из его ладоней была перебинтована. Адам проследил направление взгляда Эммы и быстро убрал руку.
   - Не обращай внимания. Со всеми случается, ты не виновата...
   - Что? Это я?..
   - Прости! - Эмма в ужасе схватила его за перебинтованную руку, отчего Адам поморщился. - Хочешь...Хочешь я перевяжу! Может надо обеззаразить? Что я могу сделать, скажи!
   Адам выдернул свою руку и аккуратно встряхнул Эмму за плечи.
   - Спокойно. Без нервов, пожалуйста. Ты спасешь меня, если принесешь бутылку виски.
   - Мне не смешно! - однако Эмма улыбнулась, когда Адам пошел относить в машину чемодан.
   Девушка проверила все источники электричества, закрыла дверь на несколько замков и, положив ключ под камень возле своего любимого лимонного дерева, села в уже заведенный джип. Там её ждал сюрприз. Когда они тронулись и отъехали от дома, Адам присвистнул, и между передними сидениями просунулась большая волосатая голова. Золотистый ретривер шумно дышал, видимо виляя хвостом, невидимым на заднем сидении, и пытался лизнуть Эмму в лицо.
   - Это твоя? - спросила Эмма, тут же осознав всю глупость вопроса.
   - Ну а чья же? Это Броди... - Адам повернулся, и начал трепать Броди за уши.
   - Адам! - Эмма вжала голову в плечи и зажмурилась. На них, как в классическом фильме, ехал огромный грузовик. Адам поспешно свернул со встречной полосы, и, даже не моргнув, включил музыку, продолжив гладить Броди, только уже одной рукой. Так, в молчании, просто улыбаясь друг другу и переглядываясь, они проехали около получаса. Первым заговорил Адам.
   - Что ты любишь?
   - В смысле?
   - Ну...Вообще из всего. Чем ты любишь заниматься, и так далее...
   - Новый вопрос в коллекцию? - Эмма вытянула ноги и призадумалась, - Я люблю...читать, и потом я люблю...ну не знаю...
   - Гулять любишь?
   - В принципе да.
   - Ну может музыку любишь?
   - Ну да...
   - Откуда такая неуверенность? Что ты обычно делаешь, когда у тебя есть свободное время?
   Эмма замялась. Рассказать ему все? Ну уж нет. Она решила отшутиться.
   - В парке гуляю.
   Адам засмеялся, - Да, об этом я знаю. А еще?
   Эмма начала нервно постукивать по подлокотнику. Ну что ему сказать?! Адам посмотрел на нее и нахмурился. По радио передавали новости, и он сделал погромче. Снова воцарилось молчание. Когда минуло еще пятнадцать минут, Адам снова подал голос.
   - Давай сделаем привал? Тут через пять километров есть замечательное кафе. Я со вчерашнего вечера ничего не ел, ужасно голодный! Да заодно и Броди разомнется. Эмма быстро согласилась.
   Они проехали ровно пять километров и припарковались у какого-то пыльного кафетерия. Чтобы не стеснять персонал присутствием шумного пса, Адам предложил сесть на веранде. Эмма снова согласилась, несмотря на то, что столики выглядели до крайности неприглядно, поцарапанные и расцвеченные въевшимися пятнами. Как только они привязали Броди к ножке стола и сели, с опаской положив на его выцветшую от солнца поверхность руки, к ним подошла усталая женщина среднего возраста с совершенно мужским выражением лица. Она грохнула на стол подставку с солью, горчицей, перцем и пожелтелыми салфетками и спросила прокуренным голосом старого моряка, - Что будете заказывать?
   - А что у вас есть? - Адам улыбнулся ей, и достал кошелек. От чего больше потеплел взгляд железной барышни было непонятно: от улыбки, особенно мужской, которую не часто получаешь от усталых заезжих, кем в основном являются дальнобойщики, или от вида толстого кошелька из хорошей кожи, качество которой было видно и невооруженному глазу узколобой официантки. В любом случае женщина с нежным именем "Аннет" на мятом бейджике максимально преобразилась и принялась перечислять, чем могут угостить посетителей в скромном кафетерии "Кактус Дэви". Остановив свой выбор на горячих сэндвичах и крепком кофе и дав Аннет "задаток", чтобы все было принесено быстро, Адам откинулся на спинку древнего стула и снова улыбнулся.
   - Итак...Мы не договорили. Чем ты любишь заниматься? Расскажи о себе!
   Эмма фыркнула, - Куда же больше?
   Вышло неожиданно грубо, и Эмма покраснела. Адам не обратил внимания ни на слова, ни на смущение.
   - Ну ладно! Не сейчас, так потом.
   - Загонишь в угол и уморишь вопросами. А тебе не приходило в голову, что я просто не умещусь в твою коллекцию? - Эмма пристально посмотрела на Адама сквозь сложенные в подзорную трубу пальцы. Адам засмеялся. Аннет принесла сэндвичи и тоже хохотнула, посмотрев на него. Потом она с превосходством бросила взгляд на Эмму и ушла летящей походкой в грязное помещение "Кактуса Дэви". Разговор продолжился уже за едой.
   - Да, есть во мне что-то от маньяка, - Адам еще раз хохотнул, и, раскачивая сэндвичем, продолжил речь, - Я буду долго мучить тебя вопросами, пока твои ответы не иссякнут. Знаешь, что потом?
   Эмма от избытка чувств хрюкнула в салфетку.
   - И что же потом?
   Адам сощурился.
   - Потом я рассортирую тебя по категориям, отдельно - по алфавиту, что-то подчеркну красным и выучу наизусть. Да будет так! Вообще ты зря смеешься, нет на этой земле вещи более замысловатой, чем человеческие обыкновения. Я помню...
   Эмма не слушала. Она по привычке, так же как и с Джен, ушла в свои мысли. С Адамом в этом плане было удобнее: не надо было даже поддакивать. Вот он сидит перед ней. Высокий, ладный, с живым лицом разностороннего, харизматичного человека. Он говорит, весь поглощенный чувствами, размахивая этим ужасным сэндвичем, с которого во все стороны летят крошки, говорит так убедительно, спокойно, уверенно...Не то что Эдд, нелепый мальчуган, бродивший за ней по всей школе. Умный, добрый, но застенчивый, постоянно поправляющий заляпанные очки на переносице, не способный не то что выразить свои эмоции, а связать двух слов, если это не касается учебы. Конечно, в последнем, выпускном, классе он похорошел: перестал носить очки, сменив их на линзы, занялся спортом, подтянулся, даже как будто перестал так сильно дергаться. Но все эти нелепые попытки склонить Эмму к встрече или походу в кино убивали, по мнению Эммы, в нем то мужское, что наконец пробудилось. И пусть никто и никогда больше не подходил к Эмме, не то что с такой настойчивостью, а вообще, в принципе, пусть все подруги просили уже сжалиться над этим добрым и искренним малым, Эмма не выносила его присутствия на одном квадратном метре с собой.
   - Вот в этом-то мы и сходимся. Как думаешь?
   - Наверное...
   - Когда-нибудь ты подтвердишь сказанное мною, вот увидишь! Ты не находишь себя, одна неопределенность! Ты знаешь следующий шаг? Страшное, всепоглощающее одиночество, - Адам поставил точку в своем дирижировании сэндвичем и замолчал.
   Эмма пожала плечами. Она почему-то была согласна со словами Адама, ей даже казалось, что она сама это знала, но скрывала от себя. Эмме вдруг стало себя жалко. Одиночество обступило водой её маленький островок бытия.
   - Я сейчас, - она встала из-за стола и быстро ушла в "Кактус Дэви". Внутри было не так плохо, как казалось со стороны. Маленький, стареющий человечек за стойкой указал ей на дверь женского туалета. Оттуда несло чьей-то малой нуждой, но Эмма больше не могла находиться с людьми, ей остро понадобились пять минут в одиночестве. Она зашла внутрь и захлопнула за собой дверь, закрывшись на ржавый крючок. Потом открыла кран. Оттуда полилась ржавая вода. Эмма долго смотрела на нее, решая, рискнуть или нет. В конце концов, она аккуратно намочила кусок туалетной бумаги, свернутой в несколько раз, и промокнула этим лоб. Вроде стало легче. Жара стояла невыносимая. И что она, в самом деле, так разволновалась? Пора было менять взгляды на жизнь, раз она так легко согласилась поехать с человеком, которого знала около месяца, да еще и с мужчиной.
   - Так. Я сейчас успокоюсь и перестану воспринимать прошлое и вообще себя, так близко к сердцу.
   "Думаешь, получится?" ответило сознание.
   Эмма улыбнулась. У нее был старый, проверенный способ. Она брезгливо закрыла крышку покосившегося унитаза и села сверху. Прислонилась спиной к холодному сливному бачку и закрыла глаза. Она была в небольшом доме. Это был ЕЁ дом. Дом внутри неё. В нем было три этажа. Ей нужен был чердак. Там она мысленно хранила все, о чем больше не стоило вспоминать. Туда она хотела поместить прошлое. Это было нелегко. Но обычно такое представление ей помогало. Она мысленно открыла дверцу на чердак: повсюду были запыленные банки с позором, стыдом, глупыми мечтами. Теперь она поставила туда банку с прошлым. И закрыла дверь. На большой замок. Это могло показаться странным, но когда она открыла глаза, ей полегчало. Просто отпустило. Эмма встала, посмотрела на себя в заляпанное зеркало, поправила волосы. Ноги немного дрожали, но это, наверное, оттого, что она давно не принимала прописанных таблеток. И так, шаткой походкой, она вышла из туалета. Жара давила со всех сторон, сжимая легкие крепкой рукой. Снаружи, на улице, было даже душнее, чем в пыльном кафетерии, где, похоже, никогда не проветривали. До столика, за которым сидел Адам надо было идти целую вечность...И как она преодолела такое огромное расстояние, когда шла в кафе?
   Эмма старалась не выдыхать. Духота была хитра, она действовала, как удав - чем больше выдохнешь, тем меньше вдохнешь. Терпеть это было невозможно, Эмма никогда не задерживала дыхание дольше, чем на десять секунд. Её даже не взяли в школьную сборную по плаванию. Вот Адам помахал ей рукой. Он улыбается. Почему так плохо видно? Эмма вдохнула. И поняла, что ошиблась. Легкие заполнил раскаленный воздух, все вокруг резко потемнело, ноги стали ватными. Она что-то слышала, может даже что-то видела, но точно уже ничего не понимала.
  
  

Глава 5

  
  
   Она летела. Высоко, под самыми облаками, где веял свежий ветерок. Ей было хорошо и свободно. Земля под ней была освещена полной луной, которая, казалось, светила из самой Эммы, будто этот белоснежный свет источала она сама. Эмма разглядывала леса и озера, над которыми она пролетала. Они все серебрились в её свете. Озера переливались черной массой, отражая в себе звезды. Где-то сбоку взору Эммы открылась полянка. Девушка стала кругами спускаться к ней и, наконец, приземлилась, перестав размахивать руками. Поляну окружал сплошной, темный лес. Здесь девушка была совсем одна, но это было даже к лучшему. На этой поляне ей было спокойно, легкий шелест листвы убаюкивал. Эмма закрыла глаза от удовольствия и вдруг почувствовала запах сирени. Застрекотали сверчки. Эмма снова открыла глаза и изумилась. Перед ней была влажная, как после дождя, мощеная мостовая. Где-то совсем близко были слышны звуки музыки и смеха. В воздух пускали салют. Эмма пошла на звук и быстро нашла место. Там были все её знакомые. Они танцевали и веселились, пили вино и ели фрукты. Все девушки были в нарядных платьях, все мужчины - в элегантных черных костюмах. Наверное, веселились они уже давно. Кто-то из дам уже оставил свою обувь у лестницы, ведущей на террасу, окруженную сиренью, на которой они танцевали, кто-то из кавалеров скинул пиджак и развязал галстук. Эмме очень хотелось присоединиться к ним. Они так весело смеялись, выкрикивали тосты, радовались, аплодировали салютам, которые вновь и вновь взрывались в воздухе. Но она не могла подняться на эту террасу. Что-то её не пускало. Эмма не могла вот так взять и тоже начать веселиться, как не веселилась никогда. Где-то сбоку, в темноте, послышался шорох.
   - Эмма.
   Эмма вздрогнула и повернулась. Ей не было страшно, ничего не должно было произойти, просто этот голос, мягкий, вкрадчивый, прозвучал неожиданно.
   - Эмма, пойдем танцевать.
   - Я не могу.
   - Почему?
   - Никто меня не приглашал. Никто меня не ждет.
   - Неправда. Все ждут, когда ты присоединишься к их празднику. Они здесь из-за тебя.
   - Но зачем?
   - Ты никогда не веселилась с ними. Они танцуют здесь давно. И ждут, чтобы ты, наконец, пришла танцевать с ними.
   - Так просто?
   - Дай мне руку, и мы пойдем к ним. Просто дай мне руку. Этого достаточно.
   Эмма протянула руку в темноту. Как только она почувствовала тепло прикосновение пальцев к ладони, она стала падать в мягкую темноту, без звуков музыки и смеха.
   Она падала ниже и ниже. Издалека доносился чей-то голос. Постепенно он становился громче. Он был знаком, до боли знаком Эмме.
   - ...на этом мы заканчиваем наш эфир, встретимся в следующем выпуске новостей...
   Эмма медленно открыла глаза. Она лежала в небольшой комнате, на кровати. На соседней кровати сидел Адам с бутылкой виски и пультом в руке. Он медленно переключал каналы, пока, наконец, не остановился на каком-то старом черно-белом фильме. Все немного расплывалось перед глазами, но Эмма сделала усилие и села. Адам обернулся и, увидев, что Эмма пытается встать, подскочил к ней и уложил обратно.
   - Как ты?
   Эмма не смогла ответить. Язык не подчинялся, как после долгого сна.
   - Я думал ты до утра не проснешься!
   Еще одно титаническое усилие, - А что было?
   Голос звучал хрипло, как будто не нее.
   - Не знаю! Наверное, солнечный удар, перегрелась. Я, честно скажу, сильно поволновался.
   Он взял с тумбы у изголовья полотенце, полил на него из кувшина, стоявшего там же, и приложил его к голове Эммы. Полотенце было холодное, Эмма сразу пришла в себя.
   - Вот. Аннет показала мне, где ближайший мотель. Я отвез тебя сюда, снял комнату. Ну, ты это и сама видишь.
   - Который час? - язык ворочался с трудом, но постепенно сознание прояснялось.
   - Сейчас где-то час ночи. Хочешь чего-нибудь?
   Эмма подумала и вдруг, неожиданно для себя, взяла бутылку виски, которую Адам до этого положил на кровать. Она отвинтила крышку, и пока Адам таращился на нее, сделала один большой глоток. Потом, и глазом не моргнув, аккуратно встала с кровати и направилась к двери, за которой предположительно находилась ванная комната. Адам остался сидеть на кровати, проводив её шокированным взглядом. Когда она скрылась за дверью, он странно хмыкнул, сел обратно на свою кровать, и продолжил, прихлебывая оставшийся виски, переключать каналы.
   Эмма закрылась, и включив воду, стала рассматривать себя в зеркало. И до чего же ей надоели собственные странности, обмороки, припадки! Надо было с этим заканчивать. Только как? Девушка умылась холодной водой и попыталась расчесаться гребешком, который нашла в шкафчике за зеркалом. Конечно, все необходимое лежало в чемодане, который Адам, наверное, принес в номер, но Эмме было лень идти и искать расческу. Вид у нее был странный. С лица не сходила какая-то кривая улыбка, будто застыла навсегда. Эмма даже похлопала себя по щекам, а рот все равно скособочился и растянулся. Тогда она просто махнула на свое отражение рукой и вышла из ванной. Очень хотелось есть.
   - У нас есть что-нибудь из еды?
   Адам призадумался, - Нет, по-моему. Но если ты голодна, я схожу!
   - Не надо, я сама.
   - Куда тебе?!
   Эмма махнула рукой и на Адама и вышла из номера. В коридоре она столкнулась с большим зеркалом, в котором увидела себя с ног до головы. Теперь Эмма махнула и на себя. Нажала на кнопку древнего лифта. Он медленно, со скрипом, подъехал откуда-то снизу и остановился. Началось мучительное путешествие с этажа на этаж, которое длилось, казалось, целую вечность. Когда он наконец-то остановился на первом, Эмма увидела перед собой небольшой холл и деревянную стойку. За ней никого не было. Однако, когда Эмма сделала в её сторону пару неуверенных шагов, из-за нее встал старый, сухой дедок с огромными, как лупы, очками. Он долго вглядывался в Эмму, очки, видимо, не помогали, потом придвинулся ближе и спросил хриплым голоском, легка шепелявя, - Вам что-то нужно? Я вас слушаю.
   - Да, у вас здесь есть какой-нибудь бар?
   Старик закашлялся, - Деточка, счастье, что здесь есть ванные в каждом номере! Вот в мои времена...
   - Ясно. А магазин здесь есть поблизости?
   Дедок подумал минуту и показал сморщенной рукой куда-то в сторону.
   - Да, вот как выйдешь, иди прямо, до шоссе. Там поверни направо и топай, пока не увидишь вывеску круглосуточного магазина, только...
   Эмма махнула ему рукой, недослушав его инструкций, и пошла к выходу. На улице стояла ночь. Воздух был по-осеннему прохладным, пробираясь по узкой дорожке между разросшимися кустами, Эмма сто раз пожалела о том, что не накинула никакой куртки. С кустов осыпалась каплями ледяная роса, когда Эмма задевала их, и у нее постоянно пробегали мурашки по коже. Вскоре дорожка расширилась и уперлась в небольшую площадку. Эмма тут же споткнулась о выщербленный камень, которым была выложена земля.
   - Вам нужна помощь?
   Эмма вздрогнула. Голос донесся откуда-то сбоку, из темноты. Вокруг вообще было темно - ближайший фонарь стоял в ста метрах от площадки. Эмма отряхнула колено, на которое приземлилась, пытаясь представить, что ничего не происходит.
   - Вам нужна помощь?
   Повторный вопрос выбил Эмму из равновесия. Она собрала все свои силы и сказала максимально уверенным голосом, "Нет, спасибо", и быстро зашагала вперед, в сторону дороги. Ей казалось, что вопрос повторился и в третий раз, но его заглушила проехавшая мимо машина. Оглядываясь назад, она быстро, почти бегом, направилась в сторону, где предположительно находился магазин. По дороге фонарей было мало, но когда Эмма попадала в их рыжий свет, она шла медленнее, растягивая чувство безопасности, которое сменялось на тихую панику, как только она снова вступала во тьму. Вскоре она начала напевать себе под нос какую-то детскую песенку. Шоссе с двух сторон было окружено влажным лесом, в котором темнота становилась гуще. Она тяжелыми комьями лежала на ветвях деревьев и собиралась под кустами. Вскоре, вдалеке Эмма увидела разноцветную табличку. Тут она уже бросилась бежать, не в силах больше терпеть муки страха, который терзал её изнутри. Чем ближе она была к табличке, тем радостнее сердце билось в груди, и тем сильнее становился страх. Когда она добежала до столба, на который крепилась табличка, она резко остановилась, подняв в воздух клубы пыли. Надпись на табличке звучала как приговор: "Круглосуточный магазин. 300 м". Девушке хотелось обнять этот столб и так и остаться стоять на свету, пока её кто-нибудь не заберет, но голод и страх быть забытой здесь погнали её дальше. Она бежала все быстрее, пока не начало колоть в боку. Пыль забивалась в рот, которым она судорожно дышала, и Эмма то и дело останавливалась, чтобы откашляться. Вскоре, миновав поворот, она увидела долгожданный магазин. Это было покосившееся сооружение с тусклым светом внутри. Перед входом стояло несколько машин, и группа молодых людей в кожанках и косухах смеялись, потягивая пивко. Рядом с ними отдельной группкой стояло три девушки в мини-юбках и едва заметных топах, которые танцевали под музыку, исходящую из одной машины. Эмма, с замирающим сердцем, медленно направилась к входу. Девушки прекратили танцевать, парни о чем-то заговорили, кто-то присвистнул. Эмма продолжала идти чуть ли не с закрытыми глазами. Она уже представляла, как её затащат куда-нибудь, обдерут как липку и сделают что-нибудь из репертуара серийных убийц и маньяков. Все о чем-то говорили, посмеивались, только она не разбирала слов. Она просто шла, еле дыша, пока не уперлась в холодное стекло входной двери носом. Сзади раздался взрыв хохота. Эмма быстро заскочила внутрь, и зашла за ближайшие стеллажи с продуктами. Сердце бешено колотилось. Никогда еще она так сильно не боялась людей. Звякнул колокольчик. Все, они пришли за ней.
   - Барни, еще ящик пива.
   - Нее, Гарри, деньги вперед, - раздался хриплый голос в ответ.
   Эмма выглянула из-за полок. У кассы стоял один из парней - здоровенный детина, задумчиво роющийся в карманах потертых джинсов.
   - Барни, продай в долг, м? По старой дружбе...
   Барни покачал головой, а потом медленно достал из-под прилавка обрез. Гарри недовольно заворчал что-то под нос, и достал из заднего кармана несколько купюр.
   - Давай уже, пошевеливайся.
   Барни, не убирая обреза, поднял с пола под кассой ящик пива и толкнул его через прилавок к Гарри. Тот поднапрягся, взял его, и ушел на улицу. Барни так же спокойно убрал обратно обрез и сел на стул. Эмма спряталась обратно за полки. Кажется, у нее начинался новый приступ паники. Девушка шумно сглотнула и повернулась к полкам лицом. Если бы она просто так стояла, чувствуя вспотевшей спиной холодные банки с фасолью, это выглядело бы подозрительно. Она начала быстро брать с полок все, что попадалось под руку, даже не смотря на количество или качество того, что хватала. Видимо, лишний шум привлек Барни, потому что он встал со своего места и теперь наблюдал за передвижениями Эммы, стоя. Когда в руках уже не было места, она подошла к кассе, с огромными от ужаса глазами, не замечая, что тычет рулоном туалетной бумаги Барни в живот. Барни недовольно оттолкнул её руку и начал подсчитывать сумму, нажимая грязным пальцем с большим желтым ногтем кривые кнопки древнего калькулятора. Эмма нервно постукивала по прилавку и облизывала губы.
   - Пакет нужен?
   Эмма дернулась, случайно скинув злосчастный рулон туалетной бумаги с переполненного товарами прилавка.
   - А?
   - Я говорю, пакет тебе нужен?
   Эмма судорожно повела головой. Барни счел это за нет и последний раз ткнул в калькулятор.
   - Пятнадцать долларов, - и он для верности показал Эмме сумму на экране калькулятора.
   Эмма слабо улыбнулась подозрительно прищурившемуся Барни и начала хлопать себя по карманам. Она уже поняла, где ошиблась, но продолжала хлопать себя по ногам, зная, что денег там нет. Что же она ему скажет? Что забыла деньги и сейчас за ними сбегает? И тогда Барни достанет свой обрез, и непонятно, что еще с ней будет. - Я, пожалуй, пойду, - вырвалось у нее, и Эмма в ужасе прижала пальцы к губам.
   - Что ты говоришь? - Барни или был туг на ухо, или Эмма, на свое счастье, сказала слишком тихо. Значит, можно было еще все исправить.
   - Куда ты пойдешь?!
   Нет, исправить было нельзя. Эмма стала медленно бочком шагать к двери.
   - А ну, стой-ка! - Барни потянулся под прилавок, и Эмма замерла, Покажи-ка карманы!-
   Эмма медленно вывернула все карманы. Пальцы одеревенели и не слушались. Барни покрутил рукой, и Эмма повернулась на месте.
   - Ты что, накурилась чего? - Барни уже откровенно достал обрез и положил его на прилавок. - Ты из той компании? - он кивнул головой в сторону двери.
   Эмма снова повела головой. Шея тоже не слушалась. Вообще все тело было словно из дерева высечено. Барни хмыкнул, - Я не знаю, откуда ты тут взялась, я тебя раньше не видел, но я могу сейчас сделать все что угодно, сославшись на то, что ты пыталась своровать фасоль. Так что подойди обратно и расплатись или объясни, какого черта тут происходит.
   Эмма послушно вернулась к прилавку, но так и не вымолвила ни слова. Голова была совершенно пуста. Снаружи послышался звук подъезжающей машины. Свет фар на секунду блеснул в мутном стекле двери. Барни оглянулся и неохотно убрал обрез, потом зло глянул на Эмму.
   - Я не хочу отпугивать покупателей, поэтому ты сейчас отойдешь в сторону, и мы продолжим разговор, когда они уйдут, - и он указал рукой место в углу магазина, подальше от двери. Эмма послушно, как робот, отошла туда, куда показывал грязный кривой палец подозрительного продавца. Барни, разнервничавшийся от происходящего, достал из заднего кармана платок, полосатый, весь в пятнах и потеках, и вытер им вспотевший лоб и жирные щеки.
   - Эй, чепушило, закурить не найдется? - крикнул кто-то на улице, и послышались одобрительный гогот остальной компании. Потом был какой-то удар, как будто на машину кинули что-то тяжелое, и возмущенные возгласы парней. Сразу за этим резкое затишье и чей-то тихий голос. Эмме не было слышно слов, но стало еще страшнее. Колокольчик над дверью бодро звякнул, в магазин вошел Адам. Он направился было к Барни, убирая что-то за пояс, под куртку, но его взгляд упал на Эмму, и он облегченно поднял руки к потолку.
   - Я думал, ты или потеряешься или найдешь себе неприятностей, - Адам подошел к Эмме и крепко обнял её. От него сильно пахло виски. - Ты же даже денег не взяла! - он снова обнял Эмму, еще крепче, и, отпустив, вернулся к прилавку, ведя за руку ничего не понимающую девушку. - Так, это то, что ты взяла? Сколько мы должны?
   Барни недовольно потыкал в калькулятор и показал его Адаму.
   - Тридцать? - Адам оглядел количество вещей и недоуменно поднял брови, - Впрочем, неважно. Упакуйте это.
   Пока Барни зло запихивал продукты в бумажные пакеты, Адам приподнял Эмму и покружился на месте. - Ты не представляешь, как я перепугался. Я подумал, что ты, не найдя в мотеле бара, вернешься! Но через пятнадцать минут я понял, что так просто ты не сдашься. Спасибо, - Адам бросил на прилавок сотню и, взяв обеими руками пакеты, пошел к двери. Эмма заспешила за ним, бросив в последний раз взгляд на Барни, подозрительно разглядывавшего купюру.
   На улице было тихо, музыка не гремела, как прежде. Когда Адам с Эммой вышли из магазина, вся компания как-то посторонилась, придвинувшись ближе к машинам. Адам зажал один пакет локтем и помахал им на прощание. Один из парней сделал шаг в его сторону, но другой, с кровью под носом, остановил его. Адам спокойно посадил Эмму на переднее сиденье, сел сам, кинул пакеты назад, и завел машину. Они тихо отъехали от магазина, а компания проводила их неприличными жестами.
   Лунный свет, падавший на все вокруг, придавал ночи синий оттенок. Они тихо катили по пустой дороге обратно, к мотелю, Адам что-то напевал себе под нос, а Эмма смотрела в окно на казавшийся бархатным лес. Было слышно, как шуршат колеса по влажному асфальту, в отдалении полыхали молнии, предвещая скорый ливень. Вскоре, когда они были в сотне метров от мотеля, Адам остановил машину. Пока Эмма непонимающе осматривалась, он разглядывал потолок. Потом медленно опустил голову и внезапно начал яростно стучать по рулю, буквально рыча.
   - Боже! Как ты меня напугала! Почему ты постоянно так ведешь себя?! Что происходит? Эмма испуганно глядела на него, пытаясь понять, что случилось. Адам глубоко вздохнул и отхлебнул из бутылки, которую достал из-под сиденья.
   - Расскажи мне, я хочу помочь! Какого черта ты постоянно падаешь в обмороки и ведешь себя более чем странно?!
   Он внезапно замолчал, еще раз вздохнул и положил руку Эмме на плечо.
   - Извини, извини что кричу. Просто ты чертовски меня напугала. Ты мне очень нравишься, я хочу помочь тебе, но я тебя ни черта не понимаю. Да, ты мне очень нравишься, - еще не договорив эти слова, он спокойно придвинулся к ней и поцеловал в губы. Эмма, вжавшаяся в дверь, когда Адам кричал, даже не пошевелилась. Она просто чувствовала его тепло, не понимая, что происходит. По крыше забарабанил дождь. Сначала неуверенно, коротко, потом сильнее, чаще. Слышно было, как большие капли разбиваются о еще не остывшую после дневной жары крышу джипа. Вскоре Адам оторвался от Эммы. Он застыл в миллиметре от нее, задумчиво и как будто немного равнодушно разглядывая её большие черные глаза с пушистыми ресницами. Потом он аккуратно убрал прядь волос, упавшую на её лицо, и, как ни в чем не бывало, завел машину. Они остановились у самого входа в мотель, но все равно, пока забегали внутрь, успели порядочно промокнуть. С козырька над входом водопадом стекала дождевая вода, становясь лужами по бокам от бетонной дорожки, в жалких клумбах, где когда-то что-то цвело.
   Старичок за стойкой крепко спал и даже не проснулся, когда Адам с Эммой хлопнули дверью.
   - Он часом не умер? - шепнул Адам. Эмма толкнула его, и покрутила у виска, однако сама улыбнулась, потому что подумала то же самое. Они быстро пробежали к лифтам, оставляя за собой мокрые следы. Размокшие от дождя пакеты начали рваться, из одного выпала фасоль. Эмма подняла её и положила Адаму в карман его куртки. Адам недоуменно посмотрел на нее и спросил, - А зачем нам фасоль? - Потом он заглянул в пакет и удивился еще больше.
   - А зачем туалетная бумага и отбеливатель? Ты думаешь, я везу тебя в заброшенный домик в глухом лесу?
   Эмма пожала плечами, - Лучше не спрашивай, ты рискуешь нарваться на еще одну странность.
   Адам улыбнулся и боком протиснулся в прибывший лифт. Из пакетов вывалилось еще несколько мелочей, которые Эмма собрала и распихала по карманам своих джинсов. Лифт медленно тронулся. Эмма разглядывала древние, вдавленные внутрь кнопки. Сколько людей нажимало их? Кто и зачем здесь останавливался? Внезапно ей захотелось отмахнуться как от назойливой мухи, кружащей возле уха. Она резко обернулась и увидела, что Адам пристально смотрит на нее, чуть наклонив голову.
  
   - Что? - Эмма посмотрела на себя, отряхнула топ, поправила джинсы, - В чем дело?
   Адам загадочно улыбнулся и покачал головой. Лифт остановился, он вышел первым. Эмма снова поправила волосы, чувствуя, что краснеет. Но, столкнувшись со своим отражением в коридоре, резко побледнела и закусила губу. Ну что она себе воображает? Ужас какой... Она начала сердито наматывать прядку волос на палец и чуть не выдернула их, когда услышала дикий вопль Адама. Тот как ошпаренный выскочил из номера и бросился к небольшой лестнице, едва заметной за лифтом. Послышался топот шагов, потом какой-то треск и ругань, сонный лепет старика и снова треск. Эмма забежала в номер. Все в нем было перевернуто, один чемодан раскрыт и пуст, других не было видно. Девушка быстро осмотрела всю комнату, спотыкаясь о брошенные Адамом пакеты. Ничего не было. Похоже, остальные чемоданы просто уволокли.
   - Черт! - Эмма яростно ударила в стену, и тут же стала потирать руку, чуть подвывая. Снова послышался топот, Адам вбежал в номер, с поводком в руках, на конце которого болтался Броди.
   - Ты - за мной, объясню потом.
   Эмма послушно побежала за Адамом, который выскочил из номера и остановился у соседней двери. Внизу слышался какой-то шум. Адам деликатно постучался, и когда услышал, как поворачивается ручка двери, изо всех сил толкнул её. Дверь распахнулась, за ней на пол повалился худощавый молодой человек в больших интеллигентных очках. Он беспомощно барахтался на полу, запутавшись в упавшем на него с вешалки пальто. Адам перескочил его и подбежал к окну в глубине комнаты. Броди пробежался прямо по несчастному парню, Эмма же попыталась аккуратно обойти его, но, похоже, все-таки отдавила ему пару пальцев, судя по его сдавленному писку. Адам возился у окна, которое, видимо, давно не открывали. Он пару раз рванул его изо всех сил, кряхтя и отдуваясь, и на третий раз окно с жутким скрипом поддалось.
   - Давай сюда, здесь должна быть пожарная лестница.
   - С чего это? - спросила Эмма, подходя к окну и выглядывая наружу. Дождь лил изо всех сил, ничего не было видно вокруг - все заслоняли крупные холодные капли.
   - Я уже был в таких мотелях, я знаю, она здесь, - снизу послышался какой-то грохот, -Быстрее! Лезь и жди меня внизу.
   Эмма послушно похлопала рукой по наружной стене. Она протягивала её все дальше и дальше, не чувствуя ничего. Потом она так же похлопала с другой стороны. Ничего не было.
   - Адам, её нет здесь!
   Адам, который зачем-то закрыл входную дверь, предварительно выставив полуодетого парнишку за дверь, подбежал к окну и начал ощупывать все снаружи, вылезая все больше и больше наружу. Шум и крики нарастали, за дверью робко просился обратно очкарик.
   - Всё тут есть! Иди сюда, - Адам подтолкнул Эмму к окну и помог встать на подоконник, - Я держу тебя за руку, ты вытягиваешься и хватаешься за лестницу, - и пока она не начала протестовать, он вытолкнул Эмму наружу, упершись коленом в стену и крепко держа её за руку. Эмма, ухнувшись на метр вниз, громко взвизгнула и зажмурилась.
   - Тише!
   Она подняла голову и увидела напряженного Адама, который сосредоточенно нахмурился.
   -Я раскачиваю, насчет три...
   - Нет, - сказала Эмма беззвучно.
   - Раз...
   Вода заливалась за шиворот. Она никогда не зацепится за эту лестницу... Обязательно упадет. Где-то раздались глухие удары. Адам быстро обернулся назад, потом без предупреждения изо всех сил, буквально кинул Эмму вбок. Она ударилась виском о холодный, мокрый металл лестницы, но кое-как ухватилась, и замерла, обвив всеми конечностями перекладины ступеней. Сбоку послышался какой-то шорох, хруст, потом чье-то сопенье, снова шорох и хруст.
   - Ты спустишься? - донеслось откуда-то снизу.
   Эмма осторожно открыла один глаз и посмотрела вниз. Адам, заляпанный грязью, стоял как ни в чем не бывало, рядом с основательно помятыми кустами. Возле него кружился Броди. Внезапно, с жутким грохотом распахнулось окно в том номере, где они остановились. Эмма абсолютно интуитивно вжалась в стену и замерла. Из окна высунулась большая разъяренная голова и кусок биты. Это был один из компании у магазина. Он зло хрюкнул и убрался обратно. Послышались какие-то крики, стук. Эмма начала быстро спускаться, забыв про боязнь упасть. На последней ступеньке, когда до земли оставалось около метра, Адам подхватил её, и быстро повел в обход, вокруг мотеля, к тому месту, где он поставил машину. При виде своего джипа он тихо охнул. Окна были разбиты, кузов помят, передние колеса сдуты. Адам прислонился спиной к стене и до боли сжал кулаки, закусив губу. Эмма хотела как-нибудь его утешить, но он неожиданно сорвался с места и побежал, подтягивая Броди на поводке, к машине. Эмма поспешила за ним.
   - Ты же не собираешься?
   Адам шикнул на Эмму, и оббежав покореженный джип, остановился у красного Фиата, припаркованного ближе всех к выезду. Дверь, на счастье, оказалась открытой. Пока Эмма и Броди забирались на заднее сиденье, Адам вернулся к джипу, и аккуратно просунул руку через окно, из которого торчали остатки тонированного стекла, и достал маленький чемоданчик из кармана за водительским сиденьем. Потом он, пригнувшись, вернулся к Фиату и пробрался на водительское сиденье.
   - На, держи, - он сунул Эмме в руки только что извлеченный чемоданчик. Он был холодный, металлический. Эмма удивленно разглядывала его, но почему-то открывать желания не было. Адам, тем временем, копался под приборной панелью. Некоторые приемы, замеченные в фильмах, действуют, и Эмма убедилась в этом, увидев, как Адам, вынырнув из-под руля, тихо начал сдавать назад. Адам поехал прямо по лужайке, чтобы срезать путь. Когда до шоссе оставался десяток метров и невысокая живая изгородь, из мотеля вывалила на улицу вся веселая компания. Тут же поднялся переполох, парни стали быстро рассаживаться по машинам, кто-то с досады еще пару раз ударил по джипу Адама, и в тот же момент Эмме показалось, что Адам как будто тихо застонал. Времени выезжать на подъездную дорожку не было, Адам обернулся назад, сурово взглянул на Эмму, отчего та вжалась в сиденье еще больше, и, смерив взглядом кусты, преграждавшие путь, изо всех сил газанул. Эмма зажмурилась. Раздался треск, скрежет, машина подскочила. Потом ликующие крики, и завывание еще нескольких машин.
   - Глаза не открывай.
   - Что? - Эмма сделала маленькую щелочку между руками, которыми закрыла лицо.
   - Говорю, глаза не открывай, - Адам взял чемоданчик с её коленей, не сбавляя ход, и прикрикнул на Броди, который нервно поскуливал, пуская слюни в ботинки Эммы. Девушка успела заметить только то, что они уже выехали на шоссе. Дальше все смешалось: завывание надрывающегося двигателя, улюлюканье где-то позади, жалобный лай Броди и еще какой-то грохот, звон. Эмма только чувствовала, что они до сих пор несутся по шоссе, и была не совсем уверена, следит ли Адам за дорогой.
   В какой-то момент грохот прекратился. За ним постепенно смолкли крики. Потом Эмма поняла, что различает только гул Фиата, катящего по ночной дороге. Она медленно убрала руки от лица и нерешительно открыла глаза. Адам сосредоточенно вел машину. Из приоткрытого окна с его стороны дуло, Броди просунул голову ближе к щели и жадно дышал, раздувая ноздри и иногда выкатывая язык наружу. Девушка посмотрела вниз и начала неуверенно смахивать с коленей осколки: заднее стекло было разбито, и частично рассыпалось по сиденью, в уцелевших местах покрывшись паутинкой трещин. Спереди потянуло сигаретным дымом. Адам, придерживая одной рукой руль, с наслаждением затягивался, стряхивая пепел под сиденье.
   - Перелезай сюда, - Адам похлопал рукой по пассажирскому месту. Эмма послушно привстала, и, согнувшись в три погибели, перелезла куда сказал Адам. Он снова странно улыбался. Сзади засопел Броди, быстро устроившийся на освободившемся месте.
   - Ничего мы их, да? - Адам подмигнул Эмме и вышвырнул окурок на шоссе, - Ничего, ничего.
   Поймав на себе настороженный взгляд Эммы, он принял свое обычное приветливое выражение лица.
   - Знаешь, вообще в моих планах не было останавливаться в этом мотеле. Но не мог же я ехать по страшной жаре, с тобой, бессознательной, на заднем сидении? Аннет подсказала мне ближайший мотель, и я направился прямиком туда. Извини, кстати, за вещи.
   Эмма молча смотрела на дорогу, пытаясь представить, как Адам возился с ней, и сколько неудобств она ему доставила.
   - Ехать нам недолго. И я не представляю, как ты добралась до магазина, потому что у того старика точно было что-то с головой. Откуда такое безрассудство? Не хочу показаться занудой, но это было правда не совсем безопасно. Извини, я иногда бываю резким...Эмма?
   Эмма, прислонившись к стеклу щекой, спала, оставляя запотевший островок размеренным дыханием. Адам снисходительно улыбнулся, покачал головой, и, проверив ногой маленький холодный чемоданчик, который он спрятал под сидение, прибавил скорость, прорезая светом фар ночь на мокром шоссе.
  
  

Глава 6

  
  
   В глаза бил солнечный свет. Эмма не торопилась их открывать, она наслаждалась моментом, зная, что когда она окончательно проснется, она будет лежать в мягкой постели, среди своих любимых больших подушек и маленьких валиков, набитых лавандой и другими душистыми травами. Такой странный сон ей приснился...Это был плохой сон.
   Где-то чирикали птицы... Что-то шумело подобно морю. Потрясающий звук... Сейчас бы к морю! Закричала чайка и еще что-то, что заставило Эмму насторожиться. Несколько секунд она прислушивалась, потом недовольно поморщилась. Звуки становились громче.
   - Броди! Броди ко мне! Молодец, хороший мальчик! Броди!
   Послышался лай, далекие всплески, и смех хозяина радостного ретривера. Эмма, пытаясь разубедить себя в такой пугающей реальности, стала ощупывать пространство рядом с головой, в надежде почувствовать под пальцами мягкую ткань пахнущих цветочным ополаскивателем наволочек. Увы, под рукой была только шершавая обивка сидений, Эмма захныкала, потирая руки. Пока она не двигалась, грезя о своей уютной кроватке, затекшие конечности не давали о себе знать. Теперь же вся радость сна в машине проявилась в полной мере. Однако, даже растирая руки и разминая шею, Эмма держала глаза плотно закрытыми, боясь столкнуться с чем-то еще, прекрасно вписывающимся в ряд ночных "развлечений".
   Подул легкий ветер. Настолько нежный, что его хотелось задержать в руках и дать плавно протечь сквозь пальцы. Ветер пах морем и лесом, теплым мхом и белоснежными ракушками. Ветер дотронулся до щеки Эммы, и, запутавшись в волосах, растворился без остатка. Вдохнув его шлейф, Эмма широко распахнула глаза, и задержала дыхание, пытаясь вобрать в себя всю прелесть открывшегося перед ней пейзажа. Голубое море, блистающее в солнечном свете, играло волнами, барашками собираясь на берегу. Над ним, кучерявясь, плыли облака, блистающие белизной на пастельно-синем небе. Сбоку от машины, в сотне метров от линии песка, раскидывался живой, густой лес, поднимающийся к небу на крепких стволах разлапистых деревьев. С другой стороны стоял двухэтажный деревянный дом с террасой, весь выкрашенный в белый цвет. По берегу, закатав до колена джинсы, бегал Адам, бросая большую черную палку и наблюдая за тем, как Броди, радостно подскакивая, приносит её в зубах, умоляя одними глазами "Еще! Еще!".
   Вместе с ветром, растворившимся в Эмме, в ней словно растворилось что-то еще. Она распахнула дверь Фиата, вылезла наружу, и, раскинув руки, пошла в сторону моря, постепенно прибавляя шаг. Сойдя с площадки, на которой стояла машина, на землю, она перешла на бег. Бархатный песок, засыпающийся в кеды, мешал, и Эмма скинула обувь прямо по пути, не останавливаясь. Она бежала, чуть подскакивая, как в детстве, когда чувствуешь за спиной невидимые миру крылья. Адам, заметив её приближение, радостно замахал обеими руками, и когда Эмма, видящая перед собой только море, поравнялась с ним, перерезал ей дорогу, и схватив за талию, утянул за собой на песок. Волны дотягивались до них, смешиваясь с песком в растрепавшихся волосах Эммы, пробегая холодком по её спине и рукам Адама, на которые он опирался. Адам улыбался, уткнувшись Эмме в плечо, а она разглядывала облака над собой. Они все были похожи на цветы, что-то из детства, на улыбки... Эмма еще не понимала, что именно в ней исчезло этим солнечным утром, но была уверена, что без этого она скучать не будет.
   - Ты знаешь, - Адам зарылся лицом в её волосы, там где они еще не промокли от накатывающих волн, под затылком.
   - Ты знаешь, твои волосы...они пахнут...Я даже не могу сказать чем...как будто лаванда...а вот тут, - он провел носом по виску, Эмма чуть прикрыла глаза, чувствуя, как кружится голова, - вот тут они пахнут карамелью...Потрясающе...
   Он перевернулся на спину рядом с Эммой и тоже поднял глаза к облакам. Был слышен только шум прибоя и шелест леса.- Скажи, что здесь хорошо...
   - Да...
   - Просто замечательно...
   - Да...
   - И море..
   Эмма вздохнула. Разговаривать не хотелось, хотелось просто лежать так и ни о чем не думать. Раздался всплеск, тяжелое дыхание. Откуда-то прибежал Броди и бросил принесенную палку прямо в воду, в миллиметре от их голов. Прохладные брызги немного оживили Эмму. Она привстала, и потрепав Броди по холке, пошла к домику, по дороге захватив брошенные кеды. Адам тут же вскочил, и снова забросив палку подальше, тоже поспешил к дому.
   Внутри было светло и просторно, пахло деревом и свежестью. Просторная кухня с выходом на террасу, гостиная с камином; на второй этаж вела винтовая лестница. Адам предложил Эмме осмотреться, пообещав найти пока что-нибудь съестное.
   Второй этаж тоже был просторным. Две спальни с арками, разделенные небольшой площадкой, тесной из-за коробок, поставленных одна на другую. Эмма сразу поняла, какую из спален занимал Адам: все в ней было не совсем на своих местах, в своей опрятности она скрывала отпечаток незавершенности. На секретере напротив окна лежали сугубо мужские вещи: молоток, какие-то провода, разобранный телевизионный пульт и носок. Сбоку от окна к стене была приставлена небольшая лесенка, ведущая к люку в потолке.
   Вторая спальня была в идеальном порядке. Картину портила только пыль, осевшая на все поверхности. Комната выглядела нетронутой, необжитой, как будто здесь никто никогда не ночевал и даже не заходил в нее. Эмма достала из кармана резинку для волос и положила на комод: так комната выглядела живее.
   - Я нашел!
   Внизу послышался звон, треск и тихое ругательство.
   - Подожди! Пока не спускайся!
   Эмма замерла у лестницы, снизу снова послышался звон и несколько ударов, как будто кто-то с силой хлопал дверцами шкафчиков.
   - Эмма! Ну ты где застряла!?
   Эмма улыбнулась про себя и начала спускаться.
   - О, стой! Нет, нет, нет! Не спускайся, подожди!
   Эмма устало присела на ступеньки. Спустя две минуты Адам снова закричал, - Эмма! Ну сколько можно ждать! Где ты?
   Наконец спустившаяся Эмма была встречена упаковкой хлопьев, запыленной бутылкой колы и фразой "Клянусь, я только что нашел мертвого крокодила в холодильнике". "Добытчик" виновато развел руками, высыпав в тарелки хлопья подозрительного цвета, и предложил девушке стул.
   - Извини, все продукты остались в мотеле, тут только это. Колу время вряд ли портит, а хлопья только в сухомятку...
   Эмма смущенно развела руками, дескать, "ну что тут поделаешь", и села за стол. С её неприхотливостью вполне можно было съесть хлопья без молока и выпить колу за отсутствием цивилизованной пищи и питья.
   Адам приступил к импровизированному завтраку раньше Эммы, развеяв её уверенность в собственной неприхотливости. После первой ложки хлопьев он минут пять отплевывался и кашлял. Эмме не пришлось давиться, Адам сам, пытаясь оправиться от испытанного потрясения, выхватил у нее тарелку, и, с криком "Сжечь вместе с домом!" выбросил содержимое в мусорный бак.
   - Решено, меня ждет мой крестовый поход, магазин тут недалеко, так что я быстро.
   Эмма поспешно закивала. Пустой желудок поддержал её жалобным урчанием.
   - Пока можешь погулять, дом не запирай - здесь все свои. Да, и потом здесь Броди, хотя лучше тебе взять его с собой.
   - О! И еще забыл, - сказал Адам, уже заводя машину, - Ради собственной безопасности - не открывай холодильник. Я не уверен, что выбросил все инородное, что там было. Если неизвестные цивилизации из прошлогодней кастрюли скажут, что пришли с миром, не верь.
   Машина, подняв в воздух пыль с не подметенной площадки, выехала на дорогу и вскоре скрылась за деревьями. Со стороны моря снова подул свежий ветерок, окутав Эмму, словно шелк.
   - Пожалуй я последую совету Адама... - произнесла Эмма вслух.
   Броди был уже тут как тут, словно предугадав её намерения. Они пошли вдоль берега, у самой воды: Эмма, засунув руки в карманы джинсов и сквозь прикрытые глаза разглядывая слепящий диск солнца, и Броди, кусающий подкатывающие волны, кружащийся вокруг Эммы и собственной оси одновременно, радостно лая. Полоса пляжа тянулась далеко за пределы видимости, сливаясь с горизонтом. Испытывая ощущение радостного спокойствия, а не давящей пустоты, Эмма была уверенна, что жизнь, как монета, показывает ей свою обратную сторону. Решка стала орлом, и не стоило пока торопиться подбрасывать это монетку снова. Эмме за прошедшие сорок минут, что она провела в новом дне, открылись многие истины, которые она раньше не могла заметить. Например, что каждую секунду жизни нужно ценить, что удача приходит, когда её не ждешь, что за тучей всегда скрывается солнце. И пусть за это ничтожное время, что она начала дышать свободно, она еще не успела проверить эти истины в действии, она была уверена в них уже на все сто.
   Вскоре сбоку, из-за деревьев, появился еще один дом, похожий на дом Адама. Стены, выкрашенные в кремово-песочный цвет, приятно гармонировали с густо-бежевой черепицей. На террасе стояло два лежака под большим полосатым зонтом. Броди, забыв про брызги волн, которые он только что ловил, побежал к дому, не слушая крики Эммы, умоляющей остановиться.
   Ну вот, уже проблемы. Не успела она начать радоваться жизни, как совершенно чужой пес, бежит сломя голову к совершенно чужому дому, причем и пес и дом принадлежат совершенно разным людям. Бросившись за непоседливым ретривером, Эмма заметила, что у раскрытой двери, выходящей на террасу, облокотившись о дверной косяк, стоит человек. Эмма побежала еще быстрее, уверенная, что теперь не избежать неприятной сцены. Ну кто знает, что взбрело в голову Броди, или что взбредет этому человеку, когда он увидит немаленького пса, бешено несущегося на него.
   - Извините! Извините! Броди! Бро... - Эмма оборвалась на полуслове увидев как Броди, добежав до человека, послушно остановился и сел, бешено крутя хвостом. Эмма притормозила, и, прижав руку к боку, прерывисто вдыхая, уже неторопливо пошла к дому.
   Мужчина, стоящий в дверях своего дома, смеялся и говорил что-то Броди, на что тот свешивал голову то на один, то на другой бок, и вертел хвостом еще сильнее. Эмма дошла до ступеней, ведущих на террасу, и облокотилась на перила.
   - Здравствуйте! - хозяин дома махнул Эмме и погрозил пальцем Броди, - Поднимайтесь сюда!
   Эмма с трудом осилила ступени, и схватила подбежавшего к ней Броди за ошейник.
   - Простите пожалуйста, я не думала, что он побежит, вообще он безобидный!
   - Не беспокойтесь, мы с Броди старые знакомые, - мужчина отставил стакан, который держал в руках на небольшой столик возле двери и подошел к Эмме.
   - Разрешите представиться, Алан, - мужчина протянул руку для приветствия.
   - Эмма, очень приятно, - Эмма ответила на его рукопожатие, и он аккуратно сжал её худенькую ладонь в своих руках. Они были теплыми, необычайно мягкими. Броди вырвался из ошейника, за который Эмма до сих пор его держала, и принялся гонять чаек, стайкой собравшихся на берегу. Теперь Эмма, с одним ошейником в руках, смогла выпрямиться и рассмотреть Алана. Он был высоким, с хорошим телосложением здорового, крепкого когда-то, человека. Эмма подняла глаза, и её взгляд столкнулся с темно-серыми, буквально искрящимися глазами, от которых разбегались лучиками улыбчивые морщинки. Волосы у висков были чуть тронуты сединой, на вид ему было около пятидесяти.
   - Вы, кажется, прогуливались?
   - Да, я гуляла.. Эмма никак не могла оторвать взгляд от возмутительно блестящих, по-кошачьему хитрых глаз.
   - Вы не будете против, если я составлю вам компанию?
   Эмме понадобилось усилие, чтобы отвести взгляд, - Да, конечно...
   Теперь они шли втроем. Точнее Алан и Эмма неспешно ступали по влажному песку, а Броди снова нарезал круги, постоянно забегая вперед. Какое-то время они шли в молчании. Эмма украдкой разглядывала Алана, пока тот, мечтательно наклонив голову и заложив руки за спину, смотрел на облака, принимающие неожиданные формы. Что-то было в его лице, помимо глаз, что сразу привлекало внимание, но в то же время невозможно было понять, что это. Это были не удивленно изогнутые брови, не высокий лоб, даже не по-женски изящный маленький рот...Что-то другое. Разглядывать его столь откровенно было неприлично, и Эмма перевела взгляд на Броди, который копал невдалеке яму.
   - Какими вы оказались здесь? Покупаете дом? Гостите? - Алан лукаво улыбнулся. Если Адам улыбался быстро, как будто нервно, то улыбка Алана была широкой и немного надменной.
   -Я приехала на пару дней...с другом.
   Блестящие глаза сузились, - Что-то подсказывает мне...
   - Что?
   - С Адамом?
   - Да, вы его знаете?
   - Без сомнения, - Алан устремил взгляд вдаль, и Эмма чуть ли не вздохнула от облегчения. Его проницательный взгляд определенно вводил её в замешательство, - Адам бывает здесь довольно часто, мы стали с ним добрыми соседями, как только он въехал в этот дом...года два назад.
   Снова они шли в молчании. Как будто настала его черед наблюдать за новой знакомой, Алан почти не отводил от нее пристального взгляда.
   - Вы здесь всегда живете? - Эмма нарочито заговорила, чувствуя, что уже не может терпеть на себе его взгляд.
   - Море и лес вдохновляют меня, это важно для моей деятельности, и потом воздух здесь полезен для здоровья.
   - И в чем же заключается Ваша деятельность?
   - Я пишу. Прозу...преимущественно. Не могу сказать, что красивый пейзаж всегда помогает. В последнее время муза не приходит ко мне по первому взгляду на закат или полную луну над морем...
   - Удивительно, впервые встречаю писателя. И много вы написали?
   - Около шести книг, и все - чепуха, лишенная смысла. То, над чем я тружусь сейчас требует настоящего мастерства. В моем новом детище есть мысль, душа, которых не хватает в остальном... - глаза Алана сверкали, пока он произносил эти слова, он говорил горячо, с жаром, однако в его ясном, низком голосе не пропадали нотки уверенного спокойствия.
   - Однако, как говорится, lasciamo stare. Чем занимается дама?
   В этот момент Эмме совсем не хотелось показаться скучной, серой личностью, какой была на самом деле, по её мнению. Она начала приукрашивать, добавлять детали, без которых в любом случае нельзя было обойтись. Прежняя скучная жизнь, изменившаяся всего день назад, уже успела стереться из её памяти, она не могла точно вспомнить, что было в прошлом. Рассказывая вкратце, как она попала сюда, что было раньше, Эмма вошла во вкус. Та картина, которая складывалась из её слов, нравилась ей самой. Под конец она даже начала верить в то, что говорит. Все это время Алан внимательно её слушал, пробегая взглядом по лицу, волосам, по бледным рукам, как профессионал бегло осматривает предмет своего знания. Эмма, в те редкие моменты, что она отвлекалась от своей речи, поворачиваясь к Алану, ловила этот изучающий взгляд, и к своей досаде ощущала, что краснеет.
   Вскоре они повернули обратно. Слово принял Алан, он рассказал еще о своей жизни, как подбирает образы, как придумывает сюжет. Эмма слушала с неподдельным интересом. И как он так быстро вызывает к себе настолько искреннее доверие? Разговор начал перескакивать с темы на тему, Алан шутил, звонко смеясь вместе с Эммой, отчего та еще больше заливалась смехом и вдруг, прикрывая рот рукой, краснела. Когда он начинал говорить о чем-то серьезном, Эмма молча ругала себя за непозволительно детский смех, за то, что никак не могла держаться соответственно взрослому человеку. Но только Алан снова начинал шутить, или делал ей лестный комплимент, она снова заливалась краской или смеялась, пытаясь прекратить, но не в силах, потому что искренний смех невозможно сдержать, как невозможно создать фальшивый. Наконец, они поравнялись с домом Алана.
   - Что ж, заглядывайте ко мне, я покажу вам мои работы, мы еще посмеемся...Заходите, в конце концов, просто на чашечку чая! Я всегда буду рад вас видеть.
   Алан снова пожал ей руку, и, потрепав подбежавшего Броди за ухом, пошел к дому, чуть покачивая головой и напевая что-то себе под нос.
   Эмма двинулась дальше, чуть прикрыв глаза, улыбаясь. Надо было еще зайти к Адаму, он ясно сказал, что ждет её, да и потом со своей новой жизнью она вполне могла позволить себе такой безрассудный поступок. "И вообще надо менять отношение к жизни" подумала Эмма, или, кажется, даже произнесла это вслух. Броди внезапно зашелся лаем и побежал к дому. На террасе стоял Адам с пакетами в руках, безуспешно пытаясь открыть дверь. Эмма бросилась к нему.
   - Не надо, я сам, сам, сам, - сказал Адам, силой отнимая у нее пакеты с фруктами.
   Эмма пожала плечами и, не удивившись собственной наглости, прошла в дом. Какое-то приятное волнение окутало её с ног до головы, огоньком загораясь внутри. Она укорила себя: разве можно так бесстыдно размышлять о людях, будто бы они дичь какая-то?
   Вскоре к столу был подан импровизированный обед, после которого, сытые и изнемогающие от жары, они разошлись по своим спальням и заснули здоровым сном. Так они проспали до шести часов, и проснулись оттого, что Броди, запертый от пекла в проветриваемом доме, громко скулил и просился наружу по естественной нужде. В это время года природа особенно радовала глаз, и молча, почти телепатически согласившись с единственным возможным в это время дня решением, они собрали корзинку с фруктами и отправились под сень деревьев. По границе леса шла широкая тропинка, сбиваясь с земли на песок и мелкую гальку. Из-за сосен и буков проглядывалось рыжее от заходящего солнца море.
   Они шли молча. Шли и полной грудью вдыхали аромат деревьев и травы. Это было мирное, уютное молчание, говорящее о бессознательной духовной близости, когда это что-то естественное, и ты знаешь, что не нужно подбирать слова, производить положительное впечатление или стараться создать приятную обстановку - она возникает сама собой. В лесу они, кажется, были совсем одни. Да и вряд ли кто мог сейчас в нем гулять - на побережье домов было мало. Броди снова забегал вперед, не пропуская ни одного дерева, тщательно обнюхивая каждый ствол.
   - Ты здесь часто бываешь? - тишина леса зачаровывала, но Эмме захотелось услышать красивый, теплый голос Адама.
   - Не очень. Когда работа позволяет.
   Снова тишина. Только хруст веточек под ногами.
   - А ты давно была у моря?
   Эмма задумалась, запрокинув голову. Там, между ветвями, синело небо, темнея с каждой минутой, совсем как в парке, где она впервые встретила Адама.
   - Почитай никогда. В детстве была пару раз, но я не помню, как это было. Родители предпочитали ездить в горы, кататься на лыжах.
   Солнце, заходящее в море, медленно краснело, как скрывающая себя от ночи роза. Адам переложил корзинку с фруктами, которую нес от дома, в другую руку, и обнял Эмму за талию. Девушка почти бессознательно положила голову ему на плечо, внезапно почувствовав приятный аромат его одеколона, и чуть прикрыла глаза, наслаждаясь благодатью, сошедшей на них. Это было естественно, как будто они оба точно знали, что должны делать. Броди впереди залаял. Адам громко позвал его, заставив Эмму вздрогнуть и открыть глаза. Вдали кто-то шел. Броди, достигнув еле различимый силуэт, начал скакать вокруг него.
   - Мм.. - протянул Адам недовольно и убрал руки в карманы, чуть отстранившись от Эммы. Девушка в недоумении посмотрела на него, потому на силуэт, начавший обрисовываться в уже знакомого ей человека. Навстречу им, с трубкой во рту, шел Алан, грозя пальцем Броди, пытавшемуся лизнуть его в лицо, и посмеиваясь над смиренным выражением его морды, когда пес прекращал попытки допрыгнуть до головы Алана, и, еле повиливая хвостом, плелся чуть сбоку от него. Когда они поравнялись друг с другом, Алан вежливо склонил голову и, вынув трубку изо рта, пожелал им приятного вечера, добавив что-то про то, что не хочет им мешать. Адам коротко кивнул ему, еле улыбнувшись, и подозвал Броди, с трудом скрывая раздражение. Алан пошел дальше, своей неспешной походкой вразвалочку, напевая что-то под нос, как и днем. Эмма посмотрела на Адама. Он шел, насупившись, похожий на маленького ребенка больше, чем обычно. Маленький мальчик в нем сердито топал ножкой, но взрослый мужчина пытался подавить порыв злости, вызванный...вот только чем?
   - Адам?
   Адам хмыкнул, не оборачиваясь.
   - Все в порядке?
   - Да, конечно, - в голосе слышалась все та же злость. Эмме стало обидно: ну чем она заслужила такое раздражение? Она передвинулась к краю дороги, увеличивая расстояние, появившееся вместе с Аланом. Сложно было демонстративно игнорировать Адама, если он сам игнорировал её. Наконец, он спохватился.
   - Извини, пожалуйста, - он снова приблизился к Эмме и осторожно взял её за руку, - Ты обиделась?
   "Вот игнорировать его теперь или нет?" подумала девушка. Снова почувствовав терпкий аромат его туалетной воды, она приняла решение отложить месть на потом.
   - Нет, нет...- Эмма снова прильнула к нему и положила голову на плечо. Рука Адама вернулась на свое законное место. - Почему ты так разозлился?
   - Когда?
   "И что ты под дурака косишь?" подумала Эмма, а сама сказала, - Мне показалось, что ты...кхм...расстроился. Вы с не общаетесь?
   Адам помрачнел, но это был только отголосок той грозы, которая бушевала на его лице несколько минут назад.
   - Так, старые дела...Неважно, - он остановился, и посмотрел между деревьев на море. Солнце почти зашло, оно вот-вот должно было вспыхнуть прощально на горизонте, уступая место своей сестре луне. Место было замечательное. Лес тут уходил вглубь, отчего кусок пляжа, на который они вышли, казался уединенным. Словно фокусник, Адам достал из небольшой корзинки, набитой фруктами, большой клетчатый плед, и расстелил его на песке. Потом, из-под ветровки, которую он накинул на себя, неожиданно появилась бутылка вина. Пока Эмма выкладывала фрукты, обнаруживая помимо них свежий ароматный хлеб, большой ломоть сыра, разные вкусности, Адам стер пыль рукавом с этикетки темной бутылки, и прищурившись, прочитал вслух,
   - Шато Лафит-Ротшильд...девяностого года...Что ж, попробуем! -он ловко достал из бездонной корзинки-самобранки два бокала, бережно завернутые в кухонные полотенца, и, вытащив пробку зубами, разлил по ним вино. - Итак... - он протянул один из бокалов Эмме, которая уже разложила яства на неровной поверхности пледа, - мой тост будет предельно прост: за нас!
   Они звонко чокнулись и отпили. Вино было удивительно мягким и нежным, с ароматом ореха, смородины и кедра.
   Пока они наслаждались Шато, солнце окончательно закатилось за горизонт, и на небе, темного, бархатного цвета индиго, рассыпались бриллиантами бесконечно далекие звезды. Они блистали, перемигивались, переливались ярким белым светом.
   - Смотри! - Адам указал рукой на промелькнувшую желтую стрелу падающей звезды. Эмма, утирая салфеткой сладкий сок от груши, текший по подбородку, успела заметить только исчезающую вспышку. Адам разочаровано покачал головой и подлил еще вина в бокалы.
   - Дождемся другой, - он сделал большой глоток и подцепил палочкой для канапе кусок сыра. Эмма, отложив слишком сочную грушу, взяла ветку винограда, и начала задумчиво обдирать её, перекатывая в пальцах теплые виноградины, и лопая их языком. Действительно, за одной звездой упала другая, и почти сразу - еще одна. Это не было чем-то уникальным, но завораживало, как и необычайное количество звезд, их яркая россыпь, которую не увидишь из окна в городском доме. Внезапно Эмма почувствовала, насколько устала, глаза буквально смыкались. Язык с трудом ворочался, они с Адамом обменивались короткими, ничего не значащими фразами, не отрывая взгляда от неба, на горизонте, у моря, переходящего в густо-синий, не такой темный, как над их головами. С моря веяло солью и свежестью, прохладными волнами, бесконечными глубинами и вечностью.
   Бутылка вина быстро опорожнилась. Адам слегка разочаровано заткнул горлышко пробкой, и бережно отложил бутылку в пустую корзину. У них еще было много еды, фляга с водой, но ни тому, ни другому, не хотелось и притрагиваться к ним, потому что наполненный желудок сморил бы их еще быстрее, чем просто вино. Адам сдался первым, он откинулся на спину, подложив руку под голову. Эмма, не в силах больше сопротивляться дреме, тоже откинулась назад и не заметила, как с горизонта пропали все звезды. Стало темно, она начала куда-то проваливаться. Эмма услышала, как зашуршало что-то рядом, почувствовала тепло, и что-то мягкое. Она с трудом открыла один глаз и поняла, что Адам придвинулся к ней, и теперь она лежала у него на плече, упершись коленями в бедро. Больше не было сил бороться со сном. И что она делала? Засыпала посреди пляжа, под звездным небом на плече у самого необычного друга...или почти друга...Губы Адама коснулись её лба. Больше ничто не имело значения. Эмма спиной чувствовала, как движется земля, позволяя ей провалиться в темную, уютную пустоту сна.
   - Эмма? Не спим, - не вполне уверенно прошептал Адам.
   Эмма неохотно вернулась в реальность и почувствовала прикосновение губ к виску. Она улыбнулась и, повернув голову набок, приоткрыла глаза. Адам сам готов был вот-вот уснуть, он еле держался, так же приоткрыв глаза и улыбаясь.
   - Мы же не будем спать посреди пляжа? - спросил он, пробегая томным взглядом по лицу Эммы.
   - У меня глаза слипаются, - Эмма поерзала, устраиваясь удобнее, прижимаясь сильнее к Адаму. С моря дул прохладный бриз, и по спине Эммы, ничем не закрытой, пробегали мурашки. Под пледом Адам взял её руки в свои. Они смотрели друг другу в глаза, стараясь не сомкнуть их, и дыхание их постепенно становилось размеренным.
  

Глава 7

  
  
   Море накатывало на берег, по песку расхаживали жадные до наживы чайки, громко перекрикивая шум прибоя. Солнце нежно согревало тот кусочек лица, который неловко выдавался из-под пледа. И почему каждое утро должно начинаться с пробуждения, от этого резкого прыжка в холодную воду. Хотелось заходить туда медленно, привыкая к прохладе. Однако в этом райском месте просыпаться было так же приятно, как и засыпать.
   Эмма уже пять минут смотрела на небо прямо над собой, даже не осознавая того, что уже проснулась. Когда эта мысль, наконец, посетила её сознание, она внезапно почувствовала каждый миллиметр своего тела, как не бывает во сне. Она почувствовала холодную спину, с которой слетел плед, но по которой уже проходилось горячими лучами солнце, почувствовала пальцы, обвитые пальцами Адама, мирно спящего рядом. Он слегка посапывал, приоткрыв рот. Кажется, тело затекло, ведь она не шевелилась всю ночь. Эмма подергала ногой, но тут же заворочался Адам, и она притихла. Надо было выбираться из этого нежного плена. Выкатившись из-под руки собутыльника на влажный песок и заботливо прикрыв его пледом, Эмма пошла вдоль по пляжу, потягиваясь и потирая кисти. Ей хотелось быть одной.
   Солнце разливалось жидким золотом по волнам, лес шумел листвой, пели птицы. Отойдя достаточно далеко от места их ночевки, Эмма сошла к воде, скинула шлепанцы, одежду, и, оставшись в одном белье, зашла в воду. По бархатному песку под ногами пробегали отблески солнца, прокатывающиеся по водной глади. Вокруг не было ни души, Эмма чувствовала необычайную свободу, и хотя она вся покрылась мурашками, она заходила все глубже и глубже. Наконец, она поплыла. На секунду холод сдавил легкие, но Эмма быстро справилась с этим неприятным ощущением, задышав спокойно, глубоко. Под ней, покрывая песок, росли островками водоросли. Между ними сновали мелкие блестящие рыбки. Эмма, набрав воздуха, нырнула, дотронувшись пальцами рук до водорослей. Вынырнув, она с наслаждением стала отряхиваться, фыркая и потирая глаза. Потом она легла на поверхность, где вода уже чуть прогрелась, раскинув руки и ноги.
   Прошло много времени. Эмма лежала, не двигаясь, и только отфыркиваясь, когда вода попадала на лицо. Вдалеке слышался плеск, воображение Эммы уже рисовало теплые пятна, волны покачивали её тело. Звук плеска нарастал, даже как будто он раздавался совсем близко. Было еще как будто какое-то постукивание и свист. Внезапно плеск стих. Эмма не стала открывать глаза, и проверять, что это, ей было слишком хорошо и слишком не до этого.
   - Доброе утро, Эмма!
   Соленая вода залилась сразу в рот и в нос. Эмма на секунду ушла под воду, но тут же вернулась на поверхность. В глаза тоже попала вода, она никак не могла разглядеть что перед ней, потому что одной рукой она прикрывалась, а с помощью другой держалась на плаву. Наконец, проморгавшись, она увидела, что издавало этот плеск. Увидела и ужаснулась.
   - Не хотите ко мне? - Алан стоял на палубе маленькой белоснежной яхты, с трубкой во рту, и лучезарно улыбался.
   - Да вы что! - Эмма быстро погребла в сторону берега, возмущаясь нахальству этого писаки. А его нахальству не было предела. Незаметно подплыть, когда она... почти неглиже! Да еще так нагло улыбаться!
   Внезапно, к её несчастью, у нее свело левую ногу. До берега было далеко. Плыть было неудобно. Она остановилась в нерешительности. Посмотрела под собой. Дна не было видно, она не скоро смогла бы встать на песок. Под ней проплыло нечто, отбрасывающее большую тень.
   - Ладно! - крикнула Эмма, с трудом скрывая панику, повернулась обратно и погребла к яхте. Алан на палубе посмеивался. Под Эммой снова промелькнула жуткая тень, и она поплыла с удвоенной скоростью, забыв про то, что надо прикрываться. Когда она коснулась рукой прохладного белого борта "Флавии", у Алана в руках было полотенце, которое он кинул ей. Завернувшись в него, Эмма, не без помощи Алана, взобралась на палубу, с трудом опираясь на ногу.
   - Как насчет Маргариты? Вам надо согреться.
   Эмма упала в один из плетеных лежаков, растирая ногу, - А есть что-нибудь безалкогольное?
   - Да, конечно, - Алан развел руками, словно охватывая все доступное пространство вокруг, и неспешно спустился в трюм. Под лежаком Эммы что-то зашевелилось. Только когда это что-то начало тыкаться влажным носом в её ладонь, девушка догадалась перегнуться через подлокотник и посмотреть, что это. На нее, свесив на бок язык, смотрел вполне довольный жизнью Броди.
   - Броди?! Алан!
   - Бедняжку все бросили, он прибежал ко мне вчера вечером, весь в листьях и земле. Наверное, колесил по лесу... - голос Алана доносился откуда-то из-под Эммы, - Я его накормил, а с утра взял с собой...Кстати, простите мне мою нескромность, - он вернулся на палубу, с большим, высоким стаканом в руках, - но где вы были? Я пытался достучаться до вас, чтобы отдать вам малыша, но никто не отзывался!
   Эмма хмыкнула и взяла протянутый ей стакан, - Что здесь?
   Не очень хотелось обсуждать ночную идиллию с этим самодовольным нахалом.
   - Я позволил себе смешать несколько свежевыжатых соков. Обычно, всем нравится, - Алан потрепал подбежавшего к нему Броди, и ушел в рубку. Яхта стала медленно набирать скорость.
   Сделав несколько глотков, Эмма начала согреваться после прохладной воды. Алан не появлялся, и она вытянулась в лежаке, устроившись поудобнее, подоткнув под себя полотенце, чтобы наверняка не слетело. Её вновь начало клонить в сон. Подул свежий ветер. В мокром полотенце было неуютно сидеть на открытой палубе, Эмма инстинктивно натянула его до плеч. Из рубки прибежал Броди и улегся у нее в ногах. Такая беспричинная поездка с едва знакомым ей Аланом совершенно не волновала Эмму, как и многое другое в последнее время. Она постепенно задремала под яркими лучами солнца. "Флавия" все дальше отходила от берега.
   - Вот, я нашел вам...Эмма?
   Снова разбудили. Эмма приоткрыла глаза, и увидела Алана, стоящего над ней с белой майкой.
   - Вот, я нашел вам одежду, все, что было. Это моя, она будет вам велика, но лучше, чем ничего.
   - Я пойду тогда? - Эмма указала большим пальцем на дверь в каюту у себя за спиной.
   - Да, конечно, туда, - Алан махнул рукой и снова ушел в рубку, задумчиво потирая подбородок.
   Эмма неохотно встала с лежака и, придерживая полотенце, поплелась к небольшой дверце, перебирая босыми ногами по горячей палубе. Радиоприемник, небольшой телевизор, лежанка, покрытая клетчатым пледом, кресло и, конечно, стол с печатной машинкой, вот что наполняло достаточно просторную каюту. В ней пахло теплым деревом, смолой, чернилами и свежей бумагой. А еще, к удивлению Эммы, в ней витал едва уловимый запах библиотеки. И даже не самой библиотеки, а библиотечной пыли. Этот неповторимый запах тишины коридоров, выстроенных из книжных шкафов, скрипучих стульев со старой обивкой и удобных столов, со слегка потрескавшейся крышкой. По крайней мере так представлялась Эмме библиотека. Такой образ пронесла она через года, ярко помня те часы, когда приходила в такую библиотеку с отцом, у которого гостила на выходных, пока они с матерью были в разводе. Отец легкой рукой выбирал ей самую интересную книгу из всех и, усаживая малютку на стул, сам погружался в свою литературу. Он пытался освоить навыки ведения бизнеса, чтобы поднять безнадежно упавший семейный бюджет, который послужил распадом горячо любимой им семьи. Он каждые пять минут справлялся о настроении "маленькой Эми", не хочет ли она чего, удобно ли ей сидеть, и всегда необычайно ласково поглаживал её по голове. Вскоре его старания увенчались успехом, бизнес начал процветать, была сыграна вторая, более счастливая свадьба, и, наконец, родился брат Эммы. Девочка стала "достаточно взрослой, и вполне могла бы сходить в библиотеку сама", родители были постоянно заняты: мать - грудным братишкой, отец - сделками, новыми проектами, привлечением клиентов. Как ни странно, только еще ничего не понимающий братик был отдушиной Эммы, в этом "штиле" родительского внимания. Он никогда не понимал, да и не мог бы понять переживаний Эммы, но рядом с этим кладезем откровений, с его большими, широко раскрытыми глазами, Эмма всегда чувствовала себя старше и морально сильнее. Они горячо любили друг друга, и это спасало девушку темными вечерами, когда она робким подростком плакала в углу от очередной обиды, а братишка, завернутый в одеяло, ласково обнимал её маленькими теплыми ручками.
   Эмма поняла, что уже с минуту стоит, вдыхая этот давно забытый аромат, сжимая в руках большую белую майку. Она, наконец, взяла себя в руки, и развернула майку перед собой. В нос ей ударил сладкий аромат мужского одеколона. Эмма быстро скинула полотенце, и натянула её на себя.
   - Эмма, все в порядке?
   - Да, да, - взгляд девушки упал на несколько исписанных листов, прижатых к столу углом тяжелой печатной машинки. Эмма аккуратно приподняла её, и вытащила всю стопку. Написано было от руки, летящим, но до ужаса запутанным почерком. Разобрать изящные каракули Эмма не успела, потому что послышались шаги на палубе, и скрип дверцы. Девушка дернулась, и листы выпали из её рук, разлетевшись по всему полу. Девушка мгновенно залилась краской.
   "А ведь только я, уникум, могла так..." думала Эмма про себя. Ей было почти смешно, но когда она увидела Алана, стоящего на последней ступени лестницы, ведущей в каюту, Эмма явственно почувствовала, как краска сходит с её лица. Молчание длилось считанные секунды, по прошествии которых Алан залился громким, чуть хриплым смехом.
   - Ну как? Как я мог не подумать?! Оохохо...Эмма, - Алан опустился на корточки, чтобы помочь собрать листы. Эмма, в смятении, не могла и пошевелиться.
   - Ну конечно! Любопытство... Нет, нет, не смотрите так испуганно, ничего плохого вы не сделали! Я прочитал бы вам написанное в любом случае, просто смотреть сырую работу никуда не годится...Нет, нет! Вот вы опять побледнели! - Алан провел тыльной стороной ладони по щеке Эммы, и ободряюще улыбнулся, когда она отдернулась от нее, но потом не выдержал и снова сорвался на смех. Все листы выпали из его рук и опять беспорядочно разлетелись. Пользуясь тем, что не в силах держаться на ногах, Алан осел назад, держась за живот, хохоча непонятно над чем, Эмма быстро собрала все листы и положила их обратно под машинку. Пока она неловко пихала их под нее, один из листов порвался, что привело её в еще больший ужас. "И нету тебе оправдания!" кричал в её голове внутренний голос.
   - Мне очень неудобно, прошу прощения...
   Алан, оправившийся от приступа смеха, с трудом поднялся на ноги, и вытащил все листы, не поднимая машинки, отчего половина углов осталась под ней. Потом, широко улыбаясь, он скомкал их все и кинул в мусорное ведро под столом. Эмма растеряно смотрела то на него, то на листы, хватая ртом воздух.
   - Ничего! Я напишу новое, я напишу лучше! Ведь со мной вы! Вы здесь, моя муза! - Алан подхватил Эмму на руки, но та быстро вырвалась, и, выдержав театральную паузу, с размаху дала ему пощечину. Звонкий хлопок повис в воздухе вместе с пылью, оседающей в солнечных лучах, раздаваясь в ушах обоих так громко, что даже заглушил хлопок двери, когда Эмма вылетела на палубу. Взбегая по лестнице, она все же расслышала единственное слово, слетевшее с губ потирающего щеку Алана, - Волшебно.
   На палубе разгуливал Броди. В порыве злости, Эмме хотелось схватить его, и вместе сигануть за борт, но ретривер был слишком тяжел. Тогда она оставила попытки поднять его, и разбежалась сама. Она успела только коснуться борта руками, когда сзади её обхватил Алан, не давая прыгнуть. Она стала размахивать всеми конечностями сразу, пытаясь задеть Алана, ударить его, вырваться, только не оставаться с этим старым нахалом. Вокруг них, то взволнованно лая, то жалобно подвывая, крутился Броди. Алан держал Эмму с силой здорового юноши, но в какой-то момент Эмме показалось, что он начал выдыхаться, и она специально замерла, усыпляя внимание тяжело дышащего мужчины. Однако он понял её намерения, и грубо развернув её лицом к себе, поднял за плечи на полметра и хорошенько встряхнул. У него кончилось терпение.
   - А ну прекратить немедленно!
   Эмма с секунду смотрела на него ошарашенными глазами, а потом, изо всех сил пнув его голой ступней в колено, отчего удар вышел не таким болезненным, как ей хотелось, вырвалась из его рук и обиженно плюхнулась на лежак. Алан, согнувшись в три погибели, растирал ушибленное колено, бормоча какие-то ругательства под нос. Эмма демонстративно положила ногу на ногу и, скрестив руки, отвернулась. Солнце теперь било точно в глаза, но она принципиально не отворачивалась от слепящего света. Алан, чуть прихрамывая, подошел к ней вплотную и опустился на корточки, поморщившись.
   - Слушай, - он снова потер колено, тебе что в голову взбрело? Нет, ты меня слушай! - Алан схватил её за подбородок двумя пальцами и грубо повернул лицом к себе. Эмма попыталась вложить в свой взгляд максимум презрения, но перед глазами скакали рыжие и черные пятна после солнца, и она скорее скривилась, чем глянула на мужчину исподлобья.
   - Отвезите меня обратно.
   - Куда? - Алан немного растерялся.
   - Откуда взяли.
   Он покачал головой и отпустил подбородок. Эмма повела головой, и еще сильнее сжала скрещенные на груди руки.
   - Как пожелаешь, милочка, только скажи, чем тебя дядя обидел?
   Целая тирада готова была вот-вот сорваться с языка Эммы, но она внезапно запнулась. Действительно, а что он ей сделал? Если рассуждать логически - то ничего кроме фактического комплимента. Так что же она? Решила поиграть в несчастную пленницу на яхте вдали от берега? В униженную и оскорбленную? Злость на себя как всегда начала закипать внутри. Алан, пристально смотревший все это время в её глаза, как будто уловил её смятение, похлопал её по плечу, встал и направился в сторону рубки с какой-то самодовольной улыбкой на губах. Эмма осталась одна, на растерзание самой себе. Броди тоже куда-то ушел, и девушка чувствовала себя как в детстве, когда оставляли одну в комнате, со словами "подумай над своим поведением".
   На смену злости пришел стыд. Ну как она могла так вести себя при взрослом, почти незнакомом человеке? Как она могла позволить себе такие "выкрутасы"? Эмма стукнула себя по ноге кулаком и, поднявшись с лежака, решительно направилась к Алану. Яхта разворачивалась в сторону берега.
   Он стоял спиной ко входу и дымил своей ужасной трубкой. Клубы приторного дыма развивались кольцами и наполняли комнату.
   - Алан? - Эмма тихо постучала по дверному косяку.
   Мужчина начал напевать себе что-то под нос, раскачиваясь на пятках взад-вперед.
   - Алан? - Эмма прошла в рубку, стараясь ничего не задеть. Помимо разных рычажков и кнопочек, здесь были свернутые в мотки провода, гайки, выковырянные панели. Стоило задеть хоть что-нибудь из этого, и все "богатство" посыпалось бы на пол.
   - Алан, - в третий раз позвала Эмма, тронув Алана за плечо. Он удивленно обернулся, как будто только это услышал и вообще впервые увидел Эмму. Странная улыбка до сих пор освещала его лукавое лицо.
   - Да? Вы что-то хотели?
   Эмма покраснела. Может за краснотой обгоревших щек этого не видно?
   - Да...я хотела...извините меня пожалуйста. Я не представляю, что на меня нашло! И...вот... - Эмма очень искренне посмотрела на него своими блестящими от подступающих жалостливых слез глазами. Алан нажал на одну из кнопок, и снисходительно склонил голову набок.
   - Ну что вы? Никаких вопросов! Со всеми бывает. Ох, помню себя в молодости...Вот были скандалы!
   - Мир? Вы точно прощаете меня?
   - Да, конечно. А чтобы вы были уверены в этом, поцелуйте старика в знак примирения!
   Эмма заколебалась. Алан отложил дымящую трубку в сторону, - Ну же! - Он действительно выглядел вполне безобидным. Однако никак не стариком.
   Конечно, она метила в щеку. Но этот редкостный пройдоха вовремя подставил губы. Да, этот поцелуй длился на мгновение дольше, чем поцелуй примирения. Да, Алан зачем-то обхватил её за шею.
   - Ну вот уж! - Эмма махнула рукой, задев Алана по носу, резко развернулась, и, вся пылая, ушла на палубу. Алан снова рассмеялся и взял уже кадящую трубку.
   Эмма снова полулежала в облюбованным ею лежаке, поджав под себя ноги и ежась. Становилось холоднее. Яхта медленно, но верно приближалась к родному берегу. Девушка предпочитала не думать о всей этой утренней канители, и просто разглядывала лес вдалеке, не забывая возмущенно сопеть. Броди опять присоединился к ней. Из угла рта у него торчала пожеванная бумажка. Эмма брезгливо выдернула её, отчего пес начал облизываться, видимо, после употребления того, чем был этот обрывок вначале. На куске бумаги был обрывок слова "парк", написанный тем же почерком, что и бумаги в трюме, лежавшие под машинкой. Дверца в трюм хлопнула на ветру, Эмма успела обернуться и совершенно точно заметить хоровод листов Алана. И поделом ему.
   - Молодец, хороший мальчик! - Эмма ласково потрепала Броди по голове, и улыбнулась своей коварности. Вот она просто возьмет и не пойдет собирать эти листы. Ехидно хохотнув, Эмма откинулась сильнее, натягивая большую майку на колени.
   Еще десять минут яхта неспешно двигалась по прямой, а потом начала сбавлять ход. Эмма уже ходила кругами по палубе, облюбовывая себе место для спуска. Из рубки вышел Алан.
   - Что ж, дальше я вас не повезу, примерно на этой глубине я вас и взял. Так что, плывите сами!
   Эмма немного возмутилась, но не подала виду. Она, похоже, уже разочаровалась в Алане как в джентльмене.
   - Мы ведь друзья? - Алан подошел ближе, и дружественно обнял за плечо. Эмма хмуро кивнула и перекинула ногу через парапет. Алан помог ей встать на крошечную полоску, выступающую из-за парапета, и развернуться.
   - Ну же, заходите ко мне на чай, мое предложение в силе. И, ради Бога, не дуйтесь! - Алан крепко обнял её на прощание и легонько толкнул в спину. Эмма взвизгнула, но успела оттолкнуться, и сделав в воздухе достаточно изящный пируэт, вошла в соленую воду рыбкой. За ней добровольно последовал Броди, хотя Алан призывал его остаться и покататься еще.
   Здесь было значительно мельче чем там, где он подобрал Эмму. Девушка плыла, не оборачиваясь, слыша за спиной только фырканье пса и удаляющийся шум мотора яхты. Через некоторое время уже можно было дотрагиваться кончиками больших пальцев до дна. Склизкие водоросли неприятно щекотали ступни, и Эмма быстро отдернула ноги, которые, было, поставила на дно. Солнце, отраженное от воды, сильно жгло нос, Эмма то и дело погружалась с головой под воду, чтобы хоть как-нибудь снять это жжение и охладиться. Вскоре плыть было уже неприлично мелко, и она встала в полный рост из воды, которая тут же ручьями потекла по ней. Эмма обернулась назад, приставив ладонь козырьком к глазам: "Флавия" плыла вбок достаточно далеко от берега.
   Выйдя на берег, Эмма упала на влажный песок, а Броди уже вовсю отряхивался и бегал вокруг. Все-таки она не привыкла так далеко плавать. Эмма перевернулась на спину, позволяя солнцу обсушить себя. Оно пробивалось красным светом через веки, девушка морщилась, отворачивалась, но не вставала. Она уже чувствовала соль, подсыхающую на обгоревших щеках и носу.
   Через несколько минут песок начал осыпаться с нее, Эмма привстала, стряхивая его с ног и плеч, и заодно осмотрелась. Вокруг был только лес и песок, не понятно было, в какую сторону нужно идти. Эмма повалилась обратно. Собственное безразличие давно перестало удивлять её. Вместо того, чтобы думать, как найти дом Адама, руководствуясь врожденным топографическим кретинизмом, Эмма погрузилась в мысли, далекие от планирования маршрута.
   Шло время, солнце неспешно двигалось по небосклону. Броди уже поскуливал, лаем призывая Эмму двигаться в сторону дома. За спиной, в лесу, взлетела стайка птиц. Девушка рывком встала и огляделась вокруг. Лес. Все деревья абсолютно неотличимы друг от друга. Пойти направо? Или налево? В ногу ткнулось что-то влажное. Девушка обернулась. На нее смотрел Броди своими умными собачьими глазами. Во рту у него была голубая безрукавка, которую он радостно жевал. Эмма с минуту смотрела на нее, а потом снова посмотрела на пляж вокруг себя. Поодаль лежала кучка одежды. Одежды, которую она здесь оставила перед тем, как пойти искупаться. И как она сразу её не заметила? Эмма быстро добежала до нее, натянула белые шорты, с облегчением одела шлепанцы, освобождая себя от надобности ходить по раскаленному песку. Оглядевшись, она побежала к тому месту, где предположительно находилось их с Адамом место ночевки. Там было пусто. Только истоптанный песок и углубление посередине. Именно тут они спали.
   - Теперь по крайней мере я знаю, откуда мы пришли! - бодро сообщила Эмма Броди, воздела указательный палец к небу, и решительно зашагала в сторону дома Адама. Как он её встретит? Об этом она не подумала. Она провела на яхте с Аланом не меньше полутора часов! И потом она еще будет полчаса идти. Что скажет Адам? Эмма стала нервно кусать губу, чувствуя себя нашкодившим ребенком, убежавшим из дому без разрешения. Когда на горизонте появился маленький белый дом, она неожиданно нашла себе оправдание.
   - В конце концов я взрослый человек! И Адам не должен меня опекать! Я могу в любой момент пойти куда хочу!
   И шепотом повторяя слова "взрослый человек", Эмма аккуратно толкнула входную дверь, чувствуя как испаряется её уверенность в своей невиновности. Адам был на кухне. Стоял спиной ко входу, и, глядя в окно, беспокойно барабанил пальцами по столу. Эмма замерла в пяти шагах от него, краснея и бледнея в строго установленном на то порядке. Обстановку разрядил Броди. Он влетел в дом с громким лаем и бросился к хозяину. Адам обернулся к нему и, конечно, тут же заметил Эмму, которой больше всего на свете хотелось провалиться сквозь землю. Молодой человек резко посинел, и с широко раскрытыми глазами, которые, того и гляди, должны были вывалиться наружу, в один прыжок преодолел расстояние между собой и теребящей край шорт, девушкой. Эмма чуть зажмурилась, ожидая крика, летящих в её сторону клоков волос, выдранных из перенервничавшей головы, или меткого удара подручным средством, но никак не того, что Адам стиснет её в объятиях.
   - Как я испугался...проснулся...один...куда делась...обошел все...
   Он переходил с места на место, волоча за собой Эмму, которая никак не могла ровно встать на ноги.
   - Никогда, никогда меня так не пугай! Ты знаешь, какой у меня процент вероятности умереть от инфаркта по сравнению с тобой?!
  
   Они сидели на веранде, прямо на полу. Эмма таскала из прозрачной миски свежие овощи, а Адам большой ложкой мазал её обгоревшие щеки и нос сметаной с выражением невероятной серьезности на лице. Пожеванная Броди безрукавка и соленая майка Алана крутились сейчас с древней стиральной машинке в подвале. Девушка капризничала, и постоянно дергалась, но Адам с терпеливо, чуть хмурясь, продолжал свое "благое" дело.
   - Итак...расскажи мне что-нибудь о детстве.
   - О своем? - Эмма с трудом откусила от огромного огурца, и скривилась с приближением новой порции сметаны.
   - Конечно, - Адам снисходительно улыбнулся и на секунду опустил ложку. - Между прочим, многие проблемы приходят из детства... не улыбайся, я все вижу в радиусе полуметра от точки намазывания. Боковое зрение...
   Он зачерпнул еще сметаны и шлепнул её на самый кончик носа смеющейся Эммы. Девушка отомстила ему, размазав по щеке половину снятой со своего лица сметаны.
   - Так что ты мне расскажешь что-нибудь? - с укоризной стирая сметану с лица, спросил Адам.
   - Зачем тебе это нужно? - Эмма взяла с пола маленькое зеркальце и, посмотревшись в него, отодвинула руку Адама с ложкой, - Все, сметаны много уже. Так зачем?
   - Ну...мне кажется, что у тебя что-то не так. Стоит изменить отношение к жизни.
   - Да ты что... - Эмма пожала плечами и уставилась в гладкие деревянные доски, проводя пальцем по линиям между ними.
   - Ну ладно, как знаешь, только мы еще к этому вернемся... Адам подмигнул и, собрав всю посуду, унес её в дом. С веранды Эмма услышала, как в гостиной мелодично пробили часы. Раз...два...три...Стукнуло шесть часов. И когда целый день успел пролететь?
   - Как насчет позднего обеда, плавно перетекающего в ранний ужин? - Адам выглянул из кухни, повиснув на дверном косяке. Эмма кивнула в знак согласия и, кряхтя, поднялась и перетащила плетеное кресло под самое солнце, ближе к парапету. Лучи мягко ласкали кожу, девушка устроилась в кресле поудобнее и закинула ноги на парапет. Кажется, остаток дня обещал быть спокойным.
  
  

Глава 8

  
   Над городом медленно поднималось солнце. Эмма, завернутая в одеяло, сидела на подоконнике, в квартире Адама, на седьмом этаже. Весь маленький пригород лежал как на ладони перед, пожалуй, единственной высоткой в этом районе. Прошло всего три недели с того момента, как она уехала из маленького домика у моря. Адам предложил ей переехать к себе, и девушка сразу согласилась. За время отдыха, а провела она там пять дней, в каждый из которых собиралась уехать, ведь изначально поездка была рассчитана на два дня, они с Адамом узнавали друг друга все больше, все чаще гуляли за руки по пляжу, все дольше его губы задерживались на её, дрожащих. Однако не только из-за времени Эмма стремилась уехать оттуда поскорее...
   Вечером того дня, когда она проснулась по утру в обнимку с Адамом, на пляже, молодые люди радостно распили бутылку рома, распевая пиратские песни, и танцуя вокруг костра, который Адам развел на песке, перед домом, и в котором суетливый Броди умудрился опалить хвост. Адам быстро утомился и, присев на лежак, перетащенный к костру, сразу заснул. У Эммы же сна не было ни в одном глазу, более того, ей хотелось приключений. И тогда девушка, кое-как добравшись до погребка в доме Адама, и достав оттуда вторую бутылку рома, отправилась вдоль по пляжу, выкрикивая бессмысленные фразы и подпитывая свою жажду приключений большими глотками из пузатой бутылки. Когда она, начав напевать на память припевы пиратских песен, путая слова и мотив, решила искупаться в море, и уже наполовину зашла в воду, приветствуя невероятно близкую луну широкими объятиями, её окликнули. Обернувшись на голос, Эмма глупо хохотнула и потеряла равновесие. Бутылка жалобно булькнула, и вода вокруг остро запахла. Насквозь промокшая Эмма не потеряла присутствия духа и попробовала слизать ром с поверхности воды. Отплевывающуюся и кашляющую девушку вынес из воды Алан, посмеиваясь над её выражением лица. Эмма высовывала язык и корчилась, трясла головой и удивленно косилась на Алана.
   - Так, стой...Стой! - зафиксировать Эмму в стоячем положении было не так-то просто, она сильно шаталась, и постоянно порывалась лечь на песочек. Девушка мило улыбалась и слегка окосевшими глазами смотрела на мужчину. Алан плюнул на попытку привести её в чувство и, крякнув, закинул её к себе на плечо, прыская от смеха, когда Эмма начинала выдавать какие-нибудь философские мысли. Потом он остановился и снова поставил её на землю. Даже в состоянии почти полного забытья Эмма навсегда запомнила, насколько гадкими могут быть тесные объятия, в которых невозможно дышать. Когда тебе шепчут гадости на ухо и тут же обещают весь мир. Снова гадости...глупая сучка... Эмма плохо понимала, что происходит, все же пытаясь оттолкнуть от себя Алана. Он был силен для своего возраста, и у Эммы бессильно повисли руки. В дальнейшей суматохе она умудрилась прокусить ему губу, после чего получилась звонкую пощечину и, истратив последние силы, чтобы плюнуть нахалу в лицо, провалилась в забытье.
  
   Эмма открыла глаза и сильно удивилась. Потом попыталась привстать, но рука, на которую она отчаянно опиралась, проскользнула вперед и девушка упала обратно на спину. Наконец, она перестала удивляться, потому что поняла, что сидит на влажной от дождя веранде. То, что сидела она под козырьком, не помешало ей промокнуть. Еще не рассвело. Дверь в кухню была закрыта, рядом никого. Алан куда-то испарился, Адам наверняка спит. Эмма тяжело встала, растирая плечи озябшими пальцами, и подошла к ближайшему окну. В доме было темно, Броди спал в дальнем углу. Можно было постучать, попроситься внутрь, но почему-то этого не хотелось. Ничего до конца не понимая, чувствуя только непонятное сосущее ощущение пустоты внутри, Эмма пошла прочь от дома, босыми ногами по мокрому дереву веранды, потом, сойдя со ступеней, вырывая ногами комья мокрого, слипшегося песка, вдоль по пляжу. Здесь не было ни огонька света, везде только темнота, на горизонте уже медленно перераставшая в предрассветные сумерки. Сумерки в этой жизни делились на сумерки перед ночью и эти предрассветные сумерки. Они вселяли в душу разные чувства: перед ночью, темной и глухой - суеверный, детский страх. Перед рассветом - апатию и глухое ожидание. В жизни Эммы были только сумерки. Солнечный полдень, может, промелькнул за последние 48 часов, но сумеречный туман был сильнее. И все как перед долгой, бесконечно черной ночью. Ах если бы можно было не испытывать ничего похожего на эту пустоту! Как она истязала душу девушки, когда она, обняв себя, глотая дождевые капли, шла, ощущая как пуст её взгляд, как пуста её голова, как пуста её душа.
   Много мыслей внезапно наполнили голову. Таких ясных, понятных и, увы, не самых радостных.
   - У меня нет друзей. Просто нет. Я ни к кому не привязана. Никто не будет привязан ко мне, - шептала Эмма. - Может это к лучшему? Я никому не нужна, но покуда никто не нужен и мне, я не буду испытывать боль. А какая она, боль привязанности, когда тебя отталкивают? Какая она...
   Девушка тихо села на мокрый песок, и, уткнувшись носом в колени, закрыла глаза. Капли дождя стекали по маленькой фигурке посреди огромного серого пляжа. На небе плакали серые тучи, такие же серые как заполонившие мир сумерки, как лес позади продрогшей Эммы, как маленькие деревянные дома, раскиданные на много миль вокруг, вдоль прибрежной полосы. Адам оживил почву в душе девушки. Но засеять её было нечем. Это было последним, о чем подумала Эмма, прежде чем погрузиться в дрему.
  
   Нет, она никогда больше не пошевелится. Кажется, во сне она плакала. Шею свело, руки и ноги задеревенели. Эмма с трудом открыла припухшие глаза. Рассвело. Должно быть, с того времени, как она остановилась здесь, прошло не более пары часов. Возможно, она даже не обморозила себе ничего жизненно важного. Солнце стояло невысоко, приятно грело. Эмма с трудом вытянула перед собой руки: пальцы не гнулись и были мертвецки бледными. Пальцев ног она тоже не почувствовала. Перед глазами стоял туман, девушке понадобилось огромное усилие, чтобы встать на четвереньки. Так она доползла до кромки воды и опустила в нее ладони. Море показалось удивительно теплым, Эмма все с таким же трудом поднялась на ноги и потихоньку зашла, радуясь мягко накатывающим теплым волнам. Туман стоял не только перед глазами, но и в душе. Её слово песком присыпали, понять ничего нельзя было. Так, похлопывая себя по телу и разминаясь, стоя по пояс в воде, Эмма увидела нечто вдалеке. В лучах восходящего все выше солнца, по пляжу плыла она. Эмма так и застыла с открытым ртом.
   Чем ближе подходила незнакомка, тем больше Эмма убеждалась, что человек вряд ли может так выглядеть. Маленькая, с летящими светлыми волосами, в нежно синем парео с зелеными и красными цветами на нем, она производила впечатление ангела, спустившегося с небес, чтобы прогуляться с утра по пляжу. Видимо заметив, как откровенно вылупилась на нее Эмма, девушка остановилась напротив нее и, приложив руку к глазам, чтобы не светило солнце, крикнула:
   - Привет!
   Это простое "привет" и упало первым семенем на взрытую почву души Эммы. Девушка торопливо вышла из воды и подошла вплотную к незнакомке. Та явно была немного шокирована видом мокрой, лохматой и помятой Эммы, но смотрела скорее с интересом, чем с недоверием. Эмма молчала и, чувствуя нечто странное внутри себя, смотрела в лицо незнакомки. Она никак не могла понять, что привлекло её внимание. Что-то неуловимое бродило по лицу девушки. Оно то появлялось в волосах, чуть тронутых легким ветерком, то вспыхивало глубоко в глазах, чистых, как море ранним утром.
   - Я могу вам помочь?
   Эмма молчала.
   - Вы живете там? - незнакомка указала пальцем на дом Адама.
   Эмма шмыгнула носом.
   - Послушай, ты очень бледная, все в порядке? - девушка взяла Эмму за руку и охнула. - Да ты вся ледяная! Все, мне плевать, что происходит, но ты идешь со мной.
   Эмма не сопротивлялась. Никаких моральных сил не осталось, душа, не изрытая ранами, не истерзанная бедами, а пустая, заледеневшая, тоскливо ныла.
  
   - Пей. Тебе нужно выпить горячего, - девушка, которая представилась как Диана, поставила перед Эммой чашку горячего ромашкового чая. Глядя вперед, словно перед ней расстилалась вечность, Эмма начала послушно отхлебывать горячую ароматную жидкость. Диана в это время сходила за пушистым пледом и накинула его на плечи Эмме.
   - Так как ты говоришь, оказалась здесь?
   Эмма с радостью промолчала бы, но сохранившееся на уровне безусловных рефлексов чувство признательности силой заставило её открыть рот и повторить то, что она сказала ранее.
   - Я приехала со знакомым, ночью пошла гулять... Заблудилась. И так вышло, что не смогла попасть в дом, - Эмма перевела дыхание. - Пришлось ночевать на пляже, ночи-то теплые, - закончила она.
   Диана покачала головой, - Я не знаю, как так вышло, но этот твой знакомый поступил отвратительно. Разве можно закрываться зная, что человек остался снаружи?
   Эмма не отреагировала. Стечение обстоятельств?
   Диана прервала свою сердитую речь и чертыхнулась.
   - Ты же голодная! Целая ночь на пляже. Все, ты сейчас будешь есть, и это не обсуждается.
   Почему-то спорить с этой сердитой девушкой, от которой исходило нечто, для чего Эмма еще не успела подобрать определения, не хотелось.
   После того, как Диана накормила Эмму горячими сэндвичами, девушка уже собралась откланяться. Неудобно было так беззастенчиво пользоваться чужой помощью. И пусть так неожиданно уходить было не менее неудобно, страх навязаться и желание остаться одной, внезапное желание, забиться в уголок и посидеть наедине со своим внутренним миром, были сильнее. Маленький мирок, где Эмма ни в ком не нуждалась и могла свободно ходить, где пожелает, где не было страшно, в который девушка пряталась как черепашка в свой крепкий панцирь, звал Эмму внутрь, говорил о какой-то опасности, предупреждал о чем-то тревожном. Эмма не успела прислушаться к внутреннему голосу. Когда она встала со стула, Диана внезапно стремительно подошла к Эмме и крепко обняла её. Внутренний мир затрепетал. Годами складываемые привычки, страхи, отношение к миру внешнему - все это пошатнулась. Эмма нервно задышала, она не знала, как лучше уйти, почему-то стало ужасно больно. Внутренний мир трепетал, не желая поддаваться тому необъяснимому, что происходило с девушкой. Диана обнимала только сильнее и говорила какие-то хорошие, добрые слова, которые из-за шума в ушах были неразличимы, смысл которых Эмма буквально угадывала, сама вся сконцентрированная на огромном сгустке энергии, внезапно скопившемся внутри, в области груди. Сгусток сжался, обжег Эмму каким-то диким огнем, и внезапно лопнул, разойдясь безудержным криком сотни голосов по каждому нерву. Тонкая корочка на душе треснула, обнажив не успевшую зажить мякоть. Это место мгновенно начало кровоточить. Кровь скапливалась большими алыми каплями и выходила из Эммы через горячие слезы, которые заструились по её щекам. Девушка неловко протянула руки и обняла Диану в ответ. Что-то произошло. Безудержная боль, которая жгла сердце, обещала принести облегчение душе. Эмма поняла это сразу, тут, стоя посреди кухни, впервые в жизни так тепло обнимая человека, человека которого знала не больше часа. Это было странно, неожиданно, но при этом как-то правильно, словно невидимый суфлер зачитал сценарий, писанный судьбой.
   - Ты что? Ты что, плачешь? - ласково спросила Диана. - Не плачь, ну что ты! Пойдем, пойдем, прекрати плакать. Он тебя обидел, да? Вы поссорились, ты ушла из дома? Пошли, я поговорю с ним.
   Эмма ничего не отвечала и не сопротивлялась. Она смотрела в эти чистые, голубые глаза и не могла понять, откуда в них столько света. Диана вытерла тыльной ладонью слезы и решительно повела Эмму наружу, а после по пляжу, к дому Адама. Эта маленькая сердитая девушка могла бы вызвать умиленную улыбку, но Эмма еще не оправилась от того неожиданного, что застало её врасплох. Все китайские стены в душе, все детинцы и неприступные замки рассыпались прахом. Эти крепкие стены, строительству которых Эмма посвятила огромное время, которые выдерживали обиды, оскорбления, одиночество - рухнули в одночасье. В них больше не было нужды, хотя Эмма понимала это еще только на подсознательном уровне. Судьба пролила чернила на то место, где героиня её печальной повести должна была окончательно и навсегда стать несчастной. Повесть пришлось переписывать и взбалмошная судьба, ссылаясь на знак, ниспосланный в виде жирного чернильного пятна в книге жизни, по доброте душевной подарила Эмме то, на что никак нельзя было рассчитывать, и что разумом девушка еще не готова была принять. Она завершила этот неожиданный поворот в двух абзацах. Этого было довольно, за такое долго и удивленно благодарят небеса.
   Когда Эмма вышла из своего бессознательного состояния, они с новой знакомой стояли на веранде дома Адама. Диана сердито постучала в застекленную дверь, Эмма вытерла тыльной стороной ладони слезы. Только сейчас она подумала, как все это будет неудобно. Она, по сути, сама виновата в том, что вечер так завершился. Она не рассказала по-человечески, как обстояли дела, и теперь Адаму ни за что достанется от этой маленькой сердитой дамочки. А если у него с Дианой испортятся отношения, то это точно будет полностью её вина. Эмма побледнела.
   - Может не надо, пожалуйста, - голос неожиданно сел, Эмма судорожно схватила Диану за предплечье.
   - Не расстраивайся, все будет хорошо, мы его проучим, - Диана погладила Эмму по плечу и хмуро посмотрела вглубь дома через матовое стекло двери.
   - Нет, действительно, зачем? - Эмма всерьез занервничала. Хотелось убежать. Она уже представляла, как Адам удивленно посмотрит на нее и спросит "За что, Эмма? Я ведь столько для тебя сделал!" Конечно, так и будет, и он будет чертовски прав.
   Диана все продолжала стучать, но никто не появлялся. Наконец, Эмма почти что с торжеством в голосе сказала:
   - Должно быть дома никого нет. Он мог уехать.
   Так и оказалось. Девушки обошли дом кругом, но машины не было. Броди нигде не лаял. Будь он в доме, веселый пес уже давно подал бы голос.
   Диана смирилась с тем, что взбучку пришлось отложить, и отвела сопротивляющуюся и краснеющую Эмму обратно к себе. Эмме было совсем неудобно так бесстыдно пользоваться радушием новой знакомой, тем более, похоже, у нее было достаточно своих дел, чтобы еще уделять внимание гостье поневоле. В доме стояли в несколько рядов коробки, на которые Диана только махнула рукой, сказав, что у нее будет еще полно времени их разобрать. Как она ни пыталась приободрить Эмму, той становилось только тяжелее оттого, что девушка уделяет ей столько внимания. Её тяготило то, что она была обузой. Тем хуже было отсутствие у нее выбора: ключей от дома у нее не было, сидеть на пляже сейчас было не самой лучшей идеей - за окном снова начал моросить дождь, да и Эмма не знала, когда вернется этот злополучный Адам. Что вынудило его уехать так скоро, даже не осведомившись о том, куда она запропастилась? Он не оставил ни записки, ни ключей, ничего, что могло хоть как-то направить Эмму. Теперь она почти жалела, что бойкая Диана не преподала ему урок.
   Еще несколько раз девушки приходили к дому. Адам не вернулся. Эмма осталась ночевать у Дианы.
   Сейчас же, уже по прошествии нескольких дней, когда история с "бездомной" Эммой завершилась, и Адам предложил ей переехать к себе, девушка, сидя завернутой в одеяло в квартире Адама, глядя из окна седьмого этажа на проходящие внизу крошечные фигурки людей, больше похожие на муравьев, пыталась понять, была та встреча с Дианой "подстроена" судьбой или путаница в самом деле была путаницей. Дело в том, что Адам, имеющий нехорошую любовь к хорошему алкоголю, некрасиво надрался той ночью и с трудом дополз до кровати, уже не вспоминая, ни где он, ни с кем. По странному стечению обстоятельств Эмма не догадалась проверить переднюю дверь, иначе она также завершила бы вечер в своей кровати, ведь Адам запер только заднюю дверь на веранде. Поутру, с трудом разлепив глаза, Адам вспомнил о своей спутнице и пошел её проведать. Обойдя весь дом, и не найдя никаких признаков присутствия Эммы, Адам как мог скоро выбежал из дома и, обежав пляж, завел машину и рванул искать девушку по окрестностям. Здесь уже Эмма задавала себе такой вопрос: насколько случайным было то, что Адам не встретил её на пляже? Так и не найдя ответа на этот вопрос, Эмма возвращалась к фактам: Адам проездил весь день, обошел всех соседей, кроме Дианы и ушел домой, не в силах продолжать поиски. Почему кроме Дианы? И почему... Диана оказалась такой? Эмма покрепче завернулась в плед и поджала ноги. Не то что за тот день, за последние месяцы, еще до знакомства с Адамом, Эмма прошла через столько "но", что уже сложно было разобрать - построила такую сложную конструкцию, ведущую к их с Дианой встрече, судьба, или все это была череда совпадений и случайностей? Сверху на эту пирамиду событий добавлялся еще тот факт, что в этом году Диана никак не планировала приезжать к морю, и неизвестно почему она решила-таки навестить домик.
   Где-то под складками пледа зазвенел телефон. Эмма знала, от кого пришла смс, и только улыбнулась, когда посмотрела на экран. Маленькая нокиа высветила смешной конвертик с подписью "Диана". Диана, Диана... Как ни старалась Эмма быть холодной к окружающим её людям, не поддаваться чувствам и симпатиям, ведь она не понаслышке знала, что людям свойственно пренебрегать чувствами других, что раны в душе заживают чертовски долго, и обычно человек успевает нанести еще пару-тройку таких прежде чем заживет первая, как ни старалась Эмма держать все это в голове и скрывать свои эмоции даже от самой себя, Диана вошла в её сердце. Просто пока девушка не признавалась себе в том, что она готова открыться ей, что сердце щемит потому, что она привязалась к милой и доброй Диане.
   Девушка не успела прочитать сообщение, наверняка полное теплых слов, которое вызвало бы улыбку, так редко загоравшуюся на её лице. В квартире скрипнула дверь, и зазвенели ключи. Адам вернулся с какой-то встречи, о которой он отказался распространяться. Вообще в последние дни он стал каким-то замкнутым и неразговорчивым, порой доходя до грубости. Эмма встала с подоконника и скорее пошла на кухню, чтобы накрыть на стол. Ей нравилось ухаживать за Адамом, она видела в этом что-то материнское и испытывала искреннее удовлетворение от вида сытого молодого человека, дремлющего на диване после ужина.
   Когда Адам вошел в кухню, Эмма попыталась его обнять, но он с кислой миной отстранил её от себя.
   - Я очень устал, - он расстегнул ворот рубашки и сел за стол.
   Эмма надула губы, но все же с любовью разложила столовые приборы и поставила перед Адамом полную тарелку дымящегося лукового супа. На второе была утка с гречкой, с которой Эмма воевала около часа, исколов руки, когда зашивала утку, и постоянно обжигаясь о горячий противень. Адам посмотрел на её стряпню недоверчиво и, зачерпнув пару раз суп, встал из-за стола и, ничего не говоря, ушел в кабинет. Эмма оторопела. Она отложила нож, которым собиралась резать утку и пошла вслед за Адамом.
   - Извини, ты больше не будешь есть?
   - Нет, я не голоден, спасибо, - Адам был явно раздражен её приходом.
   Эмма запнулась, но все же спросила, - Ты даже не попробуешь? - она боялась услышать грубость в свой адрес.
   Адам развернулся на кресле в пол-оборота и положил ноги на стол, - Да нет уж, я попозже, наверное.
   - Ты можешь хотя бы оторваться от ноутбука, когда разговариваешь со мной?
   Сцена начинала напоминать ссору старой пары. Эмма с ужасом подумала о роли недооцененной и вследствие этого сварливой жены. Адам закрыл ноутбук, на котором до этого печатал и со злостью вперил взгляд в Эмму. Что-то вот-вот должно было слететь с его губ. Девушка сжалась в дверном проеме.
   - Эмма ты...да почему я... - он тяжело вздохнул. - Хватит носиться со мной как с ребенком. Мне это все уже осточертело.
   Эмма покачала головой. Слышать упреки в свой адрес не так страшно, просто за время общения с Дианой она, должно быть, избаловалась вниманием и нежностью. Глупости. Эмма развернулась и, тихо прикрыв за собой дверь, как будто ничего не случилось, ушла в гостевую спальню, где лежали её вещи.
   Несмотря на то, что ни секунды не поколебавшись, Эмма начала собирать одежду в большой серый чемодан, она все же размышляла, было ли это её неправильное поведение, или то, что она легко привыкла к хорошему отношению и как будто ожидала его теперь от каждого? Возможно, что Адам переживает что-то, о чем не говорит. Тогда её вмешательство вызовет только ненужную агрессию. Еще не застегнув замочки чемодана, девушка выглянула в коридор и крикнула: Если что - еда в холодильнике будет.
   - Иди к..., - отчетливо послышалось в ответ.
   Все ясно. Решено. Эмма стащила чемодан с кровати и, бросив ключи от квартиры на комод у двери, вышла на улицу. Почти сразу она поймала машину и, не обращая внимания на рискованность затеи, попросила довезти её до вокзала. Стемнело. На небе уже тускло мерцала луна.
   Только в электричке Эмма осознала всю свою ненужность. Она вышла в тамбур и бессильно прислонилась лбом к холодному стеклу. Электричка плавно раскачивалась. И зачем он вообще обратил на нее внимание, если теперь он так грубо с ней обходится? Или обходился... хорошо, что он не знает, что она уехала. Ей не нужны сцены объяснений, слова, сказанные против воли, но по правилам хорошего тона, лицемерные извинения и заверения в преданности. Это глупо, противно, и никому не нужно. Хотя возможно он отпустил бы её со спокойной душой. Тогда еще лучше, что она уехала, не предупредив. Было бы неловко прощаться, объяснять.
   Эмма взяла себя в руки и вернулась на свое место. Не боясь потерять багаж, она прикрыла глаза и задремала. Рядом с ней сидела милая старушка, которая обещала разбудить её на нужной станции.
   Ни сон, ни тревожная дрема не снисходили на замороченную больную голову Эммы. Слишком много мыслей вытесняли всякий покой и умиротворение из её души и разума. Мысли чем-то напоминали зверей в клетке. Замученные шумной толпой, канючащими детьми, дребезжащими по прутьям клеток игрушками, они никак не могли выйти за пределы своей "тюрьмы", но уныло бродили вдалеке от людей, подходя недостаточно близко, чтобы их можно было рассмотреть. Так и мысли Эммы роились в голове, беспощадно раздирая сознание в кровь, но ни одну она не могла вычленить из этой дикой массы. Только одно желание било молотом по нервной системе. Эмма как никого раньше и как никогда сильно, хотела видеть Диану. Просто увидеть её, посидеть рядом.
   Наконец, Эмма вышла на темной станции, волоча за собой чемодан и сонно моргая. Вокруг не было ни человека, все, должно быть, сидели в это время дома, в уюте. Эмма потерла глаза и поежилась. Она не захватила с собой ничего теплого, а со сна было прохладно пускать ртом клубы пара прохладной ночью.
   Пока она ковыляла по пыльному шоссе в ту сторону, где предположительно находился дом Дианы, её осенило. А почему она вдруг решила, что Диана обрадуется, увидев её? Нежданная гостья среди ночи, со своими проблемами и желаниями, гостья, которую нужно накормить, напоить, спать уложить, забыв, конечно, про свои дела. Уделять внимание, выкраивать время на душевный разговор, виновато пожимать плечами перед друзьями, дескать, она со мной, что поделаешь? Эмма остановилась. А если её вообще нет дома? Она могла уехать сегодня в ночь, поэтому не успела ничего сказать. Девушка посмотрела на телефон. Никаких сообщений и пропущенных звонков. Значит, скорее всего, подруга дома. Не очень утешительно. Эмма стояла в нерешительности, наблюдая за борьбой между совестью и правилами приличия, которые убеждали девушку скоротать ночь на станции, а утром уехать как-нибудь да на чем-нибудь, и здравым рассудком, который велел идти дальше, потому что ночевка на станции, сон на чемодане - это глупости. Раз она по глупости попала в такую ситуацию, значит, надо было уже идти к Диане и, зная, сколько неудобств она причиняет, провести у нее хотя бы ночь, чтобы с утра уехать по-человечески.
   Эмма помотала головой и пошла дальше. Раз она решила закончить этот крестовый поход против существующих правил приличия, надо было хотя бы придумать отговорку, по которой она внезапно появилась на её пороге и не может остаться больше, чем на ночь (здесь, по замыслу Эммы, Диана печально кивала и одновременно мысленно вздыхала с облегчением; и волки сыты, и овцы целы). На ум ничего не приходило.
   Внезапно дорогу осветили два плотных луча света. Проявившаяся на пыльном асфальте тень Эммы неестественно вытянулась и запрыгала. Сзади приближалась машина. У девушки был шанс поймать её и благополучно добраться до дома подруги, но суеверный страх перед полуночным маньяком не на шуту напугала Эмму и та ускорила шаг, спустившись чуть ближе к обочине. Машина внезапно сбавила ход и в конце концов медленно поравнялась с Эммой. Она судорожно сглотнула и бросила взгляд внутрь кабины вишневого Мини. От сердца отлегло, когда затонированное стекло на водительском месте опустилось.
   - Эмма???
   Диана, в красном, расшитом бусинами, берете и теплом платье выглядела до крайности удивленной и явно не верила своим глазам. Действительно, сегодня она ездила на выставку эгоцентристов, как можно было забыть. Эмма потупила взгляд. И что она теперь скажет, она даже объяснение не успела придумать!
   - Что ты здесь делаешь?
   - К тебе шла, - просто ответила Эмма.
   - А ну быстро в машину, - Диана разблокировала двери и помогла севшей подруге подвинуть в сторону большой квадратный сверток. Мини мягко тронулся.
   - Что происходит? - спросила Диана, сворачивая в полной темноте на подъездную дорожку. Фары выхватили из темноты кусты барбариса, можжевельник и высокие, стройные туи.
   Как только машина остановилась, Эмма взяла Диану за руку.
   - Прости, пожалуйста, я просто ушла из дома и поехала к тебе. Я не знаю, что на меня нашло, завтра я поеду обратно. Извини, что я вот так свалилась тебе на голову!
   Диана нахмурилась: - Хватит говорить глупости. Бери сверток и вылезай, буду поить тебя и кормить.
   Эмма прикрыла словесный поток и послушно вылезла. Диана закрыла машину, порылась в расшитой бисером сумочке и достала позвякивающую связку ключей. Дом был пуст, внутри прохладно и как всегда идеально чисто.
   - Так, садись за стол. Будешь чай? Поесть? Ты только извини, сейчас должен Алан зайти. Но он ненадолго. А когда он уйдет, мы с тобой поболтаем, хорошо? - Диана улыбнулась озябшей с улицы Эмме, и ушла делать чай.
   Девушка прошла вслед за ней в кухню, волоча свою сумку и квадратный сверток. Под пальцами угадывалась рама.
   Эмма не успела сесть за стол, как за окном уже была видна высокая фигура Алана. Диана с озабоченным видом бегала по кухне, доставая нарядные чашечки и разыскивая подходящий по случаю сорт чая. Как Эмма уже успела заметить, Диана была редкой ценительницей чаев, в её шкафчиках покоились сотни разных сортов, каждый индивидуально оригинален, словно коллекция человеческих личностей. Когда в дверь коротко постучали, на столе уже дымился большой круглый чайник, а рядом с маленькими расписными чашками поблескивали изящные чайные ложечки.
   - О, Вы решили вновь посетить наши края? - Алан радушно улыбнулся и не без жеманства поцеловал Эмме руку. Девушка чуть не отдернула её, но во время спохватилась о глупости такого поведения. В характере Алана было доказывать своими манерами всю простоту и глупость других людей. Он любил козырять фактами, известными только в узком кругу умных и интеллигентных людей из верхов, и с преувеличенным снисхождением улыбался чужим ошибкам. Эмма чуть склонила голову в ответ на приветствие и заверила его, что она приехала лишь на день, на что Диана сердито фыркнула и из-за спины гостя показала ей кулак.
   - Итак, Алан, - Диане пришлось повысить голос, чтобы привлечь его внимание. - Вот она, красавица, тот самый шедевр нынешних мастеров.
   Театральным жестом девушка сдернула полотно, скрывавшее под собой картину, привезенную с выставки. Алан не менее театрально всплеснул руками и подошел ближе, чтобы рассмотреть картину в деталях.
   - Вы знаете, чудная работа! А какой мазок... итак, я украду её у Вас, как было условлено?
   Диана благосклонно кивнула: - Именно так, как было условлено. А теперь - прошу Вас к столу.
   Эмма насупилась. Она полагала остаться с Дианой наедине, как только это было возможно. Как еще никогда в жизни ей хотелось поделиться тем, что было внутри. Да и если бы на месте Алана был кто угодно другой - сидеть за одним столом было бы намного проще. Мужчина вызывал в ней и страх и интерес. Стыдясь себя и боясь выдать свои чувства, Эмма отчаянно боролась против такой заинтересованности. И тем сильнее был её страх перед ним. Но тем сильнее была она сама, как ей казалось. Что ж, пять минут ровно ничего не сделают, должно быть. Эмма вежливо подвинула стул в сторону, когда Алан пожелал сесть рядом.
   - Чай? Может кофе?
   - Пожалуй, чай, если Вас не затруднит.
   Диана обхватила чайник за пузатый влажный бок и разлила зеленый молихуа по чашкам. Её тонкие, гибкие руки образовывали изящную линию, и Эмма не без зависти любовалась, как она легко и быстро складывает салфетки и расставляет блюдца. Алан вел беседу, вежливо интересуясь, как поживает Диана, и что еще впечатлило её на сегодняшней выставке. Эмма противоречила себе. Она не любила, когда на нее обращали внимание, это угнетало её, но сейчас, когда Алан обращался к Диане, словно девушка вообще не присутствовала при разговоре, это задевало её. И каковым может быть его отношение, если даже правила хорошего тона, которые он старался строго соблюдать, если даже они не могли заставить его обратиться к Эмме. Должно быть, это все была какая-то немая пьеса. Девушка кивнула сама себе головой и безмолвно приняла правила этой странной игры. В тот момент, когда Диана закончила свою мысль, а Алан еще ничего не ответил, Эмма уверенно высказала свое мнение по обсуждаемому вопросу. И так фраза за фразой, она отбивала удары противника. Алан хитро прищурился, но быстро вернул свое обычное невозмутимое выражение лица. Эмму никто не приглашал, она сама говорила и говорила. Что? Какой кирпич лучше? О, в этом климате кирпич в принципе не рассматривается. Как вы сказали? Нет, современное искусство ничем не лучше живописи 17го века. И да, тенденции на рынке просто отвратительные. Диана удивленно слушала до этого совершенно спокойную Эмму, Алан постукивал пальцем по краю стола и невозмутимо продолжал разговор. Наконец, Эмме надоело играть. В тот же момент Алан встал из-за стола и подхватил картину.
   - Прошу прощения, вынужден раскланяться. Совершенно забыл про время, минуты в столь очаровательной компании пролетают незаметно, а я еще должен успеть на один важный прием. Благодарю за вечер.
   Он поочередно склонился к руке Дианы и Эммы, и, уже стоя у двери, прищелкнул каблуками, коротко поклонился, и вышел, держа картину подмышкой.
   Девушки в молчании убрали посуду, Диана не сопротивлялась даже когда Эмма взяла на себя инициативу по уборке. Она была где-то далеко, в своих мыслях, и никакая интуиция, никакой дар предвиденья не могли сейчас помочь Эмме понять, что происходит в её голове. Иногда она действительно не понимала Диану, и тогда она горько разочаровывалась в себе, как в подруге. Она никогда ни с кем не дружила, и не знала, что и как говорят друг другу друзья, насколько верно они понимают друг друга, насколько глубоко чувствуют. Когда Диана "закрывалась", Эмма могла охарактеризовать её настроение банальными словами вроде "хорошее" или "плохое". Только такие поверхностные эмоции прорывались наружу сквозь плотную заслонку её души. Возможно, это было непроизвольно, но Эмму это часто расстраивало, потому что она начинала винить себя в том, что Диана не может полностью ей довериться, в том, что она недостаточно хорошая подруга и в том, что так больно сжималось сердце, никогда не чувствовавшее раньше ничего светлого и чистого, подобное тому, что питала Эмма к подруге.
   Наконец, Диана заговорила. Эмма робела в такие моменты и была не в силах нарушить тишину сама.
   - Ну, Эми, рассказывай, что произошло?
   Своими ловкими быстрыми руками она разлила по двум кружкам горячее какао и уже через секунду сидела за столом перед Эммой. В глазах еще метались огоньки расстройства и озабоченности, но Диана силой заставила себя улыбнуться. Эмма поникла.
   - Да просто мы немного с Адамом поссорились. Я вышла из дома и поехала к тебе. Извини еще раз, что так вышло.
   Диана фыркнула: - Эми, хватит. Ты знаешь, что мой дом всегда открыт для тебя. Счастье, что я столкнулась с тобой по дороге!
   Эмма расстроилась еще больше. Она чувствовала себя неудобно, напросилась на ночлег, испортила своим поведением чаепитие, а теперь сидела и жаловалась на жизнь.
   - Послушай, не грусти, вы помиритесь.
   - Да не в этом дело... - ах, если бы она сама знала, в чем.
   - Ну же, улыбнись. Знаешь, что... ты устала, правда? Пойдем спать. Я разложу большую кровать в гостевой спальне, и ляжем вместе. Сможем поболтать под теплым одеялом.
   Эмма кивнула. Спать не одной она не привыкла, но с Дианой она не чувствовала дискомфорта, и поэтому легко согласилась. Хотя она все равно не смогла бы отказаться: хозяин - барин.
   Девушки прошли на второй этаж. Гостевая была холодной и необжитой. Обстановку оживляли пейзажи и зарисовки на стенах, книги, источавшие аромат старины и букет сушеных цветов. Пока Диана хлопотала над кроватью, Эмма устало переоделась в ночную сорочку. Она понимала, что должна помочь или хотя бы предложить помощь, но она с трудом боролась со сном и еле волочила ноги. Когда Диана закончила с пододеяльником, и забралась в кровать вслед за Эммой, все, на что у девушки хватило сил, было "Спокойной ночи". После, уже не слыша ни слов Дианы, ни шума моря за окном, Эмма погрузилась в беспамятные объятия Морфея. Они с Дианой совсем не поговорили. Но разве можно было о чем-то говорить, когда чувствуешь предельное спокойствие? Эмма не могла ни сосредоточиться, ни сказать что-нибудь дельное, когда рядом была подруга. Никогда еще чувство безопасности не достигало такого уровня, рядом с Ди, как Эмма звала про себя подругу, сердце тихонько напевало какой-то давно забытый мотив из детства. Эмма была счастлива.
  

Глава 9

  
   - Не звонил?
   - Не звонил.
   - И не писал?
   Эмма посмотрела на тусклый экран мобильного: - И не писал.
   Девушки сидели на кухне. За окном лил дождь, оставляя в песке пробоины и смертельные ранения. С утра они совсем не успели погулять, и теперь Диана с тоской смотрела на море и лес за окнами. Эмме было уютно сидеть дома, укрываясь мягким пледом и потягивать зеленый чай. Она не была особой любительницей прогулок, и дождь в некоторой степени выручил её. Хотя с Дианой она прогулялась бы с удовольствием, несмотря на то, как быстро сама уставала и начинала ныть.
   Девушки сидели рядом на небольшом плетеном диванчике, в кастрюльке на столе возле них поднималось тесто для пиццы. Было тихо, говорили редко, но с удовольствием. С не меньшим удовольствием молчали. В компании Дианы было так спокойно и хорошо, что Эмма ни на чем не могла сосредоточиться. Мысли ускользали от нее, как песок плавно протекает сквозь пальцы. Диана улыбалась.
   Тишину нарушил таймер. Хозяйка дома поспешно вскочила с дивана и подошла к кастрюле. Под крышкой таилось теплое и как будто живое, Эмма не без умиления посмотрела на нежно-бежевый ком - она всегда питала особое пристрастие к тесту. Пока Диана искала в холодильнике ингредиенты, Эмма любовно достала тесто из кастрюли, выложила его на чистый стол и помяла в руках.
   - Итак... перчик - есть, салями - есть, помидоры - есть, томатная паста... - Диана проверяла все по списку, - Вот незадача!
   Эмма обернулась.
   - Нет томатной пасты. Что делать?
   - Давай я схожу в магазин.
   Диана задумалась: - Нет, это далеко. Да и зачем тебе идти?
   - Ну, давай я схожу к соседям, у них должна быть эта паста.
   После некоторых препинаний Диана осталась на кухне разминать тесто и укладывать его в форму, точнее бороться с непокорным куском преобразившейся муки, а Эмма, как только дождь поутих, побежала к ближайшему в поле зрения дому.
   Дом был знакомым, но Эмме было наплевать - пицца не ждала, да и сверху снова начало накрапывать. Наконец, на отчаянный стук в дверь, вышел Алан в клетчатой жилетке и с трубкой. Он любезно пропустил Эмму внутрь и предложил ей все возможные блага: кофе, чай, алкоголь, свежую икру и только что привезенный бри.
   - М, я, собственно, не за этим, прошу прощения.
   Алан умудрился в тот миг, когда Эмма сделала перерыв между предложениями, чтобы взять себя в руки, вставить свой деланно-понимающий взгляд и чуть податься вперед, как бы желая угодить тотчас, как услышит саму просьбу. Эмме стало неловко.
   - Так вот, я хотела спросить, быть может, у вас найдется банка томатной пасты.
   - Да, пара точно оставалась. Вам принести?
   - Да, если не затруднит... старый остолоп, - закончила Эмма про себя.
   Когда Алан ушел, Эмма присела за барную стойку, делившую комнату на кухню и гостиную. Вокруг было чисто, стильно, стерильно и дорого. Что же пишет этот старикан, чтобы так жить? Эмма усмехнулась про себя. В глубине дома слышалось шебуршание и стук.
   - Эмма, дорогая, подойдите ко мне, я не знаю, подойдет ли вам это?
   Она нехотя встала и, заглядывая в каждый коридор и каждую дверь, пошла на голос Алана. Дом был больше, чем он выглядел снаружи. Зайдя в него в первый раз, было почти невозможно не заблудиться. Эмма, как ей казалось, пришла ровно на то место, откуда с ней говорил мужчина, но там его не оказалось. Небольшая кладовка была раскрыта, среди банок с горохом и кукурузой стояли две картонные упаковки с томатной пастой. Без зазрения совести девушка взяла одну с полки и обернулась к выходу.
   - Вы так быстро уходите?
   Алан стоял в дверях, перегородив собой проход.
   - Да, меня ждут, - отступив под его тяжелым взглядом ответила Эмма.
   - Ну быть может ты останешься, - Алан подошел ближе, забрал у нее пасту. В клубах приторного дыма слезились глаза, Эмма закашлялась и, рванувшись вперед, уткнулась носом в пресловутую клетчатую жилетку. Алан засмеялся, все оттесняя Эмму к полкам, пока она не уперлась в них спиной, столкнув что-то локтем на пол и отчаянно отталкивая Алана от себя.
   - Не беги, не беги, но можешь бояться, мне нравится, - Алан выпустил новый клуб дыма, сжав до синяков плечи. Эмма дернулась.
   - Хватит, мне больно!
   - Не верю! Повтори!
   - Ненормальный! - Эмма толкнула Алана, отчего у того выпала трубка. Мужчина чертыхнулся, сбивая тлеющий табак с ноги, а Эмма, вывернувшись из-под руки, пулей вылетела из дома.
   Снаружи снова начался ливень. Пока Эмма добежала до Дианы, она промокла насквозь и замерзла настолько, что у нее зуб на зуб не попадал. Рассказать о поведении Алана она не решилась. Ей казалось это слишком унизительным. Она даже думать не хотела об этом.
   Диана, почувствовав неладное, долго добивалась от нее признания, почему она прибежала растрепанная, без томатной пасты и бледная как полотно. Эмма коротко ответила на все три вопроса: споткнулась, ни у кого нет и что за глупости? Как можно радостнее она постаралась возобновить готовку пиццы, но Диана еще весь вечер косо на нее глядела и хмурилась.
   Несколько дней Эмма плохо спала и видела кошмары. Наконец, она не выдержала вопросов Дианы и морального напряжения. Она рассказала все, сдерживая слезы отвращения, краснела до корней волос, до последнего позвонка. Диана не верила, но и не переспрашивала. Наконец, она резко встала на ноги, и яростно сверкая глазами, побежала прочь из дому.
   Эмма похлопала себя по щекам, чтобы прийти в чувство, и, мгновение поколебавшись, бросилась вслед за Дианой. На полпути она остановилась и побежала обратно домой.
   Около десяти минут нервно ходила взад-вперед по гостиной, потом опустилась на диван и начала тихо напевать какую-то детскую песенку. Когда часы внезапно пробили шесть часов, Эмма вскочила как ошпаренная и пошла бы спасать подругу от потенциального маньяка, если бы Диана не столкнулась с ней в дверях.
   - Пошли со мной, - устало сказала она. Все такая же мрачная, но утратившая боевой дух, Диана повела Эмму за собой к Алану. Эмму силой пришлось заталкивать в дом, но когда она увидела хозяина за барной стойкой, она мгновенно перестала упираться и, высоко задрав голову, вошла внутрь. Алан держал у носа кухонное полотенце. Он кивнул девушке и приложил к голове упаковку льда. Когда девушки прошли в соседнюю комнату, Эмма шепотом спросила у Дианы:
   - Ты побила его?
   Диана невинно развела руками.
   - Да нет, случайно получилось. Он пошел открывать мне дверь, а я просто не смогла дожидаться долгожданного приглашения. Видимо, его сильно прибило, да еще откуда-то сверху упала ваза и разбилась ему об затылок.
   - Очень странное стечение обстоятельств.
   - Ну кто держит вазы над дверьми? Ладно, неважно. Я тебя не за этим потащила сюда. Ты должна это увидеть. Ну и услышать. Да и забрать, мне кажется.
   Эмма замерла в ожидании. Диана сдернула покрывало с широкого полотна перед ними, которое девушка заметила только сейчас. Покрывало упало на пол и Эмма открыла от возмущения рот. На картине, с прикрепленной к верхнему углу её фотографией, была изображена напуганная, бледная девушка. Волосы растрепались, она всем телом подалась назад. Алан сильно приукрасил её, добавив в генеалогическое древо как минимум нимфу лесную. От такой наглой идеализации Эмме стало вдвойне неприятнее, и Диана с трудом удержала её от того, чтобы порвать мазню.
   -Когда они вернулись в кухню, Диана, волоча за собой портрет, а Эмма пыхтя от злости, Алан продолжал сидеть со льдом на голове и окровавленным полотенцем у носа. Он был непривычно хмур, глаза смотрели без обычной горделивости. Наверное, так он всегда выглядел без публики.
   - Прошу прощения за дверь, мне очень жаль.
   Алан безмолвно кивнул. Диана попрощалась и направилась к двери.
   - Не буду мешать, - с нажимом сказала она.
   Алан снова кивнул. Потом посмотрел на Эмму.
   - Вам хоть картина понравилась?
   Эмма повела бровью, Алан усмехнулся.
   - Боясь навлечь на себя новую кару, приношу свои извинения за крайне непотребное поведение.
   Последние слова он сказал настолько громко, чтобы и за дверью, где явно притаилась Диана, было слышно. Эмма молча кивнула.
   - Я творческая личность, мне многое можно простить! Ну же, поцелуйте старика в знак примирения.
   - Вы повторяетесь слишком часто для творческой личности.
  
   Дни шли странно. Эмма с Дианой гуляли, разговаривали, многозначительно молчали и очень-очень редко смеялись. Эмма все ждала его, этого искреннего, свободного, дружеского смеха. Но девушки как будто стеснялись друг друга. Что-то держало их. Пошли дожди, Адам все не приезжал. В один из таких дождливых дней, когда влажный песок начинает чуть сильнее пахнуть морем, Диана присела рядом с Эммой на диван. Та прикрыла книгу, которую только начала читать.
   - Ты не против, я взяла у тебя из библиотеки?
   - Нет, конечно. Можешь брать все что хочешь, - Диана ласково улыбнулась. Она как будто хотела что-то сделать или сказать, но Эмма не понимала, что. Много дней прошло с тех пор, когда она вот так просто взяла и обняла её. Не совсем просто, но для Эммы это было открытие, новый виток в её душе.
   На улице было тоскливо. Казалось, что еще чуть-чуть и пойдет крупными хлопьями серый снег. Диана проследила за взглядом Эммы.
   - Погода портится. Боюсь, сезон закрыт на этот год, надо уезжать.
   "Куда же я поеду..." подумала про себя Эмма. Домик возле парка, должно быть, давно ждет её. Такой родной, пустой, унылый домик. Её, и только её. Ничей больше.
   Эмме вдруг стало понятно, почему ей так неловко рядом с Дианой. Она привыкла, что рядом с другими людьми она с легкостью запирается в своей раковине, она под защитой своей бдительности и закрытости. Любое слово разбивается о броню, которую она с такой легкостью поддерживает. Годами выработалась привычка включать непроницаемый экран при приближении другого человека. Быть закрытой, держать все в себе не стоило труда, так было даже лучше, легче. Справляться с самой собой не такое трудное дело, она была такой, и ей было все равно. А сейчас, сидя рядом с Дианой, она поняла, что хочет рассказать ей все. Рассказать о том, что когда дождь льет над пляжем, в песке остаются дырочки, о том, как шуршат осенью листья, будто смеются воспоминания детства, о том, что ночью душа ноет и тянется к луне. Он хотела рассказать Диане, какие добрые и нежные её голубые глаза, и как внимательна, незаслуженно внимательна Диана к ней. И тогда Эмма не подумала о том, что будет, о том, что это может оттолкнуть Диану, положила ей голову на плечо и вздохнула, позволив выйти в этом вздохе всей накопившейся тоске и грусти. Диана не удивилась. Она улыбнулась про себя и обняла Эмму. Так они просидели долгое время, пока не закончился дождь, и не стемнело.
  
  
   Родной факультет, толпа знакомых лиц, все идут куда-то. Изо рта вырывается парок, к окнам снаружи прилипает густой, как молоко, туман. Туман и снег, так что все кажется безбрежно белым. Эмма посреди коридора, все идут мимо, к лестнице. Рядом с Эммой останавливаются на мгновение две знакомые девушки. Они глупо и громко хохочут. У них в руках маленький беззащитный котенок. Пушистый, серенький, он ничего не понимает и пытается выбраться. Как страшно ему должно быть от этих искаженных лиц с частоколом белоснежных отбеленных зубок обнажившихся в оскале. Громкий, звонкий смех режет ухо. Да зачем так хохотать? У Эммы вот-вот разорвутся уши. Девушки тискают котенка и потешаются над его беспомощностью. Нет, совершенно неумышленно, но, ради всего святого, отдайте беззащитного его маме! Он не может ответить вам, почему вас так смешит его жалобный писк и то, как он перебирает лапками, стараясь выбраться из наманикюренных беленьких ручек? У Эммы слезы наворачиваются на глаза, все внутри сжимается. Она спешит за ними, за всей толпой однокурсников, которая спускается по лестнице. Внезапно все оказываются далеко впереди. Эмма почти одна, только еще несколько людей проходят мимо. Внезапно, совершенно внезапно уши закрывает зимняя, ватная тишина. Она чувствует холодный влажный воздух, который попадает в легкие, заполняя их, заполняя все нутро. Рядом, на одной лестничной площадке с ней стоит её сокурсник. Он что-то говорит, но ничего не слышно. Эмма пытается объяснить, что она не слышит, но изо рта вырывается только пар. Сокурсник пожимает плечами: он не понимает её. Эмма снова начинает объяснять, то тот только сильнее мотает головой и пожимает плечами. Наконец Эмма просто взрывается, кричит, размахивает руками. Пар, только пар. Пустой пар, беззвучно вырывающийся из глотки.
   - Бог мой, Эмма, проснись!
   Ни пара, ни серых стен факультета. Только ночь. Хотя, действительно очень влажно. Это после дождя, после дождя...
   - Эмма, все хорошо? - заспанная Диана держит девушку за плечо, волосы всклокочены, голос еще плохо подчиняется.
   - Да, да, плохой сон, - голос скрежечет.
   - Тогда спим, - Диана тяжело падает обратно. Через минуту все стихает.
   Сегодня девушки легли вместе. Они долго говорили перед сном, рассказывали друг другу истории из жизни, плакали и смеялись вместе, хотя этот смех был еще не совсем тем, которого так ждала Эмма.
   Все стихает, Диана спит, только с крыши капает на подоконник. Ужасно душно, Эмма пытается незаметно раскрыться, скинуть одеяло, но боится потревожить Диану. Вскоре она снова засыпает.
   С утра собирались. Молча, вздыхая, перебирая вещи и покрывая мебель в гостиной старыми простынями. Белые простыни, как белый саван, закрывали кресла, диваны, будто комната за комнатой умирал этот дом. Отходил к небесам, почти весь белый, пустеющий с каждой минутой. Эмма все пыталась заглянуть Диане в глаза. О чем-то думала Диана, какие-то мысли крутились в её голове. Она не рассказывала. Эмма пыталась занять себя поисками своих вещей, но никак не могла подавить этого чувства тревоги, щемящего, сжимающего сердце. Вдруг Диана переживает? Да, да, она отвечает, что все хорошо... Но быть может она не хочет делиться... Эмма поняла, совсем недавно поняла, в чем смысл жизни. Ради чего стоит встречать эти дни, и провожать их, ожидая завтра? Ради чего мы питаемся и спим, дышим, ходим, видим и чувствуем? Настоящую, чистую, ни с чем не смешанную радость приносит счастье близких. Их спокойствие, их улыбки, тихий взгляд их драгоценных глаз. Всю печаль и все переживания подруги, все то, о чем она рассказала ей прошлой ночью, все злоключения Дианы Эмма с удовольствием променяла бы на все светлые моменты, что были и будут в её жизни. Как самоотрицание бед и печали - то приятие на себя тягостей близких и их заботы. Свести на нет все проблемы улыбкой дорогого человека. Эмма посмотрела через арку в соседнюю комнату, где Диана озабоченно раскладывала в чемодане вещи. Как подсмотренная в детстве тайна, позже забытая, теплое чувство привязанности, теплое чувство крепнущей любви тянулось нитью от одной пары глаз к другим. Никакие правила, никакие устои, сложенные за все годы жизни, больше ничего не значили. Эмма прижала руку к груди. Что-то крепло в ней, тянулось к Диане. Про себя, шепотом, в этот день, в эту минуту Эмма пообещала никогда не оставлять Диану. Никогда девушка не боролась ни за что в жизни, никогда не шла первой и не делала поступков. Но вот за что стоит бороться: за честность, за доброту, за внимание и чувство этой хрупкой девушки, словно самой судьбой, да-да, самой судьбой было предсказано им встретиться. В этом не было никакого сомнения.
   Такой поток мыслей прервал гудок машины на улице. Эмма встрепенулась. Встрепенулась и Диана в соседней комнате. Озадаченно сделала несколько шагов к окну и тут же встревожено подозвала Эмму к себе. Они никого не ждали. Он приехал сам.
   Адам неторопливо вылез из машины. Броди с ним не было. С ним был только небольшой букет, который тот бережно достал с заднего сидения. Почти уверенный (если бы не взгляд) в себе, твердым шагом Адам прошел к дому. Он не заметил, как девушки следили за ним из-за гардин. Диана и Эмма успели разбежаться по комнатам. Каждая заняла подобающую, по её мнению, позу. В дверь позвонили. Эмма с крайним интересом перебирала фарфоровые чашки на столе. Вновь позвонили. Да почему же не идет Диана? Эмма обернулась. Подруга степенно шагала к двери. В походке - невозмутимость, во взгляде - растерянность.
   Больше Эмма не могла смотреть. Она боялась, что столкнется взглядом с высокой фигурой Адама в дверном проеме, с его лицом, что страшнее - выражением лица, что придется как-то ответить, даже увидев его украдкой. Она отвернулась. Спиной, той частью, которая не была закрыта легкой тканью платья, она почувствовала, как открылась дверь.
   Диана встала в проходе, скрестив руки на груди. Она была похожа на маленькую сердитую птичку, защищающую своё гнездо. Главным, что отличало Диану от птички, был исполненный достоинства взгляд. Она не стала бросаться на Адама, хотя ей было обидно за подругу, не стала повышать голос или грубить. Она предоставила молодому человеку право первого хода, тем поступив мудрее. Адам колебался лишь секунду, пересиливая какой-то заложенный во всех людей природный страх перед силой молчания.
   - Добрый день.
   - Здравствуй, - Диана смотрела на него изучающе, не меняя позы.
   - Могу я видеть Эмму? - как бы объясняя цель своего визита, Адам опустил глаза на букет в своих руках. Диана понимающе приподняла брови и, качая головой, облокотилась на дверной косяк.
   - Увидеть Эмму? А что, если я скажу, что её здесь нет?
   Адам окончательно избавился от некой неловкости, сковывавшей его движения.
   - Я знаю, она здесь, - голос стал чуть тверже, но не потерял своей учтивости. - Мне надо только поговорить.
   Эмма, бросив стоять как истукан спиной к двери, шмыгнула за стену, чтобы Адам её точно не заметил. Стало страшно, как в детстве. Это ли голос малодушия?
   - Откуда ты знаешь, что она, - Диана сделала удар на последнем слове, - захочет с тобой говорить?
   - Я знаю.
   - Пф!
   - Диана, послушай, в разговоре нет никакого вреда, я только хотел извиниться.
   - Думаешь извинениями можно изменить поступки?
   - Ты позовешь Эмму или нет?
   - Я не намерена торговаться.
   - Эмма? - Адам наугад позвал девушку, не зная, что она стояла совсем рядом, за стеной, с бешено колотящимся сердцем в груди и похолодевшими пальцами. Эмма столкнулась с преградой, которую обходила всю жизнь. Она не переносила конфликтов и боялась выяснения отношений. Почти так же сильно, как разговоров, подобных тому, на котором сейчас настаивал Адам. Ведь надо что-то решать, решать...
   - Стой, - Диана преградила путь Адаму, который, теряя терпение, хотел пройти вперед.
   - Диана, я не понимаю, почему ты не можешь дать мне поговорить с ней?
   - Так не ведут себя, ты вообще анализируешь свои слова и поступки?
   Адам помолчал с минуту. Какие-то особенные мужские мысли крутились в его особенной мужской голове. Они явно отрицали присутствие его вины в прошлом поведении, но отчаянно искали выход из создавшейся ситуации.
   - Так ты пропустишь меня? Эмма!..
   "Нет, пусть уйдет, я не выйду туда, Диана помоги, не хочу разговаривать, зачем пришел..."
   - Диана.
   - Если бы тебе было не все равно, и ты хотел бы извиниться, ты мог бы прийти намного раньше.
   - Господи...
   - Достаточно.
   Диана обернулась, Адам, уже было собравшийся уходить, сделал шаг вперед. Эмма стояла возле своего бывшего укрытия и изо всех сил сжимала подол платья. Лицо было почти непроницаемым. Она умела... она долго училась не показывать чувств. Но руки... с ними она не могла справиться.
  

Глава 10

  
   Чем заканчивается ночь? Положим утром.
   Чем заканчивается самая сладкая ночь в году? Она заканчивается чуть ноющими от поцелуев губами, прикосновениями, еще тлеющими на теле, затаившимися в волосах вздохами, пончиками и чашечкой кофе. С подносом и в фартуке на голое тело. На Его голое тело.
   Так думала Эмма, сидя в кухне с утра и помешивая вилкой в стакане с чаем. Адам спал в соседней комнате, и, быть может, ждал своих пончиков и кофе.
   - Куда мы едем? - прошлым вечером, когда Адам уговорами заставил Эмму сесть к нему в машину, её голос звучал еще немного обиженно. По-настоящему обиженно звучал голос Дианы. Она говорила, что рада такому разрешению событий. Жалко только, что она так скоро уехала. Да и вещи забыла. Эмма не верила и только с трудом сопротивлялась сильным рукам Адама, которыми он мягко забирал у нее трубку. Как там было... поцелуй - лучший способ остановить фонтан женского красноречия. Эмма сдалась.
   - У меня есть здесь еще одна квартира. Ту затопили соседи, поживем пока в этой.
   Поживем... конечно поживем, без ложек и чашек, без нормального одеяла и холодильного отделения, отсутствие которого делало из холодильника громоздкую морозильную камеру. Поживем без половины лампочек и без тапочек на ногах. Зато с большой и дружной семьей усатиков. Почему бы нет? Они так забавно хрустят под голыми ногами!
   С милым рай и в шалаше.
   Но кто сказал, что Адам - милый?
   Она чувствовала себя нужной. Действительно, она уже обзавелась полным набором "девушки". Ей подарили цветы, сказали нежные слова, уверили что "нужна" и качественно удовлетворили. И как кружилась голова от его поцелуев! Только когда он не обнимал её за плечи или его просто не было рядом, вся радость от его внимания как-то быстро испарялась. Что действительно было важно?
   Эмма в нерешительности посмотрела на телефон. Она никак не могла позвонить Диане, она боялась ссоры. Нет, конечно, не лучше оставлять как есть: в том месте, где идет застой, отношения трескаются. Но побороть страх Эмма не могла.
   "Ты не права, но что ты можешь сделать? Позвони вечером", говорил голос нерешительности.
   "Ты виновата и должна приехать к ней. Так не поступают", говорил голос разума.
   "Чувствуешь эту давящую боль в груди? Это тебе не хватает Дианы. Сколько ты её не видела? Восемнадцать часов? Тебе надо к ней", говорил голос сердца.
   Эмма положила голову на руки и сильно зажмурилась. Она никогда не разбиралась в отношениях, не умела поддерживать людей и выражать свои чувства. Лишь истерики были её достоянием. Но что делать сейчас? Оставить всех, уйти? А как этого хотелось! Выбирать и осознавать было непривычно сложно.
   - Эмма? - донеслось из спальни.
   Девушка встала с места. Физическое движение облегчало моральную тяжесть.
   - Да? - она дошла до кровати и присела в изножье.
   - Пожалуйста, ты не могла бы мне помочь?
   Согласна. Нет, не согласна. Мне просто всё равно.
   - Там на комоде сверток...
   Вернуть время.
   - ...ты не могла бы взять его...
   Быть с Дианой.
   - ...и отнести одному знакомому...
   Не оставлять.
   - ...он живет в соседнем доме...
   Боже, я нашла родственную душу и, должно быть, тут же потеряла её.
   - Скажи, что это от меня.
   Не простит... я бы не простила.
   - Конечно, я все сделаю.
   Эмма неторопливо оделась и взяла сверток. Он был совсем легким. Это был даже не сверток, а конверт из какой-то промасленной желтоватой бумаги.
  
   На улице светило неправдоподобно яркое солнце, как будто кто-то неосторожной рукой вывернул контрастность на максимум. Солнце слепило, искажая влажные от пота лица прохожих в какие-то розовато-обгорелые гримасы. Эмма щурилась и, сквозь воспаленные щелочки глаз, пыталась разглядеть номера домов. Дом знакомого Адама располагался прямо напротив их дома, метрах в ста от него. Но он состоял из двух разных, смежных зданий. И с адресом еще надо было угадать. Наконец, нашла. С тяжелым сердцем легкой поступью Эмма поднялась на третий этаж и постучала в одну из дверей. Рядом, на стене, изуродованными проводами зиял выдранный с мясом звонок. На лестничной площадке стоял характерный кошачий дух, но Эмма, погруженная в рой разбредающихся беспорядочных мыслей, не замечала его.
   Дверь открыл глубокоуважаемый шкаф. Под два метра ростом, с накаченной бычьей шеей, мужчина вызывал бы панику и ужас у людей, попадающих в предполагаемый радиус поражения, если бы не его до комичности ухоженный вид.
   - Чем я могу помочь? - голосом он был близок к Адаму. Люди с такими голосами не ворочают булыжники и не чикают неудачников по подворотням.
   Внимание Эммы как-то резко обострилось. Человек-шкаф смотрел на нее через строгие прямоугольные очки. В руке была книга, отнюдь не бульварный роман.
   - Я от Адама, он просил передать вам это, - сверток был предан в крепкие руки странного Адамова знакомого.
   Тот нахмурился, но отступил и пригласил Эмму внутрь квартиры. Странно было соглашаться, но голова кивнула быстрее, чем подумала. Непроизвольные покачивания головой подчас бывают страшнее вылетающих, как воробьи, неподходящих слов. Тех самых, которые не поймаешь.
   В квартире было по-спартански лаконично, если такими словами можно охарактеризовать обстановку. На полках - книги, на кухне - ноутбук и соковыжималка, в гостиной - тренажер и прямоугольный диван. Не хватало только образцовой гантели в рамочке. Так, для общего впечатления.
   - Присядьте, - "знакомый" вежливо указал пальцем на диван, а сам отошел на кухню.
   Эмма послушалась. А вы когда-нибудь пробовали не слушаться двухметровый кусок мускула под сто килограмм, который в любой момент может неправильно среагировать на ваше резкое движение или, чего хуже, подумать?
   Но довольно, сарказм в сторону. Знакомый Адама, хоть и обладал налетом устрашения, сразу выдавал в себе человека тонкого ума и приличной образованности.
   Пока Эмма сидела на краю дивана и недоумевала, зачем она это делает (быть может, знакомый хотел сразу передать что-то Адаму?), где-то за окном часы пробили полдень.
   - Извините, вы будете что-нибудь передавать Адаму? Просто если нет, я пойду... - Эмма неловко, "однобоко", как это бывает, когда чувствуешь себя скованно, поднялась с дивана.
   - Стой.
   Что-то не то было с резко обернувшимся к ней мужчиной. Какая-то деталь не давала Эмме покоя, пока на протяжении нескольких затянувшихся секунд она пыталась понять, что происходит.
   - Сядь обратно.
   У Эммы затряслись поджилки.
   - Сядь обратно, - повторил по слогам мужчина. Он говорил спокойно, но явно не собирался опускать то, что так раздражало Эмму в его образе еще до того, как до нее дошло, что это был за предмет.
   - Са...
   Пистолет был направлен прямо на грудь, где в панике заметалось сердце. От раковины, у которой стоял мужчина, и до дивана, где полустоя-полусидя раскорячилась Эмма, было примерно шесть метров.
   - ...жусь...
   Эмма рванула к двери, не помня себя от ужаса. Инстинкт самосохранения сработал не в ту сторону, дал осечку, перекрыл доступ крови к мозгу. Суть одна - то поведение, которому Эмма всегда возмущалась при просмотре фильмов, оказалось наиболее жизненным. Бежать, бежать не оглядываясь!
   Мужчина в два прыжка нагнал её и, схватив за волосы, приставил пистолет к голове.
   - Ну что, вестница судьбы, расскажешь мне что-нибудь?
   Эмма заверещала. Раздался выстрел.
   - Пока я только предупреждаю, - прошипел, сдувая со щеки налетевшую штукатурку, мужчина.
   Эмма как-то неуверенно крякнула. Пистолет коснулся виска. Мужчина ждал чего-то.
   - А, пустышка, - сказал он раздраженно и наотмашь ударил Эмму рукояткой по челюсти.
   Взвыв от неожиданно сильной боли, Эмма осела на пол. Как и большинство из нас она считала себя куда сильнее, чем была на самом деле. Раздался еще один выстрел. Кровь брызнула на лицо, Эмма, задыхаясь, повалилась на бок.
   Рядом с ней молча упал мужчина. Увидев его остекленевшие глаза и вытянутую руку, будто в последний момент он хотел ухватиться за такую живую неё, Эмма подавилась криком и, когда в глазах все перестало расплываться, а комок отступил от желудка, отползла чуть в сторону.
   - Н-н-н...
   Рука дрожала, когда Эмма стирала капли крови с лица.
   - Н-н-н...не может быть, - прошептала она.
   Дверь с грохотом растворилась, и в квартиру твердым шагом вошел Адам. Не в силах говорить, Эмма лишь посмотрела на него с надеждой. Он пришел помочь, сейчас он казался ей каким-то могущественным великаном из волшебной страны. Не просто могущественным, а всемогущим. Сейчас он все исправит, сделает, поможет. Адам быстро подошел к мужчине, толкнул его носком ботинка, потом так же быстро прошел к Эмме. С минуту он смотрел на нее. В упор, холодно. Потом достал из кармана маленькую черную коробочку.
   - Извини, - следом за коробочкой он достал свой мобильный и набрал в нем номер. Послышались гудки.
   - Адам, куда ты звонишь? Я не знаю, как это произошло!!! - голос сел, Эмма с трудом приподнялась и почти сразу упала обратно. Адам выключил электрошокер и ответил голосу в трубке.
  
   - Очнись. А чтоб тебя... очнись уже! Черт, вот дрянь...
   Эмма подняла руку и дотронулась до ноющей щеки. Во рту еще чувствовалась кровь. Дай Бог, чтобы тот бугай не выбил ей зубы. Потом пошевелила второй рукой. В ней, словно так и было, лежало что-то тяжелое.
   - Вставай быстро!
   Адам оперся о кухонный стол и что-то делал в ноутбуке. Эмма ничего не понимала. В руке был пистолет, она полусидела, прислоненная к стенке, там же, где упала, когда Адам угостил её разрядом тока. Постучались в дверь. Адам судорожно дернулся, отбежал от ноутбука и уперся взглядом в Эмму.
   - Закрой глаза, ляг обратно.
   - Что?
   Снова постучались.
   - Ты хочешь, чтобы я тебя отрубил, или ты сумеешь притвориться сама?! - Адам полурычал-полушипел, не повышая, однако, голоса, чтобы тот, кто ждал за дверью, не услышал его.
   Эмма послушно "отключилась".
   Адам подошел к двери и приоткрыл её. В комнату вошли. Точнее вошел, один человек, пара лакированных черных ботинок, которые удалось разглядеть "бесчувственной" Эмме. Вошедший только промычал и бросил короткое "поехали", но его интонации и тембр... где-то девушка это уже слышала. Однако свои сомнения она не смогла развеять, боясь пошевелится, пока оба человека не вышли из квартиры, а за окном не раздался рычание мотора какой-то явно дорогой спортивной машины.
   Эмма не решилась сразу выходить из квартиры, а вначале осторожно выглянула с балкона на улицу. Людей там почти не было. Адам и тот, кто пришел, точно уехали на машине. Она вернулась в комнату. Там лежал он. Бездыханный, с лужицей крови под грудью. Стало душно, к горлу подкатило. Сдерживая рвотные позывы, Эмма бросилась прочь из квартиры, заплетающимися ногами по лестнице, с трудом держась по дороге, так до квартиры Адама. Той, без вилок и тапок. К счастью, дверь была не заперта. Там попыталась привести мысли в порядок. Догадалась посмотреть в зеркало. Размазанная кровь по лицу. Кровоподтек на щеке, должно быть, долго красоваться синяком будет. Умылась, нашла в морозилке что-то замерзшее. Пахнет мясом, но сойдет, чтобы приложить на время к ушибу.
   Что, черт возьми, происходит? Друг Адама...выстрел, убийство... кровища...как зло он посмотрел на нее... ужас, он точно неправильно понял... да и что за глупость? Убила его друга! Она! Такого не бывает, нет, не бывает, это точно сон... плохой сон...
   Эмма в изнеможении присела за кухонный стол. Убрала от щеки мороженное мясо и пощупала отекшее место. Болит. В кармане было что-то тяжелое. Эмма опустила руку и нащупала пистолет, который положила туда чисто машинально. Нет, все-таки бывает. И произошло в её жизни. Или не произошло - не могло произойти в её четкой, налаженной жизни с расписанием и привычками. Эмма хмыкнула. Привычки и расписание...не вязались с этими определениями последние недели.
   От размышлений девушку отвлек шум на улице. Несильный, но непривычный. Это был шум собирающейся толпы. Рядом с домом напротив собирались люди послушать причитания консьержки. Эмма не стала растягивать удовольствие от наблюдения за этим пиршеством сплетен. Надо было двигаться. Несмотря на всю нереальность ситуации, у Эммы еще осталась доля рассудка, которая сейчас как никогда кстати пришла ей на помощь. Сумка с вещами осталась на даче у Дианы. Диана... Эмма потрясла головой. Сначала она спасет свою задницу, потом найдет подругу и объяснится.
   Эмма схватила со стола на кухне телефон, напоследок взглянула на свое отражение в ванной и, наконец, столкнулась в дверях с Адамом.
   - Адам! - вырвалось у Эммы.
   - Так, быстро вперед, или будешь сама выпутываться.
   - Адам, я не поняла, как это произошло! - Эмма собиралась было объяснить, как все случилось, но Адам довольно грубо толкнул её на лестничную клетку и, спешно заперев дверь, повел её вверх по лестнице до самого чердака.
   - Куда ты? Куда мы? - спрашивала Эмма, задыхаясь от бега по ступеням. Адам не отвечал, только тянул её за руку вперед и выглядывал в окна между пролетами. Эмма по инерции выглядывала вслед за ним. Когда они были примерно на одиннадцатом этаже, к дому подъехали две машины. Эмма поняла все без слов и поскакала вперед, в три секунды достигнув чердачной дверцы. Ключей, конечно, ни у кого не было, Адам прострелил замок внезапно взявшимся у него колибри. Прорвавшись на крышу, Эмма замерла на месте. В ушах звенело от выстрела, солнце слепило глаза. Куда дальше? Это не земля, добежать можно, как максимум, от одного парапета, до другого.
   - Стой! - крикнула девушка бегущему в сторону от чердачной двери, Адама. - Куда ты? Куда мы?!?!
   Адам обернулся и подбежал обратно к Эмме. Он смотрел уже не зло и не холодно. Он был сосредоточен, на лбу выступил пот.
   - Мне надо объяснить! Только быстрее... - он кинул взгляд в сторону парапета с той стороны, откуда подъехали машины.
   - Постой, дай я скажу, - Эмма сглотнула, - Я не знаю, как это произошло, но послушай - я и пальцем не тронула твоего друга, я вообще не понимаю, что происходит!
   Адам помедлил, - О, нет, я понимаю...ты не виновата, он был большой шишкой. Кто угодно мог сделать это. Но нам надо выкручиваться, верно? Пошли.
   - А что Ты хотел объяснить?
   Адам крепко сжал её запястье, - Мне нужно, чтобы просто ты шла за мной и ни о чем не думала, тебе понятно?
   Эмма дернула головой.
   - Ты у нас новая звезда, хочешь проблем? Вот видишь, значит бежим!
   Следующий момент растерся в кляксу под давлением адреналина, остался в памяти смутным, расплывчатым пятном. Адам, ведя за собой послушно бегущую Эмму, добежал до края парапета и прыгнул. Если бы не небольшое расстояние между домами, они наверняка упали бы, потому что Эмма была совсем не готова сигать по двенадцатиэтажным домам и в последний момент от страха недостаточно сильно оттолкнулась ногами.
   - Стой! Нет, все! - Эмма сидела на крыше соседнего дома и потирала разодранную в кровь коленку. - Я не пойду дальше, ты псих! - на глаза навернулись слезы.
   Адам подошел к Эмме и с силой встряхнул её, - Идем! Твоя публика уже тут!
   На крышу позади них выглянул человек в строгом черном костюме и, увидев молодых людей, быстро прицелился и выстрелил. Адам, в которого метили, успел присесть и выстрелил в ответ. Мужчина, раненый в плечо, поспешно убрался туда, откуда вылез. Не дожидаясь, пока в чердачном проходе появится кто-нибудь еще, Адам в последний раз попытался убедить Эмму встать, и сам побежал вперед. Так же легко он перепрыгнул на крышу следующего дома.
   - Подожди! - Эмма наконец вскочила на ноги и побежала в его сторону. На краю парапета она остановилась. - Я не могу остаться!
   - Так прыгай! - Адам протянул вперед руку, как будто мог чем-то помочь девушке.
   Эмма заметалась. Остаться - прыгнуть. Сзади раздался новый выстрел. Остаться - быть подстреленной. Прыгнуть - хоть что-то сделать. Эмма, боясь быть подстреленной еще в полете, и потому почти не разбежалась. Прыгнув изо всех сил вперед, она едва долетела до соседней крыши. Адам, кряхтя, вытянул её и, силой подняв, повел за собой дальше. Не было времени на передышку и впечатления, страх и боль от ушибов. Следующий прыжок был гораздо тяжелее предыдущих, но ошалевшая от страха и изможденная непривычной физической нагрузкой, подгоняемая только какой-то не своей, нечеловеческой волей, Эмма прыгнула почти не задумываясь. Прыгали на три метра вниз, Эмма повредила руку. Но боли не чувствовалось, а Адам не давал остановиться. Весь грязный от пыли, взмокший, он вышиб плечом дверь чердака и слетел вниз по ступеням. Эмма старалась не отставать. В тени подъезда остановились. Дыша с трудом, превозмогая себя, Эмма наконец почувствовала боль в плече.
   - Я... не могу... больше!
   Адам обернулся и, собравшись с духом, отрицательно покачал головой.
   - Вперед.
   - Адам, рука!
   - Хорошо, встань ровно.
   Эмма скривилась. Адам крепко взялся за предплечье и дернул куда-то в сторону. Другой рукой, уже готовый к любым воплям, тут же заткнул ей рот. Это было не лучшей идеей, потому что Эмма, закатив глаза, от души вцепилась ему в ладонь зубами.
   - Да что б тебя!!! - Адам оттолкнул от себя Эмму и осмотрел ладонь. Шла кровь. С яростью взглянув на испуганную девушку, он достал из кармана какой-то платок и перетянул им укус.
   - Адам, прости, - дрожащим голосом прошептала Эмма.
   - Не до разговоров, пошли, - Адам поморщился и указал здоровой рукой на переулок, который был виден от подъезда.
   Они вышли на свет, что-то сжалось внутри Эммы, уже переходя дорогу, она повернула голову и черным расплывчатым пятном увидела машину, несущуюся на нее. Какое-то странное пустое чувство безразличия накинуло на нее свою пелену, истошный крик сзади "вперед!", рев мотора, сильный толчок в спину и боль от падения лицом на горячий асфальт - все это было в другой жизни, нет, не с ней. Действительность ударила по ушам, когда оцепенение спало и Эмма, стараясь не опираться на разодранные в кровь ладони, обернулась на то место, где только что стояла. Все вновь набирало обороты, как на ускоренном проигрывании. Крики случайных прохожих, черная бмв, Адам слетающий с её капота. Эмма было бросилась к нему, но он поднял голову и по губам она поняла - "беги". Что-то странное было в его лице, что заставило её беспрекословно подчиниться приказу. Из машины уже вылезали люди.
   Эмма юркнула в переулок, сбежала вниз по ступеням, повернула за угол и неожиданно для себя уперлась в высокую стену, за которой шумел проспектами город. Чувство преследования не оставляло её, и Эмма забежала в открытый подъезд. Не было уже сил, после полуденной жары прохлада подъезда казалась избавленьем, но девушка заставила себя идти дальше, взбежав на три или четыре пролета вверх. Там она остановилась и прислушалась к звукам дома. Где-то хрипело радио, кажется на втором этаже, выше было тихо. Снаружи все так же безразлично шумел город. Внезапно дверь в подъезд хлопнула, и раздались тяжелые шаги двух пар ног. В панике Эмма, почти не касаясь ступенек, побежала выше, выше, боясь оглянуться, ничего не слыша за безумным биением сердца, пока, наконец, не уперлась в решетку чердака. Рванулась назад, но темные фигуры уже маячили на этаж ниже, и девушка, умирая от страха, шмыгнула в нежилую квартиру напротив. Двери едва держались на петлях, одна пронзительно скрипнула, когда Эмма задела её плечом. Почти всю мебель отсюда вынесли, пыль стелилась по полу как ковер, на окне висела паутина. Эмма пробежала к единственной плотно прилегающей к косяку двери и закрылась в комнате за ней.
   - Как я и ожидал.
   Раздался щелчок, и Эмма почувствовала что-то холодное у себя под лопаткой.
   - Соблюдайте тишину. Давайте представим, что мы в библиотеке, - насмешливый голос был до боли знаком, она уже не раз слышала его, но не могла вспомнить, где.
   Эмма резко обернулась и столкнулась лицом к лицу с Аланом.
   - Вы?
   - Я, деточка, я, - утвердительно кивнул он и указал вальтером на окно. - Устраивайся поудобнее, нам нужно дождаться еще одного гостя.
   Девушка украдкой бросила взгляд на улицу. Прыгать отсюда было опасно, слишком высоко, да она и не решилась бы.
   - Кто вы?
   Алан усмехнулся и посмотрел на свои ботинки, как будто они могли ответить за него. Потом поднял глаза на Эмму.
   - Я просто один небольшой человек в этом мире, - он обвел комнату вальтером, задумчиво склонив голову, - просто один из тех, кто не пытается питать себя иллюзиями и заниматься безуспешным карабканьем на несуществующую гору сбывшихся желаний. Я не брезгаю работой тут, на этом уровне. О, а вот и наш долгожданный гость!
   В распахнувшуюся дверь втащили Адама. Он был весь в пыли и крови, стекающей по губе вниз.
   - Адам, я думал ты давно объяснил своей подружке, чем мы занимаемся! Ты поставил меня в неловкое положение своей скрытностью, - он с деланным укором покачал головой и подошел к молодому человеку.
   - Отпусти её, - стараясь сохранить невозмутимый вид, сказал Адам.
   - Ахахах, мой милый друг...видишь ли, вы оба (и не в последнюю очередь по твоей вине) попали в настолько сложное переплетение событий, из которого так просто на одном везении не выберешься... - начал свою речь Алан, но внезапно передумал и приказал своим людям отпустить его. - Расскажи ей, что здесь происходит.
   - Эмма, не слушай его, - процедил Адам.
   - О нет, не слушай меня, послушай его! Давай же, я хочу посмотреть на её лицо, когда она услышит правду! Как думаешь, она сразу сойдет с ума или эта полудурка уже достаточно не в себе? - раззадоривал его Алан, весело помахивая пистолетом.
   Сотни предположений и догадок пронеслись в голове Эммы. Несмотря на то, что она пыталась успокоиться, не терять остатки рассудка, сердце больно колотилось в груди, а в голове шумела кровь. Адам не сдвигался с места, он смотрел в пол и не поднимал глаз на нее. У Эммы внутри все похолодело. Кажется, Алану надоело тратить время на уговоры, поэтому он навел вальтер на девушку и выстрелил. Пуля просвистела в каком-то миллиметре от её головы, ноги готовы были вот-вот подогнуться.
   - Я наемный убийца, - начал Адам и замолчал, собираясь с духом.
   - И? - нетерпеливо протянул Алан. Он сделал знак своим людям, которые приволокли в комнату канистры с горючим.
   - Все было спланировано заранее. Ты нужна была, чтобы повесить на тебя то убийство. По закону это должно было пройти, твое психическое состояние, все отпечатки...после этого я должен был уйти в тень, документы и билет в один конец были уже готовы...
   - Да, Адам, только, как ты уже понял, твой хэппи-энд где-нибудь за бугром не входил в мои планы. Последнее слово? Предоставим его даме, в твоей роли итак уже слишком много слов, - Алан вежливо улыбнулся и склонил голову в сторону Эммы. Она стояла, облокотившись на подоконник, и не могла понять, сон ли это. Как будто что-то важное ускользало от нее...
   - Это правда?
   - Ты ответишь, Адам? Нет? Как невежливо...Что ж, мне было приятно познакомиться, милая.
   Снова раздался выстрел, Эмма видела все в замедленном действии, не в силах пошевелиться: в руках Алана дрогнул маленький вальтер, в ушах зазвенело, и голос Адама прозвучал неразборчивым гудением. Все завертелось, она потеряла равновесие и уже не смогла остановить это мельтешение, когда раскрылись створки окна, и уличный гул заполнил все вокруг.
  

Глава 11

  
   Не спалось. За окном уже рассвело, но это был обман ранней осени. Сейчас, должно быть, было не больше восьми утра. Эмма натянула одеяло на голову, но так стало только хуже. Что-то терзало её, неприметное, отравляющее всю прелесть солнечного утра, как портит впечатление один неровный мазок на идеально выполненной картине. Эмма тяжело вздохнула, поднялась. За окном шелестели рыжей листвой деревья парка. Небольшая прогулка ей не помешала бы, тем более что она еще нескоро появится в городе. Как можно тише собравшись, Эмма спустилась по лестнице, и, опираясь на трость, подошла к двери гостевой спальни. Диана еще спала, утонув в необъятной подушке. Солнце гуляло по её постели, и Эмма погрозила ему пальцем.
   На улице было свежо, легкий ветерок гонял по гравиевым дорожкам и широким аллеям парка рано облетевшие листья и разный сор. Лавочка Эммы была как всегда не занята, да и кто бы занял её в этот час.
   Эмма вздохнула. Как будто и не было ничего, парк стоял во всей красе, как тогда. Только внутри Эммы что-то изменилось, что-то стало с тем живым, что было в ней. Странная смесь боли и радости поселилась в её груди. Где она оступалась, где становилось нечем дышать - была протянута рука помощи, рядом с ней была Диана. Такая теплая и родная. Когда Эмма очнулась в больнице, она увидела её - ослабевшие глаза различили лишь знакомый силуэт, окруженный ореолом света, льющегося сквозь больничные жалюзи. "Теперь все будет иначе", сказала тогда Диана. И Эмма вспомнила все, пришла обида, боль, страх. Пришли слезы радости, тоскливой, но уверенной радости и какое-то по-детски умиротворенное спокойствие за руку с родной душой. Эмма видела улыбку Дианы и проглатывала накатывающую боль.
   Но та боль не убивала, она удивляла, ведь Эмма до сих пор не верила. Она не верила и втайне ждала. Ждала с какой-то отчужденной печальной улыбкой на губах, какая бывает после дурного сна, когда ты возвращаешься в реальность, но не можешь отпустить того тяжелого чувства. В парке было невероятно тихо, только пел где-то в роще соловей. Сегодня вечером они уедут на побережье. Бояться было нечего - правосудие закатало спущенные рукава и, наконец, взялось за дело. Эмма знала только о своей безопасности - она не читала газет и не смотрела новости, лишь просила Диану сохранить вырезки обо всех событиях. Не стоит сейчас оглядываться назад, нельзя было сеять на свежей почве семена во всю жизнь длинного терзания. Ведь теперь все должно было быть иначе.
   - Извините, вы не подскажете, который час?
   Эмма вздрогнула. Обернувшись, рядом с собой она увидела мужчину с густой бородой. Он был в пальто и больших солнечных очках. Нет, должно быть, ей показалось.
   - Да, кстати, меня зовут Адам.
   - Эмма, - растеряно ответила она.
   - Неплохая погода, Эмма. Вы часто здесь бываете?
   - В последнее время не очень.
   Адам подвинулся ближе, и Эмма, прикрыв глаза, положила голову ему на плечо.
   - Как твоя нога?
   - Ты никогда не падал с такой высоты? - без тени сарказма спросила Эмма. Сердце стало биться быстрее, она вспоминала. Вот Алан поднял руку с пистолетом и спустил курок. Адам бросился к ней и, сбил с ног, вытолкнув в окно. А ведь она была уверена, что пуля тогда попала в него.
   - Отнюдь.
   - Разве ты можешь находиться тут?
   - Разве я могу находиться рядом с тобой? - тихо спросил Адам.
   Эмма помедлила. И призналась, скорее сама себе, чем ему.
   - Я верю тебе.
   - Тогда мы встретимся на побережье.
   Адам неохотно убрал руку с её плеча. И, поцеловав в висок, встал и ушел вверх по аллее.
  
  

Конец


 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"