Наверное, ты помнишь, если свернуть за угол Моховой улицы и пройтись вдоль городского сквера, откроется чудесный вид на реку. Там еще стоит старый каменный мост, на одном из постаментов которого сидит лев, а на другом - русалка.
Длинный хвост льва небрежно смахивает своей кисточкой пыль времен со старинных камней. Позолота на ней стерта особенно сильно, ибо каждый городской мальчишка, пробегая мимо, нет-нет, да и проведет ладонью, и даже взрослые украдкой дотрагиваются до нее, а потом спешат по своим делам дальше, оглядываясь, не заметил ли кто их детскую выходку.
Как только наступает пора сумерек и последняя влюбленная парочка скрывается во мгле промозглого серого тумана, крепко держась за руки и стуча зубами от холода, старый мост оживает. Лев вытягивает передние лапы, сладко зевает, словно бы он и не царь всех зверей, а домашняя кошка, затем выпячивает убийственно страшные когти, гордо цокает ими по постаменту, и, наконец, вальяжно спрыгивает вниз на мостовую. Русалка просыпается дольше. Она недовольно потирает левую руку, на которую ей приходиться опираться большее время суток, потом достает из-под хвоста припрятанный гребень, проводит им по длинным волосам, спросонья роняет в мутную воду, и поспешно ныряет за ним.
Тем временем, Лев, оглядев небольшую толику своих прибрежных владений, подходит к постаменту Русалки и ложится возле него. Каждую ночь они рассказывают друг другу сказки. Лев нещадно врет, вспоминая сколько дрессировщиков он съел за один только вечер в городском цирке, и как сам Чинизелли бегал от него по арене. Русалка надувает в ответ губки и заплетает непросохшие волосы в косы. Она еще расскажет ему, сколько сердец разбила в юности, и лишь об одном умолчит, - о том, что когда-то билось в ее груди, и чей стук она хотела бы услышать сильнее всего. Она вздыхает, утирает слезинку, появившуюся то ли от тихого ночного дождя, то ли от несбывшихся надежд, и начинает расчесывать гриву Льву. Тот, жмурясь от удовольствия, надевает старомодное пенсне, потерянное кем-то из загулявших горожан, который все никак не мог сойти с моста и которого Льву пришлось поторопить, тихонько рыкнув на ухо, отчего он не только обрел невиданную доселе скорость, но и оглох, как минимум, недели на две. Потом Лев вспоминает о бесконечных тропических дождях и встрече рассвета в снежных Альпах, о безобразницах-мартышках, не дающих покоя жителям его лесного царства и о том, как надоела вся эта городская суета и огромные толпы зевак. Русалка, смеясь, рассказывает о своих проделках будучи фрейлиной самой императрицы, о чудных маскарадах в Петергофе, красочных ночных фейерверках, прелестных бальных платьях из нежнейшего китайского шелка с вышивкой, над которой работали не покладая рук двести мастериц, и о крохотной розе, приколотой на лацкан невернувшегося капитана.
Под утро они засыпают обнявшись, и лишь звонок первого трамвая заставляет их вздрогнуть и неохотно разойтись по своим местам. Вновь до вечера.