Геннадий Васильевичу приснился странный сон. Вообще сказать, Геннадий Васильевич, сорока шести лет от роду, семейный, атеист, к политике и социальным проблемам глух. А тут - такой удивительный сон.
Собственно, приснилось ему, что он попал в общество, где нет безразличных друг к другу людей. Снилось ему, что идет он по улице, а все вокруг помогают друг другу. Газета упадет - кто-то поднимет и вручит. Машины на пешеходном переходе терпеливо пережидают всех пешеходов, не норовя наехать на пятки. Кошелек оброненный - и тот отдают, если уронишь! В автобусе места уступают и стараются никому на ноги не наступить. И улыбки! Улыбки показались Геннадию Васильевичу особенно странным явлением. Никогда он не обращал внимания на такие глупости, а вот поди ж ты: все ему улыбаются, и молодежь норовит вперед пропустить, и девушки-продавщицы прямо-таки сияют искренней услужливостью... Одним словом - фантастика.
Проснулся Геннадий Васильевич, и хотел свой сон жене рассказать.
- Лида, - позвал он хриплым спросонья голосом.
- Чего? - заглянула в комнату "подруга жизни" и тут же уперла руки в бока: - Вставай немедленно! Я думала, ты уже и постель застелил, а все нежишься! Будильник когда звенел?
Геннадий Васильевич рассердился. Так рассердился, что даже прикрикнул на супругу, отчего та убежала на работу в расстроенных чувствах. Сам же, кипя внутри, взял вилку и принялся за оставленный ему завтрак.
"Что же это получается, - думал он, - В этом бессердечном обществе я именно потому так несчастен, что никто участия не имеет! Скажем, если я выйду на улицу без зонта...".
Он, конечно, так и сделал. Учитывая, что весенний месяц март не баловал ни теплом, ни сухой погодой, все вокруг вооружились зонтами. Геннадий Васильевич сперва постоял под козырьком парадного, после рискнул даже выйти под дождь и встать на тротуаре с самым несчастным выражением на лице. Что вы! Никто не подошел и не предложил зонта. Никто не поинтересовался, что у него случилось. Могло ли так быть в приснившемся ему идеальном мире? Нет! Никогда! Осознав эту высшую несправедливость, Геннадий Васильевич побрел на работу. Надо ли говорить, что в автобус он втиснулся с третьей попытки, и впереди стоящая девица все норовила наступить острым каблучком ему на ногу.
На работе никто даже не спросил, отчего он мокр. Геннадий Васильевич насупился, став мрачнее тучи, и заперся у себя в кабинете, благо младшие бухгалтера сегодня уехали с отчетами. Однако даже посидеть спокойно не дали. После короткого полустука в дверь просунулась голова секретарши Анечки.
- Геннад-Васильч-добр-утро! - оттараторила она в привычной своей манере, - Счет-з-межунардн-телефн-не-платилль?
- Войдите, Аня, - строго и печально сказал Геннадий Васильевич. - Вот скажите мне, вы, представительница нового поколения...
Тут он замешкался, потому что дочери его было уже двадцать и она вечно разъезжала по каким-то там туристическим маршрутам, а Анечке стукнуло двадцать восемь, и она давным-давно завела уж свою семью. Ее принадлежность к новому поколения виделась довольно условно.
- Что если б кто-то... Скажем, я... Нуждался бы в помощи. Но инициатива бы должна была исходить от вас. Что бы вы сделали?
Геннадий Васильевич упер в секретаршу судейски праведный взгляд, но Анечка отчего-то стушевалась, сослалась на срочную работу и шустро ретировалась из кабинета.
"Вот так! - горько подумал Геннадий Васильевич, принимаясь считать годы, оставшиеся до пенсии, - И останешься один в целом мире, никому не нужный!"
Вечером, когда его шляпу унесло ветром и ее переехала машина, а никто даже внимания не обратил, Геннадий Васильевич воздел руки к небу в немой мольбе вернуть его в совершенный мир.
Дома накопившееся разочарование в мире и в людях вылилось в домашний скандал. В ходе выяснения отношений Геннадий Васильевич все же поведал супруге о том, что за сон он видел, и как хотел бы на веки вечные оказаться в том благоденственном обществе! Супруга Лида внимательно выслушала, что в том мире она б после всех неприятностей должна была б приготовить исстрадавшемуся мужу роскошный ужин и обласкать своим сочувствием, а вместо того... Выслушав, супруга Лида молча хлопнула дверью спальни у него под носом, указывая, что ночевать придется на гостевом диване.
А утром Геннадий Васильевич проснулся оттого, что его теребила за плечо жена.
- Гена! - взволнованно воскликнула она, едва он открыл один глаз, - я видела этот сон! Этот волшебный сон!
- Что? - Геннадий Васильевич спустил ноги с дивана, нашаривая тапочки и дивясь вселенской несправедливости, - Как ты посмела?!
- Да послушай же! - Лида поцеловала его в небритую щеку, - Это так чудесно!
- Что именно? - с подозрением спросил Геннадий Васильевич.
- Все! - Радостно всплеснула руками супруга и танцующим шагом умчалась на кухню, откуда вернулась с подносом, где исходила паром тарелка блинов, матово поблескивала в блюдце сметана, а в другом золотился мед. - Это так просто!
Лида снова поцеловала мужа и радостно выпорхнула в прихожую. Геннадий Васильевич потопал вслед за ней, непонимающе хлопая глазами.
- Мы, - улыбнулась супруга, поправляя перед зеркалом беретик, - Этот чудный мир можем сделать мы сами! Ведь если мы будем участливы к другим, не требуя отдачи - они сами будут участливы к нам. Ну, понял?
Как ни странно, Геннадий Васильевич понял. Немного подумав, он сказал:
- Этот сон надо увидеть всем.
- Не надо, - лукаво улыбнулась Лида, - Ты попробуй быть таким, как люди в твоем сне. И мир точно станет ярче! Тогда и люди поймут, как лучше.