Кошман Ирина Анатольевна : другие произведения.

Летопись Сатурна

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Странная, пугающая эпидемия охватывает весь мир и вводит его в состояние абсурда. Обычные люди просыпаются в тюрьме, где им уготована ужасная миссия: кормить новое поколение изменившихся людей. Оттуда нет выхода, нет надежды на будущее. Остается только ждать шанса на спасение. И этот шанс приходит в лице маленькой девочки. Но так ли она безобидна, как кажется на первый взгляд?
  Адлен почувствовала себя восставшим мертвецом, когда попыталась раскрыть свои глаза. Ее дыхание было прерывистым и поверхностным, она инстинктивно боялась набрать в легкие побольше воздуха, потому что ей казалось, что вместе с ним она вдохнет тяжелую черную землю. Она, все еще жмурясь, попыталась подняться с какого-то твердого настила, но в голове прозвучал такой колокольный звон, что она тут же рухнула обратно, снова ударившись обо что-то твердое. Она уже была в сознании, но ее словно пленил сонный паралич. У нее случались приступы раньше, но последний был года три назад, а потом они резко прекратились. Адлен подумала, что сонный паралич начал мучить ее снова, и это просто нужно перетерпеть. И спустя несколько секунд она легко открыла глаза. Веки оказались не такими тяжелыми, и глазные яблоки не закатывались, как обычно это у нее происходило во время паралича, когда ей было двадцать два. Она сразу же осознала, что не спит и не видит сон. Она действительно находилась в каком-то сером пространстве, а воздух был влажным и холодным. Голова все еще гудела, и Адлен прикоснулась к затылку, где нащупала небольшую шишку. Она попыталась вспомнить, где находится и что произошло, но ничего не вышло. Да и вообще, все, что она могла вспомнить сейчас, это свое имя, возраст и национальность. Когда нервные рецепторы, в конце концов, начали работать на полную катушку, откуда-то из глубины легких у Адлен вырвалось нарастающее мычание, которое едва не превратилось в истошный крик. Было больно во всем теле. Но особенно сильно ныла грудь, все еще наполненная соками. Громко испуская воздух их грудной клетки, Адлен нашла в себе силы поднять свой торс. В глазах тут же заискрились "зерна" нахлынувшего кровяного давления, которые перешли в густую боль в лобной части. Адлен в немом крике широко раскрыла рот, но перетерпела накатившую боль молча. Правой рукой она взялась за соответствующую грудь и сжала ее, пытаясь утихомирить. За этим движением на нее нахлынуло воспоминание о ребенке, которого она держала на руках. Но когда это было? Сутками ранее? Неделю назад? Месяц? Она не могла вспомнить, что произошло с ней, зато прекрасно помнила, что произошло с ним. Наконец, боль во всем теле понемногу утихла. Но за нею накатил приступ внезапной тошноты. Адлен схватилась за живот и скрючилась в позе сидящего эмбриона. Однако за позывами ничего не последовало, и это было мучительно неприятно. Адлен попыталась запихнуть два пальца в рот, но приступ тошноты исчез так же внезапно, как и появился.
  Отдышавшись, женщина решила, наконец, осмотреться. Ее короткие светлые волосы свисали грязными прядями, а аметистовые глаза с поволокой потемнели до серых.
  Стены были какими-то грязно-зелеными и обшарпанными в некоторых местах, на потолке не было никаких ламп, но свет откуда-то проникал в помещение. Пытаясь проследить, откуда он идет, Адлен начала разворачивать свою голову. Поворот на девяносто градусов не дал ответа на вопрос: все те же грязные стены, все тот же тяжелый воздух. Пришлось подключить туловище, чтобы повернуться на сто восемьдесят градусов через левое плечо.
  Адлен никак не ожидала увидеть то, что предстало перед ее глазами. От пространства, откуда исходил ровный искусственный свет, ее отделяли толстые вертикальные прутья, перемежавшиеся с горизонтальными. Обычные тюремные прутья, сквозь которые могли без проблем протиснуться только мультяшные герои. Глаза Адлен расширились от удивления. Она стремительно то закрывала их, то открывала, все еще надеясь, что это образы, которые приносит с собой сонный паралич. Хотя такого не бывало никогда. Во время паралича она видела, что угодно: силуэты людей и странных существ, крыс у себя на груди и витающие в воздухе головы. Со временем она привыкла к этому и перестала испытывать леденящий кровь ужас. Но такого она не видела никогда. И она явно не спала и не пребывала в параличе. Это была реальность. Адлен вскочила на ноги и прильнула к прутьям, вставив между ними свое несколько пухлое лицо. Она тяжело дышала, словно пространство по ту сторону решетки было наполнено свежим приятным кислородом, какой можно было встретить в каких-нибудь горных деревеньках. Но за прутьями не было ничего, кроме глухой, такой же серо-зеленой стены. Хотя Адлен отдаленно слышала какое-то шуршание, исходившее откуда-то из глубины этого пространства. Но она не могла точно понять, действительно ли она это слышит, или это слуховые галлюцинации. А может быть, все это всего лишь одна сплошная галлюцинация? Может, она попала в какую-то виртуальную воронку в "кружке" и не может уже месяцами выбраться отсюда? Может быть, каждый день для нее, как первый?
  Адлен попыталась взять себя в руки и еще раз закрыла глаза. Сердце ее бешено колотилось и волнами отдавало в голову, проецируя эти волны на сетчатку глаза. Адлен вспомнила то, чему научилась во время беременности при подготовке к домашним родам, и тут же начала глубоко дышать. Воздух входил через нос, а выходил с шумом через рот. И когда Адлен уже готова была снова открыть глаза и постараться проанализировать все, что произошло с ней за последние пару лет, она услышала позади себя какое-то мяукание. То есть ей показалось, что это именно такой звук, какой, бывает, кошка издает во сне.
  Ужас снова подступил к горлу Адлен, и она медленно развернулась снова на сто восемьдесят градусов. И только сейчас она увидела то, что ее сознание в первые минуты после пробуждения почему-то проигнорировало. В этом помещении она была не одна. На полу лежали люди в кислотно-оранжевых комбинезонах. Со стороны можно было подумать, что они просто отдыхают после тяжелого трудового дня. Их дыхание было размеренным и естественным для спокойного сна. Только сейчас Адлен поглядела вниз и увидела на себе точно такого же цвета комбинезон из плотной, но не прилегающей полностью к телу ткани. Она схватилась за нее руками, будто не верила в материальность этой одежды. Из ее груди снова вырвался стон, а за ее стоном последовал другой. Но ей он не принадлежал, хотя Адлен не сразу это осознала.
  Повинуясь какому-то инстинкту, Адлен упала на колени, приняла позу гориллы и притаилась, надеясь, что может остаться неприметной, если не будет шевелиться. Ее глаза окончательно широко раскрылись и теперь стали почти лиловыми. В легких что-то свистело, а нос работал громко, как старый пылесос.
  Кто-то снова застонал, но уже громче. Это определенно был мужской голос, хотя это могла быть и женщина с грубоватым голосом. В дальнем конце этой комнаты что-то пошевелилось. Адлен, забыв про осторожность, попятилась спиной к решетке и обняла руками колени. Спустя всего пару секунд она увидела, как то самое "что-то" превратилось в темноволосого мужчину с густой щетиной. Его стон плавно перерос практически в крик, а его большие руки охватили голову в болезненном рывке. Он испытывал неподдельную боль, и Адлен поняла, что только что была на его месте. Но, несмотря на это, она была не готова к тому, чтобы завести разговор с незнакомцем. Стены вокруг казались ей какими-то ватными, маслянистыми, сознание никак не могло уловить их прочности.
  Мужчина прекратил стонать и открыл глаза, взгляд от которых устремился в никуда.
  - Мамочка... - издалека услышала свой голос Адлен и при этом пошевелилась.
  Взгляд мужчины тут же устремился на нее и начал обретать черты сумасшествия. Адлен снова замерла, как насекомое, претворявшееся палочкой на ветке. Но гнева во взгляде мужчины не было. Он был наполнен страхом, и, не ухватив сознанием живого человека, сидевшего у решетки, взгляд начал блуждать по пространству в помещении.
  
  *
  Мужчиной был Давид, русский по крови и национальности. Единственной мыслью, которая крутилась у него в голове, почему-то была мысль о собаке. О Саре.
  - Сара, - еле слышно на выдохе произнес он, все еще не осознавая, где находится и что произошло. Он видел темные стены и темное пространство. А на полу было что-то едва уловимо шевелившееся. Он словно попал в чей-то дурной сон с клешнями огромных устриц и пришельцами. Голова пульсировала болью, в легких при каждом вдохе носилась тысяча острых клинков. Сара. Что было с Сарой? И только спустя минуту Давид вспомнил, что мысли о Саре всплыли в памяти как подушка безопасности, чтобы не вгонять организм в стресс. На самом же деле, его подсознание мучилось болью о Кристине.
  После того, как Давид мысленно произнес несколько раз это имя, к нему окончательно вернулась трезвость. Он снова осмотрел пространство вокруг и задержал свой взгляд на человеке, сидевшем на другом конце этой комнаты с решетками. Это была девочка. Нет, девушка. Из-за позы, в которой она находилась, невозможно было понять, какого возраста эта femme. У нее были светлые волосы, небольшое круглое личико и темные круги под глазами, как тени, которые могут отбрасывать столетние деревья. Она испуганно смотрела на Давида, и во взгляде почти читалось полоумие. Хотя Давид понимал, что, должно быть, его взгляд отличается не многим. То, что показалось сперва невнятным шевелением на полу, одной огромной дышащей массой, оказалось живыми людьми, покрытыми той же одеждой, что была и на Давиде. Было и еще кое-что странное у них у всех. На висках виднелись какие-то темно-серые выпуклые круги. Давид тут же, повинуясь внутреннему зову, поднес руки к своим вискам и потрогал их. Так и есть. Там ощущалось что-то искусственное, то ли приклеенное, то ли просто прикрепленное чем-то к голове. Но при каждом касании в голове разливалась звенящая боль. Девушка, последовав примеру мужчины, как обезьянка, тоже поднесла свои руки к вискам, и ее тут же обуяла волна истерического страха. Сперва она попыталась содрать эти присоски, но боль оказалась такой сильной, что она одернула руки, и они рухнули, как срубленные ветви лианы где-нибудь в джунглях Амазонки.
  Давид не ощущал никакого страха к этой девушке. Теперь он рассмотрел в ее лице черты взрослой женщины, но не такой взрослой, как он сам. Было что-то ужасающее в том осознании, что на ее месте могла быть Кристина. И тут он внезапно вспомнил, что происходило с миром. Ведь какие-то присоски на голове были не так страшны, как...
  Кристина. Давид резко встал на ноги, и они, как ни странно, не подкосились. Девушка с ужасом поглядела на казавшегося ей огромным мужчину и сжалась еще больше, как ловкая помощница фокусника.
  - Где я? - спросил Давид, глядя на девушку, но обращаясь в пространство. Девушка только нервно покачала головой, но внутри нее растеклось какое-то приятное чувство оттого, что она услышала человеческую речь.
  Давид понял, что она была явно не в себе, и не стал мучить ее расспросами. Он еще раз огляделся вокруг, а потом стремительно бросился к прутьям. Адлен закрыла голову руками, ожидая удара. Но никакого удара не было. Незнакомец возвышался над нею, как скала, и с криком пытался вырвать стальные прутья. Слезы потекли у нее из глаз, и успокоившаяся было грудь снова заныла. Она схватилась за стальную решетку и попыталась встать, поняв, что этот странный человек не собирается ей вредить.
  Давид поглядел на девушку, и в его глазах отпечатался ужас. Склеры были сплошь красными и водянистыми.
  - Ты кто? - снова спросил Давид у нее, пытаясь успокоиться. Услышав это, Адлен снова села, не понимая, что говорил этот мужчина.
  - Ты меня слышишь? - снова спросил Давид, неосознанно поднеся руки к ушам. Адлен поняла суть вопроса и испуганно ответила:
  - Английский. Английский?
  Инглиш? Давид оказался в еще большем недоумении. Она что, не русская? Если так, то какого черта он здесь делает? Что происходит, и кто все эти люди, ровно дышащие на полу? Внезапно его ноги как-то непроизвольно подкосились, и он, хотя вовсе и не хотел этого, упал на колени так, что теперь его лицо было практически на уровне лица вспотевшей девушки. Его осенило мыслью о том, что она могла быть одной из тех. Его глаза вспыхнули огнем страха и ярости, он поднял подбородок и часто задышал.
  - Ты одна из них, да? Одна из людоедов?
  Но тут же он осознал, что если девушка действительно понимает только английский и не притворяется, то вряд ли она сможет дать ему вразумительный ответ. Ее медленное, как во сне, покачивание головой, дало ему понять, что его догадки верны. Он, не моргая, быстро опустил голову, но глаза оставались такими же широко открытыми.
  Адлен не понимала, на каком языке говорит этот незнакомец, но он был явно славянским, звеняще-шипящим. Она не сильно ломала голову, как такое может быть, потому что ее сознание запихнуло эти ненужные сейчас вопросы подальше от психики. Она следила за этим мужчиной с густой щетиной, каждую секунду ожидая от него каких-нибудь непредсказуемых действий. Но он просто сидел неподвижно, уставившись в одну точку. Она решила, что нужно что-то предпринять, иначе не удастся выбраться из этой ловушки.
  - Адлен, - произнесла она ложным уверенным голосом и показала пальцем на себя. - Адлен.
  Она выдохнула, ожидая от незнакомца каких-то действий. Но Давид только поглядел на нее с недоумением, не соображая, что она говорит, и что это значит. Он вопросительно поглядел на нее, но отголосок ярости все еще витал в его взгляде. Адлен покивала головой и открыла рот, собираясь сказать что-то еще, но не найдя подходящих интернациональных слов, она громко выдохнула воздух из легких и опустила голову. Сердце все так же продолжало бешено колотиться. Вдруг мужчина несколько выпрямился и произнес:
  - Адлен?.. Адлен - это?..
  - Ja-ja! Mijn naam is Adlen! - закричала Адлен, ухватившись в который раз за прутья решетки.
  Давид снова был сконфужен тем говором, который он только что услышал. Он сам не знал английский, разве что только пару фраз, но Кристина была отличницей по этому предмету, и он часто слышал, как она заучивает вслух английские тексты и слова. То, что только что произнесла эта Адлен, не было похоже на английский. По крайней мере, официальный. Он ощутил, как к горлу подступил комок, и ярость внезапно пересилила над страхом. Он схватил девушку за грудки и прижал к прутьям.
  - Какого хрена тут творится?! Какого хрена?! - прошипел-прокричал он ей прямо в лицо, оставляя горячие капли слюны у нее на подбородке. Адлен зажмурилась в страхе и превратилась в один сплошной грубый комок мышц и поджилок.
  - Ik ben Nederlands! Nederlands! - прокричала зачем-то Адлен, все еще не раскрывая глаза. Она почувствовала, как сильные пальцы славянина разжимаются у нее на груди, которая до ужаса заныла от страха и подкативших нервов.
  Услышав слово, похожее на "Нидерланды", Давид наконец понял, почему произошла такая путаница. Ему стало стыдно за то, что он поддался внезапному приступу ярости и испугал эту иностранку. Ему хотелось извиниться и все, что он мог сказать, было "Айм сорри", которое мог понять, наверное, только ну очень умный англичанин. Однако девушка открыла глаза и быстро одобрительно покачала головой. Значит, поняла.
  Давид снова взялся за голову и что-то прорычал в себя. Потом он снова поглядел на Адлен и сказал:
  - Давид, - он указал на себя пальцем. - Май нэйм из Давид.
  Он хотел сказать что-то еще, но запнулся, и его глаза некоторое мгновение бегали. Он пытался вспомнить, как на английском сказать, кто он по национальности, но в голову так ничего и не пришло.
  - Я русский, - понадеялся он на то, что девушка и так поймет, кто он. - Россия.
  Адлен сразу же поняла, что имел в виду мужчина, и покивала головой. Только сейчас в ее сознании начало всплывать недоумение, как они могли оказаться вместе в этой клетке. Но мысли Адлен стремительно прервались чьим-то стоном, и они с Давидом синхронно поглядели в ту сторону, откуда он доносился.
  Это был совсем еще молодой мужчина. Ему было не больше двадцати. Он привстал и взялся за затылок. Этот жест был знаком и Адлен, и Давиду. Уже достаточно придя в себя, Адлен подошла к мальчику и дотронулась до него, желая помочь ему встать. Но тот с ужасом поглядел на нее и отпрянул к стенке, будто его прошибло током. Его большие черные глаза с ресницами, как у коровы, испуганно глядели по сторонам. Затем мальчик ощупал себя, словно что-то искал. В тот же момент он обнаружил на себе странную одежду из синтетической ткани яркого оранжевого цвета. Его пробил холодный пот, и у линии роста волос появились крупные капли. Он быстро потрогал свои волосы, будто убеждаясь, что они на месте, и попытался встать на ноги. Но тут почувствовал, что что-то теплое разлилось у него по ногам, а на штанах между внутренней стороной бедер появилось темное пятно. Он понял, что обмочился, и из его глаз брызнули слезы отчаяния. Это было странно и в то же время естественно. Он практически никогда не плакал, но сейчас слезы хлынули сами собой, как дождь, который невозможно было контролировать.
  Адлен никогда не видела такой картины, и грудь у нее снова защемило. Но на этот раз не от страха, а от жалости. Хотелось взять этого маленького смуглого паренька и прижать к себе, но она все еще не была уверена, кому здесь можно было доверять. Она встала в позу переговорщика, который вошел в комнату к суициднику, держащему у виска пистолет, и как можно более спокойным голосом произнесла:
  - Эй! Успокойся, слышишь? Спокойно! Мы тебе не навредим.
  Она словно издалека услышала свой голос. Было странно. Она только что сама была в таком же состоянии, и вот уже успокаивала другого такого же, как и она сама.
  
  *
  
  Жерминэу перестал плакать, а тонкая струйка прозрачной жидкости из носа все еще стекала по губам. Он поглядел на девушку, но у него все расплывалось в глазах. Все казалось одним большим светлым пятном, в котором что-то двигалось. Но он услышал английскую речь, и это почему-то его успокоило. Хотя в ней чувствовался какой-то странный акцент.
  - Где я есть? - спросил Жерминэу, с яростью набирая в легкие воздух. - Кто вы есть?
  Он не помнил, что случилось и как он очутился в незнакомом месте. Какое-то время он не мог даже вспомнить свое имя, пол и возраст. Но это длилось только несколько секунд, а затем прошло. По мере того, как сердцебиение успокаивалось настолько, насколько это было возможно в данной ситуации, пелена с глаз Жерминэу спала, и он увидел перед собой женщину европейской внешности с мешками под глазами. Она была одета в ту же одежду, что и он. Не задерживая долго взгляд на девушке, он быстро перевел его на окружающую обстановку. Это были зеленые стены и решетка. Это была обычная тюремная камера, и ничего другого это быть не могло. Возле решетки стоял рослый мужчина в такой же форме. Они все заключенные. Но почему? Как он оказался здесь?
  - Что я был сделать? - в отчаянии Жерминэу снова перевел свой взгляд на девушку, и его сердце опять начало заходиться. - За что? Что я был сделать?
  Он снова попытался встать, и на этот раз у него вышло, когда светловолосая девушка подхватила его под локоть и помогла удержаться на ногах.
  - Эй! Тихо! Мы ничего не знаем! - Адлен взглянула на Давида, давая понять юноше, что они в одной лодке. - Держишься?
  Жерминэу покивал головой, громко сглотнув слюну, струйка которой потекла по подбородку.
  - Кажется, нас всех чем-то накачали, - сделала предположение Адлен, но только для того, чтобы успокоить смуглого юношу. Его речь была нечистой и в ней звучал какой-то акцент, но она не могла понять, какой. Хотя какая разница. Большая часть планеты говорила по-английски. Этот русский был скорее исключением из правил.
  - Мы тоже ничего не помним, - Адлен постоянно оборачивалась к Давиду, забывая о том, что он ничего не понимал. - Как тебя зовут? Ты откуда?
  Жерминэу с опаской взглянул на Адлен, но не видел причин не признаваться.
  - Жерминэу, я из Уругвая.
  - Уругвая? - удивилась Адлен. - Это в Южной Америке?
  Жерминэу вопросительно поглядел на Адлен, думая, что мог сказать что-то не то. Он не знал другого Уругвая, но на всякий случай утвердительно покачал головой.
  Адлен снова обернулась в сторону Давида, как бы говоря: "Ты это слышал? Из Уругвая!", но вспомнила, что он не понимает. Она инстинктивно сказала громко:
  - Уругвай!
  Давид услышал слово "уругуай" и тут же понял, что имела в виду растрепанная блондинка. Этот юнец из Уругвая! Это вообще на другом конце света. Их разделала целая вечность, где, черт подери, они находятся? Глаза Давида округлились, и он в недоумении развернулся лицом к прутьям, оглядываясь по сторонам.
  - Эй! - закричал он громко, но в ответ снова услышал какие-то шорохи в коридорах. Там явно кто-то был.
  Адлен отпустила руку Жерминэу, и тот поблагодарил ее за помощь.
  - Меня зовут Адлен. Это Давид, - указала она на рослого мужчину. - Я из Нидерландов, а он русский.
  Шок снова накатил на Жерминэу, но он удержался на ногах. Он поглядел вниз и увидел там еще трех человек, которые совсем безмятежно спали.
  - Мы только что очнулись, как и ты, - поведала Адлен, заметив взгляд Жерминэу.
  - А это кто есть? - спросил он, указав на остальных.
  Адлен пожала плечами, но понимала, что спустя некоторое время все заново придется объяснять и этой троице. Они были стариками. Среди них была одна темнокожая женщина, лежавшая на спине, тогда как двое других лежали на боках.
  Жерминэу постарался привести свое сбитое дыхание в норму, и спустя какое-то время у него получилось. Он вспомнил свою деревню и общину, вспомнил лицо Рут, такое озабоченное и грустное, и чувство обреченности накатило на него холодной волной несбыточных желаний. Он подошел к решетке и, не обращая внимания на пристальный взгляд рослого мужчины, поглядел сквозь прутья, но ничего не увидел кроме коридора с уставившейся на них такой же зеленой стеной, как и в камере.
  Адлен присела на корточки, опершись спиной о стену, которая до мурашек пробрала ее холодом.
  - Как ты думаешь, где мы? - спросила она у Жерминэу. По невероятной причине ее тянуло к общению с этим уругвайцем. Возможно, потому, что пока только он понимал ее речь. Но все же было что-то более неуловимое в этом стремлении. Что-то психологически значимое для нее, а, может быть, и для него.
  Жерминэу обернулся и ответил, немного замешкавшись:
  - Это камера. Это тюремная камера. Казаться, есть не одиночного заключения.
  Адлен крепко закрыла глаза. Жерминэу сказал то, что она отрицала для самой себя с тех пор, как очнулась здесь. Сколько, кстати, времени прошло? Десять минут? Или уже час? Может, целые сутки. Она никак не могла уловить ощущения времени. Адлен быстро покачала головой из стороны в сторону, будто пытаясь развеять только что сказанное Жерминэу в своей голове.
  - Нет-нет. Нет. Ум-ум, - Адлен произнесла какие-то назальные звуки. - Нет. Не может быть. Нет.
   От этого бормотания Жерминэу окончательно пришел в себя, хотя здравомыслие было еще где-то на подступах к сознанию. Он слабым движением руки указал на Адлен, куда-то ниже ее головы. Но женщина продолжала с непоколебимым недоумением смотреть на уругвайца со странным именем.
  - Разве это форма есть не заключенные? - спросил Жерминэу, еле шевеля губами, как чревовещатель.
  Адлен одним рывком опустила подбородок и стала рассматривать свою одежду, будто видела ее впервые.
  - И что? Что? Это ничего не значит.
  Она поднялась, приложив к этому немало усилий. Жерминэу тоже поглядел на свою форму и снова увидел постыдное мокрое пятно ниже живота. Он отвел взгляд и отвернулся к решетке. Адлен знала, что он прав. Но что-то очень важное ускользало в этом понимании. Что-то очевидное, но при этом скрытое. Адлен запустила пятерню в свои волосы и нащупала несколько колтунов, которые никак не могла распутать. Все это время она смотрела на лежавших внизу людей и неожиданно для самой себя бросила к темнокожей женщине и начала ее тормошить.
  - Эй, проснитесь! Просыпайтесь все! Эй!
  Жерминэу и Давид испуганно поглядели на обезумевшую девушку. Давид подошел к ней и взял за локоть.
  - Прекрати, - сказал он негромко, но твердо. Он понимал, что она не знала русский, но действовал, как с собакой, которая должна слышать интонацию. - Хватит.
  Но Адлен продолжала тормошить женщину, а апогеем этого действа стала пощечина, которую голландка ей влепила. Давид в изумлении отпустил руку Адлен и отстранился от нее. Но тут же ощущение реальности вернулось к нему и захлестнуло гневом. Он опять схватил блондинку за локти и со всей силой отбросил в другую сторону. Казалось, это привело Адлен в чувство. Она опустила голову на ладони и тихо застонала. Слезы настоящим водопадом хлынули у нее из глаз, и стоны перешли в громкие рыдания.
  - Ты же не можешь знать, кто они! - сказал Давид, пытаясь оправдать свой поступок, который неосознанно принял облик чего-то неправильного, аморального.
  Но Адлен не просто не понимала, что говорил русский, она не была способна даже на то, чтобы слышать что-то. А темнокожая женщина на полу явно отреагировала на физическое воздействие. Она широко открыла глаза, но тут же их зажмурила: непривычный яркий свет. Затем последовало то, что было уже с каждым из них: тонкий ровный стон, сигнализировавший о боли в голове, животе и ногах. А еще страх. Это неизменное чувство страха, сменяющееся паникой и неверием. Затем принятием и новым приступом отторжения.
  
  *
  
  - Айвори, - прошептала Вивьен, потому что это было единственное, что она сейчас помнила. Она снова приоткрыла глаза, и теперь яркий свет не резал так сетчатку. Щека почему-то горела, но это было ничто по сравнению с болью во всем теле. Она слышала чей-то плач, и на ум почему-то пришла мысль о холокосте. Этот плач поднял в ее душе еще одну волну материнского инстинкта, и ей непременно захотелось встать и посмотреть, кому принадлежит этот стон.
  Но в это же мгновение над ней возвысилась большая и темная фигура мужчины со сжатыми губами. Вивьен показалось, что он зол на что-то, а затем в глаза ей бросилась ярко-оранжевая одежда обычного американского тюремного заключенного. Она быстро подняла торс и постаралась отползти от него, давая задний ход, но тут же уперлась во что-то мягкое и податливое. Инстинктивно она обернулась и поглядела, что это. Тут же ее первые мысли о холокосте вернулись, и она рассмотрела в этом "предмете" человеческое тело, теплое и, судя по всему, белое. На нем была такая же оранжевая одежда. Вивьен мгновенно вскочила на ноги, не ощущая тяжести и боли во всем теле. Она бросилась прочь от мужчины и тел, лежавших на полу, но очень скоро поняла, что бежать было некуда. Она уткнулась в холодную стальную решетку и начала колотить по ней руками, пытаясь проломать для себя проход, как крыса выгрызает дыру в плоти, чтобы найти выход к кислороду. Женщина пришла в сознание оттого, что снова услышала истошный вопль где-то позади. И плач, кажется, стал еще сильнее. Вивьен вдруг почувствовала себя виноватой в этом усилении. Она перестала биться о прутья, как птица, и обернулась, ожидая увидеть самые страшные картины в своей жизни. Но все на самом деле было не так жутко, как она себе представляла. У стены на корточках сидела молодая белая женщина и, спрятав лицо в ладони, издавала те самые звуки, которые Вивьен услышала сразу. На женщине была такая же одежда, а на виске (Вивьен не могла сообразить, на обоих ли?) виднелся какой-то темный круг, как большая и странная заколка. Вивьен подняла левую руку и ощупала свой висок. Что-то инородное. Шершавое на ощупь, какой-то странный пластик, намертво прикрепленный к голове. Вивьен попыталась снять эту штуку, но почувствовала волну боли (или скорее это было похоже на молнию).
  - А-а... - выдохнула она, обнажив два ряда своих белых зубов.
  Вивьен зажмурилась и ощутила, как мягкое одеяло паники накрывает ее с ног до головы, как удушливое ощущение волнения подкатывает к горлу приступом тошноты. Она снова попыталась содрать это, но еще большая боль отозвалась россыпью звезд перед глазами. Она подняла правую руку, чтобы проверить правый висок, и обнаружила там такую же вещь. Нервными тонкими пальцами она начала елозить по этим штуковинам, причиняя себе самую ужасную боль, какую только она ощущала в своей голове.
  - Снимите. Снимите это. Снимите! Снимите!!!
  Вивьен, не отрывая кистей рук от своей головы, начала метаться по помещению, пока остальные смотрели на нее, но остановить не пытались. Всхлипывания и плач прекратились. Адлен успокоилась и теперь за пеленой слез пыталась усмотреть, что происходит.
  Вивьен, как ей казалось, очень быстро металась по камере, то ли пытаясь найти выход, то ли просто не осознавая, что делают ее конечности, пока не наткнулась на лежавшее на полу чье-то тело и полетела вниз. Хотя сперва ей почудилось, что это пол вдруг стремительно поднялся и двинулся на нее. Удар пришелся в подбородок, но боли Вивьен не почувствовала. И это падение, казалось, привело женщину в чувства. Она негромко застонала. Адлен, чувствуя в какой-то степени вину за пробуждение этой пожилой женщины, быстро подошла к ней на подкашивающихся ногах и тронула за локоть.
  - Эй, с вами в порядке?.. Все?.. Все в порядке?
  Но в этот момент Адлен почувствовала тяжелое и крепкое давление на собственном локте. Это был Давид.
  - Не трогай, - отрывисто сказал он по-русски, как будто это могло помочь Адлен понять его. - Нет. Нет.
  Адлен прекрасно осознавала, что это отрицание, но сдвинула брови, потому что почувствовала себя собакой в руках дрессировщика. Злость внезапно накатила, и Адлен одернула руку. Игнорируя стоявшего над ней мужчину, она снова обратилась к Вивьен, взволнованно теребя ее за одежду.
  - Вы говорите? Говорите по-английски?
  Вивьен силилась утвердительно ответить, все еще лежа на полу, но во рту словно все набухло, как после местного наркоза у стоматолога. Слова пытались продраться сквозь губы, но сознание их упорно не отпускало. Вивьен громко сглотнула слюну, но маленькая капелька просочилась через уголок рта. Наконец, звуки с шумом слетели с языка.
  - Да, - произнесла она, но это было похоже скорее на задувание свечи на праздничном пироге в честь дня рождения.
  - Вам больно?
  Вивьен слышала приятный европейский акцент в речи женщины, но ей совсем было не интересно, откуда он.
  - Вы кто? - спросила Вивьен, впервые пристально взглянув в лицо женщины. Адлен опешила от вопроса так, как будто это был экзамен, который она не выучила. Все в голове смешалось, и левое полушарие никак не могло справиться с этой сложной поставленной задачей. Что ей ответить? Я человек? Я нидерландка? Я журналист? Я женщина? Что? Адлен впервые в своей жизни действительно не знала, кто она. Она не могла подумать, что этот вопрос окажется самым сложным в ее жизни. Но женщина продолжала смотреть на нее, хотя голова у нее иногда подергивалась из-за нервных рефлексов. Она стояла на четвереньках, и было видно, как ей трудно, но она почему-то продолжала так стоять.
  Адлен немного приподняла правое плечо и неуверенно поелозила по нему щекой, словно просила поддержки у остальных, но Давид ничего не понимал, а Жерминэу продолжал стоять где-то в оцепенении.
  - Мы все тоже только что очнулись, - объяснила, наконец, Адлен.
  - Это не санаторий, я так понимаю? - сказала женщина и громко рассмеялась, от чего у Адлен чуть не полезли на лоб глаза, и кожа покрылась мурашками. Но спустя уже пару секунд она поняла, что это был истерический смех человека, который внезапно оказался в совершенно непредвиденной ситуации. Смех быстро сменился стоном отчаяния. Женщина, подогнув ноги, приподнялась и заплакала.
  - Что это?.. - она вяло потрепала свою форму руками, и слезы градом падали на оранжевую ткань. - Что это, госсди? - выговорить полностью ставшее давно бессмысленным слово "господи" у нее не получилось. - Что это? Где я?
  Адлен не могла шелохнуться. Там дальше в стене она заметила черное пятнышко. Наверное, краску кто-то там соскоблил или она просто отвалилась. И ей хотелось, чтобы это была маленькая дырочка в стене. Маленькое отверстие. И тогда через него, сквозь него можно было бы просочиться, проникнуть, вытечь отсюда и не слышать больше ничего. Очутиться где-то на Мадагаскаре. Да. Там жить с малагасийцами. Хотя их, наверное, вытравили, как и пол-Африки. А детей забрали. И съели. Умяли, как картошку фри или яичницу с беконом.
  Теперь уже все лицо женщины было покрыто влагой, текло не только из глаз, но и из носа. Короткие курчавые волосы с проседью сбились в какой-то колтун, и женщина была похожа на карикатуру. В этот момент Жерминэу, видимо, обдумав что-то, подошел к женщине и присел рядом с ней. У Адлен немного отлегло: теперь она не чувствовала себя одинокой. Жерминэу положил руку на плечо темнокожей женщины.
  - Это какая-то камера, похожий, как для заключенных. Мы не знаем, где есть мы и как здесь попадали. Вы что-нибудь помните?
  Адлен не мешала ему, но ее лоб пронзили две параллельные морщинки. Ей показалось, что мальчишка был слишком откровенен с женщиной, претерпевающей сильный стресс. Но она еще очень плохо знала его, чтобы одергивать. Что-то было в этом юноше, какая-то незрелая мудрость, которую хотелось выпить, как бокал земляничного вина летним вечером.
  Вивьен отрицательно покачала головой, но действительно попыталась вспомнить что-то. Но единственное, о чем она могла думать, - это Айвори. До него все-таки добрались. Она помнит, как последние недели они безвылазно жили в подвале. Это случилось после того, как мать Айвори позвонила и сообщила, что уже мчится домой, что Вивьен должна сидеть дома с Айвори. С первого взгляда все выглядело так, как будто она переживает за сына и хочет его защитить. Но было что-то в ее тоне такое, что не смогло ввести Вивьен в заблуждение. Она хотела Айвори по другому поводу. И Вивьен поклялась, что костьми ляжет, но Айвори ей не отдаст. Бежать было некуда, всюду царила страшная разруха. Но ни на следующий день, ни через день Мэриэн не появилась. Что-то случилось, но Вивьен была счастлива. Хотя Айвори не понимал, что происходит, постоянно хныкал и просился на улицу. Это были последние воспоминания Вивьен. Все-таки их нашли.
  - Где Айвори? - спросила Вивьен.
  Адлен и Жерминэу переглянулись, и у обоих был написан вопрос на лицах, но это было что-то снисходительно-понимающее. Женщина не бредила, она действительно хотела что-то знать.
  - Кто такой Айвори? - спросила Адлен.
  Вивьен опустила голову и теперь уже плакала беззвучно. Теперь ее больше интересовало, почему она жива, и остался ли жив ее воспитанник.
   На несколько минут камера погрузилась в тишину, хотя в блоке были слышны голоса, крики, стоны, шепоты.
  Адлен села к темнокожей женщине поближе и тихо спросила:
  - Айвори - это ваш внук, да? Или сын?
  - Я его няня, - к изумлению Адлен уверенно ответила женщина.
  Адлен снова посмотрела на Жерминэу, но как ни старалась, ей никак не удавалось поймать его взгляд. Казалось, он опять пребывал в каком-то подобии нервного оцепенения. Видимо, шок слишком подействовал на него.
  - Так, ладно, - сказала Адлен как можно громче. - Я Адлен, я из Нидерландов, - ей так приелось это признание, что тайно она желала, чтобы Нидерланды стерли с лица Земли. - Это Жерминэу, он из... Из Уругвая. Тот Давид, он русский, по-английски не говорит. Насчет этих не знаю, - Адлен указала на два лежавших человека. - Наверное, они тоже иностранцы. Вы откуда?
  Голова Вивьен все еще была в тумане, но сообразительность невероятно быстро возвращалась к ней. И каким-то образом мысли об Айвори способствовали этому.
  - Штаты. Куперстаун, - голос звучал сдавленно, но увереннее. - Меня зовут Вивьен.
  - Красивое имя, - попыталась подбодрить женщину Адлен.
  - Ваших детей тоже забрали? - внезапно спросила Вивьен.
  Адлен непроизвольно передернуло. Она совсем не ожидала такого вопроса, но правда была таковой, что ее ребенка не забирали, и в какой-то степени она собиралась сказать эту правду, лишь бы не прерывать разговор.
  - Нет. У меня нет детей, - она перевела взгляд на Жерминэу и попыталась его растормошить. Но то, что казалось ей тормошением, на деле было легким поглаживанием. - У тебя есть дети?
  Жерминэу повернул голову в сторону Адлен, но на нее не поглядел.
  - Нет, - ответил он коротко, и в этом слове Адлен почувствовала еще больше тайны, чем во всем состоянии этого юноши.
  - У русского наверняка есть, - сказала Адлен, поглядев на Давида, который, казалось, пытался вслушаться в происходившее за решеткой, должно быть, в других камерах. - Я попробую спросить его.
  Адлен подошла к Давиду и тоже поглядела сквозь прутья. Но глядя на пустую стену, невозможно было догадаться, что творится в других помещениях.
  - Послушай, - обратилась она к нему, легонько тронув его за локоть. Только сейчас она заметила его высокие скулы и красивые черты лица, которые скрывались, однако, за густой щетиной. Его глаза цвета льда (хотя сам он был довольно смуглым) обратились к ней, и некоторое время она стояла молча.
  - Эмм, - продолжила Адлен. - У тебя есть ребенок? Ребенок? Бэйби? - она показала рукой чуть выше колена, обычно такой жест употребляли, когда хотели показать что-то низкое. И Давид сразу же понял, что Адлен имела в виду. Но он не спешил одобрительно кивать головой. Зачем этой барышне понадобилось знать про его дочку? Он все еще никому не хотел доверять. Возможно, они все засланы, чтобы узнать, где Кристина. Но он и сам хотел бы знать. Давид сделал вид, что ничего не понял и снова отвернулся от блондинки. Все-таки, несмотря на то, что ее лицо было уставшим и изможденным, она была милой. Скорее даже умилительной. Давид заметил необычный цвет глаз и почувствовал запах, исходивший от кожи девушки. Настоящий запах человека. Живого недезодарированного тела. Запах природы.
  Адлен пожала плечами и отошла от Давида. Она чувствовала, что он не так прост, как хотел казаться. Возможно, на самом деле, он все прекрасно понимает, но делает вид глухонемого дурачка. Может быть, он даже засланный. Он все подслушивает, а потом будет передавать кому-то из людоедов. Но ей-то что? У нее действительно не было детей...
  Адлен снова подошла к Жерминэу и Вивьен и сообщила им, что русский ничего не понимает. Свои рассуждения по поводу недоверия она оставила при себе, чтобы не показаться чокнутой.
  - Мне кажется, - начал Жерминэу, глядя куда-то в одну точку в стене, - что это неважно.
  Адлен смотрела на него с интересом, ожидая продолжения монолога. Ей было приятно слушать этот необычный акцент и тембр голоса уругвайца. Но следующего предложения не последовало. Вместо него заговорила Вивьен. Голос ее был уже тверже и спокойнее.
  - Так и есть, - она зашлась сухим кашлем. - Но только если среди нас нет людоедов.
  Она пристально посмотрела сначала на Адлен, а потом на Жерминэу.
  - Я - нет... - в изумлении Адлен медленно помотала головой, но ей до сих пор не приходила мысль о том, что кто-то из них может быть, как они себя называли, плотоядным. В этот момент ей безумно захотелось рассказать все то, что она видела собственными глазами, что она пережила и чувствовала. Но после слов Вивьен она и сама невольно засомневалась. Что же происходило? Что все это значит?
  - Ладно. Ладно! - нервно заговорила Адлен, стараясь привести свой организм в некое подобие спокойствия. - У кого какие соображения, а? Что... Что?.. Что это все значит? - она теребила обеими руками свою форму, и зрачки ее беспорядочно бегали по камере.
  Жерминэу пристально посмотрел на нее, а затем на два лежавших на полу человека. Они пребывали в неведении, и внутренне ему хотелось, чтобы так все и оставалось. Он поднял правую руку, словно присягал или клялся в верности кому-то, а затем произнес:
  - По-моему все просто. Ведь мы все не... Как же вы это назвали... Не... antropófagos .
  - Людоеды? - уточнила Вивьен, сгорбившись на полу.
  - Плотоядные, - сказала Адлен.
  - Да-да, людоеды, - продолжил Жерминэу. - Мы не людоеды, так?
  В этот момент Вивьен и Адлен неуверенно, но синхронно утвердительно покачали головами.
  - Мы не нужны их обществу. А обществом сейчас правят они, понимаете? Мы им не нужны. Так что с нами делать? Вот...
  Адлен потерла губы пальцами правой руки, зная, что уругваец был прав, но во всем этом было что-то явно упущено, но она никак не могла понять, что именно.
  - Они нас просто уморят голодом или насильно будут кормить детьми? - спросила Вивьен и пристально посмотрела на Жерминэу, как будто он обладал ответами на все вопросы. Но тот лишь неуверенно пожал плечами.
  Внезапно Вивьен почувствовала острую спазму внизу живота. Лицо ее перекосило и стало похоже на чернослив. Она была достаточно взрослой и опытной, чтобы понять, что это значит. Ей срочно нужно было в туалет. Природу не обманешь. Некоторые вещи не меняются. Спазма длилась несколько секунд, и все тело непродолжительное время пребывало в огне, отчего на лбу появилась мелкая испарина. Но боль прошла, и Вивьен понадеялась, что, возможно, пронесет. Хотя прекрасно понимала, что рано или поздно организм потребует своего. Адлен и Жерминэу находились в каких-то коматозных раздумьях и не заметили происходившего.
  Вивьен снова пристально осмотрела камеру и в дальнем углу заметила-таки один-единственный унитаз и никакой раковины. Он не был ничем огорожен, и глаза Вивьен едва не полезли на лоб. Она почувствовала, что к ней подкатывает еще одна спазма. Ей придется делать это при всех. Но так ли это важно в тех условиях, в которых она очутилась? Она мысленно упрашивала свои внутренности успокоиться, при этом осознавая насколько это глупо. Но организм не поддавался мольбам. Мелкая испарина порыла лоб Вивьен, и тут Адлен наконец заметила состояние темнокожей женщины.
  - Вам нехорошо? - спросила она и тронула Вивьен за плечо. Но та только зажмурилась и наклонила голову. Затем положила руку на живот и бросила еще один мимолетный взгляд в сторону унитаза. После этого она быстро встала, ощутив уже острую потребность, и подбежала к металлическому "изваянию". Вивьен попыталась найти границу между верхней частью костюма и нижней, но ничего не получалось. Адлен поняла, что происходит и быстро отвернулась. Но спустя непродолжительное время снова поглядела на женщину с интересом.
  - Вам нужна помощь? - неожиданно подал голос Жерминэу и подбежал к Вивьен.
  - Нет! Нет! Уйди! - запротестовала женщина, тщетно пытаясь стянуть то, что, по сути, штанами не являлось.
  Наконец, она нащупала маленькую молнию типа ширинки, но шла она вдоль всей промежности и заканчивалась в районе копчика. На какое-то мгновение боль в животе отступила, и Вивьен в изумлении развела руками: "Сумасшедший дом". Но сильнейшая спазма снова накатила, и женщина поняла, что у нее нет другого выхода, как справить нужду у всех на глазах, расстегнув это странную ширинку. Жерминэу и Адлен отвернулись, хотя их об этом никто не просил. Просто они ощутили, что так будет комфортнее всем. Услышав шум, Давид тоже обернулся, но быстро понял, в чем дело.
  
  *
  
  Еронимо чувствовал себя разбитым и почти парализованным. Болела каждая косточка в теле. Он открыл глаза, но пошевелиться не мог. Издав тихий стон, он почувствовал присутствие рядом кого-то живого. Сперва он почему-то подумал о Надин, хотя не видел ее уже очень-очень давно. Он не мог вспомнить, когда и где уснул и почему так крепко спал. Следующей после мысли о Надин пришла мысль о жене, а потом о правнучке.
  - Бэбэ? - прошептал он едва слышно в нараставшем шуме блока.
  Вивьен все еще сидела на унитазе, опустив голову, не в силах встать и застегнуть эту проклятую молнию. Но она расслышала чей-то голос и взглянула на лежавших на полу. Совершенно седой старик открыл глаза и смотрел вверх невидящим взглядом. Адлен и Жерминэу все еще сидели отвернувшись.
  - Эй, - окликнула их Вивьен и быстро встала с унитаза. Она чувствовала себя совершенно грязной, но это меньшее, что волновало ее сейчас.
  Уругваец и блондинка обернулись в неведении.
  - Мужчина очнулся, - сказала Вивьен, указав на старика. Жерминэу увидел его бесцветные водянистые глаза и немного отпрянул. Адлен подошла к нему и склонилась.
  - Не пугайтесь, - это единственное, что она могла сейчас произнести. - Мы поможем вам встать.
  Вивьен и Адлен подхватили старика под плечи и помогли ему присесть. Сперва его голова, как у новорожденного, покачнулась на тощей слабой шее, но затем обрела равновесие. Шум в коридорах усиливался. Еронимо развел руки в стороны, но ему все еще казалось, что он не может пошевелиться. Адлен присела на колени рядом со стариком, Вивьен же немного отошла, словно опасаясь чего-то.
  - Вы говорите по-английски? - спросила Адлен.
  Старик пропустил вопрос мимо ушей. Он как будто пребывал во сне, где было все заторможенное.
  - Бэбэ? - теперь он гласно произнес что-то необычное, и Адлен от звука его голоса передернуло.
  - Наверное, он тоже не понимает английский, - сказала Адлен американке.
  - Бэбэ?! Где Бэбэ? - громко произнес старик, оглядываясь по сторонам. Но его глаза словно не могли двигаться. Вместо этого он вертел всей головой.
  Но это дало понять трем людям, что старик знал английский. Впрочем они не решались приводить его в чувства: в своих они не были уверены.
  Вдруг до Вивьен дошло, о чем мог спрашивать старик, и указала на спавшую женщину:
  - Она с вами? Это ваша родственница?
  Еронимо посмотрел туда, куда указывала женщина, и узнал в лежавшей Бэбэ. У него не возникало сейчас вопроса о том, где он и каким образом здесь оказался. Для него было важно, что его Бэбэ с ним, рядом.
  Он крепко сжал ее плечо и начал трясти изо всех сил.
  - Бэбэ! Бэбэ! Проснись! Бэбэ!
  Но это не прервало ее ровного дыхания, она продолжала пребывать где-то далеко.
  Адлен приблизилась к старику и схватила его за плечо.
  - Эй! Постойте! Послушайте меня!
  Старик прекратил трясти жену и уставился на светлокожую, светловолосую девушку.
  - Кто вы? - произнес он одними только губами, но следующий раз у него получилось выдавить голос. - Кто вы?
  - Успокойтесь и послушайте. Меня зовут Адлен, - она указала на себя рукой, словно старик был глухонемым. - Я тоже не знаю, как здесь оказалась. Никто из нас не знает. Мы проснулись здесь так же, как и вы. Она тоже скоро проснется, - Адлен указала на старую женщину.
  Только после этих слов старик начал пристально всматриваться в окружающую обстановку. Помещение с решеткой. Тусклые зеленые стены. Оранжевые костюмы. Странные "заклепки" на висках. Еронимо опустил в растерянности голову с видом, будто вспомнил о чем-то ценном, что у него было.
  - Шанталь... Боже мой, Шанталь.
  Он умоляюще поглядел на Адлен и произнес имя правнучки еще несколько раз.
  - Ребенок? - тихо спросила Вивьен, немного приблизившись к старику.
  - Они добрались? Добрались? Нашли ее? - спрашивал старик, приподняв сморщенные руки.
  - Мы не знаем, - ответила Вивьен, глядя в пол. - Ничего не знаем.
  Только сейчас Еронимо заметил что-то странное в акцентах двух женщин. Он нахмурил брови и поглядел сперва на Адлен, а затем на Вивьен.
  - Мы в Швейцарии? - спросил он.
  Женщины переглянулись, и в этот момент Жерминэу пристально поглядел на старика.
  - Мы не знаем, где мы, - ответила неуверенно Адлен, - мы все из разных стран.
  Еронимо поглядел на смуглого юношу впереди, а слова Адлен будто повисли в воздухе.
  - Этого не может быть! - закричал старик, и даже Давид отвлекся от того, что происходило за пределами их камеры.
  - Послушайте! - запротестовала Вивьен. - Я сама очнулась только что! И сама еще не верю. Но вот я из Штатов, она из Нидерландов, тот из России, а мальчик вообще из Уругвая! Уругвая!
  Глаза Еронимо наполнились влагой, а губы сомкнулись в тугой узел. Его нижняя челюсть двигалась, не переставая, словно пережевывала все сказанные слова.
  - Мальчик, - тихо и злобно произнес он. - Я видел таких мальчиков, - он гневно поглядел на Вивьен. - И они пожирали младенцев! Своих сестер и братьев!
  - Успокойтесь, - тихо попросила Адлен, но старик отмахнулся.
  Но эти слова заставили Жерминэу снова выйти из "комы". Кулаки его сомкнулись, и он быстро оказался возле бледного старика.
  - Я никого никогда не ел! Я даже животных не ем! - прокричал он в лицо старику.
  От неожиданности Адлен отпрыгнула в сторону, и сердце ее бешено заколотилось. Но в глазах старика она не увидела страха. Тот пристально смотрел на разъяренного мальчишку, и челюсть снова что-то "пережевывала".
  - Не все людоеды, - спокойно сказала Вивьен.
  Старик опустил глаза и склонил голову.
  - Простите, - прошептал Жерминэу.
  - А, - произнес Еронимо и потряс седой головой с залысиной.
  На некоторое время в камере вновь воцарилось молчание. Но на этот раз его нарушил сам старик.
  - Я знал, - он покачал головой. - Знал, что все так и будет.
  - Шанталь - ваша внучка? - спросила Вивьен, присев на колени.
  - Правнучка, - ответил Еронимо.
  - Вы из Швейцарии? Как вас зовут? Сколько вам? - засыпала вопросами Адлен.
  Старик изумленно поглядел на нее, но не стал отмахиваться. Она была чем-то похожа на Надин, хотя носик у нее был совсем маленький, а вот глаза какие-то лиловые.
  - Да, я Еронимо, это моя жена Бэбэ. Мне восемьдесят семь, ей восемьдесят четыре.
  - О, мама, - произнесла Адлен и снова поднесла руку к груди.
  Вивьен, казалось, удивилась меньше, и тут Адлен вспомнила, что не знает ни ее возраста, ни возраста Жерминэу.
  - А сколько вам? - спросила она у Вивьен. Та пожала плечами и ответила:
  - Шестьдесят шесть, а тебе?
  - Мне двадцать восемь. Это в случае, если я не пребывала в этой коме лет пять, - Адлен попыталась выдавить из себя улыбку, но получилось неубедительно. Она опустила голову и тихо добавила: - По крайней мере, выгляжу я, наверное, точно на тридцать.
  Жерминэу не стал дожидаться вопроса и сам ответил:
  - Мне семнадцать. Кажется, я самый молодой здесь.
  Они поглядели на русского, который теперь сидел у стены, думая о чем-то своем.
  - Ну, ему точно не меньше, - сказала Адлен.
  Вивьен тоже оперлась о стенку и спросила в пространство:
  - И что теперь?
  Но никто не ответил.
  Еронимо обнял жену за плечи и лег рядом с ней, пытаясь ощутить каждый ее неглубокий вдох. В этом было что-то успокаивающее для всех. Пройдет еще немного времени, и она тоже проснется. И смысл будет утерян и снова обретен...
   Купить книгу целиком https://andronum.com/product/koshman-irina-letopis-saturna/
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"