После участия в освобождении Орши, Борисова, Минска и форсировании Немана наша группа разведки продолжала разведывать дальше путь наступления. Дойдя до реки Марыха, мы обнаружили большое скопление немцев. Подтянулись основные части дивизии и наступили жаркие бои. Сколько ни бились, прорвать оборону немцев не удалось. Полки дивизии заняли оборону, начались "золотые деньки" для нас, разведчиков. Не успели как следует отдохнуть - снова приказ собрать всю разведроту и занять оборону на одном из участков 753-го пехотного полка дивизии, который закрепился на западном берегу Марыхи. Этот участок и поручалось нам удерживать. Всего нас набралось человек 70 вместе с пехотой. Разведчиков было лишь 17 человек. Такой силой мы должны отбить все атаки немцев и удержать этот клочок земли, имеющий большое стратегическое значение для дальнейшего наступления. Мы окопались в лесу (вырыли одиночные ячейки).
Немцы не знали нашего расположения, а поэтому вели себя тоже тихо, лишь иногда делали артиллерийские налеты по нашим тылам.
..День был теплый и солнечный. На небе плавали белые кучевые облака и иногда закрывали солнце. Тень пробегала по земле, принося прохладу и удалялась в сторону Немана. Хотелось спать. Пташки весело щебетали, прыгая с ветки на ветку. На какое-то время я словно забыл о войне.
В голову лезли мирные мысли, вспоминались школьные годы, мать, которая осталась одна, ей шел уже седьмой десяток. Я был у нее последним ребенком - одиннадцатым. Месяца полтора назад получил от нее письмо, в котором сообщила, что ее лишили, хлебной карточки на 250 г. Объяснили это тем, что я в колхозе не работал (я же еще в школе учился), а мать тоже нигде не работала. Ходил я к заместителю командира дивизии. Он меня выслушал, записал адрес и заверил, что права матери восстановятся. Буквально через полмесяца мать сообщила, что хлебную карточку ей снова дают.
Вдруг Николай, сосед мой, обратился ко мне: "Иван, ты держись меня, не отставай. Что-то нехорошо мне. Предчувствие нехорошее". Я постарался успокоить его как мог.
"Немцы!" - воскликнул кто-то тихо. Все приготовились, держа наготове автоматы.
По дороге в нашу сторону шли 9 немцев. Я взвел автомат на боевой взвод и стал смотреть. Впереди шел тучный, среднего роста немец. В руках у него был автомат, на голове каска, а через плечо планшетка. Остальные немцы тоже, были в касках и с автоматами. "Видимо, разведка", - подумал я. Немцы поравнялись с нами. Вдруг слышу, как старший лейтенант скомандовал: "Огонь!" и первым дал короткую очередь из автомата. В этот же миг весь лес наполнился треском автоматных очередей. Кто-то бросил гранату и она разорвалась так близко, что осколки со свистом пролетели над нашими головами. Все застелилось дымом, запахло порохом.
- Прекратить огонь, - услышал я голос старшего лейтенанта. Настала тишина. На дороге осталось 8 трупов, в числе которых был и офицер. Одному немцу удалось бежать.
Осмотрев предварительно убитых и забрав документы, мы снова заняли свои ячейки.
Мы развязали вещмешки, набрали патронов и дополнили диски. Ночь уже вступила в свои права. Небо заволакивалось черными дождевыми тучами. Наступила черная ночь, неся с собой неизвестное, страшное. Уже первые капли дождя упали на землю и деревья. Лес снова заговорил, тихо и робко. Деревья молча согнули свои ветки, вслушиваясь в говор дождя.
-Да! Ночка-то темная, - проговорил Николай. - Надо быть особенно настороже, а то погибнем, как Ермак со своей дружиной.
- Брось ты, Колька, - возразил я. - У тебя сегодня лезут какие-то шальные мысли. Зачем об этом сейчас думать?
Вдруг подходит командир и тихо говорит:
- Ребята, будьте особенно бдительными. Один все время дежурит, а в случае чего - стрелять без команды и предупреждения.
- Есть, - также тихо ответили мы.
После того, как ушел старший лейтенант, Николай предложил мне отдыхать, а он будет дежурить. Я тут же завалился на дно ячейки и моментально заснул. Не знаю, долго ли спал, так как ни разу не проснулся и не видел никаких снов. Разбудила меня сильная автоматная трескотня и взрывы гранат.
Одним рывком поднялся на ноги и увидел следующее. Николай стоял в ячейке и давал короткие очереди то направо, то налево. Спрашивать было не о чем. Я последовал его примеру. Все кругом трещало и ухало.
- Окружают, сволочи, - прохрипел Бритвин.
От этих слов я вздрогнул, так как знал из рассказов, что такое окружение и плен. Выхватил вторую гранату и бросил ее в сторону немцев. Снова взрыв осветил на миг окружающую окрестность.
- Ванька, - услышал я голос Николая. - Заряжай диски, а то я уже последний вставил.
Было темно и мне не сразу удалось вставить патроны в прорези. Этот заряженный диск я отдал Бритвину и взял другой - не заряженный. Я не успевал за ним. Так продолжалось минут 20-30. Начинало светать и немцы с большими потерями отступили. Стрельба прекратилась, и мы облегченно вздохнули. Стало совсем светло. Старший лейтенант произвел проверку. Разведчики оказались все живыми и здоровыми. В пехоте, которая была у нас в тылу, несколько человек ранено.
Из продуктов ничего не осталось. Не было воды и курева. Пробовали курить дубовый сухой лист, но из этой затеи ничего не вышло. Не солоно хлебавши разошлись по своим ячейкам. Снова вместе с Николаем.
- Ну вот, все прошло благополучно, - упрекнул я его, - а ты боялся.
-На этом не кончено, - угрюмо проговорил Бритвин и тяжело вздохнул.
Прошло с полчаса. Стояла тишина. Солнце поднялось высоко, тучи рассеялись и дождь прекратился. Кое-где запели птички, но как-то робко и тихо. Видимо, и они боялись нарушить тишину пением и отмалчивались.
Мы заняли круговую оборону. Оказалось, что немцы на рассвете оттеснили наши части на левом фланге, подошли к переправе на Mарыхе, отрезав нас от остальных частей. Мы попали в окружение. Настроение испортилось. Хорошего не предвиделось. Вскоре был получен приказ прорываться сквозь кольцо окружения. Мы быстро собрались все вместе и заслушали приказ. В конце старший лейтенант сказал:
- Мы сделали многое, но сегодня придется еще больше сделать. Будем прорываться без всякой поддержки. Надежда вся на свое личное оружие и гранаты. Вот и все. Действовать смелее и увереннее. Ясно? - закончил он.
- Ясно, - неуверенно ответили мы. Мне и моему другу Сергею командир приказал разведать о немцах и доложить. Мы скрытно выбрались на опушку леса и нашему взору открылось вот что: впереди, в 600-700 метрах, протекала узкой лентой река Марыха, с деревянным, только что построенным нашими частями мостом. Мост по какой-то причине уцелел и особенно ярко бросался в глаза. Вправо, метрах в 800 от нас, также на опушке стояли "Тигры" и "Фердинанды", около них копошились фрицы. Недалеко от переправы на высотке был установлен пулемет, который удалось нам обнаружить, хотя он был искусно замаскирован. Все поляна, прилегающая к реке, была пуста, хотя могла быть и заминирована. Только справа и слева можно было видеть движение немцев.
Осмотрев все внимательно, мы также тихо и скрытно вернулись к своим. Нас уже ждали. Доложив командиру о результатах наблюдения, мы подошли к ребятам, которые жарко о чем-то спорили.
- Ну как? - встревожено задавали они вопросы.
Мы рассказали, что видели.
- Да, дела-то не блестящи, - горько выдохнул из себя Семен.
- Мне что-то не верится, чтобы мы стали днем прорываться, - отозвался Бритвин.
Но вот пришел командир.
- Ну, братцы, пойдем снова на старое место, - проговорил он, забрасывая автомат через плечо, как охотник после неудачной охоты.
Мы последовали за ним. Вокруг наших окопчиков валялись убитые немцы. Все разведчики разошлись по своим местам, предварительно оставив часовых. Ужинать не пришлось, так как все наши продуктовые запасы закончились, а воду мы нашли в одной луже, но прелую и пахучую, притом около лужи лежал убитый немец. Сначала брезговали, думали, что найдем другую воду, но не нашли. Выкопали ямку на краю лужи, вода в нее накопилась, стали пить через марлю.
- Пей, пей, - шутил Сергей, - толща будешь. - Это же мясо, а вы, его процеживаете. Эту воду можно вместо хлеба кушать, - смеясь, закончил он.
- Это твое открытие, Сергей. Ты напиши в "Правду" статью о загадке прелой воды, - шутя предложил Костя.
Все рассмеялись. Мы же были молодыми и любили подурачиться.
Только один Бритвин оставался хмурым.
- Ты что это, Николай, в самом деле, заболел? - обратился я к нему.
- Да что-то сердце болит, - признался он и запел: "Вы не вейтесь, черные кудри...".
Мне тоже стало грустно. Снова поползли мысли о доме, друзьях... Молчали почти до самого вечера. Солнце садилось за горизонт, бросая косые лучи на верхушки деревьев. В воздухе запахло сыростью и прохладой. Наступила третья ночь, как мы попали в окружение. Хотелось есть и спать. Глаза слипались, голова тяжелела. Все было тихо, хотя и напряженно. Боеприпасы заканчивались. Оставалось немного патронов и две гранаты на брата. С такими силами мы должны защищать этот участок земли.
Уже стало совсем темно. Небо чистое, звездное. Луны не было, и земля - в полумраке. Тишина наполняла окрестность.
- Давай, ложись - обратился я к Николаю.
Я видел, что он не может найти себе места. Человек страдал. Что у него было на душе, я не знаю. Он свернулся на дне ячейки, а я стоял в окопе и смотрел в темноту. Справа от меня был Сергей, а слева - Семен. Мы не перекликались, так как в эти минуты боялись даже своего голоса. Так тихо прошло часа два. Я уже хотел разбудить Николая, как услышал впереди какой-то шорох. В тот момент справа от меня раздался выстрел. Вслед за выстрелом кто-то дал короткую очередь из автомата. Я тоже дал короткую очередь и впереди кто-то застонал. Справа и слева от меня ребята открыли огонь. Кто-то уже бросил гранату. Немцы отстреливались, пули тои дело свистели возле самой головы.
- Николай, вставай! Немцы! - закричал я.
Он вскочил и начал стрелять.
- Ой! - вдруг крикнул Коля.
- Что у тебя? - прокричал я.
Он не ответил. Быстрым броском я перемахнул к нему в окопчик. Он лежал вниз головой и не шевелился.
- Колька, что с тобой?
Он не ответил. Я взял его за плечи и хотел приподнять. Лица его не было видно. Руки безжизненно свисали к ногам, голова повисла. Правое плечо было в крови. Ниже подбородка - что-то мягкое, теплое и липкое. Я понял все.
Бой не утихал. Стрельба то усиливалась, то затихала. Так продолжалось довольно долго.
Стало заметно светлее. Подошел старший лейтенант и спросил: "Цел?". Я не ответил. "Что молчишь", - уже грозно проговорил он.
- Бритвина убило, - выдавил я.
В этом бою мы потеряли два человека и трое были ранены. Оставалось 15 разведчиков. Пехота тоже была с потерями. Боеприпасы на исходе. Все измученные, голодные. Положение критическое. Помощи не было, хотя говорили что на рассвете должна придти. Ночь еще не закончилась. Это была самая страшная ночь в моей жизни.
Часа через полтора снова заговорили автоматы. Патронов оставалось в обрез. Пошли в ход последние гранаты. Даже противотанковую пришлось бросить в круг отбегавших немцев. Их разбросало, как щепки. Послышались стоны крики. Немцы были пьяные и лезли как мухи в жаркий день перед дождем. С большим трудом удалось нам обратить их в бегство.
Бой затих. Снова подошел ко мне командир с перевязанной рукой и головой.
- Ну как, жив? - спросил он тихо меня.
- Что, сильно вас? - спросил я вместо ответа.
- Нет, так себе, - ответил он и пошел дальше.
С первыми лучами солнца выкопали могилу и похоронили своих боевых друзей. Старший лейтенант сказал:
- Товарищи! Мы стоим у могилы своих боевых товарищей, с которыми прошли славный путь. Так поклянемся же отомстить за их смерть!
Было горько прощаться с друзьями. Дали прощальный салют и засыпали их землей. Помощи еще не было, хотя говорили, что к вечеру должно начаться наступление наших войск. Часа в три дня у переправы началась артканонада. Запахло порохом. Воздух наполнился дымом. Так длилось минут сорок-пятьдесят. В чистом небе поплыли черные тучи от взрывов снарядов. Солнце поблекло. Артканонада прекратилась и наступила приятная тишина. Пришел офицер от командующего батальоном и сообщил радостною весть. Немцы отступили и скоро должны придти наши освободители. Мы повеселели. Не сиделось на месте. Все загоготали, как гуси в весенний день. Вскоре мы увидели наших спасителей. Не описать ту радость, какую дала эта встреча, мы обнимались и смеялись, как маленькие дети.
Забрав своих раненых друзей, мы пошли в свою часть на отдых. Нас там ждали как "смертников". На этом закончилось наше окружение.