Аннотация: Небольшой фанфик на роман "Красное на красном". Куртуазный адюльтер.
Сегодня чудесная, ясная ночь. Я пробыл в Олларии уже много лет, и так и не привык к здешней осени, но сегодняшняя ночь прекрасна - сухо, прохладно, не морозно, и звезды на небе сияют так, словно распорядитель небес навел блеск на каждую. Таким ночам, должно быть, радуется сам Создатель.
Когда мы вышли на балкон, и за нами с легким стуком захлопнулась стеклянная дверь, ветер бросил в лицо глоток свежего воздуха, в котором чувствовалось что-то нездешнее. Сам не знаю почему, но я вспомнил детство. Выйдешь во двор, и воздух сладко пахнет сеном и конским потом, с кухни привычно доносятся ароматы тимьяна, базилика и чеснока. Но если пройти дальше, к рощице возле церкви, там, где земля горчит перегноем и первым снегом, встать лицом на юг, вдохнуть полной грудью, то в тамошнем воздухе снова можно почувствовать что-то... чужое, далекое, что-то, что перенеслось сюда с юга, через покрытые дырявой снежной шалью поля. Чуть позже я узнал, что так пахнет море. Впрочем, откуда здесь, в Олларии, запах моря?
Оказывается, я замечтался и не заметил, как она что-то мне говорит.
- ..удивительно, как осень может быть такой разной.
Я улыбнулся. Кажется, она чувствовала что-то похожее.
- А какую вы любите осень, графиня? Наверняка не ту, что в Надоре.
Однажды меня мучила бессонница, и я пытался вообразить себе, на что похожи осени в том краю, но быстро бросил это занятие, ибо, должен признаться, это занятие отнюдь не способствовало засыпанию.
Мы шли по гравию, уже подернутым морозным блеском. Подол ее платья был так длинен, что ей приходилось придерживать его, однако даже так под юбкой не было видно ничего, кроме пряжки на атласных туфельках. Она что-то говорила, я что-то отвечал, кажется, даже пытался флиртовать, но ни она, ни я не могли говорить то, что действительно хотели сказать. Она говорила, как она рада, размышляла о том, как изменилась ее жизнь, но в глазах застыло беспомощное выражение - она всегда терялась, когда нужно было что-то сказать не напрямую.
Графиня замолчала, я тоже думал о своем - наверное, зря, Дженнифер нравилось, когда морискиллы щебечут. Мимо прошел Мевен, мой приятель по Лаик. Недавно он рассказывал мне, что нашел прелестную даму и пытается с тех пор завладеть ее вниманием, и, если рядом с ним была она, я склонен согласиться, что она очаровательна. Надо будет чуть позже представиться, решил я и посмотрел на небо.
Мягкий глубокий свет звезд. Говорят, что месяц Осенних Волн богат на такие звезды, но у меня всегда находились занятия получше, чем глазеть на темное небо, так зачем сейчас потянуло?
Я посмотрел на графиню. Она молчала, блуждая взглядом по белым струям фонтана. В свете факелов и фейерверков она казалась... нет, не юной, но такой, какой я увидел ее в первый раз - яркой и сильной, знающей, чего она хочет. От ее глаз и щек по-прежнему исходило сияние радости и жизни. Годы поменяли выражение ее лица, сделали его более строгим и спокойным, но силу и красоту такого рода нельзя отнять, потому что она идет изнутри. Пожалуй, для придворной дамы это неудобно, особенно с такой королевой...
- Виконт! - начала она, словно на что-то решившись. Ее глаза горели, и в эту минуту не было женщины красивее и желаннее. Я жаждал обнять ее, почувствовать хотя бы сквозь ткань ее силу, но не мог, и это расстраивало меня.
Она, вероятно, хотела сказать что-то еще, что-то очень важное, но вместо этого морозный воздух согрели слова:
- У нас так мало времени...
Мало времени? Мало времени - это ерунда! Мало времени - значит, можно! Как хорошо, когда мало времени...
А потом - лететь по лестнице, по коридорам, минуя череду дверей и смех знакомых, шорох портьер и гобеленов, остановиться, едва переводя дух и видеть ее гладкую порозовевшую шею.
- Мы пришли.
Я вошел и закрыл дверь, а дальше... Дальше все слилось в одну череду мыслеобразов, которые иногда обретали словесную форму, но чаще оставались там же, где и родились - в глубине бьющегося, горячего сердца. И слова, произнесенные шепотом - быстрее звезды и луна прекрасна как давно гладкие плечи позволь свежая роса ночной холод должен моя моя - растворились в тишине этой прекрасной ночи, ночи, одной на двоих.