Аннотация: Последний человек сидел дома, пардон на космической станции. Внезапно в дверь постучали.
ОЛЕГ КОСТЕНКО
ОДИНОКИЙ СТАРИК
Рассказ
Вселенная велика и равнодушна. Она всегда была и будет. Ей нет дела до человека. Так же как и раньше шары планет будут вращаться вокруг звёзд, равнодушные к судьбам населяющих их поверхность.
Вселенная вечна, но не вечны составляющие её части.
Старик был одинок, человеческое существо, лишённое общества себе подобных. Он уже привык к своему одиночеству, хотя по-прежнему избегал смотреть на серый шар Земли, кое-где подсвеченный огнями всё ещё продолжающегося радиоактивного распада. Поэтому когда Старик увидел вспыхнувший зелёный огонёк, он не смог сразу осознать случившееся.
- Нет, - прошептал он, - нет. Не может быть.
Огонёк горел.
Откуда-то из бездны космоса шли сигналы на международном коде. Пульт, остававшийся безмолвным на протяжении почти четырёх десятилетий вдруг дерзко ожил, подчиняясь командам, которые принёс радиолуч, заработал навигационный блок станции.
- Господи, - бормотал Старик, - да что же это такое?
Он помнил, как глупо и нелепо случилось всё. Казалось, наконец-то потеплел международный климат, а на переговорах забрезжил свет, ещё немного и будет подписан долгожданный договор.
О, как все они ошибались тогда! Внезапный развал бывшей сверхдержавы на кучку мелких, грызущихся между собой государств вызвал катастрофу. Там где было одно государство, вдруг стало восемь, и четыре из них владели теперь атомным оружием.
Все достигнутые соглашения пошли прахом. Каждое из новоявленных государств думало лишь о том, чтобы урвать у соседа кусок пожирнее. Вспыхнули споры о границах.
Старик не знал, кто в конце концов нажал кнопку, да это его и не интересовало.
А сейчас? Что происходит сейчас?
Старик подошёл к пульту, постоял, вспоминая последовательность команд. Так и не вспомнил. Почти бегом, насколько позволяло слабое искусственное тяготение станции, Старик бросился в библиотеку. Бежать пришлось долго: библиотека находилась с противоположной стороны обода гигантского колеса, которое представляла собой станция.
Старик проклинал себя: оставшись один, он зачем-то снёс туда всю документацию, раньше она находилась прямо на рабочих местах.
Внезапно стал падать вес. Станция гасила своё вращение, стабилизируясь в пространстве. Сам переход в невесомость Старика беспокоил мало. За тридцать лет он стал для него обыденным. Каждый день приходилось пробираться по коридорам-радиусам в оранжерею в центре станции, чувствуя, как с каждым шагом падает искусственная тяжесть.
Но если до этого он испытывал какое-то детское любопытство, ничего более, то теперь он ощутил вдруг панический ужас. Чем бы это ни было, оно было вполне реальным, раз могло приказывать станции.
Наверное, от этой встряски он и вспомнил, наконец, нужные команды.
Старик поплыл обратно в наступившей невесомости. В командном отсеке он подплыл к пульту, отстучал запрос. Было очень не удобно работать, вися над ним в воздухе, если только понятие "над" применимо там, где отсутствует вес.
Привыкшей к небольшой, но вполне ощутимой тяжести в командном отсеке, Старик несколько раз сбивался, руки его дрожали. На табло высветилось: "ДВА КИЛОМЕТРА ДО ОБЪЕКТА". Это значило, что уже идёт ручное сближение.
Старику захотелось броситься к пульту, обесточить систему стыковки, тогда он будет в безопасности. Враг не возьмёт, не сможет взять его. Но уже в следующее мгновение он ощутил такую жгучую и непереносимую тоску по людям, которую не испытывал уже очень давно.
- Пусть, - прошептал он, - кто угодно, лишь бы люди. Или хотя бы не люди но чтобы их можно было видеть, говорить с ними.
Старик познал чувство обречённости, когда увидел на Земле атомные вспышки. Он плохо помнил последующее, наверное, разум его не выдержал. Возможно, долг его был в том, чтобы вернуться, резервный челнок всегда был у причала. Четверо его товарищей воспользовались им потом. Он не решился.
Нет, не смерти боялся Старик, впрочем, тогда он стариком не был, чего её боятся теперь, но долгой и мучительно агонии в радиоактивной пустыне. Потом двое из оставшихся с ним покончили с собой, а Старик жил. Ему казалось, будто отказавшись от жизни, он предаст кого-то, может быть человечество, пускай его и не было больше.
Притушив свет, Старик подплыл к иллюминатору, откинул крышку. Вглядываясь в космос, он пытался заметить чужой корабль, и, наконец, увидел его. Корабль был уже совсем рядом со станцией, правильный белый эллипсоид, хорошо видимый на фоне Земли.
Старик не мог понять, чего боится больше, встречи или наоборот того, что корабль вновь уйдет, передумав в глубины космоса, оставив его в прежнем, но теперь уже куда более непереносимом одиночестве.
На миг Старика охватил страх, что корабль не сможет состыковаться, но он тут же сообразил, что раз они знают международный код, значит и стыковочные узлы землян для них не секрет.
Старик не знал, кто они, как выглядят. Но в то, что это люди, он поверить не мог. Он не верил, что кто-нибудь уцелел, не мог поверить.
Корабль сблизился со станцией. Приборы показывали, что полость между стыковочными узлами заполняется воздухом.
Что же теперь, - лихорадочно вспоминал Старик. Когда-то он хорошо знал всю процедуру. Выравнить давление? Он вспомнил: процесс можно ускорить, открыв свой выравнивающий клапан вручную. Подумал: надо пойти, но не смог. Его вновь охватил ужас.
Вот открылись люки, он видел это по пульту.
Господи, дай мне силы, - думал Старик. Он попытался вспомнить какую-нибудь молитву, но не сумел, кажется, он никогда и не знал их.
Зачем вы явились? Зачем нарушили моё одиночество? - думал он - Уходите. Нет, не надо, постойте, пусть всё, что угодно, только не оставляйте меня здесь, я не выдержу этого второй раз.
По лицу Старика текли слёзы, он не замечал их.
Вот он различил какой-то шорох. Показалось? Нет! Дверь отсека стала медленно сдвигаться в сторону. Почему так медленно?
Старик смотрел на дверь, испытывая одновременно и животный страх и какое-то немыслимое блаженство, которое не дано испытать смертному. Он лишь отодвинулся, забившись в дальний угол отсека, за громоздкую панель пульта.
В проёме стали видны два силуэта. Почему он не может их рассмотреть? Почему всё расплывается в глазах? Почему.
И тут раздался голос, обычный мужской:
- Смотри-ка, Валер, столько лет, а станция в отличном состоянии. Кто это?! Боже!
Старик почувствовал, как он проваливается в глухую ватную темноту.
Что случилось? Какой странный сон. Нет, не сон, на станции по-прежнему царит невесомость. Старик почувствовал, как чьи-то осторожные руки касаются его. Он открыл глаза.
- Люди, - прошептал он, - свои родные.
- Вы понимаете нас? - спросил один по-русски. Он был чуть старше своего напарника, тёмные вьющиеся волосы, монгольский разрез глаз. Второй висел рядом, типичный представитель европеоидной расы, тоже брюнет.
- Да, - произнёс Старик. - Вы люди? Земляне?
- Не волнуйтесь так, - старший осторожно прикоснулся к его плечу. - Простите, но мы просто не предполагали, что на станции может быть кто-то живой.
- Нет, - произнёс Старик неожиданно твёрдым голосом, - ответьте кто вы? Земляне? Да или нет?
Курчавый взглянул на молодого, словно уступая ему место в разговоре.
- Не можем: да или нет, - молодой на миг запнулся.
- Есть Земля и ЗЕМЛЯ, - он выделил последнее слово. - Вы знакомы с теорией расщепляющихся миров?
- Значит?
- Да. Каждые семь лет вселенная делится, отщепляя брата близнеца. Некоторые учёные считают, что таким образом она противостоит хаосу. Хотя последнее сейчас не важно. Мы прибыли из более благополучной ветви развития. Разъединение её с вашей вселенной произошло примерно за три года до того, как здесь произошла катастрофа.
Старик молчал. Он испытывал странное чувство. Был рад, что человечество не погибло всё целиком. Возможно, в той вероятности, откуда явились эти двое, были ещё живы его друзья, может быть даже он сам. Вселенная оказалась слишком хитра, она не ограничивалась одной линией развития. Но ведь и те, кто погиб здесь, на этой Земле: пять миллиардов людей - их тоже нельзя забыть.
Всего три года, небольшая разница, и вот один из миров лежит в руинах, другой осваивает иные измерения. Почему? Кто ответит, когда был совершён тот последний роковой поступок, после которого стала неизбежной война? Скорее всего, его и не было. Историю, как правило, творят многие.
Да, его нашли, и, наверное, заберут с собой. Но почему же ему было так мучительно больно? Это ведь счастье узнать, что там в других мирах человечество живет, как и раньше, что есть ещё Лувр, что не исчезли бесследно поэмы Гомера, не погибла культура, по-прежнему существуют страны и города.
Однако до конца его теперь уже не столь долгой жизни, когда Старик вспоминал о своей Земле, его всегда охватывала тоска.
Вселенная велика и равнодушна. Холодные сгустки материи, именуемые планетами, вращаются в ней вокруг раскалённых звёзд.
На одних планетах возникла жизнь, преодолев костную инерцию мёртвой материи, что бы спустя миллионы лет породить на свет разум, на других жизнь погибла.
Отдельные миры не вечны, но вечна Вселенная. Неуклонно расщепляясь, сохраняет она свои творения. Она даёт нам надежду.