Аннотация: Просто ностальгия по красивому городу с многовековой историей
Я расправила камзол. Жаль в зеркало не посмотреться. В заброшенной церквушке на краю деревни его просто не было. Да и как сказать - край. Далеко за краем. Было слышно, как невдалеке бьётся прибой. Рядом - Каховское водохранилище. Небольшой луг за стеной церквушки обрывался сточенным волнами обрывом. Ракушки мелового периода смотрели со стены на каменистый пляж. А с другой стороны здания - кладбище, за оградой которого начинаются поля.
На дворе послышался стук несмазанного двигателя, шуршание песка под колёсами легковушки. Машина посветила фарами в окно и остановилась перед входом. Хлопнула дверца.
Кто мог явиться сюда ночью под утро? Все деревенские знают, что тут водится чертовщина, и не поедут.
Дверь распахнулась, и вошёл детина с бородой лопатой, выразительными чертами лица, кустистыми бровями и довольно пухленький. Но бицепсы выдавали в нём силача. Только одет он был в джинсы и свитер, а для полного антуража не хватало рясы. Мужчина осмотрелся и, увидев меня, улыбнулся и спросил густым басом:
- Девочка, что ты тут делаешь?
Ну, мог бы и что-то оригинальное завернуть.
- Живу я здесь. А вы надолго пожаловали?
- Хм. Я - отец Пётр. Меня направили сюда служить.
Священник прошёлся по церквушке, заглядывая во все щели.
- Смотрю, убрано тут - чисто. Окна, где и выбиты, но картонкой забраны. Вот только, что тут гроб делает? - гроб и правда стоял посреди помещения.
- Сплю я в нём.
- Что ж, ничего поудобнее не нашлось? Да ты не бойся, дочка - вместе жить будем. Только не в церкви. Тут же должен быть дом, какой для священнослужителей.
Священник чем-то подкупал. Может своей простотой в разговоре. А была не была, вместе как-то веселее.
- У церкви есть пристройка, вполне возможно, что её использовали для персонала.
- А говоришь ты совсем не по-деревенски. Здешние на суржике, в основном, изъясняются.
- Я учусь хорошо. А вы сами-то откуда?
- А меня сюда аж из Чернигова направили, - отец Пётр помрачнел. - В РПЦ сейчас то же происходит, что и в государстве - все урвать кусок побольше норовят. Стал я им там поперёк горла - вот и услали. Но служить людям и тут можно. На всё воля Божья!
В твоём случае - воля церковных сановников, чуть не брякнула я. Затем предложила заняться подготовкой помещений. Священник перетащил мой гроб в подсобку. Я за это время сбегала на кладбище и раздобыла сырники и варёные яйца с хлебом - подношение усопшим. Вот только к яйцам не оставили соли, а к сырникам - сметаны. Вот, люди, вы как думаете, ваши почившие родственники свои вкусовые пристрастия после смерти изменяют? Впрочем, соль у батюшки Петра нашлась. В миру он был известен, как Алексей, о чём мне поведал, уминая яйца с сырниками, подогретыми на электрической плитке, подключённой к аккумулятору автомобиля.
- А ты почему ничего не ешь, девочка? Вон, какая худенькая вся! - и где он девочку увидел? Выгляжу я на 16-ть.
- Зовите меня Бояна. Я на особой диете - мне сельский врач прописал. Так что я буду отдельно питаться.
Батюшка Пётр покачал головой, так что лопатая борода заходила из стороны в сторону.
- Негоже людей обманывать - я ведь твои зубки хорошо вижу - до конца не скрываются они у тебя. Но я объездил все сёла в округе - нигде на упырей не жалуются.
- Я собак да ворон кровь пью. И то - не насмерть.
- И как тебя так угораздило, девонька? Упырь, небось, укусил?
Посмотрела я на него, и захотелось душу излить - давно ни с кем не разговаривала. А тут - приятный такой слушатель.
- Как там - в Чернигове? - спросила.
- Да стоит Чернигов-град. Стоит. Люди так же в парке Детинца, да на Валу гуляют. Детишек в этом году много родилось - с колясочками ездят, - священник пристально глядел мне в глаза, может хотел увидеть сожаление по оставленной смертной жизни. - Достраивают город, правда. Улицы расширяют. На пустыре за Детинцем начали строить гостиницу, да посадили владельцев - так она недостроенной и осталась. У магазина Дружбы на аллее сейчас стеклянные пирамидки поставили, над подземным магазином, деревья выкорчевав. Так что уменьшаются зелёные насаждения, помалу.
Батюшка замолчал, не желая ставить меня в неловкое положение расспросами. Очень тактично. Ну что ж:
- Я - черниговская княжна. В те времена - конце десятого века князь Владимир решил ввести на Руси христианство. А вводилось оно - огнём и мечём. Из Киева прибыла дружина, чтобы проследить за уничтожением идолов. А кто отдаст своих богов без боя? Я помню ту ночь, как сейчас: горели языческие святилища. Люди вышли с мечами на улицы. Отец велел закрыть меня в палатах, но я связала простыни и спустилась из окна терема, а затем - стены цитадели. Когда я добежала до Болдиной горы, на её вершине уже рубили вырезанного из дуба Перуна. Лестница на гору была усеяна телами киевлян и моих соплеменников. У подножья ещё сражались. Я схватила чей-то меч и бросилась на ненавистных дружинников. Нам удалось окружить и перебить их. Пока с горы не подоспело подкрепление. Меня ранили в живот. Я лежала пару минут в беспамятстве. Когда очнулась - рядом никого уже не было. Из раны хлестала чёрная кровь, я поняла, что пробита печень. Такие раны смертельны. У меня оставалось ещё несколько минут. Зажимая рану, я встала в полный рост и взмолилась Треглаву: Перуну, Святовиту и Сварогу. "Дайте мне силу, чтобы карать негодяев вечно - правителей, ради ничтожной выгоды топчущих веру своих подданных. И бояр, которые видят только свою выгоду, которые давно уже отреклись от своего народа, и открывших неприступные ворота приспешникам проклятого князя!" Но они молчали. И тогда я обратилась к Велесу: "Хозяин Нави! Вспомни, что ты - покровитель моего рода! Неужели и ты отвернёшься от своей дочери в такую минуту?!". С безоблачного неба ударила молния прямо мне в грудь. И я стала той, кто сейчас стоит перед тобой. Я обратилась в чёрного волка и с удвоенной энергией набросилась на предателей веры предков.
- Под утро я вернулась в Детинец. Стража разбегалась при виде меня. Мой сарафан был пробит в сотнях мест - там, где в волчью шкуру впивались жала стрел. Князь, увидев меня, побледнел, как полотно. "Доча", - произнёс только он. "Что, отсиделся в палатах, отдал вероотступникам своих людей и богов? Знаешь - я люблю тебя, отец. И негоже детям судить своих родителей. Но бывает, что это сделать больше просто некому."
- Последнему князю Чёрного града насыпали огромный курган. Я подожгла погребальный костёр на его вершине и долго стояла, глядя на языки пламени, лизавшие черты самого дорогого для меня человека.
- Я отомстила Владимиру только через двадцать шесть лет. Ему служили колдуны, способные защитить его от меня. Смешно - он так и не поверил в христианского бога. Он просто перебил столько людей ради небольшой политической выгоды, ради желанного договора с Византией, скреплённого браком. От моего укуса он занемог и умер.
- Я исколесила всю Русь. Но побороть христианство уже не смогла. Слава моя была столь ужасна, что из летописей изъяли все упоминания о языческом периоде моего родного города и династии. А мой род закончился со смертью отца - у меня не было ни братьев, ни сестёр.
- На протяжении тысячелетия я боролась за родных русских людей и карала забывших о своих обязанностях властьимущих. Не из-за родственных браков европейские монархи страдают гемофилией, эта болезнь - последствие моих кровопусканий, сделанных их предкам.
- В 1917-м я присоединилась к Красной Армии. Это на мои деньги, до поры хранившихся в немецких банках, свершилась Октябрьская революция. В идеях советского коммунизма я видела освобождение своего народа от произвола бояр, ставших зваться капиталистами, и властей. Воображение рисовало мне народное вече и князя, исполняющего его волю. Пусть они зовутся советом и комиссаром - не суть. Красным комиссаром я прошла всю Россию от Петрограда до Дальнего Востока. Аристократам и буржуям пришлось взяться за лопату и зарабатывать на жизнь честным трудом - как простым людям. Затем начался НЭП. Россия процветала, особенно на фоне мирового экономического кризиса, обесценивавшего выдаваемую ежедневно европейским рабочим зарплату уже на следующее утро. Умер Ленин. Сталин хоть и был его соратником, но занимал должность министра культуры. Подняли головы буржуи, предатели зашевелились на своих высоких постах, и я вступила в ряды НКВД. У меня была холодная голова, чистое сердце и горячие от крови врагов народа руки.
Мои глаза затуманились. Я видела сейчас историю своей жизни, намертво переплетённой с судьбой моего народа.
- Я устала... Тысяча лет прошло, - негромко прошептали мои губы.
И тут священник ударил меня в грудь массивным серебряным крестом. Но на его пути уже была моя рука.
- Это я специально сказала, чтобы вывести тебя на чистую воду. Ха! Как я могу устать от жизни, коль не старею? Я как была, так и осталась шестнадцатилетним подростком с его верой в идеалы. И буду им до конца времён. Не тебе, пёс своих хозяёв, завершить мою вечность! Разве можешь ты понять, что значит быть свободным волком?
От креста охваченного моей ладонью валил дым. Пальцы обугливались.
- Ты заставил меня почувствовать давно забытую боль, служитель распятого божества. Но она - ничто по сравнению с болью по утраченному моему народу! Я - княжна края дремучих лесов, голубых озёр и стремительных рек. Княжна Чёрной Руси!
Двери распахнулись - к своему предводителю на помощь бежали люди.
Спустя минуту я вышла из занявшейся пламенем церквушки. С обнажённой сабли стекали капли горькой крови. Где-то близко шумел прибой, а память услужливо показывала быстроходные чайки казаков, пересекавшие воды Днепра в этом месте три столетия назад. Атаман на носу челна командовал: "Ляпай тыхо! Але велико!" То есть "Гребите тихо, но быстро!". И ту, видную отсюда, деревню назвали Великой Лепетихой. А следующую за ней - Малой Лепетихой. Так как от того места недалеко был турецкий лагерь и атаманы переправлявшихся в том месте казаков командовали: "Ляпай тыхо! Та помалу!"
...
У подножия Болдиной горы меня встретили гигантские изваяния воинов и барельефы битв. Витязи в кольчугах и остроконечных шлёмах стояли рука об руку с советскими солдатами, сжимая копья, мечи и автоматы. Миновав Аллею Славы, я поднялась по широкой лестнице на вершину. На месте идола Перуна располагалась стелла - памятник Неизвестному солдату. Перед ней уже 67 лет, не затухая ни на минуту, горел Вечный огонь. Школьники возлагали у языков пламени цветы. Болдина гора всегда была некрополем - за стеллой возвышались курганы. Два крупных - князей, а затем один за другим маленькие, уменьшившиеся за тысячелетие и поросшие невысокими деревьями - простых воинов.
Мои ноги ступали по вымощенной трёхлепестковым камнем дорожке, бегущей по краю горы. Вдалеке, за посёлком, виднелось озеро и лес. Ветер донёс из-за леса гудок локомотива. Какая-то парочка крепко держалась за руки в беседке на краю почти отвесного обрыва. Я прошла мимо памятника Михаилу Коцюбинскому - помню, мы познакомились с ним тут же. Он был революционером. Ленин назвал его ближайшим к большевикам писателем. Вдохновлённый рассказом одного из эпизодов моей жизни он написал "Тени забытых предков".
Под моими ногами появились ступени - дорожка свернула к входу в Антониевы пещеры. Старые кресты чернели над могилами. Угадывались холмики над усопшими кошками и собаками. Лестница, то сменялась ровной дорожкой, кое-где перекрытой решёткой дождевых стоков, то вновь продолжала спуск. У входа собралась группа туристов. Гид, что-то вдохновлённо рассказывал им, готовясь ввести в мрачные подземелья. Может, пугает их "Чёрной рукой"?
Я спустилась ниже часовенки, открывавшей вход в пещеры. Туда, где спуск заканчивался. В самом начале горы вытесанная из дерева возвышалась скульптура. Бородатый старик что-то писал гусиным пером на рулоне пергамента. Я впрыгнула на бордюр и опустилась перед ним на колени. Мои руки пробежались по потрескавшемуся от времени и отполированному дождями дереву. Мои пальцы наткнулись на металлическую табличку - я сама некогда её меняла. Табличка утверждала, что это "Летописец". И раз скульптура ещё стоит - утверждала успешно.
- Тебя всегда ставили ниже капища других богов, - еле слышно говорила я. - Бог поэтов и сказителей. Неизвестный художник не стал покрывать твоё изображение древними, как мир, знаками - он изобразил тебя таким, каким увидел в своём сердце. В ту ночь тебя просто не заметили у подножия с другой стороны горы. Кто туда смотрел?
Некоторое время я сидела, прислонившись к идолу.
- Скажи, Велес, почему ты не дал мне возможность обращать людей в таких как я? Я всё тысячелетие не только мстила, но и пыталась создать мир, где простые люди получат свободу, смогут сами вершить свою судьбу и судьбу своего народа. Так как в былые времена. Я создавала революционные движения, но ярые поборники старели и утрачивали боевой пыл. С приближением смерти многие из них всё больше пытались набить свой карман, обеспечить детей и внуков.
- Ты мудр, - продолжала я. - Верно, людям было бы горько сознавать, что за них всё свершили потусторонние силы. Нужно иметь свою гордость, а остальное - приложится.