В нашем доме на Звёздном бульваре жили нормальные советские люди. Был активист по кличке "Мустафа". Про него ходили рассказы, что служил он до пенсии в расстрельной команде. Врали, наверно, но внешность у него была подходящая. Какие-то супружеские пары, полусумасшедший интеллигентный дед, и зимой и летом одетый в военную шинель допотопного образца. Как потом выяснилось, в прошлом репрессированный. Пожилой актёр с супругой. Выпивающий с получки отец моего приятеля Вовки. Анекдоты про Вовочку - это про нашего. Все здоровались, жили мирно.
Как-то раз около подъезда я обнаружил гору чудовищной рухляди. Чёрные от грязи табуретки с облезшей краской, какие-то тумбочки из расслоившейся фанеры. Я и представить себе не мог, что в нашем доме живут люди, пользовавшиеся такой мебелью. А теперь вот её выбросили, и она мокнет под дождём, почему-то около подъезда.
Эту мебель не выбросили. Её привезли. Новые жильцы в это время вповалку валялись около лифта на нашем восьмом этаже. На следующее утро, распространяя запах чудовищного перегара, они, наконец, затащили свои сокровища в квартиру.
В полутора метрах от нашей двери образовался притон. Но какой! Дед, бабка и их дочь. К ним приходило много гостей. Иногда гости не доходили до пункта назначения, и почивали там, где их одолел Морфей - обычно это происходило на площадке перед лифтом. В такие дни приходилось высаживаться этажом ниже, и шлёпать вверх по лестнице, перешагивая через тела.
Я узнал сначала, как выглядят тараканы. Через некоторое время я познакомился с клопами. То, что происходило между нами, называют "неразделённая любовь". Клопы любили меня, а я их нет.
Жизнь нового семейства была сложна и разнообразна. Иногда, натыкаясь в телевизоре на программу Малахова, я вспоминаю своих соседей. Дед и бабка всё время что-то делили. И периодически выгоняли друг друга на лестничную клетку. Дед не отличался изобретательностью. Когда на лестничной клетке оказывался он, сначала раздавался крик:
- Этой двери больше не будет!!!
Затем следовали богатырские удары. Как правило, дверь удавалось сломать, и некоторое время, дней пять-шесть, она стояла прислонённая к стенке. Потом её водружали на место при помощи молотка и мата.
Когда на лестничной клетке оказывалась бабка, было значительно веселее.
- Гной, гной, понос! Я мать Гагарина! - этот текст был постоянный, к нему, по мере необходимости, добавлялись вариации. Этот неповторимый голос до сих пор стоит у меня в ушах. Свистящий шёпот ведьмы, но по децибелам сравнимый с шумом, который издаёт взлетающий "Боинг".
Жильцы дома быстро всё поняли про свою дальнейшую жизнь - эпоха коммуналок ещё не была забыта. Народ сплотился, и стал бороться. Шли бумаги во все инстанции, один за другим проходили товарищеские суды - бесполезно. И тут Бог, в лице Олимпийского комитета, сжалился над нами. Началась борьба за чистоту Столицы Олимпиады-80. Весёлое семейство отправилось за сто первый километр.
- Гной, гной, понос, - напоследок сообщила нам мать семейства. - Таких сволочей как в этом доме, я в жизни не видела!