НОЖ В КАРМАНЕ КОЖАНОЙ КУРТКИ И ДВЕ МЕРТВЫЕ ДЕВУШКИ
рассказ
Я вышел из подъезда и оглянулся. Был ранний вечер, но уже стемнело, как ночью. Зима. Все мои три окна на первом этаже, как обычно в это время, не светились - спать ложились рано и мать, и бабушка. Мать точно спала, а вот бабушка вряд ли. Если даже и не спит, она лежит на своей кровати в темноте...
Раньше, когда я вот так же уходил вечером, бабушка неизменно подходила к окну (обязательно к среднему и обязательно после того, как за мной захлопнется дверь), и ее любопытство, заставлявшее выглядывать из-за занавески, всегда раздражало меня. Но то было раньше. Теперь бабушка стала совсем плохая, ей восемьдесят девять лет, и, когда я ухожу, она не провожает меня, выглядывая из-за занавески. Ноги ее почти не слушаются, и даже до туалета ее приходится провожать, поддерживая под мышки. Еду мать носит ей прямо к кровати, - бабушка садится, опускает ноги в сползших чулках на пол, а на то, чтобы выглядывать из-за занавески, когда я ухожу вечером, у нее совсем нет сил...
На улице было тихо, малолюдно (за что и люблю зимние вечера) и не очень холодно. Шел мелкий снег, искрясь под зажженными фонарями, а сзади меня, ломая ноги на коньках, скользили три девочки лет двенадцати - они скрипели лезвиями коньков и переговаривались.
- Когда ее будут хоронить, Маш, завтра?
- Да, завтра.
- И она тоже будет в свадебном платье?
- Да, в свадебном, как и Юля... У Юли красивое было платье, и фата красивая, помните, девочки? Развевалась над гробом, как флаг, такая легкая и белоснежная... А мать ее как плакала.
- Так жалко ее...
- Мне тоже...
- И мне...
- А хоронить ее будут там же, на старых городских кладбищах?
- Нет, хоронить будут в деревне...
Девочки обогнали меня, ветер дул мне в спину, и я больше ничего не расслышал. Но я знал: несколько дней назад в соседнем доме отравилась таблетками пятнадцатилетняя девочка. Ее звали как раз Юлей и похоронили ее в белом свадебном платье. Говорят, она отравилась из-за подонка, своего парня, и была очень хорошенькая... И что же, еще одну будут хоронить в подвенечном платье?
Что случилось, интересно, с этой - тоже отравилась? Или сбил грузовик, как я видел это в конце прошлого лета на выезде из города... Молоденькая девочка, может, старшеклассница, лежала на асфальте, а ее белая кофточка была залита кровью... Кровь, кровь, кровь.. Везде была кровь, не только на кофточке, но и на асфальте, голых ногах, и даже на лице той девочки... Наверное, у нее тоже был жених, подлец или нет - не знаю, но наверняка он тосковал... Что же случилось с этой второй девушкой, которую тоже будут хоронить в свадебном платье?
Дорога пошла под гору, девочки заскользили шустрее и скоро пропали из виду. Я остался один и думал о мертвых девушках -- о той, что звали Юлей, и о той второй, кого будут хоронить в белом свадебном платье. Женщин и старух не хоронят в свадебных платьях. "А в чем похоронят мою бабушку, когда она умрет?" -- подумал вдруг я. В шифоньере, в самом низу, есть полка, где она хранит вещи себе "на смерть", но я ни разу не заглядывал туда и не знаю, что она приготовила. Но, конечно же, не свадебное платье...
Снежинки медленно сыпались с неба мне на голову и на удлиненную кожаную куртку, в правом кармане которой я сжимал неизменный складной нож. Это был пятый или шестой по счету нож, который я таскал в кармане, остальные растерял и отмели пэпээсники...
Зачем мне нож? Не знаю... Наверное, для самообороны, хотя я знаю, что могу пустить его в ход и так. Мне приходилось резать людей, не насмерть, и первый случай, я хорошо помню, произошел двенадцать лет назад, когда мне было восемнадцать. Целая вечность прошла, но я все отлично помню.
С одним приятелем мы пили у него дома пиво, а затем, когда тепленькие вышли на улицу, в руке у меня был хвост воблы, который я с удовольствием обмусоливал. У подъезда торчал тоже пьяненький парнишка, который сразу же полез к нам с какими-то расспросами, рассказами и еще черт знает чем. Я видел этого парня впервые, но даже не в этом было дело. У меня было отличное настроение, в руке был рыбий хвост, мы разговаривали о чем-то своем и совсем не желали слушать и терпеть присутствие какого-то нахального типа. Он достал нас. И ладно бы сказал пару слов, ну предложений, и смотался, так нет -- он нес минут пятнадцать какую-то чепуху, а потом начал придираться к приятелю, затем ко мне и добрался наконец до рыбьего хвоста -- уж не знаю, чем он ему не понравился. Дошло до того, что прямо у подъезда мы стати драться, а этот парень был здоров, как бык, и даже двоим нам приходилось туговато.
Под конец я достал из кармана перочинный нож (свой первый) и несколько раз ткнул им парня в бок, но безрезультатно - куртка у него была толстая, лезвие не протыкало материал и вдобавок складывалось... Тогда я исполосовал ему все лицо, а через несколько дней мы узнали, что живет этот парень в том же доме, что и мой приятель, но его, когда он трезвый, и в глаза никто не видит. Тихий, как мышонок. Стоит же напиться, он - герой, пристает ко всем без разбору... Хорошо, что в глаз не попал, думаю я, а он, встретившись со мной на улице, отводит взгляд и прибавляет шагу...И шрамы на лице остались страшные.
Второй случай произошел через полтора года после первого. Меня и еще троих моих приятелей пригласили отмечать один праздник (какой именно, не помню, но, кажется, это был День геолога, к которому мы не имели никакого отношения) знакомые молоденькие шлюхи, и мы, накупив вина и пива, пришли к ним в гости, вернее, к одной из них, и стали веселиться, танцевать, и все напились, -- и дошло до того, что один из нашей четверки, придурковатый парень по кличке Сом, стал лить пиво и вино в большущий аквариум с разноцветными экзотическими рыбками. Когда девчонки уходили в туалет, сразу все трое (их было трое, нас -- четверо), Сом хватал откупоренную бутылку, подбегал к аквариуму и переворачивал ее над ним, приговаривая: "Нате, попейте пивка, а то замучились, поди, простую воду глотать..." И он лил пиво в аквариум (всего вылил бутылки три, не меньше, не считая вина), а нам это было страшно весело, так и заливались, а девчонки, вернувшись из туалета, не могли понять причины нашего веселья...
Но зато мы поняли, что шлюхи эти не такие простячки, как думали вначале. Оказалось, что в этот же день они пригласили отмечать праздник еще одну группу парней, и когда те позвонили (мы не знали, кто пришел), открывать почему-то пошел Сом, а минут через пять в подъезде раздались звуки ударов, и заорал Сом, и мы, поняв, что что-то произошло, схватили на кухне все имевшиеся ножи и тоже выскочили в подъезд. Сом пластом лежал на площадке, а вокруг него стояли пятеро парней и пинали его ногами.
Никаких объяснений не последовало. Как стервятники, набросились мы на парней, пустив в ход столовые ножи. Шлюха, к которой мы пришли, жила на четвертом этаже, и втроем, размахивая ножами, отвешивая пинки, мы гнали парней до самого первого этажа, а одного отставшего выкинули в пролет со второго. К счастью, он не сломал себе шею, и испуганные друзья его отделались легкими порезами, - правда, нож мой был весь в крови, как и сжимавшая его рука... Трупов не было, но шуму тогда мы наделали много. Кто-то из соседей вызвал милицию, и нам пришлось разбегаться, разбрасывая, словно сеятелям, эти столовые ножи... Вряд ли тогда шлюхам удалось собрать их все, и скорее всего хозяйка квартиры получила от своих родителей хорошую взбучку - ножи были из дорогого столового набора и, по-моему, из серебра...
Был еще один случай, но там все происходило по-другому. Один тип задолжал мне около двух тысяч долларов (сумма приличная для любого человека, а любовь к долларам неизменна), и, когда вернуть деньги по-хорошему он не пожелал, я со своим другом отвез его на машине в лес и всадил без лишних разговоров в правую ляжку один из своих ножей. Кончик ножа был очень острый, и лезвие вошло в ногу целиком, легко, как в холодец... Потом я сказал ему, что деньги буду ждать завтра, и снисходительными подзатыльниками мы вытолкали его из машины, а он еще и не хотел выходить. В джинсах у него был небольшой разрез, и вся штанина быстро пропиталась кровью... Он похромал за машиной, а до ближайшей остановки было около трех километров... Я оглядывался и смотрел, как он хромает сзади. Мне было жаль его, но выбора у меня не было. Если он поступает со мной непорядочно, то почему я должен с ним церемониться?.. Простить его, как Бог прощает нам долги наши?
Я бы мог простить, но это ничего не изменило бы. Этот тип как был подонком и кидалой, так им и остался. Зато на другой день с утра прихромал, все деньги принес...
И сейчас в кармане у меня лежал нож. Я гулял по вечерним улицам, осыпаемый снегом, а он лежал у меня в кармане и ждал, когда будет нужно пустить кровь какому-нибудь подонку... А может, не он, а я этого ждал? Ведь это моя рука сжимала широкую рукоять, а сам по себе нож - это ни на что не годная штуковина из пластика и металла, и только в чьих-то руках становится оружием - режет и убивает... Нож -- умный, а я дурак.
Я опять подумал о девчонках. И стоило той, первой, Юле, травиться из-за какого-то парня? Поссорились, так и помирились бы, раз он ей так дорог, но она, видно, не хотела этого. Или не захотел он... Нож тоже не хочет никого резать, но он все равно убивает -- он сообщник человека... И он лежит в моем кармане, и, раскрывшись до конца, лезвие сухо щелкает. Щелк!.. А когда забивают крышку гроба, в котором лежит девушка в свадебном платье, совсем другой звук. Так!.. Тук-тук!.. Это молоток бьет по шляпкам гвоздей.
Что же, интересно, произошло со второй девушкой? Наверно, она тоже живет где-то недалеко. Может быть, даже вот в этом доме, возле которого никого нет, и только рыжий здоровенный кот сидит на лавке у подъезда, а снежинки медленно засыпают его. Наверно, он давно так сидит, потому что на нем целый сугроб. Может быть, мертвая девушка даже в этом подъезде жила, а теперь лежит в гробу в свадебном платье, а у подъезда сидит кот-сугроб. И я, тридцатилетний кретин, стою возле этого подъезда, смотрю на засыпанного снегом кота и сжимаю в кармане свой чертов нож, а мертвая девушка лежит в гробу в белой фате... Зачем она лежит в гробу? А зачем лежит в кармане нож? Он - мое орудие, и она - тоже чье- то?.. Мой нож может принести горе, а она уже принесла его своей семье, подругам и жениху-подонку, который, может, и не подонок, если, конечно, он есть... Завтра после двенадцати дня гроб вынесут на улицу и поставят на две табуретки. Снежинки будут ложиться на фату и на лицо девушки, как на спину этого кота, а любопытные будут толпиться вокруг гроба и смотреть, как рыдает ее мать...
Черт, черт, черт!.. "Щелк! Щелк!Щелк!" Или "Тук! Тук! Тук!"? Рыжий кот смотрел на меня, как на заклятого врага, а самого уже почти и не видно из-под снега.
Навстречу шел человек - одинокий мужчина. Я смотрел, как он приближается, и крепче сжимал рукоять ножа. Я смотрел на него тоже как на заклятого врага. Сейчас он остановится, попросит закурить, или ему понравится моя куртка, или он решит, что мои карманы ломятся от лишних бабок, а он знает, как их потратить. Или, на худой конец, он толкнет меня плечом самым нахальным образом и не извинится. Я вдруг подумал, что похож сейчас на этого кота -- он так же засыпан снегом и ждет, когда я брошу в него снежком, или отвешу пинок, или стану ловить, чтобы сдать живодеру...
Человек обошел меня, и тогда я пошел дальше. Нагулялся, теперь домой. Я обернулся и увидел, что кот-сугроб смотрит мне в спину...
Все три моих окна чернели, словно три черных дыры, и бабка не выглядывала из-за занавески. Ноги ее почти не слушаются, и, когда я зайду, она будет сидеть на своей кровати и ждать, когда я, поддерживая ее под мышки, отведу ее в туалет... Щелк!.. Я раскрыл нож в кармане, вытащил его и бросил в сугроб. Наверно, это был мой последний нож...