Аннотация: Мы марионетки, и все наши действия можно свести к голой механике. Но никто не способен просчитать эту механику до конца, настолько она сложна и запутана. Поэтому, хоть каждый из нас по большому счету есть механическая кукла, никому не известно, какое коленце она выкинет в следующую секунду. (В. Пелевин)
Свинцовые волны шевелятся под мягким резиновым днищем шлюпки, точно чудовища. Их обманчивая благосклонность убаюкивает. Но ветер крепчает. Мотор умолк несколько дней назад, горючее закончилось, течение неумолимо сносит шлюпку в нейтральные воды. На корму долетают брызги, но холод уже не ощущается, только усталость. Легкое одеяние танцовщицы превратилось в лохмотья, будто тело обернули грязной марлей.
Перистые облака прикрывают луну. По западной стороне неба плывет едва различимая точка. Один из многих тысяч спутников - маленький соглядатай из космоса, соперник вытесненного наукой божества. В детстве ей казалось, что кто-то мудрый приглядывает сверху. Она часами наблюдала за небом, надев разбитые горнолыжные очки, что нашла на помойке. Замирала от счастья, когда мерцающий светлячок пересекал в поле зрения линию трещинки.
Любовник укрыл ее плащом, а сам устроился рядом. В больничной пижаме, бледный, небритый, с глазами, как у собаки, полными печали и преданности. Впереди во тьме мечется огонек папиросы. Профиль третьего пассажира с трудом угадывается. Фетровая шляпа пирожком, свисающий кривым баклажаном нос. Свободный пиджак на узких и сутулых плечах.
- Думаю, брат, третий лишний, - раздается спереди тягучий баритон.
- Что ты гонишь, Саша? - ее верный рыцарь в светлой пижаме вздрагивает.
Окурок летит за борт, этот страшный человек, которого назвали Сашей, на четвереньках ползет к корме. Темная фигура возникает в середине лодки уже в полный рост. В тусклом свете луны виден проблеск металла - это нож. Ее любовник, слабый от голода, сообразив в чем дело, кидается навстречу. Через мгновение он перехватывает руку нападавшего и мастерски проводит бросок через бедро.
Наблюдая за дракой, она истерично смеется, но смех быстро переходит в рыдания. Жизнь - игра случая. Победа светлого рыцаря приведет к тихой свадьбе в приморской деревне. Если победит черный рыцарь - ей перережут горло, а теплые куски мяса накормят убийцу.
-2-
Первый отчим Акулины вместо тапок носил стоптанные берцы без шнурков. Поднимаясь ночью по нужде, он шаркал подошвами по гнилым доскам пола, стонал и кряхтел, будил обитателей квартиры. Канализации в бараке отродясь не водилось, ходили 'на ведро' в закуток рядом с кухней. Ведра выливали перед домом в канаву, через которую дворник перекинул шаткий дощатый настил.
Возвращаясь назад в супружескую кровать, отчим отхлёбывал сивухи из канистры, что держал всегда рядом, будто сокровище. Если везло, засыпал мертвым сном, но иногда ему являлись демоны. Тогда мать Акулины, точно тряпичная кукла, летела в стену. Несколько ударов берцами в живот заставляли жертву перестать скулить.
Акулина старалась не вертеться на скрипучей раскладушке. Смотрела, как тлеют угли в чугунной печи. Листала засаленную книжку про принцессу, унесенную злым джином в пустыню. От страха девочка вообразила, что она и есть та принцесса. Шутники из телевизора назвали их гетто 'масштабным человеческим экспериментом'. Жизнь - игра лозунгов. Одни придумывают красивые слова, другие вдыхают отравленный химическим комбинатом воздух и заживо гниют в аварийном жилье.
Однажды в канистре отчима оказался денатурат. Вроде бы сам и купил отраву - сэкономил. Как раз на шестнадцатый день рождения Акулины в крематории выдали урну с прахом и справку. Урну поставили в угол спальни, рядом с пустой канистрой. Мать выла месяц, скребла ногтями краску на стене и орала белугой: 'За что?'
Через год в доме появился преемник. Оплывшее лицо клоуна с неестественно широким и кривым ртом, выразительные печальные глаза, длинные ресницы. Лысина, бережно укрытая сальными волосёнками. Кургузый пиджачок, сшитый на подростка. Между трениками и пиджаком выглядывал пергаментный животик
- Подойди сюда, милочка, - подозвал он Акулину, когда мать ушла на дежурство в больницу. - Я тебя пломбирчиком угощу. Ты уже взрослая совсем, но сладенькое небось любишь?
Акулина присела рядом на продавленный диван и увидела перед носом мороженое - подтаявший брикет в бумажной упаковке. От немытых рук отчима несло прогорклым маслом рыбных консервов и дерьмом. Горячая струя перегара обдала ей щеку, в ухо полился страстный шепот. Свободная рука родственничка обвилась вокруг талии и склизкой змеей полезла под юбку.
Весной Акулина сбежала из дома. Ночевала в 'выселенках', делилась краденой тушенкой с бездомными псами. Наткнулась на уличную банду. Когда двое оборванцев оттащили ее за гаражи и стянули рейтузы, не стала кричать. Унюханный клеем главарь на время взял беспризорницу под опеку. Как-то под настроение он дал слово завалить козла-отчима. Вскоре печального клоуна нашли в той самой канаве, куда жильцы сливали ведра. На этот раз мать не выла, только сверлила блудную дочь взглядом спятившей кикиморы.
В джинсовой мини-юбке похищенная из дворца принцесса рванула покорять столицу. Приданное родного города заключалось в генитальном герпесе и пачке сигарет 'Спутник'.
-3-
Старинный особняк на Страстном бульваре, скромная вывеска: ЗАО 'Персефона плюс'. По замыслу дизайнера - сераль восточного султана, в реалиях -мрачные сырые своды цокольного этажа напоминают то ли пыточный подвал, то ли бомбоубежище. Мозаика на стенах прославляет ракетные войска. Павлины гордо распускают сине-зеленые хвосты и гадят прямо на синтетические ковры а-ля 'Бухара'. По приколу журчит позолоченный фонтан.
В этом закрытом акционерном раю и трудится Акулина. Здесь ее знают как Лионеллу. С той поры, когда лохушка в короткой юбчонке впервые ступила на площадь трех вокзалов, утекло много воды. Освоены танец живота, искусство наводить морок и иные приемы обольщения. Теперь она - гедзе, старшая наложница. На ней роскошные шелковые шальвары и легкая прозрачная накидка гемлек.
Сегодня Лионелла не в духе. Словно косой шрам проходит сверху вниз по ее лицу. Косметические инъекции уже не скрывают морщинок. Конечно, под слоем грима никто ничего не заметит. Но грима сейчас нет - в зеркале сорокалетняя, раздавшаяся в кости, утратившая обаяние деревенская баба.
Но вот за окном замелькали синие огоньки, в чертоги прибыл благородный гость. Одалиски помоложе бросаются удовлетворять его прихоти. Лионелла не желает торопиться, она небрежно войдет в зал, когда первый порыв похоти стихнет.
Гостя звали Федор Игнатьевич. Этот господин опасался лишнего внимания, не стремился попасть в рейтинг Форбс. Хотя доходы его давали фору сокровищам любого сказочного султана. В газетах писали, что прокуратура нацелилась на паевые фонды, которые он курировал. Время наступило мутное. Провидица Марфа нагадала на голубиной крови эмбарго на удобрения из калия. Повсюду ловили иностранных консультантов, которые, если верить телевизору, портили учебники истории.
Федор Игнатьевич был щедр. Однажды, узнав от знакомых, что в Мытищах стихией сорвало крышу с храма, он отправил с курьером чемодан наличных юаней. Вложил записку с просьбой прокачать молитвой личный духовный статус. А пока отношения с небом улаживались, чиновник лечил душевные раны здесь, среди угодливых девушек и вышколенной прислуги.
Досадно, но сегодня гость не вспомнил о любимой гедзе. Он вальяжно развалился в кресле в парчовом халате с соболиной оторочкой. В необъятной пасти камина весело потрескивают березовые дрова. Массажистки из Камбоджи разогретой галькой натирают господину ступни и мощный кабаний загривок. Обнаженные конголезцы с эбонитовой кожей и угрюмыми лицами разносят тарталетки с икрой, разливают шампанское.
Лионелла приблизилась, сделала книксен. Но старый греховодник нетерпеливым жестом отмахнулся. Такое случилось впервые. Одалиски, в пикантных позах курившие сигариллы на пуфиках, ехидно заулыбались. Унижение высокомерной подруги пришлось им по нраву. Федор Игнатьевич вдруг завел довольно скабрезный разговор. И тему выбрал двусмысленную - духовное совершенство женщины. Речь завершил неожиданным пассажем:
- Даже в Библии есть примеры, когда блудницы становились святыми, изгнав бесов при помощи заезжего пророка, - чиновник хитро прищурился. - Да, не смейтесь, родные мои, святыми. Так и каждая из вас может сподобиться, если услужит персоне, осененной верховной властью. Не ленитесь, красавицы, поработайте губками.
Девушки устремились к креслу, распахнули халат нежными ручками. Каждая втайне надеялась, что когда-нибудь "сподобится" именно она. Лионелла тоже встала на колени, выгибая спину по-кошачьи, подползла к ногам повелителя. Но тот снова отогнал ее, даже пнул пяткой в лицо.
Путана закусила губу. Если подумать, уж она-то без греха. Ангелы могут без тени смущения заглянуть в ее душу. Там лишь бездонное черное озеро. В ледяной тьме никакие бесы не уживутся - при всем желании некого изгонять. А что тело ее используют, так это игра судьбы. К чему же такое пренебрежение? Неужели она не заслужила духовный статус?
Что значит быть святой - это Лионелла понимала плохо. Возможно, иметь такую кучу бабла, чтобы послать к хренам собачьим субботники, крышу и клиентов. Свалить в приличную страну, где самцы еще не все поголовно спятили. Осесть в собственном загородном доме. Завести детей, наконец.
Эх, Федор Игнатьевич, миленький, зря взбесил ты прелестницу! Уязвленное самолюбие привело к приступу гнева. Лионелла выскочила через черный ход на задний двор.
План мести созрел мгновенно. По пожарной лестнице легко влезть на крышу. Сначала она сбросит в дымоход несколько флаконов лака для волос. Подождет, пока первый из них взорвется в камине, заткнет трубу диванной подушкой. От дыма сработает не только пожарная, но и охранная сигнализация. Двойные бронированные двери автоматически заблокируются. А на систему тушения огня у владельцев не хватило средств.
-4-
Снова Лионелла очутилась на площади трех вокзалов. Нескончаемым потоком шли к метро потные пассажиры. Покорные, готовые к встрече с прекрасным, с баулами и свертками, с ожесточенными лицами. Характерные запахи железных дорог доносились с путей: креозот и уголек, на котором в вагонах греют чай.
К очередному юбилею города монтировали огромный транспарант. Под заголовком: 'Скажи-ка, дядя, ведь не даром...' развернулась аппликация правдивых вех истории. Девять веков назад здесь простирались лесные чащобы. Охотник-славянин в парчовом кафтане и боярском островерхом колпаке выслеживал пушного зверя. Уже тогда поселяне, собирая грибы, гордились лидирующей ролью в мире.
А вот мрачными тенями промелькнули катаклизмы прошлого века. Точное число жертв неизвестно, но кровь стынет в жилах. Поклон дедам, что беспощадно разобрались с внутренним врагом в тридцатые. Слава героям, что отстояли город в сороковые. Наконец, роскошная современность. Москва-Сити: лихие небоскребы нефтяных и металлургических компаний, мясистые лица важных персон. Жизнь - игра разума. Красивые нарративы нагоняют морок на разум.
На парковке коснулись бамперами две иномарки, началась разборка. Лихой бородатый джигит в зеленом френче вылез из 'Гелендвагена', упиваясь безнаказанностью, палил с двух рук из травматов по пассажирам 'Бэхи'. Молодчики в спортивных штанах с полосками корчились от боли на асфальте.
Лионелла вошла в зал ожидания Ярославского вокзала. В углу торговал ларек с вывеской 'В один конец'. Двое мужчин в пижамах закусывали у круглого столика. Эти чудаки напоминали бездомных или сбежавших пациентов. Лионелла, пугаясь открытого пространства, искала место, где можно укрыться от любопытных взглядов. Одинокая дама без денег, без документов и почти без одежды. Скорее всего ее сцапает первый же патруль.
Один из мужчин, небритый и тощий, вдруг обернулся. Взгляд его поражал детской беззащитностью. Такое случается от избытка чувств, в минуту, когда отпускает тяжкое похмелье.
Она подошла, залпом выпила протянутый ей пластиковый стаканчик. Жидкость с запахом сивухи разлилась по телу, расслабила сжатые нервы. Захотелось курить, рука ее потянулась к пачке сигарет.
- А вы кто, ребята? Из психушки сбежали? - спросила она.
Вместо ответа второй мужчина, с лицом восточного типа и кривым, свисающим как опухоль носом, показал странный жест. Он торжественно поднял правую руку, два раза хлопнул себя по груди. Затем слегка наклонился и стукнул кулаком по бритой макушке, череп его издал звук пустого пластмассового ведра. На черепе промелькнула наколка в виде кинжала, увитого змеей.
- Угадала, красавица, из больнички свалили. Мы мерсенарии. Слыхала от таких?
- Нет.
- Неважно. Типа рыцари-масоны. Меня Сашей зовут, друга моего - Витус, в честь мореплавателя Беринга назвали. Поехали с нами, красавица.
- Куда?
- В Охотск.
Чуткая к окружающему гедзе не успела ответить, как призрак скользнула за колонну. К ларьку подошел полицейский патруль. Саша развязной походкой двинулся к старшему и шепнул ему что-то на ушко. К удивлению, патрульных сразу как ветром сдуло. Этот маленький эпизод развеял сомнения Лионеллы, она покорно поплелась за новыми знакомыми на посадку.
-5-
Поезд до Хабаровска шел пять суток. Днем время проводили в вагоне-ресторане, где у Саши оказался знакомый начальник. Ночами уходили в купе, валились без сил полки. Саша балагурил без умолку, втирался в доверие к незнакомым людям. Обыгрывал лохов в картишки, пел блатные песни под гитару. Еще на перроне этот авантюрист успел стибрить чужой чемодан и переоделся в туалете в мятый костюм из отвратительного коричневого лавсана. Для Витуса нашелся только плащ из болоньи, тоже мятый и в пятнах жира.
Лионелла сидела напротив Витуса, мозг ее расползся как сладкая творожная масса: от водки, от тряски вагона и от пристального взгляда спутника. Новый друг твердил ей, что не может вспомнить, кого она напоминает.
- Ты вроде на Орнеллу Мути смахиваешь. А если подумать, вылитая одноклассница Валька, на которой я жениться собирался после школы.
От таких речей становилось горько. Лионелла молчала, иногда плакала. А один раз пропела: '...кто-то мне судьбу предскажет? Кто-то завтра, сокол мой, на груди моей развяжет узел, стянутый тобой?'
О своих спутниках ей удалось кое-то узнать. Сашу, главного в их компании, на самом деле звали Мунзер. Национальность этого проходимца и черти в аду не смогли бы определить. Хвастался, что прадед его жил в Иране, в провинции Фарс, торговал сухофруктами.
Саша дважды попадал под суд. Первый раз отсидел два года по беспределу. Хотя и 'доил лохов по полной', но по 'надежной, проверенной схеме'. Оброс полезными связями: 'прикиньте, на зоне и министров, и губернаторов держат'. Второй раз авантюрист повел себя умнее, через адвоката подмазал следствие, попал в психушку. Там и встретил Витуса, доведенного уколами до состояния овоща.
Витус когда-то работал на кафедре философии. От безнадёги подался в коммерческие структуры. По недоразумению очутился в службе логистики - предшественнику как раз впаяли пятерку. Получил должность на складе, не глядя подписывал накладные. Контроль не наладил, сидел мямлей, пока тоннами пропадали грузы. Словно в Бермудском треугольнике, над Кемеровской областью испарился грузовой самолет с ящиками секретного и ценного товара. В Тамбове дематериализовался товарный состав: 'кто виноват, если там, сука, полтергейст'.
Началось следствие. Витуса от греха подальше командировали в Сирию, помогать братскому режиму. Базу, куда прибыл 'опытный логистик', обстреляли ракетами неизвестные банды. Один осколок пробил философу в колено, другой застрял в позвоночнике. На родину логистик вернулся хромым, с посттравматическим синдромом. Несколько лет мыкался по кабинетам, оформлял бумажки, выбивал себе квартиру и инвалидность.
Нервный срыв застал его в баре. В полицейском участке вменили 'мордобой при отягчающих'. Тяжелее всего было объяснить поездку на ВДНХ и мочеиспускание на памятник Мичурину. 'Не все ли вам равно? - твердил Витус в участке, - гранит же не пострадал, объективная реальность по Марксу не изменилась. А струйка мочи памятнику безразлична.
Хотя, если вспомнить французского философа Бодрийяра, миром правят ментальные подделки. 'Если вам дорога иллюзия, можете меня посадить', - заявил философ. Сажать его не стали, отправили на освидетельствование. А лечащий врач по фамилии Подвойский экспериментировал с грибными инъекциями и принудительными показами телепередач.
В последний день пути мужчины за бутылкой обсуждали в купе планы на будущее. Лионелла лежала на верхней полке и сквозь дремоту подслушивала.
- Ты меня держись, брат, - шептал Саша, - у меня знакомых как у сучки блох. Доберемся до Охотска, бабла нехило нарубим. Тема есть.
- Че за тема? - голос у Витуса плыл.
- Был в Охотске когда-нибудь? Городишко - полный тухляк, а проекты в области такие, что крышак сносит. В заливе Шелихова дамбу возводить будут. Типа зеленая энергия из приливов и отливов. Мне один очкарик из НИИ втирал - такая прорва мегаватт, что всей Сибири до второго пришествия хватит. Правда, там производство на нуле, потреблять в тайге некому, дорог нет, проводов не протянули. Но кого, сука, в наши дни это волнует? У руля, брат, такие фигуры, что звезды чечетку пляшут. Может, дамбы никакой и не будет, а бабло все равно распилят. Хорошо бы встрять. Но врать не буду - легче крокодилу в зад влезть, чем туда.
- Типичный симулякр, - пробормотал Витус.
- Че за хрень, брат? Ты давай это, базар фильтруй.
- Был такой Бодрийяр. Утверждал, что жизнь - сплошная битва нарративов. Все в сознании, а реальность просто спроса нет.
- Точняк, лохи от сказок прутся, как дети малые. В нашей палате на зомбоящик у любого уши топырятся и слюни текут. Доктора мозг херачат до поросячьего визга. А на воле лохи еще покорней. Ты, брат, меня держись. Если с дамбой тема не выгорит, запасной финт есть.
- Что за финт?
- Про Витуса Беринга слыхал?
- Меня ж в честь него назвали.
- Значитца судьба, брат. Экспедицию забацаем, типа по следам великого Беринга. До Алеутских островов пойдем. Скорешимся с ихними православными, референдум жахнем. Заодно шельф на нефть пробьем, отряд геологов подгоним. По легенде, ну а че? Твой 'сикулятор-мукулятор' залудоним. На такие загоны мэры клюют, как щука на мотыля. Не спать! Родина с колен встает. Даешь инициативу на местах! Слабо, сучары, отцарапать Алясочку взад?
- Ты скажи лучше, у тебя деньги остались? Где жить будем?
- Не кипешуй, брат. На первое время хватит.
-6-
В Хабаровске вся святая троица заснула мертвецким сном в зале ожидания. А днем они уже летели в самолете АН-24, инвалиде советской авиации, грозящем развалиться на запчасти прямо в воздухе.
Потом их трясло на ухабах в разбитом УАЗе. А водитель нахваливал дорогу: хоть и не уложили асфальт, а только щебенки насыпали, но добрая рука государства и сюда дотянулась, за это низкий поклон. В нос лезла пыль, хотелось чихать. Из приемника вырывался такой пошлый шансон, что Лионеллу начало подташнивать.
В Охотске точно застыло время. На центральной площади облезлый Ленин отпугивал тощих ворон. На стенах сохранились партийные лозунги. Дома доживали свой век - старые, облупленные, печальные. Ночевать остановились в хибаре у сердобольной старушки. Та все причитала, что летом тут хорошо, а зимой уж больно новые котельные чадят. Даже снег на улицах лежит черный.
А еще бабка рассказывала, что земля в городе каменистая, а в огород валят корзинами дохлую рыбу вместо удобрения.
Ночью Лионелле приснилась русская зима в Эфиопии. Африканцы в набедренных повязках присыпали снег печной сажей и лепили черных снеговиков. Прямо в снегу они вскапывали грядки и валили туда дохлую рыбу из плетеных корзин. В грядках быстро росли черные огурцы, похожие как две капли воды на зенитные патроны. На каждом огурце стоял знак качества.
Саша оставил Лионеллу и Витуса на целую неделю у старушки. Это было кстати, влюбленные хотели уединения.
Вернулся авантюрист нарядным и навеселе. Пурпурный пиджак из вещевой лавки напоминал о славных девяностых, только дырок от пуль не хватало. На ногах - черные суконные брюки и лаковые штиблеты.
- В Хабаровск снова летал, - сообщил Саша с ехидной улыбочкой, - окрутил секретаршу в мэрии. Вышел на нужных людей. Подсунул наш 'сикулятор-мукулятор'. Вначале слушать не хотели. Устроил звоночек в Москву. Когда узнали, кто на проводе, в струнку вытянулись, сволочи.
- И что теперь? - вяло спросил Витус.
- Ништяк, схематозу расписали - цимес. Само собой, столичный 'решала' жирный кусок отсобачил. Что осталось - на счета в местные банки капнуло. По обналу у меня машина шпарит, как на подшипниках. Только успевал кейсы с налом упырям в багажники подкидывать. Теперь репу чешу, как новый срок не намотать. Для этого хошь не хошь надо выйти в море.
- А цыганочку тебе не сплясать? Где ты тут найдешь моряков?
- Считай, нашел. Как два пальца об асфальт. В порту нас корыто ждет. Зафрахтовал по эконом классу - бабло в кармане, швыряться не с руки. Команда - три забулдыги. А по бумагам все четко. На вот, зацени.
Витус взял у приятеля пачку документов и началь читать. Лионеллу одолело лбопытство, она присела рядом и заглянула в бумаги. Штатное расписание составили для втирания очков. Десяток ученых: географы, геологи, этнографы, да еще водолазы, лоцманы, шкиперы и прочая шушера. Вдобавок геологоразведочное оборудование, контейнер сувенирных балалаек с росписью под хохлому и брошюры с пропагандой русских традиций среди алеутов.
- Ты это все серьезно? - спросил Витус.
- Не парься! Ну подумай, кто станет проверять?
-7-
На море стоял мертвый штиль, шхуну почти не качало. Влюбленные валялись на узкой матросской койке в душной запертой каюте. Еды толком не осталось, но им было наплевать. Лионелла впервые в жизни ощутила себя грешницей - теперь все взаправду. Отдавалась она самозабвенно, разомлела от духоты и ласки. Партнер поначалу радовался, но после загрустил, осунулся. Лионелла обиделась.
- Ну поклянись, что я у тебя единственная и принцесса, - потребовала она.
- Единственная, единственная... и принцесса, - в тысячный раз нехотя повторил Витус и тихо выругался.
Положа руку на сердце, Лионелле и самой хотелось выбраться на воздух и покурить. А тут, как по заказу, кто-то начал ломиться в дверь каюты. Изнуренный любовник повернул ручку замка. На пороге стоял Саша, взгляд его пугал нездоровым блеском.
- Одевайтесь, выползайте на палубу. Кранты нам.
- Что случилось? - спросил Витус.
- Горючка кончилась еще с утра. Вы что, не слышите, что дизель сдох?
- Я и не заметил, - промямлил Витус.
- Лох ты, а не мореплаватель.
- А шкипер что?
- В стельку пьян. Белочка накрыла. Двое матросов в стельку, без сознания. Я посмотрел - второй день скипидар из канистры жрут. Спирт-то кончился, штопаный крот.
- Что же делать теперь?
- А я знаю? Хрен бы с ними, но в трюме течь. Помпа раньше работала, но накрылась.
Еще в порту Охотска эта старая рыбацкая шхуна показалась Лионелле подозрительной. Строили ее, видимо, при Хрущеве. Прогнила вся, заржавела. В трюме и впрямь воды набралось по пояс. Саша растолкал одного матроса. Тот проблеял фальцетом: 'Северный флот, северный флот... не подведёт'. На середине фразы умолк, голова бедолаги тяжело стукнулась о палубу.
- На корме лодка надувная лежит, - вспомнил Саша. - Пойдем на ней. Эта посудина затонет через пару часов.
-8-
Волны набирали силу. Лионелла, ощущая странное тепло в теле, наблюдала, как дерутся мужчины. Витус брал вверх. Хромой черт, измотанный голодом и пьянством, но все еще ловкий и сильный. Удерживая руку противника захватом, он ногой надавил на подбородок.
- Отпусти, - прохрипел Саша.
- Что тебе надо?
- Ты что, кретин, не понял? Она на консервы сгодится. При побеге всегда третьего потолще берут.
- Ты совсем больной? Какие консервы?
Саша замолчал, пытался извернуться всем телом, высвободить зажатую руку. Но Витус держал его крепко, глаза философа вспыхнули гневом.
- Я тебя убью! - крикнул Витус.
Но сопернику удалось вырваться. Он вскочил на ноги, снова схватил нож, с трудом сохраняя равновесие, приготовился к решающему броску. Но тяжелая волна ударила в лодку, захлестнула за борт. Сашу мигом смыло в пучину. Послышался хриплый крик:
- Помогите.
Беспощадное течение уносило мошенника прочь. Второй крик донесся слабее, а третий поглотил шум волн. Витус отполз обратно на корму. Любовники обнялись и впали в тревожную дремоту.
Лионелла проснулась первой, обвела взглядом горизонт. Светило яркое солнце, дул свежий ветер, на гребнях волн появились барашки. Вдали отчетливо проступала серая точка - если всматриваться изо всех сил, удавалось различить очертания корабля.
Витус с трудом приподнял голову. Напряженно всмотрелся вдаль, выругался и побледнел еще сильнее.
- Это американский корабль, - сказал он. - Я не хочу в Америку.
- Дурак, - шепнула Лионелла.
- Я не позволю тебе сигналить им, - голос его приобрел твердость.
- Ты меня любишь? - спросила она, ощутив спазм в горле.
- Я не позволю тебе, - мрачно повторил Витус.
- Поцелуй меня, пожалуйста, - попросила она.
Любовник поднялся на колени, в бессилии свалился в ее объятия. Лионелла нащупала разводной ключ и с силой ударила ему по затылку. Минуту или две ей пришлось ждать, пока уймется бешеный ритм сердца. Вздохнув свободней, она спихнула на удивление легкое тело Витуса за борт. Бледное лицо бывшего философа лишь на мгновение показалось в волнах и навсегда исчезло.
Под сиденьем лежал деревянный ящик с аварийным комплектом. Там же, в пластиковом пакете, Саша хранил деньги. Лионелла улыбнулась. Вскоре над морем взвилась оранжевая сигнальная ракета.
-9-
В городе Парамус, в штате Нью-Джерси, стоит аккуратный двухэтажный дом, похожий на тысячи таких же домов. На высоком крыльце лежит жирный ротвейлер. Время от времени собака лениво поднимает голову, высовывает язык и тяжело дышит. На улице жарко. Через пять минут из дома с криками выбегают дети: мальчик и девочка. Они включают воду в поливальной установке, и носятся с визгом в облаке радужных брызг по газону. Собака мчится к ним.
Лионелла приглядывает за детьми из окна. Здесь ее знают как Лину. Типичная домохозяйка, жена сантехника. Когда жених преподнес обручальное кольцо, бывшая гедзе пустила слезу и прошептала: 'Ты у меня первый'. И не соврала: колец ей никто еще не дарил. Изрядная часть семейных сбережений ушла на пластическую операцию и зубы. В брачную ночь супруг признался, что Лина напоминает ему модель из журнала Плейбой, запавшую в душу в юности.
Первые пять лет Лину донимала ностальгия. Иногда она вызывала няню, садилась в семейный внедорожник и отправлялась в русский магазин. Болтала на родном языке с продавщицей, возвращалась с фунтом канадской красной игры, бородинским хлебом и пряниками. Дома доставала водку из морозилки, закусывала бутербродом с икрой и искала на Ютубе приличный советский фильм.
Недавно из Калифорнии пришел заказ: очки виртуальной реальности вместе с игровой приставкой и игровой картой. Разработчики не стали заморачиваться, все до последней мелочи просто тупо содрано со снимков вымирающего русского городка. И когда из-за угла покосившегося барака вылезает фигура, словно скопированная с восставшего из ада отчима, Лина с наслаждением выпускает залп из подствольного гранатомёта.
![Лионелла [Ковальков]](/img/k/kowalxkow_t_n/lionella/lionella153.jpg)