Десять лет пролетело незаметно. Мне стукнуло тридцать пять, моим сыновьям, Мишке и Федьке, четырнадцать и тринадцать соответственно. Взрослые совсем. Трудностей с ними как не ощущал, так и не ощущаю, несмотря на переходный возраст. Не скажу, что "шелковые" во всем, бывает всякое, создают революционные ситуации, которые угасают сами по себе. С пацанами лучше не спорить - себе же дороже. Выслушал, высказал свое мнение, а там пусть сами делают выводы. Тем самым, я предоставляю им возможность брать ответственность на себя. Мужики воспитываются двумя мужиками.
О своих родителях они знают всё. Так мы решили с отцом - лучше пусть узнают правду от нас, чем от "добрых" людей. Один раз услышали, в более-менее сознательном возрасте, и стараются больше эту тему не затрагивать.
Так мы и живем - в любви и согласии.
Пока я холост, но в ближайшем будущем собираюсь привести в дом жену для себя, мать для своих пацанов, невестку для своего бати. Нашел женщину, которая полюбила не только меня, но и моих сыновей. Полюбила искренне, без всяких неискренних заискиваний, лишь бы выйти замуж за мужчину без вредных привычек, материально обеспеченного, более-менее: не новый русский, но доход у меня стабильный, что немаловажно в наше непростое время...
На дворе август 1996 года. Год високосный, значит, проблемный. Тем более, начало года пришлось на понедельник - день тяжелый. Кто-то делает соответствующие выводы - находит причины неудач, а кто-то стойко переживает неудачи, борется за лучшую жизнь для себя и своих детей.
В мире тоже не все гладко: постоянно происходят различные катаклизмы, но все замечают, что количество катаклизмов возрастает именно в високосный год: есть на что пенять.
А девяносто первый был простым годом? Путч с "Лебединым озером" по всем телевизионным каналам и отсутствие любой информации, распад Советского Союза... Отец сильно переживал, даже в больницу угодил с гипертоническим кризом. От партбилета не отказался, считал и считает себя коммунистом. Недавно, третьего июля, прошел второй тур выборов президента России, отец, что естественно, голосовал за Зюганова. Победил Борис Ельцин. Я голосовал за Ельцина, за что получил прозвище "предатель Родины", в шутку. Но в каждой шутке, есть... сами знаете что. Это раньше я заводил разговор о политике, чтобы отвлечь отца от воспитательного процесса или от переживаний, теперь стараюсь ловко соскочить с жарких обсуждений, ради здоровья отца. Но не найдя во мне внимательного слушателя, отец отправляется во двор, где и происходят политические дебаты между сторонниками и противниками нынешней власти. Не все соседи "перековались", многие остались преданными коммунистами, переживающими за развал Союза, жестко критикующими нынешнего президента, приложившему руку как к развалу Союза, так и к событиям в стране. Конечно, за события, происходящие в стране, тоже достается нынешней власти: президенту, правительству, парламенту - кому же еще?!
Люди моего поколения больше думают, как выжить в это переходное для страны время, как прокормить детей. Нам некогда дискутировать. Несмотря на сложности, мы поддерживаем власть, пусть не все ее действия.
Год выдался и впрямь ужасающим. В стране один за одним происходят террористические акты.
В январе чеченские террористы во главе с Радуевым вошли в дагестанский город Кизляр и захватили здание родильного дома и городской больницы. Одиннадцатого мая - взрыв в троллейбусе Љ12 на Пушкинской площади в Москве, ранено восемь человек. Двенадцатого мая - в троллейбусе Љ48 на проспекте Мира, ранено двадцать шесть человек. Девятнадцатого апреля взорвалось самодельное взрывное устройство в здании железнодорожного вокзала Воронежа. Сработали лишь детонаторы, основной заряд взрывного устройства мощностью приблизительно двадцать килограммов в тротиловом эквиваленте не сдетонировал, по счастью, если можно так выразиться. Ответственность за взрыв взяли на себя чеченские боевики. В том же апреле, двадцать пятого числа, произошел мощный взрыв в Волгограде. Разрушена хвостовая часть пассажирского поезда, прибывшего из Астрахани. Взрывное устройство сработало после того, как пассажиры покинули поезд...
Первая чеченская война официально называлась "Восстановление конституционного порядка в Чеченской республике". Началась после того, как Дудаев, который, кстати сказать, был уничтожен недавно, двадцать первого апреля, провозгласил восьмого июня девяносто первого года независимость Чеченской республики, переименованной в Ичкерию. Началось двоевластие со всеми вытекающими последствиями. Ельцин ввел Чрезвычайное Положение в республике. Режим ЧП был сорвал сепаратистами. И закрутилось...
А как хорошо всё начиналось... Молодой генсек Горбачев. Режим застоя канул в лету. Перестройка, гласность. А потом хаос и барбак. ГКЧП. Развал Советского Союза. Перебои с продуктами. Остановка заводов. Работники заводов пошли в "челноки". Вокруг сплошные рынки, одна купля-продажа.
И еще масса недовольных. Митинги протеста. Бандитские разборки. Война на Северном Кавказе. Террористические акты... Это все девяностые. Не лихие - ужасные.
В девяносто шестом, как и в прежние годы, не обошлось без авиакатастроф, гибли люди.
США нанесли ракетный удар по Ираку - операция "Буря в пустыне", о которой часто вспоминают в последнее время - пресловутый Колин Пауэлл с пробиркой с якобы с бактериологическим оружием - "привет из Ирака", от главы Ирака Саддама Хусейна... То ли еще будет... Но в то время мы и подумать не могли о последствиях "борьбы" США против бактериологического оружия, тайно разрабатываемого в других странах...
В девяносто шестом Россия вступила в Совет Европы.
Произошла российско-американская встреча на высшем уровне.
Президенты Белоруссии, Казахстана, Кыргызстана и России подписали в Москве соглашение об углублении интеграции в экономической и гуманитарных областях... Уже неплохо... Будем дружить...
А в апреле Ельцин и Лукашенко подписали договор о создании сообщества России и Белоруссии...
Обо всех новостях в стране и в мире мне докладывает отец, человек политически подкованный. Недавно высказал свою мысль, поразившую новизной:
- Наверное, я переберусь в Белоруссию.
- С чего вдруг? - заинтересовался я, нисколько не испугавшись - всего лишь одни слова, никуда отец от нас не уедет, не сможет жить вдали от меня и внуков, которых обожает.
- Там, в Белоруссии, нет вашей демократии! Там все, как было при советской власти! Вот смог же народ избрать себе ТАКОГО президента! Не то, что мы... - Отец махнул рукой и отвернулся от меня - от человека, который не поддержал на выборах коммуниста Зюганова, не исполнил свой правильный конституционный долг перед Родиной, который могла вернуться на прежние, недемократические, рельсы.
- Пап, ты не прав. Представь себе, что было бы, если бы к власти пришли коммунисты. Думаешь, количество недовольных резко пошло на спад? Любовь, дружба, жвачка? Как бы не так. Народ быстро привык к свободе, никто не захочет сидеть с закрытым ртом, не захочет выслушивать указания сверху... Скажешь, что при коммунистах было всё гладко? Забыл карточную систему, забыл про пустые прилавки? Конечно, никто не голодал, холодильники были забиты продуктами - все доставали продукты, как могли и где могли...
- Не хлебом единым сыт человек, - вставил батя.
- Сейчас больше возможностей для...
- Ромка, тебе лучше помолчать, - предостерег меня отец, тщательно выговорив фразу.
И впрямь, чего это я завелся?! Держи себя в узде, любящий сын, - мысленно осадил я себя.
Отец натужно посопел и продолжил без прежнего внутреннего злодейства:
- Я знаю наперед, что ты мне скажешь. А я тебе скажу одно - был бы Союз, не было бы ни нынешней разрухи, не было бы войны в Чечне.
- Как сказать, - неуверенно пробормотал я, вновь не сдержавшись - устал от ненужных обсуждений и критики действующей власти. Отца понесло:
- Развели, понимаешь, демократию! - Он применил излюбленное словечко нынешнего президента - понимаешь - и не заметил.
- Пап, успокойся, тебе нельзя волноваться.
Мальчишки делали вид, что заняты едой, а сами внимательно прислушивались к нашему оживленному разговору, приобретающему показатели спора.
Дед с багровым лицом, от возмущений, высказанных и недосказанных, пронзил меня взглядом и показательно отвернулся. Еще хорошо, что не покинул кухню. Некоторое время я смотрел на него с сожалением и жалостью, потом собрался подключить к разговору детей, тем самым переходя на другую тему. Но детишки сами решили подключиться к разговору, чтобы разрядить обстановку.
- Дедуль, а вот скажи: то, что Ясир Арафат был избран президентом Палестинской автономии - это хорошо или плохо? - поинтересовался Михаил.
- Тоже мне, вспомнил - когда это было? - хмыкнул всезнайка Федор.
- Когда, когда, в январе! - фыркнул его старший брат.
- В том-то и дело, что в январе, а сейчас уже август. Напоминаю тем, кто забыл.
- Что ж и спросить нельзя?! Пусть и с запозданием!
- Раз большинство жителей Палестинской автономии выбрали Ясира Арафата президентом, то так тому и быть. И не нам решать, правильный они сделали выбор или нет, - дипломатично ответил дедуля, обратив внимание на нашу компанию. Лицо по-прежнему оставалось багровым, а глаза метали искры и молнии.
Буря, скоро грянет буря, - мысленно продекламировал я, вспомнив известную по школе поэму Горького. Что-то слишком часто я вспоминаю революционные стихи - чего-то мне в жизни стало не хватать! Ясно чего - прежнего идейного промывания мозгов, которое делало нас настоящими патриотами, идейно сплачивало перед общим врагом - капитализмом. Теперь у каждого свой враг, и далеко искать врага не надо - ближайший сосед. Сколько в людях злобы, сколько ненависти. Объяснение - жизнь таким сделала - меня лично не устраивает. В Великую Отечественную тоже приходилось не сладко - с сегодняшним временем не сравнить, ни в какие подметки то время не годится этому, но люди оставались Людьми!
Что-то тоска накатила. Так всегда бывает, когда думаю о прежних годах, о застое, при котором все советские люди были уверены в завтрашнем дне. Сейчас ни в чем не уверены, даже в том - останемся ли живы? Вдруг случайно окажемся в центре бандитских разборок и шальная пуля...
Надо переключаться, пока грусть-тоска не заела.
- Как успехи в школе? - спросил я у пацанов чрезмерно громко. Даже сам испугался своего ораторского голоса.
- Да, как ваши успехи? - поддержал меня отец, пристально взглянув на ребят.
Было чему удивляться - они без долгих споров и уговоров ели пшенную кашу, которую "терпеть не могли", как сами выражались. Котлеты слопали быстро, а вот с кашей возились уже минут пятнадцать. Долго жевали, будто это была не каша, а резина, но молча глотали.
- Успехи, - эхом повторил старший Мишка, шмыгнув носом. Он склонился над тарелкой с остатками каши, размазанной по тарелке, усердно разделяя остатки на сектора.
- Успехи, - уныло вторил ему младший брат.
- Тааак, - грозно протянул я. - Что произошло на этот раз?
- Папа, тебя вызывают к директору, - звонким голосом сообщил Мишка, сверкая счастливыми глазами, как будто меня пригласили к директору школы за получением награды за прекрасное воспитание детей, прилежных учеников. Дети и правда учились хорошо, без троек, но дисциплина... прихрамывала. Иногда на одну ногу, иногда на обе ноги.
- Что вы натворили? - задал я прямой вопрос, рассчитывая получить прямой ответ. Не тут-то было.
- Деда, я тут кое-что узнал, - на этот раз обратился к моему отцу сообразительный Федька, которого отдали в школу на год раньше, вместе со старшим братом. Если бы не лень-матушка, Федька был бы круглым отличником.
В отличие от своего брата Мишка отличался усидчивостью, много занимался, заслуженно получал свои пятерки и четверки. Одно время повадился "стучать" на младшего брата и одноклассников, перенял неблаговидную черту от покойной матери, моей одноклассницы, но я быстро отучил его ябедничать. Не сдержался, всыпал как следует. Больше всего не выношу в людях стукачества. Для перевоспитания хватило пару раз. Непедагогично, но доходчиво.
Поэтому теперь Мишка больше помалкивает, передает инициативу в руки брата - чтобы не сболтнуть лишнего. Вдруг в разговоре проскользнет привычное " а вот Федя... Ваня... Маня, без разницы, сегодня сделал то-то и то-то". Но я не хочу, чтобы мой старший сын рос забитым, чтобы я сидел и гадал, о чем он думает. Потому стараюсь подключать его к разговору, чтобы не отмалчивался, высказывал свое мнение. Сегодняшний вопрос - не исключение: Мишку я не отодвинул на второй план, обратился с вопросом к обоим сыновьям, на обоих же и смотрел с тревожным ожиданием.
- И что же ты узнал? - с усмешкой спросил дед, не дождавшись продолжения.
Федька напряженно водил по всем присутствующим глазами, останавливал взгляд на Михаиле - обращался за подсказкой, что наводило на мысль о неопределенности - начать-то начал, а с продолжением вышла промашка, заминка. Лицо Михаила выражало крайнюю степень задумчивости. Паренек погрузился в поиски продолжения, обязанного последовать за Фединым "кое-что узнал".
Мишка думал, Федька злился. Федьку, как всегда, выручили сообразительность и осведомленность.
- Представляете, - проговорил Федор с видом величайшего заговорщика, - альпинисты, которые в мае пропали при восхождении на Эверест, так и не вернулись. Погибли, наверное, - искренне опечалился он.
- Май, вообще, был насыщен событиями, - поддержал брата Михаил, чему я был только рад. - Президент Ельцин подписал указ о комплектовании армии на профессиональной основе с весны двухтысячного года и отмене с этого года призыва на военную службу, - четко отрапортовал он, - к тому времени нам с Федей будет по...
- По восемнадцать и семнадцать, - подсказал математик-гений Федор Хруцкий.
- Я могу идти в профессиональную армию, а ты - нет! - восхитился старший брат.
- А чего это вы, друзья, в августе месяце вспомнили о мае? - заинтересовался Александр Хруцкий.
- Май - от слова мается, - хмыкнул я. - Друзья маются - не знают, что бы такое сочинить и увести внимание от моего конкретного вопроса. Не удастся, милые мои! Еще занятия не начались, идет только подготовка к учебному процессу, участие по этому поводу в хозработах, а меня уже к директору школы вызывают. Не дали пожить спокойно еще недельку.
- Живи спокойно, кто тебе мешает, - передернул худенькими плечиками Федька.
- Вот именно, - вставил Мишка, расправив крепкие плечи.
Федя был худощав, Миша был мальчиком сдержанно-упитанным, от малой подвижности. Дел гонял внуков все лето, заставлял бегать по школьной спортивной площадке, подтягиваться на турнике, отжиматься. И добился своего, пусть не до конца - Федя физически окреп, Миша сбросил пять килограммов.
- Так вы и мешаете!
- А ты никуда не ходи, - быстро нашел выход из создавшегося положения Федор. - А мы с Мишкой скажем, что ты уехал по делам, а деду некогда ходить по всяким так директорам.
- Спасибо, что не уложили на больничную койку, - поблагодарил с поклоном дед.
- Выкрутились, - вздохнул я.
- Не дети, а полный ништяк! - восхитился Миша.
- Монтана, а не дети! - поддержал брат.
- Чтоооо?! - взревел старший Хруцкий. - Еще раз услышу подобные словечки в своем доме, сразу... сразу... Не знаю, что с вами сделаю!
- Как же ты сделаешь что-то с нами, если не знаешь? - задумался Федор.
- Дедуль, не переживай ты так, наши все так говорят и ничего, - успокоил Миша.
- И очень плохо, что все. Читаете мало, словарный запас ограничен, вот и заполняете речь всяким мусором.
- Мы читаем мало?! - возмутился младшенький. - Да мы с Мишкой прочли все книги по списку! А в списке, между прочим, были книги не только по школьной программе, но и по внеклассному чтению. Головы все лето не поднимали, читали, читали и вот тебе - благодарность! - разобиделся он.
- Зрение потеряли, - подсказал старшенький.
- Ну вы, незрячие, я долго буду ждать признаний? - твердо высказался я. Ситуация меня больше забавляла, чем расстраивала, но я обязан узнать правду и принять меры.
Я давно забыл, что Миша и Федя - не родные мне дети, они родные и любимые. Чем старше становятся, тем больше напоминают меня в их годы: имеют выкручиваться, уводить разговор в сторону. Для большего успеха в "деле уведения", стараются быть в курсе событий. Что похвально.
- Короче... - начал Федя.
- Без "короче", - вмешался дед.
- Тогда я вообще не буду ничего говорить.
- А вот условия нам ставить не надо, - снова высказался глава семьи. - Мы хотим услышать вашу версию, потом послушаем версию директора.
- Ваш... наш директор ничегошеньки не знает, - сдержанно вспылил Федор.
- Знает, но со слов Варьки... Варвары Скорлупкиной, - подкорректировал слова брата Михаил.
- Вы чем-то обидели Варю Скорлупкину, - догадался я. - Пора бы остепениться, не малыши семилетние, чтобы девчонок за косички дергать.
- В восьмой класс пойдете, - внес свою лепту отец и опростоволосился, о чем сразу заявили пацаны.
- В девятый! - хором сказали они. - Ты, дед, все время забываешь, что мы четвертый класс "перепрыгнули" - сразу в пятый пошли.
- Что за новшества в школьном образовании!
- Батя, мы не будем обсуждать реформу школьного образования, - осадил я отца и обратился к сыновьям, которые поглядывали на меня с возмущением - не удалось "заговорить зубы". - Ничего страшного, что дедушка запамятовал, что вы "перепрыгнули" через четвертый класс. Развивать тему не будем.
- Почему бы не развить, - под нос проговорил Федор.
- Хотелось бы напомнить... некоторым умникам, что... - начал я.
- Что в ваши годы, - перебил меня Федя, подражая моему голосу, я уже ухаживал за своей одноклассницей Ритой Державиной.
- Откуда такие глубокие познания из моей личной жизни? Дедуля постарался? Что же еще вам поведал дедуля?
- Что же он мог поведать, если не о твоих детективных способностях. Ты, пап, настоящий Шерлок Холмс! Восьмое чудо света! Не меньше! - восхитился Михаил. - Жаль, что в нашей жизни ничего такого-разэтакого не происходит, а то бы ты проявил себя в очередной раз. А мы бы помогли в расследовании какого-нибудь запутанного дела, - мечтательно протянул он.
- Слава Богу, что ничего не происходит такого-разэтакого, - выдохнул я и механически плюнул три раза через левое плечо - чтобы не сглазить.
Отец укоризненно поморщился. Причина - помянул Бога в присутствии атеиста и выказал при детях наклонность к предрассудкам. Я не оставил без внимания его не озвученный укор, набросился в отместку.
- Спасибо, дорогой папа, за высокую оценку моего скромного труда... Хм... Восьмое чудо света... Эка хватил...
- А то нет?! - с восхищением высказался Михаил. - Ты у нас покруче, чем вся милиция города.
- Города, - хмыкнул Федька, - бери выше - всей России.
- Оставим в покое мою скромную персону, мою одноклассницу Риту Державину, о судьбе которой у вас тотчас появятся вопросы, вернемся в настоящее время. Хочу напомнить - на дворе август девяносто шестого...
- Температура воздуха двадцать пять градусов, ветер северный, умеренный, до сильного, - брякнул Федор. Пацаны переняли у меня любовь к простым и понятным песням, как упомянутые слова из песни ВИА "Голубые гитары"
- Споем? - сложив брови домиком, спросил Мишка, обладатель музыкального слуха и хорошего голоса, чего не скажешь о Федоре. Мишка поет в хоре, Федька подтрунивает над ним. Я утверждаю - из зависти, Мишка соглашается, и продолжает петь в хоре. Иногда солирует. Мы с отцом посещаем школьные концерты, в которых всегда участвует школьный хор, и наслаждаемся пением нашего отпрыска.
- Не до песен! - рявкнул я, дав понять, что шутки закончились. - Значит так, говорим только тогда, когда я спрашиваю, причем отвечаем по существу, без уходов в сторону. Вы оба чем-то обидели Варвару Скорлупкину, она нажаловалась на вас директору школы. Я правильно излагаю? - Пацаны неуверенно дернули головами. - Хотелось бы узнать подробности.
- Тут и узнавать нечего. Мы пострадали незаслуженно, - доложил Михаил.
- Ну, скажем честно, вы еще не пострадали. Все еще впереди, - "осчастливил" я их.
- Пап, Варька... Варвара сама виновата, - вдохновенно сообщил Федор.
- Потому что корова, - добавил Миша.
- Вы тоже не образцы показательного веса и размера, - ляпнул я и сразу поправился, - но не сидите сложа руки, работаете над собой, занимаетесь спортом! Молодцы!
Мальчишки все равно надули губы, нашли причину отодвинуть собственное признание, и последующую за ними показательную "порку".
- Надеюсь, мое извинение принято, продолжим "разбор полетов", - улыбнулся, чего делать не стоило. Ребята решили, что туча миновала.
- Пап, а почему ты не стал летчиком? Ведь мечтал о небе с детства? - подобрался Федор.
- Я же вам говорил, у вашего отца был врожденный порок сердца, - напомнил батя, - и давайте не будет это обсуждать.
- Меня все в жизни устраивает, - высказался я. - У меня прекрасная семья, хорошая работа. Другие предприятия останавливают производственный процесс, а мы остались на плаву. И зарплату, и премию получаем в срок. Хотелось бы больше, но пока довольствуюсь и этим. Нам хватает. Конечно, немаловажную роль играет пенсия вашего деда, - подкинул я дровишек в костер значимости нашего пенсионера.
- Что там моя пенсия, - отмахнулся военный пенсионер, - ты, Ромка, молодец, умеешь правильно вести хозяйство. Молоток! Дети сыты, обуты, одеты, это главное. Мне, вообще, мало надо. Тебе бы самому одеться поприличнее...
- Нормально я одет. Необходимое все есть, а за модой я никогда не гнался. Да и моды нынче... прямо скажем - не для меня.
- И не для Варьки... Варвары Скорлупкиной, - обронил Мишка.
- Кое-что начинает проясняться, - возрадовался я и предложил, - пойдем далее.
- Эта Варя... шокирует всех окружающих! - закатил глаза Федор. - Девчонке четырнадцать лет, пора бы немного соображать, не напяливать на себя всё, что тебе мать покупает на вещевом рынке. Если денег много, то надо скупать все подряд?
- Завидуете чужому достатку? - уточнил дед.
- Мы? Завидуем? - хором возмутились дети и принялись наперебой доказывать, что папы Варвары настоящий бандит, рэкетир.
- А сейчас вы замолчите и послушаете меня! - успокоил я бурноговорящих. - Отцом вашей одноклассницы пусть занимаются правоохранительные органы, если он заслуживает их пристального внимания, меня интересует поведение моих детей, которые что-то натворили и теперь водят меня за нос. Излагайте по существу дела.
- По существу, - согласился Федор. - Варя пришла в школу, замечу - на хозработы, как ты выразился, а по-нашему - на практику, практику для тех, кто не прошел ее в начале лета, в джинсовой юбке-ламбада, в разноцветных лосинах и стукалках, которые постоянно теряла на ходу.
- Стукалки - это что? - не понял дед.
- Стукалки - это такая обувь, летняя, - ответил Миша, - на невысоком каблуке, с перепонкой. Сделала из пластика.
- Как из пластика? - удивился дед. - Разве такую обувь можно носить?
- Представь себе - можно. Сейчас все девушки и женщины носят, - сообщил я.
- Кроме юбки-ламбады и стукалок, Варька удивила всех ужасной кофтой с люрексом, - поморщился Федька. - К кому не прикасалась, всех "била током". Наэлектризованная, ужас!
- Все понятно, - кивнул я, - вас убило током, вы не отдавали отчета своим последующим действиям.
- Мы ни в чем не виноваты! - заверили пацаны.
- По одному!
- Сначала Варька растянулась на мокром скользком полу, - начал Миша.
- Воду разлили вы, - догадался я.
- Потом зацепила кофту с люрексом об гвоздь.
- Откуда взялся гвоздь?
- Понятия не имеем, - пожали плечами мальчишки. - Мало ли гвоздей в мире. Кто-то вбил некачественно, кто-то зацепился и одежду порвал.
- А Варя что говорит?
- Нас обвиняет. Будто это мы разорвали ей кофту и лосины.
- И лосины, значит, порвались, причем совершенно случайно. Юбка-ламбада сохранилась?
- Юбка? - закусили губы пацаны. - С юбкой тоже... не все в порядке. ВарЁнка оказалась некачественной, разорвалась, когда дверью прищемилась.
- Трагическая история. И что мне прикажете делать? Возмещать материальный ущерб?
- Ну вы и паршивцы! - всплеснул руками дедушка. - Ваш отец выкручивается как может, а они пакости делают, чужую одежду портят, а отцу теперь возмещать!
- Мы бы... не портили, если бы ей эта одежда шла, а не сидела бы как на корове седло, - высказался Федор, не пряча глаза. - Мы боремся на красоту! Если... жирная корова... девушка не понимает, что ей можно носить, а что нельзя, мы обязаны ей... подсказать.
- А насчет материального возмещения вы не переживайте, мы с Федей ей все компенсировали, - заявил Михаил, ошарашив нас с отцом.
- Это каким же образом? - испуганно вопросил я, рисуя в уме разные картинки, в основном ужасающего характера.
- Мы сдали стеклотару в пункт приема, - начал перечислять Михаил, - потом вымыли машину новому русскому из первого подъезда. Этот тот хмырь, что ходит в малиновом пиджаке и с толстой золотой цепью на шее.
- Ой, не врите, борцы за красоту! Заработанных денег вам бы хватило на стукалки, не более того!
- Не только на стукалки, но и на кофту. Мы интересовались рыночными ценами. За лосины и юбку пришлось поработать грузчиками на... том самом рынке.
- Когда же вы успели? Когда произошел инцидент с Варей?
- Несколько дней назад, - пространно ответил Федор. - Мы сразу взялись за дело. Зачем загружать вас с дедом ненужными проблемами?!
- Если вы решили проблему к удовольствию Вари, то зачем меня вызывают к директору? - задался я вопросом.
Пацаны переглянулись.
- А ведь правда, зачем? - шепотом спросил Федя у Миши.
- А Варька-то здесь ни при чем, - догадался Миша. - Зря мы признались.
- Вы, друзья, запутались в своих показаниях.
- Мы... ничего... не сделали... Кроме того, что... разбили светильник в классе. Совершенно случайно... Мы... мы играли в футбол.
- Мячом? В классе?
- В классе, но не мячом.
- Что использовали в качестве мяча?
- Варькин кроссовок... Она в этот день сменила стукалки на кроссовки... Пап, мы обязательно возместим убыток, купим новый светильник. Мы ходили в хозмаг, узнавали цену, - пробубнил Миша.
- Пап, мы обязательно возместим, заработаем и возместим, - поддержал брата Федя.
- Рома, - обратился ко мне отец, - это хорошо, что мальчишки умеют ориентироваться в современных условиях, не то, что мы с тобой, но плохо, что хулиганят.
- Плохо, - согласились ребята. - Лучше мы будем нести заработанные деньги домой, и от нас будет вклад в семейный бюджет.
Я не знал, что на это ответить. Предпочел промолчать.
А на следующий день отправился к директору школы возмещать убытки...
Не знаю, о чем рассказать сначала - о моей личной жизни или о загадке, которую мне подбросили мои ребятишки? Раз ребятишки у меня всегда на первом месте, в том числе и мой отец, а личная жизнь уступает семье по рейтингу (пока моя избранница не стала полноправным членом семьи, я буду разделять семью и личную жизнь), то начну с загадки, которую подкинули мне мальчишки. И не одни, а в компании...
Спустя некоторое время после разговора за ужином, пацаны заявились домой, как всегда громко объявив о своем приходе: хлопнули входной дверью и хором воскликнули: "Мы дома!"
Короткая фраза всегда проливала бальзам на родительскую душу, взволнованную любой задержкой. Я прощал им дверное хлопанье, прощал крики, так нелюбимые мною и моим отцом: мы оба обожаем покой и тишину. Но с моими детьми покой нам только снится. По Блоку.
Такое счастье, что они у нас есть и будут. С ужасом думаю о том времени, когда они покинут отчий дом. А еще говорят, что за детей больше волнуются матери. Не больше и не меньше, только отцы держат волнения при себе. На то они и мужики, чтобы держать волнения, мысли, проблемы при себе.
Итак, мальчишки вернулись домой с практики, успокоив сумасшедшего отца, то есть меня. Они "слегка" задержались - на три часа с хвостиком. Я хотел бежать в школу, разыскивать, возвращать, воспитывать, объяснять. Осадил свой родительский пыл, занялся приготовлением ужина, но постоянно поглядывал в окно. Отвлекался-развлекался телевизором, напевал, обжигал пальцы о горячую сковороду, лечил обожженные пальцы. А нечего в окна пялиться! Готовишь себе и готовь, сосредоточься на одном деле.
Пока лечил обожженные пальцы, проворонил их появление во дворе. Услышал, как ключ проворачивается в замочной скважине, тотчас догадался, что пропажа нашлась, сама явилась, что это не отец вернулся - отец открывает замок иначе, не коряво, а без звука, как будто перед его приходом замок кто-то смазывает, а перед приходом детей смазку старательно удаляют, оттого вскрытие замка сопровождается зубодробильным скрежетом.
Я успокоился и взвился одновременно: успокоился, что вернулись, взвился, потому что напускное спокойствие резко сменилось желанием всыпать по первое число: нельзя так себя вести, надо предупреждать заранее о задержке. В противном случае по возвращении найдут мой хладный труп. Сумасшедший папаша? Не то слово.
- Мы пришли! - возвестили нарушители спокойствия.
- Сейчас прольется чья-то кровь, - крикнул я их кухни, вытирая руки полотенцем.
- Папа, мы не одни, - предупредил меня Федор.
- Извини, что задержались, - присоединился к брату Михаил, - но у нас была уважительная причина.
- У вас всегда уважительная причина, - произнес я, выруливая из кухни.
Кого угодно я ожидал увидеть в компании моих сыновей, но только не Варю Скорлупкину - ту самую, которой досталось за "некрасоту". У меня возникали мысли, что излишняя придирчивость мальчишек к ее наряду связана не с борьбой за смену имиджа, а с желанием привлечь к себе внимание. Попросту - мальчишки неравнодушны к Варе. Уж не знаю, оба или кто-то один. Вероятнее всего, второе. И неравнодушен к девочке Федор. Старший брат по сравнению с младшим - ребенок, и игры у него детские, в любовь точно пока не играет.
Я знаю Варвару с первого класса, знаю всех одноклассников моих сыновей, но в данный момент Варю узнал с трудом: так сильно она изменилась за лето, повзрослела, похорошела, вытянулась, похудела. И совсем она не толстая корова, как имели неосторожность выразиться одноклассники, причем с одном целью - скрыть истинные мотивы своего притязания.
За неполных три летних месяца девочка Варенька превратилась в девушку. На этот раз вместо ярких лосин, юбки-ламбады и кофты с люрексом, так раздражавших любителя прекрасного Федора Хруцкого, мечтающего стать владельцем собственного ателье по пошиву одежды, Варя нарядилась в лосины однотонного цвета, темно-синего, и в модное платье-футболку с изображением Микки-Мауса на груди, на ногах - тряпочные туфли-балетки. Федька поглядывал на нее одобряюще, Мишка - снисходительно. Во взглядах, обращенных на меня, читалось ожидание чего-то невероятного, в том числе и в глазах Скорлупкиной. По всей видимости, я обязан выполнить поставленную, но пока не озвученную ими задачу, поразив своим умом и сообразительностью. Мысленно я "поблагодарил" отца на хвалебные оды в мой адрес... Восьмое чудо света...
А тем временем малорослые джентльмены не по-джентльменски запихнули девочку в нашу гостиную, и сразу перешли к делу:
- Папа, Варе очень нужна твоя помощь!
- Да, - подтвердила Варя, опомнилась и вежливо поздоровалась, - здравствуйте, Роман Александрович.
- Здравствуй, Варя. Что же привело тебя ко мне?
- Дед дома? - опередил одноклассницу Федор.
- Ушел на партсобрание, - сообщил я и уточнил, - присутствие деда при нашем разговоре обязательно?
- Напротив, - изысканно высказался младший сын, вздернув голову - хотел казаться взрослым и умным.
- Не понял, - протянул я.
- Мы бы не хотели вести разговор при дедушке, - откровенно сказал Миша, - Варя... его побаивается.
- Дед слишком прямолинеен, - вновь заумно высказался Федя.
- В некоторых вопросах, да, - согласился я, - надеюсь, Варя пришла к нам в гости не обсуждать выборы президента или еще что-нибудь, не менее значимое и затрагивающее интересы преданного коммуниста?
- Нет, конечно, - прошелестела Варя, зыркая по сторонам красивыми глазками. В глазах читался испуг, как будто дед, которого она побаивается, выскочит сию минуту из стенного шкафа и начнет вступать в дискуссию по интересующим его вопросам, в которых девочка была не сильна.
- Располагайтесь, а я сейчас, - предложил я и скрылся в кухне, где на плите варилась в кастрюле картошка. Убавив газ, я вернулся к сыновьям и нашей гостье. - Готов внимательно выслушать, - сообщил я, усаживаясь на стул. Трое подростков рядком устроились на диване. Варя сидела между мальчишками.
- Я начну, - констатировал Федор, я удивленно поднял брови, тогда он пояснил, - я в курсе дела, а Варя пока успокоится и потом продолжит... Варя, если я что-то скажу не так, ты меня поправь.
- Я тоже могу начать, я тоже в курсе дела, - недовольно проговорил Михаил. Споры у пацанов возникали не часто, Мишка спокойно отдавал пальму первенства более шустрому и говорливому брату, в данный момент я догадался, почему возник спор - дело в симпатии к Варваре Скорлупкиной, они борются за ее внимание. Все-таки увлечены ею оба. И проблема с ее одеждой тоже "выросла не на пустом месте" - опять же хотели привлечь к себе внимание. Что и требовалось доказать.
- Если ты такой умный, то начинай, я не против, - поджал губы Федор.
- А ты считаешь себя самый умным-преумным? - взвился Мишка. - Тогда зачем ты привел Варю к папе, сам был раскрыл преступление.
И я в очередной раз мысленно "поблагодарил" батю за болтливость, и резко осадил спорщиков:
- Давайте уже кто-нибудь из вас начнет, а то мы до утра не управимся. - Мальчишка переглянулись, а я обратился к гостье, - Варя, лучше это сделать тебе.
- Хорошо... Роман Александрович, все дело в нашем соседе. Это старенький дядечка...
- Ему за семьдесят, - подсказал Федор. Я пронзил его взглядом, он притих.
- Вчера... Нет, все началось позавчера. К соседу переехал его сын. Он любит выпить, и жена его выгнала из дома. Такое часто происходит. Сын отсидится у отца, потом возвращается к жене и живет с женой до следующего запоя. Сын заявился к отцу вечером, они о чем-то громко спорили, потом угомонились. С утра сын хлопнул дверью - пошел за бутылкой, крепко выпил и взялся за старое - ссориться с отцом. Дошло до того, что отец начал кричать: "Ты меня задушишь!" Моих родителей дома не было, а я побоялась идти к соседу. Что я могу сделать?
- Правильно, что не пошла, а то бы тоже попала под горячую руку алкоголика с белой горячкой, - поддержал девочку Федор.
- Вскоре всё стихло, я забыла об инциденте. Отправилась в школу отрабатывать практику. Вернулась через три часа. В соседней квартире разговаривали двое мужчин. Один голос принадлежал сыну хозяина, а другой голос я слышала впервые...
Здесь я немного отступлю.
Что в наше школьное время, что во времена моих ребят, мальчишки и девчонки старались поразить противоположный пол знаниями, умением, красивой речью. В нынешнее время "блещут" нецензурными словами, коих в предложении гораздо больше, чем литературных слов. Еще и удивляются, когда им делают замечания. Ничего удивительного: люди, с которых они могут брать пример, изъясняются точно так же, на понятном им языке...
Продолжаю...
- Потом что-то грохнулось об пол. Через некоторое время кто-то вышел из квартиры, - рассказывала Варя, - я не успела подсмотреть. Когда заглянула в дверной глазок, на лестничной площадке никого не было... Лифт гудел...
- Ты про дверь забыла сказать, - напомнил Миша.
- Ага. Соседняя дверь была приоткрыта. Я тихонечко выбралась из своей квартиры, тихонечко подобралась к соседней квартире, заглянула и... никого не увидела.
- Варя не побоялась и зашла внутрь, - гордо заявил Федор, как будто его одноклассница совершила геройский поступок. - В квартире было пусто. Ни-ко-го. И что самое интересное - пропала шкура!
- Какая еще шкура? - заинтересовался я.
- Медвежья, - ответила Варвара. - Соседский сын, алкоголик, когда к отцу приходит, всегда шкуру с собой приносит. Ему шкура дороже всех на свете, не может с ней расстаться. Говорит, сам убил медведя.
- Убийца, - выдохнул Миша. - Раз медведя - живое существо - мог убить, то и отца своего порешил.
- Порешил и сбежал, - встрепенулся Федор.
- Вместе с другом, который помог ему избавиться от тела, - вставила Варя. - А что можно еще предположить, если со вчерашнего дня в квартире так никто не появился: ни хозяин, старик, ни его сын, алкоголик, ни шкура... В смысле, шкура тоже не нашлась.
Пацаны прыснули, Варя стушевалась.
- Представляю себе - шкура идет по улице и спрашивает у всех... - затянул со смехом Мишка, его перебил Федька:
- И спрашивает грозным медвежьим голосом: "Вы не видели моего хозяина, алкоголика?"
Я невольно хмыкнул, но быстро вернул подростков в нужное русло.
- Вы в милицию обращались?
- Когда родители вернулись домой, я им всё рассказала. Папа не хотел вмешиваться в чужие разборки, а мама позвонила в милицию. Милиция приехала, опросила соседей и опечатала дверь соседней квартиры. На этом всё... А потом я не сдержалась, поделилась новостью с Федей и Мишей, они посоветовали обратиться к вам, Роман Александрович, вы поможете найти соседа. Он старенький, больной и одинокий. Конечно, кроме сына у него есть и внучка, дочь непутевого сына, но она редко приходит к деду и то только за деньгами, когда дед пенсию получает. Я волнуюсь, может быть, ему нужна помощь...
- А может быть, уже и не нужна, - прошептал Миша со вздохом.
- Данные невестки старика, жены сына, у тебя есть? - спросил я у Вари.
- Есть, - кивнула она, - я прихватила блокнот с номерами телефонов из квартиры. Блокнот лежал возле телефона, на полке, в прихожей. Не надо было этого делать?
- Ты всё правильно сделала, - успокоил ее Федор.
Я позвонил супруге соседского сына-алкоголика с желанием выяснить, дома ли ее супруг. Женщина на повышенных тонах заявила, что не хочет ничего о нем слышать, знать не знает, где он, и чтобы он... и так далее и тому подобное... Видимо, сильно насолил ей супруг...
- Странное имя у нее - Эра, - промямлил я, чтобы как-то оправдать свою неудачную первую попытку.
- Они нашли друг друга: она - Эра, он - Паскаль, - напряженно поглядывая на меня, произнесла Варя и уточнила, - она - Эра Борисовна, он - Паскаль Петрович. Гнилорыбовы. А до свадьбы Эра носила фамилию Гнилокостова.
Мои парни хотели захихикать, но сдержались.
Мы поужинали на скорую руку, я оставил отцу записку, и мы направились к дому Варвары Скорлупкиной. Я решил побывать на месте преступления и увидеть всё собственными глазами. А потом уже делать выводы.
Поднялись на нужный этаж на лифте, Варя вышла из лифта первой и сразу ойкнула.
- Тихо, - зашипел на нее Федор. Варя ничего не ответила, только указала на дверь, на которой болталась оборванная полоска бумаги с печатью, оставленная милицией.
Мы остановились и вопросительно переглянулись.
- Там преступник, - сообразил Мишка, проблеяв непривычно тонким голоском. - Преступников всегда тянет на место преступления.
- Надо звонить в милицию, - шепотом заявил Федор.
- Никуда мы звонить не будем, - сказал я уверенно, подошел к двери, подергал ручку - заперто. Набрался наглости и позвонил.
Кто-то, не таясь, зашаркал по квартире в сторону прихожей. Вскоре дверь распахнулась и на пороге возникла долговязая старческая фигура. Седые волосы на голове были всклокочены, синие глаза смотрели на нас ясно и непонимающе.
- Петр Петрович, - выдохнула Варя, потом повторила, но уже звонко и радостно, - Петр Петрович! Живой!
- Живой, а что со мной случится, - покряхтев, признался дед. - Варюша, ты мне можешь объяснить, что здесь произошло?
- Знать бы, - вздохнула девочка.
- Мы можем зайти и поговорить? - спросил я. Сам не пойму, почему так себя повел. Старик нашелся, Варя успокоилась. Но что-то меня тревожило.
- Входите, чего уж, раз пришли, - без особой радости проговорил Петр Петрович.
В квартире царил кавардак.
- Вот, полюбуйтесь, что творится! - возмутился дедок. - А все этот оболтус, Пашка!
- Пашка - это кто? - не понял я.
- Пашка - это мой сын.
- Паскаль, - подсказала всезнающая Варя, - Петр Петрович его Пашей зовет, так проще.