Copyright А.Крайнов, сентябрь 1997 Email: [email protected]

- Вот место хорошее. И кострище есть...

- Да ты что! Холм совершенно голый. Прямо над водой. Мы здесь будем видны с костром аж из Фрязина.

- Кроме рыбаков здесь нет никого. Кому мы нужны...

Лена выслушивает перебранку совершенно отрешенно. Под костер и водочку ей одинаково комфортно сидеть и в прибрежных кустах и на открытой площадке с нависшим над прудами вековым деревом. Перспектива же встречи с полупьяными компаниями отдыхающих, которая пугает нас, ей представляется чем-то, разнообразящим монотонное ночное сидение. Даже если оно с возможностью искупаться.

- С дровами сейчас плохо будет. Темно. А когда-то и ходить никуда не надо было. Под ногами валялись.

На правах хозяина и знатока местности Илья проявляет активность. Активно обо всех заботится. "Все" догадываются об этом не сразу, но вида не подают.

- Как же здесь купаться? Пруды грязные.

- Это они раньше были грязные. "Исток" четвертый год уже стоит, ничего не сливает. Вон рыбаков сколько.

Над прудами тонкой белесой полосой поднимается туман. Он еще не высоко, а потому противоположный берег кое-как просматривается. Мы на острове и лес напротив нас выглядит как большой темный овал, вдоль которого рассыпаны десятки звездочек - чтобы видеть поплавки, рыбаки жгут свечи.

Где-то в стороне неясный плеск и голоса. Потом грохот и лай собаки. Я старательно прислушиваюсь.

- Это - с той стороны. Там "тарзанка" прямо над водой - Лену происхождение посторонних звуков не занимает. - Вон машина туда поехала.

- Искупаемся?

Темнота - глаз выколи, а потому купальники здесь неуместны, даже если бы кто-то и решил подсматривать. Различаются только силуэты. Невысокая коренастая Лена, длинный, неправдоподобно худой Илья... Отношение Лены к своему телу совершенно исключительное. Постоянно подчеркивая, что "куда ей до других", Лена, тем не менее, совершенно не боится, что ее увидят. Кожа - ее постоянная одежда. Но только тогда, когда она точно знает, что никого своим видом не шокирует. Никого из знакомых - на незнакомых ей наплевать. Ее вершиной стало вечернее купание в пруду на проспекте Вернадского, позади университетского общежития.

Ленка плещется долго. Илья мерзнет и недовольно топчется у края воды, пытаясь разглядеть наши головы. От яркого пятна костра окружающий мир становится еще не различимей. А может просто исчезли последние признаки заката.

По холму стараемся быстрее добежать до костра - пропахнуть дымом, не так привлекаешь комаров. Несмотря на то, что остров низменный - почти как кратер - здесь их заметно меньше, чем на полевой дороге. Там не спасали ни припасенные заранее веники, ни аэрозоль.

Лена деловито распаковывает принесенные из дома продукты. Сваренная заранее картошка, кое-что из овощей, обернутые в фольгу куриные окорочка, запотевшие бутылки водки, катастрофически быстро сравнивающиеся с температурой воздуха.

- Может бутылки в воду положим? Они же совсем теплыми будут.

- Думаешь в воде холоднее - Илью перспектива искать среди ночи водку в топком прибрежном иле никак не устраивает. - Да и не успеет она потеплеть.

Илья считает себя большим знатоком и гурманом алкогольных напитков. Словно в подтверждение этого, на его кухне, под потолком, стоят несколько самых красивых бутылок. В глазах знакомых свое реноме Илья старательно поддерживает - если пить вино, то только красное, если пиво - только темное. Правда, после третьей стопки, хорошо идет и белое, и светлое, и вообще "все, что горит" в любом самом "ершастом" сочетании. Пьянеет Илья быстро, хотя крайне не любит в этом признаваться. Но самая удивительная его при этом черта - полное (или почти полное) отсутствие похмелья. Даже после самой жестокой пьянки.

Лена менее разборчива. Пятилетняя студенческая безденежная жизнь приучила ее к тому, что пить следует все, что нальют и по возможности быстро. Чтобы налили еще. При этом она никогда (по крайней мере, в чьем-либо присутствии) не теряет над собой контроль. Возможно лишь с чуть большим удовольствием начинает петь под гитару и меняет свой репертуар с романсов на частушки.

Разговор ни о чем. Остров превратился в полуостров и на него стало легко заезжать машинам. Так надоело, что нашлись умные люди - прорыли канаву и снова сделали остров островом. Перешагнуть можно, проехать - нет. Говорят, в Барских появился сом, который топит зазевавшихся купальщиков. Двоих уже утопил. Никто, правда, не знает - сом виноват или они в перепоя купаться полезли. Однако, говорят. А в усадьбе напротив есть подземный ход. Когда ценности вывозить собирались, часть спрятали под землю. Один выход где-то в лесу, второй - далеко за прудами. После того, как усадьба сгорела, перекрытия рухнули и подвал в доме завалило. Можно, конечно, вход поискать, но всем так очевидно, что он есть, вот никто и не ищет. Не та мотивация.

Между делом хрустим огурчиками. Костер почти не горит - боимся сжечь курицу, но нам хорошо друг друга видно. Илья шарахается по недалеким кустам, стараясь отыскать на ощупь новую порцию дров. Ему удается найти поваленную рябину, но сломать ее без топора не так-то легко. Еще не успевшие высохнуть ветки дают обильный молочно-белый дым, приводя в бегство уже немногочисленных комаров. Окорочка получают привкус дыма и туристский шарм.

Выпиваем и закусываем шашлыком. Курица явно не готова, но сутки она лежала в маринаде, так что не страшно. Тем более, что ждать дольше никто не собирается.

- А вот были мы в Сеянах - Лена постепенно веселеет - это деревня, с Павелецкого вокзала надо ехать. Там катакомбы старые, целая система пещер. Темно и холодно постоянно - кто приезжает, свечи жгут и пьют - ничего не берет. Только так и греются. А мы пустые приехали, денег только на электричку обратно. Так купили две бутылки водки пол-литровых какого-то местного разлива. Чуть ли не вообще без этикеток. И пока вечер сидели по пол-литра на человека без закуски. Ночью друг друга грели. Зато утром - никакого похмелья. Как будто просто проснулись. Встали и поехали домой. В Болшеве нас контролер высадил и мы по рельсам до Фрязина. Следующая "собака" через два часа.

Небо начинает светлеть. Конец лета - восход начинается не сразу - заревом на востоке, а растягивается на несколько часов. Солнце, словно отдохнув, возвращается оттуда, куда ушло. Все, кроме Ильи, снова лезут купаться.

С каждым часом Илья становится все более беспокойным. Он то начинает бесцельно расхаживать вдоль берега, то садится ко всем спиной с видом глубоко задумавшегося человека. Кажется, ему смертельно надоел и этот пруд, и берег, и недоеденная курица. Но предлагать идти домой он не хочет - это должен сделать кто-то другой, желательно из гостей. В конце концов, не в силах бороться с собой, Илья скручивается в углу расстеленного на траве одеяла. Лена пытается подложить ему под голову пустой рюкзак.

- Он устает сейчас очень на работе. А здесь воздух свежий и... - Лена старательно предупреждает возможные недопонимания, не делая, правда, попытки объяснить связь между сегодняшним сном и позавчерашней работой. - Еще часок посидим и пойдем.

Час проходит на удивление быстро. Молча складываем вещи. Небо окончательно посветлело - ничего потерять невозможно. Лена ласково нашептывает Илье на ухо. Тот с огромным усилием садится, шепчет в ответ.

- Вы идите - Лена взволнована, но вида не подает. - Мы сейчас догоним. Все в порядке, мы сейчас...

Мы идем, но с каждым шагом беспокойство нарастает. У канавки - границы острова - останавливаемся. Наконец, появляются Илья и Лена. Лена держит Илью под руку, точнее - Илья держится за Ленкино плечо. Медленно, понуро идем в город. Илья, не переставая, что-то объясняет Ленке. Он запинается и говорит тихо, мы не слышим. У дома родителей Лены он вдруг садится на бетонную плиту и подпирает голову руками.

- Он не хочет матери таким показываться - Лена чуть не плачет - А мои, наверное, спят еще. Надо к ним. Водка что ли была плохая. Меня тоже мутит...

- Лена, ты пила наравне с нами. Женщины хуже переносят алкоголь. Было бы что-то не так, ты легла бы первой.

Поднимаемся на четвертый этаж. В прихожей обязательные по такому случаю охи. Илья, спотыкаясь, идет в комнату. Оттуда слышно его бормотание. Мы проходим на кухню. Через минуту появляется улыбающаяся Ленка.

- Ну все, уснул... Хотите кофе?