Ситон и Крейн вели "Жаворонка" в направлении, которое указывала не ведающая сомнений стрелка объект-компаса, с максимальным ускорением, которое они могли выдержать. Каждый нес двенадцатичасовую вахту у приборной доски.
Теперь, наконец, "Жаворонок" оправдал веру своих создателей, и оба изобретателя с ликованием вылетели за пределы самых смелых фантазий человечества. Если бы не навязчивый страх за судьбу Дороти, путешествие можно было считать чистым триумфом, но даже это беспокойство не нарушало чувства глубокой радости этого предприятия.
- Если этот заблудившийся недоумок думает, что сможет провернуть подобный трюк и выйти сухим из воды, у меня для него плохие новости, - заявил Ситон, высчитав расстояние до космобиля Дюкена спустя несколько дней полета. - На этот раз мы возьем его с поличным. Март, не лучше ли нам немного притормозить? Осталось всего чуть больше ста световых лет.
Крейн кивнул в знак согласия, и Ситон продолжил:
- Разумеется, чтобы остановиться нам нужно столько же времени, сколько потребовалось, чтобы добраться сюда, и если мы протараним их на всем ходу... Давай сделаем насколько возможно точный расчет.
Сняв показания приборов, они определили свою собственную скорость, скорость другого корабля, и применили достаточное отрицательное ускорение, чтобы замедлить "Жаворонок" до скорости другого космобиля, когда они должны будут его догнать. Они улыбнулись друг другу в знак признания совершенной работы механизма, когда вектор ускорения был изменен на противоположный, и огромный аппарат повернулся на сто восемьдесят градусов, что вызвало у ни х приступ тошноты. Каждый из них понимал, что на самом деле они двигались в направлении, которое им казалось "низом", но с постоянно уменьшающейся скоростью, хотя казалось, что они все еще движутся "вверх" с возрастающей скоростью.
Почти до самого конца расчетного времени они, как и прежде, сменяли друг друга, но по мере приближения к точке встречи оба они стали осторожнее, снимая показания с объект-компаса каждые несколько минут. Наконец Крейн объявил:
- Мы почти настигли их, Дик. Они так близко, что почти невозможно засечь отклонение стрелки - меньше десяти тысяч миль.
Ситон медленно увеличивал скорость торможения, пока стрелка не показала, что они находятся очень близко к другому космобилю и сохраняют постоянное расстояние от него. Затем он отключил питание, и оба друга поспешили к нижнему окну, чтобы найти корабль-беглец с помощью мощных ночных биноклей. Они с изумлением посмотрели друг на друга, почувствовав, что падают почти прямо вниз с поразительным ускорением.
- Что ты об этом думаешь, Дик? - спокойно спросил Крейн, поднося бинокль к глазам и вглядываясь в черное небо, усеянное множеством ярких и незнакомых звезд.
- Ничего не понимаю, Март. Судя по ощущениям, я могу сказать, что мы падаем на какое-то тело, по сравнению с которым наша Земля похожа на булавочную головку. Теперь я вспоминаю, что заметил, что стержень немного отклонялся от нормали все эти последние часы. Я не придал этому большого значения, так как не видел ничего необычного. Ничто, кроме звезды, не может иметь достаточную массу, чтобы вызвать такое отклонение, но я не вижу поблизости ничего подобного, а ты?
- Нет. И космобиля Дюкена я тоже не вижу. Смотри в оба.
- Как скажешь, - продолжал бурчать Ситон, вглядываясь в ночь, - теоретически возможно, чтобы могло существовать небесное тело достаточно массивное, чтобы оно могло проявлять такое большое тяготение и при этом казаться не больше обычной звезды, но я не верю, что это действительно так. Покажи мне тело с видимым диаметром три или четыре угловых минуты, и я поверю во что угодно, но ни одна из этих звезд не выглядит достаточно близкой, чтобы вообще иметь какой-то различимый угловой размер. Более того...
- Да тут по меньшей мере полградуса дуги! - вскричал его друг. - Чуть левее того созвездия, которое похоже на вопросительный знак. Оно не светится, а наоборот, очень темное как неосвещенная часть Луна - едва можно различить.
Ситон поспешно указал направление своим биноклем.
- Боже! - воскликнул он. - Это какая-то луна! Разве это не удивительно? А вот и аппарат Дюкена, вот там, справа. Видишь?
Когда они остановили свой полет, Ситон сделался смертельно серьезным, на лице Крейна тоже появилось жесткое выражение, когда они осознали всю тяжесть своего положения. Будучи сведущи в математике, они мгновенно поняли, что этот неизвестный мир имеет невообразимую массу, и что их шансы на спасение не слишком велики, даже если они бросят другой корабль на произвол судьбы. Ситон уставился на Крейна, сжав кулаки, и капли пота выступили у него на лбу. Внезапно, с болью во взгляде и в голосе, он заговорил.
- У нас призрачные шансы вырваться отсюда, если мы пройдем через это, старина... Дьявол!... Я не имею права просить тебя пожертвовать своей жизнью.
- Хватит об этом, Дик. Не ты заставил меня прилететь сюда - ты просто не смог заставить меня остаться на Земле. Мы вместе доведем это дело до конца.
Их ладони встретились в энергичном рукопожатии, которое разорвал Ситон, прыгнувший к рычагам с возгласом:
- Ну что ж, приступим!
Несколько минут они сокращали расстояние до тех пор, пока не смогли ясно разглядеть другое судно - маленький черный кружок на фоне слабо светящегося диска. Когда он четко проявился в луче мощного прожектора "Жаворонка", Ситон сфокусировал большой аттрактор на космобиле-беглеце и передвинул рычаг, который запустил на всю мощь этот мощный магнит, в то время как Крейн попытался привлечь внимание пассажиров космобиля с помощью короткой очереди обычных пулеметных пуль, которые, как он знал, отскочат от стального корпуса, не причинив вреда.
После бесконечно долгого молчания Дюкен поднялся со своего места. Он глубоко затянулся, аккуратно положил окурок сигареты в пепельницу и направился в свою комнату. Он вернулся с тремя тяжелыми меховыми костюмами, снабженными герметичными шлемами, два из которых он передал девушкам, которые сидели, обнявшись, в кресле. Эти костюмы были средствами защиты, разработанными Крейном для использования при исследовании вакуума и ледяных безжизненных миров. Герметичные, скрепленные тонкой стальной сеткой и снабженные запасом воздуха в небольших резервуарах, откуда он подавался через автоматические клапаны; они делали своих владельцев независимыми от внешнего давления и температуры.
- Следующее, что нужно сделать, - спокойно заявил Дюкесн, - это убрать медь с внешней обшивки корабля. Это последнее средство, поскольку оно лишает нас нашей единственной защиты от метеоритов, но настало время для крайних мер. Я пойду за этой медью. Наденьте эти костюмы, так как воздух из корабля уйдет, как только я открою дверь, и возникнут практически абсолютный вакуум и такой же абсолютный ноль.
В тот момент, когда он это говорил, корабль окутало ослепительное сияние, и их бросило на пол, когда космобиль внезапно замедлил свое ужасное падение. В голове Дюкена мелькнула мысль, что они уже вошли в атмосферу этого чудовищного шара и замедляются, и горят от трения в атмосфере, но он отбросил ее так же быстро - свет в этом случае был бы зеленым, как медь, а не голубовато-белым. Его следующей мыслью было, что по-близости произошло столкновение метеоров, и что замедление их падения произошло из-за внешнего воздействия. Пока эти мысли мелькали в его голове, они услышали настойчивый металлический стук, который Дюкен мгновенно опознал.
- Пулемет! - изумленно выпалил он. - Но как это...
- Это Дик! - закричала Дороти, сверкая глазами. - Он нашел нас, как я и говорила. Ты не смог бы победить Дика и Мартина и за тысячу лет!
Напряжение, в котором они так долго пребывали, внезапно спало, обе девушки обняли друг друга в полуистерическом порыве облегчения. Бессмысленные слова Маргарет и бессвязные похвалы Дороти ее возлюбленному и Крейну смешались с их измученными рыданиями, когда каждая пыталась взять себя в руки.
Дюкен мгновенно вскарабкался к верхнему окну. Откинув крышку, он быстро посветил фонариком. Яркий свет прожектора погас, и он увидел вспышки света, разбитые на точки и тире:
"Знаешь азбуку Морзе?"
"Да", - просигналил он в ответ. - "Энергии нет, дрейфуем в направлении..."
"Мы знаем. Ты будешь сопротивляться?"
"Нет."
"У вас есть герметичные костюмы?"
"Да."
"Наденьте их. Откройте свой внешней люк. Будем приближаться так, чтобы ваша верхняя дверь соприкасалась с нашей нижней. Откроете дверь и быстро перейдете к нам".
"Окей"
Поспешно вернувшись в главный зал, он кратко проинформировал девушек о том, что произошло. Все трое надели костюмы и расположились у верхнего люка. Быстро, но с безошибочной точностью два корабля были соединены и удерживались вместе аттрактором. Когда двери открылись, раздалось пронзительное шипение, когда воздух из космобилей вырвался через узкую щель между люками. Пассажиры видели, как влага в воздухе превращается в иней, и наблюдали, как сам воздух сначала разжижается, а затем замерзает и образует твердое покрытие на металле вокруг проёмов из-за прикосновения ужасного холода извне - абсолютного нуля межзвездного пространства, около четырехсот шестидесяти градусов ниже нуля по шкале Фаренгейта. Влага их дыхания конденсировалась на внутренней стороне двойных стекол их шлемов, делая зрение бесполезным.
Дороти подтолкнула свою подругу вперед себя. Дюкен схватил ее и легко втолкнул в дверной проем таким образом, чтобы она не коснулась металла, который мгновенно заморозил бы все, что соприкоснулось с ним. Её подхватил Ситон. Почувствовав в своих объятиях стройную женскую фигуру, он крепко прижал ее к себе и был поражен, почувствовав сопротивление и услышав незнакомый девичий голос, выкрикнувший:
- Прекратите! Это я! Дороти следующая!
Резко ослабив объятия, он передал ее Мартину и повернулся как раз вовремя, чтобы поймать свою возлюбленную, которая, зная, что он будет там, и узнав его сильные руки при первом прикосновении, ответила на его объятия с такой неистовой силой, которой он у неё никогда не подозревал. Они стояли неподвижно, заключив друг друга в объятия, в это время как Дюкен нырнул в проем и захлопнул за собой дверь.
Давление и температура воздуха вернулись к норме, громоздкие костюмы были поспешно сняты, и губы Ситона встретились с губами Дороти в долгом, яростном поцелуе. Холодный, резкий голос Дюкена нарушил тишину.
- Каждая секунда на счету. Я рекомендую убираться отсюда поскорее.
- Минутку! - рявкнул Крейн. - Дик, что нам делать с этим убийцей?
Ситон совершенно забыл о Дюкене, радуясь тому, что держит свою возлюбленную в объятиях, но при словах друга он обернулся, и его лицо стало суровым.
- По правде мы должны бросить его обратно в его корыто и послать к дьяволу, - свирепо прорычал он, сжимая кулаки и быстро поворачиваясь.
- Нет, нет, Дик, - запротестовала Дороти, схватив его за руку. - Он очень хорошо относился к нам и один раз спас мне жизнь. В любом случае, ты не должен убивать его.
- Да, полагаю, не должен, - неохотно согласился ее возлюбленный, - и не стану, если он даст мне хоть какое-нибудь основание не делать этого.
- Мы могли бы приковать его наручниками - с сомнением предложил Крейн.
- Я думаю, что есть лучший способ, - ответил Ситон. - Возможно, он сумеет оплатить свой путь домой. Его мозг работает на все сто процентов, и он силен, как бык. Как ты знаешь, у нас мало шансов вернуться назад.
Он повернулся к Дюкену.
- Я слышал, ты держишь слово.
- Ни разу не нарушал его.
- Дашь ли ты слово действовать заодно с нами, на благо всех нас, если мы не выбросим тебя за борт?
- Да, до тех пор, пока мы не вернемся на землю. При условии, конечно, что я оставляю за собой право сбежать в любое время между настоящим моментом и возвращением на Землю, если я захочу и смогу сделать это, не причинив вреда кораблю или любому члену группы каким-либо образом.
- Принято. Теперь давайте займемся делом - мы слишком близко к этой дряни, и меня это беспокоит. Пристегнитесь, мы отправляемся в путь! - крикнул он, повернувшись к приборной панели, передвинул рычаг управления на одно деление и отключил аттрактор. "Жаворонок" немного замедлил свое безумное падение, другой космобиль продолжил свой путь - беспомощная громада, управляемая мертвецом, летящая навстречу гибели на стылой поверхности мертвой звезды.
- Подождите! - воскликнул Дюкен. - У вас мощность такая же, как и у меня, - пропорциональна массе корабля, не так ли?
- Да.
- Тогда наша песенка спета. Я не смог вырваться из этого поля тяготения, используя всё, что у меня было, не смог даже разогнаться достаточно, чтобы перейти на гиперболическую или эллиптическую орбиту вокруг нее. Используя запасной стержень, вы сможете выйти на орбиту, но вы не сможете уйти от нее.
- Спасибо за информацию. Это избавляет нас от лишних усилий. Наша энергетическая машина может выдавать удвоенную мощность в случае необходимости, а всё благодаря предусмотрительному старичку Мартину. Мы просто разгоним ее и уйдем отсюда.
- Есть одна вещь, которую мы не учли, - задумчиво сказал Крейн. - Я начал падать в обморок там, еще до того, как была задействована полная мощность хотя бы одного двигателя. С удвоенным двигателем на каждого из нас будет воздействовать сила во много тонн - мы все будем беспомощны.
- Так и было, - добавила Дороти с дурным предчувствием во взгляде, - мы все потеряли сознание, когда пытались выбраться, кроме доктора Дюкена.
- Ну, тогда мы с Блэки, как самые крепкие члены экипажа, будем давать ей полный газ до тех пор, пока только один из нас не останется с открытыми глазами. Если этого окажется недостаточно, чтобы вытащить нас отсюда, нам придется пустить машину на всю мощь и позволить ей лететь самостоятельно без нашего участия после того, как мы все выйдем из строя. Как насчет этого, Блэки? - спросил он, неосознанно старое прозвище Дюкена в Бюро. - Как ты думаешь, мы сможем остановить корабль в бессознательном состоянии с удвоенной мощностью?
Дюкен внимательно осмотрел обеих девушек.
- С чистым кислородом в шлемах вместо воздуха мы все сможем это выдержать. Эта специальная подкладка предохранит тело от расплющивания, как это обычно бывает при повышенном давлении. Бессознательное состояние - это просто удушье, вызванное неспособностью боковых мышц раздвигать ребра - другими словами, лёгкие недостаточно сильны для дополнительной работы, возложенной на них. По крайней мере, так у нас есть шанс. Мы можем пережить давление, пока будем пытаться улететь, и мы, безусловно, умрем, если не улетим.
После короткого совещания мужчины с бешеной поспешностью принялись за работу. В то время как Крейн поместил дополнительные стержни в каждый из двигателей, а Дюкен тщательно наблюдал за видимыми размерами теперь хорошо различимого чужого мира, к которому их так неудержимо тянуло, Ситон соединил шлемы с баллонами с воздухом и кислородом через корабельный, с помощью которого он мог по желанию изменять содержание кислорода в воздухе, которым они дышали. Затем он усадил незнакомую девушку, которая, казалось, была ошеломлена ужасным ощущением их бесконечного падения, на одно из сидений, надел ей на голову громоздкий шлем, тщательно пристегнул ее ремнями и повернулся к Дороти. В следующее мгновение они оказались в объятиях друг друга. Он чувствовал ее затрудненное дыхание и дикое биение ее сердца, теперь такого близкого к его сердцу, и видел страх перед неизвестностью в фиолетовых глубинах ее глаз, но она смотрела на него без тени колебаний.
- Дик, дорогой, если мы прощаемся навсегда...
Он прервал ее поцелуем.
- Это еще не прощание, Дотти, моя дорогая. Это всего лишь пробная попытка, чтобы посмотреть, что нам придется сделать, чтобы спастись. В следующий раз еще будет время поволноваться.
- На самом деле я не волнуюсь... но на всякий случай ... понимаешь... Я... мы...
Серые глаза смягчились и затуманились, когда он прижался щекой к ее щеке.
- Я понимаю, милая, - прошептал он. - Это не прощание, но если мы не справимся, мы уйдем вместе, и это то, чего мы оба хотим.
Когда Крейн и Дюкен закончили свои дела, Ситон надел шлем на голову своей возлюбленной, нежно усадил ее на сиденье, застегнул жесткие ремни, удерживающие ее стройное тело, и надел шлем на себя. Он занял свое место у главного пульта управления, Дюкен сел в соседнее кресло.
- Что ты высчитал, Блэки? - спросил Ситон.
- Диаметр два градуса, одна минута, двенадцать секунд, - ответил Дюкен. - В целом, слишком близко чтобы чувствовать себя комфортно. Как мы будем применять эту энергию? Один из нас должен бодрствовать, или мы будем продолжать, пока стержни не иссякнут?
- Ты переведешь рычаг на одно деление, потом я переведу на другое. Мы почувствуем, как аппарат будет ускоряться с каждым шагом. Мы будем продолжать в том же духе, пока один из нас не зайдет так далеко, что не сможет дотянуться до рычага - тому, кто дотянется последним, придется дать кораблю ускоряться тридцать минут или час, а затем отключить энергию. Тогда другой пилот придет в чувство и сменит первого. Как тебе такой план?
- Устраивает.
Они заняли свои места, и Ситон почувствовал, как корабль замедлил свое ужасное падение, когда Дюкен перевел свой рычаг на первую отметку. Он мгновенно отреагировал, выдвинув свой, и шаг за шагом мощность, подаваемая на корабль его двойным двигателем, быстро увеличивалась. Пассажиры почувствовали, как их обволакивают скафандры, и начали задыхаться. Ситон медленно поворачивал смесительный клапан, пока по трубам не потек чистый кислород. Рычаги мощности переместились едва ли на половину своего диапазона, но теперь между каждым продвижением вперед проходили минуты, а не секунды, как в начале.
Поскольку каждый из двух мужчин был полон решимости сделать последний рывок, дуэль продолжалась дольше, чем кто-либо из них мог себе представить. Ситон сделал, как ему показалось, последнее усилие и подождал - только для того, чтобы через несколько минут почувствовать, как новой удар ускорения свидетельствует, что Дюкен все еще может двигать рычаг. У него кружилась голова. Его рука была парализована собственным огромным весом, и казалось, что она, скользящая полочка, на которой она лежала, и опорная рама были так прочно слиты друг с другом, что невозможно было сдвинуть ее даже на четверть дюйма, необходимую для управления рычагом. Он не мог пошевелить своим телом, которое было придавлено тошнотворной тяжестью. Неимоверные усилия, необходимые чтобы сделать вдох, давали лишь немного живительного кислорода в легкие, которые горели от притока чистого кислорода, и он почувствовал, что не сможет долго сохранять сознание в таких условиях. Тем не менее, он собрал все свои силы и продвинул рычаг еще на одно деление. Он уставился на циферблат часов у себя над головой, зная, что если Дюкен снова сдвинет рычаг, то он потеряет сознание и будет побежден. Однако минута проходила за минутой, а ускорение корабля оставалось постоянным. Ситон, зная, что он единолично управляет его энергией, боролся за то, чтобы сохранить сознание, в то время как стрелки часов отсчитывали бесконечные минуты.
Спустя целую вечность минул наконец час, и Ситон попытался отключить энергию, но с ужасом обнаружил, что долгое напряжение настолько ослабило его, что он не мог отсвободить защелку рычага. Однако он все еще мог дернуть рычаг назад, что привело к тому, что провода оборвались, и ремни безопасности заскрипели от внезапного напряжения, когда половина мощности мгновенно отключилась, внезапно окрепшие пружины попытались подбросить пять тел к потолку. Через несколько минут Дюкен пришел в себя и медленно отключил энергию со своей стороны. К ужасу обоих мужчин, они снова падали!
Дюкен поспешил к нижнему окну, чтобы провести измерения, заметив на ходу:
- А ты оказался покрепче, чем я, Ганга Дин.
- Только потому, что тебе не хватило кислорода. Но, переведи я рычаг еще на одно деление вперед, и я бы тоже вышел из строя, - откровенно ответил Ситон, направляясь к Дороти. Подойдя к ней, он заметил, что Крейн снял шлем и приближается к другой девушке. К тому времени, как Дюкен закончил измерения, остальные пассажиры полностью пришли в себя, по-видимому, ничуть не пострадав от пережитого.
- Мы чего-нибудь добились? - нетерпеливо спросил Ситон.
- Сейчас посчитаю. Мы потеряли около двух минут дуги. Сколько у нас было от полной мощности?
- Чуть больше половины - тридцать две отметки на шкале из шестидесяти возможных.
- Мы все еще падаем, и довольно быстро. Нам придется пустить в ход все, что у нас есть. Поскольку никто из нас не сможет передвинуть рычаг до конца, нам придется соорудить какой-то автоматический механизм. Это займет время, но это единственный способ.
- Автоматическое управление уже есть, - перебил Крейн, упреждая объяснение Ситона. - Единственный вопрос в том, переживем ли мы это - и это на самом деле не вопрос, поскольку верная смерть - единственная альтернатива. Мы должны попытаться.
- Конечно, должны, - после трезвого обдумывания согласился Ситон.
Дороти мрачно кивнула в знак согласия.
- Что вы, ребята, думаете о том, чтобы немного увеличить давление кислорода? - спросил Ситон. - Полагаю, это бы очень помогло.
- Думаю, что это хорошая идея, - сказал Дюкен, а Крейн добавил:
- Четыре или пять дюймов водяного столба - это то давление, которое мы сможем выдержать. Увеличение давления может слишком сильно обжечь наши легкие.
Аппарат дополнительного давления был быстро установлен, а двигатели до отказа заполнены запасными стержнями - их было достаточно, чтобы поддерживать ускорение в течении семидесяти двух часов - ученые решили, что они должны рискнуть всем в одной попытке, и, если получится, вложить достаточно топлива, чтобы вывести их из влияния этого чудовищного центра притяжения, так как время, потерянное на замедление, чтобы сменить стержни, вполне может означать разницу между спасением и смертью. Где они могли оказаться в конце дикого броска в поисках спасения, как они должны были вернуться с их истощенным запасом меди, какие другие опасности - мертвые звезды, планеты или солнца лежали на их пути - все эти ужасающие вопросы до поры необходимо было игнорировать.
Дюкен был единственным членом группы, который действительно ощущал некое спокойствие, в отличии от других, демонстративно выражающих свое мужество перед лицом страха. Жизнь казалась им очень сладостной и желанной, далекая Земля - настоящим Раем! В голове Дороти промелькнули видения, которые она создавала в течение долгих часов мечтаний, видения долгой счастливой жизни с Ситоном. Произнося неслышную молитву, она подняла глаза и увидела Ситона, стоявшего рядом с ней и смотревшего на нее сверху вниз с искренней любовью во взгляде. Она никогда не забудет выражение его лица. Даже в этот решающий час его великая любовь к ней затмила все остальные чувства, и он не думал о себе - его забота была только о ней. Последовала долгая прощальная ласка. Оба знали, что это может быть прощание, но оба молчали, когда фиолетовые и серые глаза смотрели в глубины друг друга и обменивались посланиями, далеко превосходящими выразительную силу слов. Он еще раз поправил ее шлем и пристегнул ее к креслу.
Крейн взял на себя заботу о другой девушке, а Ситон и Дюкен снова заняли свои места, и Ситон запустил механизм, который автоматически продвигал рычаги ускорения на одно деление каждые пять секунд, пока не будет задействована полная мощность обоих двигателей. По мере увеличения мощности он, как и раньше, поворачивал клапан кислородного аппарата, пока шлемы не наполнились чистым кислородом под давлением в пять дюймов водяного столба.
Маргарет Спенсер, ослабленная своим заключением, первой потеряла сознание, а вскоре после этого и Дороти почувствовала, что и ее покидают чувства. Через тридцать секунд, в течение которых ощущалось шесть мощных скачков ускорения по мере того как высвобождалась всё большая мощь двойного двигателя, отключился и Крейн, спокойно анализируя свои ощущения до последнего. Через некоторое время Дюкен тоже впал в беспамятство, не прилагая особых усилий, чтобы избежать этого, так как знал, что сократительные мышцы сердца и легких будут функционировать так же хорошо и без участия его воли. Ситон, хотя и знал, что это бесполезно, изо всех сил старался сохранить сознание как можно дольше, подсчитывая импульсы, которые он чувствовал, когда рычаги передвигались вперед.
"Тридцать два". Он чувствовал себя точно так же, как и раньше, когда в последний раз нажимал на рычаг.
"Тридцать три." Рука великана полностью перекрыла ему дыхание, хотя он изо всех сил боролся за воздух. Невыносимая тяжесть опустилась на его глазные яблоки, загоняя их вглубь черепа. Вселенная вращалась вокруг него головокружительными кругами - оранжевые, черные и зеленые звезды вспыхивали перед его затуманенным взглядом.
"Тридцать четыре." Звезды вспыхнули яркими разноцветными огнями, а гигантская кисть, обмакнутая в огонь, выводила уравнения и математические и химические символы в его трепещущем мозгу. Он присоединился к вращающейся вселенной, которую он до сих пор всеми силами удерживал на расстоянии от себя, и закружился вокруг своего собственного тела, описывая логарифмическую спираль с бесконечной скоростью - оставляя свое тело на бесконечном расстоянии позади.
"Тридцать пять." Звезды и огненное перо взорвались диким сиянием жгучего, ослепительного света, он сорвался со своей спирали и нырнул в черную бездну.
Несмотря на чудовищное напряжение, испытываемое машиной, каждая деталь функционировала идеально, и вскоре после того, как Ситон потерял сознание, космобиль начал удаляться от зловещего светила; сначала медленно, затем все быстрее и быстрее, по мере того как высвобождалась всё большая и большая часть почти неограниченной мощи его могучего мотора. Вскоре рычаги были выдвинуты до последней отметки, и аппарат летел на максимально возможной скорости. Через час наблюдатель на "Жаворонке" увидел бы, что видимые размеры огромного неизвестного мира быстро уменьшаются; двадцать часов спустя он был так далеко, что стал почти невидим, хотя эффект его тяготения все еще был велик; через сорок часов этот эффект был уже незначительным; через шестьдесят часов "Жаворонок" был вне досягаемости малейшего, поддающегося измерению, влияния монстра, который держал его в плену.
Влекомый вперед непостижимой силой выпущенного на волю медного демона в его сердце, "Жаворонок" летел сквозь бесконечные глубины межзвездного пространства с немыслимой, почти неисчислимой скоростью, с которой скорость света соотносилась как скорость улитки в сравнении со скоростью винтовочной пули. И скорость эта каждую секунду росла на величину, почти вдвое превышающую скорость самого света.
Глава 11
Полет сквозь пространство и время
Ситон открыл глаза и с удивлением огляделся. Находясь в полубессознательном состоянии, страдая от боли во всем теле, он сначала не мог понять, что произошло. Инстинктивно сделав глубокий вдох, он закашлялся и поперхнулся, когда неразбавленный кислород наполнил его легкие, принеся с собой, однако, полное понимание ситуации. Судя по отсутствию какого-либо видимого движения, энергии было достаточно, чтобы вырвать космобиль из захвата этого рокового шара. Поэтому его первая мысль была о Дороти, он сорвал шлем и повернулся к ней. Сила даже этого легкого движения мягко подняла его в воздух, где он висел несколько минут, прежде чем его усилия позволили ему ухватиться за балку и опуститься на пол. Быстрый осмотр сообщил ему, что Дороти, как и остальные, все еще была без сознания. Быстро пробравшись к ней, он положил ее на пол и начал делать искусственное дыхание. Очень скоро он был вознагражден кашлем, который так жаждал услышать. Он сорвал с нее шлем и прижал ее к груди в агонии облегчения, в то время как она судорожно рыдала у него на плече. Когда первый восторг их приветствия закончился, Дороти виновато вздрогнула.
- Ох, Дик! - воскликнула она. - Как там Пегги? Ты должен проверить, как она!
- Всё в порядке, - послышался веселый голос Крейна. - Она приходит в себя.
Быстро оглядевшись, они увидели, что Крейн уже привел незнакомку в чувство, а Дюкена не было видно. Дороти покраснела, яркая волна краски залила её лицо до самых великолепных волос, и поспешно разомкнула объятье на шее своего возлюбленного, отстраняясь от него. Ситон, тоже покраснев, опустил руки, и Дороти отплыла от него в сторону, отчаянно пытаясь ухватиться за скобу, до которой было не дотянуться.
- Опусти меня вниз, Дик! - крикнула она, весело смеясь.
Ситон, инстинктивно схватив ее, пренебрег своим собственным креплением, и они вместе повисли в воздухе, в то время как Крейн и Маргарет, державшиеся за ремни, смеялись с искренней радостью.
- Чик-чирик, я канарейка! - смеялся Ситон. - Бросьте нам веревку!
- Ты хотел сказать, Дик-кий гусь! - передразнила его Дороти.
- Я знал, что у тебя золотые руки, Дик, но и не предполагал, что левитация тоже была одной из твоих специальностей, - заметил Крейн с притворной серьезностью. - Это странная поза, которую ты сейчас принял... Что ты делаешь - сидишь на воображаемом троне?
- Я сяду тебе на шею, если ты не поторопишься подать мне веревку! - прорычал Ситон, но прежде чем Крейн успел выполнить команду, парящая пара подплыла достаточно близко к потолку, так что Ситон, слегка надавив рукой на кожаную обивку, отправил их двоих обратно вниз, шде смог уцепиться за один из поручней.
Ситон подобрался к двигательной установке, установил один из оставшихся стержней и подал на него напряжение. "Жаворонок", казалось, прыгнул им навстречу, а затем им показалось, что они вернулись на Землю - все снова обрело свой нормальный вес, так как приложенной мощности было как раз достаточно, чтобы установить земное ускорение свободного падения. После того как этот факт был объяснен, Дороти повернулась к Маргарет.
- Теперь, когда всё успокоилось, мы должны быть представлены друг другу. Пегги, это доктор Дик Ситон, а это мистер Мартин Крейн. Ребята, это мисс Маргарет Спенсер, моя дорогая подруга. Это те самые парни, о которых я тебе рассказывала, Пегги. Дик знает все об атомах и тому подобном; он узнал, как заставить "Жаворонка" летать. Мартин, замечательный изобретатель, построил двигатели и все остальное для него.
- Кажется, я слышала о мистере Крейне, - с готовностью ответила Маргарет. - Мой отец был изобретателем, и я слышал, как он говорил о человеке по имени Крейн, который изобрел множество приборов для аэропланов. Он часто говорил, что инструменты Крейна произвели революцию в авиации. Интересно, вы тот самый мистер Крейн?
- Это весьма неоправданно высокая похвала, мисс Спенсер, - ответил Крейн, - но поскольку я был повинен в одном или двух открытиях в этом области науки, я вполне могу быть тем человеком, которого он имел в виду.
- Простите, что я меняю тему, - вставил Ситон, - но где Дюкен?
- Мы пришли в себя одновременно, и он отправился на камбуз, чтобы приготовить что-нибудь поесть.
- Каков молодец! - воскликнула Дороти. - Я просто умираю с голоду. Но всё мое тело так сильно болит, что я просто не осознавала, насколько я голодна, пока вы не заговорили о еде. Давай, Пегги, давай я покажу, где тут дамская комната. Пойдем попудрим носы, пока эти усатые джентльмены почистят свои бороды. Ты захватил с собой что-нибудь из моей одежды, Дик, или позабыл об этом в суматохе?
- Я даже и не думал об одежде, но вот Мартин подумал. Ты найдешь весь свой гардероб в своей комнате. Согласен с тобой, Дот, насчет еды - я настолько голоден, что съел бы дверной косяк!
После того как девушки ушли, Ситон и Крейн отправились в свои комнаты, где энергично занялись восстановлением кровообращения в своих онемевших телах, побрились, приняли ванну и вернулись в большой зал, чувствуя себя обновленными. Там они обнаружили девушек сидящими у одного из окон.
- Привет-привет! - воскликнула Дороти, увидев их. - Я с трудом узнал вас без растительности на лице. Пожалуйста, подойдите сюда и посмотрите на это великолепное зрелище. Вы когда-нибудь в жизни видели что-нибудь подобное? Теперь, когда опасность миновала, я могу наслаждаться красотой вселенной!
Двое мужчин присоединились к девушкам и уставились в космическое пространство через окно, которое казалось совершенно невидимым, настолько прозрачным было стекло. Они молча сомтрели, а их четыре головы склонились близко друг к другу, в маленькой группе воцарилась благоговейная тишина. Ибо чернота межзвездной пустоты была не тьмой земной ночи, но абсолютной чернотой отсутствия всякого света, по сравнению с которой даже чернота платиновой руды казалась бледно-серой; и на этом бархате тьмы словно драгоценные камни лежали звезды. Это не были мерцающие, дрожащие огоньки земного неба; сейчас звезды походили на мельчайшие точки, настолько крохотные, что они казались безразмерными, но при этом были ослепительно яркими. Без воздействия атмосферного воздуха, лучи их света достигали лаз без искажений, при этом пропадал эффект удалённости. Звёзды казались ближе, и в их расположении не было и намека на знакомые созвездия. Подобно самоцветам, брошенным во тьму, они сияли многоцветным великолепием, и бросали отблески на отважных путешественников, которые стояли в своем космобиле так же непринужденно, как если бы они были на родной Земле, и смотрели на это зрелище, никогда прежде не видел, и даже не мог вообразить ни один человек.
Сквозь шок изумления эта мысль поразила Ситона, как удар кулака, пробив пелену его оцепенения. Его взгляд метнулся к приборной панели, и он воскликнул:
- Взгляни на это, Март! Мы удаляемся от Земли почти по прямой и, должно быть, делаем несколько миллиардов миль в секунду. После того, как мы потеряли сознание, притяжение того здоровяка, конечно, развернуло бы нас, но стержень должен был оставаться направленным куда-то в область рядом с Землей, как я его оставил. Как ты думаешь, мертвая звезда могла сместить гироскопы?
- Не только могла, но и сместила, - отвечал Крейн, поворачивая стержень до тех пор, пока он снова не стал параллельным стрелке объект-компаса, который был направлен на Землю. - Посмотри на панель. Угол был изменен почти на половину окружности. Мы не могли установить гироскопы, достаточно тяжелые, чтобы противостоять этой силе.
- Но они же были тяжелыми... О, конечно, ты прав. Важна масса, а не вес. Но сейчас мы определенно угодили в большую передрягу. Вместо того, чтобы быть на полпути к Земле, мы... Где мы, собственно?
Они стали снимать показания по объекту-компасу, ориентированному на Землю. В течении нескольких секунд лицо Ситона вытягивалось. Когда оно, наконец, прекратило вытягиваться, оба они получили расчет пройденного расстояния.
- Что у тебя, Март? Я боюсь произнести вслух свой результат.
- Сорок шесть целых и двадцать семь десятых световых веков, ґ- спокойно ответил Крейн. - Верно?
- Верно, время 11:32 вечера, четверг, судя по хронометру. Мы повторим калькуляцию через некоторое время и посмотрим, как быстро мы движемся. Хорошо, что ты изготовил корабельные хронометры, способные выдерживать любые перегрузки. Мои наручные часы полностью уничтожены. А твои?
- Все наши часы, должно быть, сломаны. Мы починим их, как только у нас появится время.
- Ну что ж, может быть тогда перекусим? Я не могу дольше выносить эту ноющую пустоту внутри, это выше человеческих сил. Как насчет тебя, Дот?
- Да, божечки-кошечки, давайте уже поедим! - весело передразнила она Ситона. - Доктор Дюкен приготовил ужин целую вечность назад, и мы все умираем с голоду.
Путешественники, помятые, в синяках и ссадинах, уселись за складной столик. Ситон, продолжая внимательно следить за стержнем и курсом космобиля, в то же время в полной мере наслаждался присутствием Дороти. Крейн и Маргарет вели непринужденную беседу, но с некоторыми заминками, возникавшими при прямом обращении друг к другу. Дюкен хранил молчание - не молчание того, кто чувствует себя незваным гостем, но молчание совершенной самодостаточности. Покончив с едой, девушки вымыли посуду и принялись возиться на камбузе. Ситон и Крейн сделали еще одно измерение расстояния до Земли, попросив Дюкена держаться подальше от "машинного отделения", как они называли частично закрытое пространство, окружающее главную приборную панель, где находились объекты-компасы и механизм, управляющий аттрактором, о котором Дюкен ничего не знал. Когда они присоединились к Дюкену в главном зале, Ситон сообщил:
- Дюкен, мы находимся почти в пяти тысячах световых лет от Земли и удаляемся со скоростью около одного светового года в минуту.
- Я полагаю, что не стоит пытаться спрашивать, откуда вы это знаете?
- Действительно... не стоит. Наши цифры верны. Трудность в том, что у нас осталось всего четыре стержня - достаточно, чтобы остановить наш корабль, и еще немного останется в запасе, но недостаточно, чтобы вернуться, даже если бы мы решились рискнуть пролететь так далеко, не сбившись с курса, - что, конечно, невозможно.
- Это означает, что мы должны где-то приземлиться и добыть немного меди.
- Вот именно.
- Первое, что нужно сделать, это найти место для посадки.
Ситон выбрал далекую звезду прямо у них на курсе, и изучил её с помощью спектроскопа. Поскольку было обнаружено, что звезда содержит медь в заметных количествах, все согласились с тем, что её планеты, вероятно, также содержат медь.
- Не знаю, сможем ли мы быстро затормозить или нет, - заметил Ситон, берясь за рычаги, - но у нас ведь должна быть какая-то цель. Установим наши обычные двенадцатичасовые вахты, согласен, Март? Нам пока везёт. Первая вахта моя.
- Не так быстро, Дик, - возразил Крейн, когда Ситон повернулся к машинному отделению. - Теперь моя очередь.
- Бросим монетку, - предложил Ситон. - Если решка, то я выиграл.
Крейн подбросил монетку. Выпала решка, и измученная компания разошлась по своим комнатам, все, кроме Дороти, которая задержалась, чтобы попрощаться со своим возлюбленным в более интимной обстановке.
Они сидели рядышком, он обнял ее, а ее голова лежала у него на плече. Вдруг Дороти воскликнула:
- О, Дикки, Дикки, как чудесно снова быть с тобой! За последнюю неделю я будто прожила столько лет, сколько мы пролетели миль!
Ситон страстно поцеловал ее, затем повернул ее прекрасное лицо к себе и жадно вгляделся в каждую черточку.
- Это было ужасно, пока мы искали тебя, моя милая. Те два дня на заводе Уилсона были самыми страшными и долгими в моей жизни. Я чуть не свернул шею осторожному старине Мартину!
- Но ведь он настоящий мастер по подготовке ко всем возможным неприятностям. Мы, конечно, многим ему обязаны.
Дороти на мгновение замолчала, затем в уголке ее рта появилась улыбка, и на щеках появились ямочки. Ситон попытался поцеловать её, но она задумчиво отстранилась.
- О чем ты думаешь? О беде? - спросил он.
- Только о том, как мы сможем отблагодарить Мартина, - многозначительно ответила она. - Но тебе не стоит беспокоиться об этом.
- Так, выкладывай, что там у тебя? - потребовал Ситон, крепче обнимая ее.
Она показала ему язык.
- Пегги не должна узнать, что он миллионер.
- Почему же? - удивленно спросил он, потом понял, к чему она клонит, и рассмеялся.
- Ах ты, маленькая сваха!
- Мне все равно, смейся, если хочешь. Мартин самый приятный человек из всех, кого я знаю, а Пегги - просто душка. Не сболтни ни слова о деньгах Мартина, вот и все!
- Разве она стала бы думать о нем хуже?
- Дик, иногда ты бываешь просто тупицей. Это все испортит. Если бы она знала, что он миллионер, она бы испугалась до смерти - не его, конечно, а потому, что она подумала бы, что он подумает, что она охотится за его деньгами, и тогда, конечно, он подумал бы, что она действительно претендует на его состояние, понимаешь? Как бы то ни было, она ведет себя совершенно естественно, и он тоже. Разве ты не заметил, что, пока мы ели, они по меньшей мере пятнадцать минут разговаривали об изобретении ее отца, о том, как Компания украла чертежи, и еще о многом другом? Не думаю, чтобы он хоть с одной девушкой разговаривал так много, - кроме, пожалуй, меня - за последние пять лет, и он не смел заговаривать со мной до тех пор, пока не узнал, что только на тебя я могу смотреть как на мужчину. Как бы мы ни любили Мартина, мы должны признать это в нем. Он так долго избегал хищниц, что совсем одичал. Если бы любая знакомая девушка говорила с ним так долго, он бы на следующее утро отправился на Северный полюс или куда-нибудь еще, и самое интересное, что он бы сделал это бессознательно.
- По-твоему, она приручает дикого человека?
- Дик, не глупи. Ты знаешь, что я имею в виду. Мартин - идеальный друг, но если бы она знала, что он и есть мистер Рейнольдс Крейн, это бы всё испортило. Ты сам знаешь, как ужасно трудно пробиться к настоящему Мартину сквозь его скорлупу. Я знаю, что он одинок и несчастен внутри, и правильная девушка, которая будет с ним добра, превратит его и свою жизнь в рай.
- Да, а неправильная девушка превратит его жизнь...
- Да уж конечно, - поспешно перебила Дороти, - но Пегги как раз не из таких. Разве не было бы прекрасно, если бы Мартин и Пегги были так же счастливы, как мы с тобой?
- Ладно, девочка, я с тобой, - ответил он, обнимая ее так, как будто собирался никогда больше не отпускать, - но тебе лучше пойти поспать.
Значительно позже, когда Дороти наконец ушла, Ситон приготовился к долгой вахте. Ровно через двенадцать часов появился Крейн, настороженный и внимательный.
- Ты выглядишь свежим, как маргаритка, Март. Ты в форме?
- Я как новенький. Даже если бы мне дали неделю выходных, я не смог бы выспаться лучше. Семь с половиной часов - это роскошь, знаешь ли.
ґ- Ошибаешься, старик. Мне нужно не меньше восьми часов сна за ночь, а в этот раз я собираюсь проваляться около десяти.
- Да ради бога, хоть бы даже и двенадцать, если хочешь. Ты это заслужил.
Ситон, спотыкаясь, добрался до своей комнаты и проспал, словно в трансе, десять часов. Поднявшись, он сделал свою обычную утреннюю зарядку и вошел в общий зал. Все, кроме Мартина, были там, но он смотрел только на свою возлюбленную, которая была ослепительно красива в платье глубокого бронзово-коричневого цвета.
- Доброе утро, Дик, - радостно приветствовала она его. - Ты проснулся как раз вовремя. Мы все снова умираем с голоду и как раз собирались позавтракать без тебя!
- Всем доброе утро. Я бы хотел поужинать с тобой, Дотти, но мне нужно сменить Мартина. А что, если бы ты отнесла завтрак в машинное отделение, развеяла мое одиночество и позволила Крейну поесть с остальными?
- Отлично! Это лучшая из всех твоих гениальных идей!
После еды Дюкен, который всей своей энергичной натурой ненавидел безделье, собрал часы путешественников и поднялся наверх в "мастерскую", которая представляла собой полностью оборудованную механическую лабораторию, чтобы починить их. Ситон остался у приборной панели, где Дороти, как само собой разумеющееся, присоединилась к нему. Крейн и Маргарет сели у одного из окон.
Она рассказала ему свою историю, откровенно и до конца, содрогаясь от ужаса, когда вспоминала жуткое, беспомощное падение, во время которого Перкинс встретил свою смерть.
- У нас с Диком серьезные счеты с этой Стальной бандой, и с Дюкеном, - медленно сказал Крейн. - У нас нет доказательств, которые могли бы иметь юридическую силу, но я верю, что однажды Дюкен допустит ошибку. Мы могли бы сейчас судить его за похищение, но наказание за это слишком мягкое для того, что он сделал. Значит, смерть Перкинса не была убийством?
- О, нет, это была чистая самооборона. Перкинс убил бы его, если бы мог. И он действительно это заслужил - Перкинс был абсолютным злодеем. Доктор, как они его называют, ничуть не лучше, хотя и совершенно другой. Он такой в высшей степени бессердечный и безжалостный, такой холодный и рассудочный. Вы его очень хорошо знаете?
- Мы знаем о нем все это и даже больше. И все же Дороти сказала, что он спас ей жизнь?
- Он защитил её от Перкинса, но я все еще думаю, что это было потому, что он не хотел, чтобы Перкинс вмешивался в его дела. Он кажется мне воплощением определенной цели - продвигать себя на вершину мира.
- Я бы не смог сказать лучше. Но время от времени он оступается, как и в этом случае, и сделает это снова. Ему придется ступать очень осторожно, пока мы рядом. Ничто не доставило бы Дику большего удовольствия, чем оправдание для его убийства, и я должен признать, что чувствую то же самое.
- Да, все мы желаем этого, и то, как он себя ведет, доказывает, какая он машина. Он точно знает, как далеко можно зайти, и никогда не выходит за рамки дозволенного.
Они почувствовали, как "Жаворонок" слегка накренился.
- Эй, Март! - позвал Ситон. - Только что мы разминулись с той звездой, к которой мы направлялись, слишком высокая скорость чтобы тормозить. Я увернулся от столкновения с ней, и сейчас мы летим к другой звезде. В нескольких миллионах миль со стороны главного люка видна большая планета, и еще одна почти прямо впереди - то есть, прямо под нами. Это действительно похоже на настоящее путешествие. Ты только посмотри на это проносящееся мимо солнце!
Они увидели две планеты, одну маленькую, словно луна, и другую, размером почти со звезду, и увидели, как незнакомое солнце быстро увеличивалось в размерах, когда "Жаворонок" летел к нему с такой скоростью, что любое привычное, земное расстояние было бы покрыто в единый миг. Их скорость была настолько ужасающей, что корабль лишь на короткое время залило светом этого солнца, а затем снова окружила неописуемая тьма. Их прежний семидесятидвухчасовой полет без пилота казался чудом, теперь же казалось вполне возможным, что они могли бы неделями лететь по прямой, не встречая никаких препятствий, настолько огромной была пустота по сравнению с редкими точками света, которые ее лишь подчеркивали подчеркивали. Время от времени они проходили так близко к какой-нибудь звезде, что она обретала видимое движение, когда они пролетали мимо, но по большей части звёзды, как безмолвные часовые стояли неподвижно, как далекие горные вершины как их видят пассажиры в поезде-экспрессе, в одном и том же положении в течение многих минут.
Пораженные необъятностью вселенной, двое у окна молчали, но то было не молчание смущения, а скорее молчанием двух друзей в присутствии чего-то, недоступного словам. Когда они смотрели в бесконечность, каждый, как никогда прежде, чувствовал жалкую малость даже всей нашей солнечной системы и полную незначительность человеческих существ и их трудов. Без слов их разумы потянулись друг к другу во взаимном понимании.
Бессознательно Маргарет слегка вздрогнула и придвинулась ближе к своему спутнику, это движение привлекло его внимание, но не ее собственное. Нежное выражение появилось в спокойных голубых глазах Крейна, когда он посмотрел на красивую молодую женщину рядом с ним. Ибо красивой она, несомненно, была. Безмятежный отдых и обильная еда стерли следы ее заключения. Глубокая, естественная вера Дороти в способность Ситона и Крейна благополучно вернуть их на Землю развеяла ее страхи, а полный комплект простой, но хорошо сшитой одежды Дороти, которая идеально ей подходила и в которой она выглядела как нельзя лучше и знала это, полностью восстановил ее самообладание. Он быстро отвел взгляд и снова уставился на звезды, но теперь, в дополнение к чудесам космоса, он увидел массу волнистых черных волос, высоко уложенных на царственной голове; глубоко посаженные карие глаза, наполовину прикрытые длинными черными ресницами; сладкие, чувствительные губы; строго очерченный округлый, но с ямочкой подбородок; и прекрасно сложенное молодое тело.
Через некоторое время она глубоко, прерывисто вздохнула. Он повернулся к ней, и их глаза встретились. В их темных глубинах её глаз, все еще обеспокоенных тайной непознаваемого, он прочел саму ее душу - душу настоящей женщины.
- Я надеялась, - медленно произнесла Маргарет, - совершить долгий полет над облаками, но ничего подобного мне и в голову не приходило. Как это невероятно здорово! Настолько обширнее, чем любое впечатление, которое мы могли бы получить на Земле! И даже странно, что мы когда-то испытывали благоговейный трепет перед морем или горами... и всё же...
Она сделала паузу, прикусив губу двумя белыми зубками, затем нерешительно продолжила:
- Не кажется ли вам, мистер Крейн, что в человеке есть нечто столь же великое, как все это? Иначе мы с Дороти не смогли бы сейчас лететь в таком чуде, как "Жаворонок", который сделали вы с Диком Ситоном.
С самого начала Дороти приурочивала часы своего бодрствования к часам смены Ситона - заботилась о нем, готовила еду и облегчала долгие часы его бдений за приборами. Маргарет взяла на себя обязанность делать то же самое для Крейна. Но часто они собирались в машинном отделении, и у этой четверки было много веселья и смеха, а также серьезных разговоров. Маргарет быстро была принята как общий друг и оказалась восхитительной собеседницей. Ее волнистые, черные как смоль волосы, единственный цвет в мире, который мог сравниться с каштановым великолепием Дороти, обрамляли черты лица, уверенные в себе и сильные, но в то же время по-женски мягкие; и в этой добродушной атмосфере ее быстрый язык обладал тонким остроумием и легкостью выражения, которые восхищали всех остальных. Дороти, в манере южанок, стала хозяйкой этой странной "ватаги", как она ее называла, и бессознательно приняла позу леди в своем собственном доме.
В начале их полета Крейн предложил делать заметки о звездных системах, через которые они пролетали.
- Я очень мало смыслю в астрономии, - признался он Ситону, - но с помощью нашего телескопа, спектроскопа и других приборов мы сможем получить некоторые данные, которые будут интересны астрономам. Возможно, мисс Спенсер согласится нам помочь?
- Конечно, - с готовностью ответил Ситон. - Мы были бы идиотами, если бы упустили такой шанс. Займемся этим!
Маргарет была рада возможности помочь.
- Делать заметки - это лучшее, что я умею делать! - воскликнула она и потребовала блокнот и карандаш.
Расположившись у окна, они принялись за работу всерьез. В течение нескольких часов Крейн проводил наблюдения, рассчитывал расстояния и диктовал данные Маргарет.
- Звезды удивительно разные! - однажды поведала она ему. - Я уверена, что на этой планете есть странная и прекрасная жизнь. Видите, как её цвет отличается от большинства других, которые мы видели вблизи? Он розовый и мягкий, как огонь домашний очаге. Я верю, что её обитатели счастливы.
Они погрузились в долгую дискуссию, слегка посмеиваясь над своими фантазиями. Были ли эти множества миров населены так же, как Земля? Могло ли быть так, что только на Земле имела место правильная комбинация условий для зарождения жизни, в то время как остальная Вселенная была безжизненна?
- Невозможно допустить, что все они необитаемы, - размышлял Крейн. - Там должна быть жизнь. Эти существа могут не существовать ни в какой знакомой нам форме. Однако они могут настолько сильно отличаться от нас, что мы, возможно, вообще не сможем их понять.
Глаза Маргарет расширились в испуганном предчувствии, но через мгновение она встрепенулась и рассмеялась.
- Но нет же никаких оснований предполагать, что они будут чудовищами, - заметила она и с новым интересом повернулась к окну.
Так проходили дни, и "Жаворонок" пролетал одну солнечную систему за другой с такой скоростью, что было невозможно приземлиться ни на одной планете. Общение Маргарет с Крейном, начавшееся как рабочая обязанность, вскоре стало для них обоих огромным удовольствием. Делая заметки или сидя перед панелью приборов за дружеской беседой, или в дружеском молчании, они сжали в несколько дней более продолжительный этап общения, на который люди обычно тратят несколько месяцев. Все чаще и чаще с течением времени Крейн обнаруживал, что видение дома его мечты всплывает в его голове, когда он управлял "Жаворонком" в его стремительном полете или когда он пристегивался к своей узкой кровати. Теперь, однако, центральная фигура видения, вместо того чтобы быть расплывчатым пятном, становилась всё более четкой. И, со своей стороны, Маргарет все больше и больше тянуло к тихому и скромному, но очень надежному и целеустремленному молодому изобретателю с его широкими знаниями и острым, проницательным умом.
Иногда, находясь далеко от какой-либо звезды, пилот покидал свой пост и присоединялся к остальным во время приемов пищи. В один из таких случаев Ситон спросил:
- Как там книга по астрономии, о вы, ученые мужи?
- Это будет так же интересно, как египетские иероглифы, - ответила Маргарет, открывая свой блокнот и показывая ему страницы с цифрами и символами.
- Могу я взглянуть на это, мисс Спенсер? - спросил Дюкен, протягивая руку через маленький столик.
Она посмотрела на него с горячей враждебностью в карих глазах, и он убрал руку.
- Приношу извинения, - сказал он с веселой иронией.
После еды Ситон и Крейн провели короткое совещание, и первый позвал девушек, попросив их присоединиться к "военному совету". На мгновение воцарилось молчание, потом Крейн неуверенно произнес:
- Мы говорили о Дюкене, мисс Спенсер. Нам нужно решить одну важную проблему.
Ситон невольно улыбнулся, когда краска снова залила лицо Маргарет, и Дороти откровенно рассмеялась.
- А вы говорите о вспыльчивом характере рыжих! Тебе нужно перекрасить волосы, Пегги!
- Я знаю, что вела себя неучтиво, - печально сказала Маргарет, - но он приводит меня в бешенство, и в то же время пугает. Еще несколько таких его замечаний, как "приношу извинения", и я бы потеряла над собой контроль!
Ситон, открывший было рот, нелепо закрыл его снова, не сказав ни слова, и Маргарет бросила на него испуганный взгляд.
- Ну да, именно это я и сказала! - воскликнула она. - Я не боюсь его, ребята, правда. Что ты хочешь, чтобы я сделала?
Ситон поспешил объясниться:
- Мы пытались набраться смелости, чтобы сказать, что он был бы хорошим помощником в астрономической работе.
А Крейн быстро добавил:
- Он, несомненно, знает об этом больше, чем я, и было бы жаль упустить шанс использовать его. Кроме того, мы с Диком считаем довольно опасным оставлять ему так много времени наедине с самим собой, чтобы он мог разработать план против нас.
- Он сейчас готовит ужин, ставлю на это свою шляпу, - вставил Ситон, а Крейн добавил:
- Если вы уверены, что у вас нет возражений, мисс Спенсер, мы могли бы спуститься вниз, где будет темно, и мы все трое посмотрим, что мы можем сделать, созерцая звезды. Мы действительно упускаем необычную возможность.
Маргарет галантно скрыла любое нежелание, которое она могла бы почувствовать.
- Я не имела бы быть здесь, если бы не могла работать с Доктором и ненавидеть его одновременно.
- Молодец, Пег, ты настоящий друг! - воскликнул Ситон. - Ты наш козырь!
Наконец, огромная скорость корабля была уменьшена достаточно, чтобы совершить посадку. Они обнаружили звезду, богатую медью, и был проложен курс к его ближайшей планете.
По мере того как корабль приближался к своей цели, глубокое скрытое волнение лихорадочно охватило всех пассажиров. Они наблюдали, как далекий шар становится все больше и больше, просвечиваясь сквозь оболочку своей атмосферы все более и более отчетливо, словно огромный диск белого света, его контуры слегка размывались пеленой окружающего его воздуха. Вокруг него кружились две луны. Солнце этого мира, огромный пылающий шар, находившееся немного ближе, чем планета, выглядело таким огромным и таким горячим, что Маргарет стало не по себе.
- Разве не опасно подходить так близко, Дик? Мы можем сгореть, разве нет?
- Вне атмосферы нам ничего не грозит- засмеялся он.
- О, - извиняющимся тоном пробормотала девушка, - я могла бы и сама догадаться.
Быстро спустившись в атмосферу планеты, они измерили ее плотность и проанализировали ее в приборах, специально имевшихся для этой цели, и обнаружили, что ее состав очень похож на земной воздух и что ее давление было не на столько большим, чтобы чувствовать себя некомфортно. Находясь в пределах тысячи футов от поверхности, Ситон взвесил пятифунтовый груз на пружинных весах, обнаружив, что он весит пять с половиной фунтов, таким образом установив, что планета была либо несколько больше Земли, либо более плотной. Поверхность была почти полностью скрыта густой растительностью, но то тут, то там виднелись похожие на поляны просветы.
Ситон окинул взглядом окружающие его лица. Каждое из них было отмечено напряженным интересом. Щеки Дороти раскраснелись, глаза сияли. Она смотрела на него с благоговением и гордостью.
- Это загадочный мир, Дороти, - серьезно сказал он. - Тебе не страшно?
- Только не рядом с тобой, - отвечала она. -Я просто в восторге от всего этого.
- Колумб на острове Сан-Сальвадор, - произнесла Маргарет, ее темные глаза светились восхищением.
Темный румянец быстро залил смуглое лицо Ситона, и он попытался переложить большую часть бремени на Крейна, но, получив в свой адрес столько выражений похвалы, почти обожания, он быстро повернулся к панели управления.
- Шлюпки на воду! - приказал он воображаемой команде, и "Жаворонок" начал быстро снижаться.
Приземлившись на одном из открытых пространств, они обнаружили, что земля твердая, и вышли наружу. То, что казалось поляной, на самом деле было скалой, или, скорее, выступом из, по-видимому, твердого металла. У одного края выступа возвышалось гигантское дерево удивительно симметричной, но необычной формы. Его верхние ветви были длиннее нижних, и были покрыты широкими темно-зелеными листьями, длинными шипами и странными, гибкими, похожими на побеги усиками. Оно стояло как бастион среди густой растительности вокруг. Совершенно непохожими на леса Земли были эти похожие на папоротники деревья, возвышающиеся на двести футов в высоту. Они были ярко-зеленого цвета и неподвижно стояли в застывшем, горячем полуденном воздухе. Не было видно никаких признаков животной жизни; весь пейзаж казался спящим.
Пятеро путешественников стояли возле своего корабля, тихо переговариваясь и наслаждаясь ощущением твердой почвы под ногами. Через несколько минут Дюкен заметил:
- Это, несомненно, более молодая планета, чем наша. Я бы сказал, что Земля выглядела так в каменноугольном периоде. Разве эти деревья не похожи на те ископаемые остатки, что находят в угольных шахтах, Ситон?
- Истинно так, Блэки. Здесь, вероятно, еще целую вечность не возникнет человеческий вид, если только мы не займемся колонизацией этой планеты.
Ситон с любопытством пнул один из металлических камней своим тяжелым ботинком, и обнаружил, что тот так же неподвижен, как если бы был частью выступа. Наклонившись, он выяснил, что ему потребуется вся его огромная сила, чтобы поднять его, и он уставился на камень с выражением удивления, которое сменилось изумлением, когда он присмотрелся поближе.