Город Белейорк бесспорно являлся крупнейшим городом империи, и по праву считался самым густонаселённым местом в её пределах. Когда-то много столетий назад конунг Олифер Густобров, Володимир Крысоед и Кирк Ржавеод, ходящие на своих драккарах в Алом море, очутились в удивительном по своей красоте месте. Жуткий по силе шторм заставил их отклониться от известного морякам маршрута, уводя судна в места, откуда никто не возвращался. Декаду, не меньше, шторм гонял отчаявшихся людей вдали от родных берегов, в конце концов, приведя их к самому краю мира. В одну из ночей пред ними предстала сплошная скальная стена, берущая начало в непроглядном тумане, она своими пиками скребла облака в небе. Вывалившие на палубу люди жадно пожирали глазами невиданное зрелище, одни опустив колени молились богам, другие, решившие что они достигли края земли, плакали, прощаясь с близкими, и только три капитана с надеждой взирали на это чудо. А море, словно трясина, неустанно продолжало подтягивать корабли краю, и с каждой милей люди слышали шум, плавно перерастающий в гул, будто трутся друг о друга края миров людей и богов.

В какой-то момент, когда гул стал оглушительным, а люди перестали различать друг друга в тумане, скорость их судов начала усиливаться. Каждый успел уже трижды попрощаться с предками, как вдруг туман резко разошёлся, и люди оказались в чудесной бухте. Впереди виделся берег устланный покрывалом разнообразной зелени, а по краям с возвышавшихся гор ниспадали многочисленные водопады. В том месте было основано поселение, позднее переросшее в княжество, и спустя стони лет ставшее империей. Однако тогда потерявшие дом и попрощавшиеся с жизнью люди, даже не задумывались о такой мелочи - они целовали землю, орошая ту слезами счастья. Уже позднее, крепко обосновавшиеся в бухте люди вновь рискнули пройти сквозь Край в обратном направлении, а уже их дети основали в новых землях княжество, осваивая все большие и большие площади полуострова, попутно вытесняя разрозненные племена аборигенов. Сегодня более шести миллионов жителей ютились только в окрестностях одного города Белейорк, а бухта, ставшая когда-то спасительным пристанищем команды драккаров, лишь небольшой порт, приютившийся на окраине.

С высоты птичьего полёта видно как к окрестностям города тянутся огромное количество ручейков, по которым туда и обратно плавают несчётное количество косяков - то были дороги и тысячи движущихся по ним караванов. Наиболее крупные же, оставляя за собой дымный след, шли в направлении Белейорка. Их путь пролегал сквозь множество менее крупных поселений, разросшихся вдоль и в стороне от дорог. Размеры караванов постоянно изменялись, как правило, увеличиваясь; -- или же уменьшались, разбегаясь, словно электрические заряды по сетке более мелких дорожек, уходящих к дальним от них поселениям. Империя готовилась к великому празднику. С запада и юга, Белейорк омывался водами Колошки - самой длинной реки государства. Северной частью, город примыкал к одинокой скале, что будто росла из недр, глубоко укоренившись своими базальтовыми корнями, и смотрела в сторону, откуда когда-то пришли новые хозяева этих земель. На пике возвышался замок, мрачный, казавшийся ещё более одиноким на фоне алой полосы горизонта и начавшего подниматься из-под тумана. Воздух здесь пропах магией, древней, давно уснувшей, но ещё полной жизни.

Три угловые башни, лишённые своих крыш, прятались в пухе навечно прилипших к ним облаков. Стоя на смотровой площадке одной из них, можно было увидеть следы былой черепицы, понуро торчащие из кучи старого свалявшегося камня. Поверх кучи, жирным пятном выцветшей от времени зелёной краски, разлилась мшистая грибница. Бесчисленное количество, едва видимых глазу насекомых, копошились в ней сменяя друг друга -- она была им домом, поколениями колонии росли вместе с ней, миллиметр за миллиметром, захватывая и осваивая новые земли; не имея возможности выйти далеко за пределы своего ареала. Четвёртая башня, вот-вот готова была повторить судьбу своих товарок, но ещё держалась. Трухой рассыпались заброшенные птицами гнезда, больше не слышно как щебечут птенцы, не разносятся эхом звуки хлопающего крыла, -- и только ветер. Ветер гуляет меж умерших бойниц, разметая по углам не крупный мусор.

Ворота, когда-то увитые резными рунами, ныне облеплены ржой и едва напоминают щиты, о которые крушились зачарованные тараны. Под рыжим налётом покоились глубокие вмятины, беззвучно кричащие о богатой истории ушедших битв. Одна из воротин покосилась, и грозилась сверзиться под стены, прямиком в обескровленный ров. Изредка, можно услышать скрип старых петель, будто сам замок оплакивал свою участь. Вместо моста, по которому торжественно шествовали колонны всадников, была насыпная дорога, тянулась вниз по крутому склону, ныряя у подножия в густой лес.

Покалеченный "телом" и похороненный в прошлом, тем не менее, замок ещё оставался для кого-то домом. Его жилище находилось в центральной башне донжона, которуютакже не пожалело время, но выглядела та много лучше самого древнего замка. Старыймастер умудрялся латать образующиеся прорешины, но пошёл уже третий год как его скрутила ломота в коленях, а спина постоянно поднывала и, отдаваясь острой болью в самые неподходящие моменты скручивала, -- в чем мастер винил озорную сильфу, подшутившую над одиноким стариком, или промахнувшегося стрелой пьяного Амура. Старикоставил это занятие.

Несмотря на неотвратимо наступившую дряхлость, привратник каждый день поднимался на вершину башни. Там, его ждала, вечная подруга и путеводная звезда империи -- жемчужина, названная им "Светлячок". Размером с кулак годовалого ребёнка, и подобно маленькому сердцу Бога, она пульсировала, освещая помещение тёплым светом. Каждый день старик, привратник и хранитель в одном лице подходил к кристаллу и, приговаривая разные нежности, брал тот в руки, -- затем переворачивал и клал на место, предварительно окропив святой водицей:

Но, в этом месте он всегда был один -- один на один с чудом, пришедшим из глубокой древности. Проведя обряд, он уходил. Уходил, по-отечески попрощавшись с "сердцем", полным вдохновения и любви. "Прощай, я приду завтра!" говорил он. Сердце отвечало ему чуть более интенсивной пульсацией, будто говоря: "Не беспокойся, я дождусь, а пока иди!". Щемило в груди -- так не хотелось уходить, но и долго впитывать светило нельзя, уже его старое сердце не выдержит, а когда-то... Когда-то, он мог продержаться на мгновение дольше -- слишком большая нагрузка от заёмной силы ложится на плечи.

Он уходил здоровым и молодым, а возвращался больным и старым. Ночь -- время Роа. Ночью, слуги тёмной владычицы собирали свою жатву с чистых душ, особенно любили они стариков и детей. Присосавшись, они вытягивали силы дарованные светилом, забирая с собой многих -- и повидавших историю, и едва вкусивших жизнь, но оказавшихся на грани чертога. А привратник жил, и был благодарен за это "Светлячку" -- сердцу Бога.

...Хранитель часто любил завтракать на балконе и смотреть, как просыпается город у подножия его дома. Любил смотреть, как тень его башни скользит по крышам окрестных домов; как она медленно ползёт по ним, будто ласкает, отчего эти трёх-четырёх ярусные поместья казались игрушечными. Ходил слух, будто бы хранитель "святого донжона" определял время, исходя из того какую часть города накрыло тенью его башни. Но то был простой слух, и никто никогда не говорил этого открыто, боясь рассердить доблестного старца. Он пил чай, а светило делало своё доброе дело, согревая город.

Едва на горизонте забрезжил рассвет, и первый лучик светила коснулся шпиля -- старик уже сидел на балконе, попивая травяной взвар. Он смотрел на просыпающийся город, думая о том, что к этому времени землепашцы уже вышли в поле, -- взгляд невольно потянулся за городскую стену, и действительно, словно трудолюбивые пчелы, -- они уже опыляли поля. Распалённые с первыми петухами кузнечные горны уже принимали в свои зева ещё спящие заготовки, любовно подаваемые им кузнецами. С высоты балкона особенно хорошо было видно, когда кузнец работал мехами -- свет в окнах кузни на мгновение становился ярче и снова угасал, будто подмигивая старому наблюдателю. Сапожники оглаживали драгоценные свои лекала, параллельно снимая с пресса клеящуюся в ночь обувь; старик был уверен -- они любят своих "светлячков", пускай те не "осколок Бога", но для обувщика лекала также имели душу. Предрассветный туман, стремительно замещался запахом свежей выпечки, настолько ярким -- хотелось отломить кусочек и долго смаковать на языке.

-- Марджани! - Громко позвал старик,

-- Марджани, где тебя носит?! Из-за двери послышался звонкий девичий голосок, перебиваемый тяжёлым дыханием.

-- Уже здесь, мой господин. - Вопреки ожиданиям, в помещение забежала женщина, уже не молодая, из-под чуть застиранной косынки торчали кисточки пепельно-рыжих волос. Лицо вытянутое, с жёстким волевым подбородком, надбровные дуги и надменно выдающийся нос создавали о ней впечатление сварливой и хитрющей сволочи. Однако все портили глаза -- её взгляд был наполнен такой заботой и обожанием, казалось мать смотрела на своё сладко сопящее чадо, что немало вводило в заблуждение. Марджани не являлась ангелом во плоти.

-- Марджани, -- строго произнёс старик, -- принюхайся!

Поначалу не понявшая что от неё требуется, женщина напомнила себе "старый мастер не свихнулся!". Она мило улыбнулась и воззрилась на старика вопросительным взглядом, намеренно глубоко вдохнув.

-- Ричард Сёртисон печет хлеб! -- прояснил старик, назидательно подняв палец. -- Пойди-ка и принеси мне буханку, и желательно до того как остынет мой взвар.

Марджани слегка поклонилась и, с обещанием сей момент исполнить желание господина, спешно покинула комнату, забыв притворить за собой дверь. "Интересно, как она умудряется передвигаться настолько бесшумно?" подумал про себя старик, "Ни шелеста юбок, ни цокота каблучков".

Испытывая глубокое уважение к господину, Марджани не роптала, выполняя причуды старика. Он был хозяином этой башне ещё в то время, когда она маленькая пряталась под столом от разгневанной тётушки, и уже тогда он славился своими причудами. Безвылазно и каждодневно, он только и делал, что заботился об имперской жемчужине. Ребёнком, Марджани жалела старого чудака, но получив воспитание, и со временем заняв место своей тётушки -- та когда-то тоже была экономкой у мастера --привыкла к его монашеской жизни. Сегодня, она даже представить себе не могла, что бы её господин привечал в своём доме кого то из посторонних, только Марджани и он -- вдвоём, навсегда. Так думала экономка по дороге в пекарню...

Улицы наполнялись шумом, и спустя каких-то тридцать минут после первого удара молотом по наковальне, торговые площади заполнились людьми. А ведомая светилом тень, уже в последующие полтакта миновала Пекарскую кварту, и касаясь восточного тракта вплотную приблизилась к Купеческому двору, а Марджани бежала сломя ноги, стараясь успеть до того, как в город войдут караваны. За взвар она не волновалась, несмотря на сварливость, господин будет ждать её возвращения, к тому же взвара к его столу заготовлено на пятерых.

Старик, глядя как, Марджани, шустро перебирая полами юбок, спешит в мастерскую Сёртисона, отставил чашку с травяным взваром. Он будет ждать её возвращения. Несмотря на своё заносчивое поведение, он считал Марджани единственным, если не другом, то близким приятелем.

А в это время, на восточных воротах сменились всенощно бдящие стражи, а заступившие на смену готовились открыть их для гужевых первого каравана. К вечеру, у ворот их собралось немало - кто-то не успел попасть в город до заката, и вынужден был коротать ночь за стенами, благо вокруг станицы разместилось немало постоялых дворов и гостиниц, а кто-то пришёл к утру, желая пройти без пиковых задержек.

Первыми впечатлениями, входящего в город путешественника, становились изумление и восторг. Не миновала эта участь и маленького Андриана, сына деревенского торгаша и винодела дона Патрисио дель Гароста. Во многих пограничных деревнях востока империи, Патрисио считали очень богатым и честным владетелем. Но по меркам Болвёрксих лавочников, его богатства -- это несколько мешочков медных монет, вырученных с продажи дешёвого поила, а его клиентами были два, иногда три, постоялых двора за периметром города. Сам же Патрисио гордился своими успехами, ведь из всего восточного приграничья, он, единственный поставлял свою продукцию в главный город империи.

Был Патрисио тучный, небольшого роста, но достаточно шустрый мужчина средних лет. Он гордо восседал на рыжем скакуне, под стать хозяину пышном и с короткими ногами. Оба персонажа выглядели бы смешно, если бы не их родовая масть. Это была -- порода! Во-первых, конь -- настоящий боевой выкормышь, таковых взращивают только в вольной степи, а затем воспитывают только для войны. Одной рукой Патрисио дель Гароста держал вожжи, другую держал на эфесе изогнутого клинка, такими пользуются ветераны пограничных стычек. Подойдя поближе и внимательно присмотревшись, можно было заметить слегка изодранный свежими зазубринами эфес оружия, говорящий о боевых заслугах владельца этого оружия. Помимо скакуна, Патрисио отличали длинные усы, отпущенные на вольный манер и наголо остриженная голова.

Патрисио ходил в станицу не первый раз, но и его не оставляла равнодушным красота внутреннего города. Этот же его визит был особенно важным, он привёз с собой маленького Андриана. Тому вот-вот исполнится первый десяток, и настала пора приобщать мальчика к делам старших рода.

Тем временем, маленький Андриан вовсю крутил головой, и о достоинстве рода даже не помышлял. Его мысли были обращены к Болвёрку, а глаза высматривали одно чудо за другим. В одном из крупнейших городов приграничья, который они посетили по пути сюда, о подобном и не мечтали! До сего дня, Андриан считал, что не видел более красивого места.

Необыкновенно широкий проспект, на котором свободно могут разъехаться несколько гужевых телег, блистал первородной чистотой, будто всю ночь его убирали десятки, а то и сотни дворничих. И всамделишно, улицы города подвергались тщательной чистке, но делалось это не коммунальной службой, а городской артелью погодников-магов.

- Малыш Эндрю: - обратился к сыну пограничный купец. - Эндрю! Но Эндрю его не слышал, с открытым ртом и детским восторгом он смотрел на приближающийся дворец.

-Аай, за что?

-Эндрю?! - прошипел отец, - теперь слышишь? Отец схватил его за ухо, и с силой потянул к себе.

-Ай, пусти... я слышу, слышу, пусти па. - Быстро затараторил мальчик. "И когда только успел подьехать?!"

- То-то же. И смотри у меня! - Патрисио отпустил сына, и приказным тоном проговорил. - Держись за мной, никуда не отходи! Андриан буркнул в ответ что-то невразумительное, потирая раскрасневшееся ухо.

- Понял меня? - строго посмотрел отец.

- Понял, понял, не отходить ни на шаг. Отец отвернулся и пришпорил коня, направившись куда-то в сторону здания со стаканом на вывески. Вот и приехали, подумал Андриан, и поплёлся за отцом, грустно посмотрев на дворец в конце улицы.

В трактире пахло солодом и, почему-то салом, а не привычными копчениями. На какой-то миг, Адриану захотелось счихнуть этот чужеродный запах с носа, но он подавил в себе эти порывы. Боялся обидеть хозяина заведения своим не почтительным поведением и сорвать сделку отцу. Глаза маленького Эндрю, как ласково называет его Патрисио, мечтательно смотрели на стены императорского дворца.

Восточный тракт, или восточная дорога, кто-как называл эту трахею, начинался где-то -- да где-то, мальчика это особо не волновало. Может от того большого перекрёстка, который они должны были пройти ночью (малыш Эндрю благоразумно проспал это событие в одной из телег) Купеческой то ли гряды, то ли звезды... Да, может от самой границы. Его, больше волновали -- стены. Стены императорской резиденции.

Они были огромные. Буквально впечатлили своим величием маленького Андриана. Сложенные из массивных блоков природного камня, они в прямом смысле заставляли трепетать его перед скрытой в них мощью. Казалось, эти стены пронизывал вековой холод. Неужели, отец не видит? И все его мысли только об одном! Зодчий, наверное, был великим колдуном, а каждый камень пропитан кровью врагов, всяких там кочевников, темных магов, слуг тьмы. Или под стенами дворца захоронены кости дракона, а башенная черепица собрана из его чешуек. Мечтательно размышлял мальчик.

И тут, его мысли почти грубо прервали -- отец закончил обсуждать свои дела с владельцем трактира.

- Вот, дорогой друг, чадо моё. Знакомься.

- Да! Похож, похож, - Он потрепал мальчика по голове, - первый десяток уже?

- Нет, девятая луна пошла.

- А чего ж ты его в станицу-то потащил? До академии ещё, ажно круг впереди.

- Так, к делу приобщаю.

- Что-то не особо твоё чадо приобщается, - ухмыльнулся трактирщик, - видать другое ему интересно. А, малыш?

Андриан понял, что владелец этого питейного заведения обратился к нему. Мальчик пристально посмотрел на мужчину, его насторожил хитрый, и какой-то снисходительный взгляд этого человека. Так смотрят на несмышлёного мальчишку, чистильщика обуви или разносчика читалок, а не на наследника рода и будущего делового партнёра. Нет, подумал Андриан, с этим человеком ,дела, я вести не буду. Ну, когда наследую Дом.

- Впечатляет? - Трактирщик указал на дворец рукой. - А хочешь поближе посмотреть?

- А можно? - С щенячим восторгом спросил Андриан.

- Ну, могу провести: - И, этак многозначительно посмотрел трактирщик на Патрисио.

- Пап, можно?
И где все те горделивые чаяния, посетившие было мальчика?

Дядь Ник, а они всегда такие белые? - спросил Адриан трактирщика. Они шли вдоль высокой стены императорской резиденции.

- Здесь? Всегда. - Рассмеялся Никанор, ему нравилась любознательность парня, импонировала стариковскому тщеславию. После того, старый боевой товарищ трактирщика, Патрисио, разрешил своему младшему прогуляться с ним во дворец, мальчика будто подменили. Все скука и хандра малыша Эндрю вмиг исчезли, будто и не было и, вовсе. На Никанора посыпались тысячи вопросов. А почему это? А почему то? А почему перед Вашим трактиром фонари красные, они что, пропитаны кровью волшебных животных? Поначалу, опешивший было от напора трактирщик, быстро взял себя в руки и постепенно научился внимать мальчишескому любопытству.

- Нет, это для того чтобы люди знали - это трактир "Красного Ника"; - Нет, не в крови.; - Нет не колдун.; - Стой, стой, пойдём, лучше я тебе про замок расскажу. Есть у меня про него несколько историй.

- Тот, что на горе? - Воодушевлённо взорвался мальчик.

- Да, да. Именно про него.

- А правда, что там живёт бессмертный?

- Ну... Не бессмертный.

- А кто? - Перебил его Эндрю.

- Один старик, очень одинокий старик. - С лёгкой грустью и как-то сочувственно проговорил трактирщик.

- А чем он там занимается? А как его зовут?

- Эге-гей, не так быстро, малыш. Все по порядку! - Остановил новый поток вопросов трактирщик.

- Я зову его просто -- старик. Другие зовут его хранитель, кто-то привратник. А один проезжий, назвал его когда-то чёрный человек.

- Ого, он чёрный маг?

- Ахпха, нет малыш, чёрных -- отродясь не водилось в империи, - посмеялся трактирщик.

- Он Мавританин? - благоговейно спросил Эндрю.

- А это кто? - удивился трактирщик.

- Ну, это люди с чёрной кожей. Мне папа говорил, что они живут где-то на другом конце степи. Ездят на ужасных монстрах с двумя хвостами и кривыми, растущими из-под самого носа рогами.

- Эка невидаль, - покачал головой трактирщик, - нет, этот старик не мав-ви..., не этот короче.

- А что ты все о старике дядь Ник, расскажи лучше про замок!
Трактирщик хлопнул себя по лбу, - ну как с тобой быть, маленький любознатец?

- Ну, так слушай. Не перебивай! - резко остановил мальчика Никанор.

- Угу, - промычал Эндрю, ему не терпелось узнать все о древнем замке и старом привратнике.

Тут, они подошли к неприметной двери, искусно спрятанной под сенью ивовых веток. Не приведи Андриана сюда трактирщик Никанор, мальчик никогда не узнал бы о том, что где-то за кустами и под сенью деревьев в стене скрыта дверь. Дверь, о которой знают ограниченное количество посвящённых, но откуда об этом мог узнать мальчик, впервые посетивший Болвёрк?! Территория вокруг дворца изобиловала красотами, и в любом ином случае их путь стоил бы отдельного описания, но малыша Эндрю красоты природы мало интересовали - он уроженец приграничья, где ведётся полная опасностей жизнь - его интересовала стена и скрытая в ней мощь древних заклинаний, её обороноспособность.

За дверью их встретила крутая, ступенек на двадцать тире тридцать лестница, тускло освещённая мерцающим внизу светом. Спустившись по ней, мальчик и трактирщик вышли в наполненный суетой коридор. Здесь ютилось много дворцовых слуг и грузчиков. Они таскали различные товары, шум и гвалт стояли похлеще, чем на базарной площади.

- Где мы? - Заворожённый, с едва сдерживаемым волнением в голосе, спросил Эндрю.

- О, это поистине чудесное место, Андриан, - загадочно улыбнулся трактирщик, - мы внутри стены.
- Неужели это тайные подземелья? - Маленький наследник винодела, малыш Эндрю, оказался настолько ошарашенным от слов дядюшки Никанора, что и не заметил, как подпрыгнул на месте, выражая таким способом высшую степень восхищения.

-Нет, молодой лэр, - засмеялся трактирщик. - Но это место, в самом деле, было когда-то большой тайной.

- А мы действительно внутри стены? - изумлению мальчика не было предела.

- Да, стена проходит прямо над нами. Здесь когда-то находились арсеналы защитников, но сейчас эти помещения используются как хранилище ненужной утвари и товаров, доставленных сюда, скажем так, не зарегистрированными торговцами...

- Берегись! - Закричал один из рабочих, прерывая рассказ трактирщика. Одна из перегруженных мешками тачек, с пронзительным скрипом накренилась набок, колесо, соскочило с переломившейся надвое оси, и понеслось, прямиком, в их с малышом Эндрю сторону. В считанные мгновения, казавшийся увальнем, Никанор подхватил мальчика на руки и отскочил в сторону, спасая того от неминуемой гибели, тот только и успел крякнуть от неожиданности. И уже, когда стихло эхо разбившегося о стену снаряда, мальчик почувствовал первые нотки нарастающего страха.

Послышалась отборная брань. К ним, шустро перебирая короткими ножками, и расталкивая зевак, подбежал щупленький, тонкоголосый мужичок.

- Вы впорядке? - Пропищал он, с выражением глубочайшего раскаяния на трактирщика.

Пока дядька думал над ответом, малыш Эндрю медленно приходил в себя. Преизрядная доля адреналина, мгновенно впрыснутая в кровь мальчика, заставила его сердце яростно биться в груди, казалось, оно вот-вот выпрыгнет. Мелкая дрожь колотила тело, а гулкие удары, прогоняемой через мозг крови, набатом стучали в висках. Дикий ужас с запозданием захватил его и не отпускал, пока в какой-то момент, его носа коснулись отвратительные запахи этого места. В голове начало проясняться, и он явственно понял, насколько близок был к смерти.

Стойкий запах человеческого пота и горького дыма резко ударили в нос. Это происшествие, подобно ушату холодной воды, смыло за собой все очарование от столичной прогулки. Он по-новому осмотрел это место. Длинный коридор с рядом закрытых дверей по одной стороне, и лестницей, по которой они попали сюда, на другой - кишкой уходил далеко назад и терялся где-то в трепещущей тьме. Слабое освещение заставляло напрягать зрение и щипало глаза - источником света были редкие воздуховоды, расположенные высоко над головами снующих людей. Вторым источником света, оказались вовсе не лампы, а множество чадящих живым огнём факелов. И никакой магии. Они крепились к стене на расстоянии десяти шагов друг от друга, вдоль прокопчённой стены, отчего та казалась покрытой какой-то слизью.

С другой стороны, чуть дальше впереди, словно сквозь туман, открывался вид на огромную площадь, густо заставленную торговыми коврами и лавками, они придерживались какого-то неясного порядка, вроде по правилам, но чересчур сумбурно. Основное скопление лавок и людей было у высоких колонн, не имеющих конца под сводом. Колонны были испещрены едва мерцающими надписями на неизвестном мальчику языке. Язык, от которого у Эндрю начиналось головокружение, стоило тому присмотреться получше, попробовать прочесть его, или найти, что-либо знакомое в очертаниях рун. Мерзко. "Слабые гуманоидные расы", говорил, когда-то учитель в их школе боевых искусств, "в вопросах уничтожения, оказались более изобретательны, нежели неукротимая мощь стихий". Сейчас, в этих словах, Эндрю увидел особенный смысл. Здесь, даже воздух другой - горький и приторно сладкий, как подгнивший картофель. Вот истинный вкус Болвёркской жизни, - подумал мальчик.

- Да, ничуть не хуже государевой милости, друг Янив. - Засмеялся дядька Никанор. Мальчик не видел, когда к ним подошёл этот мужчина, но по тому, как почтительно с ним разговаривает Никанор, а народ, толпившийся вокруг, неожиданно начали расходиться, догадался, что тот имеет некоторое влияние в этом месте.

- Аха, это ты точно подметил, Красный Ник. Каким ветром в мои пенаты?

- Да вот, мальченку привёл, поглядеть на мечту.

- О, да ты никак семьёй обзавелся, - удивился Янив, - а на "кутило" не пригласил, - закончил он, укоризненно покачав головой.

- Э, нет, ты ошибаешься, дорогой друг. Это сын достопочтенного Патрисио.

- Патрисио Секиры? Он в городе? - невежливо перебил его Янив.

- Ну, теперь он уважаемый купец и винодел из рода Гароста.

- Таки он заполучил ту бойкую степячку?! Ох, молодец! - мужчина перевёл взгляд на мальчика. - А ты, стало быть, молодой лэр? Ох и бойкие у тебя родичи. - Искренне заулыбался Янив. Мальчик оторопело смотрел на него, но ничего не ответил. Не мог -- боялся. Мужчина смотрел на него одним глазом, а второй глаз у него был стеклянный, но не это испугало мальчика, а то, что глаз этот светился в темноте красным светом. Нет, не так - он БЫЛ красным! Вампир, нежить, ходячий мертвец! Слуга тьмы...

Здесь, до них донёсся грохот, что-то снова посыпалось на пол, Янив, резко повернулся, и грозно закричал матом, перемежая свою речь более-менее культурными выражениями: - Клятые...

Эндрю потянул трактирщика за рукав:- Дядь Ник, пойдёмте отсюда! Скорее!

Никанор посмотрел на мальчика и, подумав о том, что мальчику хватит на сегодня впечатлений, ответил: - Пойдём. Что-то и я, подустал мальца.

Янива они звать не стали, тот уже успел где-то потеряться в этом столпотворении, а просто развернулись и пошли на поверхность. Никто, из носившихся туда-сюда аборигенов не обратил внимания, на покинувших это мрачное царство двух человек. Никто, кроме существа, стоявшего глубоко в тени, и с загадочным выражением смотрящего им вслед. Когда, приседающий на одну ногу мужчина - обломок колеса сильно задел трактирщика - и, помрачневший мальчик скрылись из виду, загадочный незнакомец тихо произнёс:

- Ещё один мальчик почувствовал истинный вкус жизни... - он накинул капюшон чёрной накидки на голову и, развернувшись, скрылся в тени коридоров, не издав при этом ни звука. Лишь запах слежавшейся пыли медленно таял в воздухе.

Его путь пролегал вдоль закрытых дверей и, спустя чуть менее часа, он вышел в коридоры, которые до сих пор не успели обчистить эти ушлые торгаши подземелья. "Надо обязательно не забыть, отправить её к виноделу..." думал он, остановившись напротив старого, увитого барельефами железного щита, тот висел, приколоченным большими гвоздями к стене, аккурат, в том месте, где должна была находиться дверь. Резко дёрнул рукой один из факелов, предварительно провернув его трижды, в ответ послышался щелчок и на месте щита образовался скрытый проход.

- А пока, навещу-ка я свет местного общества. - Незнакомец проговорил эти слова вслух, зная, что здесь его никто не услышит. Его глаза, укрытые самой тенью блеснули едва уловимым светом и снова потонули в бездонном провале чёрного капюшона. Затем, чёрный человек сделал уверенный шаг в кромешную тьму тайного хода, участок стены за ним закрылся, и все стало ничуть не хуже, чем прежде.