Оборотни, монстры, вампиры, вурдалаки... Каждый называет их по-своему, зачастую вообще не видя разницы между ними, считая их одной большой сказкой. Все только ухмыляются при упоминании их, вместо того чтобы просто прислушаться к голосу ночи с их голосами, к их шагам, к шорохам. Вместо того чтобы укреплять на ночь свои дома и защищать свои семьи, вместо того чтобы быть бдительными, они все лишь смеются. А когда я увещеваю их, они называют меня придурком.

Откуда я вообще об этом знаю? Хм, ну это, знаете ли, вопрос почти интимный... Тем не менее я отвечу. У меня были откровения свыше. Господь шептал мне, грешному, как раньше шептал Ною. Господь сказал, что тьма подобно заразе распространяется по всей Земле и что зло приходит ночью. Господь посоветовал мне бодрствовать и молиться.

Я не знаю, что они будут делать, когда вся Земля будет принадлежать им. Если будет. Должно быть, устроят шабаш на весь мир и будут долго веселиться на обломках цивилизации. Возможно, это само по себе уже очень много для них. А может, соберут последних праведников и казнят их во славу Сатаны. А потом используют Землю для борьбы с Небом.

Они предпочитают подлые методы. И лицо друга может в свете заката вдруг обернуться лицом монстра. Они как вампиры, что, кусая людей, заражают их, а зараженные заражают других и так далее... Они как зомби - бездушные, уже мертвые, но притворяющиеся живыми. Только на самом деле они ужасней, чем вампиры или зомби. Они вечны как зло или грех.

Господи, мы живем, стараясь не замечать их - как проблему наркомании, например. Мы работаем, копим деньги, ходим на вечеринки, влюбляемся, женимся. Отмахиваясь от редких контактов с ними, спешим укрыться в своих домах и квартирах. А они, оставаясь на улице, подбираются к нашим домам все ближе и ближе, чтобы когда-нибудь ворваться к нам.

Моя родня считает меня ненормальным. Мои родственники открыто смеются надо мной. Моя собственная ("Я не твоя собственность!" - слышу я ее возражение) жена водила меня к своему "старому другу" - психиатру, которого она так представила. А после нашей беседы он негромко объяснил ей за тонкой дверью (прижав к ней ухо, можно было неплохо различить слова), что у меня типичная паранойя...

- Папа! - позвал меня сын. Я вздрогнул и очнулся от своих мыслей, в которые углубился, пока ставил замок на дверь - тринадцатый по счету. Ставни, засовы, решетки, собаки во дворе, забор в два метра - это само собой разумеется.

- Папа!

Я закрыл замок. Моим домашним это не понравится. Они говорят, что довольно неудобно таскать на брелоке двенадцать ключей, и вряд ли обрадуются тринадцатому. Но чисто на мой взгляд, где двенадцать, там и тринадцать.

- Папа! - вопили они все - сын, дочь и жена.

Я обернулся: что-то меня встревожило в их голосах.

Они стояли рядом со мной - все трое. И смотрели на меня. Лицо моей супруги потрескалось, из трещин слабо сочилась какая-то мерзкая жидкость (Она еще обижалась, когда я называл ее старой ведьмой!). У сына через приоткрытые губы виднелись отлично развитые клыки (мне показалось, что столь мощные зубы просто не дают рту закрыться). Дочь поигрывала длинными когтями и хвостом до пола (не без некоторой грациозности, кстати).

- О Господи! - выдохнул я. - Не может быть!

Я посмотрел на тринадцать закрытых замков и понял вдруг с необычной ясностью (как это, наверное, всегда бывает в последние минуты жизни), что от зла нельзя скрыться, спрятаться, от проблемы нельзя убегать. Она все равно найдет тебя, догонит - рано или поздно - и встретится с тобой, став более сильной.

- Я думаю, - сказал мой сын, - что нам о многом надо потолковать с тобой, отец. - И его рука потянулась к выключателю. - В темноте.

Фёдор Кривенко