"Как же не идти? - Иду!" - мысленно ухмыльнулся молодой человек по имени Артур. Его лицо, обращенное к заходящему солнцу, выглядело спокойным и уверенным. Он стоял у окна на пятом, последнем, этаже самого солидного и респектабельного здания их маленького и совсем не солидного городка - бывшего райкома КПСС, ныне подвергнутого косметическим изменениям: содранный барельеф Ленина, на месте которого еще просматривался темный силуэт вождя, новый флаг, новые таблички на дверях. Артур подумал, что в плане кадров изменения произошли еще более косметические, и вспомнил, как одно из первых лиц государства в программе новостей сокрушалось, что, мол, они так надеялись на приход к власти на местах новых прогрессивных людей, а старые добрые коммунисты просто сменили вывески и кричат теперь вместо партийных лозунгов призывы к демократизации. Он ухмыльнулся, с трудом удерживаясь от смеха: куда же они денутся, все эти десятки и сотни тысяч работников парткомов, куда им податься, если ничего другого они не умеют, не идти же работать на завод, в самом деле? Но лично он ничего не имел против и не собирался ничего менять. Главное - пристроиться самому, найти свою кормушку и держаться за нее покрепче.
Из окна открывался прекрасный вид на площадь, на липовые аллеи с их дурманящим сладким ароматом, на мирно прогуливающихся дамочек с колясками. Артур зажмурился в лучах теплого солнышка, охватывая мысленным взором открывающиеся перспективы. Все не так уж плохо в этом мире, если умеешь чувствовать, куда ветер дует...
Где-то щелкнул дверной замок...
Артуру понадобилось пару секунд, чтобы понять, отчего он вздрогнул, услышав щелчок. Он открыл глаза и медленно обернулся, абсолютно не представляя, откуда именно донесся звук. Да и был ли он вообще? Может, он просто задумался и... Я слышал щелчок! - прервал он самого себя, вернее ту часть себя, которая всегда пытается все замять, уладить, оправдать. Шум? Откуда? Тебе просто показалось, милый, в этом здании никого кроме тебя нет и не может быть, - и все это таким сладеньким тоном, - а если что-то и щелкнуло, то это событие вполне можно отнести к числу естественных - любые вещи в любом доме порой потрескивают, тут нет ничего особенного.
Без особого энтузиазма он подумал о том, что можно открыть все двери, все обыскать на этом этаже, да и на четвертом этаже тоже, если понадобиться. Внизу, в его маленькой комнатке, лежал универсальный ключ, отпирающий все двери в этом здании.
- Но на хрен мне это нужно? - вслух спросил себя Артур. - Я ведь всего лишь сторож, долбаный сторож в королевском дворце.
Он вздохнул и пошел к широкой мраморной лестнице. Спать.
Тук-ту-тук... Тук... Ту-ту-тук...
Печатная машинка стучала в каком-то рваном, нервном темпе громким, резким, клацающим звуком. Звуком, бьющим по мозгам, проникающим внутрь.
Темная женщина, печатающая в полумраке, сидела спиной к нему. Он медленно шагнул, вытягивая шею и пытаясь заглянуть за ее плечо. То, что она печатает, должно быть очень важным, и ему обязательно нужно взглянуть на бумагу.
Тук... тук... ту-тук...
Он приблизился к ее волосам, наклонился, прищурился. Бумага хорошо виднелась в темноте, и буквы контрастировали с ее белизной:
Ъ М Ы Е Т Ф Ь В Р О М С Б 2 В
Набор заглавных букв и цифр тянулся на несколько строк. Чушь какая-то! Но... но... Нет, не чушь! Под его взглядом буквы пришли в движение, засуетились, меняясь местами и выталкивая друг друга. Сложились в слова.
Артуру вдруг пришло в голову, темная женщина набивала буквы случайным образом, рассчитывая на то, что нужные буквы найдутся в достаточном количестве и вытолкнут лишних.
Теперь слова просто кричали с листа:
СМЕРТЬ СМЕРТЬ СМЕРТЬ СМЕРТЬ СМРТЬ
Артур, охваченный ужасом, все-таки заметил, что в последнем слове пропущена буква `Е'.
Тук.
СМРТЬ превратилось в СМЕРТЬ.
На этот раз темная женщина разглядела нужную.
Почему-то у него возникла твердая уверенность, что у этой женщины нет глаз, что она набивала буквы вслепую, а когда он приблизился, воспользовалась его глазами, чтобы посмотреть на текст и подкорректировать его. И тот факт, что некое темное существо без глаз пользуется его зрением, вовсе не понравился ему.
Он оцепенел, чувствуя леденящий холод. А потом она повернула к нему свое лицо...
Он орал - громко и безумно - еще некоторое время, а, замолчав, начал понимать, что к чему. Кошмар, обычный ночной кошмар. В наказание сторожу за то, что спит на работе, хмыкнул он. Ничего, скоро у него будет другая, более приличная работа. В жизни всегда так - то взлет, то падение; только вот иногда то, что поначалу воспринимается как падение, позже оказывается взлетом.
Несколько минут он сидел на скромной кушетке, окончательно приходя в себя. Где-то в призрачных остатках сна темная женщина снова застучала на машинке.
Тук-тук... ту-тук... Тук...
Он вздрогнул.
Сон растаял, растворился, сгорел, отправился к чертовой матери.
Стук остался.
К тому времени, когда он набрался храбрости выйти в коридор, стук прекратился. Теперь, стоя в прохладном полумраке холла, Артур пытался определить, откуда он доносился. В его правой руке покоился универсальный ключ-отмычка, левая сжимала рукоятку газового пистолета, которого многие дилетанты недооценивают - до тех пор, разумеется, пока не испробуют на себе горячую струю газа в лицо с расстояния в пару метров.
После недолгого раздумья Артур медленно пошел по широкой мраморной лестнице. Во всем здании отыскалось бы не больше двух-трех используемых печатных машинок, еще не вытесненных компьютерами с их суетливыми принтерами, но вряд ли кто-то представлял, сколько их хранится в шкафах, в ящиках, в тумбах - забытых, покрывшихся пылью. На втором этаже Артур остановился. Наверное, только сейчас он проснулся окончательно, раз ему пришло в голову подумать о том, кого он, собственно, ищет. Он хихикнул, пытаясь представить какого-то придурка, забравшегося ночью в здание райисполкома, чтобы вдоволь пощелкать на печатной машинке. Но что же тогда он слышал? И слышал ли вообще?
Ему припомнились разговоры о привидениях, водившихся здесь, о том, что редко какой сторож выдерживал больше месяца. Он всегда смеялся с человеческой глупости, слушая подобное, но сейчас... Сейчас ему совсем не хотелось смеяться.
На улице поднялся ветер. Сквозь свист и завывания ему почудилось вдруг, что снаружи кто-то царапает и бьется в стекло, пытаясь добраться до него, но потом он сообразил, что это ветки дерева. Да и вообще, если что-то и есть... - он бросил быстрые взгляды по сторонам, - то явно не снаружи, а внутри здания, и для того, чтобы добраться до него, совсем не нужно царапать стекла.
Цок-цок-цок-цок...
Этажом выше кто-то прошел по холлу на высоких каблуках, старомодных шпильках - только они могут так цокать. Но Артур, вместо того, чтобы броситься наверх, только попятился, чувствуя холод между лопатками. Тишина воцарилась также внезапно. Четыре услышанных им цока прозвучали громко, подчеркнуто громко, невероятно громко в сравнении с гнетущей тишиной.
Артур живо представил, как некая (темная) женщина нарочито громко цокает своими каблучками по паркету, затем снимает туфли и босиком убегает по одному из коридоров. Но зачем? Чтобы достать его? Кому он нужен?
Набрав в легкие воздуха, он несколькими прыжками взбежал по лестнице до третьего этажа и остановился. Тишина внутри здания как-то контрастировала с бурей за окном, словно буря разыгралась специально для того, чтобы подчеркнуть эту тишину.
Ему представилось вдруг, как людно, светло и шумно здесь днем. Днем здесь не придут в голову мысли о привидениях, днем здесь чувствуется только одно - близкое присутствие власти, огромной государственной машины, запаха грозных законов, ощущения ничтожности самого себя перед лицом сильных мира сего. Запах дефицита бюджета был различим даже ночью. Артуру подумалось, что бюджет, возможно, был бы не столь невыполнимым, если бы глава администрации получал зарплату последним. Впрочем, тут же осадил он себя, эти люди проживут и вообще без зарплаты.
В конце коридора послышались голоса - довольно громкие и приближающиеся. Однако слова звучали как-то размыто и неразличимо. Через пару секунд все смолкло, словно неведомый звукорежиссер выключил на своем пульте громкость.
На всякий случай Артур заглянул в коридор. С таким же успехом он мог бы смотреть в колодец или, как говаривала его мамаша, негру в задницу. В темноте угадывались только два ряда дверей и окно в конце коридора, там, где он поворачивал.
Пытаясь найти какое-то логическое обоснование всем этим звукам, Артур предположил, что это может быть галлюцинацией. Или, если дать волю фантазии и подпустить немного мистики, здание райисполкома, уставшее от нервного напряжения побывавших в нем за день людей, может выплескивать накопленную энергию в виде материального воплощения каких-то особенно ярких сцен дня. Или частично материализовывать их. Он вообразил, как в темном кабинете вдруг появляются из воздуха люди, что-то говорят, спорят, жестикулируют и внезапно исчезают через пару секунд. Или как секретарша печатает: сначала появляется нарастающий стук, потом ее полупрозрачный облик в аккуратной белой блузке, который вскоре растворяется в темноте.
Где-то громко хлопнула дверь, будто кто-то с демонстративным недовольством покинул кабинет.
Артур вздрогнул.
Здание райисполкома было построено в форме буквы `П', немного приплюснутой сверху. Ровно посередине находился вход и холлы этажей, соединенные между собой мраморной лестницей. Левое и правое крыло второго этажа связывала галерея. Таким образом, на любом, кроме второго, этаже никому невозможно было скрыться от преследования.
Но Артур после недолгих сомнений отверг мысль о прочесывании здания, т.к. ему совсем не хотелось встречаться лицом к лицу с участниками коротких шумных сценок. Его задача-минимум сводилась к одному: досидеть (дожить) до рассвета, до шести часов, когда на работу придут уборщицы. Тогда какого черта он лезет наверх? Сидел бы себе тихонько в своей каморке. Он хмыкнул. Бабочку ведь почему-то тянет на огонь...
Он стоял на середине лестничного пролета, когда мимо его ног попрыгал вниз небольшой резиновый мячик. На площадке он ударился в стенку, отскочил от нее и весело пошлепал по нижнему пролету. Артура переполнило негодование. Это же надо - иметь такую наглость! Он бы еще смирился с какими-то шорохами, стуками (А с хлопаньем дверей, а?), щелканьем печатной машинки (с темной темной темной женщиной), цоканьем каблуков, но этот мячик! Это просто вызов!
Быстро поднявшись на несколько ступеней, он осмотрел холл четвертого этажа, заглянул в один из коридоров и тут услышал громкий скрипучий звук за спиной. Он подпрыгнул от неожиданности и обернулся. В противоположном коридоре одна из дверей медленно закрывалась, издавая тот самый противный скрип, напугавший его. В этом не было бы ничего необычного (виновником мог оказаться обычный сквозняк), если бы он сам с вечера не проверил бы все двери.
Смелость взяла верх над рассудительностью. Он рванулся к двери, в мгновение пересек холл и схватился за ее ручку в тот самый момент, когда она закрылась. На замок. Он ясно услышал щелчок металла, и, потянув за ручку, убедился в этом.
Конечно, можно было достать универсальный ключ и отпереть дверь, и Артур уже протянул руку, но остановился. А что, если все это лишь галлюцинация? Что, если ему просто почудилось все - и скрип, и движение закрывающейся двери? Ему припомнилось, что обращать внимание на галлюцинации - верный путь в психушку, и это напугало его не меньше, чем скрип минуту назад. Он задумчиво посмотрел на дверь и побрел по коридору. Когда за его спиной снова раздался скрип, он вздрогнул и остановился, с трудом удерживаясь от того, чтобы оглянуться. Мышцы спины налились вдруг свинцовой тяжестью, словно ему на плечи взвалили непосильную ношу или вот-вот взвалят. Он стоял, в любой момент ожидая прикосновения сзади. На лице выступили капли пота, скулы сжались. Он стоял, пока на его плечо не опустилась чья-то рука.
Все чувства и ощущения вернулись так же внезапно, как и исчезли. Его щека покоилась на скрипучем казенном паркете с выступающими дощечками.
Он медленно встал с пола и огляделся. Все двери коридора оказались закрытыми, в здании царила абсолютная тишина.
После недолгого раздумья Артур, аккуратно ступая, направился к лестнице. Необследованным оставался лишь последний, пятый этаж. Неопределенно хмыкнув, он пошел вверх по мраморным ступеням.
Холл пятого этажа встретил его ледяным молчанием - ни скрипов, ни шума шагов, ни вообще каких бы то ни было звуков. Артур подошел к тому окну, у которого стоял вечером, и прижался лбом к прохладному стеклу. За считанные часы обстановка в здании изменилась до неузнаваемости. Теперь здесь считается хорошим тоном поскрипеть дверями, постучать, похлопать его по плечу или просто поцокать каблучками. Интересно, что дальше? Настоящие призраки - видимые и материальные (насколько призраку вообще полагается быть материальным)? Возможно, воцарившаяся тишина готовит их...
На улице тоже стало тихо. Словно весь мир замер, напрягся, затаился...
С недобрым предчувствием Артур вспомнил вдруг, что именно здесь услышал вечером тот первый щелчок замка - первый посторонний неестественный звук, с которого все и началось. Словно перед дракой он сжал челюсти, повернулся спиной к окну и уставился в темноту. Когда долго смотришь в бездну, кажется, будто она смотрит на тебя, - вспомнилось ему чье-то высказывание. Интересно, подумал он, насколько долго надо смотреть? Час, два? Год? А может, вечность?
Он задрожал и отвел взгляд, когда услышал, как бездна ответила. Посмотрела на него. А потом пошел на звук, сжимая пистолет и ключ отмычку.
Повернув по коридору за угол, Артур прошел шагов двадцать и остановился в метре от двери, ручка которой отчаянно дергалась. Он ждал, затаив дыхание, - пораженный, потрясенный, взвинченный, напуганный. Вскоре ручка замерла, а через секунду дверь дернулась так, будто изнутри некто (темная темная темная) сильно ударил ее. Затем послышалось приглушенное ругательство. Ничего из происходящего пока не удивило его, т.к. он слышал уже и голоса, и звуки, видел закрывающуюся дверь, мячик. Впрочем, нынешний фантом отличался от предыдущих стабильностью.
Через некоторое время все стихло. Артур выждал пару минут, затем правой рукой (левая сжимала пистолет) вставил свой ключ в замок и повернул его.
Он был готов ко всему, но подсознательно считал (надеялся), что ничего не произойдет, что таинственный призрак давно растаял. И когда ручка дернулась, он инстинктивно схватил ее и вернул в исходное положение, не давая двери открыться. Изнутри надавили сильнее. У Артура мелькнула мимолетная мысль, что он, возможно, состязается в силе с самим Сатаной, и, словно в подтверждение этого, ручка вдруг стала обжигающе горячей, горячей настолько, что он оставил ее, убрал руку и отскочил в сторону, поднимая пистолет.
Дверь распахнулась от сильного толчка, и в прямоугольном проеме что-то пришло в движение, подалось к нему, вышло из мрака в полумрак коридора, обрело контуры и черты.
Тут-то его и постигло жестокое разочарование. Он был готов к встрече с чертом, с дьяволом, с любой нечистью, но его глазам предстала красивая (темная?) женщина.
Ствол пистолета почти уперся ей в лицо, и тогда он просто сказал:
- Стой, сука!
Она взвизгнула и отшатнулась, только сейчас, видимо, заметив пистолет.
- Нет, нет! Не стреляй в меня! - взмолилась она, но голос был совсем не испуганный, что несколько разочаровало его.
- Заткнись! - Он ткнул в нее пистолетом, заставив отойти, и ногой закрыл дверь - весьма разумный шаг, особенно с учетом его состояния. Затем он закрыл замок и сунул ключ в карман.
- Ты хоть понимаешь, - медленно и с чувством процедил он, - что я очень хочу выпустить тебе в лицо горячую струю... - Он хотел сказать газа, но она неожиданно захихикала.
- Любой нормальный мужик хочет того же, - сквозь смех сказала она. - А ты, наверное, хорошо видишь в темноте, если разглядел, какая я симпатичная.
Пару секунд он хлопал глазами, а потом сообразил, какую струю она имела в виду. Ему стало как-то не по себе оттого, что девушка смеется. Не она, а он, он, ОН должен быть хозяином положения.
Его палец лег на курок. С неожиданной ясностью он понял, что если выстрелит сейчас ей в лицо, никто не осудит его - ни молва, ни начальство. Он нашел ее в закрытом кабинете, ночью... И дураку ясно, что он может, нет, должен выстрелить в нее, в эту суку, которая воображает о себе хрен знает что. В суку, которая посмела смеяться с него, когда он вооружен, обличен властью, и в его праве казнить или миловать.
- Сука! - злобно прошипел он и нажал на курок.
Ничего не произошло.
Девушка даже не заметила в темноте его движения и не расслышала в ругательстве угрозы.
Артур, устыдившись самого себя, собственного чванства, тупости и опьянения ничтожной властью, опустил пистолет. Наверное, именно властью нужно испытывать людей, подумал он устало и отрешенно. Наверное, в день Страшного Суда Господь Бог посадит каждого человека на трон и обличит его иллюзорной властью решать, достойны ли другие рая или нет. И когда возомнившая о себе душа войдет во вкус и почувствует себя приближенным Господа, ей подсунут среди прочих копию самой себя. Таким образом, каждый сам себя осудит: жестокий - жестоко, мудрый - справедливо, глупый - глупо. А Господь, глядя вслед удаляющейся в ад душе, скажет: Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким и вас судить будут. Вполне возможно, подумал Артур, так оно и будет. По счастливой случайности он забыл снять предохранитель. А если бы не забыл...
- Артур? - спросила она. - Мне сразу показалось, что это ты, но у тебя был такой... взволнованный голос. - Ему показалось, что она хотела сказать "напуганный", а не "взволнованный", но передумала. И правильно сделала, решил он, очень правильно.
- Нина, - теперь он тоже узнал ее. Странно только, что не сразу, ведь они учились в одной школе - он на год младше ее. И одно время он был сильно увлечен ею, почти влюблен, а потом ему рассказали, как однажды она по собственной воле отдалась пятерым парням сразу (дело, якобы, было на какой-то вечеринке) и как это происходило. И любовь сразу выветрилась, оставив мутный осадок в душе - словно кто-то плюнул туда. Сейчас ему пришло в голову, что его друзья могли просто придумать эту историю - сплетни везде и всегда любимое дело. Но, тут же подумал он, только не на пустом месте: ведь не рассказывали такое про других девушек.
- Ты что же, - с легкой иронией спросила она, - устроился ночным сторожем? Стоило ли заканчивать экономический факультет ради этого? Или ты бьешь дипломом ворам по голове?
Несмотря на подтрунивание, он был польщен тем, что она знает, где он учился, - ведь они не виделись больше шести лет, да и раньше не были хорошими знакомыми.
- Он главный в этом здании. Ты разве не знала? Именно дядя посоветовал мне стать экономистом, объясняя это тем, что по финансовой части легче продвинуться. Для начала райфинотдел - со временем я возглавлю его, затем - в замы дяди. А когда дядя отправится в депутаты, я займу его место. - Он усмехнулся. - Видишь, какая я важная персона. VIP, так сказать...
В ответ Нина просто взяла его под руку, и они не спеша, как и подобает старым знакомым, пошли по коридору. Артур мысленно улыбнулся. Встреча после долгой разлуки всегда как-то четко показывает истинные отношения между людьми. Он понял это после нескольких встреч со старыми знакомыми: большинство из них и раньше мало значили для него, а с некоторыми сразу возобновились взаимопонимание и обоюдный интерес. Время само расставило все на свои места.
- А как ты? - вежливо осведомился он.
- Так себе, - пожала плечами она.
Ее тон явно изменился, после того как она узнала его дядю-покровителя.
- В нашем скучном городке все по-старому.
Артур вспомнил, что в школе всегда относился к ней как к старшей, крутой, клёвой тёлке, и с удивлением обнаружил, что это чувство прошло. Теперь он шел под руку с обычной симпатичной девушкой, уже не такой молодой как раньше. Теперь он пошел в гору (или пойдет в ближайшее время), а она начала спускаться с зенита славы и популярности.
- Ты еще не вышла замуж? - спросил он, подумав, что это было бы весьма разумно с ее стороны.
- Не-а.
- Отчего же?
- Не встретила еще достойного. - Она чуть-чуть сжала его локоть. - А ты не женился?
- Упаси меня Бог от Нечистого и от женитьбы.
- Что ж так сурово? Жены ведь бывают ра-азные.
Они вышли в холл и начали спускаться по лестнице. Он с удивлением обнаружил, что ему очень даже приятно слышать ее голос и чувствовать ее руку, и плевать ему, что в школе она погуляла на славу.
А на втором этаже он отвел ее к окну.
Они стояли и смотрели на ночной город, на далекие холодные звезды...
А потом он наклонился и провел подушечками пальцев по ее щеке. Она приподняла подбородок, потянулась навстречу его губам...
Топ-топ-топ-топ...
Из коридора послышались быстрые шаги - судя по звуку, какого-то малыша. Нина вздрогнула и отшатнулась, пытаясь выглянуть из-за его плеча. Он неожиданно для себя самого удержал ее и не повернул головы сам, когда малыш пришлепал в холл и остановился в нескольких шагах от них. Артур почувствовал, как напряглось тело девушки.
- Ты скоро умрешь, - сказал им малыш хриплым и низким, совсем не детским голосом и с таким напряжением, словно каждая буква давалась ему с огромным трудом. Артур почему-то вспомнил, как печатала на машинке темная женщина из его сна.
Тем временем малыш просто потопал дальше - этакий маленький карапузик, гуляющий на детской площадке.
Когда звуки стали удаляться, Нина резко оттолкнула его.
- Кто это был? - ядовито прошипела она. - Твой внебрачный ребенок? И что это он говорил? Кто тут скоро умрет?
Глядя на нее, Артур понял, что она совсем ничего не знает о происходящем в этом здании. А вдруг, подумал он, вдруг это вечеринка только для своих, а ей просто не дали пригласительного билета.
Он провел языком по пересохшим губам...
- Я не знаю, кто это... - неопределенно отозвался он.
- Хм... Давай тогда поймаем его, - предложила Нина. - И расспросим.
Он открыл рот, чтобы возразить ей, но Нина уже направилась к коридору.
Остановилась и обернулась к нему.
- Черт! Это же второй этаж. - Она развела руками. - Без твоей помощи не обойтись. Иди навстречу мне, и мы поймаем этого малого.
В ответ он лишь хмыкнул, но когда Нина скрылась в темном коридоре, пошел в противоположном направлении - замыкать кольцо окружения.
Ребенка не оказалось ни в коридоре, ни в галерее.
- Ладно, - равно душно буркнул Артур.
Нины в галерее тоже не было.
- Сука ленивая, - процедил он и свернул в коридор.
И здесь никого.
Он ругнулся и пошел быстрее.
Она ждала его в холле у окна - в том самом месте, где их прервали.
Когда он подошел ближе, она повернулась и протянула ему руки.
Ее губы оказались прохладными и нежными. Ее руки жадно скользнули по его телу, нашли ширинку и принялись возиться с молнией. Он несколько озадачился такой настойчивостью, но сопротивляться, разумеется, не стал. Только удивился - что же ее так возбудило?
Он запустил руки под блузку и обнаружил отсутствие лифчика.
Быстрая разведка выявила полное отсутствие трусиков, что польстило его самолюбию - она явно приготовилась к близости. Он посадил ее на подоконник, задрал юбку повыше. Она развела бедра в стороны и притянула его к себе...
Едва он кончил,- а случилось это событие гораздо быстрее, чем ему следовало бы случиться,- она высвободилась и убежала в коридор - почистить перышки, по всей видимости. Артур устало и облегченно вздохнул, застегнул ширинку и, глядя в окно, зевнул. И жизнь хороша, и жить хорошо, как сказал поэт...
Нина вернулась через минуту.
- Думаешь, это смешно? - резко спросила она.
Артур глупо хихикнул. Еще никогда после секса к нему не обращались с подобным вопросом.
- Заставлять меня пройти два круга по этому долбанному этажу - это, по твоему, смешно?
Несколько секунд он хлопал глазами. Он был готов к упрекам в скорострельности - действительно, все получилось слишком быстро... не без помощи самой Нины, правда.
- О чем это ты? - спросил он.
Она хохотнула в ответ.
- О чем это я? Ты что, спятил? Я тебя спросила, где ты шлялся, а ты говоришь, о чем это я...
Он прокашлялся. Неужели ей до такой степени неловко за свой порыв, что она готова нести любую чушь?
- Не стоит смущаться, милая, - мягко произнес он, - мы же здесь одни.
Ему показалось, что теперь захлопала глазами она.
- Смущаться чего? - спросила она таким тоном, словно говорила с безнадежным идиотом. - По-твоему, я должна смущаться того, что как дура прошла два круга по этажу, пока искала тебя и ребенка?
- Если не хочешь, не будем говорить о том, что произошло.
- Да нет, черт побери, будем! - взъелась она. - Почему бы нам не поговорить о том, какой ты придурок?
Он отвернулся. Что это с ней? Да, он кончил слишком рано, но все-таки устраивать из-за этого истерику не стоит...
- Если хочешь, мы можем продолжить, - деликатным тоном произнес Артур.
В ответ она рассмеялась - немного нервно, но искренне. Достаточно искренне для того, чтобы заставить его задуматься.
- Ты предлагаешь... - сквозь смех сказал она. - Ты предлагаешь мне пройтись еще немного? А ты посидишь здесь? Это доставляет тебе какое-то удовольствие?
- Ты отлично знаешь, что доставляет мне удовольствие.
- О чем ты, твою мать, говоришь?
- Ладно, милая, - разозлился он. - Тебе чем-то не понравилось, как я трахаюсь, или у тебя такая реакция на оргазм - хорошо; но зачем нести всякую чушь?
Она помолчала немного. Выражение ее лица скрывала темнота.
- Ты хочешь сказать, что мы с тобой...
- Милая, нас тут всего двое, и только что я кого-то трахнул. - Он не удержался от глупого смешка.
- Так, - протянула она. - Значит, ты кого-то трахнул сейчас, да?
- Ты прекрасно знаешь, что да, - бодро отозвался он, хотя ее тон совсем не понравился ему. - Мы здесь одни, - повторил он для верности.
- Ну, мы явно не одни, не так ли? - ехидно спросила она, а у него внутри вдруг все похолодело - словно кто-то вонзил в живот ледяной нож. - Я открою тебе один секрет, Артур: у меня сейчас месячные, и я пользуюсь тампоном. Если не веришь - можешь проверить.
- Ты стремишься к власти, - тихо проговорила Нина, - только ради личной выгоды, удовлетворения амбиций, ради положения в обществе. Господи, хоть кто-то в нашей стране, хоть кто-то из тех, что лезут наверх, хоть кто-то хочет ли блага для своего народа, а не для себя? Вы все как упыри набросились на свежую кровь. Вас интересуют только деньги, только шикарные машины, дачи, девочки, икорка и шампанское на банкетах. Боже, избавь нас от начальников, коммунистов и прочей заразы.
Артур открыл рот, но почему-то не смог ничего сказать.
- Каждое действие правителя любого масштаба заботит его только с одной точки зрения - как это отразится на его популярности, да еще как это отразится на его кармане.
- У нас такое государство. Такая система.
- Да, такая система, - эхом подхватила она. - У нас милиция и армия запугивает не врагов и преступников, а собственный народ. У нас прокуратура следит не за соблюдением закона, а за тем, чтобы никто не следил за его соблюдением.
- А что здесь делала ты? - спросил он вдруг.
- Я? Здесь?
- Да. Что ты делала в том кабинете? - Он почему-то вспомнил щелчок замка на закате. Ему показалось, что он знает, какая дверь закрылась тогда.
- А ты разве не знаешь, откуда меня выпустил?
- Это комнаты для приема высоких гостей.
- А твой дядя не рассказывал тебе, для чего еще их используют? - ядовито спросила она. - Не так часто, как дачи, конечно, но все же, когда сильно припрет...
Он ударил ее снова, на этот раз сильнее. Затем схватил ее за волосы и потянул к лестнице.
- Вон! - заорал он голосом Цезаря.
Не обращая внимания на ее сопротивление, он толкнул ее на лестничный пролет, и она, не удержав равновесия, полетела вниз с вытянутыми вперед руками. Она ударилась головой о стену на лестничной площадке и осталась лежать в таком положении, а он, даже не посмотрев на нее, пошел прочь.
Его грудь возмущенно вздымалась, глаза горели. Шлюха чертова! Как она посмела оскорбить его?! Как она посмела говорить с ним как с равным?! С ним! Наглая сука не проявила к нему должного уважения, но он разобрался с ней. Он показал ей, кто здесь главный.
Дрянь! Дешевка! Подстилка!
В какой-то момент ему так сильно захотелось стать главным здесь, что он вообразил себя идущим по коридору в шикарном костюме, а не в джинсах и рубашке. Правая рука сжимала ручку дорогого черного кейса, заколка на галстуке таинственно поблескивала. Он посматривал по сторонам и улыбался. Он любил это здание всей душой. Возможно, он любил его больше всех на свете. Ему нравились эти деревянные двери (местами затертые, но все равно солидные и внушительные), мрамор лестниц, паркет, кожаные диваны, запах свежей, только распечатанной пачки бумаг, секретарша с ее легкими духами (Кофе? Нет, пожалуй, после совещания), невозмутимые лица замов.
Он направлялся на какое-то заседание. Он не просто любил их - обожал. Это давало ему возможность ощутить свой собственный вклад в общегосударственное дело.
С хорошим настроением он подошел к залу заседаний - просторной комнате с креслами на сорок-пятьдесят человек. Из-за закрытой двери доносился чей-то голос - похоже, он слегка опоздал, и заседание началось без него. Он осторожно потянул за ручку и заглянул внутрь.
Его взору предстали несколько - не больше десяти - затылков сидящих людей. Похоже, тут собрались только самые высокие чины - замы, начальники отделов. Один из них повернулся и кивком пригласил его войти.
Он приосанился и вошел уверенной походкой с гордо поднятой головой. Он сел на свободное место в первом ряду, прямо напротив докладчика, прервавшего выступление на несколько секунд.
Когда тот возобновил свой доклад, Артур поднял на него взгляд и поразился тому, что не может как следует разглядеть его лица. И дело было вовсе не в полумраке (А почему бы, собственно, не включить свет? Нет, нет, это всё - что всё? - испортит!), просто при пристальном взгляде черты лица говорившего смазывались.
Голос с трибуны вещал об обнищании народа, о бедных забытых всеми стариках, отдавших свое здоровье делу страны советов, о падении производства, о параличе банковской системы, о преступной приватизации, о безнаказанности воров государственного масштаба, о коррупции, поразившей госструктуры.
У Артура появилась уверенность, что докладчик мог бы говорить на эту тему часами. Он прокашлялся в ближайшей паузе.
- Мы все в общих чертах осведомлены о происходящем, - неуверенно подал голос он. - В чем вы видите выход?
Докладчик внимательно изучил Артура.
- Для всех нас, - он подался вперед, перегибаясь через трибуну, - для всех нас было бы лучше вернуться на старый добрый путь. Достать из шкафов пропылившиеся портреты Ленина и Сталина, нарисовать новые транспаранты. Наш народ не может и не хочет жить и работать в капиталистической среде, народ скучает по руководящей роли партии, по палке, по мудрой политике. Народ хочет быть вместе со всем прогрессивным человечеством, а не загнивать в капиталистической помойке. Военные нуждаются в вероятном противнике, а не в проституировании с НАТО.
- Назад, к развитому социализму? - ехидно спросил Артур. - К речам Хрущева, о том, что мы через двадцать лет будем жить лучше, чем капиталисты сейчас?
Докладчик придвинулся еще ближе.
- Нет, - очень мягко произнес он. - Не назад. Вперед.
- Вперед?
- Да. От слов к делам. Нам не нужны времена Хрущева или Брежнева. Это не коммунизм и даже не путь к нему. Какие-то зачатки коммунизма были при Сталине - в очень мягком варианте, разумеется. Сталин ведь так и не решился последовать завету Маркса и не отменил семью, не передал жен в общественное пользование, а детей на воспитание общества. Но в определенном смысле тридцатые годы - это шаг в правильном направлении. Это образец того, как надо строить военный коммунизм.
- Разумеется. Это еще Ленин понимал, да и Маркс тоже. И Сталин в этом смысле ученик Ленина. Все они отлично знали, что коммунизм в отдельно взятой стране - это тупик. Ленин писал - если коммунизм не завоюет весь мир, или, по меньшей мере, значительную его часть, то погибнет (цитата не дословная). И оказался прав.
- Но в настоящее время завоевать весь мир невозможно. Ядерное оружие и все такое...
Докладчик рассмеялся.
- Это детали. Бен Ладен вот прекрасно понимает, что успешно бороться с США и их союзниками можно, только подорвав экономическое процветание. Все эти томагавки и стэллзы, авианосцы и атомные субмарины, спутники-шпионы и баллистические ракеты, они ведь не растут на деревьях. Бен Ладен отлично показал, что бороться можно с кем угодно, и бороться небезрезультатно. Он ошибается в своих исламских идеях. Прекрасно. Мы выберем идеи получше. Изобретать велосипед не придется - откопаем всеобщее братство и равенство. Земля - крестьянам, мир - народам, если ты понимаешь, что я имею в виду. Список можно продолжить. Мечети - мусульманам, соборы - христианам, синагоги - евреям, и так далее. Лозунгов мы навыдумываем столько, сколько потребуется. И все будет звучать красиво. Хотя в определенном смысле ты прав. Совершить мировую революцию было легче в тридцатые годы. Но, увы, Сталин не успел немного. Проморгал, сукин сын. А как хорошо все начиналось...
- Мы, кажется, немного отклоняемся от темы... - заметил Артур.
- Мы не отклоняемся. Это как раз по теме. По теме военного коммунизма и мирового господства. Отличный шанс просрали тогда ребята. Другого такого история не предоставит. Все будущие победы коммунизма будут очень тяжелыми. - Темный докладчик вздохнул. - Вы согласны со мной?
- А зачем вам мое согласие?
Докладчик вдруг очутился совсем близко.
- Мне нужно не ваше согласие. Мне нужны вы сами.
По спине Артура пробежал холодок.
- Зачем?
- Зачем? Хорошо, я скажу тебе, зачем.
Чувствуя повисшее в воздухе напряжение, Артур обернулся. Все лица обратились в его сторону, все глаза сверлили его. От его решения, догадался он, теперь все (что? что-то важное?) зависит.
И он рассмеялся - спокойно и уверенно. Он всегда знал, что рано или поздно его оценят по достоинству.
Нина очнулась на холодной лестничной площадке. Придерживаясь руками за перила, поднялась. Голова кружилась.
Она попыталась припомнить, как оказалась здесь. Безрезультатно. Вспомнилась только маленькая вечеринка. Похоже, она слегка перебрала, и ее оставили спать на диване. Да, вроде бы так все и было. А потом... потом она проснулась ночью - испуганная и протрезвевшая, - и обнаружила, что дверь заперта на ключ.
Она пошла вверх по лестнице.
На втором этаже ей послышались отдаленные голоса, и внезапно она поняла, что где-то сейчас происходит что-то очень важное, что-то, способное изменить все вокруг.
Ближайшая к ней дверь медленно и скрипуче приоткрылась.
Нина расценила это как приглашение и шагнула вперед.
Ту-тук... тук... ту-ту-тук...
Печатная машинка на столе ожила, как только она приблизилась, и разразилась короткими отрывистыми очередями.
На белом листе очень четко виднелись заглавные буквы, сложенные в слова:
ТЫ ТЫ ТЫ СКОРО БУДЕШЬ МОЕЙ МОЕЙ МОЕЙ
ТЫ СКОРО БУДЕШЬ МЕРТВОЙ МЕРТВОЙ
ТЫ ТЫ СКОРО БУДЕШЬ ТЕМНОЙ ТЕМНОЙ ТЕМНОЙ ТЫ
- Мои идеи и твоя молодость, - ласково пропел докладчик. - Ты примешь меня, и мы с тобой всего достигнем - не только в этом поганом городишке, и не только в этой стране. Меня... нас ничто не остановит. Ты только вообрази, представь себе наше грандиозное шествие по планете. Люди будут называть тебя/меня/нас Богом, будут поклоняться нам. Мы и будем Богом - Богом коммунизма. Где идеями, подрывной деятельностью, саботажем, диверсиями, где откровенной грубой силой. Ты только представь себе сотни огромных межконтинентальных ракет, нетерпеливо ожидающих запуска в своих шахтах, представь, как они томятся под землей. Представь сотни огромных бомбардировщиков с крылатыми ракетами на борту - летающие монстры просятся в небо. Вообрази десятки субмарин, неслышно и незримо (ибо американские спутники выведены из строя) плывущих к чужим берегам. Вообрази суровые и непреклонные лица подводников. Отдельные батальоны спецназа, полки морпехов и дивизии ВДВ - отлично тренированные бравые парни со стальными нервами. Сотни тысяч профессиональных убийц, которых не будут сдерживать никакие права человека и дурацкие конвенции о защите прав гражданского населения во время войны. Мы с тобой подотремся всеми подобными бумажками и двинем вперед гигантскую военную машину. Представь тысячи танков, огромной неудержимой лавиной несущихся по просторам Европы и Азии. Наши танки - лучшие в мире уже сейчас, и они станут еще лучше, когда светлые инженерные головы не будут уезжать за границу, а останутся со своим народом - работать на его благо в закрытых конструкторских бюро. Наша техника будет самой лучшей, самой сильной. Мы станем непобедимы.
Я вижу ядерные взрывы - огромные грибы до небес.
- Но у других стран тоже есть ядерное оружие, - возразил Артур.
- Эй, я же говорил о диверсиях, - напомнил темный, - превентивные удары тоже сделают свое дело. Впрочем, нейтрализовать всё, конечно, не удастся. Мы тоже пострадаем, это неизбежно. Но! Мы, они - всё это будет весьма условно после нашей победы. Коммунизм никогда не был националистичен - все репрессии и насильственные переселения никогда не были продиктованы идеями превосходства одной расы над другими - Сталин и Ленин не были маразматиками вроде фюрера. Коммунизм - это сила, объединяющая самые разные народы в одно государство - самое великое и самое справедливое. В современных условиях ядерная война - единственный шанс для мировой революции. Не будем забывать, чему учили Маркс и Ленин. Мировая война - наилучшая почва для распространения коммунизма.
- Мировая война, - глухо повторил Артур.
- Да, - с живостью отозвался темный, будто речь шла о чем-то смешном - о свежем анекдоте, например. - Для современной России это - единственный шанс.
- Единственный шанс? В каком смысле?
- В самом прямом. Сравни годовой бюджет России с бюджетом США. Или хотя бы с Японским. Или с германским.
- Но мы развиваемся, двигаемся вперед.
- Вот как? А ты новости почитай - тайваньская компания такая-то разработала новый алгоритм компрессии данных, японская фирма такая-то запатентовала новую технологию производства матриц для LCD-мониторов, американская корпорация такая-то перешла на 0.13-микронный процесс производства чипов. Российская компания такая-то начала строительство нового газопровода в Китай - по данным специалистов, объемы поставок газа возрастут в энное количество раз. Объемы поставок древесины в Финляндию также возросли (ибо растет спрос на бумагу, которую мы сами делать не умеем - о чем пишут в журналах, напечатанных в той же самой Финляндии, ибо с полиграфией у нас тоже не лады). Быть сырьевым придатком - на это много ума не надо, но рано или поздно закончатся и газ, и нефть, и руды. И тогда наступит п...здец.
Артур молчал.
- Дай народу то, чего он хочет - своему народу. А остальным народам придется присоединиться к нам, во имя нашего и всеобщего блага. Наш народ устал от демократии и воров. Наш народ хочет ВОЖДЯ, который поведет его в светлое будущее.
- Хм. - В гробовой тишине Артур встал и подошел к двери. Остановился возле выключателя, протянул руку.
- Эй, что ты делаешь? - забеспокоился докладчик. - Ты согласен? Ты хочешь быть вождем?
- Сначала я хотел бы взглянуть на вас, ребята. - С этими словами он включил свет.
В ее голове взорвались тысячи (целый легион) воплей, визгов, ругательств. В тот же момент пол под ногами дернулся, стекла задрожали, двери в коридор с треском распахнулись.
Испуганная и еще не пришедшая в себя Нина выбежала из комнаты и бросилась к лестнице. Когда она спускалась, здание тряхнуло так, что ей не удалось устоять на ногах. Стены и пол затрещали, сверху посыпались кусочки извести.
Здание опускается, - догадалась она, - проваливается под землю, к чертям собачьим. Туда ему и дорога!
Пол по-прежнему дрожал и подергивался, но она встала и выбежала в холл. Тут она пришла в себя окончательно, увидев, что происходит.
Стеклянная входная дверь оказалась опустившейся в землю почти до верха. Она сразу отметила, что через окна первого этажа теперь уже не выбраться.
- Ладно, - прошептала она, - есть еще и второй.
Не тратя времени даром, Нина бросилась обратно к лестнице, побежала вверх...
От следующего толчка она споткнулась на ступенях, упала. Какая-то нездоровая лестница, - подумала она, чувствуя во рту вкус крови. - По крайней мере, для меня.
Здание опускалось последовательными рывками - будто некто погружал здоровенный нож в огромную тушу. Глубже, еще глубже. Не дожидаясь, пока тряска прекратится, Нина поднялась на ноги и вцепилась руками в перила.
Окно! Она бросила взгляд на окно холла второго этажа и ахнула. Узкая полоска лунного света становилась все уже и уже, пока не исчезла совсем. А с первого этажа донеслись звуки трескающегося стекла. Давление, догадалась она, но тут же засомневалась. Какое давление? Но тогда... Она прислушалась. Треск, скрежет, хрипы, ворчание, топот...