В то лето конца 80-х мы с Шурой "Помидором" подготовились к поездке основательно. На перроне Курского вокзала, внимательно оглядев заготовленные нами припасы, проводник серьёзно заподозрил в нас конкурентов его маленькому приватному бизнесу по продаже спиртного с закусками по пути следования. Помимо двух небольших сумок с нашей курортной одёжкой Шура волок уже не закрывающийся старинный саквояж земского доктора, доверху набитый батонами сверхдефицитной сырокопчёной "Брауншвейгской" колбасы, с трудом удерживая подмышкой упаковку не менее востребованного растворимого бразильского кофе имени футболиста всех времён и народов. Я с трудом пёр на вытянутых руках (чтобы видеть, куда ступаю) объёмную картонную коробку с большими буквами СПИ (СоюзПлодИмпорт), в которой помещались двенадцать литровых бутылок экспортной "Посольской" водки. Для противовеса у меня за спиной висел одуряюще "благоухающий" холщовый мешок казённого вида, битком набитый воблой. Всеми любимую рыбку мы с "Помидором" тщательно сортировали у него на продуктовой базе за два дня до отъезда, отбирая тарань исключительно с икрой. Кроме всего вышеперечисленного мы прихватили с собой в дорожку четыре поллитровочки "Столичной" и немудрёную закусь, в виде венгерского салями, небольшой банки маринованных огурчиков "Глобус" и прочих остродефицитных деликатесов. Надо же скрасить почти суточное путешествие до Симферополя.
Пожилая пара наших соседей по купе, сразу оценив мощь подготовки, с удовольствием поменялась местами с двумя молоденькими "морковями", собирающимися отдохнуть в Джанкое. Поездка задалась с самого начала: девчушки оказались скромными, но в меру. Поэтому, заданный через полтора часа вопрос Шуры "Девчонки! У вас со здоровьем всё в порядке? Больных и заразных нет?!" был встречен с пониманием задорным смехом. В итоге весёлые попутчицы составили нам компанию до Симферополя, пропустив свою станцию. Отдыхать они остались в Гурзуфе, где мы их ещё не раз встретили.
Добравшись до Гурзуфа на частнике, выдержавшим жестокий торг с "Помидором" и всё равно "утоптанным" ровно в половину запрашиваемой цены, мы с Шурой временно тормознулись на "Пятаке". Оставив меня оберегать запасы, "Пом" с сумками резво стартовал по Ленинградской в сторону улицы Строителей. Обернулся он очень быстро, существенно раньше, чем я ожидал. "Встретил пионерский транспорт, они меня до места довезли", - объяснил напарник. "А по лестнице?", - изумился я. "У них что, вертолёт?". "Да нет, мы вокруг вЕрхом через трассу заехали. Зато я сразу отличную квартирку снял! Тебе понравится! С кухней, стенкой и туалетом!", - бахвалился Шура по пути на место. Подъём по 60-ти ступенчатой лестнице с коробом водки в руках дался мне нелегко, а когда выяснилось, что дом расположен в дальнем конце улицы за кладбищем, я приуныл. Но на последнем издыхании всё-таки дотянул до места нашего пребывания.
Жилище того стоило. В кирпичном трёхэтажном двухподъездном доме Шура снял "двушку" на первом этаже. Правда, дальняя комната стояла закрытой весь период нашего пребывания, но это нисколько не умаляло достоинства квартиры. Вполне приличная среднего размера кухня со всем необходимым инвентарём удачно дополняла просторную комнату, плотно заставленную застеклённой стенкой тёмного дерева, журнальным столиком и двумя лежачими местами - панцирной кроватью и двуспальным диваном. В квартире отсутствовала ванная комната - ни душа, ни ванны. Зато имелся вполне приличный туалет с работающим унитазом. В целях оптимизации пространства архитектор придумал оригинальное решение: дверь этого помещения уходила в стену, как в купе, и её регулярно заклинивало в обоих крайних положениях, но отдыху это помешать не могло.
Наша тридцатилетняя хозяйка Ольга работала в смену (два через два) официанткой в ресторане инвалютной гостиницы "Ялта" в одноимённом городе, а её муж и ровесник Виктор служил в местной кооперативной милиции. Сами арендодатели на курортный сезон перебрались на жительство в летнюю дачку, располагавшуюся неподалёку. Муж-милиционер очень любил в свободное от вахты время дремать в нетрезвом виде на раскладушке под нашими окнами в палисаднике, пока с ним не приключился "несчастный случай".
В один из вечеров Шура из "Коктейль-холла" залучил к нам в "шикарную квартиру" двух пеструшек из Киева. Девчушки оказались исключительно весёлого нрава и большими проказницами, а поутру проявили ещё и хозяйственные таланты, сварив нам борщ в качестве дружеской заботы. Когда со стоящей за окнами койки раздался дежурный "завуалированный" намёк "опохмелиться бы!", осерчавший Шура, не терпящий "хвостов", выплеснул на Виктора борщ, не пришедшийся "Пому" по вкусу. Ошпаренный и ополоумевший милиционер стал что-то орать, но Шура пообещал оповестить Ольгу о его приставаниях к нашим гостьям, на что задорные хохлушки отреагировали задорным смехом. До отъезда Виктор нам больше не встретился.
Разместившись и слегка отметив новоселье, мы с Шурой отправились проведать его жену Татьяну, работающую хореографом в одном из лагерей Артека.
Танька ежегодно вербовалась в Крым на все три пионерские смены, прихватив с собой дочку в элитную всесоюзную здравницу. Мы активно пользовались сопутствующими сотруднице Артека привилегиями. Во-первых, все наши "командировочные" мы хранили в Татьяниной комнате под замком и раз в три дня приходили пополнить карманную наличность. Во время визита мы брились, подолгу принимали горячий душ и, вообще, осуществляли полное обновление организма в условиях повышенной комфортности. Во-вторых, Танька заранее оформляла нам Артековские пропуска на пляж для сотрудников, благодаря которым мы могли беспрепятственно ошиваться по всей необъятной территории пяти лагерей - Морского, Прибрежного, Горного и т.д.
Бурно отпраздновав семейный реюньон, Шура остался у супруги на ночь. А я, ввиду прекрасной ориентации на местности, звёздной крымской ночью попилил домой. Неумеренное употребление "сосудорасширяющих" сыграло злую шутку - у меня напрочь сбился внутренний компас. Поплутав часа два сначала по Артеку, затем перебравшись через колючку на виноградники "Массандры", я окончательно утратил способность ориентироваться и, "трезво" решив, что "утро вечера мудренее", прилёг в тени лозы. Неожиданно скорое пробуждение было совершенно "лишено приятности" - прямо надо мной агрессивно громко дышала огромная сторожевая овчарка. Но вспомнив, что я собак не боюсь, и на всякий случай не делая резких движений, я неторопливо поднялся и побрёл в "направлении космодрома". Разобравшись по пути, что уже проскочил Артековское шоссе, я примерно через час вышел на Симферопольскую трассу. Далее, следуя указателям, осуществил спуск на желанную улицу Строителей в непосредственной близости от нашего жилища. Но на этом неприятности не закончились - дом стоял передо мной, но войти не представлялось возможным: подъезды отсутствовали. Силы иссякли, я присел на лавочку и задремал. Когда проснулся, уже рассвело. Загадка разрешилась просто: подойдя к строению с тыльной стороны, я не понял этого, видимо мозги были сильно затуманены виноградными парами. С удовольствием умывшись ледяной водой из колонки во дворе, я в блаженстве растянулся на диване и провалился в сон.
Разбудил меня встревоженный Шура около двух часов дня. Хорошо зная мой режим "жаворонка", выспавшийся "Помидор" около 11-ти неторопливо под "Массандру" угостился принесённым женой пионерским завтраком и, не заходя домой, двинул прямиком на аллеи, рассчитывая найти меня там. К его величайшему удивлению - большинство завсегдатаев, кроме встреченных мною накануне на Пятаке, даже не знало о нашем приезде. Выждав немного и решив отпраздновать "приплызд" позднее, Шура на рысях рванул домой, обеспокоенный отсутствием приятеля. Мой отчёт о ночном путешествии вызвал у "Пома" скупой смешок, что при Шуриной сдержанности и невозмутимости следовало расценивать как затяжной хохот нормального человека. Распечатав коробку, мы откупорили первую "Посольскую" и с удовольствием выпили за отличное начало отдыха.
Практически напротив нас, на другой стороне Ленинградской, снимали двухкомнатную "фанзу" Вовка "Осташка" с дамой сердца и "Юрис". Мы узнали об этом вечером по дороге в коктейль-холл, когда к нам внезапно присоединился совершенно обкуренный литовец Гинтарас "Гинтерелик", с трудом покинувший гостеприимную Вовкину "фанзу". Заночевав у "снятой" накануне в "Коке" девушки, наш литовский друг, спеша на аллеи поправить здоровье и минуя по дороге с виду нежилой сарайчик, уловил знакомый запах. Вежливо постучавшись, он был немедленно приглашён угрюмым "Юрисом" на раскуривание "трубки мира" и засиделся за этим занятием допоздна, потеряв счёт времени.
Гинтарас, даже среди прибалтов выделялся полной отвязанностью, обусловленной тем, что двоюродная бабушка, покинувшая Вильнюс ради Хельсинки ещё в 30-е годы, завещала ему всё своё немалое состояние. Ввиду этого любимый внучатый племянник нигде не трудился и проводил дни в праздности, в отличие от большинства работящих соотечественников. Таутвидас "Тау", в прошлом член сборной Союза по баскетболу, уже в качестве спорткомментатора освещал международные турниры и олимпиады на Вильнюсском телевидении, Ричардас занимался всеми видами торговли, Римас - преподавал в университете, Доугирдас "Доу" трудился каменотёсом, правда, не в каменоломне, а на кладбище, а Антанас "Штурмбанфюрер" - сантехником.
По пути в город ежедневно мы осуществляли бартерный обмен банки кофе "Пеле" на двенадцать рублей плюс арбуз на выбор у пожилой армянки, торговавшей бахчевыми. На рынке "Помидор" познакомился с совсем юной москвичкой, проживающей вместе со старшей коллегой через два дома от нас. Девушка приценивалась к арбузам. Узнав за разговором место проживания "моркови", Шура уговорил её прихватить наш арбуз и даже разрешил ополовинить, пообещав на обратном пути из города зайти за оставшейся долей. В этот вечер навестить девушку не удалось - мы пришли домой около двух ночи и не одни.
Зато на следующий день ближе к вечеру Шура бесцеремонно прервал мою дневную сиесту, в которую я погрузился, придя домой. После традиционно правильно проведённой первой половины дня - утренних посиделок на аллеях с пивом; завтрака в "Пельменной" с "Массандрой"; дальнейшего продолжения на аллеях, но уже с портвейном; "таинства" с озорной минчанкой на лоне природы; обеда в "Адоларах", естественно, с "Массандрой" и длинной обратной дороги в самый конец улицы Строителей - мне очень хотелось немного восстановить силы перед вечерним походом в коктейль-холл. Не тут-то было! "Ты будешь нотариус!" "Какой нотариус?!" "Морковь отдыхает под присмотром тётки с работы, знакомой её матери. И та наотрез отказывается отпускать её со мной на вечернюю прогулку без письменной расписки!". После предвечернего, не самого здорового сна мне соображалось не очень: "Шура, окстись! Какая расписка!". "Помидор" твёрдо гнул свою линию: "Я ей наобещал, что напишу расписку о том, что обещаюсь вернуть подопечную в целости и сохранности!". "Ну и напиши!". "Написал! А она требует заверить её у нотариуса! Давай вставай, одевайся и пойдём. Будешь заверять!". "Шура, у нотариуса - печать должна быть!" "А у меня есть, с работы!". Я уже не помню, что было выгравировано на выданном мне штемпеле, но выбора у меня не было. Мигом собравшись, причепурившись и вбросив пару стопок за успех предприятия, я двинул вслед за другом. Дама среднего бальзаковского возраста в очках вполне интеллигентной наружности встретила нас не очень приветливо: "А это ты, Александр, кого привёл?". В лучших традициях Борисова в роли Голохвастова я отрекомендовался: "Честь имею представиться - Константин - Нотариус!". Дама слегка опешила: "А Вы откуда взялись?!". Меня уже прицепило, и я вёл роль до конца: "Пардон, мадам! Я здесь отдыхаю в Пансионате имени Коровина, и, будучи накоротке знаком с Александром по Москве, готов засвидетельствовать его благонадежность!". Чеховские фразы и обороты вылетали сами собой абсолютно автоматически. Чуть было не ляпнув про "верительные грамоты", я немного сбавил обороты.
Я постоянно твержу младшей дочери, что учиться необходимо всегда и как можно больше - знания обязательно пригодятся, иногда в самый неожиданный момент. Приятель моей юности, Валерка Носов, летая стюардом Аэрофлота, решил получить высшее образование, чтобы не отставать от жены, оканчивающей Журфак МГУ, и не сидеть сиднем без дела, выйдя на рано заслуженную авиационную пенсию. Он и подбил меня, студента - очника третьего курса МАИ, вместе с ним поступать в ВЮЗИ, и даже достал необходимую для этого справку с места работы. Я вполне успешно в параллель с основной учёбой прошёл три курса общей юриспруденции, но затем бросил, потому что завершал обучение в своём ВУЗе, женился и появились другие интересы. Но остатки юридических знаний и терминологии в памяти сохранились.
В данном конкретном случае моё незавершенное юридическое образование пришлось очень кстати. Я нагнал такого "моха с болота", активно пересыпая специальными терминами и понятиями, что уже через пятнадцать минут Татьяна Ивановна, так звали даму, даже не взяв искомую бумагу, отпустила Леночку с нами в город. Я более не встречал ни ту, ни другую, а "Пом" "выгуливал" девчушку ещё пару суток.
В один из дней, вернувшись с очередной смены, ушлая официантка решила воспользоваться нашим утренним ослабленным состоянием "после вчерашнего", углядев в наших запасах экспортную "Посольскую". Она приступила к "Помидору" с "взаимовыгодным" торговым предложением: "Я вам, ребята, прямо сейчас две бутылочки марочного портвейна принесу, а вы мне белую на обмен!". Не на того напала! Шурин ответный вариант бартера поверг Ольгу в тихий ужас. "Пом" немедленно пересчитал объём литра "Посольской" в пятидесятиграммовые стопки, определил ресторанную цену рюмки уже в инвалюте, мгновенно осуществил сложный пересчёт граммов в доллары и милостливо согласился уступить половину в рублях. Потрясённая Шуриными выкладками, хозяйка сразу пошла на попятный, и потом эпизодически пыталась выяснить у регулярно встречаемых наших подружек "Кем ребята работают?". На ответ "Инженеры" она реагировала издевательским смехом и риторическим вопросом "Что я инженеров не видала?!".
В соседнем переулке в небольшой сараюшке проживал наш московский знакомец Витька "Прибор" с семьёй - женой Ольгой "Приборной доской" и маленьким сыном "Приборчиком". Ольга забегала к нам рано поутру, пока мы спали, и забирала наши Артековские пропуска, по которым каждый день с сынишкой ходила купаться и загорать на отлично оборудованный пляж для сотрудников. На обратном пути она нас будила и приносила мне молоко, которое я любил пить по утрам. "Приборчика" я часто использовал в качестве гандикапа для физкультурных упражнений и облегчения дороги к дому: внизу на променаде я сажал его на закорки и так нёс через весь Гурзуф до самой лестницы, где, поставив живой груз на землю, просто взлетал и проскакивал 60 ступеней играючи.
Через неделю после приезда, днём, направляясь из "Чайника" на "Пятак" и проходя мимо пирса, я услышал оклик: "Константин! Вот я и приехал!". Я опешил - мой ЗиЛовский коллега Владимир Иванович стоял с дорожной сумкой возле "Бочки", стилизованного под одноименную тару ларька с разливом портвейна. В Москве, слушая мои рассказки о летнем отдыхе, Владимир живо интересовался подробностями и несколько раз с воодушевлением выражал желание посетить Гурзуф и присоединиться к нашим развлечениям, но мне и в голову не приходило, что он реализует свои намерения.
Отметив "приплызд" и знакомство с Шурой тут же у "Бочки", мы озадачились определением новоприехавшего на постой. Решив сначала забросить его сумку к нам, чтобы не отягощённый вещами Владимир мог самостоятельно заняться поисками жилья, мы двинули на Строителей. По дороге Шура встретил двух "морковей", которые ещё два дня назад в коктейль-холле "выдавали нам авансы" с целью задружиться поплотнее. Добравшись всей компанией до квартирки, мы с Шурой и "моркови" остались праздновать любовь, а Владимир Иванович, достав из главной сумки небольшой кожаный кофр, выдвинулся исследовать предлагаемые "фанзы" и пропал.
Объявился он, уже изрядно нагрузившись, только вечером в "Коке". Подсев к нам за стол, Владимир горестно сообщил, что ничего подходящего для себя не обнаружил, и попросился переночевать до завтра. Зашедшая утром хозяйка Ольга, обнаружив неизвестного, но с виду приличного человека, сама предложила за небольшую доплату поставить для него в коридоре раскладушку. Учитывая, что "Пом" через день ночевал у Таньки в Артеке, да и я периодически оставался в гостях у любвеобильных подружек, озвученный вариант всех устроил. Выведя меня на кухню, Ольга поинтересовалась родом деятельности нового жильца и его платёжеспособностью. Я объяснил, что Владимир Иванович - начальник отдела, практически кандидат наук. Хозяйку информация вполне удовлетворила, но главным убеждающим доводом послужило появление на кухне обсуждаемого кандидата в шикарном японском расшитом драконами шёлковом халате до пола. Ольга застыла с открытым ртом - такого отдыхающего в своих скромных пенатах она никогда не видела.
Но ещё большее потрясение Ольгу ожидало через два дня: возвращаясь со смены, она посреди бела дня на "Пятаке" встретила Владимира всё в тех же драконах около бочки, где он с удовольствием угощался "Массандрой" в обществе своих новых приятелей Сашки и Олежки. Два юнца из Химок впервые приехали в Гурзуф и сразу задружились со старшим товарищем. Трио совместно открывало для себя красоты Гурзуфской природы и прочие дозволенные и недозволенные удовольствия.
Рослый спортивный Сашка рассекал в майке с очень реалистичным изображением пит-буля, надпись "ДОГ" русскими буквами над крысиной мордой собачки ставила всех в тупик. Олежка, невысокий кудрявый мальчуган с трудом отбивался от наседающего женского пола со всех долов и весей Союза, привлечённого его задором и обаятельностью. Владимир Иванович удачно дополнял компанию относительной серьёзностью и рассудительностью.
Через два дня после приезда Владимира мы с Шурой застали его в обнимку с хозяйкой на моей кроватке, когда вернулись после очередного похода в Артек. Выяснилось: во время утреннего посещения туалета у Владимира Ивановича заклинило дверь в закрытом положении, и из узилища только через полтора часа его извлекла Ольга, зашедшая проведать жильцов. На радостях Владимир угостил освободительницу веселящими напитками, которые и довершили процесс сближения тел и душ. Испугавшись напора любвеобильной сверх меры молодухи, Владимир Иванович от нас съехал и перебрался на жительство в "фанзу" к своим юным друзьям.
"Но свято место пусто не бывает!". Одну из моих московских знакомых, Нелли, весьма "слабую на передок", выселили с очередной "хавиры", и она слёзно попросилась пожить у нас на освободившейся раскладушке. На удивление, "Пом" отнёсся к просьбе вполне участливо, и мы обзавелись новой соседкой. Но зашедшая к вечеру на провед Татьяна, узрев нового члена "экипажа", немедленно устроила Шуре сцену ревности и безапелляционно объявила, что отныне он ночует только в Артеке, а днём может делать всё, что угодно. Как следствие - я перебрался на диван, а Нелька заняла мою кровать. Каждое новое утро я встречал в компании очередного "зачётника", этакого туповатого "близнеца" Шварценнегера. Девушка предпочитала именно этот типаж. Когда я поинтересовался, о чём с ними можно разговаривать, то получил запомнившийся на всю жизнь ответ: "Зато исполняет отлично!". Более вопросов не задавал.
За два дня до отъезда мы с Шурой в компании Нельки и её очередного кавалера, двухметрового литовца Таутвидаса "Тау" днём заявились домой после активного празднования на аллеях дня рождения москвича "Коровы". К нашему изумлению - сложенные сумки уже стояли на диване. "Надо же, уезжаем только послезавтра, а вещи уже собраны!", - заметил без особого восторга "Помидор". В этот момент я осознал, что выставленные саквояжи не имеют к нам никакого отношения. Вылетев во двор, я наткнулся на Ольгу: "Приехали ребята, которые несколько лет у нас снимали, и попросили поставить вещи на пару-тройку часов, пока они жильё найдут!". В ящике стенки хранились паспорта и все деньги литовцев, проживающих настоящими "дикарями" на "вертолётной" площадке, поэтому к неприкосновенности своего жилища я относился особенно трепетно: "Ты что, охренела, посторонних в нашу квартиру запускать? Если я чего недосчитаюсь - Тебе не расплатиться! Чужие вещи немедленно выкидываю, разбирайся со своими ребятами, как хочешь!". Во время вышвыривания "инородных предметов" в окно, в одной из сумок что-то забулькало. Расстегнув молнию, Нелька обнаружила пятилитровую тару, формой напоминающую небольшой бочонок, в которой плескалась прозрачная жидкость. В процессе снятия пробы с напитка, ошибочно приняв его за самогон, я чуть не сжёг горло: в канистре находился чистый спирт. Нелька немедленно организовала напиток "Бодрость", разбавив ректификат соком арбуза, купленного нами по дороге домой. Вволю угостившись "витаминным" коктейлем, "Помидор" двинул в Артек, Нелька с "Тау" плюхнулись в койку, а я прилёг отдохнуть на диван и задремал.
Меня разбудил громкий удар распахнувшейся двери о Нелькину кровать. Надо мной нависал перекормленный персонаж с абсолютно багровой физиономией. "Куда наши вещи делись?!",- проверещал он со зловещим придыханием. В дверях за ним виднелся крепкий мальчуган в очёчках интеллигентного вида в шортах и майке-алкоголичке, оголяющей накачанные бицепсы. "Остынь, "Воробей", дай человеку проснуться!", - спокойно произнёс он. Но "Воробей" не унимался: "Где моя красная сумка?!". Из положения лёжа разговаривать не очень удобно, и я озлобился: "Не хрена оставлять свои хромутки в чужой квартире! Иди во дворе подбирай!". В этот момент дверь резко захлопнулась, едва не сбив с ног "качка", и из-за неё выдвинулась двухметровая атлетическая фигура "Тау". В одних плавках он смотрелся очень впечатляюще. "По-гля-де-ли ро-со-ма-ху, а теперь ступайте на х..!", - в рифму произнёс он с сильным прибалтийским акцентом. Уяснив ситуацию, незваные гости резко сбавили тон и начали извиняться за непрошенное вторжение, валя вину друг на друга. Когда "Воробей", ухватив свою красную сумку с драгоценной канистрой, собрался на выход, подала голос Нелька: "А за хранение?". Скрепя сердце "красномордик" отцедил в подставленную банку поллитра спирта и убыл. "Думать надо, когда накидываешься на незнакомых людей! Ещё легко отделались!", - за окном выговаривал "качок" "Воробью". Нелька снова набуровила "Бодрости", и прихватив напиток с собой, мы вместе двинули продолжать вечер в "Кок". В коктейль-холле Нелли схлестнулась со своим прошлогодним ухажёром из Владимира и достаточно быстро они вместе ушли ночевать к нему. Ко мне присоседилась пышная блондинка, москвичка Инга, спасаясь от назойливого восточного поклонника. Подошедшие вскорости литовские друзья окончательно отбили у него охоту отираться около нашего стола. Перемежая "Массандру" витаминным напитком, мы ударно провели вечер.
Спирт в сочетании с портвейном сильно отяготил организм. Проснувшись ранним утром и чувствуя себя далеко не лучшим образом, я с раздражением слушал бодрый голос хозяйки, предлагающей на кухне неизвестному Семёну поесть пельменей. Памятуя, что имя хозяина Виктор, я удивился бесстрашию Ольги, зазвавшей домой очередного кавалера посреди бела дня. Семён, видимо, выкобенивался и от пельменей отказывался. Хозяйка настойчиво уговаривала. Внезапно что-то прошуршало у меня над головой в направлении окна, но приподняв голову, я ничего не обнаружил. Уже начав сомневаться в здравии собственного рассудка, я расстроился, но вопрос зашедшей в комнату Ольги "Ты нашего кота не видел?" расставил всё по местам. Семёном оказался любимец хозяйки - огромный рыжий мейкун, обычно проживающий с ними в летнем домике, но внезапно сбежавший "на зимние квартиры". После того, как я помог хозяйке выловить домашнее животное, Ольга выставила бутылку марочного портвейна, которую мы совместно под "Семёновы" пельмени и приговорили. Появление Шуры прервало начинающее резко теплеть общение, и мы с ним двинули на аллеи - насладиться последним беззаботным денёчком.
Уже около лестницы на Ленинградскую мы встретили только приехавших Андрюшку "Крекса" с женой. На призывный намёк "Помидора" "С приплыздом?" весёлый "Крекс" радостно ответил "С приплыздом!" и приветственно протянул ему руку, которую тот в недоумёнии пожал. Андрюшка пообещал догнать нас на аллеях и уже там проставиться за приезд.
Дойдя до блинной, мы привычно зашли за "Помидорным" мёдом. В кафе подавали блины с тремя видами заправок: с маслом, сметаной и мёдом, который зачёрпывали большой ложкой из глубокой тарелки. На тарелку слетались осы со всего побережья. Когда уже не представлялось возможным зачерпнуть мёда, не захватив увязшей в нём осы, подавальщицы отставляли полную опасных насекомых миску в сторону и наливали мёд из банки в новую. К вечеру заходил Шура и забирал три-четыре "осиные" тарелки. Далее мы шли на пляж, где с удовольствием, сидя на лежаках, употребляли "Старый Нектар", который "Пом"закусывал мёдом. Нашедший нас за сладкой трапезой "Крекс", появившийся с изрядным количеством "Массандры", оторопел от множества ещё шевелящихся у Шуры под ногами насекомых.
В самый разгар прощального гулянья в "Коке" объявилась Танька, сменившаяся с Артековской вахты. Недолго посидев за нашим столом и очумев от количества персон обоих полов, подходивших засвидетельствовать нам с Шурой в процессе прощания свою любовь и дружбу, Татьяна уволокла "Помидора" с собой в Артек на последнюю южную ночь любви. Ко мне тут же присоседился Сашка "Афанасий", и уже вместе с ним в компании двух минских девчушек я и "отгулял" последнюю ночь в нашей квартирке.
Шура появился ни свет, ни заря: он планировал по дороге в аэропорт заехать на Симферопольский рынок и закупиться так им любимыми крымскими розовыми помидорами и красным луком. Отъезд совершился стремительно, но внезапно появившаяся хозяйка на радостях успела подарить нам бутылку марочной "Массандры" и всячески приглашала приезжать на следующий год, утверждая, что таких замечательных жильцов она ещё не встречала.
В последующие годы мы так и не добрались до Ольгиной квартирки. В наступившие смутные времена жильё в Гурзуфе перестало быть дефицитом, и мы с Шурой снимали исключительную "фанзу" практически в центре посёлка, над "Пятаком".