Так уж случилось, что Виталий Резаков ненавидел театр всеми фибрами души, хотя всю жизнь проработал там актёром. Никто толком не мог понять причины этой ненависти, она появилась не вдруг, не свалилась на голову, копилась годами, разрасталась, как гангрена, и к сорокалетию актёра превратилась в море желчи и сарказма. Порой было видно, что он сам не в восторге от агрессии, которая вдруг налетала, как ветер, скручивала его физиономию и заставляла изрыгать такие ядовитые фразы, что собеседник сжимался от страха: "Слава богу, - думал собеседник, - что это не я ему враг, а кто-то другой. Лучше бы держаться от Виталика подальше. На всякий случай". Актёр Люлянский говорил, что вся его агрессия от творческой нереализованности, мол, хотел ставить Шекспира, Камю, а ему позволяли ставить лишь сказочки для младшеклассников. Хотел играть классические громкие роли, а ему давали играть подлецов да идиотов в современных никчёмных пьесках, хотел квартиру в центре, а театр дал ему в микрорайоне на другом конце города. А парикмахерша Тома вроде бы слышала, что у него камни в почках или в желчном пузыре, от этого и такой скверный характер.

Заслуженная актриса Боголюбова вывела свою теорию: "Виталька хороший, - говорила она, любуясь своим королевским париком в зеркале, - просто он хочет слишком многого. И чтобы всё сразу... Я поняла - он нетерпеливый". Многим это рассуждение казалось глупым, потому что какое может быть нетерпение, когда тебя переполняет злоба и агрессия. "Глупости какие, - говорил Люлянский, которого все считали приятелем Резакова, - Боголюбова дура, несёт всякую чушь! Виталик классный мужик, он умнее многих и видит глубже и дальше. Да, он высказывает Клубникину в лицо неприятные вещи, но ведь он говорит правду. А если не нравится - не молчи! Нельзя же таким росомахой быть, как Лёша, нужно за себя постоять, в конце концов!"

Лёша Клубникин был толстым пятидесятилетним актёром с сырым лицом и вечно грустной физиономией, хотя считался комиком и играл комические роли. Он пописывал стишки, играл на гитаре, на вечеринках читал Бродского и Мандельштама, по молодости снялся в нескольких фильмах, но сейчас никуда не ездил и сидел в своём провинциальном театре. Любил выпить и послушать анекдоты со сплетнями. Все считали его талантливым, но ленивым. "Лёшенька, - жеманно говорила Боголюбова и затем хищно щурилась, - тебе немножко бы активности, сбросить так килограмм пятнадцать-двадцать - и я бы поехала с тобой отдыхать в Египет". На что Клубникин грустно усмехался и отвечал: "Валечка, я бы с удовольствием, да вот денег кот наплакал". Как это ни странно для комического артиста, но Лёша не умел острить, и когда пикантная фраза заставала его врасплох, он мог брякнуть в ответ что-то неуклюжее. Резаков был младше Клубникина на десять лет, но каждый раз при встрече хлопал его сильно по плечу и говорил насмешливо: "Привет, молодой!" Клубникин пытался ускользнуть, потому что никогда не знал, чем ответить Резакову и видел, что это распаляет его ещё больше. "Лёха, - заводился Резаков, - давай ко мне в сказку, я тебе роль Колобка дам. Нет, если хочешь, я тебя на медведя поставлю, будешь молодежь учить, как враскоряку ходить с пузом". Клубникин кривил рот, как будто съел лимон: "Виталик, хорош! Ну, женщины ведь рядом, прямо неприлично как-то!.." - и проскользнув вдоль стенки, спешил вперёд по коридору. "Лёха, ты ведь комик, - кричал ему вслед Резаков. - Неужели ты не понял, что я пошутил?! Лёха, это шутка!.."

Конечно, Клубникин был не в восторге от таких "шуток" Резакова и старался не показываться ему на глаза. Он не знал, какому богу надо молиться, чтобы Резаков исчез из его жизни. Несмотря на злой язык Виталия, а он не щадил даже руководство театра, его терпели и директора и главные режиссёры. Правда, тоже ненавидели и побаивались. Резаков был ужасно деятельной натурой, свои сказочки он умудрялся вывозить на всевозможные фестивали и театральные конкурсы, откуда приезжал с дипломами и вазами, проводил дискуссионные вечера со зрителями, заседал в самодеятельных творческих комиссиях, в народном театре, в местном КВН, в Центре молодёжи и ещё где-то. Вёл небольшую телепередачу на местном телевидении. Иногда казалось, что он находится в нескольких местах одновременно.

Но однажды случилось то, чего Клубникин боялся больше всего на свете, он попал на роль в комедию, которую собрался ставить Резаков. Там была одна молодёжь, и лишь пятидесятилетний Лёша, как мамонт на выставке, оказался в этой компании. В жутком испуге Лёша побежал к директору, потом к заведующей труппой Маргарите Марковне, потом к главному режиссёру. Он умолял заменить его, говорил, что бросится с балкона, если попадёт в лапы к этому хищнику Резакову, плакался о своём здоровье и слабой памяти. Клубникину не то чтобы поверили, но постановку отложили на неопределённое время в надежде, что либо Резаков откажется от своей затеи, либо Клубникин окончательно состарится для этой убийственной комедии. Виталик не стал, как обычно, поливать желчью руководство театра, не стал истерично смеяться над дешёвыми и пошлыми спектаклями театра, нет, он просто затаился. Это было так неожиданно, что по театру поползли слухи, будто бы Резаков копает яму под начальство. "А что, вполне может быть, - говорил Люлянский, раскалывая орехи на столе в своей гримёрной. - Виталька в генералы метит. Правильно делает. Может, весь ненужный балласт из театра вышвырнет". От этих слов Клубникин, который сидел напротив него в кресле, сжался в комок, словно испуганный котёнок. Новая идея разлилась по театру, как постное масло по горячей сковороде, всем эта мысль показалась наиболее логичной и ясной. С тех пор все ждали, когда начнётся война за "шапку Мономаха". Но никакой войны не происходило, иногда Резаков мог часами сидеть у директора в кабинете и что-то там обсуждать. Явно, они были не враги.

Очень скоро случилось такое, что окончательно разрушило всю логику театральных сплетен - Резаков ушёл работать в городскую администрацию. Когда его пригласили, сколько он скрывал это - всё осталось втайне. Произошло это так молниеносно, что многие ничего не поняли. Пожилая актриса Бузылина, стоя за кулисами в ожидании своего выхода на сцену, спросила ассистентку Танечку: "А где Виталька, чё-то не вижу его, заболел, чё ли?"-"Говорят, в чиновники ушёл, - ответила Танечка и показала пальцем вверх. - Командир теперь". - "Дурак, а не командир, прости Господи, - Бузылина перекрестилась. - Посадют рано или поздно. Там ведь не удержишься, всё равно воровать начнёшь". - "Кому как", - вздохнула Танечка.

Танечка была права, у Резакова всё складывалось как нельзя лучше, он стал руководить культурой всего города! О родном театре вспоминать было некогда - он с головой ушёл в работу. Все потихоньку стали забывать его душераздирающий хохот на весь коридор, крики из гримёрки, что "театр пора снести и заасфальтировать", что "все актёры говно", а "режиссёры шабашники", что "лучше быть проституткой в постели, чем на сцене" и так далее.

Как часто бывает, лишь о ком-то забудешь, он вдруг возникает перед тобой, как чёрт из мешка Солохи. Вот и Виталий неожиданно объявился в качестве приглашённого режиссёра, когда о нём уже стали вспоминать без злобы, а с ироничной улыбкой.

Он собрал в зале всех актёров своего несостоявшегося спектакля, где был, конечно, и Лёша Клубникин. "Ну что ж, господа лицедеи, - он обвёл колючим взглядом собравшихся в зале актёров, от чего многим стало не по себе. - Вернёмся к нашим старым баранам. Многие из вас уже заметили, что я человек упрямый, и если чего-то хочу, то всегда добиваюсь. Заметили?" Все закивали головами и что-то замычали типа угу. "Хреново, что вы мычите, а не разговариваете, - осклабился Резаков. - У актёров должна быть членораздельная речь даже тогда, когда вам перекрыли кислород, - он взял руку молодого артиста Коровкина и положил себе на горло. - Души меня, Коровкин!" У Коровкина округлились глаза до размеров лампочки: "Виталий Сергеич, я не могу!" Резаков взвился с полуоборота: "Как это не можешь, твою мать! Ты актёр или говно собачье! Вы что, привыкли всё понарошку на сцене делать, привыкли сопли жевать?! А на сцене надо по-настоящему жить и умирать! Души, я тебе говорю!"

Ваня Коровкин стал душить Резакова обеими руками и раскраснелся так, будто душили его. Резаков кричал: "Сильнее, ёперный певец! Руки, что ли, больные?" Все с застывшим ужасом на лицах наблюдали за происходящим, пока в дверях центрального входа не возникла фигура директора театра. Молодой артист тут же отцепился от шеи Резакова и, мокрый с дрожащими руками, плюхнулся в кресло. Возникла неловкая пауза. "А, Геннадий Палыч, - сыграл удивление Резаков, - вот, наглядно показываю молодёжи, как надо жить на сцене. По системе Станиславского". - "Ну-ну, работайте", - директор прокашлялся и скрылся в темноте.

Всю ночь Лёша Клубникин не спал и чуть свет побежал в кабинет заведующей труппой.

- Маргарита Марковна, - Лёша сидел перед столом и нервно качался на стуле, - ну что я буду там делать, я уже старый, пусть молодёжь бегает. У меня ещё и ноги болят, - он умоляюще взглянул на женщину, как будто она собралась ампутировать ему эти самые ноги.

- Алексей Юрьевич, - завтруппой всю жизнь проработала в театре, поэтому считала, что видит актёров насквозь со всеми их "штучками-дрючками", - Резаков лично просил директора, чтобы вы играли в его спектакле.

- Зачем? - Клубникин скривил лицо, как будто увидел что-то неприличное.

- Наверное, чтобы вы стали примером для молодёжи, - подытожила Маргарита Марковна. ? Резаков очень хвалил вас как актёра, говорил много лестного. Так что зря вы так плохо о нём думаете.

- Я о нём вообще ничего не думаю и не хочу думать, - выдавил из себя Клубникин и вышел в коридор с тяжёлым сердцем.

В первый день репетиций Резаков как будто не замечал Клубникина. Не замечал и во второй день, и в третий. Клубникин осмелел и стал потихоньку приходить в себя. Он даже попытался пошутить, когда режиссёр сделал замечание молодой актрисе, она играла жену Клубникина, за то, что она вышла на слишком высоких каблуках. "Чем длиннее ноги, тем короче ум. В журнале написали. А у актрис, чем длиннее ноги, тем длиннее слава..." - сказал он и тут же осёкся от ледяного взгляда Резакова. Он подошёл к Клубникину вплотную, так, что тому ударил в нос запах французского одеколона с его лица. "Умничаешь, Клубникин? - сказал он как-то тяжело и устало. - Умнее всех, да?" Клубникин растерялся: "Я пошутил". - "Пошутил, - повторил за ним Резаков. - Значит, голова занята не ролью, а чёрт знает чем!" С этого дня у Клубникина начались тяжёлые дни, ни о каких шутках он больше не вспоминал, потому что стал главной мишенью на репетициях. Когда он сидел за кулисами, Резаков кричал из зала: "Где этот гамбургер? Где Клубникин?" От чего Клубникин морщил лицо, будто от зубной боли. "Таня, это неприлично! Как можно так при всех обзывать человека! - шёпотом возмущался он ассистентке, которая умоляла его замолчать. - Неужели я дожил до пятидесяти лет, чтобы выслушивать этого!.." - "Лёша, не надо! ? Таня закрыла ему рот влажной ладонью и высунулась из-за кулис. - Да, Виталий Сергеич, он здесь, пока нет его эпизода". - "Хватит мне за кулисами кости мыть, сюда пусть идёт, в зале его место!" - приказал режиссёр. И Клубникин под виноватыми и сочувствующими взглядами молодых актёров поплёлся в зал. Он сел на крайнее место в последнем ряду и тупо уставился на сцену.

С тех пор Лёша Клубникин, когда не был занят на сцене, всегда сидел в зале под неусыпным наблюдением Резакова, который не забывал о нём, казалось, никогда.

- Почему вы мокрые? Почему плетётесь как улитки? - кричал он молодым актёрам на сцене.

- Употели, Виталий Сергеич, - отвечал Ваня Коровкин, смахивая мокрую прядь со лба. - В институте так не прыгали.

- Употели, - передразнивал он Ваню. - Вы никчёмные артисты, настоящие артисты никогда не потеют! Вам это может подтвердить ваш старший коллега. Правильно, Клубникин? Ты ведь никогда не потеешь?

Клубникин вжал голову в плечи и сделал отсутствующий взгляд.

- С этого дня будем учиться не потеть и всегда улыбаться, - продолжил Резаков. - Будем стремиться к голливудским стандартам!

Теперь репетиции стали походить на спортивную тренировку: вопреки какой бы то ни было человеческой или художественной логике персонажи кувыркались, вставали на руки, делали шпагат или другие акробатические па. Никто не понимал, зачем мужу, который застал в своём доме жену с любовником, делать кульбит через стол и вставать на руки, зачем во время любовного признания актёр должен садиться на шпагат или делать сальто. Актёры с грохотом валились на пол, как кули набитые песком; ломались стулья, кто-то взвывал от боли, вонзив себе занозу на дощатом полу, кто-то тихо матерился, убив ногу. Клубникин мечтал сломать себе руку или ногу, но у него ничего не выходило. Он с азартом самоубийцы бежал, вытянув вперёд руки, чтобы сделать прыжок через стол. С криком и с зажмуренными глазами он врезался в стол и - уже вместе со столом летел на пол. Стол падал вверх ножками на Клубникина, придавливая его к полу столешницей и делая этакий странный бутерброд. Резаков с кривой ухмылкой орал из зала:

- Это что - бутерброд из тюленя? Пингвин под асфальтом? Алексей, вы же прекрасный актёр, неужели вы не можете сделать элементарную вещь - просто прыгнуть через стол. Я-то думал, вы станете примером для нашей молодёжи...

- Я не хочу быть примером, снимай меня с роли, - отвечал Клубникин, вылезая из-под стола. - Я не мальчик, чтобы скакать по столам... Да и они тоже не цирковые артисты, - махнул он рукой в сторону молодых артистов, толпящихся у кулис.

- Вот значит как, - покачал головой Резаков. - То есть ты хочешь сказать, что ты профнепригоден?.. То есть ты уже не можешь играть?

Клубникин стоял посреди сцены и капельки пота падали с его щёк на дощатый пыльный пол. Ассистентка Танечка за кулисами от ужаса схватилась за голову, она и все остальные понимали, что теперь в зале сидит не просто Виталик, а Виталий Сергеевич Резаков, который может сделать так, что Клубникина уволят из театра без всяких льгот и творческих пенсий. Танечка отчаянно махала из-за кулис руками Лёше Клубникину, чтобы тот молчал. Он исподлобья взглянул на Танечку, потом на Резакова и произнёс:

- Виталий, извини, но ты плохой режиссёр. Ты не умеешь работать с актёрами, ты над ними просто глумишься.

В зале воцарилась гробовая тишина. Когда в этой тишине Резаков медленно вставал с деревянного старинного кресла, казалось, оно трещало и разрывалось на весь театр. Он подошёл к рампе под синий свет ламп, от чего лицо его стало выглядеть неживым и зловещим.

- А ты, значит, у нас гениальный? - как будто просто так спросил Виталий. - Ну как же, ты ведь снялся в известных фильмах. Не помню в каких, извини... Один фильм вроде бы получил какой-то приз на каком-то фестивале. Кажется, в Венеции? Или в Каннах?.. Не помнишь?.. А почему? Потому что тебе самому на это плевать. Ты хочешь, чтобы я тоже наплевал на себя?! Ты хочешь, чтобы я ничего не делал, не ставил, не играл, а, может быть, и не жил?! Ты этого хочешь?! ? уже брызгая слюной орал Резаков. ? Может быть, ты хочешь, чтобы я запил с горя, от творческих мучений, из-за непонимания великих господ артистов, от душевных мук непризнанного таланта?! Ты этого хочешь?!.. А вот шиш вам по всей морде! Не дождётесь! - Виталий вытянул руку с кукишем в сторону Клубникина. - Это ты вперёд забухаешь, ты будешь кусать себе локти, что до сих пор прыгаешь в этом поганом театре через столы, как козёл в огороде! Чего ты добился - ты, мешок с навозом! Тренькаешь на гитаре и поёшь свои бездарные стишки?! Когда ты сдохнешь, тебя даже никто не вспомнит. Ты профукал свою жизнь и ты ещё смеешь меня учить, что мне надо делать?! Я тебя уничтожу, Клубникин!

Об этом инциденте молниеносно узнал весь театр и теперь при виде Лёши Клубникина все прятали глаза и старались не разговаривать с ним, чтобы не быть замеченными с ним в дружбе, ведь он превратился в личного врага самого Резакова!

Слава богу, до премьеры оставалось всего несколько дней, и Маргарита Марковна вместе с директором и главным режиссёром уговорили Клубникина "потерпеть" и не уходить на больничный, дабы не срывать премьеру. Теперь каждая репетиция начиналась с того, что Резаков сажал Клубникина посреди сцены на стул и начинал принародное обсуждение положительных и отрицательных качеств несчастного артиста. Клубникин сидел с отрешённым видом, глядя куда-то в пустоту, будто это касалось не его, будто бы он вообще не в театре, а в пустой комнате.

- Вы посмотрите, он даже не хочет со мной разговаривать, - кружил вокруг него чёрным вороном Резаков. - Потому что он понимает, я прав, ему нечего сказать. Если у человека нет цели, он начинает разлагаться, он труп. Что, Резаков, разве я не прав?.. Посмотри мне в глаза, я тебя не съем!.. Ты что, хочешь сказать, я осёл, который бежит за морковкой, привязанной к шесту погонялы, так? Ты думаешь, цель это фикция?.. - Резаков быстро обернулся к молодым актёрам, которые уселись на рампу. - Запомните, цель это смысл всей жизни! Даже если ваша цель далеко, вы должны бежать к ней, сверкая пятками. А что сделал Клубникин? А Клубникин наплевал на все цели и стал прожигать остаток жизни. Ты помнишь, как-то сказал мне на банкете, мол, ты просто счастлив от того, что встречался с гениальными людьми в своей жизни. Помнишь?.. Где сейчас эти гениальные люди и где ты?! Ты разбазарил все свои возможности, Клубникин. Ты ничтожный человек! Ты даже не человек ? ты никто!..

Клубникин поднялся со стула. Резаков стоял так близко, что касался его одежды. Внезапно все услышали громкий шлепок, словно пощёчину. Никто ничего толком не видел, но после этого Клубникин развернулся и ушёл со сцены. Резаков с пеной на губах стал орать, что уничтожит этого проходимца, эту бездарность, побежал к директору, где долго сидел в кабинете и пил коньяк, чтобы унять дрожь в руках.

На следующий день была назначена премьера, Маргарита Марковна нюхала нашатырный спирт и твердила, что Клубникин на премьеру не придёт, что спектакль сорван. Ему звонили, но телефон был заблокирован, и в театре началась паника. Резакову ничего не сообщили, директор несколько раз пытался ему позвонить, но в последний момент сбрасывал вызов. "Не могу, - признавался директор. - Он же ненормальный, с кишками съест".

К счастью, за полчаса до начала спектакля Клубникин появился в театре и отправился гримироваться под любопытными взглядами молодых актёров. Резаков был не в курсе недавней паники, он с мрачным видом прошёлся по коридору, остановился у закрытой двери в гримёрную Клубникина, постоял какое-то время, сверля глазами пол, и отправился в зал.

Зритель принимал спектакль замечательно, ему хотелось смеяться, неловкий и умильный Клубникин вызывал бурю восторга в зале, срывал аплодисменты, кто-то даже крикнул "браво, Клубникин!" Резаков со сверкающими глазами и обострившимся лицом вылетел из зала, как стрела. Последнее действие спектакля для зрителя происходило с какими-то непонятными звуками из-за кулис: то ли визг, то ли шипение. Кому-то даже послышалось, что там матерятся. Только актёры театра, которые пришли на премьеру и сидели в первом ряду, догадались, что творится за сценой. Клубникин, играя незадачливого мужа, сидел на стуле и заигрывал со своей женой по пьесе, а в это время из-за кулис слышалось шипение Резакова: "Сс-у-ука, Клубникин, ты что расселся, как в сортире! Жирная свинья, заигрывай с ней, а не пускай слюни!"

Надо сказать, Лёша держался героически и не обращал на Резакова никакого внимания, его это даже подстёгивало быть ещё собраннее и внимательней. Молодёжь, наоборот, испуганно вращала глазами по сторонам, как будто вокруг них летали дикие осы, а под ногами ползали ядовитые змеи. "Ну Виталя, ну мудак! - полушёпотом шипела актриса Бузылина своей подруге на первом ряду. - Хоть бы ты провалился, гад!".

Спектакль закончился под бурные овации зрителей, несколько девчушек выскочили с цветами для актёров, потом все кричали: "режиссёра!" Всклокоченный Резаков выскочил из-за кулис, как чёртик на пружинке из открытой табакерки, низко кланялся, чуть ли не касаясь длинными волосами пола, жал руки артистам, хлопал их по плечу и посылал в зал воздушные поцелуи.

Потом был банкет, на который Клубникин не остался. Зато Резаков напился и лихо вытанцовывал с молодыми актрисами весь вечер, пока за ним не приехал личный шофёр на машине и не увёз домой, загрузив на заднее сиденье, как куклу.

Вот вроде бы и всё... Хотя нет, через год Клубникин ушёл из театра, говорят, что даже из профессии. Вроде бы устроился в охрану или стал вахтёром в поликлинике, а может быть, в рекламном агентстве... Следы его исчезли, словно смытые морским приливом. Правда, однажды Виталий Сергеич Резаков на каком-то театральном юбилее вспомнил про Клубникина. "Я помню, это был замечательный артист и цельная личность, - сказал он с поднятым бокалом шампанского. - Вот у кого нынешней молодёжи надо было бы поучиться. Давайте выпьем за талантливых артистов. Ура!"

"За таланты!" - закричал Ваня Коровкин, изо всех сил вытягивая руку с бокалом в сторону Виталия Сергеевич и радостно заглядывая ему в лицо. "За таланты!" - послышалось со всех сторон. И много ещё рук тянулось в сторону Резакова, и много лиц улыбалось ему, делаясь от этого счастливее и светлее.

Кружнов Андрей Эдуардович
e-mail: [email protected];
site: http://www.a6202.ru

Вся информация охраняется законом об авторских правах и может быть использована только с разрешения автора и с указанием на источник.