"Вступая на пост председателя исполкома, Аполлон Петрович Дымократов, в частности, сказал:
"Я бы хотел довести город до широкомасштабного процветания. Для этого нам нужно совсем немного: бросить пить и перестать бездельничать".
Ну что ж, редакции газеты "Вечерние новости" остается только поздравить своих читателей. Наконец-то до нашего города добралась перестройка!"
(Из статей Романа Караулькина).
Молодой инженер-проектировщик Тима Лангустов сидел у себя в отделе и пил чай с газетой. Только вы не подумайте, что он отрывал от пахнущих типографской краской листов с перестроечными статьями куски бумаги и заталкивал их в рот, запивая все это дело из фаянсовой чашки. Есть, конечно, и такие оригиналы. Но оговоримся сразу: к оригиналам Тима Лангустов не относился. Просто была у него такая привычка - пить в рабочее время чай и одновременно просматривать самую популярную в городе газету "Вечерние новости".
Конечно, привычка не совсем хорошая, особенно в смысле поддержания в коллективе крепкой трудовой дисциплины. Зайдет, к примеру, сам директор Олег Николаевич и сделает из-за одного нарушителя Лангустова внушение всему отделу. Как тут от стыда не провалиться прямо в подвальное помещение, где хранятся хромоногие раскладушки, подготовленные к очередному выезду на сельскохозяйственные работы? Но с другой стороны были у Тимы Лангустова для оправдания своего недостойного поступка и уважительные причины.
Во-первых, нарушителя дисциплины от входной двери надежным броневым щитом прикрывал мощный кульман с фирменным знаком "ROBOTRON". А за бронекульманом можно было не только безбоязненно почаевничать, но еще и вовсю пошалить в домино, если, конечно, при этом сделать радио погромче.
Во-вторых, Тима Лангустов никак не мог своим примером отрицательно повлиять на остальных сотрудников. В помещении, рассчитанном на двадцать одно посадочное место, не было больше ни одного человека. Остальные два десятка проектировщиков в это время с энтузиазмом наскипидаренных кошек метались между кабинетом начальника, конференц-залом, планово-экономическим сектором и курилкой под лестницей. То же самое, кстати, творилось и в соседних отделах. Из коридора то и дело доносился топот, напоминающий передвижение лошадей-тяжеловозов бодрым аллюром.
Впрочем, в происходящих событиях не было ничего странного. НИИ градостроительства в полном составе переходил на хозрасчет и все сотрудники жаждали поточнее выяснить, что их ждет впереди - кисельные берега фантастических зарплат или кисейные барышни с биржи труда, которые регистрируют лиц, вылетевших по сокращению штатов.
В-третьих, Тима Лангустов был в отделе не просто единственным сотрудником, а еще и единственным, кто за последние две недели выполнял производственные задания. Главспец Телогрейкин в позапрошлый вторник поручил Тиме ответственный проект "Микрорайон Валежники".
- Молод ты еще в коллективе голос подавать, - рассудительно заметил тогда Телогрейкин. - Делом лучше займись. Тем более, что дело плевое. Вот тебе план местности, а вот прошлогодний проект микрорайона Можжевельники. Лепи тютелька-в-тютельку, только не забудь, что в Можжевельниках канава справа была, а здесь слева.
И в-четвертых, это производственное задание Тима Лангустов только что героически выполнил, причем ничего не напутав с канавами. Увесистая кипа ватмановских листов гордо возлежала на столе, наглядно свидетельствуя о титанической работе молодого проектировщика. Поэтому, согласитесь, только какой-нибудь огнедышащий дьявол Вельзевул (если, разумеется, не напороться на начальника отдела кадров Эрнеста Львовича) мог бы не позволить Тиме Лангустову попить полчасика чаю и углубиться в чтение любимых "Вечерних новостей".
А самая популярная в городе газета, как всегда, писала преинтересные вещи. Тима узнал о том, как работают в новых условиях старые предприятия, познакомился с рецептом оригинального блюда из консервов "Килька в томате" за тридцать три копейки, возмутился по поводу некрасивого свадебного застолья, на котором посаженный отец преступно выпил две рюмки водки, и, наконец, добрался до статьи, называвшейся "Где палка на свалку?" Статья с интригующим заголовком чрезвычайно взволновала молодого инженера-проектировщика. И не только потому, что в ней откровенно резалась правда-матка о проблеме мусорных свалок в городе, в связи с чем безжалостным журналистским пером клеймились нерадивые работники коммунальных служб, а так же все остальные нерадивые граждане. Тяжелый, как стенобитный снаряд, камень был брошен и в сторону родного НИИ градостроительства. Корреспондент Роман Караулькин, написавший эту разгромную статью, уверял, ссылаясь на одного своего знакомого, что в проектах новых микрорайонов должны предусматриваться, но почему-то не предусматриваются эстетические площадки для сбора мусора.
Тима Лангустов уважал газету "Вечерние новости" и ее корреспондента Романа Караулькина, сочинявшего актуальные репортажи про алкоголиков, двоеженцев и работников ЖЭКов. Упрек, брошенный знаменитым журналистом всему НИИ градостроительства, как ножом полоснул по чуткому сердцу одного из его сотрудников.
Тима горько вздохнул и отправился на третий этаж, в техническую библиотеку. Порывшись среди справочников, он довольно быстро обнаружил необходимые нормативы, из которых следовало, что да, действительно, в каждом микрорайоне обязаны быть две площадки для сбора мусора. А так же, как это не удивительно, общественный туалет.
Познакомившись с этой полезной информацией, Тима вздохнул еще горше и на два часа обосновался в институтском архиве, где беспрерывно чихая от многолетней пыли, разыскал типовые проекты интересующих сооружений.
Конечно, следовало бы для начала посоветоваться с начальством, но чего советоваться, если в справочнике все ясно написано? Даже как-то некрасиво указывать начальству на то, что в предыдущем проекте микрорайона Можжевельники оно напрочь забыло о важных коммунальных объектах. Кому приятно лишний раз услышать, что из-за твоей невнимательности жители Можжевельника по макушку завалены стихийными мусорными свалками, а ни в чем не виноватые гости микрорайона попадают в пикантные ситуации?
И Тима Лангустов без всяких сомнений влепил в проект микрорайона Валежники площадки для сбора бытовых и крупногабаритных отходов. А там, где была канава, запроектировал круглое сооружение с двумя традиционными отделениями и штуковинами в виде нуля. Когда молодой инженер-проектировщик сдавал свой проект по инстанции, на его влажном от пота лице светилась счастливая улыбка человека, до конца выполнившего свой долг.
Главный инженер проекта принял мусорные площадки за волейбольные и заочно пожурил неопытного Лангустова за излишества.
Начальник отдела волейбольные излишества безжалостно вычеркнул. А туалет оставил, потому что спутал его с трансформаторной будкой.
И проект микрорайона Валежники ушел своим обычным путем в строительные организации, где тоже то ли переходили на самофинансирование, то ли на бригадный подряд и лица, призванные что-то вовремя вычеркнуть, были заняты на более ответственных участках...
1.
"...Итак, наш антиалкогольный репортаж продолжается уже с территории микрорайона Рябиновка. Возле подъезда одного из домов этого микрорайона мы буквально нос к носу сталкиваемся с гражданином, от которого явственно пахнет спиртным.
- Я выпил только один стакан пива, да и то на кухне собственной квартиры, - оправдывается нарушитель, оказавшийся неким В.Васюковым. - А на улицу вышел, чтобы вынести мусорное ведро. Разве это наказуемо?
Наказуемо, и еще как! Пиво, отнюдь не уважаемый гражданин В.Васюков, тоже алкогольный напиток. И никому в трезвые перестроечные времена не позволено появляться в виде, выдыхающим алкоголь, даже возле помойки.
Мои принципиальные слова, как молотом, бьют по нетрезвой голове В.Васюкова. Милицейский газик, осуждающе гремя железяками, увозит отловленного пьянчужку вместе с мусорным ведром в медвытрезвитель. Думается, что руководство фабрики мягкой игрушки, где В.Васюков работает набивщиком опилок, сделает соответствующие выводы из этого вопиющего инцидента и лишит безнравственного нарушителя квартальной премии, а отпуск перенесет на декабрь!".
(Из статей Романа Караулькина).
Корреспондент "Вечерних новостей" Роман Караулькин, кроме смазливой двадцативосьмилетней физиономии и широкоплечего итальянского пиджака, имел еще две особенности организма. Первая особенность заключалась в том, что он мог принять в себя совершенно неограниченное количество пива. Вторая особенность тоже была напрямую связана с пивом - оно как бы взрывалось внутри известного журналиста и тут же настойчиво просилось наружу.
Если первая особенность организма доставляла Роману Караулькину, в основном, хлопоты финансового порядка, то вторая особенность обрекала его на нестерпимые моральные страдания. Ибо во всем остальном знаменитый корреспондент ничем не отличался от прочих знаменитых корреспондентов - то есть был гордым, как бронзовый памятник. А посему в существовании второй особенности своего организма не признался бы никому на свете даже под угрозой немедленного расстрела.
Последнее обязательство принуждало Романа Караулькина повсеместно проявлять завидную изобретательность. Находясь, допустим, в теплой компании завсегдатаев пивного ресторана "Воблочка", он поминутно вскакивал из-за стола, небрежно сообщая сокружечникам, что отлучается по какому-нибудь очень неотложному делу: например, побеседовать с директором заведения о культуре обслуживания клиентов или позвонить главному редактору насчет новой статьи. Посему он бежит звонить в общественный туалет, знаменитый корреспондент, разумеется, никому не объяснял.
Так что каждому станет понятно, как решительно был настроен Роман Караулькин, выбираясь прохладным весенним вечером из пивного ресторана "Воблочка". Внутри аса антиалкогольных репортажей булькало шесть литров пива, а впереди был марш-бросок по центру города и пятнадцать остановок на троллейбусе до нового микрорайона Валежники.
Марш-бросок Роман Караулькин осуществлял с отчаянностью, напоминающей переход Суворова через Альпы. Предварительно убедившись в отсутствии поблизости милицейских патрулей, он всю дорогу смело забегал за деревья потолще и, если таковые встречались на пути, произведения монументального искусства.
На троллейбусной остановке, ввиду наличия на ней отдельных граждан, известный журналист сменил тактику. Он задумчиво обошел два раза киоск "Союзпечати" а потом долго звонил кому-то по телефону-автомату, оставив после себя на резиновом коврике маленькую дождевую лужицу и запах, похожий на аромат одеколона "Синяя борода" местного производства.
При всем этом корреспондент "Вечерних новостей" сохранял вид настолько важный и независимый, что в темноте его можно было запросто спутать с каким-нибудь членом японской императорской фамилии.
Такой же независимый вид он отважно продержал всю дорогу в троллейбусе, хотя испытывал при этом невероятные моральные муки. Присутствие в салоне нескольких пассажиров никак не позволяло гордому Караулькину по-свойски обойтись с входной дверью задней посадочной площадки.
В троллейбусе антиалкогольный ас от гордости и всего остального чуть не лопнул. Зато в пустынном вечернем микрорайоне Валежники вторая особенность организма получила полную свободу действий. Знаменитый корреспондент шустро завилял между бетонными коробками многоэтажных домов, отмечая на своем пути все построенные в нахалочку гаражи. Встреченная у мусорной свалки свора бродячих собак бежала следом и выла от огорчения и зависти.
Не исключено, что кое-кому из читателей не понравится столь прямолинейное начало романа, в котором без всяких сентиментов сообщается о весьма интимных особенностях организма знаменитых корреспондентов. "О подобных особенностях, - назидательно скажет такой читатель, - следует сообщать где-нибудь ближе к концу, как бы между прочим, а еще лучше от греха подальше и вообще не упоминать". Ну что ж, автор вынужден согласиться с этими весьма разумными замечаниями. Но в то же время и оставить все так, как есть. Потому что не будь у организма Романа Караулькина второй особенности, не произошло бы и описываемых ниже событий.
Итак, корреспондент "Вечерних новостей" Роман Караулькин передвигался по микрорайону Валежники, выбирая самые темные закоулки. Выпитое пиво безобразничало в нем, как хотело. В конце концов вторая особенность организма была загнана в сиротливо стоящую телефонную будку, в которой и утихомирилась до поры до времени.
Придя в хорошее расположение духа, ас антиалкогольных репортажей беззаботно оглянулся по сторонам. Над головой, полыхая голубоватым огнем, висела круглая люминисцентная луна. Уличные фонари, тараща желтые глаза, высвечивали на металлических боках гаражей отдельные хулиганские надписи. Разочарованные собаки убегали обратно к мусорной свалке. Прямо по курсу маячила двенадцатиэтажная громадина дома N 38.
Роман Караулькин завернул в один из подъездов этого дома и здесь при свете тусклой двадцатипятисвечевой лампочки привел себя в порядок: бережливым жестом установил на нужные места ватные итальянские плечи, с любовью заправил вельветовые сингапурские штаны в замшевые канадские мокасины и нежно пригладил роскошную, как у представителя славной ливерпульской четверки, прическу. После чего очень довольный собой поднялся в лифте на второй этаж, где жила его очередная знакомая - медсестра детской поликлиники Светка Вострозенкина.
Светка Вострозенкина, являвшая собой довольно аппетитную дамочку с румяными, как алма-атинские яблоки, щеками, встречала знаменитого корреспондента с такой необычайной торжественностью, с какой, наверное, можно встречать только космонавта, вернувшегося с Марса. Из глубин квартиры одуряюще пахло гастрономическим дефицитом, сама хозяйка была в белом парадном платье, отделанном вологодскими кружевами. Рядом по стойке "смирно" стояла дочка-дошкольница с новым бантом и такими же симпатичными, как у мамы, яблочными щеками.
- Любимый, как я тебя заждалась, - воскликнула Светка, когда знаменитый гость гордо перешагнул порог. Голос у нее в этот момент был до предела возвышенным и дрожал, как у самодеятельной артистки, читающей стихи Агнии Барто на детском утреннике. - На вот, держи, мы с дочкой дарим тебе от всего сердца!
И, одной рукой всучив Роману Караулькину упаковку с мужским туалетным набором, другой незаметно хлопнула дошкольницу по затылку.
- Папа, папа! - таким же самодеятельным голоском пропищала девчонка. А следом уже совсем по-другому, быстро и очень заинтересованно добавила:
- А ты что мне принес?
- Ах, вот радость-то какая! - тут же возликовала Светка. - Анжелочка тебя уже папой называет!
На этом, судя по всему, первая часть торжественной встречи была закончена. Мама с дочкой разом замолчали и выжидающе посмотрели на гостя.
Услышав слово "папа", корреспондент "Вечерних новостей" передернулся, как от зуботычины. Хорошее расположение духа мигом улетучилось, довольная улыбка погасла, будто перегоревшая лампочка. Роман Караулькин растерянно закопошился по карманам и, не найдя ничего лучшего, отцепил от ключей пластмассовый французский брелок с изображением весьма сомнительной по части нравственности девицы.
- На, Анжелочка, играйся, детка, - пробормотал знаменитый корреспондент, вручая сомнительный брелок дошкольнице. При этом на его лице бродило самое наикислейшее выражение.
Со Светкой Вострозенкиной известный журналист познакомился во время уличного экспресс-интервью о работе городских управдомов и заглядывал к ней всего в третий или четвертый раз. Однако, невзирая на эти существенные обстоятельства, новая знакомая форсировала события темпами, сравнимыми лишь с последним рывком ипподромных лошадей перед финишем. Одинокая дама жаждала во второй раз надеть на себя цепи Гименея. Молодой и талантливый красавчик Караулькин был самым подходящим объектом для приковки. Светка отчаянно суетилась и ежедневно по нескольку раз бегала советоваться к соседке по лестничной площадке Раечке Орлеанской, которая, несмотря на свои тридцать семь лет, невзрачную внешность, нос какаду и сохраненную девственность, пользовалась среди товарок непререкаемым авторитетом крупного специалиста по сильной половине человечества.
- Дурочка-милочка, что ты понимаешь в жизни? - хриплым голосом вещала Раечка между двумя затяжками "примой". - Подцепила мужика на крючок и не мешкай, тащи его прямо в ЗАГС. Дашь спуску - и нет мужика, ушел мужик плескаться в вольной речке.
Ипподромные темпы знакомства были гордостью стратегического гения Раечки Орлеанской. Она бескорыстно взяла на себя ответственные обязанности начальника штаба и теперь осуществляла блестящее руководство операцией по оковке свадебными цепями подцепившегося на крючок мужика из газеты "Вечерние новости".
Стоит ли уточнять, что скачки к дверям заведения, где ставят лиловый штамп в паспорте, были не по душе свободолюбивому Караулькину. Но с другой стороны Светка обладала и несомненными достоинствами. Причем, не только потому, что ее родная мама, Нина Аркадьевна Вострозенкина, работала директором крупной продуктовой базы и исправно снабжала дочку самой изысканной гастрономией. Светка была вполне самостоятельной, имела отдельную двухкомнатную квартиру, да еще вдобавок жила всего в двух остановках от дома знаменитого корреспондента, который привык обычно часа в три ночи отправляться досыпать к себе в микрорайон Можжевельники.
Такими замечательными достоинствами не отличалась ни одна другая знакомая Романа Караулькина. Танька, Валька и Маринка проживали вместе с родителями, Нинка и Зинка в общежитии, Ларочка требовала дорогих подарков, Маргарита Альфредовна традиционную бутылку коньяка, а все остальные поселились у черта на куличках, откуда такси по ночам выбивало такую сумму, что заставляло экономного корреспондента серьезно задумываться. Была еще, правда, озорная девчонка Надюшенька, почти соседка, но та вела порядочную семейную жизнь и, согласитесь, заглядывать к ней во время ночных дежурств ревнивого и подозрительного супруга было делом весьма рискованным.
Так что само провидение толкало Романа Караулькина в объятия настойчивой дамочки с яблочными щеками. Его устраивало все, кроме свадебного галопа, портившего настроение так же, как портит аппетит жирная селедка, уложенная между кремовых розочек бисквитного торта. Впрочем, размышляя об этом печальном обстоятельстве, знаменитый корреспондент неизменно приходил к оптимистическому выводу: если быть со Светкой предельно осторожным и вести себя у нее на квартире примерно так же, как разведчик Штирлиц в кабине шефа гестапо Мюллера, все останется на мертвом якоре, и зловещие цепи прогремят где-нибудь за бортом.
Провокация, устроенная при помощи дочки-дошкольницы, заставила Романа Караулькина максимально мобилизовать свою бдительность. Однако опасные лошадиные финты со стороны Светки прекратились так же неожиданно, как и начались. Усадив будущего супруга за торжественно сервированный стол, который буквально ломился от всевозможных деликатесов, шампанского и жестяных баночек с западногерманским пивом, она завела беседу о всяких пустяках. По стратегическому плану Раечки Орлеанской следовало немного отпустить вожжи.
Знаменитый корреспондент заметно повеселел и даже перестал особо переживать о необдуманной потере дорогого его сердцу французского брелка. Сбросив с себя напряжение человека, ожидающего, что его с минуты на минуту трахнут кирпичом по затылку, Роман Караулькин рассказал Светке несколько занимательных историй о том, как он запросто пил в загранпоездке коньяк с Марадоной и отважно боролся в родном городе с ворами, взяточниками, мошенниками, брачными аферистами и даже вооруженными бандитами.
Когда речь зашла о бандитах, Светка почему-то обрадовалась.
- Роман, - сделав страшные глаза, прошептала она, - в нашем подъезде тоже объявились бандиты!
- Да ты что? - удивился знаменитый корреспондент.
- Не "что", а точно бандиты, - продолжала Востозенкина. - По вечерам пробираются в подъезд и делают... как бы это сказать... в общем очень неприличные вещи в почтовые ящики. Газеты потом просто невозможно читать, от них пахнет!
Роман Караулькин, чтобы не выдать своего замешательства, залпом выпил пиво прямо из баночки.
- Это враги перестройки пакостят на гласность, - не совсем уверенно предположил он.
- Правильно. И дворничиха тетя Люся Политурова с первого этажа тоже говорит - враги. Она даже поклялась их отловить и отходить хорошенько шваброй.
Знаменитый корреспондент закашлялся и выпил одним махом вторую баночку пива.
- Зло должно быть наказано, - сказал он неопределенно.
- Ты ничего не понял! - взвизгнула Светка. - У нас в подъезде враги и бандиты, а я одна, без тебя. Ромочка, милый, когда же мы будем вместе?!
И перспективная невеста оглушительно зарыдала. В действие вводилась вторая часть рыболовно-лошадиного плана Раечки Орлеанской.
- С-с-скоро, с-с-коро, люб-б-бимая, - Роман Караулькин был так потрясен внезапной атакой, что даже стал заикаться. - Я же тебе говорил - как только оформлю развод с женой. Мерзавка, чтобы затянуть дело она требует все провести через суд!
- Хочешь, я поговорю с ней сама?! - истерически выкрикнула Светка. - Дай мне свой домашний адрес!
Роман Караулькин поперхнулся третьей баночкой пива и, чтобы окончательно не подавиться, опрокинул в рот Светкин фужер с шампанским. Жены у вольного корреспондента, разумеется, никогда не было.
Как и следовало ожидать, пиво с шампанским, выпитые в столь стремительном темпе, быстро сделали свое черное дело. В животе знаменитого корреспондента взорвалась небольшая бомбочка, а вторая особенность организма вновь напомнила о своем существовании. Роман Караулькин понес какую-то чепуху и беспокойно заерзал на стуле, изображая, будто бы ногу свело судорогой. В вострозенкинский туалет идти было никак нельзя - знаменитый корреспондент заглядывал туда сегодня уже три раза. Один раз, как и положено, после дороги, а второй и третий проверял, хорошо ли работает отремонтированная им во время прошлого визита ручка от бачка унитаза. Конечно, можно плюнуть на все и прогуляться до туалета в четвертый раз, но тогда Светка догадается, что дело нечисто, и его акции здорово упадут в ее глазах. А Роман Караулькин был не такой человек, чтобы позволить своим акциям упасть хотя бы на полпункта.
- Мне необходимо срочно позвонить в типографию, - деловито сообщил он Вострозенкиной. - Заодно пойду посмотрю, что там за бандитские элементы обосновались у вас в подъезде.
Выбравшись из свадебной квартиры-ловушки, знаменитый корреспондент торопливыми скачками понесся вниз по лестнице. Ступеньки, как клавиши гигантского пианино, сыграли ему вслед грохочущую фугу-аллегро и затихли в подъезде на гулкой бетонной ноте. Притормозив рукой о перила, Роман Караулькин засуетился возле почтовых ящиков, прикидывая, какой бы из них использовать в качестве известного сантехнического прибора. Лучше всех для этой цели сегодня подходил Светкин - в нижнем ряду и плотно набитый газетами, что было особенно хорошо, так как позволяло не обрызгать брюки. Антиалкогольный ас метнулся к облюбованному почтовому ящику и уже было собрался дать второй особенности своего организма полную волю, как, вдруг, на первом этаже подозрительно скрипнула дверь.
Сначала из дверного проема на лестничную площадку выглянула поперечная деревянная перекладина, а затем и мрачная физиономия с бигудюшками в пегих волосах. Дворничиха тетя Люся Политурова, крепко держа свое слово и добрую дубовую швабру, стала на цыпочках спускаться в подъезд.
Чуткое ухо корреспондента самой популярной в городе газеты вовремя уловило тревожный шум. Роман Караулькин отпрянул от почтовых ящиков и встретился глазами с решительно настроенной дворничихой. Молчаливая тетка с бигудюшками напоминала грозную Медузу Горгону. Известный журналист шарахнулся из подъезда на улицу и завертелся, как волчок, у зарослей живой изгороди. Подлая дворничиха, нехорошо улыбаясь, вышла следом. Роман Караулькин застонал и кинулся в сторону уже отмеченной им по дороге сиротливой телефонной будки. Но дворничиха преследовала его и там. Опершись на швабру, она встала неподалеку и принялась с интересом наблюдать, как франтоватый молодой человек, безуспешно пытаясь попасть пальцем в наборный диск, дергается в нервных конвульсиях.
Совершенно расстроенный корреспондент издал тихое проклятье. Выскочив из не оправдавшей его надежд телефонной будки, он помчался вглубь квартала, где посреди обширной клумбы с бетонными бортиками виднелись три чахлых деревца.
Внутри Романа Караулькина как-будто поселилась адская машинка, и эта адская машинка явственно тикала в животе, отсчитывая последние секунды до неотвратимого. Знаменитый корреспондент несся к бетонной клумбе, подпрыгивая от нетерпения, как паяц. Он ничего не видел перед собой, кроме трех кривеньких саженцев, которые были сейчас для него желаннее, чем три кокосовых пальмы для путешественника, погибающего от жажды в пустыне.
Эта невнимательность, в общем-то, и послужила причиной последующей катастрофы. В двух шагах от спасительного оазиса с силой выброшенная вперед левая нога Романа Караулькина не нашла под собой опоры и ас антиалкогольных репортажей ухнул вниз, кувыркаясь по узкой лестнице.
Лестница была до отвращения скользкой и вела куда-то под землю. Совершая последнее сальто, знаменитый корреспондент на мгновение увидел дверной проем с напрочь оторванной дверью и заколоченный крест на крест тяжелыми сосновыми досками. На одной из них просматривалась лаконичная надпись "ВОСПРЕЩЕНО! ЖЭК N4". Хорошенько разогнавшийся Караулькин впечатался ливерпульской прической как раз в слово "ЖЭК". Шершавая доска крякнула и неожиданно легко отъехала в сторону, пропуская представителя прессы в зловещую неизвестность.
Влетев в открывшуюся дыру, Роман Караулькин суматошно взмахнул руками и, схватившись за что-то очень мокрое и грязное, ухитрился удержать равновесие. Вокруг было темно, как в могиле. Входная доска с потусторонним скрипом возвратилась на свое место и в страшном помещении наступила такая ужасающая тишина, какая бывает только в старинных шотландских замках, где водятся привидения.
Корреспонденту самой популярной в городе газеты стало не по себе. Он сделал шаг влево и наступил на что-то липкое и гадкое. Испуганно отдернув ногу, Роман Караулькин шагнул вправо и нащупал подошвой нечто мягкое и жуткое. От недоброго предчувствия волосы на голове беспокойно зашевелились. Знаменитый корреспондент дрожащей рукой достал из внутреннего кармана пиджака привезенную из загрантурне японскую зажигалку. Неровное пламя осветило разбитую электролампочку на коротком шнуре, загаженные туалетные кабинки, разколошмаченный фаянсовый умывальник, наглухо забитые и от этого переполненные до краев писсуары, обильно посыпанный хлоркой и бугрящийся от нечистот пол, а на полу распростертое мужское тело в красной майке с иностранной надписью.
Увидев покойника, Роман Караулькин по-старушечьи всхлипнул и выронил зажигалку. Память о загрантурне с чавканьем плюхнулась в отверстие клозета, а знаменитый корреспондент почувствовал, что его схватили за правую штанину.
Вслед за чем откуда-то снизу раздался громоподобный голос, который мог бы по всем тональностям легко заглушить рев трубы-геликона.
- Эй, сосед, ты, того-этого, рубль давай! - гремел голос, наполняя и так не благоухающее "шанелью" помещение густыми сивушными парами "Синей бороды". - А то одеколон нынче кусается!
Роман Караулькин, как человек творческой организации души и обладатель второй особенности организма, не мог без ощутимых потерь для своей тонкой нервной системы перенести сначала появление, а затем и воскрешение покойника. Адская машинка, застопорившаяся почему-то во время непредвиденного падения, наконец, сработала, и случилось неотвратимое: из сингапурских штанов послышалось быстрое огнетушительное шипение.
Совершенно очумевший от таких оскорбительных приключений корреспондент как-то не по-человечески заверещал и, вырвав штанину из лап покойника, бросился к выходу. Шершавая доска крутнулась вокруг своей оси, нанося Роману Караулькину увесистый удар в догонку. Антиалкогольный ас на мгновение воспарил над ступеньками лестницы и, сопровождаемый треском зацепившегося за гвоздь пиджака, вылетел на поверхность.
Отдалившись от кошмарного подземелья на безопасное расстояние, Роман Караулькин остановился и, еле сдерживая истерический смех, принялся при свете уличного фонаря подсчитывать свои сегодняшние потери. К французскому брелку, выклянченному нахалкой-дошкольницей, добавилась утонувшая в клозете японская зажигалка, безнадежно измазанные в хлорке канадские мокасины и восхитительный итальянский пиджак, у которого теперь подчистую была отодрана правая фалда. Сингапурские штаны, хотя и остались целыми, настроения не улучшали, потому что были насквозь мокрыми и начинали скверно пахнуть.
Закончив осмотр, Роман Караулькин минут десять со злостью пинал фонарный столб. В таком непрезентабельном виде, сохраняя курс акций на должном уровне, нельзя было показываться на глаза не только Светке, но даже вечно пьяненькой сорокапятилетней Дуське, которая щедро угощала аса антиалкогольных репортажей ядреной самодельной бражкой.
Безвинный столб вынес экзекуцию стоически, как индеец. Роман
Караулькин ширнул его напоследок кулаком и медленно побрел в сторону своего дома, оставляя Светку Востозенкину и Раечку Орлеанскую, державших в этот полуночный час срочный военный совет, гадать по поводу невероятных событий, случившихся в типографии.
Загубленный итальянский пиджак печально покачивал единственной фалдой. На мусорной свалке сочувственно выли собаки. Знаменитый корреспондент глотал горькие слезы обиды и наполнялся в адрес лиц, ответственных за эксплуатацию удивительного коммунального объекта, чувствами еще более ядовитыми, чем запах одеколона "Синяя борода".
2.
"...В связи со всем вышесказанным очень хочется задать руководству городского жилищного управления несколько откровенных вопросов. Кто конкретно из работников ЖЭКа N4, бросая наглый вызов нашим демократическим переменам, довел до столь возмутительного состояния важнейшее сантехническое сооружение? И когда, наконец, этих преступников - да, да, именно преступников! - а) разберут на профсоюзном собрании, б) лишат тринадцатой зарплаты, в) выгонят с работы и г) посадят в тюремную камеру?!!!
(Из статей Романа Караулькина)
Здоровенный детина самой босяцкой наружности рыскал между подъездами нового двенадцатиэтажного дома, как флибустьерский фрегат по Вест-Индскому торговому пути, и приставал ко всем прохожим с однообразной просьбой:
- Эй, сосед, дай рубль! А то дяде Леше хана, скомпотится дядя Леша!
Прохожие молча мотали головами и, проявляя полнейшую незаинтересованность в дальнейшей судьбе дяди Леши, начинали торопиться по неотложным делам. Дядя Леша тоскливо отрыгивал ароматом детской зубной пасты "Чебурашка" и кричал вслед безжалостным прохожим голосом, мощным, как трехпудовая гиря:
- Одеколон-то нынче кусается!
Но и этот убедительный, хотя и странный аргумент, не достигал до каучуковых сердец сквалыг-соседей.
- И ты накось выкуси! - грубо отвечали ему облепившие подъездную лавочку старушки. - До чего доалкашничался, разбойник эдакий! На себя, подлеца, в зеркало посмотри!
Дядя Леша по-паровозному вздыхал и перемещался к противоположному углу дома. Смотреться на себя в зеркало не хотелось. Из-под засаленной красной майки с иностранной надписью вываливалось сиреневое, давно не мытое брюхо. Почерневшие от грязи джинсы стоимостью в три рубля с копейками индейской бахромой опускались на пляжные сланцы. Остатки растительности у ушей по причине длительного отсутствия контакта с водой и мылом стояли торчком, как щетина сапожной щетки. На потной лысине бубновым тузом светился свежий розовый треугольник, в котором без труда можно было узнать конфигурацию популярного электробытового прибора.
Обладатель индейских джинсов был не просто горьким пьяницей. До такой пиратско-люмпенской жизни его довело полное отсутствие желания производить материальные ценности. Дядя Леша менял места работы, как английский лорд носовые платки. Устроившись слесарем на какое-нибудь ПО "Красный ширпотреб", дядя Леша быстро разочаровывался и терял всякий интерес к напряженному производственному процессу.
- Платят, как таракану, а работай, как лошадь?! - гремел его возмущенный шаляпинский бас под сводами цеха.
Обосновав свое отношение к новой работе, дядя Леша пил во время трудовой вахты горькую и скучал в курилке. Излишне говорить, что из ПО "Красный ширпотреб" он через полмесяца вылетал как из катапульты истребителя.
Катапультное отношение с производством привело лет десять назад к тому, что дядя Леша окончательно рассорился с работниками отделов кадров всех предприятий города. Лошадиное здоровье позволяло ему подрабатывать разгрузкой железнодорожных пульманов и ночевать на жестких вокзальных скамейках.
Последние года полтора дядя Леша временами жил у молодящейся вдовушки Клавдии Михайловны, с которой сошелся по причине перетаскивания холодильника из магазина хозтоваров на шестой этаж за три рубля. Клавдия Михайловна, несмотря на то, что дядя Леша три рубля с нее великодушно не взял, оказалась особой мелочной, склочной и своенравной. Это малоприятное обстоятельство частенько вынуждало ночевать в подвале, где среди теплых канализационных труб был специально припасен персональный матрац.
Полуподвальная жизнь была не то чтобы очень радостной, но привычной. Однако, сегодня у дяди Леши впервые за много лет на душе заскребли кошки. Утром своенравная Клавдия Михайловна окончательно выставила приживальца за дверь, выкинув с балкона его драный чемоданишко, где бережливо хранились мохнатая шляпа с продавленным верхом, полосатые трусы без резиночки, запчасти от будильника "Слава" и толстенная брошюра о вреде алкоголя, которую дядя Леша все собирался на досуге почитать, да было некогда. Особую безрадостность к случившейся трагедии добавлял тот факт, что персональный матрац в подвале кто-то спер, а в кармане звякало всего двенадцать копеек медной монетой.
Между подъездов дядя Леша крейсировал явно зря. Рубля ему так никто и не дал, а на шум, вызванный старушечьими насмешками, с балкона шестого этажа выглянула скандальная Клавдия Михайловна. Мелькающая внизу грязная лысина вызвала в ней самые боевые чувства.
- Ирод проклятый! Тунеядец чертов! И не появляйся больше! И чтоб тебя в подвале кошки съели! - злобно прокричала вдовушка и, перегнувшись через перила, запустила в дядю Лешу гнилой картофелиной.
- Да я сам, того-этого, к тебе, гадюке, больше никогда не приду! - контратаковал дядя Леша. - Где ж это видано, чтобы из-за какой-то зубной пасты человека утюгом по голове тюкать? У, кобра египетская!
В ответ вокруг по-пулеметному зашлепали картофелины. Ввиду наличия отдельных попаданий дядя Леша решил дать задний ход и поспешил вглубь двора, к чудом уцелевшему во время строительства Валежников высоченному каштану.
Под каштаном стояла деревянная садовая скамеечка, где полуподвальный неудачник оставил свой нехитрый скарб: разбитый чемодан и отвалившуюся во время падения чемоданную ручку. Отодвинувшись от этого сиротского барахла подальше, на другом конце скамеечки сидел чистенький розовенький гражданин в белой рубашечке с эстрадным галстуком-бабочкой. Гражданин просматривал стопку газет и, подпрыгивая от удовольствия толстенькой ножкой, тихонько хихикал.
- Ага, оно самое, желаньице, - подтвердил дядя Леша. - Потому как одеколон нынче кусается. Давай рубль, сосед, и, того-этого, на двоих сообразим!
Валерьян Валерьяныч понятливо закивал головой.
- Сейчас, голубочек, сейчас, - проворковал он и стал неторопливо прощупывать нагрудные кармашки на рубашечке.
Розовенький гражданин занимался поисками, сладко приговаривая: "Куда же он, родименький, подевался?" Дядя Леша следил за его действиями, широко открыв рот. На уголках рта пузырилась белая лошадиная пена: то ли от зубной пасты "Чебурашка", то ли от выпитого вчера натощак шампуня "Дюймовочка".
Ничего не обнаружив в карманах, Валерьян Валерьяныч обратился к газетной стопке.
- Ага, вот он родименький! - наконец, закричал он, показывая какое-то мятое перестроечное издание. - Вот он, фельетончик про зеленого змия! На, почитай, милочек, тебе полезно будет!
Валерьян Валерьяныч, радуясь своей выдумке, засмеялся дребезжащим козлиным смешком, а дядя Леша испытал страстное желание треснуть кулаком по розовенькой шее. Но ему было сегодня настолько тошно, что не хотелось ссориться даже с никчемным болтуном в галстуке-бабочке.
- Ты, Валерьяныч, того-этого, скупердяй, - вздохнул дядя Леша и устало присел на скамеечку возле побитого чемодана. Затем достал из-за уха сплющенный окурок, чиркнул спичкой о брюхо и закурил, окутавшись кочегарным дымом.
- Да, голубчик, жизнь у тебя, я погляжу, не ананасик в сахаре, - рассматривая люмпенский наряд соседа, зашептал Валерьян Валерьяныч. - Вроде видный мужичок, а в кармане - клоп на аркане. Вот до чего власть эта хамская людей доводит. Докатилась страна, одним словом, дошла до ручки-железочки. Ты только послушай, милочек, чего в газеточках пишут...
- Ну так дай рубль, если жизнь мою жалеешь! - разозлился, вдруг, дядя Леша. - Или хоть восемьдесят восемь копеек!
И в порыве чувств даже попытался схватить чистенького Валерьян Валерьяныча за подтяжку от штанов.
- Могу дать совет, - ловко увернулся тот от волосатой ручищи с траурными каемками под ногтями. - Иди, голубчик, в кооператив подрабатывать, раз финансовые трудности имеются. Там, говорят, раз плюнул и пачечка денюжек в кармашке. По пятьсот рублей деловой народ заколачивает, а некоторые даже по тыще!
- Да ну?! - изумился отсталый дядя Леша.
- Вот тебе и ну! Сейчас частному капиталу широкую дорогу дают. Потому как докатилась страна до винтика-шпунтика. Вот послушай, родименький, чего в газеточках пишут...
Валерьян Валерьяныч сделал паузу и покосился на собеседника: отвязался тот со своим рублем или нет. Дядя Леша молчал, кусая синие губы. Валерьян Валерьяныч довольно прищурил маленькие поросячьи глазки и принялся читать газеты вслух, давая пространные комментарии к каждому абзацу.
Комментарии эти были на редкость ехидными, да и само знакомство с прессой проходило несколько необычно. Если, например, сообщалось, что где-то что-то плохо, то Валерьян Валерьяныч от души веселился, обхихикивая каждую подробность. А если, наоборот, писали, что где-то что-то хорошо (в чем особенно усердствовала газета "Вечерние новости", которая оставалась еще пока на осторожных застойных позициях), то он волновался, брызгал слюной и как дважды два доказывал, что все это вранье и хорошо нигде быть не может, потому как страна дошла до баночки-скляночки.
Владельцу эстрадного галстука не нравилось, когда где-то в стране было хорошо. Валерьян Валерьяныч, как он сам говорил про себя, занимал активную социальную позицию и был человеком либеральных принципов. Ради этих принципов он даже не работал по специальности, полученной на энергетическом отделении столичного вуза, а дежурил через день швейцаром в гостинице. Свободное время Валерьян Валерьяныч тратил на то, что слонялся по городу и смаковал недостатки.
Швейцар с высшим образованием категорически не признавал Советскую Власть. Он почему-то по-старинке считал ее властью рабочих и крестьян, а посему властью хамской, не заслуживающей никакого уважения. Она одним своим существованием гадила в его интеллектуальное нутро.
Правда, когда его спрашивали, что он предлагает взамен, Валерьян Валерьяныч начинал мяться. Он и сам не знал этого. Может, парламентская утопия, а может, даже и ограниченная анархия. Сомнений не вызывало только одно. Если его назначат при этой утопии или анархии на ключевой пост с окладом эдак тысяч пять в неделю, то он, ясное дело, обязательно что-нибудь придумает. Впрочем, такой пост вполне устроил бы розовенького гражданина с поросячьими глазками и при Советской власти.
Дядя Леша слушал социально активного Валерьян Валерьяныча невнимательно. Он беспокойно озирался по сторонам. На голых ветках с завидным нахальством проклевывались зеленые стрелки. Под ногами шевелилась вызывающе молодая трава. По спинке скамеечки, то и дело забираясь за воротник, шустрили большие рыжие муравьи. В парашютной кроне каштана скрипел, как несмазанная дверь, скворец майна и норовил прицелиться хвостом прямо в лысину. Жизнь была отвратительна. Где-то одним мановением руки заколачивали по тыще рублей, а дядя Леша сидел на мели с двенадцатью копейками в кармане и потешным чемоданом без ручки, в котором не было даже намека на флакон любимого одеколона "Синяя борода".
От тяжелых дум дядю Лешу отвлек все тот же либерально настроенный Валерьян Валерьяныч. Интеллигентный швейцар подскакивал на скамеечке, как марионетка в руках пьяного кукольника, и верещал:
- Наш-то ЖЭК, милочек, в пух и прах разнесли по кирпичикам!
- Чего? - не понял дядя Леша.
- Сам Роман Караулькин на полстраницы настрочил, - пояснил Валерьян Валерьяныч. - Уборную нашу общественную гласности предал. Ты только послушай, голубочек, как лихо стервец пишет!
Швейцар сделал паузу, чтобы заглотнуть в себя побольше воздуха, а затем с выражением прочитал:
"Ни в коем случае не заходите в валежниковский общественный туалет - от окружающей гнусности вы тут же свалитесь в обморок. Интеллигентный человек лучше лопнет от нетерпения, чем переступит порог этого гадюшника. Тем более, что ко всему прочему он давно стал настоящим притоном для бродяжничающих уголовных элементов, которые замышляют там по ночам темные инсинуации против светлого дела перестройки!..".
Здесь Валерьян Валерьяныч прервал чтение и принялся восторженно трясти газетой перед дядилешиным носом.
- Молодец, Романушка! - ликовал он. - Так их всех, дубинушкой по головушке! Довели страну до камешка-кирпичика! Вот ты, Лешенька, скажи, как истинный пролетарий, ведь все точно, все правильно?
- Правильно, - согласился дядя Леша. - Бывают в этом сортире и уголовные. Недавно один ворвался, перестройку, того-этого, поджечь хотел. Да испугался, видать, сам все через штаны и затушил.
- Вот и я говорю: дошла страна до бомбочки-снарядика! - счастливо заблеял Валерьян Валерьяныч. - А на западе такое безобразие разве бы допустили? Да в жисть бы не допустили! У них там уборные ого-го! Заходишь, как во дворец! Музыка, зеркала, позументики золотые и специальный человек кабинки на выбор предлагает. Одеколончиком побрызгают, бумажечку на подносике поднесут, видеокино покажут. И все удовольствие - гривенник!
При упоминании о гривеннике помутневшие от несчастий глаза дяди Леши неожиданно загорелись жарким первобытным огнем. После утреннего соприкосновения утюга с головой в проспиртованных мозгах обладателя индейских джинсов произошла некая таинственная перетрубация. И теперь его охватила решимость сделать что-то большое и важное, такое, чего бы хватило не на один флакон "Синей бороды" и даже не на два, а по крайней мере на целый ящик.
Дядя Леша вскочил со скамеечки и, не обращая больше никакого внимания на беснующегося Валерьян Валерьяныча, взволнованно забегал вокруг каштана. Сквозь назойливую одеколонную мысль пыталась пробиться какая-то очень нужная идея. От мучительной работы мозга на голове выступил пот. Нахальный скворец, наконец, прицелился и дал залп. Дядя Леша хлопнул себя по лысине. Идея прорвалась, озарив все вокруг ярким прожекторным светом. Дядя Леша без всяких объяснений вырвал из рук ошеломленного швейцара газету "Вечерние новости" и, шлепая сланцами по лужам, неуклюжим галопом скрылся за углом соседнего дома.
3.
"Недавно по телевизору показывали иностранный город Амстердам, - пишет в своем письме в редакцию наша читательница С.Вострозенкина. - Так вот, в этом Амстердаме, оказывается, образцовая чистота, а у нас в городе кругом одни мусорные свалки. Почему?".
Что мы можем ответить нашей читательнице? Наверное, как и положено во времена перестройки, только правду. А эта правда крайне нелицеприятна для городских коммунальных служб. В Амстердаме хотят и умеют работать. У нас же, наоборот, не умеют и не хотят. Поэтому, дорогие товарищи, почаще сообщайте нам о недостатках в деятельности коммунальников нашего города. Газета "Вечерние новости" с удовольствием выдаст этим бездельникам на орехи".
(Из статей Романа Караулькина).
Весеннее солнце, повисшее прямо перед широким трехстворчатым окном, освещало Людмилу Антоновну Христалюстрову, как громадный киносъемочный юпитер. Золотистые лучи блестяще выделяли скульптурные изгибы изумительной античной фигуры, драгоценным ореолом окружали длинные русалочьи волосы и с рафаэлевским великолепием вырисовывали на фоне прикрепленного к стене плана микрорайона Валежники тонкий аристократический профиль.
Христалюстрова была неотразима, как голливудская кинозвезда. И как всякая кинозвезда не обращала внимания на освещение ровно никакого внимания. Воинственно склонившись над угловатым двухтумбовым столом, сработанном умельцами безымянного леспромхоза, она в запальчивости водила пером по бумаге. В ее пронзительных ярко-зеленых глазах, искусно подчеркнутых травянистого цвета бижутерией и черным воротником австрийской блузки, рассерженно прыгали чертики.
На столе, между желтой лакированной подставкой для откидного календаря и серо-голубым, словно магматический агат, телефонным аппаратом, лежал конверт со штампом Управления благоустройства, который действовал на неотразимую Людмилу Антоновну, как красный плащ на испанского быка. Невзрачная бумаженция, вытащенная из этого конверта, сообщала следующее:
"Уважаемая тов. Христалюстрова!
Настоятельно прошу Вас в недельный срок рассмотреть вопрос о расконсервации находящегося на Вашем участке общественного коммунального объекта сантехнического назначения. Еще раз убедительно напоминаю, что по положению ИК-53-42/15 все коммунальные объекты внутри квартальной черты, расположенные далее 1 м. 20 см. от бордюров проезжих дорог и магистралей, находятся не в ведении Управления благоустройства, а наоборот, жилищного управления.
С Уважением!
Главный инженер Управления благоустройства У.Х.Богадельнюк".
Письмо было вызывающим, как ультиматум. Обидчивая Людмила Антоновна не могла не ответить на него еще более решительно и дерзко:
"Ув. тов. Богадельнюк!
В ответ на очередное напоминание Управления благоустройства, касающегося расконсервации, сообщаю, что была искренне восхищена Вашей настойчивостью. Однако, осмелюсь рекомендовать Вам совершить небольшую прогулку до собственного шкафа с документами и обнаружить там формуляр ЖКХ-29-80. В разделе N 22 этого формуляра Вы при желании можете легко обнаружить положение ФИ-62-82/64, в котором доступным русским языком написано, что все общественные коммунальные объекты сантехнического назначения (уличные туалеты) должны находиться на балансе Управления благоустройства. В связи с вышеизложенным с настоятельной убедительностью прошу Вас привести вышеуказанный объект в соответствующий порядок и подвергнуть дальнейшей эксплуатации.
С Ув.!
Начальник ЖЭК N 4 Л.А. Христалюстрова".
Поставив точку, Людмила Антоновна мстительно улыбнулась. Беспардонным конкурентам была отпущена еще одна достойная шпилька.
Между Жилищным управлением, представленным зеленоглазой Христалюстровой, и Управлением благоустройства, к которому относился беспардонный Богадельнюк, вот уже второй год, то затихая, то разгораясь с новой силой, грохотала жестокая братоубийственная война. Возникла она из-за общественной уборной, неизвестно зачем простроенной посреди микрорайона Валежники, как раз на территории ЖЭКа N 4.
Сначала конфликт вспыхнул в самом ЖЭКе N 4. Обслуживающий персонал категорически отказался эксплуатировать беспрецедентное внутриквартальное новшество. В трудовой деятельности тогда ее неопытной начальницы Христалюстровой наступила мрачная скандальная полоса.
- Где это видано, чтобы жэковские дворники уборные убирали?! - голосила на общем собрании дворничиха Политурова. - Одно дело по листьям метлой махать, а другое дело с безобразиями всякими возиться! У нас народ-то какой - так и норовит аж на потолок нагадить!
- Положил я на ваш сортир целую сетку с баклажанами! - с истеричным надрывом вторил ей сантехник Косматов. - За девяносто рублей, которые вы мне здесь платите, видал я его в гробу вверх тормашками!
Произнося слово "сортир", сантехник Косматов содрогался от отвращения. Сантехнику было не по душе греметь железяками в темной общественной уборной. Он предпочитал светлые и теплые квартиры, где заискивающие жильцы подсовывали рублевки и трояки, составляющие весомую добавку к его скромной зарплате.
Впрочем, и сантехники, и дворники охотно соглашались вплотную заняться эксплуатацией необычного коммунального объекта. Но при условии, что им за это обязательно будет по особому тарифу назначена повышенная зарплата. И те и другие - причем, по мнению Христалюстровой вполне справедливо - требовали денег. А денег в ЖЭКе N 4 не было. Не было их также ни в Жилищном управлении, ни в Управлении благоустройства, ни даже во всем городском исполкоме.
Когда, к примеру, в подведомственном хозяйстве тов. Богадельнюка происходил какой-нибудь коммунальный казус, и его вызывали по поводу этого казуса "наверх" задать перцу, тов. Богадельнюк не терялся, а смело вставал в позу таганковского Гамлета.
- Мусором, говорите, город завален? - кричал он, обличительно потрясая пальцем. - Хотите, чтоб как в Голландии чисто было? Хрен с ним, сделаем, как в Голландии! Но только деньги сначала дайте! Сколько нам по минимальным нормативам положено? А сколько дали?!
Ответственные товарищи с опаской посматривали на раскипятившегося Богадельнюка, успокаивающе ворковали "тише-тише" и оставляли его в покое до следующего казуса. О нехватке денег на коммунальные нужды города, несмотря на бушующую вокруг гласность, "наверху" пока предпочитали не распространяться. Ибо тогда пришлось бы вытаскивать наружу еще какой-нибудь вопрос, о котором "тише-тише" говорили бы уже другие, еще более ответственные товарищи.
Предложенная вышестоящими организациями игра в "тише-тише" ставила руководство коммунальных служб города в двусмысленное положение. С одной стороны можно было, держа в рукаве козырного туза, спокойно филонить. С другой стороны никак было нельзя позволить филонить нижестоящим сотрудникам. Руководство, выкручиваясь из этого положения, спускало игру в "тише-тише" по нисходящей. В результате между всеми ступеньками коммунальной иерархии возникали отношения сложные, как шахматная партия.
Попав на первых порах в денежно-туалетную вилку, очаровательная начальница ЖЭКа N 4 часто плакала и похудела на три килограмма. А потом, изучив потихоньку правила коварной игры, вышла из цейтнота и сама стала изобретать хитроумную комбинацию. В качестве первого хода Людмила Антоновна заключила перемирие с дворниками и сантехниками, распорядившись заколотить вход в нелюбимое общественное заведение. Вторым ходом был стремительный шах ферзем Управлению благоустройства. Заручившись поддержкой у начальства, Христалюстрова стала настойчиво спихивать опостылевший сантехнический объект конкурентам. В управлении благоустройства лишняя собака на шее тоже была никому не нужна, и тов. Богадельнюк применил глухую испанскую защиту, сославшись на спасительное положение ИК-53-42/15. Тогда-то между родственными коммунальными управлениями и заполыхала война, сопровождаемая пулеметным щелканьем пишущих машинок, торпедным шелестом бумаги, сабельным звоном телефонных звонков, канонадным хлопаньем дверей, кавалерийской беготней и ужасающими проклятьями в адрес буйнопомешанных проектировщиков из НИИ Градостроительства.
Людмила Антоновна отвлеклась от малоприятных сантехнических мыслей и с любопытством прислушалась. В коридоре происходила какая-то возня. Сквозь толстые, обитые вафельным дермантином двери, доносился чей-то упрямый барабанный бас и возмущенное контральто жэковского инженера Ларисы. На пол с жалобным скрипом свалился стул и голоса, переместившись ближе к кабинету, стали слышнее.
- Вы почему в таком виде?! - визжала Лариса.
- А потому что! - гремел барабанный бас. - Одеколон-то нынче кусается!
Вслед за этим дверь треснула, и в кабинет начальника ЖЭКа ворвался посетитель с наружностью человека, которого только что нашли на помойке. В правой руке незнакомец держал номер газеты "Вечерние новости", а под мышкой левой лопнувший в некоторых местах фибровый чемодан.
Посетитель проскакал до середины кабинета и здесь нерешительно затоптался на месте, гипнотизируя Христалюстрову жарким первобытным взором. На груди его антисанитарной майки вызывающе пестрела полустертая надпись, сделанная на английском языке и призывающая пить только растворимый кофе.
Удивленная Людмила Антоновна приподнялась с кресла и зачем-то перевела надпись вслух. Неожиданно ей стало весело.
- Судя по вашему шикарному багажу, вы пришли сюда поселиться? - самым игривым тоном спросила она незнакомца.
Незнакомец смутился и, не зная с чего начать, прогрохотал:
- Я - дядя Леша!
- А я думала вы - родной дядя герцога Букингемского! - с притворным разочарованием воскликнула Христалюстрова. - Но все равно вынуждена вас огорчить: вы, видимо, ошиблись адресом. Гостиница "Интурист" находится в центре города, возле памятника товарищу Достоевскому. Уверена, что там по достоинству оценят ваш герцогский костюм и сразу выделят трехместный люкс с видом на здание исполкома.
Посетитель икнул и, еще больше смутившись, стал тупо рассматривать свое голое брюхо.
- Итак, гражданин, что же вам все-таки угодно?
Последние слова жэковская начальница произнесла уже официальным металлическим тоном. От странного визитера исходил острый запах прокисшей капусты и он начал раздражать аристократичную Людмилу Антоновну.
- Вот тут, того-этого, написано. Про ЖЭК ваш, этого-того, - борясь с охватившим его волнением, сообщил дядя Леша и протянул Христалюстровой захватанные "Вечерние новости".
Пробежав глазами обличительные колонки, Людмила Антоновна тихонько ахнула и рванулась к агатовому телефонному аппарату.
- Товарищ Казуитский? - быстро и зло затараторила она в трубку. - Вы читали? Да, да, все про нас и ни слова и бюрократах из Управления благоустройства. Нет, это просто какое-то свинство!
Людмила Антоновна негодовала с неподдельной искренностью. Статейка в газете "Вечерние новости", действительно, была форменным свинством. Бессовестный щелкопер Роман Караулькин, ловко обойдя щекотливый денежный вопрос, самым возмутительным образом обляпал героическую работу коллектива ЖЭКа N 4. Причем обляпал так, что это грозило лично Христалюстровой весьма печальными последствиями. Игра в "тише-тише" имела еще одну оборотную сторону. Попадая в шаховую ситуацию, замученное коммунальное руководство частенько жертвовало пешкой. Пожертвованный сотрудник один на один сталкивался с непробиваемым крючкотворством всевозможных комиссий и, как правило, на месяц другой гремел в нервную клинику.
Положив телефонную трубку, расстроенная начальница ЖЭКа вспомнила о посетителе. Дядя Леша стоял все на том же месте и сверкал горящими глазами.
- У вас все, гражданин? - устало спросила Христалюстрова. - Спасибо за информацию. И приведите себя в порядок, сходите в баню, что ли! Вам дать десять копеек на баню?
Словосочетание "десять копеек" произвело на дядю Лешу магическое действие. Он выронил чемодан и быстро заговорил, по-воробьиному взмахивая руками. Среди прибойного грохота суетливых, налезавших друг на друга, как вагоны во время железнодорожной катастрофы, слов долгое время можно было понять только два: "уборная" и "кооператив". Увидев заинтересованность на лице Людмилы Антоновны, дядя Леша перешел на более связную речь. Оказалось, что измазанный жизнью посетитель, руководствуясь духом времени, предлагает организовать в злополучном коммунальном объекте кооператив. Дядя Леша клянется, что он, как примерный пайщик, приведет этот объект в порядок, будет его тщательно убирать и круглосуточно взимать со всех желающих по гривеннику. А уважаемая начальница товарищ Христалюстрова возьмет всю эту общественнополезную деятельность под свой неусыпный контроль, став председателем правления. Тем более, что у нее везде большие знакомства и пробить в нужных местах всякие бумажные дела будет совершенно пустяковым мероприятием.
К Людмиле Антоновне вновь вернулось игривое настроение.
- Я в вас ошиблась, посетитель, - сказала она, когда дядя Леша, выговорившись, замолчал. - Вы не дядя герцога Букингемского, вы внучатый племянник Рокфеллера, начинающий советский бизнесмен. Кстати, товарищ кооператор, откуда вы знаете про мои знакомства? Вы что, по совместительству работаете в ЦРУ? Тогда мне становится понятным, почему у вас дырка на коленке - исключительно для конспирации.
- Не, это мне Валерьян Валерьяныч с двенадцатого дома сказал, - пробасил дядя Леша. - Он вообще, того-этого, много хорошего про вас говорил.
И начинающий советский бизнесмен стыдливо заковырял в носу. Более подробно слова интеллигентного швейцарца сообщать не стоило. Лучшими из них были "стерва", "вертихвостка", "ворюга" и "спекулянтка".
Христалюстрова молча зашагала по кабинету. Дядя Леша пробовал было ходить следом, но Людмила Антоновна, критически оглядев шоколадные следы, оставляемые его бесподобными
сланцами, строго сказала:
- Стойте, где стоите.
После чего сама села в кресло и закурила импортную сигарету с золотым ободком у фильтра.
Еще вчера Христалюстрова скорей всего выставила бы не внушающего абсолютно никакого доверия дядю Лешу за дверь. Но сегодня, в связи с резко осложнившейся ситуацией, над его предложением стоило подумать серьезно. Итак, в активе имеется божий бич дядя Леша, готовый возиться с надоевшим, как горькая редька, туалетом за здорово живешь. В пассиве всякая всячина: неприятные звонки, щемящие сердце вызовы в вышестоящие организации и в итоге возможное возобновление тяжелого конфликта с собственными дворниками и сантехниками, которых опять придется заставлять все делать бесплатно. Сальдо явно в пользу дяди Леши.
- Ну что ж, - задумчиво затягиваясь сигаретным дымом, сказала Людмила Антоновна. - Зайдите завтра. Я к этому времени кое-где утрясу этот вопрос и сообщу вам свое решение. Только ради бога, очень прошу, помойтесь в бане. Не может же такая женщина, как я, общаться с человеком, от которого, простите, пахнет дохлой кошкой!
И начальница ЖЭКа N 4 брезгливо протянула дяде Леше рубль.
Внучатый племянник Рокфеллера цепко схватил желанную бумажку и, не помня себя от счастья, помчался в микрорайон Можжевельники, где знакомый продавец парфюмерного магазина торговал из-под полы восьмигривенной "Синей бородой" с надбавкой всего в двадцать копеек.
4.
"В городе продолжается дальнейшая демократизация нашего общества. В то же время некоторые читатели спрашивают, как связать эту демократизацию с так же продолжающейся борьбой против употребления алкоголя? С этим вопросом мы обратились в канцелярию председателя исполкома АПОЛЛОНА ПЕТРОВИЧА ДЫМОКРАТОВА.
- По-моему, здесь все предельно ясно, - ответил нам по телефону председательский помощник А.Ц. Безнамордников. - Народ бросил пить и сразу задумался, как воспользоваться подвернувшимися ему свободами. Например, уже вовсю развивается кооперативное движение.
Ну что ж, к словам ответственного работника исполкома добавить нечего. В его словах - железная логика перестройки".
(Из статей Романа Караулькина).
Корреспондент "Вечерних новостей" Роман Караулькин был не такой человек, чтобы так просто спускать обиды. Даже кусачая, как африканский крокодил, статья не смогла удовлетворить известного журналиста. Творческая натура Романа Караулькина требовала кровавой сатисфакции.
Вспоминая о своем огорчительном падении, он вскакивал, как будто на сидении стула обнаруживалась канцелярская кнопка, и нервно бегал по редакционному кабинету.
Брелок, самолично подаренный дошкольнице с яблочными щеками, Роман Караулькин тоже почему-то относил к убыткам, нанесенными ему безответственными коммунальниками.
Корреспондента самой популярной в городе газеты больше всего устроила бы компенсация и денежная и моральная одновременно. Но так как скорей всего работники ЖЭКа N 4 нищие, как уличные воробьи, Роман Караулькин заранее рассчитывал на компенсацию только морального характера и собирался довести ее до невероятных размеров. Он обязательно явится в этот разгильдяйский ЖЭК, устроит там грандиозный скандал и всех до смерти перепугает, аккуратненько записав в блокнот провинившиеся фамилии. Но и это будут еще цветочки. Он провалится сквозь землю, если не настрочит убийственное послесловие под рубрикой "Вечерка" выступила. Ну и что?", где укажет всякого, кто имел хоть какое-то отношение к его сантехнической трагедии. Итальянский пиджак хлестнет рукавом по физиономии сантехника Петрова, канадские мокасины дадут хорошего пинка дворнику Сидорову, мокрые сингапурские штаны перемажут с ног до головы репутацию электрика Степанова, японская зажигалка синим пламенем подожжет спокойствие инспектора Иванова, а сомнительная девица с французского брелка подмигнет начальнику ЖЭКа - какому-нибудь старому хрычу Тимофееву - и того увезут на скорой помощи в реанимацию.
Предстоящий акт туалетной вендетты был назначен на ближайшую субботу. А в четверг вечером, околачиваясь в гостях у Светки Вострозенкиной, антиалкогольный ас решил провести соответствующую реконгсценировку.
- Любопытно было бы узнать, кто еще пока работает начальником в вашем ЖЭКе? - как бы между прочим спросил он, когда Светка уже убирала со стола остатки очередного торжественного ужина: пустые сервизные тарелки, селедочницу с крабами и бутылочки из под чешского пива.
- Людка Христалюстрова, местная Мурлин Мурло, - с пренебрежением ответила Вострозенкина. - Воображает из себя бог невесть что, а на самом деле так себе, расфуфыренная цаца. Только тебе-то что, Ромочка? Уж не собираешься ли ты напоследок перед свадьбой за красоткой какой поволочиться?