Summary: Like usually, I don"t know what can I write here.Maybe it"s my today's condition
Warnings: Twincest, Homosexuality
Size: Mini
Disclaimer: Heroes belong to themselves.
Accommodation: Only from the sanction of the author
Play list: AFI - 6 to 8
Dedication: for ma little soul Ajris
Мрамор беседки был уже не таким белоснежным и будто светящимся, каким он его помнил... Безупречный когда-то камень прорезали трещины, от попавшей в резную крышу молнии несколько кусков откололось и теперь лежало на мозаично полу бесформенными глыбами. Проворные стебли диких плетистых роз оплели полуразвалившуюся беседку и издали она казалась не белой, а изумрудной с алыми всполохами дурманящих обоняние роз.
Он приходил сюда каждый день. Каждый камешек на тропинке розария, каждый цветок, каждый осколок мрамора казался ему давним знакомым. Он медленно угасал среди пышных соцветий и сочных трав.
Каждый день он приходил в одно и то же время, обычно утром, когда на полупрозрачных лепестках еще дрожат капельки росы, и забирался с ногами на жесткую мраморную скамью. Ветер трепал его волосы, уже несколько лет не знавших ни краски, ни укладочных средств, и капли росы смешивались со слезами.
Люди, так часто гулявшие в розарии по вечерам, чтобы насладиться роскошными цветами, обходили беседку за несколько метров. Никто не смел приближаться к странного вида юноше, с трепетом перебиравшему нежные бутоны. Только издалека кто-то замечал, что на них одна за одной скатываются слезинки.
- Мама, мама, смотри! Там голуби! - молодая женщина с улыбкой повернулась и принялась бросать белоснежным птицам крошки хлеба и пирожных.
- Я бы хотел так же подарить тебе свое сердце, но оно слишком привязано к телу, хотя бьется с твоим в унисон. Возьми ее, Билли. Я хочу, чтобы мы всегда были вместе. - худенькая детская ручонка протянула ослепительно белую розу, по которой стекали маленькие капельки крови.
Младший близнец вскинул на брата темные, не по-детски жаркие глаза и прижался губами к окровавленному бутону. Осторожно прикрепил его к своей курточке и накрыл губами ладонь близнеца, бережно собирая острым язычком капли крови из ранок.
- А я хочу, чтобы тебе из-за меня никогда не было больно.
- Глупыш, ты мое самое большое счастье. - и два маленьких тела сплелись в одно, с неистово бьющимся двойным сердцем.
- Мальчики, стойте спокойно, я хочу вас сфотографировать - мать прятала улыбку за фотокамерой, когда наводила объектив на двух обнявшихся сыновей, похожих на хрупкие солнечные лучики.
Фотография, по мнению Билла, была неудачной. Она была черно-белой, выцвела от старости, и хотя мама очень старалась, она не могла передать на снимке такой сияющей, такой греющей улыбки Тома, от которой у Билла в груди билось маленькое солнце, тепла его рук и обжигающего дыхания над ухом.
Но он все равно хранил ее. Потрепанная, помятая, она всегда лежала у самого сердца, но уже не источала тепло.
- Зачем она тебе? Бога ради, Том, скажи, я действительно хочу понять, что ты в ней нашел!
- Она нормальная!
- Том, выслушай меня! Ты ведь знаешь, что я отпущу тебя, если ты захочешь. Но ты достоин лучшей. Я просто хочу, чтобы ты был счастлив.
- Я буду счастлив подальше от тебя!
- Хорошо... считай, что меня тут уже нет.
- Ты не понял, Билл. Я уезжаю с ней в Италию. У нее там семья.
- Я же сказал - меня здесь уже нет, как ты и просил.
* Прости, малыш, но я не вижу другого выхода... Я верю, что ты найдешь в себе силы жить даже без меня. А со мной ты не продержишься. Мы сам себя погубим. Только живи - без меня и моих чувств. Своим ты сумеешь обуздать....*
Он не оставил ничего. Ровным счетом ничего. Кроме фотографии, всегда хранившейся у Билла. Да, он увез все, что могло хоть как-то напоминать Биллу о брате. Он не оставил ему ни надежды, ни счастливых воспоминаний, ни любви. Он не оставил ему даже ненависти. Только дикое, намертво грызущее отчаяние - последний подарок любви.
- Это ложь. Это ложь. Это ложь!!! Он не мог умереть! Не говорите так!
- Я сожалею, герр Каулитц. Взрыв произошел на высоте 2000 метров. Никто бы не выжил. Мы приложим все усилия, чтобы найти тех, кто стоит за этим терактом.
- Да какой мне прок от ваших поисков... Томми...
Он поднял глаза к весеннему, еще прохладном солнцу и отблеск прежней улыбки тронул сухие губы. Между зарослей алых роз выросла одна-единственная - белая.
Билл осторожно погладил нежные сомкнутые лепестки, и прикрыв глаза, достал увядшую и поникшую, но все еще хранившую тепло розу. На ставших желтовато-серыми от времени лепестках еще можно было разглядеть бурые пятнышки крови.
Порыв игривого сильного ветра хлестнул в лицо, осушая горячие слезы, и в воздухе закружился серебристые хлопья пепла - все что осталось от когда-то вечной любви.