Аннотация: Репортаж об экспедиции на границу Узбекистана и Афганистана. Пещера Бой-Булок, одна из глубочайших в мире.
Азия: туда и обратно
Начало. Цены и границы.
Лил дождь... Холодные капли с настойчивостью маньяка колотили по обритой голове. Тропа под ногами то вставала на дыбы, то змеила вокруг валунов. Ноги на размокшей глине скользили, как у заправского полотера в залах дворянского собрания. В сотый раз я подумал, а не сбросить ли с плеч ненавистный рюкзак и вернуться. Вот только куда? После четырех дней пути я в составе научно-исследовательской экспедиции оказался в горах Средней Азии, почти на границе с Афганистаном и Таджикистаном.
И кто же назвал Среднюю Азию средней? Никакой усредненности или компромиссов _ сплошные крайности. Взять хоть этот дождь. Ничего особенного. Просто первый августовский дождь... За 60 лет...
Я не претендую на ясность или полноту изложения. Месяц, проведенный в экспедиции, заполнил мозг круговертью самых неожиданных впечатлений. Поэтому я и позволил себе несколько вольно распоряжаться временем и пространством в этом материале.
Формально экспедиция началась в Челябинске. В "Икарус" с надписью "Мечел" на бортах проследовала тонна снаряжения и 20 участников экспедиции _ альпинисты и спелеологи: Челябинск, Екатеринбург, Москва, Иркутск... Командовал парадом Александр Сергеевич Вишневский _ весьма известный на планете Земля спелеолог. Деспот и умница, он умудрялся держать в узде два десятка издерганных тяжелой подземной работой мужиков. Его рассказ об одной из глубочайших пещер мира Бой Булок, куда направлялась экспедиция, вы прочитаете чуть позже, а пока...
Уже двое суток челябинский автобус ехал по казахским дорогам. Степь да степь кругом. Даже Балхаш не обрадовал глаз _ что же за озеро, у которого не видно берегов. Все равно остановились, смыли с себя дорожную пыль и снова в путь. Мимо поселков, где на свалках можно найти упавший с ракеты-носителя двигатель, мимо мрачных кладбищ-мазаров, где над могилами выстроены целые дома... Ужинали в придорожных кафе. Лагман, шурпа, шашлык... Незнакомая кухня и климат очень скоро сделали свое дело. Наступила пора акклиматизации _ холодный пот на лбу и полная апатия к окружающим красотам.
Ночью во время нечастых остановок в кабину автобуса суетливо влетали летучие мыши. Днем _ здоровенные, с ладонь величиной _ богомолы. Их поимка осложнялась драчливым нравом насекомых, чуть что норовящих полоснуть по руке лапой с острыми шипами.
...Подъехали к печально знаменитой Чуйской долине. На обочине среди конопляных зарослей стоит фургон "Пост наркомании". Казахский полицейский у каждого поискал следы уколов на венах. "Что такое героин, знаете?" Откуда? "С собой везете?" Как было не рассмеяться. Везут оттуда, а не сюда. Обиделся, стал листать паспорта. "Где вкладыш российского гражданства?" Так вот же прописка. "Пройдемте..." Пришлось дать взятку. Пока разбирались, мимо размахивающего жезлом сержанта спокойно проехали несколько иномарок. Догонять их никто не собирался. Неудивительно, что на одной из стоянок к автобусу подошла цыганка, которая не говорила по-русски, но ясно дала понять, какой товар предлагает, помахав перед открытыми окнами горящим пучком сушеной конопли.
...С территории Казахстана нас выпустили быстро. Просто парень в белой рубашке поднял и опустил шлагбаум. Узбеки взялись за таможенные процедуры всерьез. Для начала пришлось заплатить 30 рублей за "дезинфекцию" (мужик в халате облил колеса автобуса чем-то из канистры). Потом долго заполнялись декларации и полицейский чин рассмотрел содержимое одного из рюкзаков (это для чего? что за таблетки?). Через четыре часа мы были в Ташкенте. Езды до него было, в общем-то, на час, но узбекские "гаишники" с поразительным упорством останавливали "Икарус" через каждые пять минут. Это происходило так: откуда-то слышался переливчатый свист. Автобус останавливался, и водитель долго всматривался, не идет ли дорожный инспектор. Тот не шел. Автобус трогался _ свист заливался снова. Очень скоро выяснилось, что ни один инспектор не покинет своего "поста" с чайным столиком в тени развесистого тополя. Также скоро стало ясно, что, выходя из автобуса, права водителю можно с собой не брать. О том, что с документами у пассажиров транспортного средства с челябинскими номерами все в порядке, было сообщено по рации. Как в игре "пароль-отзыв", служивый спрашивал лениво: "Дэньги эсть?". На что следовал немедленный отзыв нашего находчивого водителя: "Нет, в автобусе оставил." "А-а, тогда проезжай," _ благословлял разморенный инспектор и погружался в изучение содержимого пиалы. Как бы то ни было скоро мы оказались в древней, но отстроенной вновь столице Узбекистана.
...Экс-граждане России, встреченные мною в Ташкенте, говорят, что Аллах не живет в городах. Ему больше нравятся горы. Не знаю, так ли это, но законы шариата никак не проявляли себя на вполне европейского вида ташкентских улицах. Не было видно стыдливо закрывающих лицо чадрой девушек. А мужчины с непроницаемой азиатской невозмутимостью преспокойно общались с трубками сотовых телефонов. Отсутствие строгого надзора за нравственностью, предписанной Кораном, компенсировала строгость официальных законов. По Ташкенту можно без опаски гулять хоть днем, хоть ночью _ милиции больше, чем звезд на маршальской груди. Машины, стоящие вдоль дорог, никто не закрывает. За кражу железного коня вполне можно получить 15 лет тюремного заключения. За умышленное убийство, изнасилование _ расстрел, посему даже среди преступников дураков нет.
Незаконные валютные операции караются 3-летним тюремным заключением, что создало нам определенные трудности со обменом "деревянных". Дело в том, что официальный курс рубля в обменных пунктах Ташкента в два раза ниже рыночного. Пришлось, таясь и в оглядку, менять рубли на базаре по курсу "1 рубль к 30 сумам". Игра на разнице официального и рыночного курса привела к невиданной для россиянина (тем более сейчас) дешевизне. В Узбекистане безумно дешево можно купить автомобиль "ДЭУ", собираемый на совместном узбекистано-корейском конвейере. Жаль, что таможенные поборы при перегонке машины в Россию анулируют достоинства международного сотрудничества. Цены на базаре навевают сладкие воспоминания о колбасе "за два двадцать". Пудовый арбуз можно (было) купить за пару рублей. Недолго нам пришлось наслаждаться полновесностью рубля... Но разговор не о том.
Азиатский базар представлялся мне уникальным явлением _ шумным и пестрым, как одеяния красоток с раскосыми глазами. На самом деле он оказался достаточно неприглядным зрелищем. Отсутствие какой бы то не было санитарии и однообразный ассортимент. Мед, овощи, арбузы, дыни, пряности и масса продавцов газированной воды _ жарко все-таки. Просто удивительно, как эти же самые вкусности дорожают на челябинском рынке. Немного успокоил бухарский базар. Там оказались и кузнечные ряды, где на моих глазах отковали пару длинных и широких ночей, называемых здесь "чак". Заплатил я за эти ножи довольно кругленькую сумму _ а все из-за неумения торговаться. О, торговля _ искусство говорить чепуху, честно глядя в глаза. На среднеазиатском базаре можно не сомневаться, что указанная на ценнике сумма превышает требуюмую примерно в два раза. Впрочем, бывают и исключения. Помниться, торговка персиками на бухарском базаре показала знаками, что одна единица ее товара стоят 40 сумов. Посчитав (как любой неизбалованный фруктами уралец) рубль за персик приемлемой ценой, я выдал ей 120 сумов и был приятно удивлен, когда в пакет было высыпано 3 килограмма сочных фруктов...
Провинциальное чаепитие
Каждый участник экспедиции получил на руки минимальную месячную зарплату узбекского рабочего _ 3000 сумов (российскую "сотню") и шесть часов на разграбление города. Прогулять эти деньги в бесчисленных ташкентских кабачках можно за полчаса, ибо цены на ликеро-водочную и сопутствующую продукцию сопоставимы с российскими, зато на базаре за эти же деньги можно забить дынями кузов "Газели".
Несмотря ни на что, восточный базар был и остается культурным и деловым центром города. Административный центр принадлежит миру капитала и весь изукрашен рекламными планшетами. Экзотический вид рекламе той же "Кока-Колы" придает лишь фото группы молодежи в тюбетейках, радостно поглощающей газировку. А вот вокруг базара сосредоточены дешевые кафешки и магазины для туристов _ владения хитроумных правнуков Ходжи Насреддина. В одном из них мне попытались всучить фальшивый римский динарий из свинца и кучку российских монет, побывавших в пожаре. Продавец уверял, что это алтыны и гривны, чеканенные чуть ли не при Владимире Красно Солнышко... Но дыхание времени я ощутил только в Бухаре. Два с половиной тысячелетия никак не отразились на облике города. Узенькие улочки, на одной из которых мы, к своему изумлению наткнулись на шикарную дверь с табличкой "Гостиница Sasha & Son". Отреставрированные и потому блистающие глазурью мозаик минареты. И даже новые здания строят, подражая старинным медресе и мечетям. Но все равно халтурят и просто обкладывают кирпичом бетонный "скелет". В Бухаре мы побывали на пути домой. 45-градусная жара колыхала в воздухе очертания гостиницы "Интурист". На площади перед гостиницей симпатичные девушки по команде разворачивали полотнища с лозунгами на узбекском _ страна готовилась к празднованию Дня независимости. Подкрашены тысячи плакатов вдоль дорог с изречениями, подписанных "И.Каримов" (жалею, что не знаю узбекского), фасады многоэтажек украшены панно из лампочек. В общем, с идеологической платформой в Узбекистане все в порядке. Наши соседи стали настолько независимы, что на второй день экономического кризиса из российских купюр можно было делать самолетики _ настолько стала низкой их стоимость по отношению к национальной валюте. Складывалось такое впечатление, что ни на узбекские сумы, ни на казахские тэнге взлет курса доллара никак не повлиял. Дошло до того, что в сотне километров от российско-казахской границы три бутылки скверного пива (не импортного) стоили 50 рублей. Из этого хаоса цен нас вытянул только неприкосновенный запас долларов в "общественном фонде" экспедиции. Весь этот финансовый ужас нам пришлось пережить значительно позже. Пока же мы просто сидели в небольшой чайхане, где официант ежеминутно подбегал и осведомлялся в полупоклоне, можно ли уже принести кофе и все ли было вкусно. Даже стало забываться, как месяц назад однажды утром я открыл глаза и увидел в окне автобуса дорожный указатель "Бойсун"...
Бойсун _ это небольшой городок в горах. Пока автобус осторожно сползал с перевала, мы вдоволь успели налюбоваться на глинянные домики, разбросанные по пыльным склонам. Отсюда нам предстояло совершить последний решающий рывок к вершине Чуль-Баира _ громадной каменной "столешнице", скрывающей лабиринты Бой Булока.
Ближе к полудню Вишневский утонул в объятиях восточного гостеприимства и почти договорился насчет ночлега, а мы, разгрузив "Икарус", отправились на базар. Появление на бойсунских улицах десятка бритоголовых парней с рюкзаками вызвало несомненный фурор. Люди останавливались и провожали нас взглядом. Несколько женщин отвернулись, прикрыв лица концами платков. Продавец в книжном магазине, узнав, что мы из России, с акцентом и видимым удовольствием покрыл матом свой скудный товарооборот. Выговорился и немедленно предложил купить у него "Книгу о познании женских прелестей" (перевод персидского трактата 15 века, розничная цена 15 рублей старыми). Его предложение имело успех и две брошюрки с откровенными миниатюрами на обложке перекочевали в карманы участников экспедиции. Узнав, что познание женских прелестей не грозит нам в ближайший месяц, старый книготорговец расчувствовался и раздал перевод с персидского каждому в подарок...
Наконец мы оказались на базарной площади, взятой в окружение чайханщиками. Чайхана в Азии _ это место встречи, которого миновать все равно не удастся. Темнокожие мужчины лежат, уперевшись локтем в замасленные одеяла и пьют зеленый "чой". Час, два... Кажется, приди сюда через неделю, а они все так же будут пить свой "чой", ведя неторопливую беседу. Мы тоже решили последовать их примеру, но для этого выбрали чайхану более-менее европейскую _ с пластмассовыми стульями и вентилятором на потолке. После первого чайника стало ясно: чем-то эта чайхана отличается от сотен других. Во-первых, сам чай стоил в два раза дешевле, чем принято, а во-вторых внезапно мысли обрели странную плавность. Сам собой утих в ушах базарный шум, и время потекло совершенно незаметно. Я отнес эти явления на счет дорожной усталости, но когда взглянул на соседей за столом, понял, что они тоже пребывают в недоумении по поводу своего состояния.
Начали рассматривать заварку, в которой и обнаружили зубчатые листья конопли. Чайханщик только хитро щурился, когда у него допытывались, чего же он добавил в свою "фирменную" заварку. За распространение наркотиков узбекское законодательство предусматривает смертную казнь, поэтому скрытность хозяина харчевни вполне понятна.
Выбравшись из чайханы, мы произвели еще одну маленькую сенсацию, скупив на корню всю картошку и помидоры на базаре. А когда-то Бойсун славился своим богатством. В 1918 году, спасаясь от карающей руки Красной армии, из него бежал в Афганистан последний узбекский хан. Предусмотрительность хана не знала границ, поэтому в эмиграцию он прихватил весь свой гарем и отару тонкорунных овец, популяцию которых восстановить не могут до сих пор. Задолго до хана с Бойсунского хребта скатился молодой, но горячий Александр Македонский. Его триумфальная армия просто не выдержала бесконечного преодоления снежных перевалов, где за каждым камнем скрывались мобильные отряды отчаянных горцев.
...Ночевали у Зара _ бывшего обкомовского работника и большого друга Вишневского. После четырех ночевок в скрюченном виде на креслах автобуса представилась возможность в буквальном смысле протянуть ноги _ после чайных "возлияний" и сытного плова спали как убитые. Еще с вечера на начинавшую набухать Луну время от времени наползали клочковатые облака. Тогда им никто не придал значения...
Пуд селя
...В 6 утра вещи и продукты были погружены на трехосный "ЗИЛ". По странной иронии, водителя грузовика звали Урал. Он отлично говорил по-русски, а вот его напарник Вовчик _ блондин с типично волжской внешностью _ на языке Толстого и Тургенева не вымолвил ни слова. Потом я узнал, что Вовчик всю свою жизнь прожил в Бойсуне: сначала детдом, потом школа-интернат, потом работа водителем. В Сурхандарьинской области, где мы находились, во время эпохи развитого социализма национальности смешались самым причудливым образом. Здесь, на территории Узбекистана, живут в основном таджики. Совсем нет русских, зато встречаются беженцы из Афганистана.
Но социализм кончился _ и кончились дороги. Урал оказался замечательным водителем, но даже он не смог заставить потрепанный "ЗИЛ" забраться на кручу хребта Сурхантау. Через 6 часов езды по разбитой колее, то тут, то там сползающей в пропасть, грузовик встал основательно и надолго в кишлаке Алачапан... Дождь, накрапывавший весь день, усилился и пошел стеной. Стены домов из глины, смешанной с соломой, побурели, и одна за одной с них посыпались ишачьи "лепешки", используемые здесь в качестве топлива. А нам, в общем-то, такая погода пришлась по нраву _ не жарко будет подниматься на Чуль-Баир, к пещере, до которой, по заверениям Вишневского, оставалось 6 часов ходу. После обеда мы набили рюкзаки вещами, оборудование и провизию погрузили на десяток ишаков. Погонщики резво поспешили за животными в гору, а мы разбились на две группы и потащились следом.
...Следующие 8 часов прошли для меня, как бесконечный страшный сон. Легкие хрипели, как дырявые винные мехи. В голове похмельно шумело от недостатка кислорода в разреженном горном воздухе. Плюс незаконченная акклиматизация и полное отсутствие психологической подготовки к дальнему переходу _ Урал-то брался доставить экспедицию непосредственно к месту. Через час после выхода из Алачапана мы пришли в Чиндан _ "летние дачи" вокруг полей с картошкой. В Чиндане царило странное оживление. Вдоль берегов вялой речушки, крича, бегали мужчины и дети. В воздухе издалека приближался шум подъезжающей электрички... Стоп! Откуда здесь электричка? Такой шум может производить только поток грязной воды, швыряющий многотонные камни, _ сель. За секунды река вспухла и, размывая берега, отрезала нас от группы, уведенной жилистым Вишневским далеко вперед. Пришлось обратиться за помощью к местным. Недолго думая, несколько мужиков связали два берега тонким сосновым стволом. "Ну давай, русский!" Идти с рюкзаком над ревущим потоком не решился никто из нас. Тогда, посмеиваясь, двое таджиков за десять минут перетаскали все рюкзаки, ловко обхватывая босыми ступнями импровизированный мост. Перебрались на другой берег и мы _ налегке. И снова вдох-выдох, левой-правой к отметке 2600 метров над уровнем моря...
Когда я увидел впереди мелькающие фонарики и понял, что где-то там, в трехстах метрах, конец пешего перехода, ноги уже отказывались служить. Внезапно упавшая на горы ночь заледенила тело под промокшей майкой. Пришлось бросить рюкзак и на четвереньках доползти до куска полиэтилена на краю громадного каньона, под которым хрипло отогревались экспедиционеры. В сполохах молний видно было, как по дну каменного разлома впервые за 60 лет течет река... Только потом мы поняли, как нам повезло. Если бы не пришлось много часов идти сюда пешком, если бы Урал со своим "ЗИЛом" забросил нас прямо на горы, на дне каньона давно стояли бы палатки со спящими людьми. Сель в Чиндане _ лишь отголосок бушующего под нами _ унес жизни пятерых детей. От нашего лагеря не осталось бы и воспоминаний.
Для охраны вещей поставили палатку, в которой остался я и еще трое человек (наша четверка так и не распалась до конца экспедиции: вместе рубили дрова, вместе готовили еду). Остальные глубокой ночью двинулись обратно в Алачапан, чтобы на следующий день доставить в лагерь остальную поклажу.
...Выйдя из палатки утром, я едва удержался на деревянных ногах _ вокруг простирались сразу три горизонта, наклоненных под разными углами. Мозжечок отказывался воспринимать действительность, и первую половину дня наша четверка провела сидя на камнях. Потом понемногу стали перетаскивать рюкзаки к стоянке, где уже 15 лет ставили палатки исследователи пещеры Бой Булок. После прошедшего селя стоянка была разрушена полностью. Вход в пещеру завален камнями. Смыло даже 10-тонную каменную плиту _ экспедиционный "стол" с бывшими на нем солнечными часами. Пока мы грустно оглядывали картину разрушения, за невысоким перевалом раздались гортанные крики погонщиков ишаков. Скоро на склоне закачались в такт шагам рюкзаки.
...Первые несколько дней лагерной жизни были посвящены установке нового стола и палаток. "Стол" _ плоский каменюга тонн на 12 _ просто "уронили" на дно каньона. Потом набросали правильной формы камней _ "стулья". Памятуя неоспоримое убеждение, что в Средней Азии дождей не бывает, часть палаток поставили на старые места. Между тем, дожди не прекращались. Шли они точно по расписанию _ после обеда. Ясным утром вставало солнце и нагревало влажные склоны. Немедленно под нами начинали клубиться облака. Поднимаясь, они собирались вместе, и к обеду над хребтами уже закручивалась спираль грозового фронта. Начинался дождь, перераставший в град, а ночь снова была тихой и спокойной. В один из дождливых дней двое гонцов, посланные проверить, не намечается ли с вершины Чуль-Баира сток воды в наш каньон, сообщили, что сток намечается. И еще какой...
Через полчаса послышался знакомый гул прибывающей электрички. Палатки, стоявшие в каньоне, пришлось совместными усилиями немедленно вырвать оттуда. Пошла вода. Медленно, нехотя тонкий ручеек пробивал себе путь через камни. Через минуту вал воды уже катал пудовые булыжники, а через час всем пришлось забраться на окружающий каньон скалы _ чтобы не задело камнями, звонко цокающими по каменным стенам. Сель шел до вечера. Признаться, мы даже несколько утомились бездейственным созерцанием буйства природы. Кто-то уже дремал у костра, кто-то проверял оборудование для спуска в пещеру, а дежурные деловито приступили к приготовлению обеда-ужина.
Безжалостным потоком с гор были сметены все растения, насекомые и грызуны. Теперь Чуль-Баир вполне оправдывал свое название "Каменная пустыня". И посреди этой пустыни мирно горел костер русской экспедиции. Горел, обогревая тех, кому предстояло на бесконечно долгие дни похоронить себя заживо в вечной тьме Бой Булока...
Там, где живет смерть
...Постепенно жизнь в лагере, что называется, вошла в колею. В один из вечеров Вишневский собрал всю команду за новым каменным столом и, шурша картами, повел долгий рассказ об истории Бой Булока. Название пещеры переводится с узбекского как "Богатый источник". Она и в самом деле стала неиссякаемым источником питьевой воды для жителей долинных кишлаков _ днем и ночью из-под земли течет тонкий ручеек.
Бой Булок пещера в своем роде выдающаяся. Уже десять лет она прочно стоит в ряду глубочайших пещер мира и спускается по вертикали на 1158 метров. Протяженность пещерных ходов вообще запредельна _ 15 километров. И все бы ничего, если бы ширина коридоров не доходила в отдельных местах до 20 сантиметров. Вход в Бой Булок нашли участники уральской экспедиции 1985 года. Жители кишлака Курганча сообщили, что в горах есть пещера, в которую еще в 70-х годах ушел человек и не вернулся. Идя вдоль ручья, спелеологи обнаружили вход. Спустились туда и обнаружили на дне 30-метрового колодца с отвесными стенами человеческие кости. В 1987 году кости вынесли и передали жителям Дюйболо _ кишлака, откуда оказался родом первый исследователь Бой Булока. Его звали Мустафа. Желая понять, откуда из-под земли берется вода, Мустафа с допотопной керосиновой лампой много раз спускался в пещеру. Однажды фонарь погас. Мустафа прекрасно знал дорогу, но считая, что идет к выходу, попал в нижние коридоры пещеры, доселе ему неведомые. В темноте ему не было видно, как узкая "шкуродерка" оборвалась колодцем, в который без труда можно поставить на попа пятиэтажный дом. Старая керосиновая лампа до сих пор стоит там, где оставил ее Мустафа в последний раз. А колодец, поглотивший отважного исследователя, назвали его именем...
Только в 1988 году экспедиции, возглавляемой Вишневским, удалось пройти все 15 километров Бой Булока. В 1989 году в пещере в составе российской экспедиции были итальянцы, в 90-м _ серьезные мужики из Британского Королевского географического общества. Их усилиями на карте Бой Булока появились итальянский и английский коридоры. Наши оставили после себя пройденный и обмеренный "Русский тоннель".
...После недельного пребывания под землей они выходят на подгибающихся ногах. Их лица серы и грязны. Пещерная вода, насыщенная карбонатными соединениями, мигом превращает руки в распухшие культяпки. Чтобы попасть в пещеру сначала нужно проползти метров 30 по горло в жидкой грязи _ так поработал сель над узким входом. "Канализация" выводит в коридор, где можно встать. Я провел в пещере всего 12 часов, но ощущения человека, проведшего в грязи без солнечного света, мне понятны. Задача вашего корреспондента была подкупающе проста. Мне было поручено таскать за фото-видеооператором уральского подводного учебного центра "Капитан Кук" Ильей Анисимовым мешок с аппаратурой и подсвечивать для съемки закоулки Бой Булока. Шли вдвоем где ползком, где на четвереньках. В особенно узких местах передавали друг другу мешок. Запомнился эпизод: где-то на третьем часе нашего подземного путешествия, когда вода уже залилась в дырявый гидрокостюм, но творческий запал еще не пропал, нам встретилось необыкновенно узкое место, рассеченное каменными пластинами. Я спросил Илью, стараясь говорить максимально цензурно, как, по его мнению, удобнее будет преодолеть препятствие, поверху или низом? Илья, подумав, ответствовал, что низом, несомненно, будет удобнее. И вот я, распластавшись, как камбала, полез под камнями, куда еле можно было засунуть голову. Застрял, разумеется. Прорванный где только возможно комбинезон никак не давал пойти на попятную, поэтому пришлось остановиться, чтобы перевести дух... Помочь человеку, застрявшему в Бой Булоке помочь может только господь Бог или он сам _ в тесных коридорах вдвоем никак не разминуться. Был случай, когда один из спелеологов предыдущих экспедиций сорвался с альпинистской навески в колодце и, пролетев 17 метров, сломал себе обе ноги. Все, что смогли тогда сделать для него _ это постоянно накачивать обезбаливающим. Из Бой Булока человек со сломанными ногами ползком выбирался двое суток...
Так вот, переведя дух и решив, что клаустрофобия мне уже не грозит, я по милиметру выжал свое тело через узость. Сверху на меня немедленно упал Илья, ехидно и виновато улыбающийся. "Здесь поверху проще." Хорошо, что первым полез не он. Комплекция у нас разная...
По сантиметру шеркаясь о камень, мы добрались до колодца Мустафы _ действительно страшное оказалось зрелище. Смотришь сверху и еле различаешь в темноте язычки ацетиленового пламени на головных горелках стоящих внизу. Первые дни жизни "там, наверху" были посвящены моим скальным похождениям. Обвешанный альпийским оборудованием я целыми днями лазил вверх-вниз по веревке, спущенной со скального выступа, чтобы освоиться со всеми этими "жумарами", "кролями", "карабинами" и узлом "двойная петля". Лазить по скалам оказалось просто здорово _ ботаешься на подвеске между землей и небом, а вокруг горы, и только веревка знает, спустишься ли ты вниз. Под землей все было не так романтично...
Пристегнувшись карабином к веревочным "перилам", я свесился в черный провал колодца. Участь Мустафы меня нисколько не привлекала, поэтому особенно тщательно вставил мокрую веревку в спусковое устройство и медленно поехал по ней. Одно дело, когда при рывке начинает раскачиваться десятиметровая сухая веревочка во время тренировки. Совсем другое _ когда начинает амортизировать 20-метровый мокрый шнур. Чертова "спусковуха", пролежавшая в пещере уже две недели, никак не желала пропускать через себя веревку плавно, поэтому качался я как паяц на ниточке минут двадцать. Наконец дно колодца можно было потрогать или даже сесть на него. Там уже варился на сухом спирте скромный ужин, который "на воле" есть я бы остерегся _ лапша, сухари, горячая вода. Но эстетствовать было глупо _ голодного человека немедленно сжимает в смертельных объятиях пещерный холод. Целью Ильи была съемка стадий прохождения колодцев Бой Булока. Поэтому в колодце Мустафы нас ждала группа, возвращающаяся назад и специально разодетая в шикарные желтые комбинезоны. Пока Илья щелкал фотоаппаратом и жужжал видеокамерой прошло часа два. К тому времени целительное действие горячей пищи закончилось, и зубы ощутимо постукивали друг о друга. Обратный путь превратился в нескончаемую пытку. Забирался наверх колодца я, наверное, полчаса _ глупый кроль (устройство для фиксирования веревки) не желал последнюю фиксировать, и половина моих усилий пропадала даром. Идти назад сложнее еще и потому, что одежда уже мокрая (если не от воды, то от пота), запасы сладких пряников уже закончились, а на обильный ужин нам не позволяла надеяться глубокая ночь, уже наступившая на поверхности... Один альпинист (не российский, разумеется) провел по заказу НАСА эксперимент над собой _ жил в пещере то ли год, то ли три года. Выяснилось, что в условиях, когда человек лишен возможности вести счет времени, включаются его биологические часы, в корне меняющие представление о часах и минутах. Рабочий день исследователя-одиночки длился, к примеру, 32 часа. Не знаю, не знаю... Мне же смертельно хотелось спать, а Илья то и дело останавливался, чтобы снять момент очередного преодоления опостылевших узких мест.
...Вышли в час ночи. Последние метры (по горло в грязи, как без этого) я не полз, а плыл в надутом гидрокостюме. Черная жижа наконец вынесло мое бренное тело на воздух, где пришлось, лязгая зубами, раздеться догола и переодеваться в сухое. Законные 100 грамм в перемерзшее нутро _ и спать.
Садык и другие
...Садык по-арабски значит "друг". А он и в самом деле был добрым другом экспедиции, этот таджик в своей вечной черной лыжной шапочке и галошах на босу ногу. Садык приходил в лагерь, подолгу говорил с Вишневским, приносил ароматные лепешки на козьем молоке и подстреленных им куропаток-кекликов. Кстати, стреляет Садык отменно. До прихода к власти нынешнего президента Узбекистана селение Дюйболо, откуда Садык родом, имело 80 полей опиумного мака, которое находилось под неусыпным контролем 40 охранников. В их число и входил Садык. "Нехороший сегодня день _ двух человек убил..." _ говаривал он в то время. Теперь Садык ходит по горам и осматривает поля с картошкой, которую воруют также упорно и постоянно, как воровали в свое время драгоценные головки мака.
Хотя воровство по законам Шариата приравнивается к святотатству, воровали и у нас. Кражу обуви мы еще понимали _ дикая и неописуемая нищета горцев толкает и не на такое, но когда однажды ночью из одной палатки украли фонари, деньги и снаряжение, был поражен даже Вишневский. Садыку было поручено найти виновника неприятного инцидента, и будьте уверены, рано или поздно украденные вещи "всплывут" в горах, и он его найдет.
Прилично говорить по-русски Садык научился в армии, а вот его племянник Азам _ всегда смущенно-улыбчивый 15-летний подросток _ в армии не служил, поэтому общий язык найти с ним оказалось нелегко. Зато после того, как Азаму была подарена несколько поношенная рубашка, он совершенно оттаял и стал бессменным добытчиком заказываемых ему азиатских диковин _ от игл дикобраза до банок с копошащимися в них омерзительными скорпионами. За Азама мы были спокойны _ горцы, по словам Садыка, имеют иммунитет против укусов как этих тварей, так и безусловно смертельных для европейца укусов каракурта.
...После того, как русские участники экспедиций в Бой Булок вынесли из пещеры и перенесли в Дюйболо кости несчастного Мустафы, двери любого дома в этом горном кишлаке в любое время открыты для людей с рюкзаками. В конце экспедиции, когда мы уже потихоньку выносили из-под земли накопившийся там бытовой мусор, в лагерь пришли дюйболинские старики в шапках-ушанках и вполне русских телогрейках. Попивая "чой" со сладкими пряниками, они пригласили всех экспедиционеров погостить денек-другой в кишлаке. Зная щедрость, сопряженную с извечной нищетой горцев, Вишневский долго уговаривал Садыка взять денег на покупку барана или козла для нашего плова. "Так нельзя, гость не будет", _ отнекивался тот, но Вишневский просто и без разговоров засунул деньги в карман Садыковых штанов и удалился.
В Дюйболо вышли в полдень, когда похудевшие рюкзаки были уложены на спины ишаков. Садык говорил, что от лагеря до кишлака всего-то около часа пешего хода. С вершины Чуль-Баира мы и сами видели небольшой дюйбалинский оазис, но идти пришлось часов пять. "Среднеазиатский астигматизм"... Все предметы кажутся намного ближе, чем есть на самом деле. сколько раз нам пришлось столкнуться с этим явлением, но свыкнуться с ним мы так и не смогли. К тому же приходится учитывать, что Садык не шел _ летал по камням не хуже горного козла...
Дюйболо уже 700 лет лежит под вертикальной каменной стеной, обрывающей Чуль-Баир. За это время в кишлак разве что протянули линию электропередачи, хотя быт горцев блага цивилизации мало изменили. Те же арыки, те же глинобитные домики, те же спосоы передвижения _ на ишаках по шато. О шато стоит сказать особо. Не знаю, сколько поколений строилась эта "дорога" из бревен, вбитых в отвесную скалу. На бревна уложены ветки, на ветки _ камни. И такое вот сооружение змейкой поднимается на 300 метров вертикали. Никаких перил на шато нет и в помине, но дюйболинцам это не мешает разъезжать над пропастью по узкой _ метра полтора _ "дороге".
...Спустившись с шато, мы попали в настоящий рай. Бьющие из пещеры ручьи превратили небольшую долину в настоящие заросли грецкого ореха, алычи и яблони. Дюйболо, впрочем, ничем не отличалось от других виденных мною кишлаков. Разве что народу оказалось побольше _ предупрежденные стариками о нашем приходе, на узенькие кишлачные улочки высыпало все мужское население Дюйболо. Женщины предпочитали разглядывать гостей издалека и при ответном разглядывании закрывали лица и уходили вглубь дома _ законы Шариата в горах не то что в городе. Спуск с Чуль-Баира закончился в доме Шахимордона _ единственного в Дюйболо хаджи. Хаджой называют "официального святого", человека, совершившего хадж, то есть паломничество на святую для любого мусульманина землю _ в Мекку. Шахимордон совершил хадж в прошлом году, причем путешествие в Мекку и обратно обошлось ему примерно в 40 российских рублей, основную часть средств выделило государство. Поскольку Шахимордон имел весьма скудный русский словарный запас, мои расспросы о хадже быстро увяли, и я просто сидел на мужской половине дома хаджи и наслаждался покоем этой застланной одеялами комнаты. Одеяла здесь _ эквивалент наших хрусталей, серебряных ложек и прочих проявлений показного благостостояния. Чем больше у человека одеял, тем более он уважаем. В доме нашего гостеприимного хозяина я насчитал 60 одеял. Несмотря на свои 70 с гаком, Шахимордон принял на свои одеяла вторую жену. Правда ни первую, ни вторую половину бравого дедка я так и не увидел. Дом Шахимордона, согласно обычаям, разделен на две половины. Вход на женскую запрещен для любого мужчины (кроме хозяина, конечно), тем более для гостя-иноверца. Женщины, соответственно, не может ступить на мужскую часть дома. Впрочем, от них этого и не требовалось. Шахимордон увел всех гостей в сад, где уже был расстелен (посредством тех же одеял) достархан.
Самым близким родственником Шахимордона можно назвать только Садыка и его многочисленных ребятишек, своих детей у хаджи нет. Подавая пиалу с шурпой, грустно и тепло Шахимордон заглядывал в глаза самых юных участников экспедиции...
В ожидании ужина мы отправились осмотреть горное селение. Возле тамошнего "сельмага" уже ждала нас целая толпа любопытных таджиков. Узрев фотоаппарат, мужчины Дюйболо изъявили желание немедленно быть запечатленными для истории. Разбитные продавцы включили кассетный магнитофон на стойке магазина и поставили для гостей европейский "музон". Выглядело это просто чудовищно _ где-то на окраине Средней Азии, в горах выла музыка челябинских дискотек. Пришлось искать убежища. Я быстро нашел его в кузне, где старый Ушбай заканчивал очередной нож-"чак". Одно удовольствие было смотреть, как он спокойно орудовал железными клещами и молотом. Помогала Ушбаю целая армия внуков, едва достающих до веревки мехов. Им тоже суждено всю жизнь вытаскивать из горнила рдеющие полосы металла.
...Спали под открытым небом, в саду. Утром разбудили горластые петухи и аппетитные запахи из "кухни". Там готовили козла, замурованного глиной в печи-тандере. Удивительно вкусное блюдо из, в общем-то, попахивающего мяса. После завтрака я обратил внимание на то, как мужчины то и дело запихивали под язык какую-то буро-зеленую смесь. "Насвай" _ местный слабый наркотик, заменяющий курение. В его состав входит тертый табак, кора арчи, куриный помет и негашеная известь. Штука безобидная, не дай Бог только сглотнуть слюну, когда насвай лежит под языком _ рвота предстоит долгая и продолжительная.
Жаль, что из Дюйболо ушли рано, но аквалангистам, бывшим в составе экспедиции предстояло еще нырнуть в Холтан-Чашму _ бурливый источник, рожденный в глубинах Бой Булока, чтобы выяснить, соединяется ли он с тоннелями пещеры. В лучах подводных прожекторов удалось выяснить, что соединяется, но скорость потока не позволила забраться поглубже. Холтан-Чашма была оставлена как деликатес для будущих экспедиций.
Мы же, стегая непокорных ишаков, спустились до Курганчи _ кишлака, где нас уже ждал Урал со своим верным "ЗИЛом". Вечером мы были в Бойсуне, а ночью "Икарус" нес нас по дороге в Бухару.
...Лил дождь. Холодные капли с настойчивостью маньяка колотили по обритой голове. Тучи скакали по небу, как клубки шерсти, подброшенные расшалившимся котенком. Вслед за ними трусил на ишаке улыбающийся Садык с ружьем наперевес... Я проснулся. В окне пылила челябинская улица, запорошенная осенней желтизной. Теперь кажется, что все было во сне: горы, пещеры, азиатское небо. Как жаль, что один и тот же сон вернуться снова никак нельзя...