Аннотация: еще одна история про Ники. с элементами фэнтази
читать дальше Ники дожал поршень, сделал глубокий вдох, удовлетворенно упал и неожиданно задышал часто, судорожно, со всхлипами. Сел. Открыл глаза. Казалось, они состоят из очень большого зрачка. Это потому, что зрачок бегал. Быстро-быстро. Ники встал. Покачнулся. Братья-дегенаратья откомментировали это так: - Не, с пяти минут прихода не встают. - Что... - челюсти у Ники сводило, - это... было? - А? - Очень... смешно. Пиз...дец передоз. Раза в три, - он оглядел кухню. Кажется, видел с трудом. На "своем" растворе сфокусировался. Неподалеку от реактора стоял пустой щелочильный фурик. - Надо... двигаться. Полтора, вам... там хватит? - Колян, Ники спросил, нам хватит? - А сколько там? - 15 вроде. - Плюс пять моих... должно. А что? - Я... ходить. Улицу. Надо. Сдохну. - Тогда ладно. Заходи, когда отойдешь.
Соображал он... если соображал вообще. Так что куртку прихватил ближайшую, а рюкзак не взял вовсе. Походка человека под тяжелым обдозом ни на что не похожа. Разом развинченная, резкая и дико напряженная. Немного похоже на марионетку.
Минут через двадцать они разобрались. - Оп-па! Это Никин баян и раствор никин! - Ну значит. - А наш где? - Где, где? А, вон лежит, пустой уже. - Бля! Пять как семь! - Ты же Полтора. - Бля. - А кто тебя просил перебрать и не слить? - А кто его просил пятеркой через бабочку трескать? - И хер ли он свой радом с нещелоченым положил? - Это ты положил нещелоченый рядом с его. - Это ж сколько ему перепало? - Много... семь-семь с полтиной. - Вот везет пидарасу! - Да как бы не сдох... - Сказал, проходится. - Вот не замели бы его... - Хуй с ним, этот везде выплывет. Погнали, что ли, мужики?
Какое-то странное время. Сумерки? Если вечер, должно быть людно. Позднее утро? Но людей-то все равно совсем нет. Хрен разберет. Не вписываться в столбы. Не идти по проезжей части. Не... Он уже раза три прошел по трамвайному кольцу. Трамвая не было. Значит, утро. Или утром они тоже ходят? Утром же тоже люди ездят... Он сошел с рельсов и пошел незнамо куда. То еще занятие. В глазах темнеет, и бело-радужные круги в качестве подсветки, а ведь даже присаживаться не стоит, в ушах мотор, в висках мотор, тело незнакомое, дышать надо аккуратней... Где же люди? Хоть какие? Может, вообще ночь, а сумерки из-за подсветки? Была какая-то прямая улица. Потом дом. Сложной формы, запутал. И садик, кажется. Ага, ночь. И снег лежит. Вот и серое все. Контуры предметов на мгновенье стали резкими до слез, потом опять расплылись. Зачем посередь детской площадки такая странная фиговина? Гибрид вазы, спутника и футбольного мяча. А похоже на клопа. Или какую-нибудь тварь морскую. Надо не стоять. Надо ходить. Ходить в пределах одного квартала в голову ему не пришло. И даже в одном районе. Он шел куда глаза глядят, точнее, куда ноги идут, глаза тоже не всегда глядели. В следующий раз он нашел себя между двух бетонных заборов, прижатым к железным воротам. Кто-то собирался взять его за грудки. И дышал сивухой. Кажется, их было двое. Ники попытался разглядеть лицо агрессора. Получилось такое, что он едва не свернулся со смеху. Опять зрение шутит шутки. Кепка-аэродром с рисунком "куриная лапка", удивительной формы нос (с провалом в переносье и лоснящимся вздернутым кончиком), лицо, сплюснутое с боков и глаза, как у рыбы. Рыбьи глаза и нос кверху. И цвета совершенно сказочные. Ники не знал, что бывают люди таких цветов. Потом он шел между заборов один. Кажется, не побили? Или просто нет боли? Хер его разберет. Поплыла картинка, накатил приступ дикого страха. Это лабиринт, ловушка! Выхода нет!!! Он пометался от забора к забору, покричал, прислонился, выдохнул. Почти успокоился. Потом еще долго был бесконечный забор и почти сразу - какой-то канал. Канал был стремный. Идти вдоль него не хотелось. Казалось, в непрозрачной воде движется кто-то... кто его знает, но вон, вон там - разве не огромная черная тень? В голове завертелись питерские байки и предания. И про того, кто в канале. И про то, что под Исаакиевским собором. И про черный трамвай без вагоновожатого. И про ангела Катерину. И вообще... здесь должно быть полно призраков. Потом, кажется, был мост. Или нет? Или его развели? Следующее осознание сообщило, что на улице очень холодно. Ну да. Конечно. В легкой куртке без прокладки. Или подкладки? Поверх футболки. В конце ноября. В Питере. Ночью. ...наверное, ночью... А на набережной стояли, вроде бы, парень и девка. Ники шел к ним, а они не приближались. Значит, опять глюк. Игра теней. Пока он вглядывался в тени, в глазах зарябило, и все опять осветилось вспышками белых кругов. Это было не просто дофига раствора. Это было еще и хороший, сильный, долгий и глючный раствор. Полтора обычно делал именно такие. Вон, глюк следом увязался. С Колькой-малкой, братцем Полтора, еще в незапамятные времена случилась забавная и дикая история. Он торчал на мульке. А ее трескают кубиков по десять-двадцать. И вот подогнали ему винта сколько-то, немало. Ну он и втрескал то ли семь, то ли восемь... и покинул мир живых. Надолго, но не насовсем. Выжил. С мимикой полудурка, трясущейся головой и ходящими ходуном руками. И даже торчать не перестал. И передозов не боялся. Потом было про передозы. Врут, что три дозы это смерть. Не похоже пока. А ведь больше шести было. Хотя надо еще не спятить. А глюк-то все идет. Вот, удалось разглядеть краем глаза. Высоченный. В черном плаще, а хайр светлый. И глаза синим блестят. Глюк. У мужиков в плащах таких хайров не бывает. Даже у Анжело. И такого цвета. Потом хотелось пить. Долго и мучительно. Летом в Питере есть фонтаны. Но ноябрь не лето. Кажется, он нашел какой-то торчащий из дома кран (для шланга, что ли?) и напился. Но и это не факт. В некий момент все снова стало совершенно серым. Кроме темного силуэта позади. Шагов не слышно, значит, точно глюк. Из людей бесшумно ходил только Черный. Но он уже умер. Хотя Ники бы, пожалуй, не удивился, увидав глюк Черного. Некоторое время мысли крутились вокруг его загадочной смерти. Погиб, по слухам, в Москве. А тело нашли на Ротонде. На Ротонде, конечно, раньше полудня пипл не собирается, но - за три часа тело из Москвы в Питер? Вроде бы их убили-то поутру. Зачем??? Странная какая-то история. Хотя и человек был очень странный. Нормальные люди в дверь входят. И нормальные люди не бросают свой байк на Пушкинской площади на двух малолетних оборванцев. Даже если собираются умирать. И вообще, как это можно - по городу с мечами ходить? На таких людях, наверное, лучше не грузиться. А глюк-то все идет... неожиданно вспыхнули радужные гало вокруг фонарей. Почти ослепили. Он обернулся. С болезненной четкостью вырисовался глюк. Высоченный мужик за два метра, с почти платиновыми странного металлического оттенка хайрами ниже задницы, и действительно плащ, средневекового покроя. И рукоять за плечом. Чего-то очень длинного. И породистая морда. И глаза, от которых бросает в дрожь. Сине-зеленые, яркие очень. Не бывает у глаз такого цвета. На людях точно. Глюк чуть нагнул голову. В глазах у Ники произошло очередное изменение картины мира. По крайней мере палитры. Все вокруг некоторое время было белым, и серым, и синим. Разных оттенков. Сначала вроде был еще какой-то скверик. Или площадь? Фонари так и не стали нормально себя вести, и куда-то девалась нормальная цивилизованная дорога. По правую руку выросла из снега черная стена метров пяти в высоту и явной колючей проволокой поверху. А еще через некоторое время Ники понял, что втыкает на торчащий перпендикулярно земле прямоугольный камень метрах в семи от асфальта. Оказалось, это кладбище. Вот так вот. Ничем не огороженное. Наверное, новая часть. В голову еще приходили разумные мысли. Кладбище было темное, никаких фонарей вокруг, и начиналось прямо от дороги. То есть не совсем прямо. Там канава была между ними, довольно глубокая и с ручейком на дне. А может, и без. Но ноги все равно промокли. Кладбище показалось Ники местом прикольным и безопасным. Люди его боятся, а покойники, если где и ходят, то недалеко и недолго. Жалко, тропинки не было. Или он ее потерял. А вообще кайфовое занятие - бродить по незнакомому кладбищу ночью и кончиками пальцев водить по буквам надгробий. Все-таки где-то должна быть старая часть. Хрен с ним. Интересно, как выглядит нынче могила Химика? Или у него доска в крематории? Интересно, его правда тот мужик убил, в сером, которого он боялся? При воспоминании о мужике Ники почувствовал слабость в коленях и тут же - совершенно твердокаменный стояк. Хихи. Он прислушался к себе для приличия, чувство не прошло. Огляделся. Кивнул глюку, в совершенно неестественной позе сидящему на очередной стеле. Демонстративно повернулся к глюку спиной и расстегнул ширинку. Нельзя было о нем думать. Об этом мужчине никогда нельзя. Но у него серые-серые глаза, и пепельные с сединой волосы, у него прямой разворот плеч и узкие сильные бедра, и лучики морщинок в уголках глаз. Но не от смеха. И очень тонкие жесткие бледные губы. Он ходит почти как танцор. Но это не от танца. Легко, уверенно, чуть по-птичьи. И у него большая черная собака Хасан. И серая косуха. Битая-битая. И бейсболка, тоже серая. Он жесткий, злой и почти садист. У него глаза убийцы, спокойные, как небо над зимней Балтикой, с прицелами в зрачках. А еще у него холодные длинные пальцы, очень жесткие. А еще... Ники почти увидел, какой у этого человека хуй - пропорциональный, твердый и очень красивый. Как и что с ним сделает этот человек... - Выпорет, - отчетливо донеслось со спины. Галлюцинации заговорили, но обломать себя Ники не дал. Выпорет - вынет из джинсов ремень с тяжелой пряжкой и выпорет. А вот потом... потом не успело толком сформироваться - Ники кончил почти всухую и долго смотрел на перламутровую каплю в ладони.. Тут опять стало холодно, и еще как будто ветер подул разом со всех сторон. Надо было на самом деле найти парадняк, хотя стоять все равно тоже не стоит... Ники шел по кладбищу, проваливаясь по щиколотку. А потом стало вовсе не кладбище. Место дикое. Жуткое. Красивое. Страшное почти до одури. Как называется южный слежавшийся вековой лед? Торосы и беспорядочные нагромождения этого льда под ветром приняли причудливые очертания. А ветер был соленый. И, кажется, с песком. Или с пеплом? Место было пусто, и очень неуютно, и как-то неправильно. Не было солнца, а небо пульсировало холодными цветами, от голубого до почти желтого, и по нему бегали из ниоткуда в никуда маленькие полярные сияния. Если они бывают насыщенно фиолетового цвета. Слева - далеко - все становилось пепельно-серым и ровным. Справа начиналось черное, каменное, и уходило вверх, где-то над головой сливаясь с небом. Лед был шершавый. Морской? Очень старый? Наверное, что-то случилось в этом месте. Что-то похлеще Хиросимы с Нагасаки. Ники фыркнул. Он осознал, что не видит глюка. - Эй! Это как, настоятельное приглашение в гости? От которого невозможно отказаться? - крикнул он, и ветер унес слова. - Тогда спасибо, у тебя оригинальненько так и со вкусом. Сам придумал? Небо в ответ рассмеялось. Очень неприятным смехом. Холодным. И как у психов. Доторчались, радость моя? Будем считать, что крыша уже далеко-о. Кстати. При какой температуре насмерть мерзнут? И как быстро? Это ведь должно быть что-то вроде черного прихода. Ходить по поверхности, явно для ходьбы не предназначенной, было, естественно, тяжело. А на фига, кстати, куда-то идти? Забравшись на особенно крупную льдину, Ники посмотрел вперед. За серим начиналось искристое белое, и еще какие-то столбы на белом поле. Вбок: стена. Назад: стена, воронка, все в трещинах. Камень тут кипел, что ли, и трескался? И так до условного горизонта. А горизонт серый. В другой бок пустыня, и, наверное, тоже до упора. - Эй, дяденька глюк, а можно меня обратно в Питер? - без особого вдохновения сказал Ники. Здесь люди не живут. Не для людей это место. В некоторых формах и линиях было что-то неестественное, извращенное, что сводило скулы. Хотелось одновременно и смотреть, и отвернуться. Интересно, с чего это мы взяли, что там, где снег, будет лучше? А... Снежная Королева... как в мультике. Замок посередь стихийного бардака и ветреной защиты. Кто же говорит, что тут есть замок? Но если что-то есть, то оно точно впереди. - Мужик, а мужик? А тебе не скучно здесь? Не тошно? Ты на свой вкус пейзажик ваял? Тогда я тебя боюсь. Ощущение сине-зеленого цвета. Взгляда. Окружающее противно дрогнуло всеми контурами и противно качнулось под ногами. А еще у тебя тут свалка радиоактивных отходов, четвертый чернобыльский реакторный блок и подземный завод по производству черного порошка из черного камня. Принимать на слизистую, можно в глаза. Искажение восприятия, тоска, отчаяние, безвыходон и ощущение полного бреда. Что еще? В общем, улетная штука! Хихикнули. Тихо и очень противно. Играет дяденька. В него, в Ники, играет. Это уже свинство. Это уже хуй. В такие игры надо играть вдвоем. Немедленно захотелось лечь и не вставать. Удобного камня не нашлось, пришлось раскорячиваться на очередной льдине так, чтобы разом не съезжать и не лежать позвоночником на выступе. Небо меняло цвета. Неправильно. И цвета были - неправильные. Вроде кислотного трипа. Интересно, а дыхание на месте или нет? А пульс? Ведь уже не холодно. Дыхание было, значит, есть и кислород. А пульса нет, потому что пальцы не чувствуют ни хера. Интересно, с какого перепуга перед смертью такой андеграунд показывают? - Кто-то против всяких правил в сказке буквы переставил...- продекламировал Ники. Стало значительно тише. Ники подождал и зачитал текст целиком. Его явно слушали и очень внимательно. Все небо было глаз. Очень синий. - Мужик, а я вот в тебе или в где? Ответа не было. На небе возник и тут же растаял кит странных очертаний, явно очень большой и хищный. Ники съехал с камня, чувствительно ударился крестцом, встал и побрел дальше. Через некоторое время потянул ногу и расшиб коленку. Потом упал боком и понял, что опять все криво. Разве может сила тяжести быть под углом к поверхности? Лед кончился. Начались небольшие в сравнении со льдинами камни, кое-где отчетливо отливающие металлом, по большей части серо-черные, иногда с лиловым. Кажется, они были магниты. До черта очень сильных магнитов. Дурное место. Плохо бы здесь пришлось сероглазому.... А у Ники кроссовки и джинсы, и куртка чужая. Нехорошо умирать в чужой куртке. Он карабкался через слипшиеся, но все равно неудобные магниты, и думал, вернут ли куртку Полтора или чья она там? Выходило, что нет. Правда, Никина джинса была дороже. Через некоторое время Ники надрывно и фальшиво спел про "ох умру я, умру, похоронят меня". Точно ведь не узнает. Ну и не надо. Ну и перебьются. Им бы только похороны посетить да пострадать. Ах, похоронил за этот год... Конни, он, может, и узнает. С шуршанием он съехал на узкую, но вполне пешеходную, тропинку. Розовую с красными точками. Напряг память и выдал Алисино рассуждение о выполнимых планах. А потом про "хочу в сад" - в лицах и со слезами. Прошел еще, подумал и рассказал со скуки растаманскую сказку. Явно не покатило. Тогда он встроился в ритм и задумался. И сыграл в лицах Голубого Щенка, хотя пел неважно. Потом, остановившись - Ежика в Тумане. Потом было еще что-то в том же духе, но голову заклинило при взгляде на очередные кривые линии, и в голове включился плэй от фильма "Красная Шапочка"". Ники увлекся всерьез. В нем же почти все правильно изнутри. Некоторое время он в стиле главной героини крутился вокруг столбов, как она вокруг деревьев, а потом поднял взгляд. Это были не столбы. Люди. Ну, может быть, не совсем люди или другие люди. Высоченные, рожи странные, во рту явно клыки... и глаза у всех раскрыты. Черные. Совсем черные. И косы. Прикольно. Мужики с косами. И даже очень мужики... только... кажется... живые. - Что ж ты остановился? - спросили вокруг. - Эээ... живая и выразительная скульптурная композиция. Это ты их за дело или шутки ради? - По договору. Ники попытался представить себе договор. Живые и смотрят. В ледяных столбах. Не-эт, дядя, ты не дьявол. А голос у него - холодный, низкий, тягучий, чуть мурлычащий и слегка гортанный. И очень мелодичный. Только он псих. Ники собрался и продолжил. И благополучно добрался до конца. Театр бля одного актера. Подумал, отдохнул и мстительно начал Снежную Королеву, как он ее понимает. На ходу меняя детали. Лапы медведя заканчивались выше, чем никина макушка. А так вроде медведь как медведь. Белый. Стоит.. К драке готовится. Замершие движения. Замороженные? Их было много. Песцы, волки, собаки, горностаи, совы, какой-то загадочный ящер, похожий на комодского варан... кунсткамера? Не-а. Еще и демаркационная линия. Граница. Их всех не пустили дальше. Куда они шли. Куда шел Ники. Он фыркнул. Слово "вечность", ага? Это мы тебе счаз. Герду и Кая. В лицах. Все равно она дура. Он нырнул еще глубже в собственную историю сказки, которая начиналась с Кривого Зеркала. Не придумали ведь, кретины, как его полностью уничтожить. А иногда Ники думал, что он и есть это самое зеркало. Кривое. Засвистало - запело - засмеялось со всех сторон. - У нас тоже есть сказки. - А тебе никто не говорил, что перебивать - это непрофессионально? - склочно поинтересовался у неба Готье. Закрыл перед самым большим волком глаза и пошел вперед. Снег все равно белый. Потом Ники остановился и рассказывал в лицах на месте. И подправил концовку. Пусть даже из него и вышел осколок, мир-то уже изменился для него, и не полная же он тряпка, в самом деле? Потом спел "а ля герр ком а ля герр, да - пусть поплачет Герда". Менялись цвета. Даже за закрытыми веками. Это место хронический передоз какой-то. Как будто мимо проезжали разноцветные солнца. А потом он уперся лбом. О стену Башни. И открыл глаза. Напоминала эта штуковина больше всего невзлетевший космический корабль. И немного - вскрытую консервную банку. Ники шел вдоль стены, не касаясь ее. Хозяин встретил его где-то и под чем-то вроде козырька. За его спиной лестницы змеились и переливались. И плащ теперь был белый. Плащ белый, перчатки - белые, сорочка и сапоги черные, а штаны синие и кожаные. Ремень от меча. Меч. Японский и очень длинный. - Привет, - брякнул Ники, - типа приятно познакомиться. Чай будет? - Приветствую, - мужик был красив зрелой точеной красотой. Если бы не улыбка. И не глаза. Прошли не по лестницам, а сквозь стены. Обычный кабинет в стиле космической НФ. Мониторы, экраны, панели, приборы и инструменты неведомого значения, анатомические стулья. Прибрано и безлико. И холодно. - Не знаешь, я там на кладбище еще насмерть не замерз? - Тебя там нет. Как хочешь. Ники сел, кресло подстроилось под спину. Полулег. Винт выплыл из затылочной части мозга и опять зашумел в голове. Если он уже в глюке, то за что?? - Я Эльс, Лорд Пустошей, - сообщил хозяин. Плащ его уже исчез, - и Лорд Безумия. - Я Ники Готье. Варщик, пидор и шлюха, - спародировал интонацию Ники, - и в самом деле пустоши. Очень пустые. Пустынные. Опустошенные. - Пустошь - это где стало пусто, - сообщил Эльс. - Чего хочу? - В целях эксперимента. - Это подопытной крысой? - Если тебе так удобно. - А... можно не очень больно? - Ники сделал глазки. Эльс покривил губы. - Я еще не видел таких, как ты. - А таких небось и нет вовсе. - Возможно. Сюда в любом случае немногие доходят. Не сказки. Не волшебные сказки. И не волшебные страны. Ники не хватало чего-то заемного. А память у него была почти абсолютной. И не хватало чего-то защитного. Родного. Чародеи. Ирония судьбы. Собака на сене. Двенадцатая ночь. Голубой щенок. Фиг вам, дяденька лорд. - А можно все же чая? Ему протянули на ладони чашку с блюдцем. Черти-что. Хуже уже не будет? Если бы Ники читал фэнтэзи... Но шел восемьдесят девятый год, и фэнтэзи Ники не читал. Он только байки слушал. - Н и где твой эксперимент? Эльс чуть шевельнул внешним углом левой брови. Надо думать, вечность потратил на то, чтобы научиться. И случился запредельно синий свет, и перестало быть хоть как-то... похоже на этакую то ли духовную, то ли душевную невесомость. Безразличие и безынициативность. Если бы не так серо, было бы гадко. Ладнушки, значит, будет гадко. И стало гадко до омерзения. Возникли образы Лешки Графа и графа Монте-Кристо из советского кино. Беспомощность. Тоска. Отвращение. И - конечно - злоба. А то как! Укусить его, что ли? Злость сняла паралич воли. Сразу проснулись поверхностные чувства-щупальца (это Ники их так звал) - страх, любопытство, убежденность в собственных силах и надежда на чудо. Сексуальность (Эльс вообще ничего мужик, стильный и красивый, только жутковатый немного), и что-то вроде сочувствия. Этакая многоцветная осьминожка. В проявленном виде прикольно, оказывается.
Здесь все безумие. Но это фигня. Потому что украденные между Питером и Хельсинки шагающие экскаваторы - безумие не меньшее. Или комната о пяти углах.
Держи! Ровный-ровный огород. Слишком одинаковые, и по высоте, и по ширине дуги и жерди. Грядки обложены досками - ровные прямоугольники. Квадратно-прямоугольный метод. И золотые шары. В очень круглой клумбе. Матушке в голову не приходило, как оно выглядит дико. На круглой аккуратно обпиленной яблоне висит юная идиотка в разодранных колготах, зацепившись за какой-то сучок каким-то бантиком на спине платья.... Толстая глупая девчонка чешет, и чешет, и чешет сухие легкие волосы, а они все больше становятся похожи на облако - тонкие бесцветные волосы, ярко-румяные щеки, траур под ногтями. Ничего особенного. Огромный черный паук на больничном потолке. Это где штукатурка отлезла. Но иногда по ночам он шеволится. Старуха на системе, кажется, так это называется. Она два раза выдирала из себя трубки, она хочет умереть и устала жить. Докторам ее жалко до жути, но - не имеют права. Трасса. Обочина. Бабки с кофе и пирожками. Бензаправка. Скелет остановки. Шлюхи. Ленивые. Сонные. Колготки в сеточку - и тапочки, плюшевые тапочки-зайчики с глазками и ушками... Пирамида из использованных шприцов. Конев играет на двух струнах. Перевал через Урал где Уфа-Челябинск. Дождеснег, обляденелая трасса. Подъем. Растянутая колонна КамАЗов, скорость двадцать. И третий начинает немилосердно оползать вниз. Разоренный спальный вагон. Люберецкая драка с последующими объятьями и заверениями в вечной дружбе. Крупный наркоторговец, по уши влюбленный в девочку, которая старательно играет в мальчика. "а сегодня мы будем заклинать раствор..." И лабиринт сегодня меж заборов. И казанский рынок. И Ротонда. И... - Абсолютная память? - поинтересовался Эльс. - Эмоциональная. И все равно я уже спятил. - Что бы у тебя отнять? Что бы тебе подарить? - Знаешь, как-то жили два бедных деда на деревне. У одного была огромная бородавка на правой щеке, у второго на левой. И тот, у которого на левой, в лесу припозднился... оп-па глядь, черти пляшут. А хорошо пляшут, черти. Ну он не выдержал, вылез, стал танцевать - тем понравилось. Приходи, говорят, еще. А чтобы пришел, бородавку в залог возьмем. Ну вернулся веселый дед без бородавки. У которого на правой, тот обзавидовался, тоже поплелся в лес. Ну, как водится, черти, убедил он кое-как себя, вылез и давай корячиться... а танцевать не любил и не умел. О! - сказали черти - хреново танцуешь сегодня. На тебе твой залог обратно. Так и приперся домой с двумя бородавками. Нет у меня ничего, да чужого мне и не надо. - Н-да? Вера? Свобода? - Мак можно человека лишить свободы - он не волк, у него внутри. И веры у меня всей только в пакостность и слабость людскую. - Врешь. Но неважно. Иллюзии? - их у тебя и в самом деле нет. Надежду - уж больно прозрачная материя... - У тебя здесь типа магический ритуал? Подряд по списку можно плизаньки? Ощущение... "я тебя насквозь вижу". Рентген личности. Или души. Или что у нас есть еще там. - Что ж, спасибо за занимательную беседу, - неожиданно тепло закончил Эльс и стал слегка похож на подросткового психолога. Очень красивого, - а подарок я тебе все же вручу. Интересно, это такой этикет для Лордов? Разбираем неважно кого на запчасти, перещупываем и расшевеливаем, а потом - вежливо прощаемся? Бэд-бэд-трип... Ники зацепился в этом калейдоскопе за: спина, поворот прямо посаженной головы, глаза серые-серые с солнечными точками... было солнце? Если замереть - может, останется от Ники Готье что-то вроде черно-белой фотки. Тогда эта - лучшая. А потом Ники стало скучно. И он рассказал байку. Вторую. В лицах. Про откуда у слоненка хобот. И про подтяжки. И про "в кране вода течет" - он не умел делать разницы между историями из книг, мультиков и жизни. Эльс, наверное, очень несчастный лорд - во-первых, не улыбается, а во-вторых, глаза вон почти круглые. Не слышал он никогда этих историй. И тут Эльс Лорд Безумия расхохотался. Его пожалел смертный. Щенок. Пария.
Полета не было никакого. И кладбища уже тоже не было. Начиналась рабочая будня. Попадались серые-серые унылые люди. Было не то холодно, не то жарко. Улицы тоже были серые и унылые. Наткнувшись взглядом на длинную озябшую цепочку людей с кошелками и котомками, Ники понял, что он видит. Это очередь сдавать посылки в Крестах. Почти служебный вход. Дальше опять провал, и опаньки - откуда-то Проспект Славы. Наверное, был автобус. На Славе живет Лия, у нее ребенок, собака, муж - зато от нее нет ни номера дома, ни даже телефона. Только куст кривой помнится перед подъездом и забитой фанерой окно в стояке на втором этаже. Ники заморочился методично прочесать весь Славы. Когда подъезд нашелся, был уже день. Лия была полуцивилка-полуэстетка-полухиппи и полноценная еврейка. Она ахнула, всплеснула руками и бросилась Ники помогать. Славы в Питере - одно из самых безопасных мест, может, надежней Московского для ширевых. Лия варщик, но пару раз она открывала дверь ментам с псиной и чадом - и менты вежливо прощались. Винтовые очень берегли Лию, женщина-варщик редкий зверь, а человек такой доброты тоже не часто встречается. Горячая ванна, и теплое с маслом молоко бля. И вторая волна. Кумулятивка. Изображение ведет себя в манере работает - не работает. И иногда возникает неправильное небо. С-сука.
Перепугалась Лия всерьез. Очень плохой был Ники. С передоза, натощак, в холодной куртке всю ночь пешком. И ни документов, ничего... Лия тут же запрягла благоверного - Марка - заехать после работы на ФинБан к Полтора, а Ники-таки нужно лечить... он уже свистит вовсю, а ведь и так астма. Паниковать-то она паниковала, но дело спорилось. Последовательно. Где взять Доктора Щуку прямо сейчас? Какие купить таблетки? Может, он поспит...
Он и в самом деле пытался дремать, насколько это возможно на начинающемся отходняке с передоза. Матрасик был удобный и твердый, одеяло теплое, шерстяные носки чуть малы, сверху всего сидела кошка... ну, кошка еще немного посидела... это уже точно полоса. Черная. Сплошная. Приступ подумал-подумал и разгулялся. Некоторое время Ники надеялся перемочься, но дышать становилось все фиговей, на выдохе пришлось уже стонать, и ингалятор, когда Марк его привезет, будет уже не в тему. Винт - эфедропроизводная, приступы Ники им снимал. Раствор у Лии был роскошный, но жестковатый - и тут они, прошлая и предыдущая вмазка, встретились. Ощущение обдозы тут же плотно уселось в голове. Лия сообразила, в чем дело, и засадила Ники морочиться - перебирать бисер. Но к вечеру ожил дом, закрутили толпы народу, кузен Лева с какими-то наглыми хипушками с Казани, сброд из клиентов, ученик он же главный любовник. А квартира маленькая. Ники уполз лежать, но тут кому-то понадобилось рухнуть на приход. Он подвинулся, потом отполз еще, оказался на полу и неожиданно взбесился. И пошел на хуй.
В новой обдозе казалось, что есть ответы на все вопросы - кто, кому, с кем, почему, как Конни выходит на Дорогу, откуда берутся Эльсы, почему винт это алхимия, если формула так не слишком сложная, и что делает винт в голове. Какая-то это была незнакомая думательная активность. Везение, невезение, проклятые Кресты... как бы красиво оно не казалось, оно не свое-родное, а смахивает на те статуи у Эльса. Прощальный подарок Лорда Безумия?
Вот как. А теперь он решил воздействовать на систему внутри. То есть в Ники есть не образ, а часть Эльса, то есть Ники таки спятил. И с этим надо что-то делать, здравый или нездравый, но смысл должен быть свой. И с собой, и с Эльсом, и с Питером. Было страшно, и обидно, и неприятно-подозрительно, что это насовсем. Ники шел по улице и разговаривал с Питером и с Эльсом вслух. Ему было наплевать. А заберут в менты - с кем не бывает. - Какая тебе разница! На человечьих. Это выражение про как Царь Петр Питер строил. На самом деле почти все вроде как на кладбищах валяются, правда через раз в общих могилах... - Ни хера я про Черного не знаю и знать не хочу. Себе дороже. И видел его два раза всего. Переведи "куда он умер?" - Бля ты совсем придурок!!! Хотелка своя не работает? Я не могу это рассказать, я это только делать умею хорошо. Был бы ты при тушке - я б запросто. Одержимость. Вот как это называется. Ники ходил по городу довольно долго, улицы опустели, он оказался в двух шагах от центра. В центре Питера есть что-то, что ломает ход мыслей. А сволочной лорд оказался великим бля эстетом. Оказывается, лорды сдвинуты на красоте. Не кончилось бы завтра Эрмитажем... Зато заткнулся. А потом Ники просто взял трассовый темп - на юго-восток по прямой. Шел он лихо и почти не пыхтел, а на Московском уже подкосились ноги. Двух кварталов не дошел до Фронды - рухнул на хату Ариэля. А вошедший, лег и уже не вставал.
Бывает. Со всеми. Это не лечат. Парень сильный - перегорит. Температура зашкаливает. Врача на варщицкий флэт - предложите чего получше. Пусть уж себе валяется - тахта в углу варщицкая, так что никто не полезет. А бред, это небось от передозу - хотя что в синих глазах страшного? Надо бы выбить пойти, пока братки не заявились...
Ходил лениво от статуи к статуе. Хрен разберет, почему вынесло сюда. Не осталось сил смыться из Пустошей, или проще было тусоваться в Пустошах, чем сраться с Эльсом в собственной башке. Неясно насчет Кая - эти странные звери завораживали - замораживали - заморачивали его. Безумие непобедимо? ХЗ. Он доходил до ближайшей горы (она же стена) и понял, что залезть на нее не стоит и думать. А еще он надеялся обмануть Лорда Безумия. Совсем слегка. Мертвые сраму не имут. И психами не бывают. Эльс приходил, приветствовал, исчезал. Наблюдает процесс, с-сука. А Ники старательно готовил маленькое представление. Выйдет-не-выйдет. У него действительно была уникальная память, а Эльс раскрылся изрядно, когда представлялся. Не замечает гад, а бесится все сильней. Может, конечно, всякие лорды еще и не так умеют, но он тупо любил эту бабу. Или любит - не разгрести. Любое напоминание о ней приводит к взрыву совершенно ледяного бешенства.
- А мне скучно сегодня. Давай про тебя сплетничать? Ты знаешь, что ты страдательное причастие? Хер с ним свадьбой, но с чего она тебя так просто отпустила. Бздям! Зрелище было мучительное и жуткое. Быстро взявшее себя в руки стихийное бедствие. Которое безумие и опустошение. - Леди знает, что делает. - Она леди, а я блядь. И твоя леди как-то неслабо на меня похожа... отличается разве что верностью супругу. - Эи-чше! Сёгун не интересуется женщинами. - Сука, дрянь или интригантка. Или все сразу. Рожа у Эльса была совершенно закаменелая. Как те статуи. Знает он это... вот тебе, сволочь, эксперимент... - А еще, - заметил Ники, - она всерьез тебя боится. - Меня все боятся, - тускло сказал Эльс. - Ничем не могу. Сижу, дрожу, скоро рожу. От страха. Боятся они спятить. А я вот - уже... Что в этом было особенного, Ники не понял. Либо Лорд Безумия отчаянно искал повод, либо услышал что-то, чего Лордам слышать не хочется. - Достаточно. Готовься - умирать будешь долго. На что ты рассчитывал? Или у тебя есть ангел-хранитель? Ангел-хранитель? Ангел? Да! Серые-серые с золотыми точками глаза. Снайперские морщинки в уголках. Узкие бледные губы. Как повезло забыть - самое важное в жизни! Его - зовут - Ангел.
- Ангел... - пробормотал Ники, - ты не поможешь? Мне не положено, но тяжко.. Оп-па! - Дернулся Ариэль. Ангел водил дружбу со Фрондой и был слишком весомой фигурой в городе Питере, чтобы с ним не считаться. А вдруг Ники что-то знает или еще зачем Ангелу нужен? Тогда Ангел из него душу вынет, а потом прямая дорога в одиночки - скорая смерть. Проще позвонить быстренько. Ариэль только не ожидал, что Ангел приедет, да еще так быстро. И уж тем более - что примет Ники нажопником.
Глаза. Не синие. Серые. С золотыми точками. Очень злые. Взгляд обещает пиздюли в количестве дофига. Сердце рухнуло куда-то в кишки. Или это окончательное, полное сумасшествие? Пофиг! - Т-топ-прое ут-тро! Кретин, - медленно и с заметным тягучим акцентом выговорило званое, но нежданное счастье. Жив, и в рассудке, и не просто жив, а - вот... - Пороть будешь? - счастливо осведомился Ники. - Потом.