Кулаков Ю. : другие произведения.

Остающимся

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    жанр - альтернатива. композиция - специально замороченная. памяти Сергея (Валькова) Лещины.

ИЗДАНИЕ ВТОРОЕ

Посвящается Сереже Лещине

И тем, кто у него учился

Май, 2000, конец

***(Вик)

   В целях внушения оптимизма. О, дайте, дайте мне свободу! Как весело, отчаянно шел к виселице он... Разбейте сталь моих оков, верните мой доспех!...
   Не на-а-до!!!
   Это просто начало лета. Вот так, драгоценный ты мой. Даже и без денег.
   Не хочу я сходить с ума. И не буду.
   Бедная ты моя...
   Каково же тебе со мной - таким? С никчемушником-бездарью-сумасшедшим? Верочка, ну прости, ну давай не будем...
   Каким ветром? Да встречным! В режиме монолога. Мой несчастный стареющий лис, мы с тобой двойники...

***

   Боже, ну почему я настолько ни хера не умею?! Один художник, другой поэт, Верочка вон тоже... А мне только группы водить да рекламные тексты править...
   Все будет нормально, ты только...
   Ох, не хочу, не буду, не надо! Поехать, что ли, действительно, к Витьке? Даже варить не умею. Смешно?
   Угу. Как тут надо мной неясыть орала... аж вешаться хочется.
   Черт с ним. Поеду. Тоже не надо ведь людей обижать.

***

   Сцена была странная. Димка даже не понял, что происходит. То есть понял, конечно, но не сразу. И что за судьба дебильная? Это снова был Вик. Но походка, осанка, та муть, которую он нес, ему не принадлежали.
   И еще - он был беспомощен. Напрочь. Это было заметно сразу. И говорил такое...
   Задержали его димкины, так сказать, знакомые. Картина явно называлась "довыебывался". Тескт звучал следующий (очень приблизительно):
   - Зря это вы, народ, хотите, сам штаны сниму, так ведь я потом вас найду и тогда я посмеюсь тоже...
   Что-то пацаны затевали недоброе, окружив Вика плотным кольцом. Димка решил хамить. Авось пронесет. Раз он уже первый кандидат в ди-джеи, может, его услышат? И - вдруг - поймут?
   - Привет, Лех, - начал он, - вы тут чего?...
   - Да вот мудак этот...
   - Хэ! Ребят, а я его знаю. Так он того... на всю голову больной, похоже, что в психе.
   - Димк, ты, что ли? Погоди, ты его откуда...
   - Тут живет на Профсе в угловом доме одна компашка, я его там пару раз видал... Больной он.
   - Что за компашка-то?
   - Меломаны... (вру, не вру... а не по фиг?) Я у них диски беру.
   - Ла-а-дно... А что он несет?
   У Вика, похоже, еще хватило здравого смысла заткнуться и не отсвечивать.
   - Не, правда, могет. В нормальном виде покруче тебя ногами машет.
   - Ребя, мы его трогали? Или он нас?
   - Да не...
   - Тогда пошли. Димка, забирай своего психа и уебывай, пока мы добрые!
  -- Вик, - тихонько позвал Димка, - пошли.
   Вик поднял глаза. Как ударил. Медово-золотой тоненький ободок вокруг угольной черноты.
   - Кто?... Димка?
   - Пошли-пошли. За мной иди.
  
   Дворами дошли до метро. Димку трясло. Димке было страшно.
   - Погоди... Дай присяду, - пробормотал Вик.
   - Да что с тобой?
   - Со всеми бывает не у всех проходит.... Витька мудак и я не лучше... Можешь до Лекси довезти, да, нет?
   - Тебя в метро не пустят.
   - Ну довести... Пехом... Недалеко ведь...
   - Ну ни х... себе!
   - По Новоясеневскому. Дальше - дворами. И позвонить...
   - Вик, ты - мудак!
   - Знаю. Прости, Димка... Мне странно сейчас... А было - плохо. Очень было плохо, Дим. Мне тебя, наверное, Яшка послал...
   - Какой Яшка? - спрашивал Вадим автоматически, не ожидая ответа. А уж такого ответа и подавно не ждал:
   - Рыжий. И мертвый.
   - Та-ак. Пошли-ка мы...
  
   Опасность Вадим нутром чуял. Нехорошую, некровавую, грязную. Приближающуюся. Ментов, например. В голове завертелся калейдоскоп из событий последнего месяца. Как-то слишком уж часто и слишком всерьез приходилось принимать решения, и был Димка уверен, что если сказать это Вику, Вик поймет и объяснит, только настоящий Вик - не этот. Жопа все равно не вызывала приятных ассоциаций.
   Лекси звонили уже от ее метро. Шел второй час, потому что ходить у Вика получалось, но тоже странно, и все шло не так, не туда и не затем.
  
   А Лекси смеялась - едко и очень горько. Гарри сочувственно качал головой.
   - Шел бы ты спать, - сказали они Димке, которого уже едва ноги держали.
   - А вы?
   - Мы скоро. Я так пренепременнейше, - Лекси подозрительно покосилась на Гарри, тот незаметно кивнул.
   - А он?
   - А он к утру будет тихий, белый и пушистый, если его не трогать. Милый, узнай, пожалуйста, что у него с собою?
   Гарри шевельнул плечом. Мрачновато улыбнулся:
   - Хорошо, кысь.
   - А сядешь с ним трепаться, имей в виду, тебе во сколько выходить завтра?
   - В один-на-дцать, но уж как повернется, кысь, ты прости...
   - Димка, ты почему еще здесь? Через три минуты я должна видеть тебя на матрасе и с закрытыми глазами! Да не беспокойся ты...

***(Лекси)

   Мальчики, девочки... А не сплю почему-то я, грешная. Не до жалости тебе, будешь битым, ни молитвы и ни лжи и ни битвы, и ни верности тебе не простится, если ты ложишься спать - снова снится - то полеты, то ветра, то дороги, где ни пуха, ни пера, ни порога, только давят этажи, едет крыша, ты хоть что-нибудь скажи, я услышу...
   Свечечку затеплили, песенку запели, зазвенели струны голосом капели, плачет воск по солнышку, век им не встречаться, что любви, что горюшку так - не отмолчаться, свечечка, потрескивай, отразись над веком, ты не слишком трезвый ли - сбыться человеком?
   Вот так.
   Жалко.
   I'm sorry I'm crazy.

***(Гарри)

   Как бы он сказал? "Шайнушки! И баян мне поперек горла, если ты в это поверил!".
   Я не умею - так. Это он поверил в меня, еще до нашей свадьбы, тем более до того, как у нас с ним начался роман, когда сам был еще холостым и сумасшедшим, слетающим с катушек торчком, отпущенной пружиной.
   Хотел бы я так в него верить... Только не умею. Сказал как-то: "Хочешь, я сыграю тебе?", а его глаза ответили мне: "Не смей! Не надо!".
   Он потом долго просил прощения, де-срезонировала какая-то фраза покойного Яшки, но я понял: он ведь знает, что я не умею верить. Даже в него.
   Любовный... Как это назвать? Треугольник? Он в меня верит, я его люблю, она нас хранит... Фраза вполне в ее духе.
   А Димка - красивый парень и похож на ангела. Все проходит мимо, ничто его не трогает, не касается даже крылом, не коснулось его и наше отчаяние, но судьба готовит ему злые шутки... Как гитара.
  
  

Сентябрь, 2000, начало

***

   Когда Димка проснулся, Вик стоял против пня и метал ножи в только ему видимую точку. Ножи стабильно втыкались, и точка постепенно становилась видимой не только ему. Димка подошел сзади.
   - ОК, - не оборачиваясь, произнес Вик, - начнем с того, что мне явно не 15 и характер у меня далеко не сахар.
   - Знаю, - меланхолично ответил Димка, размышляя, куда присесть. Присесть было некуда.
   - Продолжим, - Вик отправился вырывать ножи из пня, - а знаешь, - он по-прежнему не хотел оборачиваться, - никого у меня нет...
   - Ну... - Димка хотел сказать, что это неправда, но не успел.
   - Баранки мну, все разомну, дам одну, - Вик остервенело всадил нож в пень, - кроме прошлого и образа мыслей, меня ничего с ними не связывает, - второй нож задрожал возле перого, - а те, с кем... - он сел вдруг на землю, прикрыв лицо почерневшими в копоти костра руками.
   - Послушай, - начал было Димка, - а...
   - А я не знаю! А тебе теперь меня полжизни терпеть! Такого, каким ты меня вытащил! Вот такого вот! Ну зачем, ребята?! - судя по всему, Вик обращался к любимым своим покойничкам, Сереге с Яшкой.
   - Вик... - Димка предусмотрительно отошел на шаг, - Обернулся бы... Что я, по-твоему, не живой?! Ну повой, если тошно!
   Вик выпрямился вдруг, как от удара плетью, взлетел, развернулся и шагнул к Димке. Это было страшно, и Вапдим приготовился умереть красиво. И больно. Только дальше Вик улыбнулся.
   - Психуешь? - спросил Димка, успокаиваясь.
   - А то! - ответил вымученно Вик и отправил через плечо последний нож, вернее, ножичек. Димка специально оглянулся - этот воткнулся между двух больших ножей...
  
  

Май, 2000, середина

***(Димка)

   Ой, блин, вот чтоб поскорее кончилось! Но самое страшное позади - ур-ра!, пронесло!
   А папашка мой, кажись, блядует на сторону. Как всегда, никто ничего... Хотя мамн, вроде, что-то чует, но от чутья хрен ли толку? Это не аргумент, скажет папашка и нежно улыбнется. Ничего ведь не докажешь.
   Вичка - блядь. Отчаянная. И красивая. И танцует как ведьма. Как богиня. Как... не знаю, кто! Интересно, а бляди от рождения бывают? Вот она из таких...

Дак я с ней...

   Ф-фу-у... Хотите, верьте, хотите, нет, но как дело доходит до дела, хам и трепло Димочка-Вадим теряет слова. И уши у меня горят. Нет, она не первая. Но она меня на хую вертела! Это уже было всерьез. Как в том анекдоте? "Не то мы ее, не то она - нам. - Ананас?" Обидно!
   Обидно, ведь для нее - ничего нового и интересного (вот, подцепил я у Лекси фразу). Ну, одела гондон, выкинула гондон, похихикала... В лобик еще поцеловала, сучка!

Ей же всего 17!

   Я больше не хочу ни одной сикухи малолетней. Вру. Я хочу Вичку, и только Вичку.
   Тошно. А шел бы я... Погулять, что ли?
  
  

***

   Ехал Димка не особо раздумывая, куда. Фигура знакомая... Знакомая фигура сидела в автобусе на перилах (там, где у "Икарусов" гармошка), держала в руках тоненькую белую книжицу и читала вслух, придерживая ногой рюкзак.
   По лицу Вика катились крупные слезы. Он их, похоже, не замечал. Он вообще глаз не мог оторвать от книжки. Димка встал рядом.
   - Эй, привет! Вик?
   Глаза поднялись от книги. Прицепились к Димке. Вик легко спрыгнул с поручня, и отчаяние в его взгляде погасло. Протянул руку:
   - Привет.
   Слез он не чувствовал, и Димка улыбнулся вдруг (что ему вообще свойственно не было), но не от радости и не от тепла, а от странного какого-то чувства, будто показалась над водой спина огромной рыбы. Вик выдохнул сквозь зубы.
   - Что ты сегодня делаешь?
   - Отдыхаю. After my examination.
   - ОК. Присоединишься?
   - Чего?
   - Вместе отдыхать будем. Закину вот только эту бандуру... - Вик пнул рюкзак, - ОК?
   - Ну... ладно, - с сомнение протянул Димка.
  
   А через полчаса, стоя на балконе, он жестикулировал бутылкой "Сибирской короны", пересказывая Вику в лицах всю историю с "экстази". Вик вдруг расхохотался, соскользнул с перил балкона и исчез в недрах большой квартиры (как понял Димка, жил здесь кто-то из виковых родственников, а сам он был здесь прописан). Где-то зажужжал принтер, и Вик появился на балконе с распечаткой в руках, эпизодически сотрясаясь от беззвучных смешков. Текст Димка узнал.
   - Оно!
   Вик присел в новом приступе смеха.
   - Чего ты ржешь??
   - Подпись... Я это... М-мамочки...
   Действительно, под статейкой стояло "Виктор Черных".
   - Погодь, это ты, что ли? В смысле, ты писал?
   - Ага, - Вик глотнул пива и вздохнул. Где-то в квартире зазвонил телефон.
  
   И через полчаса сидели они у Лекси, чай пили. В комнате звучала музыка, сложнейшая гитарная композиция, а на кухне зареванная Лекси все никак не могла донести чашку к губам, чай плескала. Раскладывала по тарелочкам салатик и всхлипывала. Вокруг топал, пытаясь добраться до помойки, годовалый Андрей, панк от рождения.
   - Вик, может быть, ты... Он и меня, и пиво, и хавку, и мелкого игнорирует... Он уже повторяться начал...
   - ОК, - Вик сдул челку, улыбнулся, - но прости, если застряну. Да, позвонит - ну, сама знаешь.
   Лекси фыркнула. Вик встал и ускользнул в комнату. Через 15 минут музицирование прекратилось.
   - Давай, Димочка, выпьем, что ли, - пробормотала Лекси, - все ведь почти обошлось.
   - А что было?
   - Понимаешь, у Гарри мозги с зацепочкой, а как зацепятся - он циклится. Вот и циклился почти сутки на гитаре. Бывает хуже, но реже. А ты привыкай, с нами разное случается... Может, за пивом сходим?
   - Они там надолго?
   - А хрен их знает! На час, на полтора... Лови Джея!
  
   Протестующее чадо было извлечено из мусорного ведра. Лекси отнесла ребенка в детскую и крикнула в приоткрытую дверь большой комнаты свои планы. Оттуда донеслось чье-то сосредоточенное "Угу!".

***(Димка)

   А ведь я у Вика дурных чувств не видел ни разу. Да, плакал он в автобусе, но - сам того не замечая, а меня увидел - погасил в глазах тоску. Или боль. Или отчаяние. Он что, не скрывает своих чувств только наедине с собой? Ну я и фразочки загибаю. Да что я здесь понимаю? Кто кому, в конце концов, кем приходится? Вик же, по идее, с женой живет, здесь, значит, должен бывать редко, а ему здесь явно рады...
   Ну не хотят люди грязное белье вывешивать, так мне какое дело? Хорошо я все-таки к русскому готовился, сам себя не узнаю! А так бывает, чтобы письменная речь за пару недель так менялась?
   Ну, и кончилось все тем, что Лекси меня трахнула. Не то от скуки, не то шутки ради. В ответ на мою полупьяную болтовню про Вичку.
   Я охуел! Ни хера не понимаю! Как?... Нет, серьезно...
   Вик и Гарри - любовники!
   Они что - пидарасы?!

***(Димка)

   Нет, геи. Это как в том анекдоте. Ну, в общем, им можно, типа того. Один музыкант, второй боец-восточник.
   А Вик опять исчез. Никто не удивился.
  
  

Август, 2000, конец

***(Димка)

   Ну, на рынке Гарри меня и поймал за ухо. По жизни.
   - Пошли, - говорит, - Лекси ждет.
   У нас что, так теперь в гости приглашают? А пальцы у Гарри цепкие, как-никак гитараст. То есть гитарист, извините.
  
   Пришли. Ни грамма спиртного, никаких гостей, Лекси с ребенком на кухне, бледная, губы тоненькой линией.
   - Привет, Вадим.
   - Люди, - спрашиваю, - раз я здесь, то где же Вик? - привык ведь уже пересекаться.
   - В крезе, - отвечает она, и глаза белые - не то от боли, не то от ярости.
   - Где?
   - В крезе! В дурдоме! В психушке! В сумеречном состоянии!
   - Что?!
   Вмешивается Гарри. Он кажется поспокойней, и голос у него мягкий как масло... Или как нож в масло... Ой...
   - На самом деле все-таки в клинике, знакомых у нас слава богу, да он сам психолог... Был... Не худшие в Москве врачи и условия... Почти безнадежен... Говорят, шансов нет...
   Вик - сошел с ума! Без шуток?!! Ах да - или нет? - нет, он же говорил как-то, что болен.
   - Я-то тут при чем?
   - А ты, - сообщает Лекси, губы у нее дрожат, - завтра пойдешь туда. Или послезавтра. Когда пропуск выпишут. Ты - наш последний шанс.
   - А она что?
   И Лекси отчеканила в ответ:
   - Понимаешь, есть разница между сознательным выбором и всем прочим. У нее свои проблемы.
   - При чем тут я? - так нехорошо, больно, тошно и страшно мне еще в жизни не было.
   - А ты с ним связан. Мы - прошлое, она - будущее, а ты - посередине. Тьфу! Объяснишь тут...
   - В общем, ночуешь у нас, - закончил Гарри, - и постарайся не бояться. Пока не съездим, поживешь здесь.
   Они же его любят!...
  
  

Апрель, 2000, конец

***(Димка)

   Скандал дорогие мои предки разыгрывали как по нотам. Привыкли... Ссорились, по счастью, не из-за меня. И кой хрен мне не пойти гулять? А надоело!
   Скучно. И тошно. И ссориться из-за пьянки неохота. И с бодуна завтра в школу идти... И вообще идти в школу.
   А вот выползу я из комнаты, и развернется сцена в мою сторону. Я вчера волосы покрасил. Типа, по приколу. Цвет вышел... Охренительный. Заодно пришлось еще и подстричья. Чтоб хоть чуточку стильно.
   Хи, стильно. На стильные шмотки бабок нет. И не будет.
   Сиже вот. Книжку читаю. Странную. Точно уже решил, пока предки не лягут, отливать не пойду. Знаем мы, с чего маман завелась. Она, понимаешь, гондоны вчера купила, а он ее заходы, как и ее саму, в упор не замечает.
   Ну, не мое дело. Книжка вот непонятная... "Выбраковка" называется. Случайно попалась. Если честно - то спер. Тоже, типа, по приколу. И ничего в ней не понимаю. Вот интересно, я для этого парня - брак или нет? И что я чувствовать должен?
   Тяжелая, блин, книжка. Как сквозь дебри продираюсь. И тошнит - все сильнее...

***(Димка)

   А денек вчера был невеселый. Хожу, жду, кто мне по морде даст, нарываюсь. Чтобы оторваться. Знаю, что ни фига не умею, но я же псих, когда злюсь, авось кривая вывезет. Не любят меня за это. Нарваться бы...
   Блин, ну почему уже конец апреля? Забыть бы обо всем...
  

***

   Наклевывался апрельский вечер, и Вик перся не то с пивом, не то с водкой, но точно к Катьке и точно уже пьяный. Попинывал камушки босыми ногами и пошатывался. Довольно, надо сказать, убедительно. Так что себя уже убедил.
   Сроду он в этих дворах не был. Когда Серегу похоронили, не попал на поминки, не выдержал - не поехал. Больше знать было неоткуда. Как он мог провидеть, что три года спустя лесом выйдет прямо к сережкиному дому?
   К углу Новоясеневского и Профсоюзной он продвигался в результате ужасающе медленно. Смеркалось.
  
   Нет, уже темнело. Однако! Куда Вику удалось деть такую чертову уйму времени - от весенних сумерек до темноты? Ну да Катькам - тетка ненапряжная... В подворотне кого-то бли. Пьяный Вик от трезвого отличался тем, что трезво оценивал ситуацию. Потому рюкзак снял аккуратно, поставил так, чтобы не задели, и к дерущимся подошел тихонько (а не влетел в эпицентр драки на третьей скорости). Бормоча "Подпольно занимался каратэ, чуть не купил подержанный "ТТ"".... Четверо били одного, по возрасту все были примерно ровесники, но тот, кого били, децил, - sorry, слегка, - послабже.
   А Вик был пьян. Он постучал особо разошедшегося по плечу и, не дождавшись адекватной реакции, нежно нажал на сонные артерии. Остальные его, наконец, заметили, и Вик "взорвался".
   Последнего добивал пострадавший. Вик, бормоча что-то про сиреневый город, подобрал рюкзак и отправился дальше.

***(Димка)

   Вломили мне основательно. Довыебывался. Было бы хуже, если... Это, что ли, называется чудо? Ничего не понял, ничего не помню, видел только босые пятки того парня. Я отходил еще - а его уже не было. И как он это сделал?
   А утром иду к метро...
  

***

   Похмелье их с Алексом заело. Ни плохого настроения, ни блевушек - но покачивало, в глазах убежденно плыло. Поутру Вик вычислил, сколько им довелось выпить (как оказалось - три литра пива с Катькой и литр водки на двоих без нее), Алекс же попытался понять, почему его жена проснулась в спальне, он - на гостевой постели, Вик - на полу и куда, собственно, подевались его, Алекса, плавки.
   Катерина проснулась первой, покормила ребенка, подняла мужиков, отыскала заначку пива и отдала приказание всем гулять. От намеков жены Алекс нервно хихикал, а Вик краснел, прятал глаза под челку и отмалчивался. Потому что никто ничего не помнил. В результате из квартиры вылетели все. Включая Катьку и дите. Взяли пива, разместились на газончике и не успели выпить первую поллитру, как откуда не возмись взялись Сашенька и Танечка в стадии отходняков. Варили они у Строчка, но на догон не хватило.
   Со стороны выглядела компания восхитительно: элегантная Катерина с ухоженной дочерью, мутный Алекс, похожий на непроспавшегося художника (коим, собственно, и являлся), измученный Саша с бешеными глазами и очень странной мимикой, абсолютно на вид цивильная Танечка и абсолютно на вид нецивильный Вик без рубашки и босиком.
   Разговор шел ни о чем. Или обо всем. Знакомы все эти люди были не год, не два, а явно не меньше пяти. Так что - от наркоты до современной музыки, от литературы до проблем сексменьшинств, от качества пива до педагогики в первые месяцы жизни ребенка.
   Люди все они были не тихие, так что видно и слышно компанию было издалека. И очень быстро выяснилось, что на шесть (то есть пять) человек нет ни одной зажигалки. И спичкек - тоже.
   Стон "люди, прикурить дайте" витал над газоном.

***(Димка)

   Щурюсь на солнышко. Подлетает ко мне парень, типа, огня попросить, а я и вижу - он, вчерашний. Ну, кто меня отмахал. И не сильно меня старше. Лет 17. Смотрю на него...

***

   Вернулся Вик не один. Ну, кто бы удивился...
   А ты попробуй, пойми этот базар с первого раза! Вик что-то мурлыкает, Катька за Ольгой гоняется, Алекс обсуждает с Сашей последний сашин раствор, а Танечка упорно оглядывается по сторонам в поисках ментов. Но как только замолчал Вик, следом - почти сразу - все спросили:
   - Одиниокий, как тебя зовут?
   - Димка... Вадим. Ты не помнишь?
   Вик пожал плечами:
   - Что?
   Вернулись Катерина с Ольгой:
   - Наливай, юбиляр! Ты еще не...
   Вик сдул с глаз челку, дернул кокетливо плечом:
  -- Не дождетесь!
  
   К вечеру Вик снова был пьян. Но,sorry: четвертной бывает в жизни только раз и, как неоднократно говорилось в процессе возлияния, недешево далось ему дожить до этих лет... "Саш, куба не осталось?.. Ох, к чему это я?"
   Выходя на конечной, Вик с легким удивлением опять обнаружил рядом Димку.
   - Ты чего не домой?
   - Заебало! - коротко ответил подросток. Водки Димке не досталось, так что он был вполне трезв.

***(Димка)

   А с утра проснулся - ни хрена не помню! Ясно только, что воскресенье. Осмотреться попробовал - плывет в глазах. Лежу на полу на матрасике, хата незнакомая. Ну я и пошел на кухню. Стоит там у плиты взрослая, даже красивая и очень странная на вид тетка, что-то напевает и готовит что-то в чашечке. Глаза у тетки... На это слов не хватит.
   - А Вик, - говорит, - проснулся и ушел. Гарри поцеловал на прощанье и удалился в неизвестном направлении.
   Ничего не помню. Вру, Вика - помню.
   - А сколько... Ему что, правда четвертной?
   - Смешной... У него семейная жизнь, бля, налажена, ну да к чему бы тебе...
   Ничего она не сказала. Все смеялась, а я даже не вспомнил, как ее зовут. Господи, вот если бы у меня была такая мама! Взял телефон, глотнул портвейна, пошлепал до дому...
   Узнал, что они вчера вечером домой прозвонились, предупредили, что меня не будет, Лекси - начинающая рок-певица, а я случайно попал на прослушивание... Красивая телега. Предки довольны. Боже, но она ведь вчера действительно пела! А я даже не помню, что!...

***(Вик)

   Очнулся - Пахра. Зачем, как, который час? Допился, родной, досправлялся. Боги, я ведь был же в Подольске! И даже делал там что-то... съемку к местности привязывал. Ага, и пил на автовокзале за упокой собственной души... А жене скажем, маршрут прокладывал. Для детской группы. Кстати, а почему бы его не проложить?

***(Лекси)

   Милые мои мальчишки! Как же мне с вами повезло! И как порой не везет вам... Бедолага Вик, по рукам, ногам и крыльям спеленутый одиночка... Мерцание таланта Гарри, постепенно гаснущее в быту... Что-то не клеятся сегодня слова... Вот уж действительно, вам никогда не будет 60... Значит, Витька, тебе - 15+10, но время второй фотографии у нас не отменяли.
  

***(Димка)

   Дочитал. Ни хрена не понял. Вдруг доперло: эти, из скверика, они ведь все - брак! Вик, Алекс, Таня, Саша... Кроме Катерины, пожалуй. А я? А мне - куда?
   Чужой я в школе в доску. Вот как бывает в доску свой - а я в доску чужой. Нет, подговорил же Димка в дискотеку пойти, и тут как прорвало. Кайф! Мне сказали, что я "зажигал"...

***(Димка)

   Прихожу не раньше 12. К ногам будто кто крылья приделал. Как же хорошо жить! По ночам совсем не спится... Ох... В школе подташнивает, в глазах темно, но к вечеру все снова в кайф - скучно, наверное.
   Ничего не хочу - днем. Перехожу на ночной образ жизни. Хочется чего-то большого и светлого...
   Помой слона!
  
  

Май,2000, начало

***(Димка)

   Что называется, в отрыве. И тут на литературу пришла тетка из комитета по делам несовершеннолетних, или как оно там называется, проводить социальную профилактику.
   Отличная, в общем, тетка, нотаций не читала, не нудела, о вреде и опасности не пиздела сверх меры. Историйки да анекдоты из жизни рассказывала. А под конец раздала нам всем листовочки под названием "Наркотики:будьте знакомы". Смотрю я на доску и вижу вдруг, что сегодня мая 11 число, и куда пропали две недели, не знаю...
   Короче, подошел я к этой тетке тихонечко, изложил, что к чему. Типа, скажи мне, умная тетя, а не влип ли я?
   А влип.

***(Димка)

   Вешаться хочу! И выть! И ломит все. И тошнит. И ни хуя никакой нозепам не помогает.
   Гады! Суки! Я еще приду, я вам что-нибудь придумаю... Новенькое... Надо ж так наебать...
   А надо было так наебываться, мальчика-одуванчика из себя строить, а то сам не знал, что в мире почем... Ну не ебала меня эта дурь, ну не касася ни разу...
   Короче - экстази. И ебись теперь, как хочешь. Нет физической зависимости... Ха! И так все хуже некуда... В общем, я в жопе. И экзамены на носу.

***(Димка)

   Мамочки! Нельзя мне на второй год! Спасите!
   Денег хочется. Много.

***(Димка)

   Кого ебет чужое горе? Даже предков не сильно это волнует. Пытаюсь заниматься - хрен толку. Худо-то как! Помогите!
   Гады! Предатели! Ненавижу! Все...
  

***

   И очень хотелось плакать. Теперь Димку никто не бил - всем было не до него и ни до чего, многие прекрасно понимали, что он уже готов. А что делать?
   От отчаяния Вадим перепробовал уйму способов. В крайнем случае - другая школа... Потерять все шансы поступить... Потом все равно армия.... И ведь учиться все равно - никак! Чего только не пробовал... Не помогало.
  
   Был, как водится, вечер. Потому что подышать воздухом да покурить... Во дворах было тихо. Димка ходил по подворотням, пинал консервную банку и увидел вдруг Алекса. Тот был какой-то смурной и кислый, роскошные волосы висели сосульками. А вдруг? Чем черт не шутит? Алекс старый наркоман, ну как он знает?
   - Алекс... Привет. Я Димка? День рождения Вика... Помнишь?
   - Не очень. Привет. Чего тебе?
   - Понимаешь, такое дело... Блин, Алекс, помоги! Я тут типа просидел на Экстази две недели, случайно, а теперь башка не варит, а у меня переводные...
   - Мудак, лучше бы ширялся! Хотя... Да, слушай: купи ноотропил и глицин. Глицин под язык трижды в день, ноотропила четыре капсулы в дено - можно два по две, можно четыре раза по одной. Дня три будешь дрыхнуть, потом пройдет. Там того ноотропила то ли 60, то ли 100, ты остановись на сорока. Если до конца не пройдет, недельку пережди и снова. Глицин можешь вообще пить всю дорогу, он полезный. Вроде все. Нет, еще элеутерракок, или лимонник, любой биостимулятор в аптеке спроси.
   - А... позвонить можно, если что?
   - Записывай - Алекс продиктовал телефон, только сейчас катись ты на... и быстро. Худо мне, понял?
   Димке не осталось ничего, кроме как - в плату за полезный совет - исчезнуть. Разговаривать с ним не хотели. Наутро выяснилось, что ноотропил - это дико дорого, а в родительской аптечке его сроду не было.
   Вечером Вадим пошел в дискотеку - зажигать.
   И не пил ничего, кроме сока.
  
  

Сентябрь, 2000, начало

***(Димка)

   - Ну вот, - рассказывала мне Лекси, - я возвращаю Джея с прогулки, а он ошивается у подъкзда с букетом в манере икэбаны: ветка, палка и цветок. Хризантемы. Еще что-то за спиной - за рюкзаком, вернее - прячет. И вдруг сует это что-то мне в лицо: целый веник белых хризантем! "Возложи, - говорит, - на могилку." Интересуюсь, не спятил ли он...

***

   ...-Наоборот: каюсь. Ошибался... Но как! Прости мне, Лекси, я мудак. Я тебя люблю.
   - Сейчас? Вообще? Как друга?
   А Вик расхохотался - и уселся на бордюр переводить дыхание. Тут до Лекси дошло - и она заржала следом. Слово "друг" в терминологии геев как правило обозначало любовника.
   А в общем, был вечер, и были свечи, и Лекси с гитарой в руках, и Вик отплясывал такие невероятные фигуры и формы, что захватывало дух, и молчал так...
   Потом, уходя в три, в ночь, бросил на пороге:
   - Ну спасибо тебе, Хари. Хотя шуточки у вас...
   - А если бы я не звала судьбу? - и тонко дрожала задетая струна, и было тихо, и трещали свечи, - но скажи мне, Чак: ведь и ты не последний в нашем браке? Верно?
   Кто бы видел, как одинаково они сейчас улыбались, как смотрело прошлое в глаза прошлому, наркоманский Арлекин в глаза трассовой Беатриче...
   - Эх, бег мой и бог мой....
   - А кто здесь затеял вспоминать? Я больше не Хари, да и ты уже не Чак...
   Сломанный в кулаке случайным движением Вика карандаш и свозняк.

***

   ...- В общем, родной мой - ты понял?
   - Нет... А куда он... Короче, где он сейчас?
   - Ах да! Он оставил крок, нас тоже звал, но мы на подъхем тяжеловаты. Он там чем-то вроде инструктора - то ли по туризму, то ли по мозгоебству...
   Димка посмотрел на половинку листа. План был набросан уверенно и четко, даже не умея ходить по крокам, трудновато было бы не дойти.
   - Ладно. Тогда я пойду собирать рюкзак.
   - Погоди! Прихвати... На моглику, - Лекси протянула ему вышеупомянутый веник, на поверку оказавшийся букетом хризантем редкостной красоты. Димка так и застыл, как дурак, с цветами в руках и выраженьем на лице, - В речку кинешь по дороге. Ну, катись, удачи, мяушки вам! Привет передай!
   Пятясь к лифту, Димка глупо кивал.
  
  

Август,2000, начало

***(Лекси)

   Милые мои мальчишки... Этим не шутят. Докричаться бы мне до Верки, ей же чуть-чуть ошибиться, и одного из них мы будем хоронить, не ее, так Вика.
   Жаль. Это мне ее не жалко, мне ведь даже признаваться в этом не стыдно. Да, она умница (по Вику). Прелесть (по Вику) и ангел небесный (опять по Вику), а также талант и непризнанный гений (по нему же). А еще сука, стерва и единственная женщина, которую он может. Да, я ревную! Потому что мне больно видеть, как один из самых верных и проверенных моих друзей становится бесплотным духом, да еще и радуется этому.
   А судьбой, мои милые, не шутят. Случайностей не бывает. Ангелов не бывает тоже, и мальчик с желто-голубыми волосами, глубоко синими глазами и отрешенностью во взоре - всего лишь досадное исключение. Объяснения вроде "Ноги случайно занесли, да не мои, а Юркины, ненавижу эту пушерскую мелюзгу, да и оторваться хотелось" -не котируются. Многовато у вас, дорогие мои, на пути случайностей. Нет-нет, верю. А Гарри, белолага, диже ревновать не может по этому поводу. Да и ни к чему тут ревность. Воплотилась больная Сережина сказка, верно ведь, Вик?, только для тебя немножечко поздно.
  
   Каюсь. Я презирала это поколение. Я не слышала их веры и их боли. Я не знала, что они бывают крылаты.
   Слова. Слова, слова, оправдания, и нет ответа не вопрос "Зачем?", только в его глазах стынет небесная ледяная синь. Хэнгист... Но послушай, Лекси, при чем здесь Хэнгист, и все вроде бы яно, нет, я не влюбилась, я просто всегда боялась судьбы вот такой - неприкрытой и почти решенной...
   Он же смог! Он вытерпел нашего Витьку в тот раз, а ведь Гарри бы немедленно впал в депрессию, ведь я отгородилась бы гитарой, а Яшки давно нет на свете. Он ведь ни боли, ни грязи, ни крови не побоялся, - с гуся вода, да и грязь тоже с гуся, остался, остался, пусть случилась беда - ерунда, не поддался, пусть ни веры, ни слов - но надежды хватило, пусть не кровь, не любовь, но и верность есть сила, пусть готовили им сто сверкающих молний - не влюблен, не любим, он же даже не помнит! - но посмел и пошел, ненароком позвали, вот и весь разговор, слишком поздно... Не ждали...
   А ведь я тебя почти люблю, Димка. А это очень много. Твои синие глаза, смешную твою стрижку, твою постельную искренность, твою надежду на чудо...
   Витька, перечитай "Esterday". Вспомни! Заметь!
   Ой, братишка, не упеваешь ты, боюсь, и уже не упеешь. Ты их так отчаянно хоронил, что заодно и нас припечатал. Ты даже меня не заметил.
  
  

Июль,2000, середина

***

   Быть счастливым или стать им? А не все ли равно? Новый диск, play и и - танцуют все! Ты и сам удержишься вряд ли от ставших привычными движений, и, может быть, выдернешь наверх застенчивую, но очень заводную девчонку, которой, кажется, и 15 нет, но, боже, как она танцует!
   Потом - пара глотков ледяного апельсинового сока с тоником, сигарета и дальше, дальше, дарйв есть, драйв в кайф, все круто и танцуют все! Это твое и только твое, и ты здесь вместо бога, и, говорят, при Димке скучно не бывает.
  

***(Димка)

   Стою и думаю, сдохнуть сейчас или позже. Я здесь не хозяин и решать не мне, и я не могу отказать и послать их на хер я не могу. Но я не могу соглашаться! Я ж знаю эту дрянь, я же помню, как .то... Тут-то мне голову и оторвут. Как цыпленку.
   Народ затих и кое-кто, кажись, уже понимает, что к чему. Бля... У них же перья! Да и волына хоть одна, но найдется. И хозяева согласны, с-суки. Всем денег хоцца. А мне так не хочется!...
   Молчи-как ты, Димочка, в тряпочку.

***

   Ты, мудак, хотел еще удержать убегающее счастье, спорил, пытался доказать, что это опасно, что где одни, там и другие появятся, вторые, третьи, а тебе спросили: "Знаешь, что станет с клубом, если мы их пошлем?"
   Ты кивнул.
   Ну да, дело ясное, знаешь. Пожар - не самое страшное.
   Потому что самое страшное - что Вичка пьет эту дрянь.
  

***(Димка)

   Вот теперь - страшно. Не переставая. Иду в клуб - страшно. Возвращаяюсь - страшно. Гуляю - оглядываюсь по сторонам. Паранойя.
   Эким ты, Димочка, грамотным языком заговорил. Не иначе, со страху.
   Маман болтает о разводе. Треп, конечно... Папашка пьет втихую, послала его, значит, шалава эта. Бабка в деревню зовет... А я боюсь. Я всего теперь боюсь. Хочу бежать, но даже бежать - страшно. Засекут? Нет?

***

   И померкло твое счастье, увяло, потускнело. Драйв отлетел от тебя - а вместе с тобой покинул он и весь клуб, по крайней мере на твои смены. Ты, конечно, хороший диджей, но там, где уходит огонь, остается техника. Так ведь тебе нет даже 16. Значит, придет другой.

***

   В этот вечер барыг было трое. Никто вокруг них особенно не толпился - так, подходили, но поток страждущих не ослабевал. Первую свою подлость Димка уже совершил, злую, страшную, жестокую... Насчтоящую. По его наводке Вичку избили. Хорошо избили, так что пришлось класть в больницу. Зато от барыг подальше, и не перед кем раздвигать ножки, ни некому предлагать дозу... Что-то играла Вичка последние пару недель в чужие игры. Он, конечно, знал, что так нельзя. Он только не знал, а как иначе.
   А сукой быть тяжело. Тошно это - быть сукой.
   В гомоне и кумарном тумане двух новых лиц попросту не заметили. Танец. Второй. Третий. И видно, что у барыг что-то незаладилось. Пятерка напряженных до крайности фигур. Началось?
  
   Димка тихонечко подошел к стойке, взял свой безалкогольный коктейль, подкрался поближе и увидел... Вика. Как, опять?!
   Ну, не опять, а снова, как сказала бы Лекси, но Вик был вдвоем. И какой-то странный.
   Его спутник, высокий, худой, элегантный и в шляпе, держал руки в карманах бежевого плаща. Вик, как всегда, босой, в джинсах и вечной своей жилетке, локтем придерживал объемистую сумку и ненавязчиво крутил в пальцах маленький, загадочный, но явно небезопасный предмет.
   - Ну уж нет, ребятишечки, мы уж поговорим... Стоп, стоп... Где имение, где вода?... Что ближе - Чертановская или Стан?
   - Кажись, Чертановская.
   - Дивно. Ребятишечки, а теперь такой вопрос, простенький: чья тогда это территория?
   - Ничья.
   - Неверно, - четко проговорил спутник Вика, - никак у барыг эта территория не может быть нейтральной. Вы просто не в курсе, это старые расклады... Ты объясни, приятель.
   - Есть у меня хороший друг, старый пушер, - отозвался Вик, - и живет он здесь неподалеку. А еще он терпеть не может новой химии и малолетних наркоманов. Ну, он из старых...
   - Не понт? - вкрадчиво поинтересовался старший из местной тролицы, и положение фигур переменилось, и расстояние между ними - тоже.
   "Хозяева" оказались черезчур близко друг к другу, мужик в плаще отшагнул назад, протягивая Вику мобильник, а Вик уселся на угол стойке в самой невинной позе, набирая номер.
   - Алло, Вовка, привет. Это Вик, я тут неподалеку. Ну, там, где угол Бицевского, в глубокой жопе... Тут это... помесь клуба с дискотекой. Адрес дать? А то тут кувшин повадился по воду ходить... Не, спасибо - потом. Своими силами. Нет, имей в виду. Пару слов? Ага, - так же невинно улыбаясь, он протянул телефон барыгам. Трубка рявкнула несколько слов и дала отбой. Дальше началось непонятное, и Димка почел за благо удалиться.
   Вик покатился вдруг под стойку, подсек, ударил, развернул чью-то руку, швырнул невесть откуда взявшуюся пушку напарнику, выпрямился и вновь уселся на стойку.
   - Кто не понял - я наблюдатель от Отшельника. И почему-то Отшельник вам как-то не рад, почему бы это? Ну?
   - Ну? - переспросил его приятель, поигрывая трофейным пистолетом.
  
   Три встрепанных ублюдка, недавно еще бывшие хозяева положения, почли за благо выместись за дверь. Тихо поскуливая...
   - Юра, выпей, - сказал напарнику Вик и улыбнулся, - Привет, Димка. А мы здесь случайно... Пойду я закончу этот базар. Щасвирнус, танцевать буду.

***

   И он действительно танцевал. Димка, по собственному разумению, так не умел никогда. Спутник Вика куда-то исчез, неоднократно выпив чистого джина, а Вик не произнес ни единого слова с момента возвращения.
   Это был драйв, хотя бызу было видно сразу: низкие стойки, скользящие переходы, слишком функциональная акробатика... Вывернул каратэ наизнанку! Или - не какартэ? Ничего Димка в этом не смыслил, но пристраивался рядом и снимал особо понравившиеся движения.
   - Вик! Что сказать хозяевам?
   - Что с хозяевами говорят заранее! Что Отшельник против! Приходил наблюдатель... один... Хи! И опаньки! В общем - звоните Отшельнику! Связной телефон оставлю. Все!
  
   К рассвету от Вика не осталось даже тени - только воспоминания. Если бы не вичкина больница, Димка был бы снова - и окончательно - счастлив.
  

Август, 2000, конец

***

   - Тьфу ты, Сидоров - тень от ца Гамлета! Скорбящая жена Лота! Долго ты еще мне глаза будешь мозолить?
   - Дмитрий Сергеевич, ну пусти... Мы ненадолго...
   Происходил разговор в предбаннике крезы. Впереди, за решеткой, виднелся длинный коридор...
   - Ничего не изменилось?
   - Что там может измениться? А! - махнул рукой врач, невысокий плотноватый бородатый дядька с очень живыми глазами, - идите...
   "Ну и вошли," - подумал Димка чьими-то словами. Ему было душно и страшно. Атмосфера давила, хотя было, в общем, и чисто, и тихо. Тишь, гладь и божья благодать... блядь! - вспомнилось вдруг виково присловье. А еще - что у Дивова в "Лучшем экипаже" один из героев говорил о психушке с недоброй теплотой. Типа со слезами на глазах. Кажется, Боровский...
  
   Палата как палата. Как в больнице. Капельница. Фиксирующие ремни. И полная неподвижность. Димка Вика даже не сразу узнал.
   - Ходишь, ходишь, - пробурчали сзади, и дверь закрылась. Его тут явно не замечали, и стало совсем жутко. Димка опустился на единственный стул - не удержали ноги. Коленки противно дрожали.
   Лицо у Гарри было совсем белое, с мелкими капельками пота. Господи, он же ходит сюда почти каждый день, хрупкий ранимый гитарист, мальчик, который не родился девочкой по досадной случайности... Отчаянно смелый человек. Кажется, это безнадежно...
   А Гарри присел на краешек кровати, и гладил Вику висок, и тихо что-то говорил, совсем непонятно. Это, наверное, от отчаяния, потому что чудес не бывает. И Вика, значит, тоже больше не будет, никогда, будет чужой мертвый человек, да и не человек даже, а Вика не будет, ни лукавого взгляда из-под челки, ни взлетающего голоса в незнакомых стихах, ни злых непонятных шуток о смерти и боли, ни лекций о качестве пива, ни... ничего.
   А потом у Димки поплыло и потемнело в глазах, и он испугался настолько, что совсем перестал бояться, потому что так худо ему не было ни разу в жизни, и едва не упал, с трудом удержался на стуле, и, наверное, что-то сказал, а в глубине себя отчаянно кричал, со стоном звал Вика - или того, кого знал как Вика, неважно - звал назад, просил, умолял вернуться...
  
   А потом Вик открыл глаза. И Гарри улыбнулся. И позвал врача. А потом их обоих выгнали с комментарием "не беспокоить... началось улучшение... может быть нестойким... звоните завтра...". В себя Вадим пришел только возле метро, видя протянутую ему бутылку пива. Огляделся. Метро было вовсе не то, с которого ехали в психушку, то есть они, видимо, изрядно прошлись пешком. Он ничего не помнил.
   - Ох и нажрусь сегодня... - усмехнулся Гарри, - Лекси была права.
   - Вместе нажремся, - ответил Димка, - чтоб еще когда-нибудь...
   - Зарекалась ворона говна не клевать. Она летит, оно лежит, ну как не клюнуть?
   - Ты это к чему? - подозрительно спросил Димка.
   - А ни к чему. Поехали потихоньку...
  
  

Июль, 2000, конец

***(Вик)

   Не смешно, зато про любовь. Так и чуешь себя неким героем, не то рассказа, не то расклада. Ты скажи, солнышко, а ты не с меня пишешь? Я по натуре кадавр. Был тут один такой... Жаль, что был.
   Что я опять себе мозги парю? Кого ебет, что мне больно? Мнея? Мне-то что, разве кто спросит, чего мне надо? Чего мне хочется?
   Одиночества... Хэ, а вот и рифма. Случайная, как явление чайника в Сапфире. Боже, ты бы и послал мне слез, так ведь тебя нету! Мы проиграли, мы на мели, мы не отсюда, нам поздно менятся, можно лишь перед собой оправдаться тем, что мы сделали все, что могли.
   И ну их всех на хер!!!

***(Гарри)

   Ты смеешься... Ты рад, и тогда я - почти счастлив. Витька, милый, мне так никогда не научиться держаться. Я плачу о тебе не таясь. Лекси понимает. Но твой безумный танец на грани рассудка... Все трое, мы знаем, что ты сорвешься, как только плеть попадет не по корпусу, а по ногам. Мы с Лекси точно знаем - это случится.
   У тебя железные нервы, спокойное дыхание и холодное сердце. Ты привык держать себя даже не в руках - в ежовых рукавицах, ты психолог-практик и владеешь NLP, но ты болен... И закономерности не для тебя.
   Самое горькое, что я - знаю. Я знаю, ты даже меня считаешь не больше, чем ниточкой в прошлое, осколком незабвенных и забытых времен, когда ты жил полетом... Любимый, ты же сам сковал себе цепи! Ты прекрасный кузнец, и оковы срослись с плотью, если их сорвать, откроются кровавые раны. Прости. Прости и поверь мне. Я не хочу этого ждать! Я боюсь, Витька!
  
  

?сентябрь 2000, середина

***(Димка)

   Вот о чем говорили, наверное - увидеть и умереть. Вот Вик и умер.
   Гарри ехал со мной - выступать у нас в клубе, и вдруг замер, вжался в угол, спрятался за моей спиной. Это он, бескомплексный гей, нудист и просто оттяжный парень. Я удивился и попытался понять, куда он смотрит. Он прошептал за моей спиной:
   - Димка, мы лучше до конечной доедем, я же слабый человек, я же ее убью...
   - Гарри, ты чего? Да кто она?!
   - Это Верка. Жена Вика. С-с-с... - по-моему, у Гарри не хватало слов. Впервые вижу, чтобы он задохнулся. Но отвести от нее глаз не мог даже я - пока она не вышла. Только потом понял, что не красота, не обаяние... Я не знаю названия этому свойству. Неприступная холодность? Абсолютная доступность?
   Лекси ненавидит ее совершенно бешено. Не может простить. Гарри, кажется, тоже.
   Хотя... Люди, она ни разу не приехала к Вику в психушку! А там даже Катька с Алексом побывали! И Танечка! Я потом по журналу смотрел, когда Вик ездил на консультацию...
   Красота рассыпалась. Вдребезги. Потонула в глухом отчаянии, которое смотрит из глаз Вика. Она сделала его таким. Я его никогда... не брошу?
   И кто я после этого?
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"