Зимний день... Бушует метель, мороз опустился ниже тридцати градусов - меня не выпускают из дома. Топится печь, потрескивают в ней поленья дров, создаётся определённый уют... Всегда, при горящей печке, в доме царит комфорт, даже при самой скудной обстановке. Таково свойство огня живого! Смотрю на языки пламени, слушаю звуки за окном и поглядываю на родителей - они, как всегда, чем-то занятые. Вслушиваюсь в шум бурана за пределами дома, подхожу к окну. Окна в доме одинарные, а значит, мороз снаружи и тепло изнутри рисует на стёклах чудные узоры, а затем нарастает шапка инея так, что захотев увидеть происходящее на улице, надо сначала соскоблить изрядный слой инея, а потом разогреть дыханием маленький кружочек окна. Только тогда можно увидеть, что твориться вне дома... На улице валит снег, свирепствует пурга, она свистит, подвывает голосами загадочных чудовищ и далеко местность не просматривается. Но и этого достаточно, чтобы рассмотреть пляску завирухи, клубы снега, растекающиеся по ветру, поднятые им и закручивающиеся в спирали, где-то ударяет незакреплённая полоса жести о фронтон дома. Складывается впечатление оторванности от мира на маленьком островке очевидности. Нет ни верха, ни низа - всё тонет в беспокойном танце непогоды.
Тревожно на душе... Я смотрю на родителей, на их спокойные лица и сам понемногу прихожу к умиротворению, тревога затихает... Смотрю дальше в своё оконце, постоянно подогревая дыханием и пальцами, чтобы поддержать прозрачность, иначе быстро замерзает. Однако наблюдение за непогодой быстро надоедает, я успеваю нафантазировать, где мы, кто мы, что с нами происходит, как мы попали сюда, и каким образом будем выбираться в мир! Удивительно детское воображение!
Отхожу от окна и сажусь на перевёрнутый табурет (почему-то его у нас называли тубареткой?) и по постоянному маршруту комната, кухня, на кухне курятник... Серый кот прошмыгивает под койку. Знает, если поймаю, то участи моего подопечного не избежать. Кто я в его глазах? Одно слово - мучитель! Мыслимо ли долго терпеть расчёсывание и одевание в какую-то человеческую одежонку... Усы и хвост выглаживаются десятки раз. Надоело до чёртиков! А недавно нахлобучил на голову какую-то кепку и привязал её. Уж лучше отсидеться где-нибудь в тёмном уголку, пока этот покровитель, то есть я, не займётся другим, более интересным объектом.
-- Эх! Успел-таки скрыться от меня, -- досадую я и еду по маршруту. Остановившись возле кур, я пою им песни... Да пою! Пою, как могу, своими словами и со стороны не понимают стройный мир моей детской творческой натуры. Наверное, сейчас и я, взрослый, не смог бы понять и охватить всю "широту и наполненность" репертуара ребёнка. Куры вытягивают шеи и прислушиваются... Так мне кажется! Когда ставишь ударение на букву "у", они кивают и трясут своими головками, украшенными чудными красными гребешками... Почему? Не знаю! Но мне это нравиться, что кивают, значит, вслушиваются, и я заливаюсь весёлым смехом. Я доволен! Меня понимают!
Еду на своей технике дальше. Следующая остановка возле привязанного в углу телёнка. Конечно, он был здесь не всегда, но уже недели две, как отелилась корова, и Папа принёс мокрого детёныша коровы в хату. Я был рад до необычайности! Есть ещё занятие... Телёнок и я, мы друзья! Наблюдаю за поведением его, внешностью, я его люблю! Он красно-пёстрый, как его мама, с белой звёздочкой на лбу. Близко не подхожу, может нечаянно боднуть или ткнуть мордочкой, опасаюсь... Были случаи! Смешной был, поначалу не мог твёрдо стоять на длинных ножках, всё подгибались и есть не мог, мордочкой тыкал в миску с молоком молозиво, но есть - не получалось. Мама окунала свои пальцы в молоко и вместе с миской молока вкладывала пальцы в рот детёныша, чтобы почувствовал его вкус. Телёнок начинал сосать, захватывая молоко, рука убиралась, чтобы не рождалась привычка "пить с пальцев". Веками отрабатывалась сноровка и правильность ведения крестьянского быта, мои родители владели этим искусством в совершенстве. Скоро телёнок научился пить молоко и крепко стоять на ногах. Крепость ножек его проявлялась в его игривости, когда он вдруг подпрыгивал, поднимая хвостик, стараясь куда-то стремглав бежать, но верёвка, которой был привязан, сдерживала его порыв. В итоге - разбросанное по прихожей сено, служившее нашему питомцу подстилкой.
Непогода продолжает неистовствовать. Снег с порывами ветра пытается пробиться сквозь окна, буран не собирается стихать. На улице окончательно темнеет. Свет от керосиновой лампы даёт тусклый, бледный свет. Стекло от неё слегка закоптилось и на потолке, над местом, где стоит лампа, тоже образовывается тёмный кружок от копоти. Печь горячая и плита на ней раскалилась докрасна - будет сильный мороз! Примета верная.
Отец возвращается со двора, отворив дверь, входит и с ним врывается шлейф морозного воздуха, быстро растворившегося по дому. В руках походный керосиновый фонарь. Он управлялся со скотом, накормил, напоил, сена набил в кормушки на ночь - будет, чем в непогоду подкрепиться лошади и корове. Мама расспрашивает его обо всём, что сделано и всё ли в порядке с живностью. Беспокоится! А как же иначе? Но всё в порядке и мы садимся ужинать. Медленно протекает зимний вечер, не смолкая бушует метель за окнами... Прислушиваемся... После ужина до сна короткий промежуток времени и мы с отцом уходим с головой в игру в пешки. Научил меня! Сколько баталий было разыграно и какие! Но ни разу я у него не выиграл, а он не поддался... Удивительный человек! Делал так, чтобы в жизни ничего без труда не давалось, не казалась жизнь "малиной". Мама вяжет моим сёстрам носки, из шерсти, собачьей, получатся тёплые-претёплые. Оля с Валей придут на выходные, если погода успокоится. Я с нетерпением жду! Люблю их! Они знают это и, обязательно, принесут что-то вкусное.
Время вечера неумолимо приблизилось ко сну, готовится постель, я с содроганием жду этого. Ложиться в жутко холодную кровать, процедура не из приятных. Мама всегда тщательно укрывает и согревает меня. Сразу не засыпаю, жду её. Она часто рассказывает мне о своём детстве, подробно, красочно... Речь Мамы спокойно и плавно льётся, слушаю её, представляю картины её воспоминаний, и сон постепенно надвигается на мои веки. Поворачиваюсь на бок, к стенке лицом, Мама замолкает, знает уже! Слышу тихое: "Спи с Богом!", -- засыпаю...
...Открываю глаза, сквозь толстый слой инея на окне пробивается свет, свет яркий, как будто солнце светит на дворе... Утро! Конечно уже утро! Топиться печь, Мама на кухне... Пахнет жаренной картошкой и щами... Подбегаю к окну, прогреваю в снеговой шапке оконце и вижу, что погода установилась! Долгожданная погода! Мы ждали окончания бури и установлению погоды, пусть морозной, но ясной и солнечной! А это значит, что во дворе, возле изгородей, густых кустов, стаек будут высокие сугробы. Всегда так после метели образуются снежные надувы с изгородь, местами и выше... Быстро одеваюсь и выскакиваю из дома, сейчас не до еды, это потом, потом! Мама что-то кричит вслед, я уже на улице... Солнце слепит глаза, море снега! Он лежит волнами, спокойный и величественный, искрящийся под лучами солнца, его столько много! Глаза разбегаются... Куда ни глянь, везде намело, надуло заносы, огромные, белого снега, аж! глаза слепит, с синеватым оттенком. Для меня работы, игр, непочатый край...
Мне надо всё осмотреть, всё разведать, составить план будущих крепостных сооружений и упросить отца сложить из снега горку. Перед стайками и другими постройками Отец уже успел убрать снег и проделать тропку к далёкому колодцу. Выскочил откуда-то Шарик и звонким лаем приветствовал меня... Шарик! Не так давно, года два, приблудился к нам он, весь в репейнике, голодный и загнанный, словно зверёк. На мой шик, он зарычал, я ретировался... А Отца подпустил на его уговоры, видимо услышал в его тоне доброе участие. Его привели в порядок, накормили, обозвали Шариком, он привык к новой кличке и стал полноправным членом нашего двора, изредка забегал в дом, родители были против - ещё к теплу привыкнет... А со временем мы так с ним сдружились, что если были в разлуке короткое время, то скучали друг по другу, во всяком случае, я... Надеюсь, что и Шарик тоже... Так я думал или хотел думать!
Схватив приготовленные Отцом санки (позаботился уже!), мы со своим "дружком" забурились в снеговую целину. Везти санки трудно, снег высокий, утопаем, порою виден только хвост Шарика. Это не беда! Вперёд! Взбираемся на первый сугроб у забора и с него на санках бодро съезжаем, "дружок" на руках, привык... Вдоволь накатавшись, устав, бегу домой завтракать, чтобы потом вновь и вновь прокладывать свои тропы в снегу и строить в сугробах тоннели...