Поход. Как много в этом слове романтики и приключений. Романтики походной еды на костре, любования загородными звездами, и то тут, то там вгрызающихся в плоть насекомых, преследующих цель откусить от тебя кусочек посочней.
В том, что я - плод городской цивилизации в третьем поколении, начисто лишен этой романтики, я выяснил еще на второй час похода, когда углубился в лес, натер себе первую кровавую мозоль, угодил другой ногой в чью-то нору, и намотал на голову тенета всех окрестных пауков.
- Идем в поход, говорили они, будет весело, хватит пылиться возле компьютера.
Вполголоса проклинал я бодро топающего впереди Сета, и краем уха прислушиваясь к неслышимым, но явным матюкам недовольных моим появлением пауков.
- Когда уже привал, Сусанин в берцах?
К обеду я уже не скупился на выражения, чувствуя, как куртка прилипает к коже, а рюкзак так и норовит превратить меня в черепаху, уложив на спину. "Если упаду, уже не встану." Только эта мысль заставляла меня раз за разом переставлять ноги и стараться не отстать от провожатого.
- Видишь вооон то дерево? - остановившись, весело осведомился "Сусанин".
- Ну?
- Мы его пройдем!
На привал мы остановились лишь вечером. Ни мои мольбы, ни маты не могли заставить того сделать это раньше. Остановившись, я шлепнулся на землю, и какое-то время просто прислушивался к гулу в ногах, мысленно проклиная и Сета, и походы, и походников, и лес. Однако долго давать мне прохлаждаться никто не собирался. Подняв мою тушку за шкварник, проводник бодрыми пинками отправил меня в лес, за дровами, пока сам ставил лагерь. Что-то мне подсказывало, пока я собирал сухое дерево, что до конца похода я не доживу.
К середине второго дня мы набрели на не отмеченную на картах (что меня как бы и не удивляло) избушку в лесу. Не смотря на угрозы Сета уйти дальше без меня, я примостился на лавочку у избушки, и сказал, что отсюда он меня поднимет только при помощи подъемного крана, а где он его возьмет, меня не колышет.
В ответ на наши препирательства из избушки вышли какой-то дед и кот. Даже - котяра. То ли камышовый, то ли манул, то ли помесь, но здоровый, выше колена в холке, серый, полосатый, и с глазищами желтыми, что твой одуванчик. Оба появившихся презрительно уставились на нас, сканируя взглядами.
- Эээ... Здрасте.
- Вы кто, братцы, часом не охотники?
Хрипло осведомился дед, не отводя от нас взгляда. Как-то совсем неуютно мне было под этими взглядами, и даже не понятно, кто заставлял нервничать больше, то ли сухой, но крепкий с виду, абсолютно седой старик, то ли его питомец, у которого на морде было написано, что мы как раз входим в его рацион.
- Да какие мы охотники? Ни ружей, ни капканов, мы походники. Заплутали немного. Передохнем, и дальше пойдем.
Морщины на лице деда разгладились, а его кот, вдруг спрыгнув с места, подошел к нам, и каждого старательно обнюхал, после чего повернулся, и посмотрел на своего хозяина. Дед кивнул, и махнул нам, приглашая в дом.
- Тогда заходите. Чаем угощу. А то ходят тут, бывает, птицу бьют на гнездах, поросят стреляют. Браконьеры, ироды.
Сет продолжал мне строить угрожающие гримасы, но выбирая между продолжением пытки и чаем с лесником, которым я про себя окрестил деда, я сделал выбор в пользу последнего, лесник явно выигрывал по всем параметрам.
- А вы кто будете? Лесник?
Внутри домик казался еще меньше, чем снаружи. Из убранства были только печурка, стол, несколько стульев и лежанка, изображающая кровать. На крючке у двери висело довольно ржавое с виду ружье, других вещей лесника я не увидел.
Кот забрался на противоположный угол стола, и уже оттуда сверлил нас взглядом. Просто так мы в гости ходить не привыкли, посему решили поделиться с охотником частью наших припасов. К нему перекочевала пачка чая, пара банок тушенки, и остального по мелочи. Все равно набрали мы больше, чем смог бы съесть Сет, а я к концу перехода (я искренне на это надеялся) скорей всего помру, и меня похоронят под рюкзаком.
Дед не остался в долгу, и в свою очередь отстегнул нам от щедрот своих пару тушек, по виду похожих на зайцев, с наказом употребить сегодня же, а то пропадут.
Чай у охотника был ароматным и необычайно вкусным, наверное, я мог бы пить его до вечера, но уже через пару часов проводник вытащил меня из избушки. Откланявшись и поблагодарив за угощение, мы направились дальше.
На вечернем привале заниматься мясом никто не хотел, и решив что если оно испортится, значит, так тому и быть, мы завалились спать.
Утро нас встретило птичьими трелями, лучами солнца, и котом охотника, растянувшимся в траве у палатки. Странный зверь. Наши попытки его чем-нибудь угостить кот подчеркнуто игнорировал, лишь лежал, и наблюдал за человеческой суетой, пока мы не собрали лагерь. Только тогда он подбежал к нам, потерся о ноги, и умчался куда-то в лес.
К обеду мы вышли к какой-то полузаброшенной деревне. Местные жители особого энтузиазма при нашем появлении не испытали, но и мы не планировали задерживаться, хотели лишь набрать воды. Пожилая пара пустила нас в свой двор к колодцу.
- Вы тут не охотитесь?
Спросил дедок, подозрительно прищурившись на наши рюкзаки.
- Нет. Мы в походе. Немного сбились с курса. А что, тут проходит много охотников?
- Нет, охотников в последнее время нет. Здесь все по грибы, да по ягоды ходят.
- Мы встретили одного охотника, Кузьмой представился.
- Кузьма? Батюшки святы.
Старушка так и осела на землю. Мы аж растерялись. Побросали бутылки и фляги, помогли ее мужу отнести бабульку в дом.
- Он вам что-то давал? Мясо. Вы ели мясо?
- Да, давал. Нет, не ели. А в чем, собственно дело?
- Так помер Кузьма. Лет 50 назад.
Расположив старушку на кровати, дед сел за стол и прикурил самокрутку.
- То есть как помер?
Я, конечно, не разбираюсь в мертвецах, только встреченный нами сухой, но жилистый старик был гораздо меньше похож на покойника, чем я, когда мы приблудились к его избушке.
- А вот так. Был он тогда егерем, лес знал, как свои пять пальцев. Кот еще у него был, верней собаки. Здоровый такой, серый, а глазищи что твои блюдца, желтые. Да повадились браконьеры шастать. И однажды пропал Кузьма. Нашли его через неделю, в его сторожке, застреленным, рядом кот, с кота шкуру сняли. Возле сторожки их и похоронили. А через какое-то время пропадать они стали, браконьеры-то эти. Искать их особо никто не искал, мало ли, перепили, да перестреляли друг друга, не поделив добычу. До сих пор иногда находятся брошенные машины. Слух пошел, что Кузьма на них теперь охотится. Марфы внук один раз встретился с Кузьмой. Тот, правда, не охотился, морошку собирал. Не знал он тогда, кого встретил, а Кузьма ему тушку заячью дал, часть тот на костерке пожарил, да съел, а остальное домой принес. Как принес, развернул, да только не заяц там был, а рука человеческая... Год он маялся, все его потом что-то в лес тянуло, а потом и пропал. Сказал что не может больше с людьми жить, ушел в лес и не вернулся. Ехали бы вы отсюда, пока Кузьма и за вами не явился.
Весьма здравое предложение старика мы с Сетом игнорировать не стали. Правда, отойдя от деревни на пару километров, выбросили из рюкзака мясо, даже отдаленно не похожее на тушки зайцев, врученные нам охотником. Ни у одного зайца, даже самого продвинутого, не бывает татуировок.
Дальше шли в весьма быстром темпе, и уже через три часа добрались до шоссе, опережая график. До самого города мы не говорили, да и с походами Сет с тех пор как-то завязал, а я к ним никогда особо склонен не был. Только вот иногда мучает вопрос, а что было бы с нами, послушай мы Охотника?