Алкобасский монастырь должен был быть красивым. Он должен был предстать перед Арью во всей красе, заставить задержать дыхание, благоговеть и трепетать. Но вместо этого он просто появился: шестиметровые серые стены проступили сквозь серую же пелену ливня, и это были самые обычные стены - как в сотне других монастырей и аббатств. По виду и не скажешь, что за этими стенами самая большая церковь Португалии, и стометровый неф, и усыпальница Педру Первого, великую историю любви которого знает пол-Европы. И это не говоря о великолепном саде, винных погребах, Монастыре тишины и статуях всех королей Португалии.
Спутник Арью, Его Преосвященство Джузеппе ди Ласерда, епископ, пока что епископ, поправил себя Арью, едва глянул на мрачную каменную стену и направил коня левее. Косые струи дождя обрушивались на двоих служителей Господа, словно желая заставить их убраться восвояси. Но долгое двухнедельное путешествие как раз подошло к концу, вот он, Санта-Мария-де-Алкобаса, монастырь, долженствующий поражать архитектурной новизной, а на деле оказавшийся обычной обителью монахов за хмурыми стенами. Впрочем, Арью списал своё разочарование на погоду. Возможно, при свете солнца в суровой мрачности каменной стены можно увидеть если не красоту, то хотя бы... приветливость, которой должен обладать дом Господень. Впрочем, на это рассчитывать не приходилось - большая часть виденных Арью церквей, соборов и часовен старались подавить попавшего в них человека размерами, высотой сводов и ещё десятком архитектурных ухищрений, о коих только зодчим и известно.
- Ворота, - обронил Его Преосвященство.
Арью пригляделся, и с трудом рассмотрел впереди широкие ступени, ведущие к тяжёлым деревянным створкам, врезанным в острую арку, над которой в каменной стене располагалось гигантское, с человеческий рост, окно-роза.
Оба всадника спешились. Арью, повинуясь жесту епископа, поднялся к дверям, и забарабанил по дереву ладонью. Ждать пришлось не долго, скоро внутри заскрипели засовы, и взору Арью предстало близоруко щурящееся небритое лицо под довольно небрежно выстриженной тонзурой.
- Слушаю тебя, сын мой, - проговорил привратник.
- Э... - Арью был уверен, что их ждут, чуть ли не ежечасно выглядывая в сторону Ватикана, и растерялся, - Вы написали письмо, и вот мы здесь... Ваша беда... Мы прибыли по поводу изгнания... Одним словом... это ведь Алкобаса?
Лицо монаха изменилось до такой степени, словно это был уже другой человек. И этотдругой человек очень сильно смахивал на образ, который Арью рисовал в голове, представляя этот момент.
- Слава Богу! Вас двое? - он выглянул наружу, пытаясь рассмотреть второго. - Так входите же, входите!
- Кто-то должен обиходить наших коней, - Арью знал, что этим должен заниматься он, пока идёт ученичество, но ситуация была нестандартная: их и вправду ждали.
- Конями я займусь сам, а вы проходите, - привратник шустро выбежал под непогоду, принял у Его Преосвященства поводья, и двинулся дальше вдоль стены - видимо там была другая дверь, для неофициальных, так сказать, ситуаций. Можно было спорить на что угодно - лошади не будут обихожены как следует, зато в течении самого короткого времени о приехавших узнает каждый обитатель монастыря.
Епископ обогнал Арью, и двинулся вперёд с видом хозяина, шествующего по своим владениям. А владения поражали. Неф и вправду был величественным - несколько десятков острых арок, высоких, метров до двенадцати, если не больше, располагались одна за одной, превращая обычный широкий зал в произведение искусства. По бокам узкие окна-бойницы почти до потолка, впереди - окружённый восемью колоннами - белый алтарь за рядами скамей. Всё это молодой человек отметил на ходу, едва поспевая за епископом.
Прошагав мимо алтаря, Его Преосвященство свернул направо, к неприметной двери, постучал и вошёл внутрь, не дожидаясь разрешения. Говорят, старик ди Ласерда к самому Папе входит так же запросто, без стука, но в это Арью не верил - нет на свете человека, могущего позволить себе так много.
Внутри находились несколько монахов, их тонзуры блестели в неровном свете пары факелов, чадящих на стенах по бокам, одиннадцати толстых свечей, вставленных в медный подвсечник, возвышающийся на заваленном бумагами столе. Монахи сидели за столом и, по всей видимости, гости из Ватикана прервали важное собрание.
Повисшее молчание прервала встречающая сторона - Его Преосвященство не счёл нужным начинать разговор первым, а просто уставился на собравшихся угрюмым взглядом грифа-трупоеда.
- Те ли вы, кто должен был явиться? - вопросил сиплым голосом самый дряхлый из монахов.
Епископ остановил взгляд на заговорившем:
- Я - Его Преосвященство епископ Джузеппе ди Ласерда, представитель Папы в Португалии, представитель Папы в этом деле, экзорцист. Это - фра Арью Куштодийру, мой помощник и также представитель интересов Папы в этом деле, и также экзорцист.
- Приятно, что Папа в мудрости своей, дарованной всевышним, счёл необходимым отправить к нам соотечественника, - прошамкал монах, - Меня зовут прете ди Са, Жулиу ди Са. Настоятель.
- Прете, - склонил голову в приветствии епископ, - Угодно ли вам взглянуть на наши бумаги?
Не дожидаясь ответа, Его Преосвященство вынул из-за пазухи ворох бумаг, завёрнутых в на удивление сухую ткань. Рекомендательные письма легли на стол, и монахи тут же принялись их изучать, обсуждая что-то полушёпотом. Среди скреплённых печатями верительных грамот лежало и письмо из Алкобасы, и, по мнению Арью, одного этого письма хватило бы, что бы поверить имна слово. Такие послания приходят Папе не каждый день, а конкретно это письмо Арью читал сам, со Святейшего разрешения, разумеется. Ужас, сквозивший в каждой строке, просачивался сквозь бумагу, и переворачивал что-то в вашей душе. Как-то сразу не оставалось сомнений, что писавший сие человек прикоснулся к чему-то потустороннему, жутком, необъяснимому.
Кто-то спросил, голодны ли гости, но епископ ответил отрицательно.
- Что ж, с формальностями можем покончить, - молвил ди Са, - Как скоро, скажите пожалуйста, Ваше Преосвященство, вы избавите Алкобасу от этой напасти?
- Почему же вы говорите "напасть", прете? - голос епископа сочился елеем, но Арью знал - как раз от такого голоса ничего хорошего не жди. Только не с ди Ласердой. - В письме вы использовали другое слово, совсем другое. Почему бы вам не произнести его сейчас?
- Господь не желает, чтобы уста Его чад чернили красоту Его белизны подобными словами, Ваше Преосвященство. Письмо было продиктовано страхом, но сейчас, когда вы с нами, он отступает. Я бы не хотел, чтобы в нашей обители звучали гневающие Его слова.
- Однако, написанное вами не может быть обманом, - Его Преосвященство подошёл к столу и опёрся на него, не отрывая взгляда от затравленных глаз монаха, - Ведь ложь опозорила бы вас, показала, насколько ошиблось духовенство Португалии, назначая вас настоятелем самой большой и, ни секунды не сомневаюсь, самой красивой церкви страны. Как могут священнослужители равняться на лжеца? Да-а, не могут, и я всего лишь прошу вас произнести то, что вывела на бумаге ваша же рука. В знак того, что всё, написанное вами - правда, в которую вы верите всей душой.
- Вы можете спуститься в винный погреб, и сами всё почувствуете...
- О, возможно, в этом нет необходимости. Всё, что нужно для изгнания, я получу в этой комнате. Вас же настоятельно прошу исполнить мою просьбу. Что же до осквернения себя непотребными словами, то вам беспокоиться не о чём - даю слово, что буду молиться о том, чтобы Всеблагой Господь простил вам это малое прегрешение.
- Но...
- Смею вас уверить, я появляюсь только в самых сложных случаях, и я хочу убедиться, что этот такой. Не хотите - не говорите. Мы отбудем утром.
Арью слушал, затаив дыхание. Старик ди Ласерда загнал настоятеля в угол, но, Господи, как же ювелирно он это сделал. "Когда-то я буду таким же", - подумал Арью.
Ди Са опустил глаза и прошелестел едва слышно:
- Я написал, что в Алкобасе поселился сам дьявол. Стоит спуститься в винный погреб, тебя обуревает ужас. Слышишь рёв сотен глоток, но не ушами - он раздаётся внутри головы. Теряешь контроль над телом, и хочешь одного - бежать. Потому что чувствуешь себя в западне.
- Ну что ж, вот и разобрались, - тон Его Преосвященства стал деловым, не довольным или торжествующим, а именно деловым - епископ не бил лежачих, если без этого можно было обойтись, - У вас в подвале Гоаглиф, уважаемый прете ди Са. Не дьявол, но тоже ничего хорошего. Господь даровал мне силы для его устранения, но потребуется ваша помощь. Всех вас.
- Всё что угодно, - сказал настоятель, а его свита подтвердила согласным бормотанием. На всех монахов произвела впечатление демонстрация, кто хозяин в этом здесь-и-сейчас раскладе. Ди Са, которого они слушались, и которого, без сомнения, будут слушаться и дальше, в данный момент ничем не руководил. Явился не просто экзорцист по вызову, работник, у которого есть перед монастырём обязанности, но тот, кто привык к повиновению - и показал это сразу.
- Прежде чем я приступлю к изгнанию, - Его Преосвященство потёр руки, - Вам надо кое-что узнать. Чтобы, так сказать, понять саму суть того, что скоро здесь произойдёт. Гоаглиф не обладает единичным сознанием, как мы, люди. Он - словно сгусток дождевых червей или клубок змей: много отдельных существ слились воедино, и не распадаются, держат форму. Только каждая отдельная сущность Гоаглифа неразумна, и сам он неразумен. Но голоден, и...
- Простите великодушно, Ваше Преосвященство, но уже не о библейском ли демоне Легионе вы говорите? - встрепенулся настоятель. - Который вошёл в стадо свиней и утопил их?!
- Нет, прете, я же говорю: Гоаглиф неразумен. С ним нельзя пообщаться. С ним нельзя договориться. Это не личность. Это гигантское ничто, которое хочет насытиться. Оно хочет... Впрочем, это уже не так важно. Пока всё ясно?
Все заворожённо закивали, и Арью в том числе: о такой диковине он слышал впервые. Суккубы, бесы, демоны и черти - о них кто не знает? Но Гоаглиф... Можно спорить, это одна их самых секретных тайн Ватикана, и если бы эта тварь не обосновалась в Алкобасе, никто из монахов о ней и не узнал бы.
- Ну что ж, тогда перейдём к самому неприятному, - Его Преосвященство посуровел, - Объявляется Гоаглиф всегда в святых местах и всегда после того, как святое место было очень сильно осквернено. Особенно сильно.
Монахи поняли не сразу. Но постепенно до них дошло, и каждый изобразил гримасу недоверия. Все смотрели на епископа неприязненно, некоторые агрессивно, а один даже вскочил со своего места.
- Что вы хотите сказать, Ваше Преосвященство? - потрясённо проговорил настоятель.
- Я хочу сказать, что в предыдущий раз я изгонял Гоаглифа из одной благочестивой обители, где процветало мужеложство. А перед этим он вселял ужас в обитателей одного монастыря на севере Франции, не скажу какого, так там под полом рефектория был тайный подвал, в котором звонарь пытал женщин. Мой учитель говорил, что и Тамплиеры, поклонявшиеся кошачьей голове в божьей церкви, тоже были почтены его присутствием. Раньше он объявлялся нечасто - пару раз в столетие. Но теперь времена вы сами видите какие - Европа на пороге катастрофы. Этот континент, который открыли, пытаясь найти Индию, это пороховое оружие... Воистину, грядёт конец времён! Гм... Но я отвлёкся. Нам осталось лишь выяснить, кто и что натворил у вас в монастыре - и считай, дело сделано!
Тут монахи заговорили разом:
- Нет! Этого не может быть! Нет! Какое кощунство!
- Кощунство отпираться, - устало произнёс епископ, когда они успокоились, - Вас, монахов, тут не так уж много. В опочивальнях сейчас отдыхают не более трёх десятков человек. Ещё семеро - здесь. В такой маленькой общине все на виду. Кому-то из вас нужно просто начать говорить. Уверяю, наказанию подлежит только виновный или виновные. Те из вас, кто просто молча позволял твориться осквернению, не понесут наказания, хотя и должны бы. Но я даю слово.
Его Преосвященство подумал, и добавил:
- А чтобы ни у кого не осталось сомнений в правдивости моих слов, пожалуй, в ваши подвалы стоит спуститься моему помощнику, фра Куштодийру.
Арью не знал как реагировать.
- Э... Да, конечно... как угодно Его Преосвященству, - только и сумел пролепетать он.
---
Спускаться в погреб было страшно. Факел не развеивал тьму, но делал её ещё более зловещей. За пределами освещённого круга могло таиться что угодно, и юноша до полусмерти испугался полуистлевших останков бочки, ютившихся у подножия ступеней в углу. Но кроме этого, нормального, страха, страха неизвестности, не было ничего: ни безотчётного сводящего с ума ужаса, ни рёва сотен глоток, и мало по малу Арью успокоился.
- Как там? - донёсся до юноши окрик сверху. Приготовления к спуску не заняли много времени, но все обитатели Алкобасы явились ко входу в погреба, благо, дождь закончился. Вести, подобные этой, разносятся по небольшим закрытым группам быстрее, чем табун лошадей по пшеничному полю.
- Ничего, - крикнул, полуобернувшись, Арью, - Ничего не чувствую, кроме холода.
Сверху раздался голос учителя.
- Это оттого, - говорил Его Преосвященство, обращаясь к толпе, - что для Гоаглифа Арью - незнакомый человек. Чистый. Незамутнённый. Он не жил в осквернённой святыне, не пропитался её духом. Но стоит туда спуститься одному из вас... Вот ты! Да-да, ты! Спустись-ка! Молодой, ноги здоровые, выскочишь, если чего!
На протесты невезучего монаха просто не обратили внимания - его буквально впихнули в дверной проём. Монах, всхлипывая и трясясь, о не смея ослушаться, сделал несколько шагов вниз, и замер. Его всхлипы превратились в тонкий скулёж, и...
И вот тут Арью что-то почувствовал. Сначала какие-то отголоски, смутные образы и ощущения - что его конечности плохо слушаются, что он барахтается в какой-то вязкой жиже, нехватку воздуха, лёгкую панику. А через мгновенье паника обрушилась на всё его существо, завладела всеми уголками сознания. Любая мысль, до того, как она успевала сформироваться, вытеснялась простой и ужасной: "Мне нечем дышать!"
С трудом развернувшись на почему-то непослушных ногах, Арью бросился к выходу. "Я умру!" - билось в голове, а раскрытый рот не мог втянуть в себя ни грамма воздуха. "Я умру!" - он карабкался по пологим ступеням на четвереньках, не помня себя. "Я умру!" - и рык, звериный рык в голове, но не угрожающий, а предсмертный. И словно кто-то смотрит в спину...
А потом было просто страшно. Арью сидел, вдыхая и выдыхая, привалившись спиной к запертой двери, и утирал с лица слёзы. Намного позже пришла мысль: и как это я не обмочился?
Молодой монах, которого отправили вслед за Арью, сидел неподалёку, его состояние было не лучше.
- А теперь мы поступим вот как, - говорил епископ ди Ласерда, обращаясь ко всем, - В течении следующих нескольких чалов я приму каждого из вас. По одному. С каждым у нас будет доверительная беседа. Я гарантирую сохранение тайны, какой бы страшной она ни была. Но если окажется, что услышать мне нечего, мы с помощником покинем это место. И тогда Гоаглиф покинет погреб. Не могу сказать когда - может, через месяц, может, и больше. Он найдёт большинство из вас, куда бы вы ни сбежали. Как ни странно, но даже этот мерзкий выкормыш ада служит Всевышнему. Он карает, и карает жестоко. Гоаглиф вечно голоден. И молитвы и реликвии тут не помогут - эта тварь древнее многих реликвий. В общем, я жажду услышать, что же у вас в Алкобасе произошло.
---
Они снова ехали верхом, но погода была намного приветливее. Солнце потихоньку садилось, но Его Преосвященство заверил, что в Баталью, ближайшую деревню, они попадут засветло.
- Арью, ты увозишь с собой из Алкобасы ценнейший опыт, - говорил Джузеппе ди Ласерда, епископ (но уже без пяти минут кардинал) и экзорцист, - Это и опыт столкновения с неизвестным, а этого в нашей работе хватает. И опыт обуздывания страха. Уповать на Господа можно и нужно, но и самому себя уметь контролировать не помешает. И опыт вскрытия ланцетом правды многослойную корку лжи, которая есть в каждом человеке и особенно там, где собираются вместе больше одного человека.
Арью уже полностью оправился от пережитого, и, видя, что учитель разговорился, рискнул спросить:
- А что увозите из Алкобасы вы, Ваше Преосвященство?
- Что увожу я? Гм... Полтора десятка чужих секретов, три страшные тайны и одну историю доведения до самоубийства. Алкобасцы оказались далеко не ангелами, но справедливость восторжествует, могу тебе гарантировать. Повинных монахов никто не накажет сразу, но со временем они получат своё. Информация, которую я передам наверх, поможет восстановлению справедливости. Во славу Господню, разумеется.
- Ваше Преосвященство, но всё же что такое Гоаглиф?
- Слышал про чёрные ямы смерти? Сейчас они уже не встречаются, но мой прадед помнил одну такую. Вроде лужа как лужа, а как опустится на поверхность птица, так и оказывается, что под тонкой плёнкой воды - тягучая чёрная жижа, густая, и затягивает, что твоё болото. Птица бьётся, вырывается, а жижа топит её. Гоаглиф, он зародился в точно такой же яме смерти, да только той ямы уже много веков как нет. Но тонули там звери сотнями, тысячами. Вот это их предсмертные метания ты там, в погребе, и слышал. Что такое Гоаглиф, сказать точно не могу, да только молитвы против него не помогают. Я тебе способ с ним сладить расскажу, и будешь потом ты его изгонять. Как понадобится Папе ещё какой монастырь проинспектировать.
Арью потрясённо уставился на епископа. А тот продолжил:
- Вот ты сам только что спросил, что я увожу из Алкобасы. Вот его, его, Гоаглифа, и увожу. Дальше ты увозить будешь. Кстати, зови меня по имени. А то что за обращение "Ваше Преосвященство"? Между равными это не принято.