И это не простая прихоть, не следование моде, не способ заработать деньги. Я должен писать, чтобы спастись.
Я не знаю, когда точно оно зародилось - может быть, вместе со мной, но, скорее всего, позже, когда я уже ходил в школу. И с тех пор оно росло, иногда медленнее, иногда быстрее, а порой очень стремительно. Я никогда его не видел и не увижу - оно нематериально, что не мешает ему таить в себе смертельную угрозу. Зато я точно знаю, что ему нужно.
Убить меня.
Это его единственная цель.
Я далеко не сразу узнал о его существовании. Пока оно было слабым, уязвимым, оно пряталось от меня. Тогда я мог уничтожить его без труда. С годами же сила его крепла, и однажды наступил момент, когда я больше не мог его не замечать. Понял я и то, что оно стало много сильнее меня. Вольно или невольно я сам взращивал его и подозреваю, что оно погибнет вместе со мной. Однако его это не останавливает, потому что иной цели у него нет.
Мне было и есть, ради чего спасать свою жизнь. И существует только один способ, дающий хотя бы временную передышку.
Я должен писать.
Хотя бы четыре дня в неделю. Садиться за компьютер, на экране которого чистый белый лист с призывно мерцающим курсором, и переводить мысли, образы, сцены, картины, которые рождаются в моём разуме, в слова.
На самом деле, не так уж и важно, о чём именно будет произведение. Ужасы, комедия, фантастика, драма, эротика - что угодно. Только нужно проявлять осторожность, особенно в последнем случае. Оно всегда начеку и, зная о том, что причиняет мне боль, не упустит случая надавить.
Возможно, дело не в писательстве вовсе? Что если просто надо отвлекаться?
В этом есть истина, несомненно. Но никакое другое занятие не способно столь эффективно бороться с ним, как созидание. Не пассивное созерцание, даже не участие - а сотворение с нуля. И очень важно делать это хорошо, потому что в противном случае оно не упустит возможности нанести удар по моему оплоту.
Нашёл ли я в писательстве панацею?
Боюсь, что нет.
Чуть больше года назад оно стало расти гораздо быстрее, чем прежде. И даже писательство с трудом помогает. С тех пор несколько раз мне удавалось приостановить его рост, даже были моменты, когда я начинал верить, что побеждаю или, по крайней мере, могу победить. Увы - не вышло. Более того, оно лишь стало сильнее, и я невольно задумался, не были ли спокойные периоды его достижением, а не моим. Что если оно, а не я, набиралось силы в эти промежутки времени?
Иногда оно и вовсе действует хитро, создавая для меня такие условия, что я сам, сознательно желаю его прихода. Лишь бы это испытание закончилось. Слабость, знаю. Непозволительная, эгоистичная, трусливая. И всё-таки периодически она проявляется.
Это одна из причин, почему теперь я пишу чаще и дольше, чем раньше. У меня строгий график, который я нарушаю очень редко и только по уважительным причинам. Полагаю, я могу утверждать, что стал писать лучше, хотя даже величайшее мастерство само по себе не поможет. У меня есть идеи, ожидающие воплощения, я верю, что будут и новые.
Тем не менее, нельзя прятаться от очевидного факта.
Я слабею.
Оно всё ближе. Иногда, лёжа ночью, в темноте, в своей постели, в одиночестве, я чувствую его присутствие настолько отчётливо, что мне становится действительно страшно. О его приходе возвещает сильная головная боль - такая сильная, что иногда приходится сжимать зубы. Спасти от неё может лишь сон, вот только я боюсь однажды не проснуться утром. К тому же солнечные лучи не способны оградить меня. Оно всегда рядом со мной - и на работе, и на улице, и в транспорте. Присутствие других людей ему не мешает - скорее, наоборот, оно пользуется моим ощущением одиночества, которое обостряется в толпе, которая как будто сплошь состоит из тех, кто добился своего.
Но я не один. Есть те, кто на моей стороне. Они действительно мне помогают, зачастую неосознанно. Им и не нужно знать всей правды - велик риск, что она их ужаснёт и отпугнёт от меня. Этого я себе позволить не могу, у меня слишком мало союзников и они слишком ценны, чтобы ими разбрасываться. Вдобавок оно только и ждёт малейшего повода, чтобы поссорить и разделить нас. Однажды это почти у него получилось, но мы смогли выстоять. В тот раз нам удалось нанести ему один из самых значительных ударов, подаривших мне полтора месяца передышки.
Конечно, оно восстановилось. И хотя столь открыто оно больше не пытается выступать против моих союзников, время от времени оно нет-нет, да пытается стравить меня с ними. Думаю, оно осознало, что использовать их сложнее и продолжительнее, чем действовать исключительно против меня.
Вообще-то есть единственный человек, которого оно по-настоящему опасается. Женщина. Я не знаю, кто она, где живёт, как её зовут - знаю лишь, что она способна помочь мне. А я могу помочь ей, потому что у неё точно такая же проблема. Порознь мы уязвимы, и только вместе можем - вправду можем! - справиться.
Но я так и не встретил её - и, возможно, не встречу вовсе. В мире миллиарды людей, в моей стране - миллионы, в моём городе - тысячи, в моём окружении - десятки. Изначально необъятный круг всё сужается и сужается, и вот он уже так мал, что становится точкой. Вероятность отыскать её - ничтожна.
Может быть, её и вовсе не существует? Может, я лишь тешу себя глупыми надеждами? Одна мысль об этом сводит меня с ума.
Сейчас мне 30 лет. И у меня не так много времени, как может показаться. Оно настолько самоуверенно, что не скрывает точной даты, когда окончательно со мной разделается, и даже язвительно называет это "План 50". При этом вовсе не исключено, что оно доберётся до меня раньше - сил и здоровья эта утомительная борьба мне точно не прибавляет.
Шанс у меня есть. Небольшой, но есть - ничто не в силах заставить меня полностью разувериться в этом. К сожалению, я осознаю, что у моего врага шансов в разы больше.
...Сегодня оно снова попыталось пробиться через мой барьер. Бывали атаки куда сильнее, однако каждая наносит вред. Добавляет трещин, выбивает раствор между кирпичами, крошит сами кирпичи. Потихоньку, миллиметр за миллиметром. Я стараюсь восстанавливать стену, но оно и здесь опережает меня.
Я часто люблю говорить (подразумевая своё творчество), что "Идеала нельзя достичь, но к нему нужно стремиться". Теперь же впору перефразировать: "Справиться мне не суждено, но я всё равно должен бороться".
Поэтому мне остаётся тешиться надеждой - и писать. Страница за страницей. Рассказ за рассказом.