Аннотация: " Говорят, что сон - это старая память, А потом нам говорят, что мы должны спать спокойно..." (В. Цой "Верь мне")
Посвящается Иисусу Христу его словам, а также крысам: Марие Складовской-Кюри и Лесли.
Спасибо Антонову Федору за все.
" Говорят, что сон - это старая память,
А потом нам говорят, что мы должны спать спокойно..."
(В. Цой "Верь мне")
Акт первый.
Она уходила крутой спиралью далеко вверх, теряясь где-то в темноте и так похожа на время, которое уходит в вечность. Он поднимался по ней, бессильно облокачиваясь на ветхие перила, его ноги ныли волнообразной тянучей болью, которая наполняла тело усталостью. С каждым поворотом серые, продирающие до костей холодным страхом стены с сумрачным оранжевым светом факелов, на котором играли мрачные тени, сужались, сдавливая его тисками безысходности, а ступени, словно куда-то опаздывая, лихорадочно наступали друг на друга и, как будто издеваясь, сбрасывали с себя, не давая идти. Не помня, как оказался на этой лестнице Он упрямо шел вперед.
Он пытался спускаться, но страх того, что прошлое было пустым, связывал тело упругими обручами. Он шел. Шел как больной старик, задыхаясь перед каждой новой ступенькой. Каждый шаг отзывался глухим эхом в каменных стенах и с каждой новой ступенькой ветер, дующий в лицо, усиливался. Усиливался и странный свистящий звук, доносимый стенами откуда-то сверху. Он споткнулся и упал, больно ударившись лицом о камень. Он лежал, все тело ныло, ноги отнимались от усталости, в ушах тяжелым молотком стучал пульс, а из закрытых глаз капали слезы. Сквозь боль Он услышал, что звук начал удаляться. Понимание того, что будущее убегает, не давая расслабляться на пути к нему. Облокачиваясь на перила, которые стонали под тяжестью его тела, с трудом встал и из последних сил побежал вверх, пытаясь догнать упущенное время, как вдруг нога провалилась в пустоту - и снова упал. Он лежал, плача от бессилья, из разбитых губ струилась соленая кровь. Слабость сжала тело, из горла вырвался крик досады и эхом, передразнивая, утонул в каменных стенах, отдаваясь вдали предательской издевкой. Резко встав, Он ухватился за стену... закружилась голова. В наполненных слезами глазах, дополняя друг друга, играли красно-желтые круги, словно осенние листья, кружащие с сентябрьским ветром. Под ногами лежал круглый ковер, а перед глазами всплыла холодная стена. СТЕНА! Непроницаемая как пустота. Неужели все? И весь этот путь был напрасен?... Она с грохотом медленно открылась и небольшая комната с кирпичными осыпавшимися стенами, низким потолком и закрытыми ставнями престала Его взору.
На подоконнике стоял подсвечник с двенадцатью свечами, от света которых на стенах играли полусумрачные тени. Он медленно шел к окну. Еще один страх вкрался в его душу - страх перед новым и необъяснимым, страх перед будущим. Шаги гулким эхом раздавались в коридоре, а ветер продувал его сзади, словно подгоняя. Он шел не оборачиваясь, его взгляд был прикован к огню. Шаг за шагом, приближаясь к цели, шаг за шагом подходил к выходу из бездны, шаг за шагом - все ближе к ответу на вопрос жизни, шаг за шагом на подкошенных от усталости ногах, шаг за шагом Он подходил, все ближе и ближе...
Он остановился, взял подсвечник в руки, огонь зашевелился и затрещал от недовольства, просыпаясь от долгого сна; капля воска, обжигая, капнула ему на руку, Он посмотрел безразличным взглядом как она застывает, и поставил подсвечник на пол. Затем Он снял доску с крючков, положил её рядом и дрожащими от нетерпения руками открыл ставни...
Холодный свежий воздух прополз в комнату, ветер зло ударил в лицо, пытаясь затушить Время на свечах, но они по-прежнему горели.... Он медленно поднял глаза.... Казалось, что пространство состояло из тумана, часов, показывающие без трех минут двенадцать и оглушительной, давящей тишины. Он отошел от окна. "Что дальше?" - спросил Он сам себя. Стрелка сдвинулась на минуту вперед. Он удивился, как быстро уходит время. Ещё минута и ужас застыл в глазах. Нехотя, словно в предсмертных конвульсиях стрелка дернулась к своей сестре. На встречу новой истории. Все начало искажаться внутрь метки двенадцать. Сзади ветер, как трус, подталкивал его вперёд, в воронку хаоса.... А пространственное время всё также поглощало реальность внутрь себя....
Акт второй.
Каждый новый глоток утреннего, черного кофе разгонял мысли о странности ночного сна. Поев, я оделся, взял приготовленный заранее рюкзак с вещами, выключил во всех комнатах свет, вышел из дома и пошел на вокзал. Не спеша, я шел по переулку сквозь зелёный коридор деревьев, что - то напоминавший мне. Я всё ещё думал о сне. Он остался в подсознании, отдалённо напоминал о себе.... Время - упрямый собеседник, уже давно не приходивший ко мне на размышления. Я соскучился по его могущественным словам. Жалкий эгоист: когда ему скучно - приходит в преимуществе, и не знаешь, как отвязаться от его общества и его длинных разговоров о мучительных минутах, а когда Он уходит, то его не хватает, и хочется быть его другом и никогда не расставаться...
Не торопясь, я дошёл до вокзала. Когда объявили мою электричку, я уже отходил от кассы, потолкавшись на перроне дошёл до первого вагона. Когда открылись двери, редкие пассажиры спокойно вошли в поезд. Я сел у окна с солнечной стороны. Рядом со мной села старушка, немного поворчав, она одела очки и стала читать газету. На мгновение мне показалось, что это было Одиночество, но это было лишь мгновением, и я не предал этому значения. Спустя некоторое время машинист объявил маршрут, закрылись двери и электричка тронулась - вначале медленно, но постепенно набирая скорость. Я немного посмотрел на размазанный пейзаж за окном и, убаюканный мерным перестуком колёс, уснул....
Сквозь сон услышал шум встречного поезда - видимо, это был товарный состав. Проснулся от сознания того, что моя электричка стоит. Я открыл глаза...
Поезд стоял у перрона вокзала с которого отправился, пассажиры вздрагивали, словно электричка была в пути: кто-то спал, кто-то смотрел в окно. На мгновение в глазах помутнело. Меня тянуло в тамбур... удивительно, но двери были открыты.... я вышел из электрички и "ставни" вагона закрылись.... Опоздал.
Медленно. с дрожащими от страха ногами. шёл к своему дому. Прохожие отшатывались от меня... Я был отрешен, или, может, все мы отрешенны от мира, создавая иллюзию благополучной материальной жизни, а наши ценности - мелочи, которым до нас дела нет? Ключ не входил в замочную скважину - дрожала рука... В бессилии упал на кровать и случайно нажал на кнопку пульта управления телевизора: "Мы прерываем нашу передачу специальным выпуском новостей. Сегодня около двенадцати часов дня на железнодорожных путях произошло столкновение товарного состава и пассажирского поезда, следовавшего с Центрального Вокзала. Погибла большая часть пассажиров, двенадцать человек в тяжёлом состоянии госпитализированы".
О Боже, это была моя электричка. Она выплюнула меня... я был тринадцатый.... Почему так темно?Господи!
Акт третий.
Медленно открывался конверт окна, и первые проблески нежной луны согревали мою комнату, как тёплым письмом любимого человека...
...Пустыня: огромные песчаные валуны возвышались над землёй, я был посередине своеобразного круга из огромных камней. Напротив меня на камне сидел Некто, одетый в длинный белый балахон, капюшон скрывал его лицо. Он что-то рисовал на песке тростинкой.
-- Здравствуй. Пришел? Я тебя ждал. - голос был полон мудрого спокойствия. Я - Хранитель Времени... Я разочарован. Ты словно воробей: прыгал, метался... И на что ты надеялся? На обретение покоя и умиротворения через суету?... Богат снаружи и нищ внутри... - Он сделал паузу и продолжил, - богатства ничего не стоят когда ты пуст... - я услышал, как мой голос его перебил; посмотрев в сторону, слева увидел себя же: лицо покрыто шрамами морщин, легкомысленные глаза, скользят по реальности невидящим взглядом:
Жить же надо как-то. Как человек будет жить, если нет удобства быта? Мы чувствуем себя низкими и ущербными, когда можем себе мало позволить. Какая, к черту, душа, когда беден?
-- Жизнь должна быть в гармония со временем. Не надо спешить - не успеешь. Время не терпит суеты! Спокойствие и покой - вот что правит жизнью. Непринужденная свобода сознания ведет к умиротворению. Отбрось порывы. Не должно быть страха за несостоятельность. Времени, которое я храню, не бывает много или мало - его достаточно для покоя. Умиротворение и целомудрие в действиях порождает красоту... Красота духа - это то, чем живёт человек. Жизнь духа - то, ради чего живёт человек.
-- Теплая подушка, нежное одеяло, да поцелуй мамы... - мой голос стал высоким. Я почувствовал себя ребёнком. И Его голос стал повторяться эхом в моих ушах. Всё начало заволакивать клубами тумана.
-- Ты был в моём храме. Помнишь лестницу суеты? Куда ты бежал? Помнишь свечи покоя? Твой разум родился, но никак не может найти сознание. - Он снова сделал паузу, - когда всё умолкнет, насупит зловещая тишина, навевающая страх и панику сознания, когда умолкнет пение птиц и лай собак, когда муравьи прекратят свои работы, когда олень остановится в лесу и, затаившись станет нюхать воздух, когда листья замрут и природа и весь мир затаится в ожидании чего-то. Когда перевернутся понятия ценностей в сознании людей, когда они вернутся к своему первообразу и очистятся от шлака земной суеты и мелочей, когда они обратятся внутрь своей красоты. Тогда из Тишины приду Я - Хранитель Времени...Страх перед мелочами спугивает чувства, но сейчас ты родился через осознание любви и она убила страх. Сейчас ты свободен. Лети же...
...Неужели я ошибся и признание истины приходит только через смерть?...
Акт последний.
Он родился утром, когда на улице вовсю светило солнце: яркое, теплое, дарящее жизнь. Именно поэтому Он первым делом поздоровался с ним. Солнце, в ответ, послало ему луч, полный чистой, как родниковая вода, журчащей энергии, лаская его только что появившийся разум.
Он улыбнулся яркой вспышкой, рассыпая свое счастье вокруг; оно звонкими голубыми шариками раскатилось по пространству, разнеслось ветром, известив все о том, что Он родился.
Ухватившись за ветер, Он высоко подпрыгнул, затем завис над верхушками деревьев, расселся там с важным видом и стал ловить волны. Он почувствовал легкую, искрящую музыку; покружился, подстраиваясь под мелодию воздушных скрипок, подпрыгнул на мощном звуке контрабаса, рассыпался от брызг литавр.
Скатившись в огромную зеленную крону тополя, Он обвился вокруг него, и дерево впитало Его в себя, пропуская в гости. Он почувствовал, как по телу струятся живительные соки, как на могучем запястье сидит большая пятнистая кошка, мурлыкающая что - то свое, греясь на солнце. В Его ногах жила крыса, сделавшая себе кладовую между корнями. Она только недавно высунула свою мордочку из норы, почувствовав, что холод ушел и пришла новая жизнь.
Попрощавшись с деревом, Он поднялся к облакам, растворился в них, подчинившись ленивому течению.
Налетел ветерок, разрывая, перемешивая, изменяя Его. Он засмеялся, как от щекотки, вздохнул - и далекие раскаты грома стали подкатываться к Нему, наливая Его небо синевой, наполняя воздух тяжелым, красивым звуком и свежестью. Он опять засмеялся, гром ответил Ему еще одним раскатом, гроза начертила меж облаков длинный крысиный хвост.
Все Его счастье хлынуло вниз струями теплого, летнего, искрящего дождя, подарив влагу тополю и спугнув беспечную кошку (даже крысе капнуло на её любопытный нос, высунувшийся, чтоб узнать, что происходит).
Он резвился, плескался, летал между струйками; затем увидел радугу, рванулся к ней, проскочил насквозь, отпрыгнул назад, попав ровно в середину водопада света и тепла.
Он захотел, чтоб все увидели Его праздник: свернул время, смял пространство, а затем расправил их внутри огромного круга радуги, которая теперь занимала Все вокруг Всего.
Его разум засветился счастьем сделанного подарка, и Он влился в этот круг, став Всем, а Все стало им...
***
Врач со скорбным лицом (когда у них такие лица, то им даже не надо тратить слов) подошел к отцу ребенка, сидевшему уже третий час в коридоре, нервно теребя галстук, и сказал, напустив на лицо быть может даже искреннее выражение глубокой скорби: "Мне очень жаль, но ребенок родился мертвым. Даже если бы он выжил при родах, то остался бы на всю жизнь инвалидом - врожденный порок сердца. Жизнь матери вне опасности, но сейчас она находиться в реанимации".
... А на небе так не к месту вдруг распустилась огромная радуга...