Сегодня я трапезничал недожаренными шампиньонами с тушеной картошкой. Напротив сидел Коля. Подлец! Он ни хрена не понимал в культуре вкусовых элементов. Рыгал, падаль, роняя на свежую скатерть обильные капли жира. Возможно, он был слишком молод для того, чтобы производить должное впечатление на собеседника.
В парадной скрипнула дверь. Чуть позже в гостиную вошла Маша. Покрытое крупными веснушками лицо засияло улыбкой. Она любила меня. Любила с детской наивностью, явно присущей ей в шестнадцать. Я обнял ее. Вдохнул аромат ее невинных волос, уже достигших спины. Коля ощерился, сволочь! Я не позволил его фантазиям забрести слишком далеко и громко крикнул: - Вина!
В ту же секунду в гостиную протиснулась старая кухарка с деловитым инкрустированным подносом. Она подала вино на стол и так же виртуально скрылась в кухонных запахах.
LOAD...
PLEASE WAIT!
Дождь сладко забил в окна, утро стало хмурым и мало обещающим. Горизонт летально мигнул разрядом внушающего грома и на секунду, кажется, успокоился. Запахло влажным деревом и озоном. Коля допил вино и мрачно глядел на меня, ожидая добавки. - Не дождешься, сука! - думал я. Совершенно не прельщал ход событий при его дурном поведении. Приказав налить компот, я закурил. Пепельно-сизые клубы дыма мягко окутали, расписанный иероглифами, потолок и направились к открытому окну.
Прозрачная опьяняющая рябь жирно просочилась на хмурые улицы. Кабаки были переполнены. Резкий моросящий дождь нагнал туда уйму народа. В течение первого же получаса атмосфера наполнилась запахом анаши и опия. Господа сидели в правом уровне. Бродяги и вольные художники в левом. Казалось что-то должно произойти в этот хмурый вечер. Я мечтательно глядел на все происходящее с балкона и виртуально улыбался через свой скромный e-mail. Вскоре поседевшие облака освободили небо и, выплеснув прохладные последние капли, растворились в каком-то безмолвии. Господа стали расходиться, оставив свои условные единицы на жирных столах. Бродяги, хорошенько надравшись, о чем-то громко спорили. Их слегка приглушал звон стаканов. Я исчерпал все свои финансовые полномочия и нехотя удалился из сети. На улице опять темнело, и я поспешил к дому, избегая сырых немноголюдных кварталов и сомнительно нависших балконов 23-его века.
Придя, домой я первым делом включил какую-то тихую музыку. Она немного пахла джазом и незаурядным авангардом. Позже, я приготовил себе примитивную еду, состоящую из салата оливье двух дневной давности и чашки дешевого кофе. Пошел перекурить на небольшой, усаженный разнообразной зеленью, балкон. Скрипнула красным деревом славная тумбочка, напоминая о своей неподражаемости и старинности. Громыхнули часы, неоднократно скрипнув старым механизмом...
Я вскочил на кровати. Черт! Пять минут... Еще бы пять минут и у меня бы на весь день осталось хорошее настроение. Я изрек несколько ненормативных выражений и, позавтракав, вышел на проспект.
Было много детей. Они почему-то казались мне взрослыми, и я некоторое время потешался над этим оптимистическим каламбуром. Им суждено остаться здесь на целую вечность. Ведь когда-то я тоже думал, что уеду отсюда. Мечты не сбылись. Возможно, я стал немного умнее и в тоже время безнадежнее. Непредсказуемость забила последний гвоздь в творческое лежбище. Спи спокойно дорогой товарищ. Ты убивал растения, срывая их плоть за ненадобностью. Кормить тебе их вечно! А что там осень... Зима подкралась с юга, как незамеченный пиздец. Именно поэтому первый снег выпал чуть позже обычного.
Знакомый собрал материал для новой книги и теперь излагал свои сумасшедшие мысли по этому поводу. Я посоветовал избавиться от всего материала и уехать в Колумбию. Я не знал тогда почему именно туда мне захотелось больше всего.
Клара чистила обувь на проходной, и, заметив меня, кивнула своей изможденной маленькой головкой. Восседающий возле нее господин не обратил на это внимание и продолжал умиленно глядеть на купленный вчера мир.
Я раскис.
Захотелось несвежего пива из столетнего ларька, но было еще слишком рано.
Шагуа!
Наконец то он разыскал меня. Я обозначил себя к вечеру возле старой бесхозной яхты на берегу Дремучего озера. Я читал ей стихи. Она была очаровательна! И казалась такой растроганной, что вот-вот расплачется и талая слеза сверкнет в слегка опухшей роговице.
--
Закрывай свою лавочку, и пойдем со мной! - я решительно кинул на бурый столик пятидолларовую купюру.
--
Что мне надо делать? - ответчик пасмурно поглядел на меня.
--
Ничего... - я смутился, - всего лишь покажу тебе сказку...
Стеклянные миниатюрные домик сладко отсвечивали собой оловянную луну, которая казалась слишком запредельной. Роскошные витражи смущали глаз. Ветер терялся в прохладных лабиринтах и как-то внезапно возникал чуть позже. Мы не были голодны, так как наши желудки на вечность перекочевали в мягкие объятия снов. Закономерность идей чуть не подвергла меня на летальный исход, хотя я и был уверен, что это всего лишь глупая сказка, рассказанная грубым пером несколько позже. Миновал рассвет и я почувствовал себя немного лучше. Затаилось небо, отрезая собой чрезвычайную свободу и мистицизм алых девственных звезд.
" Сумасшедший! Тебе никогда не понять смысл жизни. Ты до конца своих жалких дней будешь томиться в своем тесном резервуаре. Ты разучился жить! Твое имя уже ничего не значит. И для меня ты не больше чем гадкий рисунок на ледяном стекле!
You understand me? "
" Мелочная грязная сука!
Ты заблуждаешься в своих обвинениях! Ты никогда не умела разбираться в людской испорченности, а видела перед собой лишь ублюдков и маньяков! Скорее всего, тебя никто никогда не трахал. Ты запуталась в своих гнусных снах.
P.S.
Никогда больше не смей обижать меня! "
Наступило душное лето. Все пляжи были переполнены разнообразным пиплом. Народ пил пиво, потирал, животы и лишь изредка позволял себе появиться в душных квартирах и конторах.
--
Ногой его! Ногой! - закричал кто-то.
--
Бей же, бей!
--
Бля...суки...ох...
--
В ебло пидору бей! По глазам!
--
По почкам!
--
Пустите суки...
--
Убью, блядь!
Лето подходило к концу. Отпуск отсчитывал последние деньки. Постоянно хотелось спать. Дела не клеились. Совет признал меня не годным и через пять дней ровно в 17.00 я был расстрелян по указу 529 пункт Д: Чрезмерное безразличие и пропаганда виртуального похуизма.