Офис. Поиск внутренней сосредоточенности. Из мрачного фона масштабных сокращений проступают все новые обязанности, - мрачные предвестники грядущих бед вступают в свои права. Теперь меньшему числу людей находить большее число решений. Возможно ли? Какие силы шлют прозрения откровений офисным работникам? Впрочем, магическая процедура давно известна. Древние традиции, священные ритуалы сопровождают человечество веками, приспосабливаясь ко все новым условиям. В былые времена, в Дельфах, пифия, восседая на треножнике, вдыхала какие-то испарения. Сегодня принято сидеть на стуле или в кресле, втягивая носом запахи, исходящие от чашки с кофе.
На обед я не выхожу, проглатывая что-то, не отходя от компьютера. Заодно подкармливаю клавиатуру. Она на меня посматривает с благодарностью, улыбаясь широким "пробелом". Подходит сослуживец. По делу, разумеется. Но, между прочим, говорит:
Ты заметил? Матрица меняется. Есть такое понятие "современное отношение к труду", - ерунда, которой мы здесь занимаемся. Не слышал? Ну, конечно, обыденное редко привлекает внимание. Суть - мы сидим целыми днями, стабильно работаем по много часов. И всегда в определенные промежутки времени. Труд систематичен, формализован, обезличен. Его много. Он каждый день. И монотонный изнурительный непрерывный труд считается единственно правильной жизненной стратегией. Но так было не всегда. Привычное нам положение дел начало формироваться на определенном историческом этапе, сравнительно недавно. А из глубины веков можно извлечь совершенно противоположные концепции. Вот известное библейское проклятие гласит: "В поте лица твоего будешь есть хлеб". И никакого уважения к труду! Иисус же поучал: "Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их?" Человеку предназначено небо, а земля и практическая работа - падение. Как еще довольно мягко выразился Аристотель: "Науки об умозрительном - выше искусств творения". Можно вспомнить и всякие народные поговорки: "Работа - не волк, в лес не убежит", "Лучше переесть, чем недоспать" и так далее. Я мог бы продолжать список. Материалов у меня на толстую книгу. Но ты и сам справишься с примерами? В Новое время возникли новые ответы на старые вопросы. Не случайно, я полагаю. В то же время расцветают, приобретают чрезвычайную популярность и тайные общества. И вот один из создателей новой духовности, мистик Ангелус Силезиус уже провозглашает: "Возненавидишь лень - стяжаешь благодать". Хотя, впрочем, это так в переводе Гучинской. Здесь стих осовремененный. Ангелус Силезиус пишет про "достижение цели", не называя ее прямо благодатью. Между тем, Европу покрывают работные дома, где "падших", как тогда называли оригиналов, стремятся возвысить монотонным и уничтожающим разум трудом. Там, среди очень разной публики, преобладали "повредившиеся в уме" изобретатели проектов. Удивительная абсурдность такого подхода, похоже, никого не смущала и не смутила.
Я растерялся. В таких случая я всегда делаю одну и туже ошибку, соглашаюсь, полагая на этом закончить разговор. Это никогда не работает. Собеседник видит здесь приглашение к продолжению разговора. Собственно, ему нужен лишь любой незначительный повод, дабы ухватиться за малейший повод изложить свою мысль. Пора бы проработать новую стратегию, но ничего не придумывается... И мой собеседник продолжил беседу.
- Вот-вот, не каждый понимает. Но ты умный человек. Ты знаешь, зачем тайным обществам прославление труда?
- Зачем?
- А как ты думаешь?
- Ума не приложу.
- Только подумай. Огромные массы людей каждый день в одно и то же время исчезают со всех улиц. Правители мира в это время могут совершать свои темные дела, не боясь свидетелей.
Я кивнул, подумав: "Вот чушь". Между тем, на следующий день мне предстояло приобрести бесценный опыт: зубной врач назначил мне лечение в рабочее время. Я отпросился у начальства и с легкостью оставил службу, впервые за довольно значительное число лет, вышел в город днем. Странные чувства, необычные переживания практически сразу охватили меня. День, солнце. Я вдруг осознал в какой мрак меня погрузила работа. Я видел мир лишь немного или сильно затемненным, в утреннем, вечернем или ночном освещении. Многочисленные детали, прежде ускользавшие от моего внимания, внезапно предстали с поразительной ясностью. К моему удивлению на улицах оказалось немало людей. Но, впрочем, вели они себя несколько необычно, даже подозрительно. Во всех их движениях просматривалась некоторая вальяжная неторопливость, праздность. Глаза выражали отсутствие устремленности, даже, пожалуй, пустоту, некоторую злобную претензию к окружающему миру. Впрочем, никаких чрезвычайных происшествий я не отметил.
На следующий день, столкнувшись с сослуживцем, столь уверенно излагавшем мне свою философию труда, я заметил: "Вот я ходил вчера днем по городу и ничего необычного не заметил".
- Конечно. Мир снова меняется. Отсюда и масштабные увольнения. Нас ждет новая концепция труда. Да-да, сама концепция - лишь прикрытие. Новый подход к работе сопутствует новым интересам тайных обществ.
- И в чем же состоят эти интересы?
- Откуда мне знать? Я не вхож в мировое правительство.
А ночью, во сне мне привиделся ангел. Он сказал: "Ты спишь на пепелище старого мира, все жертвы принесены и у меня есть ответ на твой вопрос". За спиной ангела были как бы театральный занавес. Он раздвинулся. На сцене за деревянным столом на деревянной табуретке сидел призрак коммунизма. При свете керосиновой лампы он что-то писал. Я подошел и заглянул в текст: "Диктатуру пролетариата сменит рабство тунеядцев. Новая формация".