Кузьмина Беляева : другие произведения.

Способность. Часть 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В средней школе в спальном районе Таллинна не происходит ничего серьезнее прогулянных уроков, стрелок и попыток покурить на заднем дворе. Но все меняется, когда вместо урока физики в десятый "Б" класс приходит отец одного из детей и предлагает им в полном составе отринуть все человеческое. Перестать быть любителями компьютерных игр и дешевых алкогольных коктейлей, перестать быть старостой и хипстером, да и просто перестать быть. А стать им предстоит способностями, выжив в отрезанной от всего мира школе, где несданный экзамен может стоить жизни, а потери карманных денег и родительских нервов.
   Глава 1. Ингмар Кордеметс
  - И тогда мать мне такая: ты что, урод? - сказал Антс Алликме, самый крутой парень в классе и, возможно, в школе. - И учебником по башке! Тут я сразу и проснулся и почти не опоздал.
  - Вау, как я обожаю твою мать, - сказала Ева Кадис, если не самая красивая, то уж точно самая крутая девочка в классе.
  - Слышь, в очередь! Я тоже мамочку люблю.
  Ингмар Кордеметс, который всего три недели назад переехал из Виймси в Таллин, и не был особо крутым ни там, ни тут, что сказать не знал, но все-таки решился:
  - А мои родители...
  - Село, - перебила Ева, и кличка "село", которая в новом классе к Ингмару прилипла намертво, у нее прозвучала почти ласково, - не интересует.
  А мои родители нашли работу в Финляндии, и теперь я их до Рождества не увижу, и живу с бабушкой, и очень скучаю.
  Антс заржал:
  - Село, не обижайся, ща мы сбацаем эксперимент. Цени, Евочка, сегодня в пять утра по "Animal Planet" показывали, какие охрененные медвежата родились...
  - Не интересует. Микку расскажи, ему понравится.
  - Думаешь, я не написал ему смс?
  - В пять утра?
  Но Ингмар не обижался. Когда он переезжал, то думал, что попадет в столицу, настоящий большой город, в котором к морю обязательно выйдешь, куда бы ты ни пошел. Надеялся, что из окна его новой комнаты тоже обязательно будет видно море. Но видно было только окна другой комнаты в доме напротив, а во всем его новом районе были одни новостройки и недостройки. Зато оказалось, что теперь Ингмар жил через дорогу от Антса Алликме, самого крутого парня в классе, который разрешил Ингмару ходить с ним вместе в школу и обратно. Так что обижаться пока было нечего.
  - Селушко-село, подержи мне зеркальце, пожалуйста, - сказала Ева, и Ингмар не без удивления отметил, что таким же тоном она могла попросить его сейчас выпрыгнуть из автобуса, и Ингмар бы выпрыгнул, хотя нравилась ему совсем другая девушка. Ева вывалила язык, ухитряясь даже так выглядеть хорошенькой, сосредоточенно уставилась на свое отражение и стала вдевать сережку. Автобус трясло на поворотах, Ева никак не могла попасть в маленькую дырочку, а Ингмар никак не мог перестать на нее пялиться. Хотя нравилась ему другая девушка.
  Ингмар сглотнул и спросил:
  - А зачем ты ее снимаешь?
  - Дома отчим прибьет, если увидит, - ответила Ева неразборчиво.
  - Слышь, село, - сказал Антс, - а вы же вроде вчера со старостой в кино ходили? И как?
  - Да никак, - пожал плечами Ингмар. Не то чтобы ему не хотелось говорить, хотя, конечно, и не хотелось, но вышло так, что говорить было особо и не о чем.
  - Что за фильм? Целовались? - спросила Ева так серьезно и деловито, как будто спрашивала, что им задали. Кстати о заданиях!
  - "Пункт назначения". И, ребята, а что нам сегодня по физике...
  - Ой, ну и что ты выбрал! На таких фильмах максимум можно за руку подержаться, а Майю надо было вести... ай! Блин!
  Автобус вильнул особенно резко, Ева выронила свою сережку, камушек, переливаясь на свету разными цветами, поскакал по салону, а потом закатился под сиденье в дальнем углу. И тут же металлический голос объявил их остановку.
  - Блин, блин, блин!
  - Ева, пошли, и так опаздываем!
  - Да не парься ты так, детка, Микк тебе купит новую.
  Микк Мадги был парень Евы и заодно что-то вроде местного гуру, способного, по слухам, решить любую проблему, от потери пирсинга до желания Антса общаться в пять утра. Примерно половина класса считала, что самый крутой он, а не Антс, но Ингмару он сразу не понравился.
  Ингмар сказал тогда, очень надеясь, что не прозвучит так, как будто он жалуется:
  - Вчера я написал Микку на фейсбуке, спросил, что задали по физике, а он в ответ скинул мне песню.
  - Песню? Поздравляю, село, он влюбился!
  - А какую?
  - Ева, это ты так ревнуешь?
  - "You"re in the army now".
  - Ладно, не поздравляю. Скатай у Майи.
  - Мальчики, запомните, - произнесла Ева, - списывать у своих девушек или своих будущих девушек - позор!
  - Но ты же списываешь у Микка!
  - Но он мне и не девушка. Он мой парень, это совсем другое дело.
  - Точнячок ваще.
  В Таллине, городе у моря, было много автобусов и машин и совсем мало велосипедов. Велосипедная стоянка у школы была почти пустая, как Ингмар понял, приезжать на велике было немодно, а модно было, чтобы тебя родители подвозили. Машин на въезде в школу сгрудилось столько, что сразу было и не пройти. Ингмар еще успел подумать, как скучает по своему велику, оставшемуся в Виймси, а потом взвыли тормоза, во все стороны брызнула мелкая галька и Ингмар машинально отскочил в сторону, Ева тоже, а вот шедшего посередине Антса машина едва не сбила.
  - Эй, ты водить где учился, придурок гребаный?!
  Когда водитель опустил стекло, оказалось, что он не придурок гребанный, а папа Микка Мадги. Ингмар уже знал, как он выглядит потому, что уже успел повисеть у Микка дома. Все тогда пили коктейли, а простудившийся Микк - какой-то стремный сироп от кашля, а потом его папа, Лаури Мадги, вернулся с работы пораньше и повисел с ними, и никому, кроме Ингмара, это не показалось странным. Вся компания Антса его любила, и болтала с ним так же запросто, как с мамой Антса или друг с другом. Таких порядков Ингмар просто никак не мог понять.
  Папа Микка сказал:
  - Здравствуй, Антс. Ева и юный пейзанин, мое почтение! Вот здорово, что я сумел увидеть вас в такой неформальной обстановке.
  - Здрасте, дядя Лаури!
  - Здрасте, - сказал Антс беззлобно, - да не вопрос, обращайтесь, только больше не сбивайте меня машиной!
  - Сейчас я из вежливости должен спросить, как твои дела и как твой поход к школьному психологу, Антс. Но, если честно, я очень спешу в университет, и, наверное, даже Микка подвозил зря, очевидно, теперь меня уволят с работы за бесконечные опоздания и моя семья умрет с голоду. Так что давай быстро.
  - Ну, оукей, - сказал Антс, смешно растягивая букву "у" и очень неудачно имитируя английский акцент. - Дела как всегда лучше всех, а школьный психолог сказал, что я одержим дьяволом, или у меня бешенство! И еще у меня теперь будет синяк, потому что вы наехали на меня!
  - Только не судись со мной!
  - А я все равно не умею.
  Папа Микка тогда надавил большим и указательным пальцем на виски, и жест вышел точно такой же, как у Микка, прямо один в один.
  - Тогда передай моему сыну, что его умирание от голода началось пятнадцать минут назад, потому что уже без пятнадцати восемь, и я опоздал.
  - Уже без пяти восемь!
  - Все-таки я бесконечно беспечный человек.
  - Все-таки я ваще не понимаю, что вы говорите.
  Лаури Мадги развел руками, снова как Микк, и уехал.
  - Вот прикольный чел, - сказал Антс, которого этот прикольный чел только что чуть не отправил на тот свет. Антс был необидчивый, веселый и чуток странный, потому и крутой. У него была самая большая в классе компания, семь человек, из них еще и две девушки, крутые и красивые, а не такие, которые обычно дружили с парнями. А, да и еще, конечно, дрался он хорошо. Ингмару очень хотелось стать восьмым в его компании, но, наверное, чтобы взять к себе в компанию новенького из Виймси Антс был недостаточно странным.
  - Марлин! - Антс вдруг заорал, как резанный, и рванул с места, как будто никакая машина его только что чуть не сбила. - Марлиночка, стой! Ну поговори со мной!
  Только что юркнувшая в школу Марлин Ласс была баптистка и отличница, серьезная, симпатичная и очень суровая девочка, не лишенная своеобразного чувства юмора. Антс говорил, что влюблен в нее уже целый год, Марлин говорила, что забронировала ему место в аду еще в первом классе.
  Ева произнесла, глядя Антсу вслед:
  - Все, кроме них двоих, уже в курсе, что они скоро будут встречаться.
  И не сказать, чтобы она не ревновала, если судить по голосу.
  - Она же убежала и почти с ним не разговаривает, - сказал Ингмар.
  - В том-то и дело! - Ева встала на цыпочки и постучала Ингмара по лбу. Сам не зная, почему, он покраснел. Ева продолжила, как ни в чем не бывало: - Ничего ты не понимаешь в девчонках вообще, и в Марлин особенно. Не хотела бы она с ним быть - не бегала бы от него. Она такая, скажет, как отрежет, и если бы она не хотела, чтобы Антс за ней ухаживал, то Антс бы и не стал. В классе шестом мы с девчонками звали ее командор. По-моему, остальные ее так до сих пор зовут.
  Теперь, правда, как Ингмар успел заметить, остальные девчонки особо с Евой не общались, а в основном издевались по мере возможностей. И спасало ее только наличие у нее такого парня, как Микк, и наличие в ее компании такой девушки, как Райни Палмсаар. К слову о Райни. Первое, что Ингмар услышал, когда вошел в переполненный ребятней коридор, были вопли Райни Палмсаар:
  - Да свали ж ты уже от зеркала, Червь! Нормально ты завязал свой уродский шарф, и сам ты красавец, прямо как твой шарф, только пошли уже!
  - Но ты посмотри, в уроке узел совсем другой!
  У огромного зеркала в коридоре тусили неразлучные Черви: Кристиан Стейнер и Райни Палмсаар. Откуда они получили такие прозвища, Ингмар не знал, но с виду он бы ни за что не сказал, что прозвища им подходили. Когда Ингмар увидел Райни на первое сентября, то подумал, что наверняка вот она и есть королева класса. Райни была красивая, как кукла, с огромными зеленющими глазищами, длинными блестящими черными волосами и всем прочим прилагающимся, но стоило Райни только раскрыть рот, как выяснилось, что она настоящий Червь. Она ругалась, как парень, дралась, как парень, а ростом была выше половины парней, и Ингмара в том числе. И она шумела, как десяток парней, постоянно рассказывала всем о новинках порно, а в перерывах между всем этим бегала за Микком Мадги. Кристиан Стейнер был ее друг детства, с которым они жили по соседству, вместе ходили в детский садик для маленьких червей, потом пошли в школу для маленьких червей, потом они ходили на свидания для маленьких червей, и теперь они решили остаться друзьями, как взрослые, разумные черви. Все это Ингмару рассказала сама Райни, потому что помимо всего прочего, она была ужасающе общительная и такая же болтливая.
  Вот и сейчас, стоило Райни заметить Ингмара с Евой, как она бросила Кристиана завязывать у зеркала шарф, сверяясь с загруженным на телефон видеоуроком, и помчалась к ним.
  - Червь достал! Приколитесь, чуваки, он пытается завязать шарф так, как учит какая-то баба!
  - Это не баба, а Венди Ньюген, фешн-блоггер! И у нее классные уроки! И они универсальные! Унисекс! - обиженно протянул Кристиан. Наверное, его стали называть Червем из-за дикой и ничем необъяснимой любви к шмоткам и к обидкам. Как Черви сами рассказывали, в компанию к Антсу они попали благодаря той же ужасающей общительности и навязчивости Райни. Вот бы Ингмару так научиться!
  Всю дорогу до кабинета физики они обсуждали шарфы и то, какой Кристиан Червь, а Ингмар мучительно соображал, что бы такого смешного тоже сказать, и думал, как же здорово было бы иметь большую компанию. В его предыдущей школе никто не общался даже втроем особо, все ходили по парам, а дружили в основном с соседом по парте, и дружба эта была вынужденная. Весело особо не было.
  Первым, кого Ингмар заметил в классе, был, само собой, Микк Мадги. Не потому, что он что-то такое особенное делал, он вообще сидел, отвернувшись к окну, и книжку читал, но не заметить его было невозможно. Ингмар подумывал, а уж не дальтоник ли Микк, потому что на всю школу только он носил красные джинсы, и зеленые джинсы и даже фиолетовые, не одновременно, конечно, но регулярно, и вообще одевался так, как будто был не парнем, а попугаем. Кроме того, он был высоченный, неловкий и с какой-то дурацкой торчащей во все стороны прической, каре, что ли, и еще он постоянно читал. В Виймси ему ни за что бы не светила популярность, но в Таллине, видимо, школьная популярность определялась совсем по другим принципам. Ева тут же вспорхнула (нет, реально, про Еву по-другому и не сказать было, у нее все движения были такие прям сказочные) ему на колени, а Микк при этом все еще книжку пытался читать.
  Кто-то, кажется, Уку Эсна, деликатно отвернулся, кто-то, кажется Роланд Ээльмяэ, заржал. Ингмар еще не всех своих одноклассников запомнил, в конце концов, было ведь только шестнадцатое сентября. А вот Юта Ильвес с противоположного ряда, которую не запомнить было невозможно, потому что только она одна наряжалась во все розовое и радикально короткое, встала, уперла руки в бока и процедила:
  - Ну какая же ты, Кадис, шлюха!
  В общем-то, когда Ева сказала Ингмару, что ничего он не понимает в девчонках, она была права. Что Ева и остальные, а особенно Юта, не поделили, Ингмар за три недели так и не выяснил, но вот такие стычки у них происходили на каждой перемене.
  Марлин, которая безуспешно пыталась выдрать свою сумку из рук улыбающегося, как дебил, Антса, сказала:
  - Спокойствие, я уже резервирую ей котел в аду по соседству с Мессалиной.
  - Чего? - переспросила Юта. Марлин была такой отличницей, что никто, кроме двух других отличников, Майи Ярви и Микка Мадги, ее шуток не понимал. Ингмар неуверенно улыбнулся Майе, той самой, с которой он вчера так безуспешно ходил в кино, и Майя улыбнулась в ответ. А потом сказала чопорно и строго, как подобает старосте:
  - Ребята, то, что учитель Тоомас опаздывает, еще не повод превращать класс в какую-то оргию...
  Майю перебил Тиит Брайер, сосед Ингмара по парте, который тоже входил в компанию Антса Алликме. Тиит спросил очень серьезно:
  - Вы все что, никогда не бывали влюблены?
  Мало того, что Тиит был маленький и щуплый и еще более патлатый, чем Микк, так он еще и хипстером был, и каждая его реплика была такая странная, что обычно его никто не слушал. Кроме того, Тиит был безнадежно влюблен в Еву, это-то Ингмар еще первого сентября заметил, потому на попытки Тиита за нее заступиться никто не обращал внимания. Но Ингмар был рад, что его посадили с Тиитом, потому что Тиит тоже был из компании Антса Алликме, а, следовательно, если бы только Ингмару удалось с ним подружиться...
  - Ты посмотри на Юту, чел, - прошипел Карл Наэле, сосед по парте Микка, и седьмой номер в компании Антса Алликме. - Она-то точно никогда не бывала. С ее-то задницей!
  Карл называл себя лучшим другом Микка, что с точки зрения Ингмара было сомнительно, и всячески пытался его копировать, но с точки зрения Ингмара, удавалась Карлу только злобность Микка.
  Микк аккуратно отодвинул Еву так, чтобы видеть Юту, заулыбался ей и сказал:
  - Понимаешь, Вайоминг, какое дело, эмпирически доказано, что во вселенной существуют три категории девушек. Девушки, с которыми встречаются, потому что они дают, это ты, например. С которыми встречаются, потому что они не дают, это, например, Марлин. И, наконец, девушки, с которыми встречаются, потому что с ними нельзя не встречаться. И вот это Ева, если что.
  Чтобы довершить эффект, Райни, сидевшая перед Ютой, обернулась и треснула ее учебником по лбу.
  - Съела, Вайоминг? Слышь, Микк, а я какая девушка?
  - А ты червь, Червь.
  - Попустил, красава! - заржал Антс. - А за Марлин мы с тобой потом поговорим, урод тупой!
  - Обойдусь, спасибо, - задрала нос Марлин.
  Ева, крайне довольная поворотом событий, сообщила Микку:
  - Хочу целоваться!
  - Хочу дочитать главу до прихода Тоомаса.
  - Вот так и проходят чувства, - прокомментировал Тиит, не отрываясь от своего айфона. В школу номер тридцать семь в Таллине крутые парни не приезжали на великах, и модно было не приходить в школу с настоящим ножиком, а ловить вайфай и сидеть все перемены в Интернете. Насколько Ингмар знал, у Тиита был блог, посвященный фотографии, а еще у него была виртуальная девушка из Нарвы. Остальные постоянно сидели на фейсбуке, а Микк и Антс вели общий твиттер, куда постили фотографии и цитаты всяких серийных убийц. Но самым худшим из всех любителей виртуальной жизни была сидевшая в соседнем ряду Керту Кисса. Керту была яойщицей и писала рассказы про всех мальчиков своего класса, которые якобы были один в другого влюблены. В разных комбинациях. Ингмар поежился. Вчера вот Керту подкралась к нему в столовой и сфотографировала на телефон, и как ему потом милостиво объяснил Тиит, это она сделала затем, чтобы выложить фотку в своем блоге и устроить голосование среди его сумасшедших читателей, кто из класса будет Ингмару лучшей парой. И, наверняка, Майи Ярви в голосовании бы не было, а были одни парни.
  Ингмар спросил:
  - Слушай, а где учителя Тоомаса носит?
  Нет, ему не хотелось на физику, просто было уж очень стремно, что в отсутствие учителя Керту еще что-нибудь выдумает.
  - Ой, сиди спокойно, село, еще и не все пришли, - отмахнулся Тиит.
  Ингмар оглянулся: ну да, опаздывала пара человек, но так они всегда опаздывали. Раздался стук в двери, все замолчали, и вежливое "Извините, пожалуйста, можно войти?" прозвучало в почти оглушающей тишине. Сначала в кабинет вплыл огромный живот, а за ним уже все остальное не менее огромное тело Куннара Реэде, верховного изгоя класса.
  - Куня!
  - Куничка!
  - Иди сюда!
  Куннар метнулся было обратно к двери, но там уже стоял Антс. Как он так быстро рванул от своей последней парты в среднем ряду к двери, Ингмар даже представить не мог. Одно слово - крутой.
  - Ребята, - сказала Майя, и голос у нее чуть ли не звенел от злости. - Я, как староста, не могу поощрять агрессию, но, Куннар, ты достал! Зачем ты вчера сказал, что мы прогуливаем урок все?!
  Куннар, как Ингмар уже понял, стал изгоем не потому, что был необъятно толстый, невыносимо вонючий или там еще что. Куннар стучал и постоянно делал пакости всем без разбору, а зачем, наверное, он и сам толком не знал. Например, вот вчера.
  На большом перерыве, когда компания Антса и Ингмар пошли покурить за школу, Микк придумал классное развлечение. Он забрал айфон Тиита, единственный, ловивший Интернет за школой, и стал подбирать каждому из них саундтрек. Ингмар был не в курсе, что это была за группа, но все песни звучали живенько, классно, и очень каждому подходили, насколько, конечно, Ингмару позволяли судить его познания в английском языке. Ему самому досталась песенка, из которой он понял мало что, кроме пожеланий свалить всем своим друзьям из родного города, но мелодия ему очень понравилась. Потихоньку за школу подтянулись все остальные, сначала парни, типа придурка Роланда и гика Вольмера, которые страстно хотели попасть в компанию Антса, а потом даже и девчонки. Микк выбрал песню для каждого, и все они были смешные, подходящие, иногда обидные, правда, но это же был Микк, чего от него еще было ждать. Никто и не заметил, как они провтыкали звонок. Когда желающие получить саундтрек от Микка закончились, он поставил песню для всего десятого "Б" в целом, и десятый "Б" был в шоке. В песне, как Ингмар понял, не было ни слова о массовых убийствах, и пожеланий скорейшей смерти тоже не было, но явственно сквозили строчки о лучших друзьях в мире.
  А в классе биологи тем временем сидели только Куннар и училка, и Куннар взял и сказал ей, что все они прогуливают. Все прогуливают, даже Майя и Марлин, даже Уку Эсна, который никогда ничего не прогуливал и не опаздывал, как будто будильник в детстве проглотил, даже Микк, который обожал биологию даже больше, кажется, чем свою девушку. Ох, как они получили, когда пусть и с опозданием, но пришли на урок, а там уже поджидала их разъяренная классная руководительница, училка Маргит.
  Предсказуемо, что Куннара ожидала сегодня расплата.
  Ева вскочила с колен Микка, уселась на подоконник, а Микк, Карл, Кристиан и Антс стопились вокруг Куннара. Никто не спешил их останавливать. В первую неделю Ингмар попробовал было заступаться за Куннара, но довольно быстро сообразил, что тут и близко не пахнет травлей одного всем классом. Это была война, и стороны несли в ней почти равноценные потери. Райни рассказала ему, что в мае Куннар вообще оборзел и даже ударил Еву. Камнем, на минуточку. Правда, Райни не рассказала, почему и что ему потом за это было, но Ингмар и не спрашивал. Лучше было пока в войну не влезать.
  Микк тем временем сматывал провод отобранных наушников Куннара, а Антс копался в его плеере.
  - Блин, Куня, да ты чо, металлист?
  - Отдайте! Отдайте, я Маргит скажу!
  - Ой, напугал!
  - Цените, мужики, у него тут даже "Король и Шут" есть!
  - Это что такое?
  - Это русский кошмар с оттенком типа рока.
  - Откуда ты знаешь? Ты что, слушаешь?!
  - Нет, но я считаю, что мне нужно быть в курсе всего убогого, что происходит в этом мире. Так вот, Куня, исходя из того, что я только что сказал, сейчас ты мне поведаешь, что у тебя в сумке сегодня. Должен же я знать все убогое, абсолютно все!
  - Да пошел ты, Мадги!
  Антс держал Куннара в довольно болезненном захвате, Карл методично разламывал его наушники, Кристиан стоял столбом, явно не зная, что делать, а Микк потрошил сумку Куннара. Анст встряхнул Куннара и сказал почти участливо:
  - Рассказывай, Куничка, а то я тебе почки отобью!
  - Давай я тебе, Куничка, буду подсказывать, а ты будешь только кивать? Да? Согласен? Вот умница!
  Микк говорил с Куннаром таким же тоном, каким, Ингмар слышал, когда был у него дома, он говорил со своей собакой.
  - Смотри, Куня, что ты взял сегодня с собой? Плеер мы уже видели? Может быть, телефон, чтобы писать мамочке жалобные смс о том, как над тобой издеваются в классе?
  Кристиан дернул Куннара за подбородок, явно радуясь, что и себе нашел занятие.
  - Хорошо, будем считать, что это кивок. Потом, может быть очередную ужасную книжку, чтобы коротать перемены?
  - Ладно тебе, нормальное фэнтези, - сказал Карл, который сам такое почитывал.
  - Фэнтези не может быть нормальным жанром априори!
  - Ты просто не знаком с классикой!
  - Ой, Уку, глохни, урод, а то твоя сумка будет следующей в очереди на вскрытие. Так, что еще, Куня? Может, бутербродик?
  Снова кивок. Кристиан радовался так, как будто он был на физре и взял сложный мяч или передал особо удачный пасс. Больше в школе его ничего не радовало, только драки и уроки физкультуры.
  - Только один? Ты уверен? Ну, если уверен, то так тому и быть. И все? И ничего больше? Вообще ничего? Договорились.
  Микк вывернул содержимое сумки Куннара на первую парту рядом с учительским столом, за которой Куннар и сидел в полном одиночестве. Бутербродов в его сумке оказалось ни один, а пять, и, конечно же, там были еще и учебники, и тетрадки и ручки и всякое такое.
  - Так, и что теперь выходит? Куня, иди сюда, получай свой телефон, свой один бутербродик и свою макулатуру, недостойную звания книги. Все, больше ведь в сумке у тебя ничего не было, ты сам сказал. Ева, открой окно, пожалуйста.
   Микк подбрасывал на ладони связку ключей, выуженную из сумки Куннара.
  - Слушай, а это не слишком уже? - сказал Ингмар Тииту, но тот был слишком занят бесконечным обновлением своей страницы на сайте "LookAtMe".
  - Ты что, гуманист? - протянул Тиит наконец. - Если ты такой добрый и сознательный, то скажи мне лучше, почему на такую замечательную фотку у меня всего один коммент, и тот - смайлик?!
  - Ладно, понятно.
  Микк успел выкинуть ключи Куннара в окно и уже отправил следом за ними половину его тетрадей, когда в класс влетел запыхавшийся учитель физики Тоомас. Он был классный, смешной, немного придурковатый, и никто его не боялся. Прямо у него на глазах Микк вывалил в окно остатки бутербродов Куннара и гордо прошествовал к своей парте.
  - Дети, а что это вы делаете?
  - Ничего.
  - Ничего, учитель Тоомас.
  - Как староста вам говорю - ничего.
  - Ничего, правда, Куня?
  Куннар явно через силу кивнул. Ингмар так и не понял, почему, если уж Куннар был такой отважный стукач.
  - Извините за опоздание, дети, давайте скорее...
  - Знаете, сейчас случится что-то ужасное.
  Перебил учителя Тоомас тот, от кого Ингмар такого меньше всего ожидал. Это был Меелис Отт, который сидел перед Антсом и, по слухам, играл в группе, по слухам, курил травку, и без всяких сомнений был панком. А еще он ни с кем из класса не дружил, почти ни с кем не разговаривал, а уж тем более не заговаривал добровольно на уроках.
  - Меелис, тебе плохо? - спросила его соседка по парте, Эрика Йаагер.
  - Меелис, что случилось? - учитель Тоомас явно был готов паниковать.
  - Что, тебе чуваки из "А" класса сказали, что будет контрольная?
  - Что-то ужасное, - повторил Меелис. - Сейчас сюда придет Маргит...
  - Во-первых, учительница Маргит, Меелис, а во-вторых, с чего бы ей приходить на мой урок? - учитель Тоомас нашарил на столе свою кружку и стал вертеть ее в руках. Да чего он так разнервничался? Наверное, Меелис просто пришел на уроки сразу после концерта и, правда, чуток обкурился. В этой школе можно было ожидать чего угодно и от кого угодно. Но разволновался не один учитель Тоомас, все как-то странно замолчали, как будто это не Меелис Отт тут перед ними стоял и рассказывал чушь, а директриса грозилась всех выгнать.
  - Микк, слушай, - когда Меелис снова заговорил, Ингмару вдруг стало ясно, что он куда как более странный, чем просто странный чувак с тоннелями с предпоследней парты, который никогда ни с кем не болтает и хочет стать Сидом Вишесом. - Слушай, а где сейчас твой отец?
  - Дети, это обязательно выяснять на уроке?
  - Это что, аллюзия на Звездные Войны? - засмеялся Микк, но больше его никто не поддержал. - А вообще-то мой отец сейчас в университете, ведет семинар по Достоевскому, надеюсь, что по "Идиоту".
  - Твой отец сейчас...
  - Скажет мне, что я Люкк, а не Микк?
  - Дети! Ну, хватит! Поговорите на перемене! Тема сегодняшнего урока...
  - Твой отец придет сюда. И уже ничего не будет как прежде.
  Но вместо отца Микка в класс пришла-таки училка Маргит. Много кто вздрогнул, когда она вошла, но Ингмар постарался не поддаваться панике и сказал себе, что все просто: Меелис встретил ее в коридоре и знал, что она придет, и просто прикалывался. В этой школе вообще были странные приколы. Очень странные. У всех!
  - Десятый "Б", сейчас вы все встанете и перейдете в кабинет математики. Это срочно.
  - А где же наше "добрый день"?
  - А обойдешься, Червь.
  - Извини, Маргит, но к чему такая срочность? У меня вообще-то урок, если ты не...
  Учитель Тоомас замолчал на полуслове, и замолчал как-то странно, и уставился в одну точку у них над головами и больше уже ничего не говорил. Чего это он? Что вообще происходило?
  - В класс математики, живо! - сказала училка Маргит, и в голову Ингмару пришла дурацкая мысль: а что если это не их классная руководительница? Тем не менее, все встали, собрали вещи как никогда быстро и спустились на этаж ниже, в класс математики, в почти полном молчании. Ингмар слышал только, как в самом хвосте их нестройной шеренги ржали над Меелисом Антс и Микк. В кабинете Маргит заперла дверь на ключ, изнутри, и тогда стало по-настоящему страшновато. Да чего уж там, стало страшно. Ингмар слышал, как Карл прошептал Микку:
  - Тебе не кажется, что она сейчас... похожа на Меелиса? Ну, говорит так же?
  - Тихо. Сейчас у нас будет в некотором роде открытый урок.
  - Блин!
  - Отстойно!
  - А почему вы не предупредили нас заранее?
  - Вот отсос!
  - Тихо.
  Обычно Маргит повышала голос по любому пустяку, а уж Антса бы непременно подняла и заставила стоять до конца урока за что-нибудь куда как более нейтральное, чем "отсос". Но сегодня она действительно вела себя точь-в-точь, как Меелис.
  Странно, стремно и как-то заторможено.
  - Пока наш гость опаздывает, запишем схему. Достали тетради.
  - А домашку проверять не будете?
  - Майя! Блин, ты курица, вот обязательно надо было всех запалить? У нас вообще сейчас физика, если чо!
  - Ярви, Алликме, говорить будете, когда вас спросят.
  Маргит взяла мел, отвернулась к доске. Ее движение выглядело совершенно неправильным, нерациональным, как будто состоящим из кучи лишних маленьких движений. Маргит вывела посреди доски огромными печатными буквами одно-единственное слово. "Контроль". Почерк был совершенно не похож на ее, да чего уж там, эти буквы были вообще не похожи на чей-то почерк, пусть даже печатный.
  - Как думаете, что это?
  - Название фильма про Йена Кертиса.
  - Та фигня, которая сделала нашего Червя контроль-фриком!
  - Недописанное слово "контрольная"?
  - Майя, ты опять крысишь?
  Маргит никак не отреагировала, не отдернула Антса за наезд на ее любимицу Майю, да чего уж там, даже Ингмар его не отдернул, а Маргит, казалось, вообще не слышала ни единой их реплики. От гигантского "Контроля" она нарисовала две стрелки вниз, под левой написала "Суть", под правой - "Форма", и оба слова обвела в кружочки. Обернулась.
  - Слушайте, это ж физика, не? - спросил Карл.
  - Это метафизика какая-то, - хмыкнул Микк
  - Молчать.
  Маргит сказала это свое "молчать" совсем негромко, куда как спокойнее, чем обычно, но все, кто сидел на первых партах, вздрогнули.
  - Суть и Форма - объекты.
  Маргит смотрела на класс, не прикасалась к доске даже краешком мела, а от обоих слов сами по себе рисовались вниз по три стрелки. Сами по себе на доске возникали слова "Искажение", "Созидание" и "Разрушение". Сами по себе. Слова возникали. Писались сами по себе, как в кино. Как в сумасшедшем доме.
  - Контроль, Искажение, Созидание и Разрушение - методы. Записать.
  Никто даже не пошевелился. Такой тишины, как сейчас, в классе не было даже на годовых контрольных.
  - Я сказала: записать.
  - Рановато, Маргит. Не форсируй события.
  Прямо посредине кабинета математики, который Маргит пару минут назад закрыла на замок, стоял отец Микка.
  ***
   Глава 2. Тиит Брайер
  Пока они спускались по лестнице, Антс и Микк сзади только и делали, что ржали, хотя ржать было не из-за чего.
  - Слышь, а приколись, мужик, Меелис с Маргит из одной секты! 'Аум Сенрике'!
  - Ты что, мы же в Эстонии! В Эстонии даже нет метро для зариновой атаки!
  - Отстойно быть нами.
  - Японцами тоже быть отстойно, - задумчиво ответил Микк. - Хотя у них есть прикольные вещи. Отряд семьсот тридцать один.
  - Фукусима!
  - Аниме! - вставила Керту, но Антс и Микк не обратили на нее внимания. Они были подвержены тому самому опасному виду подросткового нигилизма, когда восхищаешься всем жестоким и извращенным, что только прогрессивное человечество, в лице Тиита Брайера, например, ненавидит.
  Ева обратилась к прогрессивному человечеству в лице Тиита Брайера:
  - Как думаешь, чего это она? - и Тиит заметил, что Ева говорит очень тихо, хотя обычно у нее было достаточно наглости болтать в полный голос даже на уроке.
  - Не знаю.
  Когда они расселись за партами, Тиит хотел было спросить, что все-таки случилось, но айфон жалобно пискнул, возвещая о новом сообщении на фейсбуке. Девушка из Нарвы написала ему: 'Я приеду в Таллин на выходных. Хочешь встретиться в реале?:) Посидим в кафешке, выпьем кофе, а потом ты покажешь мне свой универ.:))))' Дура, мне шестнадцать! Вместо этого куда как более правдивого сообщения Тиит начал набирать: 'Детка, я бы с радостью, но мы с группой уезжаем в Хельсинки на выходные...'
  А вместо девушки из Нарвы, Тиит думал о Еве Кадис, которая уже, к сожалению, видела его в реале и никак не могла его полюбить. У Евы был острый носик, который она смешно и красиво морщила, когда смеялась, и это Тииту так нравилось. Еще Тииту нравилось, что Ева была наглой, но не наглостью Райни Палмсаар, которая могла позвонить тебе в три часа ночи, чтобы сказать, что ее все бесят, а какой-то такой притягательной девчачьей наглостью. У Евы была девчачья наглость, девчачьи легкие платья во всякие цветочки и горошки, но совершенно женская манера демонстрировать красивые коленки, сплошь в девчачьих же синяках и ссадинках. С тех пор, как Ева принялась краситься в черный, Микк много раз повторял, что теперь почти все зеленоглазые брюнетки класса находятся у них в компании, но надо собрать их всех, а значит подружиться с Эрикой Йаагер. Так как с Эрикой Йаагер подружиться не смог никто за все девять лет, что они учились в одном классе, вопрос так и остался на повестке дня, и Микк поднимал его с завидным постоянством. Сам Тиит бы никогда не сравнил цвет глаз Евы с цветом глаз Райни, потому, что у Райни глазищи были такие зеленые, что больше всего она была похожа на Риган из 'Изгоняющего дьявола', так, во всяком случае, утверждали Антс и Микк. А у Евы были хитрые светлые глаза с темным ободком и она забавно прищуривалась, когда говорила гадости про Юту. О, да, Тиит был влюблен в Еву и поклялся предложить ей встречаться, как только вырастет еще на пару сантиметров. Кроме того, кроме любви, то есть, только рядом с Евой, одной единственной из всего их класса, Тиит не выглядел тощим, как жертва концентрационного лагеря или пропаганды анорексии.
  Один раз они с Евой сидели на скамейке около ее дома, и Ева рассказывала Тииту, как настоящему другу, что ей нравится в мальчиках, и этот разговор врезался Тииту в память навсегда. Она упомянула, что ей нравятся веснушки Антса, и Тиит дома завис перед зеркалом на целых полчаса, пытаясь найти у себя хоть одну. Это был провал. Но она упомянула и то, что ей нравятся синеглазые мальчики, как Микк. Чтобы выработать у себя убежденность в том, что у него не менее синие глаза, Тииту потребовалось чуть ли не пятнадцать минут и весь запас любви к себе, какой у него только был. Про Меелиса Отт Ева сказала, что у него классная прическа в панковском стиле, растрепанные волосы и все такое. Тиит попытался и себе такое учудить, но мама сказала, что он больше похож на льва. Вряд ли Еве нравились львы, так что это тоже был провал. И даже про Вольмера Каллас Ева сказала, что он довольно экзотичный на вид. И хотя Вольмер был смуглый настолько, что мог сниматься в фильмах Эмира Кустурицы про цыган, Тиит остался доволен, потому что сразу после Вольмера в черном списке Кустурицы шел он сам.
  Когда Тиит очнулся от фантазий о Еве Кадис, влюбленной в него, никто в классе не смеялся, не перешептывался, ничего не писал, все смотрели на Маргит. Тиит ткнул локтем в бок своего соседа по парте, Ингмара Кордеметса, спросил, что там такое, а вот посмотреть, что делает Маргит, и чего все замолчали, почему-то так и не решился. Ингмар не ответил. Ну вот, конечно, друзья Тиита сидели с другими друзьями Тиита, и только сам он сидел теперь с каким-то селюком из Виймси, или где он там сажал моркву до того, как переехал в Таллин.
  - У вас в селе какой-то другой эстонский, недоступный тем, кто родился и вырос в каменных джунглях с горячей водой и электричеством?
  - Маргит закрыла дверь на ключ.
  А потом Тиит услышал голос отца Микка. Его звали Лаури, и он всем им нравился, потому что был веселый и классный мужик, Тиит в первую секунду даже обрадовался, что он здесь. А потом подумал, откуда ж он здесь, если Маргит закрыла дверь на ключ? Или Тиит так увлекся мечтаниями, что не заметил, как он пришел? В среду Тиит так же увлеченно фантазировал на физкультуре, и не заметил, как в него врезался Куннар, и хорошо еще, что не раздавил.
  - Ты привел ее? - спросила Маргит, и голос ее показался Тииту незнакомым.
  - Конечно, я ее привел. Но знала бы ты, как сложно было провести ее по улице! По-моему ее смущает общество!
  Тиит сначала ничего не понял, а потом подумал, что вряд ли Лаури пришел сюда, потому что хотел поболтать с Маргит. Нет, болтать, конечно, было в его стиле, но он любил другой тип собеседников. Что-нибудь могло случиться с мамой Микка, иначе чего еще дяде Лаури было здесь делать?
  Снова пришло сообщение от девушки из Нарвы. 'Тиит? Ты здесь? :))'
  А отец Микка сказал:
  - Молодые люди, как приятно видеть вас здесь в полном составе.
  На доске, где урок назад были тангенсы и всякие котангенсы, теперь были слова вроде бы и обычные: Контроль, Суть, Форма, Искажение, Разрушение, Созидание, но они, казалось, потеряли свой исходный смысл. И хотя они были до предела значимыми, но теперь - другим значением.
  Дядя Лаури сказал:
  - Простите меня за опоздание, некоторые дамы упорно пытались оспорить свои неудовлетворительные оценки по моему предмету. Но теперь я здесь, я отринул все человеческое, и мы можем начать.
  Как это - отринул все человеческое? Голос дяди Лаури больше не казался голосом дяди Лаури, в нем было что-то, что наполняло его изнутри и почти выплескивалось наружу. А потом Тиит понял вдруг очень отчетливо, почему так бледны девочки, и почему молчат мальчики. Голос шел из его глотки, но голос этот не имел человеческой природы. Голос человека - воздух, выдыхаемый через голосовые складки. А дядя Лаури не выдыхал, потому что он не вдыхал.
  И когда Тиит это понял, Микк вдруг заговорил, очень зло, но как-то и спокойно одновременно, как будто ничего такого не заметил. А может и правда не заметил? Может, Тиит просто переучился? Пересидел в интернете?
  Микк сказал:
  - Папа, ты свихнулся? Ты пьяный?
  - Ребенок, дай мне все объяснить, я так спешил, что не успел придумать достойную речь.
  Тиит обернулся, чтобы убедиться, что все это ему только кажется. Но на последней парте в среднем ряду Кристиан грыз ногти, а он делал это только тогда, когда очень волновался, а Антс рядом с ним был бледный, напряженный и зубы сжал, как будто у него был столбняк. Микк и Карл сидели впереди, и Тиит видел, как подрагивали плечи Карла, а вот Микк выпрямился, сидел куда прямее обычного и был в этот момент очень похож на свою маму. Интересно, а она знала, что ее мужу не нужно дышать, чтобы говорить? Что он отринул все человеческое?
  Дядя Лаури не дышал, но говорил:
  - Конечно, сложно будет вам все объяснить, чтобы не задеть вашу психическую целостность. Хотя отчего бы ее и не задеть? В любом случае, она вам больше не понадобится. Вы не люди.
  - Чего?
  Это был голос Антса, и было так глупо, что этот человеческий голос, выдыхаемый воздух, Тиита успокоил.
  - Алликме!
  - Маргит, у них стресс, это естественно. Вспомни себя в их ситуации.
  - У нас никто пикнуть не смел.
  - Вы были покорные советские дети.
  Дядя Лаури помолчал немного, и грудь его не вздымалась, пока он молчал:
  - Антс, я понимаю, что ты чувствуешь.
  - Вы ща как Тэк из 'Безнадеги'.
  - Я рад, что ты все-таки умеешь читать, Антс. Но я действительно знаю, что ты чувствуешь, я знаю, что чувствует каждый из вас.
  - Мне кажется, что вы психопат, а может быть, вы даже педофил! И наверняка вы террорист! Вы это знаете? - Юта заговорила вроде как тихо, но голос ее все равно срывался.
  - Ванкувер, заткнись, а то он тебя изнасилует и взорвет!
  - Не зли его, Вайоминг, правда.
  - И ты, заткнись, капитан Сильвер, лучше бы ты выхватил свой меч и всех нас спас.
  - Или свой крюк, лол!
  Дядя Лаури наблюдал за ними с таким же интересом, с каким смотрят передачи про животных.
  - Я не хочу вам зла.
  Фраза прозвучала так смешно и так обидно, и еще так страшно, что Тиит не выдержал:
  - Полиция, - сказал Тиит, - уже едет. Наверняка.
  И тогда Райни завизжала.
  - Теперь, - сказала Ева, - точно едет.
  - Успокойся, Палмсаар, - отмахнулась Маргит, и было видно, что возможность попасться в лапы полиции ее вообще не беспокоит. А дядя Лаури рассмеялся и замолчал только тогда, когда Микк сказал:
  - Биологически или психологически?
  - Что-что?
  - Какие именно критерии определяют для тебя принадлежность к виду?
  Дядя Лаури снова немного помолчал, а потом улыбнулся:
  - Все. Я могу оставить это тело в Таллине, а сам отправиться в Мадрид, в Париж, в Нью-Йорк, завидуй, Тиит, или даже на Северный Полюс. Или даже на Южный. Тело не имеет значения, время не имеет значения, пространство не имеет значения. Вы не люди и вы никогда ими не были. Кто-нибудь смотрел фильм 'Чужой'?
  Уку и Вольмер подняли руки в полном молчании. Выглядело торжественно и глуповато.
  - Так вот, мои маленькие Чужие, пришло время вылупляться. Ладно, Чужие, как по мне, нелепое и пафосное человеческое слово. Впрочем, кого я обманываю, мы сами используем не менее нелепое и не менее пафосное человеческое слово - способности.
  - К чему способности?
  - Ну, ко всякому. К созданию всего из ничего или к изменению реальности, или к превращению твердого тела в жидкое.
  И тогда Микк сказал:
  - Так не бывает.
  И все они ему почти поверили, потому что так действительно не должно было быть и быть не могло. Дядя Лаури пожал плечами, движение получилось точно такое, как у Микка, и Микк вздрогнул.
  - Бывает. И дальше вы узнаете, что это и не все, что бывает из того, чего быть не может.
  Майя спросила:
  - А чего действительно не бывает? - и голос был точно такой, каким она задавала вопросы на нормальных уроках алгебры и геометрии. Но Тиит слышал, что Майя не верит ни единому слову Лаури, и слышал, что она страшно боится.
  Дядя Лаури сказал:
  - Нет ничего, чего не бывает действительно. Но я скажу вам, чего не будет сейчас. В этой конкретной ситуации.
  Дядя Лаури закрыл глаза, сделал вид, что задумался.
  - Не будет полиции и не будет директрисы, которая случайно зашла проверить, чего это визжит Палмсаар. Извини, что по фамилии, Райни. Некоторая доля официальности. Дядя Лаури сказал:
  - Ничего этого не случится. Я все проверил. И перепроверил. Два раза. И еще я вам расскажу о том, чего больше никогда не будет. Забудьте о доме, забудьте о домашних работах, о курсах, о поступлении в университет, о будущем. О прошлом, впрочем, вы тоже довольно скоро перестанете жалеть.
  Все эти ужасы дядя Лаури говорил очень добродушно, почти советовал.
  - Я не желаю вам зла, действительно. Поверьте, все эти вещи скоро просто не будут иметь никакого значения. Будет иметь значение только способность. Ребенок, помнишь тот забавный мысленный эксперимент? Если усадить обезьяну за пишущую машинку, то рано или поздно, в масштабах вечности, разумеется, она напечатает текст 'Гамлета'. В ваших силах будет заставить обезьяну, да и чем черт не шутит, возможно, даже Кристиана Стейнера, напечатать текст 'Песни Песней'. Вы сможете все и даже немного больше. Смотрите, как интересно: вероятные вещи, вроде приезда полиции - не случаются, а невероятные, с этого момента и навсегда, - да в любое время. Теории вероятностей нет. И вероятностей нет, если не считать способностей с аналогичным названием. Кое-какие процессы мы запускаем, а кое-какие процессы мы останавливаем. Искажаем, созидаем, разрушаем и иногда контролируем. Мы и только мы.
  Карл спросил:
  - А в чем подвох?
  Карл о таких вещах читал постоянно, в разных книжках в жанре фэнтези, ни к одной из которых Тиит бы даже не притронулся. Но, наверняка, ни в одной из них не было так страшно.
  - В том, что для того, чтобы все это уметь, придется пережить не самые приятные вещи. Но все действительно стоящее дается нелегко всегда.
  - Блин, - сказал Антс, и казалось, он сейчас рассмеется, но Тиит знал его слишком хорошо, чтобы не понимать, как Антсу стремно на самом деле. - Блин, я всегда знал, что жизнь кончится после школы.
  Дядя Лаури сжал виски большим и указательным пальцами, снова жестом Микка.
  - Дети, да вы, правда, не понимаете! Вы не и смогли бы закончить школу. Это тот процесс, который мы все равно бы остановили. Ни при каких обстоятельствах вы не закончили бы школу и не поступили бы в институт, например. Эта беседа все равно произошла бы, если не в этом составе, не в этой школе и не со мной, то в другом классе, в другой школе и с кем-нибудь другим. Все было решено задолго до того, как вы вообще родились. Ваши мамы и папы были только инкубаторами. Инкубатор, конечно, во всех отношениях полезен, но он не родитель, и то была не родительская любовь. Вы им чужие, и некоторые это чувствовали.
  Мама Тиита-то точно чувствовала!
  Микк тогда спросил:
  - А ты?
  Дядя Лаури выглядел озадаченным.
  - Ну, а я скорее исключение.
  - Нет, мы люди. У нас есть имена, всякие внутренние органы, эмоции, - сказала Мерле Трасс с первой парты своим дурацким, громким и хриплым голосом, который больше пошел бы пирату Сильверу Юускула с последней парты. Но даже голос, за который Мерле столько дразнили, был сейчас для ушей Тиита приятен. Ведь он был человеческий.
  - Мерле, не упрямься. Имена, эмоции и прочая чушь у вас ненадолго. И да, люди, а как вы это объясните?
  Тиит не заметил перехода, не заметил, что дядя Лаури молчал, что губы его не двигались, а голос, тот же, наполненный до краев чем-то, о чем Тииту не хотелось даже знать, зазвучал в голове. Не просто звучал в голове Тиита, был в его голове. Присутствовал.
  - Вы не люди, вы никогда ими не были. И теперь вам нужно всего лишь освободиться от человеческой оболочки. Страхи, сомнения, стыд, принципы, любить кого-то, быть любимым, получать подарки, есть чипсы после полуночи, бояться контрольных, ждать Нового Года. Пора повзрослеть, ребята. Для этого нам придется провести здесь крайне мучительный год, в течение которого вам, если пользоваться языком Ницше, придется убить в себе человека, и еще два года, в течение которых вам придется адаптироваться к нашему обществу. Итого три года: год на теоретическую подготовку, два - на практическую, и вы устремитесь к взрослой жизни...
  - Это не жизнь, - сказала Маргит. И голос ее отдавался в пространстве, а не у Тиита в голове, контраст показался разительным.
  - ... не в человеческом смысле этого слова. Многие из вас будут управлять прошлым и будущим, вертеть планеты вокруг Солнца, пускать под откос поезда, которые должны пойти под откос, создавать, разрушать и искажать.
  - А контролировать? - и это снова был голос Мерле, это действительно был голос Мерле, ее в классе было ни с кем не спутать. Она выглядела испуганной, но не подавленной.
  - Вряд ли контролировать, - ответила Маргит.
  - Конечно, не все из вас смогут. Некоторые не сумеют выдержать нагрузки, но как говорил Дарвин - туда им и дорога. Маргит, сколько в вашем классе пережило первый год?
  - Двенадцать из восемнадцати. Но у нас был Абсорбер. Сожрал двоих. А его пустили на питание Разделения. Кроме того, у нас действительно было много Разрушения. Дядя Лаури тогда улыбнулся, но улыбка не выглядела жутковатой или неправильной, это была обычная улыбка обычного дяди Лаури.
  - Как видите, дети, самый сложный - первый год. Пережившие его, скорее всего, выдержат и все остальное. Мы вообще выносливые, кроме того, живем куда дольше, чем люди, по крайней мере, большая часть нас. И мы не умираем - в человеческом смысле этого слова. То, что мы называем смертью - окончательное исчезновение, растворение в целом, в Потоке, который...
  И Тиит тогда почему-то спросил:
  - Как в буддизме?
  - Куда страшнее, Тиит. Потому что тебя, того, что когда-то составляло тебя, больше нет, оно растворяется и исчезает навсегда. Как в атеизме. Пока что я не могу объяснить вам тонкостей. Человеческий язык, насколько бы он мне, как филологу, ни был дорог, не настолько функционален.
  Дядя Лаури выдержал паузу, которую его сын, друг Тиита, Микк со второй парты, всегда называл преподавательской. Или дурацкой. Пауза действительно была дурацкой. А потом дядя
  Лаури сказал:
  - С этой минуты, а может чуть раньше, не знаю уж, как справилась рабочая группа Искажения, вас изъяли из человеческого мира. Ваши родители больше не помнят, что вы были когда-то на свете. Да вас и не было - формально. У ваших родителей, друзей, близких, теперь другая судьба, в которой никогда не было вас.
  Дядя Лаури снова замолчал, а потом произнес:
  - И некоторые из них - куда счастливее.
  И Тиит мог поклясться, что в этот момент дядя Лаури смотрел именно на него. Тиит хотел было отвести взгляд и сказать, что ничего подобного, но не успел, потому что вдруг оглушительно завизжала Марлин, и Март завизжал, почти так же тонко, как она. Парта перед ними занялась пламенем, как будто ее предварительно облили бензином. Тиит подумал, что это снова фокусы дяди Лаури, но он, казалось, тоже был удивлен, не так, как все остальные, без страха, а скорее как ребенок, который разворачивает подарки и получает то, о чем даже не мечтал. Огонь на парте был такой яркий и как будто чище, чем обычный. Больше было похоже на пламя спиртовки на уроке химии, чем на костер в лесу. Девочки визжали, кто-то просил это потушить, а потом Тииту в бок резко уперся угол парты.
  Тиит обернулся:
  - Вольмер, ты что, урод?!
  И это был тот кусок нормальной жизни, который Тииту так не хотелось отпускать. Но Вольмер стоял, раскрыв рот, и глаза его были широко распахнуты, а вид у него был очень тупой. Он мотал головой.
  - Это не я...
  Конечно, не он, кто вообще мог толкнуть парту с такой силой и такой скоростью?
  - Или я?
  Дядя Лаури сказал:
  - Маргит, ты ведь умеешь работать с Искажением, раз попала на эту должность?
  - Ты сам знаешь, что такое вспомогательный метод.
  - Я - нет. Я-то, к счастью, чистая способность. О, если только хочешь сделать что-нибудь хорошо...
  Дядя Лаури щелкнул пальцами, и огонь пропал, но не сразу, как будто его и не было, а расплескался, потерял форму и совсем исчез. Вот тогда Тииту стало ясно: Меелис был прав, и больше ничего не будет как прежде. Даже если вдруг дядя Лаури скажет, что он пошутил и просто показал им пару занимательных фокусов. А Тиит хотел как прежде, чтобы была математика, и физика, и физкультура, и чтобы никаких горящих парт и никаких сумасшедших пап Микка. Тиит смотрел на то, что осталось от парты, за которой раньше сидели баптистка Марлин и гот Март, за которой теперь никто не стал бы сидеть, которой вообще больше не было. И тогда огонь вспыхнул снова, собрался из золотых брызг, разгорелся, как пламя на хвостике спиртовки. Тиит вскрикнул от неожиданности, и свалился бы со стула, не упирался бы ему в бок угол парты. А потом и угол парты перестал упираться, и Тиит мгновенно понял, что именно было с огнем не так. Огонь двигался неправильно, как если проматывать пленку назад. Тиит знал, что это сделал он, но не знал, как это можно было остановить, и оно не останавливалось, пока над ухом не щелкнул пальцами дядя Лаури. Тиит зажмурился, а когда открыл глаза, то парта снова была только пепел от парты.
  - Нет, Тиит, извини. Не сейчас. Но ты еще сможешь потренироваться в свое удовольствие.
  В чем потренироваться? Что же он наделал? Ответ пришел быстро - он отмотал время назад, и мотал бы его дальше, как кинопленку, если бы только дядя Лаури не остановил его. Дядя Лаури, бывший отец Микка, взял Тиита за шкирку и сказал бывшей учительнице Тиита:
  - Маргит, ты видела? Это же Искажение Времени!
  И в этот момент Тиит увидел, что Кристиан рванулся к нему, и подумал, какой же он Червь и дурак, и почувствовал к нему бесконечную благодарность одновременно. У Кристиана в руках была бейсбольная бита, настоящая, о которой он всегда мечтал, но у него такой никогда не было, а если бы и была, он не приносил ее в школу ни сегодня, ни вообще никогда. Антс подался вперед, резко и ловко, и схватил Кристиана за шкирку:
  - Твою мать, Крисик, ты долбанулся?!
  Но Кристиан бы успел не долбануться, а долбануть дядю Лаури по башке, если бы только не замер на середине движения. А бейсбольная бита замерла буквально в сантиметре от башки дяди Лаури. А потом Кристиан начал говорить. Дядя Лаури молчал, он все еще держал Тиита за шкирку, но взгляд его потерял осмысленность. Говорил Кристиан, Крисик, своим голосом, но его словами.
  Говорил:
  - Дети, вы что, с ума все посходили? Вы не можете управлять своими способностями, во всяком случае пока, но вы должны понимать, какая ответственность лежит на вас...
  - И хотя бы попытаться взять себя в руки... - это сказал уже не Кристиан, а снова дядя Лаури. Антс все еще держал Кристиана, а если бы отпустил, то Кристиан, наверняка, упал бы.
  - Отлично. Я надеюсь, что это Искажение Формы. Он мог трансформировать, допустим, ручку.
  - Лучше бы ты волновалась за меня, Маргит.
  Только сейчас Тиит заметил, что у Антса неизвестно с чего из носа текла кровь, то есть действительно текла, и Антс размазывал ее по лицу и выглядел так, как будто кого-то только что сожрал. Тиит уже действительно был готов разрыдаться, но Ингмар (Ингмар!) сказал ему:
  - Тиит, успокойся.
  И Тиит успокоился. Стало легко и безразлично, как когда пишешь экзамен и уже точно знаешь, что хорошо тебе его не сдать. Ну и ладно, подумал Тиит, будь что будет. Может это ему снилось?
  Райни в другом конце класса (а показалось, что на другом конце мира) завизжала, еще оглушительнее, чем Марлин:
  - Я... я что-то сделала!
  Дядя Лаури сказал:
  - Дыру в стене, насколько я могу судить.
  Райни вскочила, а вместе с ней вскочила и Майя, и, казалось, они даже стояли в одинаковых позах.
  - Видишь, Маргит, какие талантливые дети, а ты их всегда ругала! А теперь, дети, представьте, что вы попали в фэнтези!
  Кто-то даже засмеялся.
  - Вот Карл, например, всегда об этом мечтал, да, Карл?
  Карл держал Микка за рукав, и выглядел, как будто вот-вот разрыдается, как Тиит, а вот Микк сидел неподвижно и смотрел в одну точку. Может, и с ним тоже что-то такое случилось?
  - Итак, дети, сейчас я изложу примерный план нашей дальнейшей жизни. Вам придется отринуть все человеческое: воспоминания, желания, биологическое существование. Для того чтобы полный красок и соблазнов человеческий мир не сбивал вас с пути становления, а так же потому, что вам больше некуда идти, ну и еще для вашей собственной безопасности, вам придется остаться здесь. Вы будете заперты в школе, а это то, о чем мечтает, как известно, любой учитель, и то, чего боится любой ученик, заперты до тех самых пор, пока наша система образования не сочтет, что вы готовы к настоящей жизни в мире, которому вы принадлежите. Теперь, дети, вы должны будете пройти распределение. Это очень важная процедура, которая призвана выявить, с чем и как вы будете работать в будущем. Я могу просканировать вас прямо сейчас, узнать ваш метод и объект, но у каждого из вас, у каждого из нас, есть индивидуальные склонности, то, для чего вы созданы. Чтобы их узнать, нам и придется провести это самое распределение.
  И когда Маргит назвала фамилию Антса, Марлин первая из всех девчонок заревела.
   ***
   Глава 3. Майя Ярви
   Первое, о чем подумала Майя, когда учительница Маргит вызвала к доске Антса, было 3D-кино. Да-да, это же точно как фильм ужасов в 3D, только без попкорна, чтобы жевать в особо страшных моментах, и без симпатичного мальчика, чтобы брать его за руку в особо страшных моментах.
  - Алликме, Антс, - повторила Маргит таким голосом, что Майя сразу поняла: вот он, первый страшный момент. И сколько же их еще будет?
  - А если я не выйду? - Антс сначала привстал, как будто собирался вскочить и наброситься на Маргит, но потом замер на половине движения.
  - Ты и отсюда не выйдешь, Антс, - сказал Лаури Мадги, старательно изображая сочувствие. - И вовсе не потому, что мы причиним тебе вред в случае отказа. Ты причинишь его себе сам, если не позволишь своей способности проявиться. И не сможешь выйти отсюда никогда, потому вред этот, скорее всего, будет непоправим.
  - А разве мы вообще сможем отсюда выйти? - спросил Микк таким ровным и спокойным голосом, как будто он уточнял условие задачи на уроке.
  - Смотря, что ты имеешь в виду, когда говоришь 'мы'.
  И если раньше у Микка с отцом интонации были почти одинаковые, то сейчас различались так сильно, как вообще могут различаться человеческие голоса. И нечеловеческие.
  - А вот я не засцу, - сказал Антс, видимо, обращаясь к самому себе, - ну на фиг. Не парит.
  Майя упустила момент, когда Антс оказался в центре класса, как раз между учительницей Маргит и Лаури Мадги.
  - А чо делать-то?
  - Помолчать.
  Маргит коснулась его висков.
  - А лапать меня обязательно? А что вы вообще делаете?
  А потом, если и дальше думать, что дело было в кино, у Майи куда-то пропали очки для 3D. А у оператора - вестибулярный аппарат, а у сценариста - здравый смысл. Все поплыло, закачалось, задвигалось. Где-то далеко-далеко звучал голос Лаури Мадги, но слова Майя различала с трудом:
  - Распределение, как я уже говорил, важная, но неприятная процедура, более того, она еще и является неотъемлемой частью учебного процесса. Не пройдете ее - не сможете учиться дальше и выживать дальше. Смысл процедуры заключается в том, что Маргит, как Разрушение, останавливает все процессы, связанные с Формой, в теле того, кто распределение проходит, тем самым позволяя пусть и временно, но передать управление этим телом способности ученика. Тем временем, я, как Искажение Сути, выискиваю ваш самый большой страх и моделирую реальность, в которой вы именно с ним и сталкиваетесь, что побуждает вашу способность проявиться для вашей же защиты. Все просто, как...
  Потом резко сменился угол зрения, а, заодно, кажется, и законы мироздания. Майя (или Антс? Или Лаури? Или Маргит?) сидела в кабинете школьного психолога. Майю (или Антса?) за руку держала мама. Ладонь ее была лихорадочно горячая и сухая, как тетрадный лист. Но только у мамы Майи же светлые волосы, короткие, и крем для рук - ее лучший друг. А у мамы Антса?
  Психолог сказал:
  - Диагноз подтвердился. Я очень сожалею.
  Мама взвизгнула:
  - Засунь свои сожаления себе знаешь куда! Мой сын не...
  - Твой сын - псих, вы ведь всегда это знали, да, мать? Наш сын людей убивает, так папашка всегда говорил?
   Все снова поплыло. Стены вдруг стали очень белые, очень мягкие и очень давили. Нависали. Очень сложно было двигаться. Очень больно двигаться.
  - Стильно, - сказал Антс. - Клевая рубашка, только рукава длинноваты. Стильно, модно, молодежно. Охренеть.
  - Антс, пора делать инъекцию.
  - Охренеть.
  У санитара были не руки, а целые клешни. Грабли. Лопаты. Все, что Майе оставалось, - это смотреть глазами Антса (или Маргит? Или Лаури?), как санитар подходил все ближе. Сначала над ней (над ним, над ними) нависло блекло-голубое пятно - халат. Потом стали видны все складки, маленькие пятна, наверное, от кофе, потом - каждая ниточка. А потом - волокна, потом ткань исчезла и проступили кожа, мышцы, сухожилия. Клетки. Ядра. Как их там, нейтроны? Протоны? Нейроны, Микк, скажи, как правильно?
  Хрусть. Хрусть, хрусть, хрусть.
  - Потрясающе, - произнес Лаури.
  Майя, Антс и все остальные снова были в классе, прежнем классе с грязно-зелеными, а не белыми стенами, и никакого санитара-убийцы рядом как ни бывало. Майя подергала Райни за рукав, обернулась к Юте, решилась даже толкнуть Мерле, сидевшую впереди, но никто ничего подобного не видел и не понимал, о чем она вообще спрашивает.
  - Впервые вижу, как ухитрились убить на распределении. А ведь все мои классы специализировались на Разрушении, - сказала Маргит. На памяти Майи она впервые хвалила Антса Алликме.
  - Говорю же, потрясающе.
  - Охренеть, что я крут, я уже понял, но что это было?
  - Сядь, Антс.
  - Нет, ну я...
  - Сядь.
  Майя слышала, как Микк перегнулся через Карла и стал быстро объяснять Антсу все, что тот прослушал: что видел Антс свой самый большой страх, что якобы использовал свою способность, чтобы от него избавиться, и что, видимо, его способность - людей убивать. На самом деле. И впервые на памяти Майи Маргит не шикнула на него.
  Вместо этого учительница Маргит сказала:
  - Брайер, Тиит. И оставь свой телефон на парте.
  Майя никак не могла решить, радоваться ей, что ее фамилия в списке - последняя, или нет. Зато она дала себе зарок все время смотреть только на потертые джинсы Тиита. Потертые не потому, что стильные, а потому, что сношенные, у Тиита все вещи явно были с чужого плеча и не размеру. Все, только выцветшая ткань на его коленях, хватит с нее фильмов ужасов. Но вместо коленей Тиита Майя вдруг увидела дверной звонок. Белый кружок, зеленая кнопка, краска слева облупилась.
  Майя (Тиит?) нажала на звонок.
  - Мам?
  Голоса же было слышно. Смех слышно. Мама ведь дома была. Ведь дома?
  Тиит повторил:
  - Мам, мама, это я. Открой, пожалуйста.
  Тебя же слышно! Майя увидела входную дверь, оббитую темной, самого унылого коричневого цвета клеенкой. Майя услышала, как кто-то с другой стороны прильнул к глазку.
  - Мам?
  - Кто там?
  - Мам, это я. Тиит.
  - Какой еще Тиит? Я бы даже Тииту Мадиссону не открыла сейчас!
  - Мам, это я, Тиит, твой сын...
  - У меня нет никакого сына. Дочери, к счастью, тоже.
  Господи, как Майе стало больно. Как стало трудно дышать. Как будто тонешь, как будто нырнул в самую глубину темной воды. Но вокруг были только дверь, оббитая унылой клеенкой, и звонок, подмигивающий облупившейся краской, никакой воды. Дверь, звонок, и ничего больше. Вот вообще ничего.
  - Мам? Мамочка? Мамуля...
  - Очень смешно. Это молодежь теперь так шутит? Проваливай, или я вызову полицию! Как больно. Даже хуже, чем когда приходилось сидеть с ней за одним столом и смотреть в стену, лишь бы только не встретиться с ней взглядом. Даже хуже, чем когда приезжал 'этот твой отец' с его двумя другими счастливыми детьми, от другой 'ужасной и тупой' женщины. Даже хуже, чем когда она говорила, что никогда его не хотела. Даже хуже, чем когда она говорила, что каждую минуту сожалеет, что оставила его. Хуже, чем быть нежеланным ребенком только одно - быть вообще ничьим ребенком.
  - Мам?
  Как больно. Как долго. Как невыносимо долго.
  - Никакой координации! - вздохнул Лаури. - Надоело. Я останавливаю модель, не хочу даже тратить на него силу.
  - И, главное, совершенно неэффективно использовал имеющееся, - заметила Маргит, которая раньше Тиита никогда не ругала, но и не хвалила, как и большинство учителей. Они его просто не замечали. Лаури вот тоже отмахнулся, спросил нетерпеливо:
  - Кто там следующий?
  - Ээльмяэ, Роланд.
  - А, да, помню, из уголка любителей приключенческих романов.
  Майя не видела, как Тиит сел на свое место, потому что смотрела на Роланда, такого бледного, что он почти слился со своей выкрашенной в белое челкой, который встал между Маргит и Лаури.
  - Спорим, тоже не будет ничего интересного, кроме разве что фамилии?
  - Извините?
  - Не извиняю. Карл Великий тебе простит.
  - Не ведаю прощения!
  - Нет, Карл, извини, но ты не великий. Никоим обра...
  Конец фразы Лаури оборвал рев автобуса. Майя больше не удивлялась тому, что видела и слышала, а относилась ко всему происходящему как к увлекательному и очень-очень страшному фильму. Не было в мире ничего хуже таллинских автобусов и свихнувшихся родителей одноклассников, конечно же. Роланд, который больше не был болезненно белым, скорее, был болезненно красным от мороза и укутан в шарф по самые уши, прижал телефон плечом к уху, прикрыл ладонью рот и проорал в трубку:
  - Я уже на остановке, мам! Буду минут через десять! Давай!
  И это были бы самые стремные десять минут в его жизни. Они приходились на каждый вторник, сразу после курсов скорочтения, которые Роланд посещал только потому, что родители считали, что у здорового подростка должны быть полезные хобби. Девочки, сны о девочках и уж тем более влажные сны о девочках под полезные хобби никак не подходили. Майя поморщилась, но продолжала смотреть. Роланд спрятал телефон во внутренний карман рюкзака, дважды проверил молнию, поежился, постоял пару минут на пустой остановке.
  А потом пошел, и снег приятно похрустывал у него под ногами. А что было делать? Чтобы отвлечься, Роланд начал думать о том, о чем Майе думать совсем не хотелось. Девочки, девочки, девочки, голые девочки, опять девочки. Майя снова поморщилась. А потом они с Роландом вздрогнули. У фонаря, уже в самом конце переулка, курили аж трое (трое!!!) подозрительных типов. Негодяи, подумал Роланд. Приключенческий роман, подумала Майя.
  Роланд шагнул было назад, но что толку?
  - Слышь, чо? Мобила, деньги есть?
  - Я не...
  Ничего не вертелось и не плыло, наоборот, все было просто, понятно и даже как-то буднично, а от того и гораздо страшнее. Вот Роланда ударили в живот, а вот впечатали в стену. А вот они с Майей сложились пополам от боли, боли простой и понятной, но от того не менее острой.
  - Слышь, чо?
  Роланда дернули за воротник, заставляя выпрямиться. Запахло мятной жвачкой и потом. Лицо подозрительного типа (негодяя!) приблизилось так резко и неожиданно, что Майя бы даже подпрыгнула, если бы только могла. А потом угол зрения снова сменился, Майя увидела уже со стороны, как Роланд и подозрительный тип (который негодяй) самозабвенно сосались. А потом снова увидела кабинет математики, в котором все ее одноклассники сидели молчаливые и перепуганные, а Лаури Мадги хохотал так искренне, как будто все еще был просто папой Микка Мадги, видным мужчиной, профессором русской литературы и человеком. А не существом, которому не нужно дышать, которое может говорить вместо Кристиана Стейнера и тушить горящие парты щелчком пальцев
  - Я что... - в ужасе спросил Роланд, все еще пытаясь вытереть рот, - что, я волшебный гей? Или мой самый большой страх был стать геем? И я его так странно победил? Я повелеваю извращениями?
  - Еще как повелеваешь, Ээльмяэ!
  - Спасибо, девушка моей мечты!
  - Только в теории!
  - Скорее, ты купидон, - пожал плечами Лаури Мадги.
  - Кто-кто?
  - О, времена! О, нравы! Про геев они уже знают, а про купидонов - нет. Ладно, следующий.
  - Эсна, Уку.
  Уку поднялся с места, но колени у него так дрожали, что он тут хлопнулся обратно, очки подпрыгнули у него на носу и чудом удержались. Снова поднялся, шагнул в проход между партами, но тут же запутался в собственных ногах.
  - Живее.
  Вольмер поймал его за воротник.
  - Храни тебя Альянс. И хилль здоровье.
  И только тогда до Майи дошло, что она до сих пор не обернулась, а с ее второй парты в ряду у стены никак нельзя было увидеть последнюю парту в ряду у окна, от которой так и не мог отклеиться Уку. Никак. Но Майя все равно видела. Уку, самый тощий и самый нескладный в их классе, да еще и обладатель самых больших ушей и самых ужасных веснушек, вдобавок, все еще мялся в проходе, ни туда, ни сюда. Лаури вздохнул:
  - Если гик не идет к Маргит...
  Все так же, не оборачиваясь, Майя увидела, как последняя парта гиков Уку и Вольмера, уголок любителей компьютерных игр, превратилась в подъезд. Темный, плохо пахнущий, как раз из тех, которые обычно любили ребята типа Антса, и боялись ребята типа Уку.
  Уку сказал:
  - Ну вот. Лифт опять не работает.
  Лестница была усеяна окурками, как снегом.
  - Блин. Ну почему мне на восьмой?
  Колени у Уку все еще дрожали, но это Майя уже не увидела, а почувствовала.
  - Ну, блин. Кастую себе левитацию!
  Уку зашагал по ступенькам. И что-то зашагало вслед за ним. Что-то, чего ни он, ни Майя не видели, и не могли увидеть, даже если бы обернулись. У чего-то, шагавшего за Уку, была тихая, едва различимая поступь. Что-то шаркало у Уку за спиной, шаркало на пределе слышимости. Что-то...
  Уку взвизгнул. А потом началась какая-то чехарда. Уку уже не шагал вверх по лестнице, а несся вниз, а что-то, чего они до сих пор не видели, улепетывало от него в противоположном направлении.
  - Стоп, стоп! Еще один вообще без координации. Посади его, Маргит, он до сих пор свои ноги не распутал.
  Маргит похлопала Уку по плечу, от чего он стал выглядеть еще более перепуганным.
  Если, конечно, вообще можно было выглядеть еще более перепуганным. Спросил еле слышно:
  - А пересдать распределение можно?
  Лаури Мадги сжал виски большим и указательным пальцем, и снова стал до того похож на человека (на Микка), что те, кто повпечатлительнее, Майя в том числе, вздрогнули.
  - Нельзя, дурачок. Маргит, давай, в темпе.
  - Йаагер, Эрика.
  Эрика никогда не ходила на вечеринки, никогда не болтала чушь на переменках, никогда не болтала о мальчиках в туалете, Эрика была вообще не из болтливых. Все, что о ней знали - вроде как у нее был доберман, а может даже не один, но она никогда не хвасталась своей собакой, как остальные, у кого они были, не выгуливала свою собаку вместе с остальными и не болтала о своей собаке. Вообще ни о чем не болтала. Ее родители никогда не приходили на собрания, ее никогда не вызывали к директору. Одни сплошные 'не'. Девочки думали, что она задается. Мальчики думали, что она загадочная. И девочки, и мальчики сходились только в одном - она была симпатичная. И сейчас загадочная и симпатичная задавака Эрика рыдала, уткнувшись лбом в парту. Не просто рыдала, ее трясло так, что она то и дело ударялась лбом об парту.
  Сидевший рядом с ней Меелис выглядел так изумленно, как будто только что увидел что-то еще более невероятное, чем горящие парты, дыры в стене и безумные папы одноклассников.
  - Я не пойду.
  Эрика рыдала, и икала, и тряслась. Вот уж от кого Майя такого не ожидала. На самом деле, в глубине души, Майя надеялась, что Эрика окажется какой-нибудь супергероиней, сдернет с себя самую никакую черную водолазку из никаких черных водолазок, сверкнет латексным костюмом и всех спасет. А вместо этого Эрика рыдала.
  - И почему такое есть в каждой группе, как их не подбирай?
  Такое? Это Эрика Йаагер-то, получается, - 'такое'? Девочки имели право на слезы и слабость! На то они и девочки!
  - Ненавижу, когда они хнычут.
  - Убрать?
  Это Эрику Йаагер-то убрать? Вот шовинисты!
  - Нет уж. Это наш крест, понесем его с честью.
  И вместо Эрики Йаагер они убрали все остальное. Эрика наконец подняла голову, оглянулась - но в классе было пусто. Ни Лаури Мадги, ни учительницы Маргит, ни плакатов 'Действия с дробями' и 'Формулы сокращенного умножения' и еще - никаких одноклассников. Майи не было тоже. Тем не менее, Майя, которой не было, смотрела, как Эрика шмыгает носом, как она смаргивает и как мотает головой. Но никто не появился в классе. Пустые парты - ни брошенных тетрадей, ни учебников, даже надписи 'Ева - давалка!', 'Юта - сука((', 'Ева, я тебя <3', 'Анархия в Великобритании', 'Микк, женись на мне!', 'Треблинка - Аушвиц - Играйте в слова на своей парте, уроды!' и прочие в том же духе исчезли. Класс выглядел так, как будто там никогда никого не было. Ни единого человека. Эрика поплелась в коридор, все еще шмыгая носом, налетая на стены, потом вышла из школы номер тридцать семь. Она смотрела на пустую улицу - ни одного рекламного плаката, ни одного киоска, ни одного окурка или растоптанной жвачки на асфальте. И, конечно же, никого вокруг. Ни голубей, ни собак, ни машин. И ни единого человека. Эрика даже не разрыдалась, взвыла. А потом все стало выглядеть так, как будто очень нервный художник стирал неудачный набросок. Через аккуратные стеклянные бока автобусной остановки начали проступать реклама пива, царапины, объявления о продаже квартир и потерянных документах. Аккуратный квадрат неба между качелями и горкой пошел клочьями, показались смеющиеся детские физиономии.
  - Останови ее! Останови, ну же! Это Разрушение Сути!
  - Нет, это Искажение Сути! Сам останавливай!
  - Как она вообще выбралась из школы? Куда ты смотрела? Тоже мне Стагнация, какие процессы ты останавливаешь вообще?
  - Искажение, вы все такие паникеры!
  А потом три голоса, хором (в третьем Майя с трудом узнала свой собственный) сказали:
  - Ластик.
  Лаури Мадги сказал:
  - Какая неприятность.
  А Маргит только покачала головой:
  - Потом, это все потом.
  И еще Майя сказала на всякий случай:
  - Извините.
  Эрика стукнулась лбом об парту, и только тогда сидевший с ней Меелис догадался поднять ее, обнять и прижать к себе.
  - Не грусти. А вот меня вызовет сегодня к себе Сид Вишес.
  - Вы все, все здесь д-долбанутые.
  И тогда Майя вдруг поняла, что Эрика была не просто из неболтливых. Эрика же заикалась, совсем легонько, но заикалась, а потому просто стеснялась болтать. Цокнули каблуки, Юта Ильвес встала еще до того, как ее вызвали. Медленно, покачивая бедрами выплыла на середину класса. Нашла время и место покрасоваться, ничего не скажешь. Юта тряхнула пережженными, крашенными в самый что ни на есть платиновый блонд волосами:
  - И что мне делать?
  - Прежде всего, обуздать свое либидо, Ильвес.
  Майя еще услышала, как злорадно смеется Ева, а потом все заглушила заводная, но тяжеловатая мелодия. Чувство, которое пришло следом, было таким простым и таким знакомым, что Майе даже захотелось от счастья расплакаться. Крепатура. Никаких пустых городов, никаких проблем с дыханием, никаких лечебниц для душевнобольных. Крепатура, натруженные мышцы, приятная боль и ощущение полного и окончательного самодовольства. Юта слезла с велотренажера, нагнулась за бутылкой воды. Хотя в таких-то шортах и с такой-то задницей Майя не то что наклоняться бы не рискнула, а даже из дому выходить.
  - Работаешь только с кардио?
  Юта вздрогнула. Между ней и беговой дорожкой стоял приземистый пузатый дяденька. И Юта тряхнула волосами и надула губки, протянула презрительно:
  - У меня индивидуальная программа.
  Машинально, вовсе не потому, что хотела понравиться вот такому вот.
  - Покажешь? Пару индивидуальных упражнений?
  Юта встала на беговую дорожку.
  - Как-нибудь в другой раз.
  Вот дура, курица ты, Юта, ты же сама его провоцируешь! Юта включила дорожку. И тут же на ее ладонь легла ладонь пузатого дяденьки. А вторая легла как раз на край шортов, туда, где влажная от пота ткань касалась влажного тела. Юта заверещала.
  Но в отличии Уку и Эрики, вопивших от страха что-то бессмысленное, Юта не просто верещала.
  - Только не опять!!!
  - Думаешь, она осознает, что это смоделированная ситуация?
  - Скорее, боится того, что с ней уже случилось. Или случалось. Даже не хочу знать.
  - Пожалуйста! Только не...
  А потом Майя поняла, что Юте, которой больше всего хотелось, чтобы в школе ее замечали, сейчас больше всего хочется стать незаметной. Уменьшится. Исчезнуть.
  - Держи ее!
  -Да ты ее раздавишь!
  В классе не было больше никакой Юты, которую Антс упорно дразнил Ванкувером, сколько бы ему ни говорили, что такого штата в США нет, а все остальные - Вайомингом.
  - Где Ванкувер?!
  - Там же, где и Вайоминг. В реальном мире.
  И в то же время Юта была здесь. Вокруг Лаури и Маргит вился рой крохотных насекомых, что-то среднее между комарами и мухами. Но откуда-то Майя знала, что Юта-насекомые, и они же Юта-Ванкувер, и они же Юта Ильвес, противная девчонка, сидевшая сразу за Майей, плачет. Юта-насекомые спросили сквозь слезы:
  - Почему, почему я не смогла так тогда? Ну-у-у почему?
  - Нет, Юта, психологическую помощь жертвам насилия мы здесь не оказываем.
  Лаури Мадги щелкнул пальцами и Юта-насекомые снова сложились в единое целое, стали Ютой Ильвес, с потеками туши на нижних веках, с красными пятнами на лице, проступившими даже сквозь слой тональника.
  - Не смотри на меня так. Уж в этом случае я точно не причем.
  Интересно, он всех девочек заставит рыдать? Хотя что ж тут интересного! Майя слишком увлеклась спасительной мыслью о том, что просто фильм смотрела, совсем забыла, что такая же неотъемлемая часть всего происходящего, как и любой другой из ее двадцати одноклассников. Между Маргит и Лаури теперь стояла Ева - полная противоположность Юты, как внешне, так и по поведению. Высокой, худенькой, как щепка, Еве не нужно было встряхивать своими короткими, выкрашенными в черный, волосами, чтобы на нее смотрели. Насколько Майя знала, Ева даже волосы остригла специально, чтобы на нее поменьше заглядывались. Но на нее все равно заглядывались. Еве вообще ничего не нужно было делать, сколько Майя ее помнила, чтобы мальчики за ней бегали. Толпами.
  И чтобы девочки ей завидовали. Тоже толпами.
  Лаури ей улыбнулся, и это было самое страшное, что он сделал за то время, что пробыл в кабинете математики. Лаури улыбался, но ничего в этой улыбке не было, кроме движения мышц.
  А в глаза ему Майя смотреть не осмелилась.
  - У меня уже есть по поводу тебя подозрения...
  - Папа, не позорься, - перебил его Микк. Говорил он зло, но как-то удивительно спокойно, как будто ничего странного в происходящем не видел. Только постыдное. А, может, у них дома было так всегда?
  А дома у Евы надрывно орал младенец. В первую секунду Майя не могла удержаться от злорадства: доигралась, значит? Так тебе и надо! А потом вспомнила, что мама Евы недавно второй раз вышла замуж и еще более недавно обзавелась вторым ребенком.
  - Мамочка, ну давай я с ним погуляю. Ну, ты же устала. Ну, пожалуйста.
  Дома Ева говорила совсем по-другому, не так нагло и снисходительно, как в школе, скорее испуганно и как-то умоляюще.
  - Тебе лишь бы хвостом крутить! Ты под домашним арестом.
  - Ну, ты же не спала почти сегодня, мелочь всю ночь орал. А я только до парка и обратно. Ну и потом, не пустят же меня с коляской в какой-нибудь бар, как ты думаешь?
  Ева улыбалась, но говорила не просто испуганно. Она паниковала. И Майя знала почему: сегодня суббота, сегодня Рууди, ее отчим, целый день будет дома.
  - Не доставай меня!
  Мама хлопнула дверью. Рууди выглянул из их спальни.
  - Ну ты, конечно, стратег. Великий стратег. Дура, если ты хоть пикнешь при ней...
  Ева метнулась прочь из коридора, почти успела захлопнуть дверь в свою комнату, но Рууди поймал ее за руку. Держал ее за запястье, всего лишь за запястье, но прикосновение это было гораздо хуже, гораздо противнее, чем когда Юту лапали за задницу. Рууди сжимал ее руку, и выкручивал и тащил ее к себе.
  - Пожалуйста. Вы ведь не хотите смотреть дальше.
  Впервые картинка, давно прекратившая быть фильмом, картинка, ставшая частью реальности, прервалась не репликой Лаури или Маргит.
  - Пожалуйста, - сказала Ева. - Перестаньте. Вы ведь не хотите это увидеть.
  - Суть! - взвизгнула Маргит почти так же громко, как визжала до того Юта. Кажется, она так ругалась. А Лаури Мадги схватил Еву за запястье и отвесил такую пощечину, что голова Евы мотнулась назад, как... как йо-йо, дурацкое сравнение, но об этой игрушке все они мечтали в четвертом классе.
  - Как ты вообще до этого додумалась?! Почему жалость?!
  Одновременно с трех сторон к Лаури рванулись Антс, Кристиан и почему-то Ингмар. Ингмар, Ингмар Кордеметс, который нравился Майе, а не Микк, который с Евой встречался. Грохнули стулья, Антс выкрикнул что-то, наверняка какое-то ругательство, но так хрипло и невнятно, что Майя не успела разобрать, что именно. Все трое зависли прямо на середине движения. Антс - в паре сантиметров над землей, наверняка, подпрыгивал, чтобы покрыть расстояние от последней парты до доски быстрее. Кристиан - с перекошенным лицом, выпученными глазами, заваливающийся вперед, наверняка, зацепился за свою же сумку, когда бежал. И Ингмар, Ингмар Кордеметс, с которым Майя ходила в кино на 'Пункт Назначения' и за которого Майя почти сразу захотела замуж, как только его увидела, завис тоже, как на стоп-кадре, и до чего же красиво у него это получилось.
  - Ну, ну, дети, сохраняйте спокойствие. Маргит.
  Больше всего это было похоже на ветер. Мальчиков просто сдуло, сдвинуло с места, впечатало в стену, в парты, во все, что подвернулось на траектории их движения. Охнул Кристиан, выругался Антс.
  - Маргит, ты такое Разрушение, - укоризненно произнес Лаури. - Только отрабатывать удар на детях еще не хватало!
  - Не говори, что тебе не хотелось сделать то же самое!
  Лицо Маргит исказилось почти до неузнаваемости, черты заострились, стали какими-то птичьими, идеально завитые волосы растрепались.
  - Видишь, Ева, до чего ты довела свою классную руководительницу. Очень плохая девочка, - Лаури надавил на ее запястье еще сильнее. Ева ойкнула, но потом сказала ровным, обычным своим голосом:
  - Один вопрос. Почему все попали в фэнтези, а мы с Ютой в какое-то порно?
  Голосом, которым Ева говорила в школе: наглым, уверенным, без нотки паники.
  - Ладно, ладно, хорошая шутка всегда поможет сгладить неловкость.
  Лаури отпустил ее, но потом быстро притянул к себе, прошептал, но так, чтобы все услышали:
  - Попробуешь еще раз сделать из нас с Маргит прежних нас с Маргит - я тебя убью. Сам.
  - А вот я знала, что я вам не нравлюсь, еще когда только начала встречаться с Микком, - фыркнула Ева.
  - Сядь!
  На щеке у Евы проступил красный след от пощечины, на запястье постепенно наливались синевой следы от пальцев. Но она не заплакала. Майя подумала, что вообще никогда не видела, как Ева плачет. И никогда даже подумать не могла, что Ева переживала дома. И вряд ли кто-нибудь мог подумать. Она никогда не просила помощи, никогда не выглядела чем-то большим, чем туповатой и счастливой девочкой, у которой полно классных друзей и классных парней и маловато нравственности. Не просила Ева помощи и сейчас.
  Вместо Евы всхлипнул Март.
  - Калльяс, Март, так? Который так любезно избавил нас от лишней мебели?
  - Так.
  - Тэк, - буркнул Антс, потирая ушибленный локоть. - Тэк ах лах.
  - Молчать!
  - Но я ничего не сказал еще, учительница Маргит! - пискнул Март. И плюхнулся обратно на свой стул почти так же, как Уку совсем недавно. Маргит еще даже до половины списка не добралась, а Майе казалось, что прошло уже несколько дней. И она не была уверена, что вообще сможет дождаться того момента, когда очередь дойдет до нее.
  Сначала то, что Майя увидела вместе с Мартом, было похоже на черно-белый фильм, из тех скучных документалок, что историчка приносила на уроки, когда ей было лень что-нибудь рассказывать. То есть примерно раза три в месяц. Десятый 'Б' пересмотрел, наверное, все на свете хроники Второй мировой войны, и Первой тоже, и только чудом они спаслись от просмотра фильма о каких-то безумных японцах, ставивших эксперименты на людях, когда Микк подменил флешку исторички. Но потом Майя поняла, в чем разница. Фильм видишь только снаружи, а то, что творилось сейчас в Таллине, они видели изнутри. И это они с Мартом бегали по какой-то сонной улочке в Ныыме, которая была сонной, наверное, лет сто назад, а сейчас сплошь состояла из развороченного асфальта, шума и запаха пороха. Пороха ли? Взрывов? Ни Майя, ни Март не знали. А вот шум был невыносимый.
  Истребители? Бомбардировщики? Ни Майя, ни Март опять же не знали. Но оба они до умопомрачения боялись войны. Ближайший самолет - бомбардировщик или истребитель - занялся пламенем, мазнул по небу золотым и исчез.
  - Блестяще, - сказала Маргит.
  - Ты просто всегда подсуживаешь Разрушению, - сказал Лаури.
  - А это был бомбардировщик или истребитель? - спросил Март.
  Лаури фыркнул:
  - Ускоритель.
  - А разве бывают такие самолеты?
  - Ты очень вовремя заговорил, Вольмер.
  Вольмер Каллас, в отличие от Уку, не был гиком на необратимой стадии. Иногда, в приступе человеколюбия компания Антса Алликме звала его повисеть с остальными в свободной квартире, но никогда не звала участвовать в по-настоящему важных делах. Хотя Майю вот не звали тоже. Вольмер встал, выпрямился и вышел куда как быстрее, чем его лучший друг, грезивший о повсеместном внедрении эльфов и стерильной чистоты в обычный мир. А потом Вольмер захрапел. Он спал лицом в подушку, обнимал одеяло и демонстрировал всему миру пижаму с узором из разноцветных оленей. Это было даже мило. И было бы даже очень мило, не стояло бы над спящим Вольером высокое, кривое и темное существо. Такое темное, что даже в темной комнате казалось более плотным, чем чернота вокруг. Кривое, какое-то аляповатое, будто наспех вырезанное ножницами из черной бумаги. Существо склонялось и склонялось над Вольмером, а он все не просыпался.
  - Занятно. Если он не проснется, мы не станем останавливать модель, так?
  - Меньше детей - меньше проблем.
  Но отчего-то Майя была уверена, что Вольмер не проснется. Ему ведь и без того было чем заняться. Комната стала меньше и темнее, а потом еще меньше и еще темнее. Скрипнул шкаф, наклонился вперед, а потом пошел волнами. В комнате Вольмера сжимались стены.
  - Я бы сказал тебе 'браво', мой юный друг, не рискуй ты попутно раздавить в лепешку самого себя.
  Вольмер остервенело тер глаза и выглядел в самом деле так, как будто только что проснулся.
  - Мне приснилось, что я...
  - Не приснилось.
  - К сожалению, - выкрикнул Тиит так неожиданно громко, что кажется, больше напугал себя самого, чем остальных.
  - Дети, помните, в любой момент вы можете начать раздражать вашу классную руководительницу, - заметил Лаури.
  - А вас? - спросила Ева.
  - А я всех люблю. Особенно девочку рядом с тобой, чью фамилию в приличном русскоговорящем обществе и произнести-то неловко. Ты у нас будущий писатель, да, Кисса, Керту? И заодно секретное оружие против русских!
  - Я...
  - Только с жанром ты промахнулась. Может, все-таки перейдешь с гомосексуальной прозы на магический реализм? Для начала.
  Но для начала Керту перешла на кухню. Подобрала с пола пустые бутылки: пять пластиковых, из-под самого дешевенького, русского пива, какое только в Таллине можно найти, и одну полупустую из-под водки. Пластиковые бутылки сложила в мусорный пакет, водку спустила в раковину. Обычная почти ежедневная уборка. Каждое движение было для Керту таким же привычным, как для Майи, скажем, привычно было раскладывать одежду по полочкам в шкафу. Движения-то были привычными, но Керту старалась вести себя как можно тише, чтобы не разбудить папу.
  - Будет этому параду детей из неблагополучных семей конец или нет? Скоро там уже мой сын в твоем списке?
  Маргит шикнула на Лаури. Но папа Керту все равно проснулся, позвал ее. Керту заметалась по кухне, она ведь не успела выкинуть бутылки, теперь он точно смекнет, что водку она вылила. Папа позвал ее снова, потом закряхтел, потом заскрипел диван, шаркнули по паркету стоптанные тапочки. Он шел на кухню. Керту держала в руке пустую бутылку из-под водки так крепко, как будто бутылка стала ее частью, вплавилась в нее. И бутылка на самом деле плавилась, уменьшалась, но не так, как уменьшалась в размерах комната Вольмера, нет, совсем по-другому. Не искажалась, а разрушалась.
  Бутылка исчезла у Керту в ладони, и Керту вскрикнула.
  - Дай мне посмотреть.
  Маргит сцапала ладонь Керту, поцокала языком над ожогом.
  - Как неловко-то вышло, и в медпункт ее не отправить, да?
  - Еще одна без координации. Как ты только вытянешь их всех?
  - А может, не надо нас тянуть?
  Ингмар снова поднялся с места, но в этот раз не побежал на Лаури, только поймал его взгляд. И уже не отводил глаз. И тогда Майя почему-то подумала о том, что написано было у Меелиса на футболке. 'I don't know what I want, but I know how to get it'. Кажется, Ингмар был единственным из них, кто понятия не имел, что делал, но уже понял, как ему сделать то, что он мог. Ингмар сказал:
  - Вы ведь не хотите этого, да, дядя Лаури? Вы хотите нас отпустить. Вам надо домой. Вы вот сегодня вашего лабрадора выгуливали?
  Стало как-то очень тихо. Слишком тихо, так не было даже когда Маргит писала на доске эту чушь про Суть и Форму и все прочее. А потом Лаури Мадги засмеялся:
  - Попытка была достойная, но провальная. Вот выбери ты Маргит, а не меня, вы бы уже маршировали домой. Видите, дети, Ингмар почти спас вас всех. И он пока что лучше всех себя показал. Ингмар сжал кулаки и отвел взгляд. Было все еще тихо, и Майя услышала как стремно и мерзко он скрипнул зубами.
  - Ну, ну, не надо отчаиваться. С такой-то силой ты уже очень скоро сможешь оценивать противника и выбирать себе подходящие объекты для модерации.
  - Как на форумах? - снова так же неожиданно, как и в прошлый раз, спросил Тиит. И потупился.
  - Только в масштабах Вселенной. Садись, Ингмар, считай, распределение ты уже прошел, - сказал Лаури так благодушно, как еще ни к кому не обращался. Зато Маргит, наверное, решила быть злой за двоих.
  - Прекрати тратить время на чепуху! - Маргит нависла над Марлин, как нависала раньше над теми, кто слишком увлеченно списывал на контрольных, и никогда - над отличницей Марлин Ласс. Майя за нее очень переживала, ведь Марлин она действительно любила и уважала. И ничем не могла ей сейчас помочь.
  - Если ты не перестанешь молиться, я...
  Марлин не открыла глаза, не разняла сомкнутых в замок рук, не перестала что-то лихорадочно шептать.
  - Упрямство - отличительная черта почти всех подростков, если только их миновала тупость.
  Стало нестерпимо жарко, гораздо жарче, чем когда горела парта Марлин и Марта. Если бы речь все еще шла о фильме, то Майя бы подумала, что изображение пропустили через красный фильтр. Но речь шла... Об аде, подсказала ей Марлин. Не успела Майя подумать 'спасибо' в ответ, как все снова стало прежним. Никакого нестерпимого жара, никаких красных фильтров, вообще ничего необычного, не считая свихнувшейся учительницы и свихнувшегося папы Микка.
  - Она же жрала тебя, Маргит! Ты неизъяснимым образом манишь к себе Абсорберов!
  Свихнувшийся папа Микка выглядел напуганным, свихнувшаяся учительница - озлобленной.
  Лаури Мадги взял Марлин за плечи и развернул к классу.
  - Видите эту девочку? Рассмотрите ее хорошенько, вдумайтесь, она до сих пор пытается молиться и до сих пор считает, что это она в опасности. На самом деле, все мы в опасности рядом с ней. Каждый день, который вы провели рядом с ней, буквально каждый, начиная с первого сентября первого класса, мог оказаться вашим последним днем. К счастью, единственное, чем я могу вас утешить - очень скоро Марлин нас покинет. И всем, кто умеет, советую молиться, чтобы Марлин никого не прихватила с собой.
  И тогда Марлин раскрыла наконец глаза. И снова разрыдалась. Никто не бросился к ней, даже Антс Алликме, с которым она уже дважды гуляла, и который ей, Майя-то точно знала, так нравился. Никто. Маргит молчала, выглядела, мягко говоря, неважно. Даже Лаури Мадги замолчал. Марлин рыдала и лепетала, что никогда не хотела такого, и никогда бы никого не тронула, но никто не подошел к ней. Никто не шел к ней долго-долго, целых минут пять. А потом со своего места встал Микк.
  - Папа, прекрати этот балаган.
  - Можешь здесь и оставаться. Ты ведь все равно следующий.
  Микк осторожно, как стеклянную, взял Марлин за плечи, помог сесть обратно. Март тогда вскочил и тут же сел рядом с Куннаром, Ева и Керту, не сговариваясь, одновременно отодвинули стулья до предела, так, что уперлись в парту Меелиса и Эрики.
  - Не будьте идиотами.
  Микк стоял рядом с Марлин, как ни в чем не бывало, да еще и держал руку у нее на плече, как будто и не чувствовал того, что чувствовали все остальные. Что Марлин действительно опасна. Что Марлин - зубы, клыки, когти, черная дыра, к которой даже приближаться страшно, не то, что прикасаться. Майя больше не хотела ей помогать, и не жалела, что не может, а хотела только быть от нее подальше.
  - Не будьте такими доверчивыми идиотами. Это Марлин Ласс, вы знаете ее с семи лет, и я знаю ее с семи лет, и она похожа на серийного убийцу куда как меньше, чем добрая половина наших одноклассников. Это Марлин Ласс, она ходит в воскресную школу, а летом уезжает в лагерь для маленьких христиан, а потом вы все жрете печенье, которое ее научили готовить эти сектанты. Все вы, чуваки, и даже ты, Червь, думаете, что у нее классная грудь, и вы все хотели бы при случае ей прису... Неважно. Еще вы все у нее списываете! И...
  - Отличная речь, ребенок, но немного затянуто.
  Марлин разревелась пуще прежнего, а потом уткнулась Микку лицом в живот, обняла и притянула к себе. И тогда Майя подумала - сейчас Марлин прокусит ему сначала рубашку, а потом кожу, а потом вгрызется, а потом начнет вытягивать кишки, как макаронины, одну за другой.
  - Должна ли я позвать Ликвидатора? - спросила Маргит.
  - Нет. Ты должна только то, что должна.
  Должна! Должна! Сделай хоть что-нибудь! Майе, отличнице, старосте и очень воспитанной девочке, так хотелось наорать на всех них. Должна сделать хоть что-нибудь, иначе другая отличница и очень воспитанная девочка, Марлин Ласс, сейчас сожрет Микка Мадги, тоже отличника и иногда очень воспитанного мальчика. Но Марлин не жрала, Марлин только плакала и комкала его рубашку, которую ему наверняка гладил сегодня с утра стоящий рядом монстр.
  - А если Абсорбер все-таки его сожрет?
  - Невелика потеря, как видишь.
  - Па, пожалуйста, хватит.
  Впервые голос Микка прозвучал не зло и не спокойно. Жалобно. И впервые Микк встретился взглядом со своим сумасшедшим отцом (или не сумасшедшим, или не отцом), и только тогда Майя заметила, что глаза у них совершенно одинаковые, большие, круглые и немного смешные.
  - Папа, пожалуйста. Пойдем домой. Розыгрыш отличный, но немного затянуто.
  - Маргит? Я должен тебя упрашивать?
  - Во-первых, посмотри на его координацию, во-вторых, попробуй через нее пробиться. А, в-третьих, сам понимаешь, эта реальность - именно то, чего он больше всего боится.
  - Да уж, у тебя даже страх не лишен своеобразного остроумия, правда, ребенок?
  - Я не очень понимаю, о чем ты.
  - Скажи честно: просто не хочешь понимать. Ты, к сожалению, из упрямых, а не из тупых.
  Но Микк действительно не понимал. Более того, он не видел ничего, вообще ничего: ни горящей парты, ни взорванных стен, ни бейсбольной биты, все еще лежащей на столе Маргит, ни синяков на запястье у Евы. Только слушал всякую чушь и был сыт ею по горло.
  - Па, хватит. Правда, хватит. Мама заставит тебя убирать в доме целый месяц и выгуливать Калигулу по утрам добрых полгода, если ты не прекратишь.
  И даже более того, Микк верил, что его папа был странным настолько, что действительно мог пороть всякую чушь так долго. Его папа был странным настолько, что уехал из Тарту учиться в МГУ. В тот МГУ, что в России. Его папа был странным настолько, что первое, что сказал маме, когда увидел родившегося семимесячным сына: 'Слушай, жена, а что, его брови так и остались э... ну ты понимаешь... та-а-ам?'. Потом странный папа втайне от его мамы поехал купить ему собаку, и в питомнике столкнулся с его мамой, которая уже расплачивалась за щенка. Еще он все свои статьи и научные работы писал вручную, а Микку потом приходилось набирать их до умопомрачения. Кроме того, его папа был странным настолько, что поклялся отлучить сына от дома, если он тоже не станет филологом. Его папа был странным и самым лучшим в мире.
  - Угрозами ты ничего не добьешься, ребенок. Как и лестью. Самый лучший папа в мире разве тебя этому не учил?
  - Как ты смог?
  - Да очень просто. Моя специализация - не русская литература девятнадцатого века. Русская литература девятнадцатого века - мое призвание. А специализируюсь я на Проникновении. Я могу читать мысли каждого из вас, могу проникнуть внутрь каждого из вас. Правда, прозвучало как-то пошло и немного безумно?
  Микк отвел взгляд.
  - Ну да, это только в фильмах такое срабатывает.
  - Лесть?
  - Искренность.
  - Иди, садись, позор семьи. Ты бесталанный. Ты самый слабенький из всех, кого я видел не только в этом классе, а вообще за все время работы.
  - Но координация...
  - При такой никчемной силе только все усложняет, Маргит.
  - Теперь я?
  - Карл, ты что, тупой?! - и только когда Микк заорал на Карла, Майя смекнула, что никогда раньше не слышала, как он повышал бы голос на кого-нибудь. Свои шутки, прекрасные и не очень, Микк мог чуть ли не скандировать, но никогда ни на кого не орал, даже если был очень зол. - Зачем ты ему подыгрываешь? Сядь! Зачем вы все ему подыгрываете?!
  - Иди сюда, Карл.
  И тогда Карл сказал:
  - Извини. Мы не подыгрываем. У нас выбора нет.
  А потом у него зазвонил телефон. Мелодия была живенькая, веселая, но звучала как-то расстроено, глухо, как будто телефон Карла не то, что бы сломался, но лежал где-то далеко-далеко. Примерно в другом мире.
  '... Nothing changes but the faces, the names, and the trends. High School never ends...'
  Майя узнала песню, это была как раз та группа, которую они вчера слушали весь большой перерыв, и из-за нее опоздали на биологию. Карл слушал песни, которые ему советовал Микк, читал книги, которые ему советовал Микк, кроме, конечно, своего ненаглядного фэнтези, и делал Карл тоже то, что ему советовал Микк.
  - Прекрати! Тебе только кажется, что у тебя звонит телефон! Или это ты сам ему звонишь, ты, сумасшедший! Прекрати! Прекратите!
  Карл делал то, что ему советовал Микк, но сейчас на экране телефона было всего четыре буквы. 'М-а-м-а'. И Карл принял вызов. Трубка молчала, ни помех, ни треска, ничего такого.
  - Мам? Мамочка?
  Молчание. Потом вздох.
  - Мам, я сейчас! Я уже у подъезда!
  Руки у Карла тряслись, он никак не мог попасть ключом в замочную скважину. И он не подыгрывал свихнувшемуся папе Микка, как не подыгрывал ему никто другой. Выбора действительно не было.
  - Карл, сыночек, - голос был слабый, тоже звучал издалека.
  Майя отлично помнила тетю Тиину, и Майя даже немного завидовала тому, что у Карла такая мама. Тетя Тиина знала их всех по именам, с каждым находила, о чем побеседовать, и каждого могла приободрить или успокоить. А еще тетя Тиина работала в ветеринарной лечебнице, у нее часто были ночные смены, что, пожалуй, и было лучшим подарком для сына-подростка и его ужасных друзей. Но сейчас она молчала в трубку, молчала так страшно, что Майе даже стало стыдно за мысли о ее ночных сменах.
  - Мамочка, скажи, пожалуйста, что случилось?
  Трубка залилась гудками, как слезами. Карл ринулся наверх, перепрыгивая сразу две, а то и три ступеньки. Дверь была незапертой, Карл рванул ее на себя так, что едва не снес. Это Карл-то, который на физкультуре шарахался от мяча, отжимался чуть ли не сквозь слезы, а в драке всегда получал, и потому больше любил просто смотреть и желательно с безопасного расстояния. Мама лежала на кухне, на полу, чего ни одна приличная мама, а уж тем более тетя Тиина бы себе не позволила.
  - Мамочка?
  - Извини, что я тебя так напугала.
  Лицо у тети Тиины стало белым от боли, но она все еще пыталась улыбнуться.
  - Я у тебя такая глупая, сыночек, дай, думаю, люстру вымою, а то видишь, она какая пыльная. На табуретку вот влезла, а потом...
  Нога у тети Тиины была вывернута под таким неестественным углом, под каким ни одна приличная нога вывернуться не смогла бы. Карл задохнулся, и Майя вместе с ним.
  - Извини, я сначала хотела позвонить в скорую, но потом подумала, что у них наверняка есть заботы поважнее.
  Карл, так и не сумев толком вдохнуть, бросился к ней. И Майя увидела кости, ткани, мышцы и сухожилия, клетки и ядра - но не так, как когда смотрела фильм про Антса и психушку. Антс разрывал, а Карл скорее сшивал. И добавлял кое-что свое. А еще Карл не мог вдохнуть.
  - Папа, помоги ему! Он же не дышит!
  - Хватит истерик, ребенок. А то я решу, что ты ему завидуешь.
  Карл беспомощно разевал и закрывал рот, точь-в-точь аквариумная рыбка. Когда-то давно Карл рассказывал Майе, как однажды они с парнями выкинули рыбок Тиита в Балтийское море, потому что Микк сказал, что, во-первых, в тринадцать держать рыбок - несолидно, а, во-вторых, что они все равно выбраны посланниками для Рыбьего Бога. Правда, из семи рыбок Тиита к Рыбьему Богу, выдуманному Микком, отправились всего две, а остальных они раздавили, пытаясь засунуть им в пасти записки с посланиями. Майя никогда не видела этих пять раздавленных рыбок, но Карл-то видел. И чувствовал себя примерно так же, как раздавленная рыбка.
  - Ну-ка, Наэле, соберись. Ты себя сам накручиваешь, - сказала Маргит. Накручиваешь? Да разве она когда-нибудь видела раздавленных рыбок-посланников?
  - Наэле! Вдох-выдох! Ты работал в модели, а не в реальности. Давай, дыши!
  - Пожалуй, я знаю, что гарантированно утешит молодого человека. Карл, послушай, ты ведь хотел быть врачом?
  Раздавленная рыбка, Карл Наэле, кивнул.
  - Поздравляю. Собственно, ты и есть врач. Хотя нет, ты скорее лекарство. Иммуномодулятор. И снова поздравляю, ты переживешь этот год. И скорее всего, переживешь все последующие.
  - Я?
  - Ты, Карл, ты.
  И тогда Карл снова задышал. Наверное, его спасло утешенное тщеславие. Карл, как Майе казалось, всегда хотел быть в центре внимания, быть значимым, а то и лучшим, но с такими-то друзьями не очень у него выходило. И Майя задышала тоже, часто-часто, как будто боялась, что в любой момент воздух, такой нужный и такой вкусный, может закончиться.
  - Это гипноз? - спросил Микк.
  - Это Сид Вишес!
  Меелис даже привстал со своего места, чтобы рассмотреть картинку получше. Вместо Маргит, учительницы Маргит, маленькой, бледненькой и очень злой женщины лет сорока пяти, перед ними стоял... ну да, Сид Вишес, Майя смутно знала, что это какой-то умерший музыкант, по которому фанатеет Меелис, видела его фотки у Меелиса на футболках. Но между фоткой на футболке и живым человеком разница была колоссальная. Всклокоченные волосы, вздернутые брови - это и на футболке можно рассмотреть, но прищур, запах перегара, неровную кожу было никак не увидеть ни на одной фотке.
  - А я же говорил!
  Четырнадцать одноклассников Майи, прошедшие распределение до Меелиса, показали ей все оттенки страха. Кто-то был в отчаянии, кто-то пытался справиться с собой, кто-то искал помощи, кто-то предлагал помощь, кто-то стыдился, кто-то, наоборот, хотел разделить увиденное с другими. Но только Меелис испытывал чистый незамутненный восторг. Или не Меелис? На какую-то секунду Майе показалось, что их стало двое: один Меелис, восторженный, почти счастливый, подпрыгивал от восхищения посреди класса, а второй сидел на своем месте, изумленный и какой-то опустошенный.
  - Вот почему ты это не просишь остановить, ребенок? - вздохнул Лаури. - По мне, так зрелище куда как более душераздирающее, чем простенькая асфиксия.
  Маргит, нет, Сид Вишес показал ему язык.
  - Маргит, Маргит, как не стыдно!
  Лаури Мадги щелкнул пальцами, Сид Вишес пропал, но учительница Маргит не появилась.
  - Отвратительно, юноша.
  Меелис теперь снова сидел за своей партой, и меньше всего был похож на восторженного человека. Да и на человека вообще - не очень.
  - И крайне прискорбно для тебя самого. Верни Маргит на место.
  - Но я не знаю, как.
  Это точно сказал Меелис, которого они все знали, или думали, что знали, который играл на бас-гитаре, и, кажется, курил травку, и был бы вполне крутым, если бы только не ленился хоть иногда отвечать на обращенные к нему реплики.
  - А я скорее верну в этот мир Джонни Диллинджера, Мумию, всепрощение и еще немного кленового сиропа, чем учительницу математики.
  Это тоже сказал Меелис, но совсем не тот, которого они знали. Голос был его, и интонации его, и даже фразу эту Меелис, который, кажется, курил травку, вполне мог бы сказать. Но только это не он говорил. Майя это знала, и Лаури это тоже знал.
  Лаури сказал:
  - Вот повезло-то.
  И было так странно слышать у него ту фразу, которую так часто и в самые неподходящие моменты говорили Микк и Антс. А Маргит сказала, хотя в классе не было ни ее, ни Сида Вишеса.
  - Я бы назвала это катастрофой. Верни меня обратно.
  - Если его ведущий метод - Созидание, а не Искажение, то я тебе ничем не смогу помочь. Юноша, как думаешь, к чему ты более всего склонен?
  - Ко всяким хреновинам, - ответил Меелис, но голос его прозвучал так, как будто вместе с ним ответил кто-то еще. Очень странный кто-то еще.
  - Что ж, даже если он - Функция Случайного Выбора...
  - Я - Хреновина. И я - она.
  Кажется, Червь фыркнул, а Вольмер, даже засмеялся, но быстро осекся.
  - И ты - невежлива. Не перебивай старших.
  - Ребенок, - сказал Меелис, явно издеваясь, - да я была раньше, чем ты. Чем все здесь. Раньше Сути, и уж, конечно, раньше Формы. И даже раньше Контроля. Последнюю реплику не произносил Меелис. Меелис зажимал себе рот обеими руками, а за него говорил тот странный кто-то еще и... и Майя.
  Майя сказала:
  - Извините.
  Но никто не обратил на нее внимания. Снова.
  - Знаешь, юноша, - сказал Лаури, - я буду искренне рад, если ты протянешь дольше недели. Наблюдать за тобой занятно, но не больше.
  - Я была. И я буду. Я вечная, как те смешные луковые колечки в бургерах. Спрос рождает предложение.
  - Слышь ты, луковое колечко, а где училка-то? - спросил Антс. - Тю-тю?
  - Сам ты тю-тю, гиена.
  На какую-то секунду Майе показалось, что пространство перед доской вдруг стало двухмерным, как фотография, все-все: и учительский стол, и сама доска с дурацкими словами на ней, и даже Лаури Мадги. Фотография сминалась и сминалась, пока не порвалась в нескольких местах. А из самой большой дыры появилась учительница Маргит. Только у нее не было больше строгого кардигана, строгой юбки-карандаша и белой блузы, застегнутой под горлышко. У нее были перья, у нее были какие-то пупырчатые складки, напоминающие больше всего сморщенную кожицу на отварной курице, у нее были какие-то свисающие отовсюду влажные нити.
  И Хреновина сказала тогда:
  - Правда в том, что я подлец. Но я исправлюсь, обязательно исправлюсь.
  - И ты бы даже стал колоть витамин С, если бы они сделали его нелегальным. Ребенок, значит, именно этому юноше ты советовал 'На игле' в качестве развлекательного чтения? Микк не ответил. Да и еще бы, он не замечал ничего слишком долго, чтобы вот так сходу примириться с тем, что только что он увидел свою классную руководительницу без одежды, но зато в перьях. Постепенно перья исчезали, превращались в блузу и кардиган и в юбку, конечно, тоже.
  - Незабываемо, блин. Вы из нас собираетесь растить волшебников или импотентов?
  - Карл!
  - Малыш Карл!
  - Неплохо, Карл, неплохо. Но теперь давайте, наконец, вызовем Райни, а то, вижу, ей уже не терпится.
  Маргит сказала:
  - Палмсаар, Райни.
  И никто, вопреки обыкновению, не добавил 'Червь'. Райни вышла, выпрямилась, хмыкнула. Райни, Червь не боялась никогда и ничего, не сомневалась, ни о чем не сожалела, разве что о том, что природа не наградила ее членом, а еще Червь никогда и никого не жалела. Но только сейчас на нее было жалко смотреть. А может быть и не только сейчас, может быть, только сейчас до Майи дошло, что в Черве было куда как больше бравады, чем настоящей смелости. Райни скрестила руки на груди, выпрямилась еще сильнее, а хотелось ей, наверняка, съежиться и зареветь.
  - Ну?
  - Что за манеры, девочка? Я все-таки охотнее приму в семью Еву, чем тебя.
  - Ну? Нет, ну когда вы уже начнете меня пугать? Я готова!
  И Маргит сказала ей:
  - А без толку. Ты же не можешь вообще ничего.
  - Но я сделала дырку в стене!
  - Не ты, а Майя. Не приписывай себе чужих заслуг.
  - Ты ничего не можешь, Райни. Ты только отбираешь наше время. Может, присядешь? - сказал Лаури почти ласково.
  - А может проще сразу скормить ее Ликвидатору?
  - А смысл? Сил-то нет никаких. Пустые калории, как сказали бы сидящие на диете люди. Райни хмыкнула:
  - Что значит, нет сил? Но как бы я тогда здесь оказалась?
  И говорила Райни гораздо увереннее, чем полагалось бы, и смотрела куда-то мимо учительницы Маргит и Лаури. А смотрела Райни на Микка, и Майя обернулась к нему тоже. Микк держал в руках выдранный из тетради листок, на котором огромными буквами было написано 'Тебя бы не взяли сюда без сил!'. И все это было в точности так, как когда Райни или Еву вызывали отвечать, а они ни сном ни духом даже, что задавали. Ни Лаури, ни Маргит не сводили с Райни глаз. Как это и бывало на обычных уроках, когда учитель смотрел только на отвечающего и не замечал подсказчиков.
  Лаури сказал:
  - Ну что поделаешь, ошиблись. Никто несовершенен.
  Микк выдрал новый листок и застрочил подсказку. 'Если это правда - просись домой! Они должны тебя отпустить!'
  - А вот хрен тебе! Я останусь с вами, чуваки!
  - Что?
  - Мадги! Тебя кто-то просил помогать?
  - И, кстати, ребенок, разве хоть кто-нибудь попытался помочь тебе? Разве хоть кто-нибудь попытается помочь тебе сейчас? Маргит, ты не могла бы?
  - С удовольствием.
  Что-то взметнулось совсем рядом с Маргит, что невидимое, недоброе, что-то, похожее на обезумевшую волну. Не ту, что на море, а ту, что на физике. Взметнулось и полетело на Микка, который все еще держал в руках тетрадный листок. И тогда Райни завизжала так громко, как не визжала никогда. Майя поняла, что как бы смешно это не звучало, но самым большим страхом Райни был не страх оказаться бесполезной и неумелой, а страх за Микка Мадги. Райни визжала, пока невидимая волна не встретилась с другой невидимой волной, грохнуло, жахнуло и жалобно задребезжали оконные текла.
  - Хорошо, Палмсаар, очень хорошо.
  - Хотя, конечно, координация хромает. Как и умишко.
  - Реэде, Куннар.
  Но Куннар не вышел и даже не ответил. За его партой сидел только сбежавший от Марлин Март.
  - Я, честное слово, его не трогал! И не видел, когда он пропал! И куда тоже! - залепетал Март.
  А Куннар был совсем рядом, но его никто не видел. Даже Майя его не видела, и не видела не так, как что-то страшное из подъезда Уку. Майя его не видела не потому, что не могла увидеть, а потому, что Куннар не хотел, чтобы его видели.
  - Ну и куда он, по-твоему, пропал?
  - Ставлю на то, что он жрет гербарии в кабинете биологии.
  - А, может, он их курит?
  - Нет, Крисик, курить такое смог бы только ты. И то, только потому, что ты думаешь, что ты афроэстонец.
  - А ты ванильный... ванилаэстонец!
  - Тихо.
  Куннар стоял между курткой Сильвера, нормальной такой, серой, и пижонским плащом Кристиана. Место было жуть какое ненадежное, но Куннар так спешил спрятаться, что ничего лучше не придумал. А плащ Кристиана вообще только сейчас заметил. Он стоял в раздевалке, потел от страха и слушал, как приближаются их шаги. Как приближаются они. Они. Они, они, они. Антс Алликме, псих и будущий уголовник, Микк Мадги, отличник и садист, Кристиан Стейнер, идиот и подпевала, Тиит Брайер, хипстер и копилка с комплексами, Карл Наэле, ничтожество и ничтожество. Единый в пяти лицах кошмар Куннара Реэде.
  Они смеялись и искали его, Куннара.
  - Он поправился килограмм на шесть за каникулы, так?
  - Как ты определил? Ты что, весы съел?
  - Нет, только Большую Советскую Энциклопедию.
  - Это что, джанк?
  - Какой же ты идиот, Крисик.
  - А если бы он поправился на десять, что бы мы сделали?
  - Малыш Карл, да ты за каникулы набрал шесть пунктов к жестокости. Сдали бы на мыловарню.
  - Тайлеру!
  - Еще один намек на Паланика, и я сдам на мыло тебя.
  - На ванильное!
  - Ну вы задолбали.
  А потом Куннар вдруг понял, что мог еще кое-что, кроме как замирать, потеть и бояться. Еще очень важное кое-что.
  - Тиит? Ты рехнулся?
  - Это не я!
  - Слушай, Тиит, я, конечно, не уважаю твои литературные вкусы, но это не повод давать мне подзатыльник. Кстати, как ты достал до меня с твоим ростом? Да, твой рост я тоже не уважаю!
  - Ай!
  - Ты что, урод?
  - Это не я!
  - Крисик?!
  - Я вообще не...
  Куннар мог запутывать. Мог менять. Портить, смешивать. Мог...
  - Это называется Искажение, Куннар. Чистое Искажение.
  - Отличный баланс координации и силы, Куннар.
  Учительница Маргит хвалила Куннара! Пожалуй, это было самым странным за сегодня, включая даже ее перья. А потом Кристиан спросил:
  - Я? Уже я? Извините, но я задолбался ждать!
  Остро запахло лекарствами, и еще чем-то таким - неприятным, душным. Удушливым. На дверях было выведено 'Wornin! Dad peoples in side'. Кристиан, конечно, кто же еще мог сделать в пяти словах шесть ошибок. Пять слов с ошибками на дверях были явно написаны кровью. Двери были двойные, ручки обмотаны какой-то цепью.
  Кристиан отступил шаг назад. А потом восторженно выдохнул:
  - Это же... это офигеть! Я в 'Ходячих мертвецах'! Круто!
  Скрипнуло, скрежетнуло. Грохнуло. И двери заходили ходуном, цепь натянулась.
  - Ладно. Не круто.
  Кристиан оглянулся, но вместо коридора (в сериале же была больница, почти пустая, было куда бежать, Кристиан знал наверняка) увидел тупик.
  - Вообще не круто. Я в 'Ходячих мертвецах' и без оружия.
  Двери дергались все сильнее, щель расходилась и расходилась, пока в нее не протиснулась рука. Тоненькая, явно девичья, узкое запястье и трупные пятна, и содранные до мяса ногти. И еще кое-что. На указательном пальце было колечко, простое, серебряное, ничего примечательного. Но Майя видела его так часто, что узнала бы где угодно. Подарок Микка на прошлое Рождество, который Ева демонстрировала всем и каждому вплоть до дня Святого Валентина. И еще до марта Еву дразнили миссис Мадги.
  - Ой, - сказал Кристиан. - Блин, не может быть.
  А потом раздался звук, похожий на треск фейерверка. А потом аплодисменты. Майя еще успела рассмотреть дымящееся в двери отверстие ('Dad peoples' превратились в 'Da' и 'les'), а потом увидела, как Лаури восторженно хлопает.
  - Я даже не надеялась... - выдохнула учительница Маргит, и Майя почти узнала ее прежнюю, почти узнала ту интонацию, с которой она сказала когда-то: 'Микк Мадги занял второе место на городской олимпиаде по математике. Я даже не надеялась'.
  - Марлин, если бог тебя все еще интересует, то вот он, перед тобой. Преклони колени. Бог создал из ничего, из абсолютного ничего это... кстати, Крисик, а что это?
  - Дробовик, - икнул Кристиан. - 'Ремингтон 870'. Ну, я так думаю. То есть. Ну, я так думал.
  Лаури хлопнул Кристиана по спине, подтолкнул к Марлин.
  - К-крисик? - спросила Марлин.
  - К-крисик, - передразнил ее Лаури. А потом выдрал из рук Кристиана дробовик и приставил ко лбу Марлин. - Теперь скажи 'О, господи, помоги мне'. И я смогу наконец спросить тебя, веришь ли ты в бога.
  - Слишком острая цитата, па. Диалоги в духе Колумбайна больше не в моде.
  - А поступки в стиле Ивана Грозного?
  Дуло дробовика упиралось в кончик носа Микка. Никто не заметил, как Лаури успел оказаться рядом с ним.
  - Нервы у твоего папы совсем расшатались. Педагогика - тяжкий труд, изнуряющий, я бы сказал.
  Дробовик вдруг покрылся инеем. Узор был красивый, как зимой на окнах, но куда как более подвижный. Иней змеился вверх по дулу, быстро-быстро, так, что за ним почти нельзя было проследить, и вот уже иней коснулся пальцев Лаури Мадги. Тот зашипел, но дробовик не отбросил. Отнес к учительскому столу, аккуратно положил рядом с битой. Наверное, все, созданное Кристианом имело особое значение.
  - Кто тут у нас такой нетерпеливый?
  - Трасс, Мерле, - сказала Мерле, и кое-то даже фыркнул. У Мерле с детства были какие-то проблемы со связками, голос у нее был очень грубый, сиплый и громкий, так что любая ее реплика казалось очень суровой. А когда Мерле выросла, то реплики ее и стали суровыми. Очень. - Хватит уже балду гонять. Давайте, работайте, распределяйте, я хочу знать, кто я и что я.
  - Ты - Разрушение Формы, координация отличная, с силой дела обстоят похуже. Но не беда, это дело наживное. Будешь продолжать в том же духе и станешь одной из моих лучших выпускниц.
  - Если только тебя не сжует Марлин, конечно же, - добавил Лаури так, как будто его такая перспектива только радовала.
  - Э... - сказала Мерле тогда. - Ну что ли, спасибо.
  - Как думаешь, Сильвер, это нормально?
  Кто-то засмеялся, но сдавленно, неуверенно и тут же сразу затих. Шутка про то, что Сильвер Юускула с последней парты - самый нормальный в мире парень и еще немного пират из-за имени, давно стала классикой.
  - Ну что за чувак, - сказал Кристиан, но и вполовину не так громко, как обычно. - Он что, даже тут будет нормальным?
  - Он будет - Контроль.
  - Уверен?
  - А кто, по-твоему, остановил Мерле? Не ты и не я.
  - И не я, - сморгнул Сильвер. - Я ничего не сделал!
  - Не спорь. Тебе стоит гордиться. Из всех самых необычных способностей твоя самая...
  - Обычная!
  - Алликме! Дети, хватит глупых комментариев, распределение окончено... - начала Маргит.
  - Извините, - снова сказала Майя, решившись все-таки перебить классную руководительницу, и наконец ее услышали. - Извините, а как же я?
  - А что ты? - пожала плечами Маргит.
  - Неужели ты до сих пор не поняла? После всего увиденного? - Лаури сжал виски. Вот опять он!
  - Ты скопировала каждого, каждого, двадцать способностей.
  - Скопировала?
  - Ну а что еще, по-твоему? Не фильм же ты смотрела!
  - И кто я, получается? Ксерокс?
  - Почти. Ты - Хамелеон.
  ***
   Глава 4. Меелис Отт.
  Ну а что, подумалось Меелису, Майя похожа ведь. Круглолицая, щекастенькая и лупоглазая, она вполне себе смахивала на хамелеона. А потом случилось кое-что, чего все они меньше всего могли ожидать. Не-а, Лаури Мадги не стал Джонни Роттеном, и Маргит не расцеловала своих новых любимчиков - Куню и Мерле. Прозвенел звонок, нормальный школьный звонок на перемену, которого все обычно так ждали и которого даже немного испугались сейчас. Как-то не верилось, что все эти мутки заняли всего сорок пять минут, и что после всех этих муток звонок вообще зазвенит. Ха! Но он звенел, и еще как.
  - Слышь, дядя, а урок-то кончился. Перерыв, чо.
  - Не беспокойся, Антс, дружочек, я и не собираюсь вас надолго задерживать.
  Антс пробурчал, что дружочком Лаури может называть только свой член, но пробурчал настолько тихо, что расслышал его с трудом даже Меелис, сидевший прямо перед ним. Боялись все, и самые тупые и самые психованные.
  - Вы отпустите нас домой, - Ингмар встал с места и двинул к доске для пущего эффекта, наверное.
  - Ох, Ингмар, ну что за провинциальная самоуверенность? Я же тебе сразу сказал, что со мной этот номер не пройдет.
  - Сядь, Ингмар, не позорься.
  - Никогда не представится второго шанса произвести первое впечатление, слышал такое? А сейчас, дети, в некотором роде мы с Маргит займемся...
  - Сексом?
  - Червь!
  Не боялись только самые озабоченные. Странно еще, что Роланд промолчал.
  - ... прямой противоположностью предложения Ингмара.
  - В смысле? Это, вы погоните нас домой пинками? - Меелис специально оглянулся, чтобы убедиться, что эту чушь именно Кристиан сказал. А больше было и некому. Ладно, на самом деле, фишка была в том, что Кристиан не был самым тупым в классе, зато он был самым наивным. Странно, что никто, кроме шестнадцатилетнего мудреца Меелиса, до этого не додумался. Шестнадцатилетний мудрец Меелис оперся на скрещенные руки, будучи вполне доволен собой. И очень недоволен всем, что творилось вокруг.
  - Идея, конечно, заманчивая, но... нет. Извини, как-нибудь в другой раз.
  - Правда, что ли? Домой - в другой раз? А когда?
  - Крисик! Дубина! Да он тебя троллит!
  - Общий смысл ты, конечно, улавливаешь верно, дру... Антс. Но выражения твои по-прежнему оставляют желать лучшего.
  - Извините, - сказала Керту и еще, для верности, подняла руку.
  - Геелюбка, ты долбанулась? Вежливая стала, как британец?
  - Нет, но я просто смотрела 'Королевскую битву'.
  - Точняк, долбанулась!
  - Я не хочу ножик в лоб за шушуканье! Я только спросить!
  - Спрашивай, Керту, и покороче. Можешь смело пропустить описания всех просмотренных тобой шедевров кинематографа, - вздохнул Лаури.
  - Что с нами будет дальше?
  Лаури Мадги улыбнулся так снисходительно, что Меелис испытал почти нестерпимое желание долбануть его стулом по голове. Может, Лаури Мадги и перестал быть человеком, но спесивым и самовлюбленным остался. Точь-в-точь как Микк. Как и все жертвы мейнстрима и маркетинга.
  - Я отлично понимаю, как все вы переволновались, дети. Распределение не самая приятная процедура, и поверьте, уж будь моя воля, мы бы ее избежали, но директивы отдела образования предписывают выполнять ее неукоснительно. Теперь, после такого стресса, всем вам нужно время, чтобы, скажем, осознать случившееся и привести свои все еще человеческие, к сожалению, чувства в порядок. Ведь дальше вас ждет вступительный экзамен.
  - Экзамен?!
  - Чо? А не слишком ли жирно?
  - Что, распределения было мало?
  - А можно не сдавать? Ну, если у меня будет справка?
  - Крисик! Да какая справка, что ты бог, что ли?
  - А он точно сказал: экзамен?
  Запаниковали все сильнее, чем когда выяснилось, что Марлин страдает волшебным каннибализмом. Конечно, ведь любой школьник предпочел бы любому экзамену каннибалов.
  - Знаете, дети, как русские говорят: тяжело в ученье, легко в бою, - примирительно сказал Лаури.
  - А что, будут и бои? - спросила Мерле явно не без тени восторга в голосе.
  И тогда Меелис не выдержал:
  - Блин, Мерле, раскрой глаза, у твоего Эдварда Каллена сорок лишних лет и сорок лишних кило!
  Мерле обернулась, помахала ему вытянутым средним пальцем. Микк называл это универсальным контраргументом.
  - Будут, - кивнул Лаури Мадги, игнорируя выпад Меелиса. А значит, охренеть, но факт: его и вправду задело.
  - Экзамен нужен для того, чтобы оценить ваши способности более точно. Ведь чем точнее мы с Маргит вас оценим, тем лучше вы будете учиться, и тем лучше будете знать, что делать в бою.
  - Оценки?! У нас все равно будут оценки?
  - А сколько ставят за превращение в комара?
  - И табели будут?
  - И журнал?
  Если бы здесь и сейчас оказался Стас Давыдов, он бы непременно сказал, что индикатор спонтанного безумия зашкаливает. Да, не один Антс Алликме в десятом 'Б' смотрел шоу 'This is хорошо', но этот маленький секрет Меелис решил держать при себе.
  - Давайте-ка по порядку. Сейчас мы с Маргит оставим вас на пару часов...
  - Одних? - спросил Кристиан, силясь не улыбнуться. Кое-что никогда не менялось.
  - Конечно, нет. Мы оставим вас на попечение Ликвидатора, коллеги Марлин, джентльмена хоть и выдержанного, но не самого приятного.
  - Чтобы он нас всех сожрал? - пискнул Уку.
  - Конечно, нет. Чтобы избавить вас от избытка эмоций, стресса и стихийного выплеска способностей. Вы не заметили, дети, слишком заняты были паникой и невежливым обращением со старшими, но Ликвидатор пришел вместе со мной и все это время был за дверью. Почему за дверью? О, ну вся беда в том, что далеко не каждая способность так коммуникабельна, как ваш покорный слуга. Ликвидатор не любит публичности, но любит следить за порядком, собственно, затем он сюда и пришел. Ликвидатор - сотрудник нашей полиции, он присматривает за вами, дистанционно - чуть ли не с первого класса, а теперь и лично.
  - Он нас всех сожрет, - заключил Уку.
  - То есть вы уходите, а остается этот вот, Ликвидатор? А куда вы? Что вы будете делать в это время? - спросила Мерле.
  Меелис бы пошутил еще что-нибудь в духе 'Сумерек', но стало лень придумывать.
  - Видишь ли, Мерле, так уж вышло, что в Таллине чертовски мало толкового Искажения и слишком много Разрушения. Мы отправимся на помощь тем, кто работает с вашими родителями. Лаури прошелся между средним рядом и рядом у стены, постоял у парты Антса и Кристиана, пошел дальше. Как будто искал что-то.
  - Что значит работает? - не унималась Мерле.
  - Зависит от каждого конкретного случая. Некоторые, - Лаури остановился рядом со своим сыном, - некоторые вот оказались прискорбно несговорчивы.
  Микк даже не шелохнулся. Вместо него подскочил и рявкнул Антс:
  - Если вы только что-нибудь сделаете с тетей Инесс!
  И Меелис только утвердился в мысли, что Микк не сколько крутой, сколько конкретно заторможенный.
  - Продолжай, дружо... Антс, то есть. Мне действительно интересно, и даже не то, чем ты собираешься мне угрожать, а то, как ты собираешься выяснить, случилось с ней что-нибудь или нет. Антс молча сел обратно.
  - Хотите узнать, к кому мы сейчас отправимся?
  Все молчали, буравили взглядами парты, стены, пол и свою обувь. Меелиса перспектива расстаться с родителями не особо страшила, в конце концов, прошлым летом его группа уезжала на полтора месяца, и все это нормально пережили. Пережили бы и трехгодичную разлуку, что тут такого. Другое дело, что пусть Меелис не слишком любил своих родителей, скорее относился к ним, как к соседям, которые ему еще и денег отстегивают, но мысль о том, что к ним вот прям сейчас ввалится какое-то Искажение или Разрушение реально пугала.
  - Кристиан, ты еще успеешь позвонить маме. Папе, впрочем, звонить не советую.
  - Это ему за то, что он бог? - спросила Майя, и голос у нее срывался. О, и куда это подевалась наша стойкая староста?
  - Нет, за то, что его фамилия Стейнер. И еще за то, что на улице Раннамяэ приличные пробки. Что ж, вот, пожалуй, и все. Счастливо оставаться.
  Уже у двери Лаури обернулся.
  - А да, чуть не забыл.
  Со стены посыпалась штукатурка, сразу запахло пылью и ремонтом.
  - Райни и все остальное Разрушение, не стоит пытаться прошибить стену. Ликвидатор настроен решительно, и сожрет любого, кто попытается покинуть этот славный кабинет. В целях вашей же безопасности сожрет.
  - Вообще любого? - спросила Мерле так, как будто факт того, что кто-то вообще кого-то сожрет, расстраивал ее куда как меньше, чем то, сколько лет было Лаури Мадги и сколько он весил. А еще она вены резала.
  - Любого. Боги и бездари, сильные и скоординированные, редкие, уникальные и растиражированные - ему все такое вкусненькое.
  - И даже Марлин?
  И Меелис, наконец, смекнул, какой у Мерле был план. Надо же, она не только успела влюбиться в психованного папу Микка, но еще и выдумала, как всех спасти, натравив одно чудовище на другое.
  - Особенно - Марлин.
  - А жаль.
  Как только Лаури с Маргит вышли, Кристиан вывалил на парту все содержимое своей сумки. Стал разгребать дрожащими руками, искать телефон.
  - Не звони. Не смей, - сказал ему Микк, даже не оборачиваясь.
  И отчего некоторые считали, что рождены для командования другими?
  - Да пошел ты!
  И Меелис в принципе был с ним солидарен. Руки у Кристиана тряслись так, что он не сразу стал попадать по клавишам. Зачем-то, а скорее всего, вообще случайно, врубил громкую связь.
  - О, Крисик, как хорошо, что ты позвонил. Солнышко, Крисик, закажи на вечер пиццу, а то твоя мама такой червь, что опять забыла приготовить обед, а твой папа такой червь, что опять накушается за счет клиентов.
  - Мамочка, - сказал Кристиан еле слышно, - мамочка, я так тебя люблю.
  - И я тебя, мой червячок. Кстати, я тебе шарфик утром купила, синий, к осеннему пальто, как ты хотел...
  Стало тихо-тихо, а потом мама Кристиана спросила тем же визгливым, но теперь немного смущенным голосом:
  - О, простите, я такая рассеянная, такая глупость, но... а с кем я говорю?
  Микк тогда, наконец, обернулся, но ничего не сказал, только кивнул Антсу. Меелис думал иногда, что жертвы мейнстрима понимают друг друга без слов. Антс кивнул в ответ и выдрал у Кристиана телефон, и нажал на клавишу сброса. Крисик поморгал, помолчал, а потом как заревел, ну точно как пятилетка в песочнице, у которого отобрали любимую лопатку. Вслед за ним, как по команде, снова разрыдались Марлин и Эрика. Чуть погодя к ним присоединились Червь, Юта и Уку. Все они издавали такие разные и такие громкие звуки, что класс стал отчаянно смахивать на зоопарк. Остальные заговорили разом, в основном требуя маму или полицию. Минут пять все наслаждались страданиями и паникой.
  А потом Микк вышел на середину класса и стал в точности на то место, где стоял его отец.
  - Прекратите.
  Так его все и послушались.
  - Прекратите, вы что, до сих пор не поняли?
  Первой рыдать и визжать перестала Червь.
  - Вы что, не можете два и два сложить?
  Меелис легонько ткнул Эрику локтем, и она закивала, зашмыгала носом, демонстрируя понятливость и покладистость и, само собой, способность сложить два и два. Потихоньку все замолчали, только Кристиан и Марлин продолжали голосить. Ладно, Кристиану, как Червю было простительно, а вот от Марлин Меелис такого не ожидал.
  - Смотрите, выходит так, что любая сильная эмоция: страх, отчаянье, гнев или обида - вообще любая, провоцирует те самые всплески способностей.
  - И что? - икнула Юта, размазывая по лицу остатки туши. А все равно ведь была симпатичная.
  - И то, Ваймоминг. Как думаешь, что потом делается с этими всплесками? Мы здесь не затем, чтобы успокоиться. Мы здесь затем, чтобы накормить тварь за дверью. А и, правда, все сложилось, как два и два. Вот только сложилось все как-то слишком быстро. Слишком логично, как для всего, что здесь происходило. И Меелис решил, что пора задать вопрос, который не давал ему покоя с самого начала.
  - Слушай, чувак, а с какой стати мы вообще должны тебе верить?
  - Да! - всхлипнул Кристиан, и на его красивом ровном носу повисла красивая длинная сопля. - Это твой папа сделал так, что моя мама меня забыла.
  - И неизвестно что сделал с его собственной мамой! Утрись, ушлепок! - рявкнул Антс.
  - И неизвестно еще, сделал ли, - сказал Меелис, предварительно отодвинув свой стул подальше от Антса. Меелис никогда не понимал, как и почему сдружились эти пять жертв маркетинга. В первом классе училка Маргит совершила фатальную ошибку, посадив Анста и Микка за одну парту, и тем самым развязав почти двухлетнюю войну. Меелис, которого посадили напротив, слышал и видел, что именно положило начало кровопролитию. Маргит задала всем нарисовать то, о чем они мечтают, и пока все открывали красивенькие пенальчики, доставали фломастеры и цветные карандаши, Микк достал из пенала ящерицу, а Антс - спичечный коробок, полный червей.
  Микк сказал:
  - Меняю ящерицу на пять червей.
  С этого-то все и началось. Они вроде как заключили сделку, а потом что-то пошло не так, ящерица вырвалась и понеслась прочь, пугая девочек и почему-то Сильвера, все они стали рыдать, и только Райни кинулась в погоню за ящерицей, но шибанулась об парту, а Антс, который червей Микку предсказуемо не отдал, получил пеналом по голове. Потом они с Микком подрались, а Маргит наверное, решила, что это будет ее худший класс, заслуживающий всяческих репрессий. По крайней мере, с тех пор больше они не рисовали, а только решали задачки. Антс каждое утро топтал курточку Микка, Микк подкладывал жуков ему в бутерброды. Анст резал страницы в учебниках Микка, а один даже сжег. Микк врал так вдохновенно и убедительно, что почти каждую неделю Антс уходил домой в слезах и с твердой уверенностью, что страдает от новой неизлечимой болезни. Потом они подросли и начали драться по серьезному, да до того зрелищно, что иногда на них посмотреть приходили даже ребята из третьего и четвертого классов. Все это время Кристиан сидел с девочками, дружил с девочками и вообще был убежден, что тоже девочка, только с небольшим дефектом. Карл и Тиит ждали писем из Хогвартса, и даже писали туда сами, но адресат упорно молчал. Наверное, все они сдружились от отчаянья.
  - Неизвестно, Меелис, это ты верно подметил, - кивнул Микк с самым издевательским выражением лица. Меелис отлично знал, что Микк его терпеть не может, почему, правда, он и не догадывался, а самому ему на Микка было плевать, как и на остальных одноклассников. Но почему-то Меелис сказал то, что совсем не хотел говорить:
  - Если мы поверим ему, чуваки, мы все сдохнем.
  Ощущение было точно то же, как на уроке физике, когда неизвестно что его дернуло говорить какую-то хрень. А потом Меелис добавил так быстро, как будто его говорить реально заставляли:
  - Вообще, это не я. Это Хреновина.
  - И откуда мы знаем, что все то, что ты сейчас говоришь про эмоции, - правда, а не то, что тебе этот псих сказал? - выкрикнула Юта.
  - Этот псих - его отец, если ты не заметила!
  - Спасибо, Тиит.
  И Меелис снова сказал что-то такое, чего не хотел:
  - Чуваки! За окно посмотрите!
  За окном не было ничего. Вот вообще ничего. То есть, не то, чтобы раньше там было что-то выдающееся или хотя бы интересное. Просто вид, изученный до мельчайших деталек, до того, что даже каждую новую собачью какашку на стадионе сразу замечаешь. Вид, к которому привыкаешь. А теперь там не было ничего. Кристиан заревел с утроенной силой, все прочие тоже не отставали. Так же сдаться решили Вольмер и Керту, а Карл моргал так часто, что было понятно - долго ему не продержаться.
  - Никто не выйдет сухим из воды, - сказал Меелис и закусил губы. Ну что за хрень? Что за хреновина!
  - Я вам гарантирую, там завтра снова будет Таллин, - добавил Меелис и подумал, что скоро придется рот рукой зажимать.
  - Перестаньте, - сказал Микк, и голос его прозвучал так, как будто он стал еще более заторможенным, чем обычно. А потом Микк зашатался и упал. Антс, Карл с Тиитом и почти все девочки, кроме Юты и Майи, вскочили со своих мест, но подойти так и не решились. Потому что рядом с Микком уже сидела Марлин.
  Марлин сказала:
  - Оно его жрет.
  - А может это ты его жрешь, курва? - завизжала Червь. Но подойти - не подошла. - Почему это не можешь быть ты?
  Вместо нее к Микку и Марлин подошла Ева. Наклонилась, но никто даже и не думал глазеть на то, как задралось ее платье. Не до того было, хотя ноги у Евы были офигенно красивые, но сейчас в основном все пялились на Микка и гадали, дышит он вообще или как.
  - Потому что ему зверски обидно, - сказала Ева. - Потому что то, что за дверью правда жрет эмоции. Не спрашивайте меня, откуда я это знаю.
  - Блин, мужик, - Антс подпрыгнул на месте, треснул кулаком по парте, а потом, пересилив себя, подошел к ним тоже. - Мужик, не смей помирать только потому, что у тебя обидки!
  - Не думаю, что я умираю. Я просто немного упал. Все нормально, - сказал Микк с пола, и Роланд тогда засмеялся:
  - Нормальнее не бывает. Да, Сильвер?
  - Ээльмяэ, захлопни пасть, или я тебя твоими же зубами накормлю! - рявкнул Карл.
  - Малыш Карл!
  - Ну Карл!
  - Сжуй его руки.
  А Тиит хлопнул себя по лбу.
  - Слушайте, я все понял! Ликвидатор как дементоры!
  - Монтеры?
  - Червь!
  - Что? Мой папа - сантехник, я уважаю людей рабочих профессий.
  - Ну, наконец-то, - вздохнул Микк, кое-как приняв сидячее положение. - Неужели неясно, что он каждого из нас так или иначе задел? Кого-то поймал на недоверии, кого-то на привязанности, кого-то на страхе, кого-то на самолюбии.
  - Кто монтер?
  - Придурки, он про своего папашу.
  - Поймал, как тебя?
  - Как меня, Юта. Но неважно, кто на что купился, не одно, так другое, он все равно нашел бы то, на что мы бы купились, потому что... потому что...
  - Он как ты.
  И, в общем-то, Юта была права. Микк всегда знал, как, кого и в какой момент обидеть так, чтобы задеть побольнее, чтобы размазать или чтобы довести. Нужное подчеркнуть. Но вряд ли одного этого знания было достаточно, чтобы считать, что он играет в одной команде с толстым психом. Даже если этот толстый псих его вырастил. Вряд ли. Наверное. Наверняка. Или - может быть? Меелис не знал, и никто не знал, кроме, разве что жертв мейнстрима.
  Карл тогда спросил так, как будто и не сомневался, что Микк уже придумал ответ:
  - Что нам надо делать?
  И Микк придумал.
  - Спать.
  - Спать?!
  - Прямо на полу?
  - Предложи вариант получше, Ева.
  - Спать на кровати! Спать в гамаке! Спать в джакузи!
  - Я просил получше, а не поутопичнее.
  - Спать - это гениально.
  - Ванильный подлиза! - прогнусавил Кристиан. - И вот, ну, а у кого-нибудь есть во что посморкаться?
  Эрика протянула ему пачку салфеток. Кристиан сморкался, девочки затихли, затихли и Уку с Вольмером, но смотреть друг на друга избегали, как же, ведь разревелись, опозорили свой Альянс. Словом, все возвращались в свое привычное состояние.
  - А что если та тварь только и ждет, чтобы мы тут заснули?
  - Тебя спать никто не заставляет, Юта. А я вот, пожалуй, проверю.
  Микк снова издевался, а, значит, помирать явно передумал. Меелис с удивлением отметил, что испытывает что-то вроде облегчения. Ну да, логично, ему совсем не хотелось, чтобы кто-нибудь из его одноклассников помер вот так, по дурному, из-за обидок. Впрочем, ему совсем не хотелось, чтобы кто-нибудь из его одноклассников помер героически. И помер вообще. Разве что очень, очень не скоро, как Берроуз, в немагические восемьдесят один от передоза немагического герыча.
  - Я... я буду спать! - Юта вдруг бросилась Микку на шею, да так резво, что он снова упал на пол. Оппозиция рухнула, так и не успев толком образоваться. Жалко, подумал Меелис без особого, правда, энтузиазма, на Микка ему было плевать, а вот на Юту все-таки нет. Уж больно была симпатичная.
  - Я... - пискнула Юта, - я так боюсь.
  И тогда, на какую-то долю секунды, Меелис увидел то, что стояло, сгорбившись, за дверью. Как увидел - он понятия не имел, но догадывался, что тут не обошлось без той хреновины, что заставляла его говорить глупости. А то, что было за дверью, боялось тоже. И оно было голодно. И разочаровано. Итак, если уж десятый 'Б' собрался спать, лучше бы им было уснуть как можно скорее.
  - Плюс один, - сказал тогда Уку и покраснел, и запнулся, но все-таки продолжил: - А к вам можно? И Вольмеру тоже.
  - И Вольмеру, - сказал Вольмер. - Тьфу ты, ну, вы меня поняли.
  - Извините, что лезу с вопросами, а не обниматься. Но как мы сможем заснуть? Вот там прям сразу? - спросила Мерле.
  - Пустите! Я лезу обниматься!
  - Ты задушишь меня, Крисик!
  - Ты задушишь его, Крисик!
  - Это ты его задушишь, Червь.
  - Я его как раз обнимаю.
  - Червь, обнимают меня Ева, что меня радует, и Марлин, что меня шокирует.
  - Ну, извини.
  - Да ничего страшного, Марлин. А ты, Червь, душишь.
  - Эй, мужики! Шлюшки и мудаки, и ты, Майя! Вы чо, так и останетесь сидеть по углам? Идите сюда, обнимемся. Будет, короче, как в кино, трогательный момент.
  - И кто кого будет трогать?
  - Червь!
  - Прежде чем я решу, кем мне лучше быть, мужиком или мудаком, скажите мне, как вы собираетесь заснуть? - упорствовала Мерле.
  - Слушай, Мерле, а ты не шпион?
  - Слушай, Крисик, а ты не дубина? Не начинай. Мерле, иди к папочке. Или иди тоже подуши Микка - может, в этом секрет сна.
  - Вот это - вряд ли.
  - Эй! Куня! Никогда не думал, что такое скажу, - Крисик даже выпрямился, приосанился, - слушай, Куня... Куннар. Иди сюда, давай обнимемся!
  - Вот это нас точно усыпит! Вечным сном! Как в газовой камере!
  - Крисик! Ты охренел?
  - А чего?
  - Спасибо, - сказал Куннар. - Обойдусь.
  - Предложи ему подушить Микка, может, это его приманит?
  - Спасибо, Юта.
  - Вольмер, пусти, блин, мою ногу!
  - Прости, я думал, это нога Евы.
  - Тогда тем более пусти! Иначе моя нога тебя побьет!
  И пока все бесились, Меелис смог еще ненадолго выглянуть из кабинета. Наверное, его волшебной способностью было умение видеть сквозь стены, и было круто, но то, что он увидел, было стремно. Тварь, странная, искореженная и все равно похожая на человека, всем телом приникла к двери. И тварь видела, что Меелис на нее смотрит. Так что особого выбора не было.
  Меелис схватил Эрику за руку и потащил к куче-мале.
  - Нас видел сто двенадцать! Силен и смел, и как вообще! Принесем себя в жертву мейнстриму!
  - Меелис долбанулся! Бегите!
  - Скорее уж, ползите.
  - Ой не сцыте, мужики. Можешь здесь лечь.
  - Отгоните от меня Роланда!
  - Фу, Роланд!
  - Положите сюда Сильвера, я хочу нормально так поспать.
  - Придурки, я все равно не понимаю, как мы заснем?
  - Спроси это еще триста раз, Мерле, и мы точно заснем.
  Как-то так получилось, что на своих местах остались только Ингмар и Майя. Даже Куннар лег на пол, не рядом со всеми, конечно, но лег ведь. И когда все немного утихли, Ингмар сказал:
  - Я знаю, как сделать так, чтобы вы все заснули.
  - Ты вырастил волшебную моркву сна, пока мы спорили?
  - Ты рехнулся?
  - По-сельски, конечно, не по-городски.
  - А как можно рехнуться по-городски?
  - Видимо, начать жрать асфальт и никогда не покупать проездные билеты в автобусах, - сказал Микк. Не так уж и смешно было, кстати. - И вот еще что, село, даже если ты можешь это сделать, ты готов остаться один?
  - В смысле?
  - Самого-то себя ты усыпить не сможешь.
  - Я смогу, - сказала Майя.
  - Ой, ух ты! Вы будете как Ромео и Джульетта! Двойное...
  - Усыпление. Вы уверенны? Оба уверенны? Потому что, на крайний случай, мы можем просто посчитать овец.
  - Уверены, - ответила Майя за двоих.
  Смотреть, как они взялись за ручки, было не так уж и умилительно. А даже немного противно.
  - Ну?
  - А вы уже начали?
  - А как понять, что у них получается?
  - Я есть хочу, а не спать.
  - Руку, Карл? Свеженькую руку?
  - Ой, отпусти меня, Антс!
  - Да что ты пищишь, Уку, не съест же он тебя на самом деле... - начал Антс, а потом зевнул. И замолчал. И засопел тихонько.
  - Охренеть! За восемь лет ночевок и вписок я впервые вижу, чтобы Антс заснул!
  - За восемь лет страха и боли...
  - Тиит!
  - Что?
  - Ничего.
  Говорить хотелось все меньше. Спать хотелось все больше. Меелис еще подумал почему-то, что так и не успеет теперь сдать на дайверский сертификат. А оставалось всего-то два занятия. И еще ему показалось, что рядом с ним лежали не только Эрика слева и Сильвер справа, а кто-то еще. Но кто? Кому было здесь взяться? Потом Меелис прикинул, что вот хреново получится, если все уснут, а Майя с Ингмаром останутся. А может они этого и хотели.
  А может...
  Меелис зевнул, и, уже почти засыпая, различил звук удара. Вроде как упало два раза, полегче и потяжелее. Майя, значит, и Ингмар. И вроде как все было хорошо.
  ***
   Глава 5. Куннар Рееде.
  Когда Куннар проснулся, за окном снова был Таллин, но только это был Таллин вниз головой. Крыши домов упирались в землю, а провалы подъездов были у самого неба. Кроме Куннара не спал только Карл, и Карл всхлипывал. Не плакал, а поскуливал. Сначала Куннар почувствовал удовлетворение, но оно прошло, едва Куннар вспомнил, почему они здесь и почему Таллин вверх ногами. Меелис же пообещал сделать что-нибудь с пустотой за окном. Карл обернулся и прошептал:
  - А у меня дома собака болеет. Фредди. Это девочка. Джейсон тоже девочка, моя вторая такса. У меня две таксы. И у меня собака болеет. Я ей нужен. И маме нужен. Мама у меня совсем одна.
  Было совершенно неожиданно, потому что в десятом 'Б' даже заговаривать с Куннаром без особой нужды было непонтово и всячески воспрещалось. Он пожал плечами, и голос понижать не стал, потому что после, всего, что ему делали одноклассники, разбудить кого-нибудь из них было бы и не грех:
  - Можно подумать, что мам бывает две у кого-нибудь. А твоя мама про тебя и думать забыла. Не потому что тебя не любит, а потому что тебя вообще больше нет.
  Карл снова шмыгнул носом:
  - Пошел ты, придурок жирный.
  И Куннар даже рассмеялся, до того это прозвучало глупо и странно сейчас. А еще пару часов назад, в нормальной школе было бы весомо.
  - У моей мамы кроме меня никого не было. Мой папа пропал.
  Не то что бы Карл хотел поведать все это именно Куннару, да ему, небось, было все равно, просто нужно было с кем-то поговорить. Проснулся бы первый, допустим, Вольмер, попал бы он.
  - Я знаю. Думаешь, я учился в параллельной вселенной?
  Шутка была больше не смешная, теперь-то они все учились в параллельной Вселенной. Куннар помолчал немного и добавил:
  - А может, твой отец не пропал. Никогда не встретился с твоей мамой и не пропал.
  - Первое, что я сделаю, когда выйду наконец - узнаю как им там без меня. То есть, маме. А может быть и папе.
  - А ты уверен, что когда ты отсюда выйдешь, тебе будет не плевать? Что ты захочешь еще к ним идти? Что вспомнишь, куда идти?
  Слова эти казались Куннару нейтральными - он не успокаивал, но он и не издевался. Вообще-то, примерно так он всегда разговаривал со своими одноклассниками, и всегда получал по полной. И все-таки Куннару совсем не хотелось отомстить никому из тех, кто превращал его школьную жизнь в ад, а именно всему остальному десятому 'Б'.
  А вот Карл снова всхлипнул:
  - Я... да я тебе почки отобью, если еще раз что-нибудь в этом роде ляпнешь!
  Куннар пожал плечами:
  - Лучше примирись с реальностью. Почки отбивают люди.
  Отец Куннара пил, матери Куннара было по фиг. И он даже не был уверен, что стал бы скучать. Если, конечно, они будут уметь скучать к концу школы. Но Куннару хотелось домой, в какой-никакой, а дом, в какую-никакую, а все-таки кровать. В мир, где Куннар возвращался домой, ужинал и ложился спать в депрессии, и просыпался в депрессии. В мир, где Куннар вообще есть. Был, то есть.
  - Ладно, Карл. Пусть тебя кто-нибудь из твоих замечательных друзей успокаивает. Вы же такие дружные. Ну я не знаю.
  Куннар подумал, кто бесил его из друзей Карла больше всех, но выбрать смог не сразу. Наконец, он определился:
  - Микк! Эй, Микк, проснись...
  Но отреагировал не Микк, а Антс, спавший с ним рядом:
  - Не буди его, жирный педик, а?
  И Куннар понял, о чем он. Для них для всех отец Микка не был человеком, а был чудовищем, маньяком и садистом из мира, о котором они только в книжках читали. А вот для Микка он все еще оставался в первую очередь отцом и не мог перестать им быть. Ну, так Микку и надо! Заслужил!
  - Ты что не спал, Алликме?
  Антс пожал плечами, но осторожно, чтобы не разбудить Микка.
  - Конечно, спал, жирный идиот! Спал и видел прекрасные сны! Я же так типа каждые выходные развлекаюсь! Обожаю такие ситуации и стараюсь всегда в них попасть! Захват заложников! Вуху!
  Это и были ненавистные одноклассники Куннара, и сейчас они спали на полу, кто свернувшись клубочком, кто прижавшись друг к другу, кто раскинувшись, как морская звезда, и только Сильвер лежал очень ровно, нормально так, вытянув руки по швам. Многого Куннар о них не знал, потому что не хотел, и не интересовался, но ведь все-таки они провели рядом долгих девять классов, и думали провести десятый и даже одиннадцатый. Куннар знал, что у Карла болела собака, у Керту пил отец, Мерле порезала вены с утра, но школу пропускать не стала, Март тусовался на кладбищах, Антс тусовался под рэпчик и один раз даже поджег кошку, Райни хотела Микка, у Микка папа свихнулся и в сумке всегда были книжки по биологии, Ева лишилась девственности с Антсом в четырнадцать, Крисик мечтал родиться в Южном Централе, Ингмар родился в селе, Уку и Вольмер играли за Альянс, Меелис играл в группе, Марлин молилась Богу, Тиит молился Стиву Джобсу, Роланд хотел девушку с большой грудью, Юта мечтала о Джонни Деппе, а про Эрику никто не знал, о чем она мечтает. Еще был Сильвер, но тот был обычный парень, разве что немножко пират. Впервые Куннар видел их всех так ясно и цельно, но все они больше не казались ему людьми, а казались чем-то одним, чем-то очень странным, но единым.
  Куннару стало немного жалко их и очень жалко себя. Никто никогда не задумывался о таком, что с ним случилось. Даже представить не мог. Можно было бояться, что тебя собьет машина, или что ты заболеешь раком и умрешь, можно было бояться двоек или расстаться с девушкой. Но были страшные вещи, о которых ты никогда и подумать не мог. И тогда у себя в голове (действительно у себя в голове, так же как на уроке) Куннар услышал голос Лаури.
  - Больше никогда не придется бояться. И никогда ничего не будет болеть. Подумай о том, как живут люди, Куннар, подумай о том, что они стареют и умирают, что им больно терять тех, кого они любят. Что они чувствуют усталость, что у них болят животы и головы. Вспомни, как это - плакать от унижения, вспомни, как это - вставать в семь утра, вспомни, как страшно быть одиноким, и как тебя бесит, когда отрубают интернет. Говорить глупости, платить по счетам, работать на износ, любить без взаимности, бояться, страдать, трястись в самолетах на местах эконом класса, ходить на выборы, болеть. Разве ты этого хочешь от жизни? Разве это и все, о чем ты мечтал, когда был ребенком? Не отвечай вслух, просто думай.
  Эрика тихонько хныкала во сне, Райни смешно, как настоящий Червь, и громко, как обычно, причмокивала, Сильвер нормально так похрапывал, Антс заснул снова, предварительно укрыв Еву своей толстовкой, а Микка подвинув подальше от Куннара. Куннар смотрел на них, своих мерзких, тупых, жестоких одноклассников, которых он так сильно ненавидел, и почти поверил голосу Лаури Мадги, того Лаури, которому не нужно дышать или думать о том, что будет с его сыном. Не думать ни о чем, отомстить за все всем, кто над ним издевался. А потом Куннар понял - ведь мстить ему тоже не захочется.
  И вспомнил кое-что важное, такое важное, что верить голосу в его голове расхотелось. Лаури сказал:
  - Что ж, попытка не пытка. Когда мне предлагали сделать все быстро и добровольно, я тоже отказался. Но все же, Куннар, может быть, ты...
  Но Куннар вспомнил о том, что у него было сердце, и Лаури больше не слушал. Куннар раньше думал про свое сердце где-то три раза в году, два из них - у кардиолога, который всегда замечал очень вежливо, что мальчик полноват, и когда вырастет, может получить некоторые проблемы. Да, у Куннара было сердце и о, как же оно билось, когда он впервые побывал в парке аттракционов! Оно могло испытывать боль и скорбеть, чем в основном в школе и занималось, но ведь оно могло и радость испытывать.
  И Куннар сказал:
  - Нет.
  Он подумал, что так будет достаточно веско и в чем-то даже красиво, как в кино, но все-таки не выдержал и добавил:
  - А что вы вообще хотели сделать?
  - Вселиться в тебя. Мне бы пригодилось тело с такой неплохой координацией. Координация ниже - и можно повредить личность, то есть Суть, которая уже никогда не восстановится, координация выше - и можно повредить тело, то есть Форму. Но ничего, Куннар. Я поищу кого-нибудь другого из Искажения, хотя, конечно, это не будет так безопасно.
  Куннар пожал плечами, и он был уверен, что Лаури узнает об этом:
  - Вы думаете, что быть человеком и быть хорошим человеком - это одно и то же?
  - Я, честно говоря, уже и забыл.
  - Если я хочу остаться человеком, это не значит, что я готов на самопожертвование ради одноклассников, которых я ненавижу.
  Голос Лаури в голове замолчал, но связь не прервалась, это была только пауза.
  - Знаешь, как русские говорят? Моя хата с краю - ничего не знаю. Но я бы не сказал, что в твоей ситуации подобная позиция так уж бессмысленна. Значит, толстый юноша, слушай. Сейчас я нанесу вам визит. И я бы тебе не советовал предупреждать остальных об этом.
  - Тогда зачем вы мне это говорите?
  - Я вижу, что ты надежный человек, хотя ради этого мне приходится пронзать внутренним взором все твои неисчислимые килограммы. Ладно, шучу, нет у способностей никакого внутреннего взора, а сканирование я на тебя тратить не собираюсь. Почему? Потому что для тебя не составит труда промолчать.
  И не составило. Лаури пришел, когда почти все, кроме Уку, Сильвера и Тиита, уже проснулись. Лаури снова щелкнул пальцами, и прозвучал вой труб, почти как в пионерском лагере. Во всяком случае, папа так рассказывал Куннару.
  - Подъем всем, кто еще не поднялся! Итак, я смотрю, вы такие перспективные, что сумели обмануть Ликвидатора.
  Тиит испуганно ойкнул, Уку подскочил, но тут же вернулся обратно на свое место, и только Сильвер нормально так и с достоинством проснулся и стал тереть глаза. Остальные не двигались, в основном от страха. И Куннар даже обрадовался, что промолчал.
  Лаури сказал:
  - Я думаю, что надо решать проблемы по мере их поступления. Во-первых, Ликвидатора мы не просто кормим новичками, как вы вбили себе в голову. Мы не каннибалы, мы лицензированные педагоги, и Ликвидатор тоже, и каждому желающему он может продемонстрировать удостоверение. Он должен был избавить вас от излишка эмоций, вызванного распределением, из-за которого вы были опасны, в первую очередь для самих себя. Стандартная процедура, все могло бы пройти быстро и безболезненно...
  Куннар подумал, что Лаури всегда обещал что-то такое, но не собирался устраивать быстро и безболезненно ничего. Вполне возможно, он даже знал, что они попытаются обмануть Ликвидатора.
  - ... но из-за вашего упрямства и общей косности, нам придется растянуть двухчасовую процедуру на сутки или даже на пару суток. Вы должны быть готовы к вступительному экзамену, и когда я говорю готовы, я не подразумеваю готовность разнести здание школы, а то и друг друга на мелкие кусочки. Все эти сутки или пару суток спать вам воспрещается. Пожалуй, вы и так выспались достаточно. Я лично попросил нашего очаровательного Ликвидатора, что есть ему можно первого же, кто заснет. Делайте что хотите, прижигайте друг друга сигаретами, рассказывайте страшные истории, но не спите.
  Лаури посмотрел на них, вроде бы проверяя, слушают они его или нет. И они слушали.
  - Но кроме этой проблемы, у нас есть и еще одна. Наша вторая проблема называется командная игра.
  Все они, одноклассники Куннара, которых он ненавидел, смотрели на Лаури, и все они молчали. Куннар слышал, как перед тем, как снова заснуть, Антс шепнул Карлу, что если они станут сильными, но останутся людьми, то смогут прикончить Маргит, обезвредить Лаури и бежать. Главное быть всем вместе. Так ему Микк сказал.
  Наверное, подумалось Куннару, они действительно могли бы все это сделать, раз Лаури так волновался по поводу командной игры.
  - Человек - социальное животное, правда, ребенок? Вот ребенок знает, он у меня хотел поступать на факультет естественных наук. Так вот. Вы - больше не животные. И уж тем более не социальные животные. Вы выше ваших понятий о дружбе и долге.
  А Кристиан сказал:
  - Как это - выше? Дружба и долг же самое важное...
  - Блин, Крисик, ну ты Роланд! Рыцарь!
  - Люди - максималисты до самой старости. Всю жизнь вам вдалбливали о необходимости самопожертвования и честности. Нет такой необходимости.
  - Так Маргит сама же говорила всегда...
  - А необходимость в использовании двойных стандартов - есть.
  Лаури вздохнул, и выглядело так, будто его действительно расстраивала их тупость. Куннар подумал, что так Лаури мог бы выглядеть во время семинаров в университете, к которым никто не готов.
  - Я не могу вам объяснить - сейчас. Вы не поймете, вам не понравится. Поэтому мне придется воспользоваться другими методами. Слушаем сюда, мальчики и девочки. С этого момента командная игра, любая, будет жестоко наказываться. Не путать с ощущением причастности к коллективу. Но наказывать я буду не всех, а кого-то одного, из соображений причастности к коллективу - самого слабого. Кто придумал лечь спать при Ликвидаторе?
  И все они, Куннар не мог поверить, все они молчали. Даже те, кто крысил всегда, молчали. Лаури вздохнул, спектакль этот ему надоел.
  - Я и так знаю, кто это придумал. Я могу влезть в голову любого из вас и посмотреть, кто именно, а заодно и парочку других, приватных мыслей. Понятно? Но мне нужно, чтобы вы сами назвали. Считайте это педагогическим замыслом.
  - Нет, ты не можешь и не знаешь, - сказал Микк. - Или не можешь сейчас. Иначе давно бы уже все сделал. Со всей твоей страстью к опереточным ходам, ты все-таки не настолько выдержанный...
  Микк запнулся, потому что хотел сказать 'человек'.
  - ... чтобы не дать понять про кого именно ты все знаешь и в чью голову влез. Ты бы и приватные мыслишки упомянул.
  - А может это ты?
  - А может быть.
  И Антс сказал:
  - Это ваще Куничка, нивапрос!
  А Куннар сказал:
  - Это Микк!
  Карл сказал:
  - Мерле, это сделала Мерле.
  - Ни хрена, это Эрика!
  - Меелис, такое могло родиться только в его башке! Посмотрите, что за окном!
  - Отвали, идея была нормальная. Это был Сильвер!
  - Антс!
  - Тиит!
  - Карл! Он еще и руки кушает!
  - Это Майя!
  - Ева!
  - Это Червь, я вам клянусь!
  - Нет, это другой Червь! Крисик!
  - Керту!
  - Март! С его-то черной душой!
  Лаури пожал плечами:
  - Так мне нравится куда больше.
  И, наверное, Лаури так сказал, потому что больше не понимал людей.
  - Я, в любом случае, знаю, кто это сделал. Кордеметс, Ярви. И я, как и обещал, не буду наказывать обоих. И даже не буду наказывать сейчас. А может, и совсем не буду наказывать. Я необязательная способность, и иногда на меня находят приступы лени или милосердия. Но мне нужно определить, кого из вас, в случае чего, я все-таки накажу. Более слабого. А кто из вас более слабый я выясню эмпирическим путем.
  - Почему бы вам просто не выяснить, кто из нас слабее с помощью вашей способности? По голосу Майи Куннар не совсем понял, страшно ей драться или получить наказание. Майя ведь всегда боялась наказаний, и боялась, что ее будут ругать, и всякого такого. Но теперь Куннар не был уверен, что знает ее.
  Лаури засмеялся:
  - Майя, ну что с тобой? Я же вас не убивать друг друга прошу. Обычная проба сил. Ты знаешь, что ты умеешь, он знает, что он умеет. Судя по тому, как вы отлично сработали - все остальные тоже в курсе. Просто попытаетесь заставить противника отключиться, ничего сверх необходимого. Проигравший, то есть потерявший сознание, и объявляется слабее.
  - Но вы же и сейчас знаете, кто из них слабее.
  - Удивите меня. Кордеметс, Ярви, ну вставайте же. А остальные могут успокоиться. Бои такого плана не слишком зрелищны и больше похожи на игру в гляделки.
  Ингмар вышел первым, а вот Майя медлила. В конце концов, Лаури сам подвел ее к Ингмару, как будто предлагал ей с ним станцевать на дискотеке. Это действительно был не очень зрелищный бой, если это вообще был бой. Сначала они просто смотрели друг на друга, но все почувствовали, когда именно это перестало быть просто игрой в гляделки. И все знали, что начала Майя. Все понимали, когда она сделала что-то (использовала силу? способность?), но выглядело все так же по-дурацки, они по-прежнему стояли друг напротив друга и смотрели друг другу в глаза.
  А потом Меелис сказал:
  - Прямо вестерн!
  Зазвучала типичная музыка из фильмов с Клинтом Иствудом, а между Майей и Ингмаром прокатился сухой комочек перекати-поля и исчез, проскользнув через стену.
  - Меелис, твою мать!
  - Да ладно, классно же, чуваки, чо такое?
  - Антс, заткнись!
  И тут Ингмар повалился назад. Сначала выглядело так, как будто он просто отойти хочет, но потом он рухнул вниз, задел парту, а парта - стул, и грохот был ужасающий. Майя вскрикнула и зажмурилась, как будто не понимала, что сама она во всем и виновата.
  А Куннару почему-то вспомнилось, что он видел вчера, как Ингмар и Майя выходили из школы, держась за ручки.
  ***
  Глава 6. Ева Кадис
  Ева не испугалась, когда Ингмар упал, ну, подумаешь, обморок, с кем не бывает. Девочки падали в обморок при болезненных месячных, что было естественно, и на стремных контрольных тоже падали, что было не так естественно, но зато полезно. Мальчики падали в обморок, когда учились пить особенно старательно. Подумаешь. Испугалась Ева, когда услышала:
  - Нет!!!
  - Чо?! Да ни фига!
  Антс орал как обычно, когда что-то его раздражало. Очередь в Макдональдсе, там, или принципиальная продавщица сигарет, или плохая погода, или хорошая погода, а еще уроки, перемены, понедельники, выходные, парни, девушки и, конечно же, вечерние новости. А Микк орал как никогда. Микк вообще не орал ни на кого, сколько Ева его помнила, если не считать, конечно, того случая с Карлом на распределении. У него были другие методы доводить людей. Так чего это они с Антсом? Антс метнулся к Ингмару, дернул его за воротник футболки так сильно, что было слышно, как затрещала ткань.
  - Мужик! Ты чо, ваще ни о чем? Подъем!
  Микк, наоборот, замер, как будто приклеился к полу. Глаза у него стали совсем круглые, как циркулем нарисованные.
  - Останови ее! Останови! Ингмара же сожрут!
  - О чем он вообще?
  - Кого остановить?
  - Слушайте, что творится?
  - Ты же не можешь вот так запросто позволить его убить! Ты же сказал, что он самый лучший!
  И тогда Лаури наконец ответил:
  - Лучший - не значит сильный.
  И Микк тоже сорвался с места, но бросился не на своего отца, как Ева подумала, а на Майю. Это Микк-то, ее Микк, который при девочках, даже при Черве, никогда не ругался, который при девочках никогда не пошлил, ну разве что при Черве иногда. Микк, с которым она встречалась не потому, что он так уж сильно ей нравился, а потому, что рядом с ним можно было ничего не бояться. Микк тряс Майю, но Ева точно знала, что ударить ее никак не решался. Антс заорал тогда:
  - Тут у нас мужик ваще ни о чем! Он уже холодеет!
  Ну, теперь-то Микк ее точно ударит, подумала Ева и невольно съежилась. Это же как в 'Оно'. Микк станет как Генри Бауэрс. И всем нам конец. Но Микк ее не ударил, только надавил ей на веки, заставил открыть глаза. И снова начались гляделки, второй раунд.
  - Занятненько, - протянул Лаури. - Более чем.
  И почти сразу же Майя расплакалась:
  - Что ты пристал ко мне? Ты придурок? Отвали!
  Все вышло гораздо быстрее, чем тогда с Ингмаром, но так же скучно.
  - Есть! Есть! Село оклемался!
  Микк отпустил Майю, и она тут же сползла на пол, медленно, как оседает пакет из супермаркета, из которого уже вытащили все покупки.
  - Дай пять! Мы спасли село!
  - Что я тебе сделала? Ты рехнулся? Ты что, придурок?
  - Заткнитесь.
  И Ева отлично поняла, почему давать пять Антсу было еще рано. Оклематься-то Ингмар оклемался, но не заговорил и вообще не выглядел особенно здорово. Ингмар вообще не выглядел Ингмаром Кордеметсом, который приехал в Таллин из Виймси, или откуда он там был. Ингмар выглядел чуваком, который приехал в Таллин из сияющего нигде.
  - Вы бы не лезли к нему, дети. Только хуже сделаете, - в голосе Лаури звучало столько фальшивой заботы, что странно было, как она вообще там уместилась. С того самого момента, как Ева нанесла краткий визит отчиму на распределении, она стала различать, что в Маргит и Лаури фальшивое, а что настоящее. Забота была фальшивой, а удивление - настоящим.
  - А теперь ты расскажешь мне, как ты, бестолочь, со своей смехотворной силой смог остановить Хамелеона, - сказал Лаури уже с настоящим раздражением.
  - А может это ты расскажешь мне, сколько нужно сожрать этому вашему Ликвидатору, чтобы наесться и оставить нас в покое! - огрызнулся Микк.
  - А может ему достаточно съесть одного тебя? М? Что скажешь? Ты же такой смелый, давай, пожертвуй одним собой ради всех! Всего лишь один ты - и все в безопасности!
  О чем они вообще говорили? Ева даже забыла о списке, который увлеченно составляла с того самого момента, как проснулась. Больше всего происходящее походило на семейную ссору, вот правда же, такой небольшой, но пылкий скандал, которых, правда, никогда раньше не бывало в семье Мадги. Но все когда-нибудь случается в первый раз. Ева наклонилась к Райни, дернула ее за рукав:
  - Чего они грызутся?
  Райни фыркнула, отмахнулась, мол, не мешай. Значит, понимала она еще меньше Евиного. Семейная ссора тем временем грозила перерасти в дружескую драку. Ева не очень поняла, что именно Антс сделал, или собирался сделать, или сделал бы, если... Движение его было смазанным настолько, что Ева не могла сказать с уверенностью, что оно вообще было. Вот Антс стоял рядом с Ингмаром, а вот Антса уже сгреб в охапку вовремя подскочивший Кристиан, а Микк встал между ними и своим отцом.
  - Не глупи, Антс, - сказал Микк. - Хочешь отрубиться, как Ингмар?
  - Да я ему врежу по щам и без всей этой волшебной хрени! Волшебной партой по волшебной морде! Да я...
  - Вырубишься. И пойдешь на корм.
  - Дети, дети, ну почему вы такие жадные?
  И тогда до Евы стало потихоньку доходить.
  - Я думаю, - шепнула она Райни, - что этой штуке, той, что за дверью, плевать, спим мы или отключаемся.
  - А я думала, у Микка Эдипов комплекс.
  - Червь!
  Сцена, конечно, была напряженная, неважно, Эдипов это был комплекс или противостояние, но не могла же она длиться вечно. Ева еще раз перепроверила свои списки, поднялась с пола и медленно подошла к своим мальчикам, как подходят к симпатичным, но бездомным собакам.
  Встала рядом, прокашлялась.
  - Ева, девочка, только не говори, что и ты собралась врезать по щам пожилому человеку.
  Ева улыбнулась. Пожилой человек, папа Микка, врезал ей по лицу так, что щека до сих пор горела, а сколько уже часов прошло? Но Ева не была особо злопамятной, а была практичной.
  - Я бы с радостью, но не сегодня. У меня к вам просьба.
  - Ева?
  - Ты чего?
  Ева шикнула на мальчишек. Конечно, они все были такие герои, а кому, как не ей подумать о вещах попроще? И понужнее. Ева протянула дяде Лаури два выдранных из тетрадки по физике листка.
  - Раз уж мы должны провести здесь сколько-то там дней, и раз уж вы маг и волшебник...
  Короче, я тут записала самое необходимое из того, что нам может понадобиться. Купите, пожалуйста.
  Лаури пробежал взглядом написанное, и Ева не без удовольствия смотрела, как его глаза круглеют от удивления.
  - Самое необходимое? Обезжиренные йогурты?
  - И парочку без лактозы! У меня аллергия!
  - А я вегетарианка! Ты, коза, небось, соевое молоко не вписала?
  - Э, что, прости? - Лаури смотрел на списки Евы так, как будто их он тоже уличил в командной игре и собирался наказать. - Эпиляторы? Девять штук? Разноцветные зубные щетки? Двадцать одну штуку?
  - Это чтобы никто не запутался, понимаете.
  - Ева, ты, наверное, меня не очень внимательно слушала. Вы не на увеселительной экскурсии, если ты не заметила. И вряд ли вам удастся отринуть все человеческое, если я принесу каждому из вас по две упаковки хлопьев, цельно зерновых для девочек и шоколадных для мальчиков. Вы не отринете все человеческое, если у вас будет минералка с газом и без!
  - Но вы ведь правда ничего не имеете против зубных щеток? И прокл... гигиенических пакетов?
  Майя пискнула, все еще сидя на полу, обняв для устойчивости ногу Микка:
  - Да! Гигиенические пакеты и зубные щетки - это очень важно! Говорю, как староста!
  - Понимаете, девочки, вся ваша так называемая физиология - исключительно у вас в голове.
  - Ну не вся. Кое-что и пониже.
  - Знаете ли! Достаточно!
  Лаури щелкнул пальцами и покинул кабинет по-английски.
  - Блин, бабы, - сказала Червь, - какие же вы бабы! Вы только что изгнали демона болтовней о прокладках.
  Но лучше особо не стало. Если Майю мальчики кое-как сгребли с пола и усадили за парту, то с Ингмаром все было гораздо хуже. Кажется, он твердо решил заснуть на полу и умереть. Не помогла ему ни мокрая тряпка с доски на лоб, ни напоминания о Ликвидаторе, стремной штуке за дверью. Решение пришло, как всегда, неожиданно, и как всегда, к Антсу.
  - Слышь, село, ща я двину тебе в табло, усек? - сказал Антс и двинул ему в табло. И Ингмар усек. И перестал наконец-то пытаться покончить с собой таким вот странным способом. Наверное, Ликвидатор все-таки успел откушать от него приличный кусок, но легче он не стал, и Микк с Антсом с видимым трудом дотащили его до парты. Никто не знал толком, сколько прошло времени, телефоны сбоили и показывали разные даты и разное время, у одних сегодня был две тысячи пятнадцатый, а у других девяносто девятый. Все, что угодно, кроме две тысячи одиннадцатого. После долгих и бесполезных копаний в настройках, все постановили, что до сна было вчера, а после пробуждения - сегодня, хотя никто не знал толком, так уж ли долго они дрыхли.
  Сначала из-за страха и стресса спать не хотелось вообще, но спустя часа два всех, кроме разве что Антса, стало неудержимо клонить в сон. Лаури придумал классно, приставив к ним Ликвидатора, сама Ева не поняла, но Микк все объяснил: Ликвидатор, по-видимому, больше не имел человеческого разума, хотя и имел какое-то там удостоверение. Ему хотелось, и он ел, как например, всегда поступал Карл. Сожрать самых перспективных или самых слабых, или даже всех - Ликвидатору было все равно. Так что сон действительно означал верную смерть.
  Первым делом скурили почти все сигареты, которые были у них при себе. Курил даже Сильвер из уголка любителей приключений, хотя он вообще-то лыжник и спортсмен, и с Евиной тонкой ментоловой сигаретой выглядел он довольно смешно. Меелис, который был панк и наверняка знал толк в экспериментах с сознанием, пообещал, что никотин поможет им не заснуть. А Антс пообещал, что лично изобьет любого, кто попытается поспать. Девочек он оставил на Райни. Ева с третьего класса знала, как дерется Райни, так что перспектива быть разбуженной ее прямым левой смогла ненадолго отогнать сон.
  А вот Ингмару досталось снова, он ведь не учился с ними с первого класса, и как Антс дерется, не знал. Ингмар утер кровь с разбитой губы, и сказал:
  - Ты не хочешь меня бить.
  - Хочу! Потому что ты чмо!
  - Сельское, конечно, не городское.
  - Спасибо, Карл! Да! И еще я хочу с тобой дружить! А еще мне всегда нравилась твоя самка!
  Майя вздохнула:
  - Ты такой идиот, Алликме.
  - Эй, полегче, Антс! И... почему не сработало?
  - Микк, скажи, что я особенный?
  - Только в плане умственного развития. Ликвидатор высосал из этого деревенского гипнотизера силу, или что там, вот и все. Село, временно, но ты больше не Дэвид Блейн.
  Говорил Микк спокойно и даже как-то отстраненно, и хотя он был совсем рядом, обнимал Еву, голос его звучал так, как будто он был очень далеко. И Ева поняла: Микк просто думал, что это был сон. Страшный, но интересный.
  Тиит сидел на парте и пытался поймать связь на своем дорогом и дурацком айфоне.
  - Ну, что? Станешь ли ты нашим ванильным спасителем, Тиит?
  - Нет. Конечно, аж три полоски связи, но...
  - А что написано сверху? Только экстренный вызов?
  Тиит помолчал, а потом все-таки ответил:
  - Нет, - сказал он. - Там написано: 'Даже не думай, Тиит'.
  Райни отдала Карлу свою шоколадку, и Ева пожалела, что Карл был не из тех, кто поделится. И вообще, зачем они выкинули в окно пять, целых пять бутербродов Куннара? А когда Юта снова зарыдала, Ева вдруг решила ее успокоить и подправить ей макияж. Закончив, сказала не без удовольствия:
  - Вот. Вау. Как красиво. Теперь не будешь таким ущербом, как обычно.
  Но Юта опять начала плакать, и все пришлось делать заново. И еще раз. Нет, они не примирились, конечно, вот так запросто, благодаря одолженной туши и тоналке, но чувство выполненного долга помогло Еве отогнать сон еще на какое-то время. Кристиан, сидевший рядом, с другой стороны, грыз ногти, и как же раздражал этот звук, и какие у него были заплаканные глаза. А вот Еве плакать не хотелось.
  - Я, - сказала Райни, - должна была сегодня валить за новыми сапогами и на курсы, а потом всю ночь смотреть порно. Пятница ведь! Где я, и где я должна быть?
  - Червь, ты должна быть в психушке с такими загонами, - заржал Антс.
  Майя начала было:
  - Но разве ты сам не...
  - Майя, ты же не хочешь, чтобы я лишил твоего суженного ваще всех зубов, и чтобы когда он будет лишать тебя девственности на шелковых простынях и под лепестками роз, а заодно и после бокала детского шампанского, он тебе типа такой прошепелявил: я тепя люплю, тедка!
  - Это не шепелявость, а гнусавость.
  - Тогда я ему нос разобью!
  - Антс, ради Бога, не начинай!
  - Ты моральный, Карл?
  Карл подумал секунду и сказал:
  - Нет. Я - голодный.
  И прозвучало это так веско, что все они задумались, хотя и не над чем было.
  - Есть здравая мысль, которую те из нас, кто без мозгов, то есть примерно все, кроме меня, не оценят.
  - Поспать? - с надеждой спросил Ингмар.
  - Позвать Снуп Дога на помощь? - предложил Кристиан.
  - Заняться групповым сексом?
  Микк сжал большим и указательным пальцами виски, и это был жест, который с некоторых пор, а именно с того момента, как дядя Лаури возник в классе математики из ниоткуда, вызывал у Евы оторопь.
  - Я же говорил, что вы не оцените. Давайте займемся...
  - Сексом?
  - Нет, Червь. Анализом имеющейся у нас информации. Подумаем, какие способности нам достались, и как мы можем их применить, чтобы отсюда выбраться. Начну с себя. Моя способность - самообман. Не ошибусь, если скажу, что она мне никак не поможет.
  Как-то так получилось, что все они уселись на полу в кружок вокруг Микка. Все они, грязные, уставшие, голодные и нелепые вокруг Микка, не менее грязного, уставшего, голодного и нелепого. Выглядело как поклонение бесполезному божеству, которое даже себя спасти не в состоянии. Только Марлин стояла далеко от них всех, у самого окна. Она ни с кем не заговорила с того самого момента, как проснулась, она просто отошла подальше и больше не возвращалась. Но все равно было ненормально страшно от одной мысли, что она заперта в той же комнате, что и Ева. И не Еве одной: она слышала, как Антс шепнул Микку, что не может, просто не может заставить себя подойти к Марлин, и что он безвольное чмо. Но что он таким не был, Ева знала точно-точно. Ева вообще считала, что знает Антса лучше всех, лучше, чем Микк, который был его самым близким другом с первого по седьмой класс, и лучше, чем Кристиан, который принял у Микка эстафету. Антс был первым парнем Евы, Антс привел ее в свою компанию, и именно благодаря нему у Евы появились лучшие друзья и ощущение безопасности. Нет уж, чмом он не был ни разу!
  А за окном теперь был не перевернутый вверх ногами Таллин (Меелис виноват!), а глубокое светлое море (опять Меелис!). Туда и сюда проплывали цветные рыбы, которых никогда не существовало в реальности. Их плавники были похожи на разноцветные губки для мытья посуды, а бока и спинки были покрыты яркими и смешными картинками, как будто нарисованными детской рукой. Оказалось не как будто.
  - Моя мелкая двоюродная сестра всякое такое рисовала. Кажется, - сказал Меелис, но по голосу было слышно, что ему самому слабо верится, что его сестра тут как-то замешана. Но за окном, так или иначе, были сказочные рыбы, разноцветные, переливающиеся и, видимо, нежные на ощупь. Только глаза у них были пустые и белые, как у жареной форели. От этого было немного жутковато. Марлин стояла там и гладила стекло, а думала, наверное, что гладит мягкие рыбьи бока. И Ева ее боялась до одури, хотя не могла придумать ни одной причины для этого. А Микк вдруг взял да сказал:
  - Иди сюда, Марлин.
  Наверное, чтобы Антс не чувствовал себя чмом. И все остальные замерли, замолчали, но Марлин только покачала головой.
  - Нет, спасибо. Тут красиво.
  Ева почувствовала острую благодарность. Микк только пожал плечами.
  - Так. Еще предположения?
  - Я - гипнотизер!
  - Мы уже поняли, Ингмар.
  - Сельский Дэвид Блейн, не могу, какая шутка! Я заценил!
  - А ты-то сам что умеешь, Алликме?
  - Людей убивать.
  И все засмеялись, кроме Майи.
  - Я, - сказал Уку очень серьезно, поправив очки, - возможно великий маг. Тогда... ну, в общем, тогда за мной шла крипота. И я ее прогнал! Я думаю, что я - повелитель страхов.
  - Либо гик!
  - Я, видимо, сапер. Я умею делать стены в дырах.
  - Тогда ты плохой строитель, Червь.
  - Тьфу! Дыры в стенах!
  Майя пожала плечами:
  - Ну, я умею копировать чужие способности. Это как-то уныло.
  Юта фыркнула:
  - Уныло? А я - оборотень. Что может быть отстойнее?
  Даже гонку за самой плохой паранормальной способностью Юте надо было выиграть!
  - Ну, не знаю, - сказал Микк. - Может быть то, что ты - веркомар?
  - А я умею останавливать время!
  - Это так по ванильному, пацаны!
  - Я любил ее настолько сильно, что захотел, чтобы время остановилось!
  - Или какое-нибудь модное сравнение с фотографией!
  А Карл сказал как-то очень печально:
  - А я умею лечить людей. Это хорошо, но туповато. Такое в любом фэнтези есть. Я баянщик.
  - Это еще что, - пожала плечами Ева. - Я давлю на жалость, я так поняла!
  - А я утилизирую бутылки!
  - А я волшебный ге... купидон!
  - Купидон и так волшебный, Роланд, идиот. Это плеоназм!
  - Давай, останови еще время и прочти мне скучную лекцию об этом!
  - А я, видимо, владыка снов, я управляю снами!
  - Нет, Вольмер, ты как Уку.
  - А Сильвер?
  - А что я-то? - пожал плечами Сильвер, и реплика его была очень типичной в этой нетипичной ситуации. Хоть что-то хорошее.
  - А приколитесь, пацаны, он короче ваще нормальный. Мы такие, значит, магию учим, волшебство! А он алгебру, эстонский, историю!
  Вот Ева бы сейчас не отказалась изучать алгебру, эстонский, историю. Впервые в жизни бы не отказалась!
  - Отлично. И только я умею творить хрень!
  - То-то мы бы без тебя не догадались, Меелис.
  Они как-то разом замолчали, а потом Роланд спросил:
  - А Крисик?
  - Крисик - бог, сказали же.
  И тогда Кристиан заржал. Он очень красиво смеялся всегда, куда как красивее, чем плакал, и сам он был очень красивый, белозубый и золотистый после походов в солярий, какой-то очень американский на вид, и Ева не смогла не полюбоваться на него с полминуты. Если бы Ева не знала, что Кристиан был самый что ни на есть эстонский Червь, она бы подумала, что именно так должен был выглядеть эталонный капитан бейсбольной команды из американского фильма. Девочки из младших классов, которые не знали, какой Кристиан Червь, постоянно пытались склеить его в столовой или в раздевалке, и Ева ревновала.
  - Эй! - сказала Юта. - А ведь Марлин и эта штука за дверью - одно и то же, только Лаури называет их по-разному.
  Марлин вздрогнула, и ее рука, поглаживающая через толстое стекло очередную рыбу, замерла. Вот так вот, все, кто с Ютой дружил, рано или поздно испытывали на себе ее паскудный подлый характер во всей красе.
  - Или хотя бы родственники!
  - Да отвали ты от нее, Ванкувер!
  - Что же ты сам к ней не подойдешь, Антс?
  - Стойте, - вздохнула Майя. - В этом есть смысл. Может, пусть она попробует связаться с этим Ликвидатором. Может у них общий язык какой-то есть, который она знает инстинктивно, так же инстинктивно, как мы все применяем свои способности, например.
  Микк пожал плечами:
  - А что же ты сама не подойдешь и не скопируешь способность Ликвидатора?
  Микк говорил серьезно, но на самом деле издевался. А вот Марлин сказала действительно серьезно:
  - Я пойду. И я попробую.
   В этом была вся Марлин, командор, она могла сделать все, и все сама. Марлин прильнула к двери, близко-близко, и Ева не сомневалась, что Ликвидатор за дверью замер в той же позе. Иногда, когда люди были одеты не по погоде, смотреть на них было или холодно, если зима, или жарко, если лето. Сначала Ева подумала, что с Марлин что-то такое, а потом поняла: на Марлин смотреть было страшно. Все равно что, наверное, смотреть на человека, который соскальзывает с края обрыва. И еще Ева поняла, что боится не только ее, но и за нее.
  Марлин молчала очень долго, и все они неотрывно смотрели на нее. А потом сказала:
  - Здравствуйте.
  И сказала это на обычном эстонском, а не на каком-нибудь магическом.
  - Здравствуйте. Извините, я не знаю вашего имени, но у меня есть к вам просьба. Пожалуйста, мы совсем одни, нам страшно, мы очень голодные и невозможно устали. Если только вам не сложно, выпустите нас, пожалуйста. Наши родители очень волнуются, и мы бы так хотели попасть домой. Если только можно, пожалуйста, проявите милосердие. Вы ведь были когда-то человеком. Если это все правда - тогда ведь вам было так страшно и так хотелось домой. Как сейчас нам. Пожалуйста.
  И это было так жалко. А оно, Ликвидатор, эта тварь за дверью - оно не рассмеялось, не разозлилось, не стало вытягивать из Марлин ничего жизненно важного. Оно больше не было человеком, и ничего его не волновало. Оно жрало, потому что было создано для того, чтобы жрать. Марлин отошла от двери и снова замерла. И все они молчали, хотя то, что сделала Марлин, которой все боялись, было действительно смешно и жалко. И совсем не то, что сделала бы Марлин-командор.
  А потом Антс сказал как-то неожиданно спокойно:
  - Меелис, я больше не могу смотреть этой рыбе в глаза.
  Антс схватил стул и швырнул его в окно, и окно разбилось. И, наверное, он поступил правильно, и Марлин ему нравилась на самом деле сильно-сильно, и больше сейчас он сделать для нее ничего не мог. Только всех отвлечь. Море выплеснулось в класс и закончилось за окном, как заканчивается вода в бутылке. Окно снова было целое, а в классе было воды по щиколотку. И они сидели голодные, уставшие, несчастные, а теперь еще и мокрые. И ржали, все, даже Марлин. А стекло снова было на месте.
  ***
   Глава 7. Марлин Ласс.
  Так получилось, что вторые сутки взаперти десятый 'Б' встретил босиком, но зато за своими партами. Воды в классе было по-прежнему по щиколотку, а кое-где всплывали брюхом кверху рыбы, нарисованные Меелисом или его двоюродной сестрой. Буквально - нарисованные, потому что когда Карл попытался поймать одну, чтобы зажарить на зажигалке и съесть, то только гуашью перепачкался. Некоторые, в основном Роланд, пытались лакать воду с пола в надежде отсрочить смерть от жажды, но затея тоже провалилась. Вода была слишком соленая, даже солонее, чем морская. Некоторые, в основном Антс и его компания, закинули еще по стулу в окно, а Червь даже два, свой и Майи. Теперь она и Майя жались друг к другу, сидя на изрядно шатающейся парте. И в конечном итоге, все, чего удалось добиться за сутки, - это были промокшие ноги. Обувь и носки все разложили сушиться на батареях, которые в Таллине-вверх-ногами грели так же плохо, как и в обычном.
  Все сидели за партами или на партах, кроме Марлин. Она так и осталась на прежнем месте, у окна, несмотря на то, что рыб за стеклом больше не было, не было вообще ничего. Хотя провести сутки на ногах оказалось очень, очень тяжело, вернуться к своей парте было бы еще тяжелее. И не потому, что парты больше не было.
  Марлин сделала три шага вперед, потом три обратно. Большего она не могла себе позволить, и не потому, что не хотела напугать Куннара и сбежавшего к нему Марта. А потому, что Марлин была голодна.
  Не таким голодом, от которого мучился Карл, от которого урчало в животе у Сильвера так, что слышно было в другом конце класса, и от которого болела голова и мечталось о чипсах, супе и шоколадном пудинге одновременно. Голод Марлин выедал ее саму, голод Марлин был чем-то сродни инстинкта самосохранения. Жри, или будешь сожрана.
  Марлин сделала еще три шага. И три обратно. Вода хлюпала в аккуратных, замшевых балетках Марлин, которые давно уже перестали быть аккуратными и грозили с каждыми новыми тремя шагами развалиться. Сама она хлюпала носом. Марлин искала любой помощи, какой угодно, от кого угодно, пробовала мысленно поговорить с тем, что стояло за дверью, пробовала даже связаться с Лаури Мадги. А без толку. Пробовала молиться, но слова путались, забывались, казались какими-то неправильными, ненужными, натужными. Прости меня, Господи, прости, прости, пожалуйста, прости. В сумке у Марлин была Библия, но сумка осталась у ее стула, валялась в воде и размокала. Над Марлин смеялись, не без опаски, конечно, но смеялись, что Библию она носит с собой, чтобы не давать Марту призывать демонов на особо ужасных уроках. Наверное, тот последний урок физики был действительно ужасен, что к ним пришло такое. И говоря 'такое' Марлин имела в виду не Лаури Мадги, Марлин имела в виду себя.
  Вместо рыб Марлин приходилось смотреть на сохнущие носки, кроссовки и кеды. Потому что смотреть на ничто за окном, даже ей было не под силу. Чулки, настоящие чулки Евы с кружевной полоской наверху лежали между самыми нормальными в мире носками Сильвера и полосатыми, разномастными носками Микка. Наверное, утром они с папой очень спешили: Микк на физику, а его папа - превращать людей в чудовищ. У Юты были красивые, как на журнальной картинке, туфли на шпильках, а у Райни - гигантские кеды сорокового размера, но и у тех и других от воды начали отходить подошвы. Носки Куннара, неважно пахли, что было довольно предсказуемо, но носки Роланда пахли еще хуже. Аккуратные, противоестественно чистые кроссовки Уку были подписаны: Левый и Правый, но чем ему это могло помочь, Марлин даже не догадывалась. А если бы она сейчас спросила - Уку бы ей не ответил. И правильно сделал. Сама бы себе Марлин тоже не ответила.
  Винить в том, что с ней случилось было некого, просить смилостивиться тоже некого, хотя Марлин и просила. Одноклассники Марлин, которым посчастливилось не стать монстрами сразу же, и даже Куннар, которого раньше никогда не пускали участвовать в общем веселье, тем временем играли во всевозможные игры. В ходе 'Я никогда не' Кристиан поделился сенсационной новостью, что все еще девственник, что, впрочем, для Марлин было неудивительно, меньше надо было ходить по торговым центрам и на бальные танцы. В ходе 'Правды или вызова' Юте, не пожелавшей рассказать, что же она такое видела на распределении, пришлось поцеловать Роланда, и по этому поводу Марлин не могла не позлорадствовать. Потом они очень долго и отчаянно сражались в 'Я - герой'. Микк решил, что на его бумажке было написано 'Сатана', хотя Карл загадал ему 'Хэллоу Китти'. Наверное, не нужно было отвечать 'Да' на вопрос 'Есть ли у меня что-то общее с этим персонажем?'. Антс не смог угадать 'Тирамису', которое ему написала Ева, потому что не врубился, что означала подсказка ' Ты - субстанция'. Как играть в 'Есть контакт' никто, кроме Меелиса, так и не понял, хотя бы потому, что ему было слишком лень объяснять правила. Мафия закончилась на словах 'Город спит'. Райни взвыла и разоралась, что имела она Ликвидатора (и на названии этом Марлин поежилась), и папу Микка, и систему, и занимательные игры, и... А потом она навернулась с парты и так промокла, что расхотела спать.
  Когда Райни успокоилась и перестала ругаться, Карл предложил каждому представить, что было бы, если бы они вместо кошмара, попали в фантастическую книгу, и как бы книга эта называлась.
  Микк сказал:
  - 'Микк Мадги и двадцать идиотов'. Научно-популярное издание. А если бы книга была про Антса, она бы называлась 'Властелин Бижутерии'.
  Антс помахал ему сжатым кулаком, и все три его браслета жалобно зазвенели. Марлин проследила за его движением так же внимательно, как за каждым другим. Теперь-то, став чудовищем, можно было уже ничего и никого не стесняться, любоваться Антсом в открытую, а не так, как в прежней школе, исподтишка.
  - 'Ваниляк'. Как 'Ведьмак', только про Тиита.
  - Вольмер, идиот, представлять надо про себя.
  - 'Ментол и капучино'. Про Тиита!
  - Крисик, ты тоже идиот.
  - Сдохну, как хочу капучино.
  - Латте! С тремя ложками сахара!
  - Эспрессо!
  - Да хоть чайку бы...
  - Пожрать!
  - Карл! Ты достал!
  - Поспать!
  - Марлин? Ма-а-а-р-лин?
  Марлин вздрогнула, но потом поняла, что ей померещилось. Кто бы стал сейчас к ней добровольно обращаться, кроме Микка Мадги, конечно, но общения с ним Марлин уже хватило.
  - Нет, не померещилось.
  Сначала Марлин решила, что это Бог, но быстро передумала. Потом ей показалось, что это Микк, кто же еще, он один с ней заговаривал периодически, спрашивал, как она, да и голос был похож.
  И только потом до Марлин дошло. Лаури Мадги, конечно.
  - Ну, наконец-то, Марлин.
  - А вы ведь тоже не сразу... откликнулись.
  - Дела, дела.
  - Вы как Белый Кролик?
  - Лишь бы не как Черный Властелин.
  Марлин не выдержала, прыснула и тут же прикрыла рот ладонью. Марлин наверняка попала бы в ад уже за то, что гуляла с Антсом Алликме, а уж за то, что она смеялась над похабными шутками чудовища - скатилась вниз еще на пару кругов.
  - Уже попала.
  И тогда Марлин снова вздрогнула. Краем глаза отметила движение - Куннар и Март отодвигали от нее парту. А хоть бы они тоже шлепнулись в воду, параноики!
  - Что у вас за наводнение, дети? А, впрочем, не отвечай, ты ведь тоже наверняка уверена, что я садист, жаждущий вам только вред причинить.
  - А чего вы хотите на самом деле?
  - Ото всех или от тебя?
  Марлин подумала, помолчала, поковыряла пол носком разбухшей от воды балетки. По воде пошли пузыри.
  - От меня.
  - Самопожертвования.
  Какой предсказуемый ответ.
  - В конце концов, Марлин, если Крисик - наш бог, то ты - наш Христос. Только в облегченной версии, все, что тебе надо, чтобы пострадать за вашу примитивную модель человечества в рамках одного класса - это уснуть. Никаких суток на кресте, гвоздей в конечностях и прочих неприятностей.
  - Микк говорит, вы просто хотите накормить Ликвидатора. И все равно, кем.
  - Очень недальновидно с его стороны говорить подобное. И очень эгоистично с твоей стороны его слушать. Ну что ж, девочка, счастливо оставаться.
  - Стойте... я... - начала Марлин, даже не заметив, что говорит вслух.
  - Что, Марлин? - спросил Микк. Да, это уже точно был Микк.
  - Ничего. Не отвлекайся.
  - Ну, спасибо за разрешение, что ли.
  Микк стоял у доски, крошил в пальцах мел, как будто решил, что самое время отвечать домашнее задание. Только если раньше воды было от силы по щиколотку, то сейчас Микку пришлось закатать джинсы почти по колено. Вода прибывала, а вместе с ней нарастал голод Марлин. Делался почти нестерпимым.
  - Смотри, Марлин, мы решили вернуться к истокам.
  - К чему? Это он про потоп?
  - Нет, Крисик, осел, закройся.
  - К анализу способностей. Маргит, по-моему, не зря оставила нам эту схему. Как думаешь?
  - Я? - спросила Марлин. Микк никогда не нуждался в советчиках, более того, никогда не считал, что в классе вообще есть равные ему интеллектуально. И равные во всех прочих смыслах - тоже. Наверное, подумала Марлин, раз Микк снизошел до разговора с ней, то тоже считает, что она обречена. И это что-то вроде последнего шикарного обеда для приговоренного к смертной казни.
  - Ну не я же. Ладно, неважно.
  Микк повернулся к схеме, забубнил:
  - Комбинаторика, перестановки и излишняя патетика. Просто, как два пальца в розетку. Потом застрочил, было слышно, как мерзко скрипит и осыпается мел. Микк выводил вроде бы дурацкие сочетания, но отчего-то они казались Марлин значимыми. Значительными. 'Контроль плюс Суть', 'Контроль плюс Форма'. 'Искажение плюс Суть', 'Искажение плюс Форма', 'Созидание плюс Суть', 'Созидание плюс Форма', 'Разрушение плюс Суть', 'Разрушение плюс Форма'. Рядом с явно нечеловеческим почерком Маргит, его почерк выглядел еще более некрасивым и непонятным, чем обычно.
  - Так, нет, а как быть с этим Контролем? По идее...
  - Все, - сказала Марлин. - Все, с Контролем ты уже все правильно записал.
  - Думаешь?
  Знаю, хотелось ответить Марлин, но отвечать так не стоило, если имеешь дело с Микком Мадги. Тем не менее, Марлин не удержалась и все равно поправила его:
  - И не 'плюс'. А просто там 'Контроль Сути' или 'Искажение Формы'.
  - Ой, не умничай.
  Микк считал, что она обречена, но даже сейчас не хотел признать, что она права.
  - Эй, мужик, что вы там шушукаетесь?
  - Она тебя еще не жрет?
  - Очень смешно, Крисик.
  - А я не смеюсь, я волнуюсь.
  Мерле спросила:
  - И что это вы с Марлин намалевали?
  Как обычно, гаркнула она так громко, что Микк даже подпрыгнул от неожиданности, выронил мел.
  - Я. Без Марлин.
  - Ладно. Но что это? - странно, что уже столько лет прошло, а к голосу Мерле Марлин так и не привыкла. Как и к ее розово-черным шмоткам, которые бросали вызов всем эстетическим чувствам в мире.
  - А тебе ничего не напоминает? Тебе одной, к слову, назвали полную расшифровку твоих ресурсов.
  - Они называли это способностью.
  Микк взял новый кусочек мела, приписал напротив 'Разрушение плюс Форма' - 'Мерле Трасс'.
  - Слушай, чувак, ты хочешь нас усыпить?
  - Нет, я хочу вас систематизировать.
  - Только это усыпляет.
  - Хорошо, замечательно. Предложите идею получше.
  Микк пожал плечами, прошлепал к своей парте. Воды еще прибавилось. Марлин слышала, как он попросил у Карла сборник задач по алгебре. Что ж, у всех свои методы успокоиться. Шли минуты, а может быть и часы, скрипела ручка Микка, скрипел стул, на котором раскачивался Карл. Голод рос, рос, рос, голод вытеснял Марлин из собственного тела, из собственного мира.
  Марлин снова пнула пол носком балетки, но вместо пузырей получилась волна.
  - Мужики! Село опять засыпает!
  - Так врежь ему!
  - Или это неванильно?
  - Идея!
  Идеи Антса, с которым Марлин целых два раза гуляла, были обычно еще хуже, чем идеи Микка.
  - Значит так, шлюшки и мудаки, и ты, Майя. Сейчас мы с вами разобьемся на пары!
  Раньше он выделял в своем обращении Майю и саму Марлин, но больше Антс к ней не обращался. Марлин сжала кулаки: глупо и обидно, но она ревновала сейчас. Эмоция была настолько сильной, что Марлин даже зажмурилась, лишь бы успокоиться, но все равно не смогла.
  - Секс? - с надеждой спросила Райни.
  - Нет, Червь. Мы не будем давать друг другу заснуть!
  - И давать тоже не будем?
  - Заглохни! И, короче, разобьемся не так, как мы все сидим, потому что так тупо и так мы уже все привыкли...
  Антса перебил Меелис:
  - Она укусила Хреновину!
  - Кто?
  - Кого?!
  - На пол гляньте!
  На полу больше не было воды. Ни капельки. И Марлин больше не хотелось выть от голода. Наверное, Лаури не врал, когда говорил, что чем сильнее был всплеск эмоций, тем сложнее было управлять своей способностью.
  - Ты укусила Хреновину! Ты укусила мою девочку!
  - Слушай, Меелис, успокойся, твое воображаемое второе я - это всего лишь твое воображаемое второе я.
  - Слушай, а не пойдешь ли ты, профессор?
  - Извини. В другой раз. А идея про пары годная. Берем.
  Микк отложил почти до конца исписанную тетрадь и подошел к Марлин.
  - Я с тобой, можно?
  Ну почему он? Почему не Антс?
  - Обуйся сначала, - скривилась Марлин.
  - Извини, не хотел оскорбить твою религию.
  Марлин не была ему благодарна. Наоборот, лучше бы ее оставили в покое, дали хоть пару минуток, а лучше пару часов, чтобы собраться с силами. Марлин не была ему благодарна, и не только потому, что он ей никогда особо не нравился. Марлин ему немного завидовала, потому что ему все легко давалось. Марлин он немного бесил, потому что он цены себе не мог сложить. И, наконец, Марлин не была ему благодарна, потому что он был Микк Мадги, а не Антс Алликме.
  А Антс Алликме нянчился с Ингмаром Кордеметсом. Все-таки драки ему все еще нравились больше, чем девушки.
  - Хочешь вопрос из мелодрамы? - спросил Микк. - Хотя нет, сначала я тебя приглашаю присесть на пол.
  - Это что, свидание?
  - Скорее реалити-шоу, если судить по локации.
  И, правда. Они сели на пол, прямо под доской, Марлин поджала под себя ноги и отдернула юбку, чтобы ничего лишнего никто не увидел. Но все остальные, сидевшие напротив за партами, смотрели только на них так, как будто уже знали, что останется только один. Последний, блин, герой.
  - Так давай свой вопрос из мелодрамы.
  - Про что ты так сосредоточенно думаешь?
  - Про то, что ты меня бесишь.
  Все смотрели на них, и все прислушивались. И это тоже бесило.
  - А помнишь ужасный Новый Год? - спросил вдруг Микк.
  - Последний?
  - Последний.
  И это 'последний' было совсем не то, что 'предыдущий'.
  - Я так и не поняла, кто меня пригласил к тебе.
  - Ну уж не я точно. Майя, по-моему. Ингмар тогда с нами еще не учился, а Антс на тебя еще не запал, и она решила, что в одиночку не переживет ухаживания Антса.
  - Пережила, как видишь.
  - Ну, за тобой ведь пытался ухаживать Тиит.
  - Мы просто поговорили. Я пыталась ему объяснить, что не стоит так бегать за Евой. Что она того не стоит, вернее.
  Микк отмахнулся:
  - Ой, прекрати, Марлин. Сейчас это даже не смешно. Конечно, вы с Тиитом просто поговорили, потому что он просто хотел тебя поцеловать, и так и не решился.
  - Я могу тебе отомстить сейчас. Жестоко.
  - Валяй.
  - Утром, когда все уже заснули, я слышала, как Ева и Райни заперлись в ванной.
  - Ты уверенна, что это будет месть, а не пикантный рассказ?
  - И Ева жаловалась Райни, что ты заснул на самом интересном месте.
  Правда, Райни тогда сказала Еве, что, может, она не самое интересное место, раз на ней мужики засыпают. А Ева сказала, что может не такой уж он и мужик, раз засыпает. И они даже немного подрались, судя по доносившимся из ванны звукам. Хотя Ева Кадис была такого нрава, что с нее сталось бы склонить Райни продолжить начатое Микком. Какой кошмар.
  - Сражен. Наповал, - Микк схватился за сердце, всем своим видом изображая отчаянье.
  Наверное, он считал, что сверх меры одарен актерскими талантами, и вообще всеми возможными талантами.
  Но в целом, это был не такой уж и ужасный Новый Год, как для последнего. Все, правда, страшно напились, а некоторые еще и сразу же раскурили новогодние подарки от Евы. Где она только взяла эту дрянь? И чем расплатилась? Марлин не пила, и уж, конечно же, не курила, и ей было всю ночь немного неуютно, но зато очень весело. Даже вопреки тому, что младшего брата Антса, которого сумасшедшая мать Антса заставила взять с собой, заперли наконец в кладовке. К счастью, Антс стал нравиться Марлин еще задолго до того Нового Года, иначе она бы не простила ему инцидента с братом так просто.
  - Кстати, раз уж ты все помнишь, раскрой мне тайну, кто утром выгулял Калигулу?
  - Карл. Встал, как зомби, по будильнику, ровно в семь. Тогда еще и не все легли.
  И зрелище натыкающегося на все кусты Карла и Калигулы, который выглядел так же скептично, как все в семье Мадги, тоже было смешным.
  - Напомнишь мне вынести ему благодарность?
  - Да.
  Нет. Марлин никогда и никому уже ни о чем не напомнит. Только в мелодрамах герои меняют принятое решение благодаря болтовне о пустяках.
  - Ты меня совсем не боишься или просто притворяешься? - прошептала тогда Марлин, но Ева и Карл, щипавшие друг друга, чтобы не заснуть, ее все равно услышали. Нет, ну правда, только Ева Кадис могла придумать такой способ отгонять сон! Оба подались вперед.
  - Не боюсь. И с чего бы мне? Он тебя просто накрутил, Марлин, не выдумывай, ты такой же каннибал, как я - умственно отсталый.
  Марлин покачала головой. Микк просто не понимал, что с ней, что она такое, но делал вид, что в курсе всего, как и поступал обычно. А она так хотела подумать напоследок о чем-нибудь более толковом, может быть, итоги подвести, но теперь тот Новый Год не лез у нее из головы. На елке была только одна игрушка, потому что ее выпало наряжать Микку. Почти всю еду пришлось выкинуть, потому что на кухне командовала Райни. Зато пришли почти все. Не было только Сильвера, потому что как и все нормальные лыжники, он на зимних каникулах уезжал на соревнования, и Меелиса, потому что он был счастливый обладатель друзей не из числа одноклассников. Еще не пришла Эрика, хотя Марлин видела, как Микк приглашал ее лично. Марлин была почти уверена, что Эрика ему нравится по-настоящему, но зачем же он тогда встречался с Евой Кадис? С точки зрения Марлин, Эрика поступила совершенно правильно, что не пришла. А да, еще, конечно, не было Куннара, но это и к лучшему. Родители Микка вернулись, когда почти все еще дрыхли, и только Майя с Марлин отчаянно пытались одновременно собрать разбитую посуду, пустые бутылки, окурки и изгнать из дома запах перегара и застоявшийся сигаретный дым. Марлин была уверена, что будет градиозный скандал, но родители Микка долго смеялись, и папа Микка сказал, что ему, выпускнику МГУ, эффект кажется слабоватым, а мама Микка щелкнула мужа по носу и сказала, что сыну стоит выбрать Еве замену из них двоих.
  Ладно, это был хороший Новый Год. Это был ее последний Новый Год.
  - Блин! Мужики!
  Кристиан орал, Эрика сидела рядом с ним с закатившимися глазами, неподвижная, как будто окаменевшая.
  - Мужики! Помогите, я не знаю, что она делает!
  Прежде чем броситься к Эрике, Микк сказал:
  - Марлин. Пожалуйста. Послушай меня. Только не делай глупостей. Ты же действительно умный человек, не делай ничего, о чем потом пожалеешь. Ты...
  - Конечно, не буду. Хватит уже того, что глупостей ты наговорил. Концентрацию идиотизма в мире нельзя повышать так резко.
  Нет, Марлин не была ему благодарна. Марлин была благодарна Эрике, которая сдуру попыталась использовать свою способность и еще немного утолила голод Марлин. А как только перестало быть так голодно, перестало быть и так страшно. К тому же, снова вернулась вода, Эрика ее вернула, и сидеть дальше на полу не имело никакого смысла. Да и быть дальше - не имело никакого смысла. Марлин решилась еще давно, когда только проснулась, но малодушно тянула, а теперь тянуть дальше было некуда.
  А теперь соберись, тряпка! Давай, Марлин, хоть немного мужества!
  Лаури Мадги говорил, что все, что ей нужно сделать - это просто уснуть. Но у них в семье было плохо с умением убеждать. У Марлин была идея получше. Если уж ей надо накормить одну из двух голодных тварей, рожденных, чтобы жрать, Марлин скорее накормит себя, чем ту, другую. Пусть даже для этого ей придется сожрать саму себя.
  ***
  Глава 8. Райни Палмсаар
  Было странно и страшно, но Райни не заорала. Райни визжала так часто, кричала по любому поводу, а сейчас - не смогла. То, что упало только что в воду, прямо у нее на глазах, было Марлин, но это и никогда не было, не могло быть Марлин. Та Марлин была приглядной баптисткой с первой парты, та Марлин носила кофточки с воротником под горло. Райни немного ревновала Антса (как и других своих мальчишек к другим их девушкам) к той Марлин, та Марлин дала ей списать контрольную по физике, когда Микка не было в школе. Та Марлин была частью привычного мира, как проезжающие машины, как посуда на столе, как хлеб в хлебнице. Вроде бы она была, но когда ее не было - Райни всегда знала, что она все равно была где-то в другом месте. Машина, проезжающая не здесь, посуда на чужом столе, хлеб в другой хлебнице. И было понятно, что Марлин будет всегда.
  Пока все возились с Эрикой, Райни отошла, потому что не могла смотреть, как закатываются у Эрики глаза, как проглядывают розово-красные сосуды на безупречно белых белках, и тонкий полумесяц радужницы сверху тоже видеть не могла. Но когда Райни обернулась, она увидела, как падает Марлин. Она одна и увидела, все остальные не смотрели в ту сторону. Раздался плеск, такое бывает, когда прыгаешь в воду с большой высоты, но ведь Марлин просто упала. Мертвые тяжелее живых, значит, и плеск должен был быть громче, подумала Райни, и удивилась себе, какая она, блин, логичная, и о каких вещах думает. Нет, Марлин просто шлепнулась в обморок, потому что простояла почти целый день. Без еды, без воды и без отдыха, Райни бы тоже на ее месте упала в обморок, если бы только не была таким упрямым Червем. А вот захлебнуться Марлин могла, если уж на то пошло, и Райни пришлось броситься к ней. А ведь Райни не хотела, не хотела. Надо было слушать себя, Райни точно знала, что Марлин мертва, и ей было сложно объяснить себе, откуда взялась эта уверенность. А потом Райни отдернула себя, она раздумывала тут, умерла ли Марлин, а Марлин там, в воде, плавала, как дохлая рыбина. Плавала она лицом вниз, и Райни подумала еще, что даже если она упала еще живой, то уже точно захлебнулась.
  А самое главное - Райни поняла: она вообще смогла подойти к Марлин только потому, что Марлин была мертвой. Живую Марлин Райни с самого распределения боялась до одури, и если бы только Марлин была жива, даже без сознания, не заставила бы себя подойти к ней. И ей так не хотелось смотреть на мертвую Марлин, достаточно было видеть ее опущенные лопатки, расслабленное тело, чтобы знать что...
  Что Марлин больше не было нигде, Марлин не в школе, и дома Марлин тоже не было, она не в другой стране, она не в другом городе, ей нельзя было написать письмо и нельзя позвонить, негде ее найти и некому искать. Марлин больше вообще не было, ни ее голоса, ни смешной манеры поправлять волосы перед тем, как сделать кому-нибудь замечание. Райни никогда не дружила с Марлин, но ощутила ее смерть как собственную потерю, как будто кто-то ворвался к ней домой и забрал что-то важное для нее, что-то, чего заново не сделаешь и не купишь, и уж точно не вернешь. Когда Райни вдохнула, и когда Райни выдохнула, и когда Райни повторила это еще раз и еще раз, во все эти моменты Марлин больше не было. На секунду Райни даже позавидовала ей - Марлин больше не было страшно, она не скучала больше по родителям и по дому, ей ничего не нужно было делать, ни о чем не нужно было думать. Для Марлин все стало проще.
  А потом Райни вспомнила, что Марлин больше и не Марлин Ласс. Интересно, а что Райни делала в тот момент, когда Марлин умерла? Все это Райни думала так быстро, мысли проносились в голове, и еще в голове шумело, как будто Райни была на море, а на море был шторм. Райни ущипнула себя, больно-больно, с заворотом, убедилась, что не спит, и, наконец, перевернула Марлин. Она оказалась очень тяжелой, но это могло быть и потому, что одежда ее полностью промокла. И сначала Райни увидела, как просвечивает через кофточку с воротничком под горло ее лифчик. Лифчик. Это показалось непристойным до тошноты, отвратительным, мерзким, и Райни бы обязательно стошнило, если бы только она хоть что-то ела в предыдущие сутки.
  И только потом Райни посмотрела на ее лицо, и на секунду ей стало легко и радостно. Это же была не Марлин. Это не могло быть Марлин, потому что Райни знала Марлин девять лет, Райни видела, как Марлин росла, как из непримечательной девочки в юбке ниже колен, она становилась красивой и взрослой девушкой, правда, все равно в юбке той же длины. То, что плавало в воде, как мертвая рыбина, больше всего похоже на мертвую рыбину и было. Ее глаза, глаза Марлин, серые и строгие, покрылись тонкой белой пленочкой, как остывшая яичница. Рот был перекошен, и из десен торчали длинные, тонкие и острые зубы, между этими зубами были неестественно большие расстояния. Сначала Райни подумала, что такими было бы удобно жрать, что такие и должны были у Марлин сделаться зубы, а потом поняла, что такими зубами ничего не съесть. Просто это были обычные зубы Марлин, которые вылезли из десен, потому и казались такими страшными. Кроме того, не всех зубов хватало, наверное, парочка уплыла в их искусственное море, а парочку Марлин могла и проглотить. Десны Марлин были бело-синие, обескровленные, и Райни на секунду подумала, что сам цвет был очень красивый, и эта мысль оказалась такой же мерзкой, как мысли о лифчике Марлин. На ее коже, на коже Марлин, были белесые прожилки, как на ветчине в магазине, но ветчина в магазине была розовая, а Марлин стала совершенно белая. Голова ее казалась какой-то несоразмерно большой и тяжелой. Ее мозги, что вообще могло стать с ее мозгами? Они могли взорваться, как попкорн в микроволновке. Ее мозги, которые были уж точно получше мозгов Райни, ее мозги, которые составляли все, чем Марлин являлась. Ее рассуждения о душе, ее страх перед лягушками и змеями, ее умение решать задачи по геометрии и ее манеру поправлять волосы, ее умение командовать другими девчонками и ее ненависть к Еве Кадис.
  Было так страшно еще и потому, что все это не могло быть Марлин. Райни видела, когда умер ее дедушка, какой он был в гробу красивый, как будто сделанный из воска, как будто портрет самого себя. А Марлин была карикатура на саму себя, была кадр из фильма ужасов, Марлин вообще не было. И Райни заревела в голос, просто чтобы кто-нибудь подошел. Но все они еще возились с Эрикой, Райни слышала голоса посреди шума моря в ее голове.
  - Наверное она пытается стереть то, что Марлин цапнула Хреновину!
  - Какую еще Хреновину?
  - Иначе почему вода вернулась?
  - Моей девочке легче не стало! У нее все равно болит плечо!
  Райни заревела в голос, хотя знала, что плакала уже давно, и щеки были мокрые от слез, и пара слезинок упала в открытый отвратительный рот Марлин.
  - Червь, не шуми ваще, подожди, ща мы Эрику в порядок приведем! - сказал Антс.
  А потом, видимо, сообразил, что Райни рыдает не рядом.
  - М-м-а-а-арли-и-и-и-ин, М-ма-а-а-арли-и-ин, - голосила Райни. - Ма-а-а-арли-и-и-ин здесь.
  Райни не узнавала свой голос, примерно таким голосом должны были голосить умирающие коровы. Ингмар, наверное, уже над ней посмеялся. Но Ингмар, Антс и Карл первыми бросились к ней. А вот Микк сидел с Эрикой, пытался привести ее в порядок. И Райни поняла - Микк знал или догадывался, что случилось. А еще, даже сейчас, даже стоя над мертвой Марлин, Райни все равно ревновала Микка Мадги к Эрике Йаагер, которая ему наверняка так сильно нравилась!
  - Умат, - сказал подошедший Антс, и Райни захотелось его ударить, но потом она поняла, что он сказал так, потому, что знал слишком мало слов. Антс отодвинул ее, почти оттолкнул, и Райни чуть не шлепнулась в воду, где плавали, наверное, зубы Марлин.
  - Карл, мужик, она ваще-ваще мертвая?
  Карл пискнул:
  - Я-то откуда знаю, я не знаю, я вообще не знаю...
  Он говорил очень быстро, ему было очень страшно, и все-таки Райни чувствовала, что Карл владел собой куда лучше, чем Антс. Наконец Карл сказал:
  - Пульс щупайте.
  - Я не знаю как!
  - Антс, ты дебил? - спросил Ингмар. - Трогай шею. Где жилка. Если она бьется, то пульс есть.
  - Так, - сказал Антс. - Тэк. Сейчас.
  И когда Ингмар попытался сделать это за Антса, Антс ударил его по руке. Как будто для Антса самое большое значение имело то, чтобы никто, кроме него к Марлин больше не прикоснулся.
  - Село, свали!
  - Ты все равно не можешь!
  - Я могу и получше тебя!
  И это напомнило Райни драку на похоронах. Тогда Карл сказал:
  - Она умерла.
  - Ты же не щупал ее пульс!
  - Ну, видно же, что она умерла. Посмотрите.
  И Райни прыснула, и тут же ей стало снова стыдно и страшно. Райни подумала, что Бог Марлин накажет Райни за это.
  - Ее Ликвидатор небось сожрал!
  - Нет, это она сама.
  Над Райни, съежившейся в холодной воде, над дрожащей и рыдающей Райни, стоял Микк. И Райни подумала, что теперь они точно никогда не будут встречаться, и снова разозлилась на себя за такие мысли. Дура, подумала Райни, бесчувственная дура. И зарыдала еще сильнее.
  Микк сказал:
  - Для того чтобы Ликвидатор ее сожрал, ей надо было заснуть. Глаза открыты.
  Голос у Микка дрожал, еще как, но говорил он как взрослый. И Райни вспомнила, почему она так сильно в него влюбилась, даже несмотря на то, что периодически он бывал таким жестоким и злым.
  - Райни, я могу тебя попросить кое о чем?
  Он смотрел прямо на нее, а Райни не могла перестать рыдать. Глаза уже болели, и Райни подумала, что пить было нечего, и ей так жалко терять воду, воды ведь нет. Антс держал голову Марлин, хотя мог бы и отпустить. Марлин была как дохлая рыба. А Ингмар и Карл стояли и смотрели на Марлин, которая была как дохлая рыба.
  И только Райни была дурой.
  - Да, я... ну, конечно. Можешь. Проси.
  Все слова казались неподходящими, несоответствующими.
  - Ты можешь убрать тело? Ты ведь сделала дыру в стене, уничтожила материю. Ты можешь.
  - Что? Я? Я не... я не умею, я не хочу.
  Это же труп Марлин, с ним так нельзя!
  Микк смотрел на нее выжидающе, больше никаких эмоций Райни не заметила. Если бы только она не слышала, как сильно у Микка дрожал голос, она могла бы подумать, что ему плевать.
  - Антс, просто отойди, ладно?
  - Отсоси!
  Ингмар и Карл вместе оттаскивали Антса, и тогда Райни заметила - все смотрят на них. Кто-то с любопытством, а кто-то со страхом. И все они не решались подойти.
  - Райни, давай. Ты должна это сделать. Я могу позвать сюда Марта или Мерле. Но ты это уже видела, а они увидят. Антс не сможет, а вот ты сможешь.
  И еще Микк сказал:
  - Пожалуйста, Райни. Они это увидят. Все это увидят. Все будут чувствовать то же, что и ты, я, Антс, Карл и Ингмар. Разве ты не хочешь сделать что-нибудь для Марлин? Нам негде ее хоронить, но ты могла бы ей помочь. Она бы не хотела, чтобы ее видели такой. Кроме того, вряд ли кто-нибудь обрадуется, если она начнет здесь разлагаться.
  - Да отпустите меня! Я должен, мне нужно! Я все сделаю! Я сам!
  И Микк сказал:
  - Они не смогут долго его держать.
  Микк сказал:
  - У тебя мало времени, Райни. Просто пожелай этого сильно-сильно.
  Райни зажала себе рот рукой, чтобы ничего ужасного не сказать. Райни желала лишиться девственности, желала шубу, а еще стать звездой. Райни желала сходить на концерт, Райни желала домой, к маме и папе, она желала покурить, желала пакетик чипсов, желала посмотреть телик и плеер послушать тоже желала, желала вкусное пирожное, желала огромный стейк, а потом еще и в Макдональдс желала пойти. Райни желала так много, но совсем не желала уничтожить тело Марлин Ласс.
  Райни помотала головой:
  - Подожди, я не могу, подожди, пожалуйста, Микк.
  Райни сказала:
  - Я не хочу. Ее родители, как я им скажу? Их дочка... Любимая дочка. Они будут... Мои родители бы не хотели, чтобы... Как же можно так? Она же не мусор, который надо утилизировать.
  - Человек не собака. Тэк!
  Антс издевался над ней и над ее слабостью, и Райни разозлилась, но все еще не была готова.
  Это же была Марлин, Марлин, с которой они учились в школе, с которой они ругались, с которой они смеялись. Раньше это все были много маленьких Марлин: Марлин-зануда, Марлин-красавица и Марлин-баптистка, а теперь они наконец-то собрались в одну, но мертвую и изуродованную Марлин. И Райни не могла с ней так поступить.
  Но потом она подумала, что зато теперь Марлин не сможет их всех сожрать. Зато Марлин больше не нужна вода, которой и без того было так мало. Марлин не убьет Райни, не помешает Райни, не обделит Райни. Стоп, нельзя было так думать, думать об этом было постыдно, и Райни казалась себе чудовищем.
  Но настоящее чудовище лежало перед ней, плавало в воде и смотрело вверх.
  - Почему я?! Почему не Антс?! Он вот шутит уже, видишь?!
  - Потому что способность Антса не проявлялась в реальности. А твоя - проявлялась, - Микк говорил не слишком уверенно, как будто не видел этого сам, но ему рассказывали. И Микк добавил:
  - Пожалуйста, Райни. Пожалуйста.
  А Райни даже не знала, как включить эту дурацкую способность. Ничего об этом не знала. Потом Райни представила, что тело Марлин распухнет, что станет синим и мягким, как тела утопленников из фильмов ужасов. И все только из-за того, что Райни проклятая эгоистка, побоялась сделать что-нибудь не так, побоялась, что ее обрызгает кровью и кишками Марлин, побоялась, что она больше никогда не увидит даже такую Марлин, что тело ее пропадет навсегда. А там, позади них с Микком были Крисик, Тиит и Ева, и Уку, и укушенная Хреновина, и все они ждали, и все они скоро осмелились бы посмотреть, и что же они тогда бы увидели? Сначала Райни почти захотелось, чтобы кто-нибудь еще увидел Марлин, красивенькую баптистку с первой парты, такой. Чтобы разделить горе и страх со всеми, с кем можно его разделить. Тогда, подумала Райни, обязательно станет легче, и больше не нужно будет бояться.
  А потом Райни услышала:
  - Что с ней случилось?
  - Она умерла?
  - Ей было больно?
  - А можно посмотреть?
  - Может, давайте выловим ее из воды, пусть на парте лежит? Нельзя же так.
  - Почему Марлин умерла?
  - Она... она была христианка. Это же грех вроде большой, да?
  - Умирать?
  - Микк сказал - она сама, я слышала!
  - Что мы скажем Лаури?
  - А если он обвинит в этом нас?
  - Бедная Марлин...
  - Может у нее просто с сердцем плохо стало? Как у людей бывает.
  - Ма-а-а-арли-и-и-и-и-ин...
  - Ма-а-арли-и-ин, ну Марли-и-ин.
  - Червь, подвинься, нам не видно.
  - Нет, не надо, я не хочу видеть, мне страшно!
  Райни не различала голосов, кто-то плакал, кто-то интересовался, они все говорили, и говорили наперебой. Как будто прорвало эфир, и одна передача накладывалась на другую, а та на третью, и теперь все это звучало одновременно.
  - Хватит! - заорала Райни. - Хватит, пожалуйста!
  И тогда Микк надавил ей на затылок, дернул за волосы. Микк сказал ей на ухо:
  - Видишь?
  На Райни снова смотрели глаза Марлин, как остывшая глазунья смотрит с тарелки.
  - Видишь, Райни, - и Райни отметила, что раньше даже в самых серьезных разговорах, Микк называл ее Червем. - Это больше не Марлин. Это ее тело. Просто тело. Без Марлин оно ничего не значит, без Марлин оно в любом случае распадется и его растащат черви.
  Черви. Черви, подумала Райни и улыбнулась.
  - Не такие, как вы с Крисиком, а самые настоящие.
  А откуда тут взяться настоящим? Нет, нет, думай не об этом, Райни.
  - Смотри, что с ней стало, ты же не хочешь, чтобы было еще хуже? Пожалей тех, кто ее еще не видел. Зачем им знать, что с ней стало? Они с Майей дружили, Март сидел с ней за одной партой. Ты понимаешь, к чему я клоню?
  Микк говорил очень мягко, но затылок ее держал, чтобы Райни смотрела. Она плакала, и слезы снова капали в раскрытую и страшную пасть Марлин.
  И Микк сказал:
  - Давай. Ты должна. Я тебя не отпущу, пока ты этого не сделаешь.
  Микк мог быть жесток, он мог быть невообразимо жесток, но Райни понимала, почему он это делает. Она не знала, не видела, смотрел ли Микк на Марлин, или только держал Райни.
  - Райни, ты хочешь, чтобы она плавала здесь до скончания века?
  Райни не хотела, о нет, она не хотела. И у Райни получилось, только когда она пожелала, чтобы все, все вещи в этой комнате, связанные с Марлин исчезли, были уничтожены, чтобы Райни никогда не видела их, чтобы их просто не было на свете, как не было больше Марлин. Все вещи, связанные с Марлин, и особенно - ее тело. Райни почувствовала, что она как будто летит, почувствовала силу отдачи и едва не упала, Микк поймал ее, но они вместе грохнулись в воду. Целых десять секунд Райни была мокрая и счастливая, она слышала, как прогремела волна, ударившись о стену, как заштормило их маленькое море и исчезло, и исчезло тело Марлин, и исчезла сумка Марлин, с размоченными в ней книгами.
  Все исчезло, распавшись на брызги, но это были не брызги крови, воды или материи, это был ярко-алый фейерверк, и было красиво, и все смотрели. Пол еще был влажный, но воды больше не было, и тела Марлин больше не было, и сумки ее тоже. Райни сидела так, опустошенная и усталая, еще минут пять, а потом Микк отвел ее к остальным.
  Микк спросил ее:
  - А как ты убрала воду?
  Райни пожала плечами, потому что ей так не хотелось говорить, что она действительно думала о зубах Марлин, плавающих в этой воде.
  И Тиит сказал ей:
  - Спасибо.
  А Ева спросила:
  - Это было ужасно? Ей было больно? Что с ней случилось?
  Райни смотрела на Еву секунд с тридцать и только потом ответила:
  - Нет. Она просто была мертвая.
  И никто, никто не уличил ее в том, что она соврала, потому что тела Марлин больше не было на свете, как и самой Марлин.
  ***
  Глава 9. Вольмер Каллас.
  Лаури Мадги, отец Микка и чудовище, вернулся только вечером второго дня, когда они больше ничего не хотели, не было сил чего-то хотеть. Воду (кое-кто всегда таскал в рюкзаке бутылки с водой или колой) они делили по глотку, но все равно не хватало, а где-то к полудню, хотя действительно это был полдень или нет, Вольмер не знал, вода кончилась совсем. Даже несмотря на это, Роланд Ээльмяэ все равно отлил в кадку с фикусом. Он сказал, что это была его давняя мечта, и он должен был ее исполнить хотя бы перед смертью. Девочки и Уку перестали рыдать, потому что им недоставало воды. Антс в красках описывал свои галлюцинации от недосыпа, жажды и голода. Может быть он их, конечно, придумывал, но голос у него был громкий и противный, и не давал заснуть. Один раз Антсу показалось, что он в 'Постале', и Антс всех их воображаемо расстрелял, кроме Евы, Еву он воображаемо изнасиловал. Другой раз Антсу показалось, что он в 'Хостеле', и Антс воображаемо отрезал Роланду член и скормил его воображаемым собакам. Печалька. Тогда-то Роланд обиделся и отлил на фикус.
  Сам Вольмер начал видеть галлюцинации еще раньше Антса. Видел себя сначала в 'Battlefield', потом в 'Call of Duty', а потом, конечно, в Варкрафте. Это сначала Вольмер думал, что у него галлюцинации, а потом все понял. Вся его жизнь проносилась у него перед глазами. Девочки и Уку, когда слез ни у кого не осталось, стали дышать хрипло и часто. Аи Вольмер снова и снова думал о Марлин. Думал, что теперь Марлин будет всегда ходить за ним по самым темным улицам и прятаться под всеми кроватями, на которых Вольмеру случится спать. Если, конечно, он еще будет ходить по улицам и спать на кроватях. Как раз между красочными галлюцинациями про Варкрафт и стремной реальностью, Вольмер услышал голос Лаури Мадги.
  Лаури сказал:
  - Марлин. Понятно. Какое мудрое решение с ее стороны. Подобный исход -большая редкость у Абсорберов. Она теперь никого из вас не съест. Хотя, я посмотрю, вы уже сами не против скушать один другого, да?
  И, о, видит Бог, Вольмер был не против. Но его лучший друг, сидевший рядом, был слишком тощий, чтобы на него позариться.
  Маргит стояла за Лаури и держала ящик, полный бутылок с водой. Вода, вода, вода, Вольмер не видел, с газом или без, хотя какая разница. Но вперед никто не рванулся. Маргит держала ящик с легкостью, хотя будь она человеком - даже не подняла бы.
  - Ну, что кислые-то такие, дети? Такова жизнь. Какая простая фраза, а сколько в ней тоски.
  Маргит раздала каждому пол-литровые бутылки, и пока они пили, а пили они все жадно, и Вольмеру казалось, что ничего вкуснее он ни разу не пробовал, Лаури объяснял:
  - Минералка - последний привет из реального мира и единственный пункт из списка Евы, который мы выполнили. Впредь вы будете пить воду из-под крана. Спать будете в этом же классе, на полу. Душ есть на первом этаже, там же где и спортзал, ну вы сами знаете, им можете пользоваться когда угодно. Да, Маргит, называй меня снобом, я готов отказывать им во всем, но не в личной гигиене.
  И Эрика спросила, а голос у нее был хриплый, хотя и вполовину не такой, как у Мерле:
  - Но з-зачем все это? Вы же хотите нас учить, а не мучить, да ведь?
  Она уже опустошила половину своей бутылки, с губ у нее стекала вода - так жадно она пила
  - У всех могут быть маленькие хобби.
  А потом Лаури примирительно поднял руки:
  - Конечно, я не хочу вас мучить. Будь моя воля - все было бы предельно просто и приятно. Но я не могу. Первое, что мне предписывают сделать стандарты образования, - лишить вас человеческих представлений о комфорте и физических удовольствиях. Уничтожение человеческой сущности должно начинаться снизу. Последнее, что уйдет - забота о своей личности, а первое - забота о своем теле. Пирамида Маслоу, если кому-нибудь это что-нибудь говорит. Но я не собираюсь лишать вас пищи и воды, во всяком случае, с этой минуты.
  - Тогда где гребаная жратва?!
  Лаури улыбнулся:
  - Антс, я тебя прошу, успокойся. Жратва, пользуясь твоей терминологией, здесь.
  - Где?!
  - Здесь, он же сказал!
  - Нам что, блин, руки кушать?
  - Карл, как будто бы ты не всегда этим занимаешься!
  - Я сейчас твои руки скушаю!
  - А я вегетарианка!
  - А я на диете!
  - Хочу в Макдошу!
  - Не кормите Куню, он и так жирный!
  - Жиробас! Отдайте Уку его порцию!
  Пятнадцать минут назад было так плохо, и теперь они все еще были голодные и сонные, но как только Маргит дала им воды - стало лучше, стало почти хорошо, настолько, что шутить теперь пытался не один Антс.
  Лаури вздохнул:
  - Успокойтесь, дети, иначе я урежу вам паек!
  - Паек!
  - Еда!
  - Я согласен даже жрать то, что дают в столовке!
  - Хочу кукурузы! Консервированной кукурузы хочу! Заносите!
  Вольмер думал, что за дверью стоит еще один ящик с сухим пайком, какой выдавали еще на экскурсии. Здравствуйте, крекеры! Приятно познакомиться, вареные яйца! Рад встрече, печенья! Но Лаури достал из кармана пиджака два пузырька с таблетками. Простые пузырьки из темного стекла, безо всяких этикеток.
  - По две таблетки на каждого. Тут все, что вам нужно, и никаких отдушек и подсластителей. Подходить ко мне и получать будем по алфавиту.
  - Они магические?
  - Одна из них - мультивитаминка. Алликме!
  Антса пошатывало, и один раз Вольмер даже подумал, что Антс сейчас свалится. И даже надеялся, потому что сам Вольмер, когда будет получать свою дозу, свалился бы точно. И свалится еще как, и все будут смеяться, если, конечно, придут в себя.
  Получив свои таблетки, Антс сказал:
  - Дайте мне порции Крисика, Микка, Карла, Тиита, Райни и Евы.
  - Сожрать?
  - Передать. Хотя ваще-то я типа не эстонский Гарри Поттер, а эстонский Тупак Шакур, но я не хочу схлопотать передоз! Я хочу получить пулю в Вегасе!
  Лаури с полминуты смотрел, как Антс пошатывается перед ним, а потом сказал:
  - Ладно. Остальные, кроме перечисленных, все-таки пройдутся сюда. У кого нет таких друзей.
  У Вольмера таких друзей не было. А какой друг был, тот сам на ногах не стоял и пропустил свою очередь. Так что Вольмеру Каллас пришлось взять и таблетки Уку Эсна. Чувство сытости от этих таблеток не пришло (да и откуда ему было взяться?), зато перестала болеть и кружиться голова, и вообще Вольмеру стало еще лучше, чем после того, как он выпил целую бутылку воды. А когда Лаури отпустил их в душ - стало почти прекрасно.
  Только сон не шел. Вольмер так мечтал поспать все это время, куда сильнее, чем о новом Xbox, куда сильнее, чем вообще думал, что умеет мечтать. Вольмер, как и все, тоже думал, что предки и учителя - исчадия ада, но Лаури вообще был за гранью добра и зла. В основном, конечно, за гранью зла. Все вокруг уже сопели: Уку над ухом, Куннар оглушительно громко, Роланд как-то мерзко сопел, а Майя очень мило, Сильвер нормально так сопел, ничем его сопение особенным не выделялось. И только Вольмер не мог заснуть и не сразу понял, почему.
  Лаури Мадги смотрел на них. И смотрел им внутрь, читал их мысли, видел их сны. Вольмер еще подумал, что не будет спать Лаури назло, но, наконец-то, заснул. И снов не видел. Вольмеру показалось, что прошло всего минут пятнадцать, не больше. Может быть, так и было.
  Лаури стоял над Вольмером и легонько пинал ногой.
  - Давай же, Каллас, просыпайся, ты последний!
  - Что, все остальные уже умерли?!
  Но все остальные не умерли, кто-то зевал, кто-то потягивался, кто-то тупил в одну точку, но никто не умер, это точно. Когда Вольмер зевнул, потянулся и тоже стал тупить в одну точку, Лаури кивнул, отошел к доске и сказал:
  - Я думаю, вы готовы.
  Вот тогда Вольмер и вспомнил, где он. Вспомнил, что умерла Марлин, что они провели два дня без еды и почти без воды. Вспомнил Вольмер, и что у него нет больше родителей, и что ему никогда отсюда не выбраться. Лаури стоял у доски, и на секунду Вольмер даже подумал, что вот прямо сейчас он начнет рассказывать им что-нибудь, чему-нибудь учить.
  Страх перед ним у Вольмера не притупился, но стал привычным, не острым, а ноющим. Этот страх был чем-то реальным, чем-то, что может случиться с тобой когда угодно. Многие боятся, что их собьет машина, но ведь это не повод впадать в панику при виде машин. Вольмер боялся Лаури, но это был не повод впадать в панику всякий раз, когда Вольмер его видел. Привыкнуть можно было ко всему, даже к самому страшному в мире.
  Лаури сказал:
  - А, нет, простите. Сначала срочное объявление от очаровательной Маргит. Вы думали Ликвидатор ушел? Ликвидатор в этом здании, и он здесь останется на все последующие три года. Теперь он живет под лестницей, поэтому прошу не нарушать его покой.
  - Я же говорил, что Ликвидатор - крипота! - резюмировал Карл.
  - ... а кроме того он изъявил желание получить отдельную душевую. Так что, девочки, придется вам теперь мыться в мужской душевой. Составьте что ли график. Я сам немного шокирован и поражен, но пока так.
  Что? Ликвидатор? Тварь, которая готова опустошить любого из них до дна, сожрать все, что составляет самую их суть. Тварь, которая и умеет только жрать. И эта тварь просит отдельный душ? Вольмер представил, как Ликвидатор намывается в женском душе за розовыми шторками (женского душа Вольмер не видел ни разу, но подозревал, что там обязательно должны были быть розовые шторки), натирается душистым мыльцем и выводит нечеловеческим голосом 'Пойте, мальчики'.
  Вольмер захихикал, Уку толкнул его в бок:
  - Тихо, заткнись!
  - Что?
  - Лаури нас прикончит!
  За два дня у Уку образовалась навязчивая идея - Лаури их прикончит. То есть, то, что прикончит, тут, конечно, вопроса не стояло, но Вольмер, во всяком случае, не думал об этом каждую минуту. Первым отреагировал на сенсационное заявление Роланд:
  - Йес! Ура! О, здорово! Оно того стоило!
  - Блин, вы что долбанулись?! - начала Юта. - Девочки имеют право на собственный душ! Нам что мыться с пацанами?!
  - Очереди вырастут в два раза! - сказала Майя.
  - И пацаны начнут запираться!
  - Че-е-е-е-ервь!
  - А Ликвидатор что девочка, что захватил именно женский душ?
  - А зачем Ликвидатору мыться?
  - Вы таки долбанулись?! Верните наш душ!
  Мальчики, предсказуемо, особенно не протестовали. Вообще-то теперь все пошло на лад. Лаури дал им таблетки, воду, разрешил помыться и поспать, и после всего Вольмеру казалось, что лучше он не чувствовал себя никогда.
  - Ну почему бы ему не мыться, где хочет?! Зачем ему индивидуальный душ?
  Тогда Микк вздохнул и сказал, как говорил часто на биологии или физике, или алгебре, когда всем что-то объяснял:
  - Дело не в этом. Из-за необратимой деформации, как у Марлин...
  Вольмер заметил, что Микк говорил спокойно, не безразлично, но и без должного страха и сочувствия. Только день прошел, а смерть Марлин для Микка уже стала очередной возможностью понять, как работает этот мир.
  - ... но более долгосрочной, у Ликвидатора скорее всего что-то не то с пальцами. Слишком длинные, слишком слабые или их больше вообще нет. Он просто не может сдвинуть щеколду. Будет неудобно, если кто-нибудь застанет его в интимный момент, вот и все.
  - Типа... типа стесняшки?
  - Да, Крисик, похоже на то. Нечеловеческие стесняшки.
  - Стоп, стоп, а Маргит куда будет ходить в душ?
  Маргит вздохнула:
  - В реальный мир, Тиит. К себе домой.
  И все, что было веселого и смешного, снова исчезло, всем опять было обидно и стремно. Вольмер жил в двух шагах от школы, в панельном доме, одном из тех, которые были перевернуты, когда Меелис пытался восстановить пейзаж. Это его подъезд был почти в небесах, а окно его квартиры слепо смотрело от земли. Вольмер жил на последнем этаже.
  А Лаури Мадги, из-за которого Вольмер больше не жил на последнем этаже, сказал:
  - В общем-то, я разбудил вас не по этому торжественному поводу. Пришло время для вашего вступительного испытания. Сообщаю вам это сейчас, потому что испытание начнется немедленно после нашего краткого разговора. Почему? Потому что вы под воздействием сильнейшего стресса, два дня голода, жажды и бессонницы положительно сказались на вашем умении применять свои способности. Пока что вы еще маленькие и ничему не наученные, придется использовать стресс, чтобы заставить вас работать. Маргит?
  Маргит прокашлялась, как раньше, когда объявляла результаты контрольных:
  - Одно единственное задание. Выбраться из школы.
  - Выбраться из школы из которой невозможно выбраться?!
  - А я ваще ничо не понял, потому что я тупой дебил.
  - Антс!
  - Но у меня есть и другие достоинства, нивапрос!
  - Крисик, толкни своего друга, он нарывается.
  Крисик и толкнул, потому что он был тупой дебил тоже. И тогда Вольмер спросил Лаури:
  - А что будет, если мы провалим испытание?
  - Ликвидатор приступит к своим непосредственным обязанностям, никак не связанным с захватом душевых комнат.
  - Но...
  Лаури улыбнулся, и все они замолчали и смотрели только на него.
  - Да шучу я, просто шучу! Но те, кто справятся с заданием быстрее всех, скажем, первые трое - получат приз.
  - Какой?
  - Приятный.
  - Вы притащите сюда ноут?
  - Онлайн игры, - едва не вскрикнул Уку, который еще несколько часов назад на ноги не мог подняться.
  - Видеообзоры!
  - Рэпчик и фильмы ужасов!
  - Жратва!
  - Косметика!
  - Журналы!
  - Книжки!
  - Жратва!
  - Зарядка для айфона!
  - Мои кеды!
  - Плеер!
  - Жратва!
  - Карл, блин, ты это уже три раза сказал, успокойся наконец!
  - Комиксы!
  Вольмер сам себе удивился. Первое, о чем он подумал - были комиксы, всего лишь комиксы, а не зубная щетка, лекарства или шампунь.
  Лаури улыбнулся снова, вздохнул:
  - Да нет же, дети. Все куда проще. Первые трое вернутся домой, какими бы ценными ни были их способности. Я обещаю. Это вас мотивирует.
  Все они замолчали, и все они поверили. В ту же минуту поверили, им не нужно было никаких доказательств. Всем ведь так хотелось домой. Верить во что-то, чего ты сильно хочешь, всегда было легче.
  - Мы перекроим реальность так, что вы никогда не окажетесь в этой школе и в этом классе. Это будет легко. Но только трое из вас. Те, кто первыми выберутся из школы.
  Март спросил:
  - А нам... нужно использовать свои способности?
  Ответила Маргит:
  - Это не обязательное условие, Март. Но я сомневаюсь, что вы сможете выбраться отсюда, не используя свою способность.
  И Лаури сказал:
  - Вперед.
  А они сидели молча еще с минуту, потому что было страшно и одновременно - здорово. Впервые за все это время, а время стало для Вольмера понятием абстрактным, ведь он больше не видел разницы между ночью и днем и между одним днем и другим, у них появилась надежда, и всем им было сложно эту надежду осмыслить.
  - Возьмите с собой сумки, и куртки в раздевалке тоже возьмите. Я не буду бегать за вашими вещами, если вы вдруг выберетесь отсюда.
  Уку и Вольмер выбежали первыми, и только оказавшись в пустой школе, поняли, что это были не гонки. Из школы нельзя было выйти просто так, и Вольмер не был уверен, что можно выйти в принципе.
  - Ну, что мы теперь будем делать?
  - Ты Повелитель снов и светлый воин, а я просто светлый воин, это, конечно, отлично, но мы не знаем, как этим пользоваться.
  - Я думаю... думаю, я не такой уж светлый воин.
  - Ты темный воин?!
  - Уку, только успокойся.
  А еще Вольмер впервые радовался, что у него всего один лучший друг. Вольмер и Уку могли спастись вместе.
  - Ладно, сейчас я тебе кое-что скажу, Уку, но ты никому не говори, окей?
  - А кому я скажу - со мной все равно никто не общается.
  Вольмер еще раз задумался, стоит все это говорить Уку или нет, но, в конце концов, они были лучшие друзья.
  - Я думаю, что я не повелитель снов ни разу. Тогда я спал, а ко мне пришла крипота, и я чуть не прикончил нас с крипотой, сдвинув стены.
  - Это ты уже рассказывал и не один раз, лорд Занудство.
  - Уку, заткнись и слушай.
  Лучше бы Вольмер правда заткнулся и сам, потому что было стыдно об этом говорить:
  - В общем, когда мы уже сидели без воды, я взял и использовал телекинез, чтобы спереть бутылку с водой у Эрики, она всегда в школу берет минералку. Я случайно, я честно и не думал, что получится, просто хотелось пить и вот. Она-то видно про бутылку совсем забыла. Вот я и пил тайком, чтобы не запалили.
  Уку выглядел обиженным, но и вполовину не таким обиженным, каким был бы Вольмер на его месте. Поэтому Вольмер с ним и дружил. Ну, и еще, потому что только у них двоих были чары в Варкрафте.
  - Извини, - сказал наконец Вольмер. - Я бы тебе дал, но ты бы точно спалился.
  Уку пожал плечами:
  - Ладно. Тогда используй свою силу и вытащи нас отсюда, если ты такой... такой Боромир.
  - Раскаявшийся предатель?
  - Нет, блин, Шон Бин.
  Дальше они шли молча, пока не спустились на первый этаж, и пока Вольмер не сказал:
  - Мой телекинез нам вряд ли поможет. Даже если я смогу расширить стены, это все равно будут школьные стены. А если я смогу перенести все здание, это все равно будет та же школа, только где-нибудь на Гоа.
  - Ты думаешь, у тебя хватит сил перенести школу на Гоа?
  Они пришли в раздевалку, но куртки брать не спешили. Конечно, потому что вряд ли они будут теми, кто отсюда выберется.
  - Не знаю. Я думаю, меня хватает только на мелкое воровство.
  - Может, швыряться предметами в окна?
  - И ты этим сам займешься, - рявкнул Вольмер. - Лучше бы я файерболы кастовал.
  - Да, было бы куда лучше, - сдержанно согласился Уку.
  - Ты бесполезен, ты вообще молчи. А кроме того я даже не уверен, что у меня есть мана.
  Они с Уку одинаково вздохнули и одновременно уселись прямо на пол. Уку сказал:
  - Лучше бы ты был, как Китти Прайд.
  Вольмер согласился:
  - Китти очень горячая. А кроме того она умеет проходить сквозь стены.
  Тут Уку вскочил на ноги и почти вскрикнул:
  - Ты умеешь не только двигать предметы! На распределении ты же стены двигал! Стены! Ты не двигаешь, ты управляешь! Пространством! Форма! Помнишь, что Микк писал на доске? Искажение Формы! Если бы ты только двигал предметы, убил бы монстра шкафом и все!
  Уку сказал:
  - И если ты умеешь управлять пространством, то можешь его уплотнять и развоплощать!
  - Ты думаешь, я пройду, сквозь стену, а если получится - вернусь и заберу тебя?
  - В общем, да. Это и есть план. Коротко говоря.
  Это и был их план, они пробовали раз десять, но ничего не получалось. А потом Уку сказал:
  - Давай с разбега! Как на платформе девять и три четверти!
  - Ладно, - сказал Вольмер. - Ты отличный друг, раз хочешь, чтобы я умер, убившись об стенку.
  Вольмер закрыл глаза, он думал, что сейчас врежется в стенку, как самые глупые герои в мультиках, но стены не почувствовал, хоть и равновесия не удержал. Вольмер падал сквозь стену, а потом падение прекратилось. Не закончилось приземлением на пол, а просто прекратилось. Вольмер завис, как зависает старая винда. Когда он открыл глаза, Уку уже не было рядом. И ног Вольмера тоже рядом не было. Они были в раздевалке, а вот Вольмер был уже в коридоре.
  - Уку! Вытащи меня!
  - Вольмер?! Мне прийти к твоей голове?
  - Что толку? Тяни за ноги!
  Но Вольмер не вытягивался. Висеть было так неудобно, кровь приливала к голове и в ушах шумело. Вольмер поразился, как тихо и одиноко в школе, когда в ней находится только один класс и двое свихнувшихся взрослых. Испытание не имело временных ограничений, закончиться оно могло только тогда, когда призовая тройка выбралась бы из школы. Вполне возможно, что свой шанс Вольмер уже упустил. Так он висел минут пять и успел подумать, что Уку поступил очень хорошо, Уку его не бросил. Вольмер не был уверен, что смог бы так же. Почему бы и не бросить лучшего друга, ради возможности выбраться отсюда, притом, что выбравшись, ты даже не будешь помнить об этом друге. В коридоре было так тихо, что Вольмер даже не сразу поверил, что слышит тоненькое, неприятное позвякивание браслетов и колец Антса. Антс носил до фига цепочек и колец, был обвешан дурацкими пацанскими цацками, как новогодняя елка-гопник. Зато о его приближении всегда можно было узнать и вовремя ретироваться. Только сейчас Вольмер ретироваться не мог.
  А потом Вольмер услышал и их голоса:
  - В моем воображении, я всех убиваю, нюхаю кокаин и восстанавливаю справедливость на Земле. Так же в моем воображении мой лучший друг - суслик-наркоман, который сжег свою семью, потому что так ему говорили голоса.
  - В моем воображении люди с уровнем интеллекта меньше и равно отметке 'Антс Алликме' подвергаются добровольно-принудительной эвтаназии еще в колыбельках.
  - В моем воображении я ем.
  - В моем воображении мир справедлив, любовь всегда взаимна, а за то, что я веду блог, мне платят деньги.
  - В моем воображении я Снуп Дог, я очень модный, и у меня есть тачка. А вы все - мои друзья.
  - Мы и так твои друзья.
  - Не впечатлил.
  - В моем воображении вы все голые!
  - Че-е-ервь!
  - У меня больше нет воображения!
  - В моем воображении есть только диван. Диван стал в моем воображении таким огромным, что места на чего-нибудь другое просто не хватило.
  - Ева, у тебя маленькое воображение!
  - И сиськи!
  - Червь!
  - Даже сисечки, я бы сказал!
  - Карл!
  Вольмер подумал, что, наверное, просто попал во временную петлю, Антс и компания шли домой после школы, а Вольмер тут в стене торчал.
  - Мужики!!! - закричал Вольмер. - Помогите мне, мужики!
  - О, красава! Вольмер торчит!
  - Торчит?!
  - Да не в том смысле торчит, идиот!
  - Он вот тут памятник воздвиг себе нерукотворный.
  - Больше похоже, что он как трофей на стене!
  - Да что вы пялитесь, вытащите меня отсюда!
  Сейчас, когда выбраться из школы могли только трое, Антс и компания были совсем не такие, как в классе, когда условия были одни на всех. Только почему они до сих пор всемером, если выбраться смогут только трое?
  Антс наклонился к Вольмеру, похлопал его по макушке.
  - Чувак, мы бы ваще-то с радостью, без базара, но тут новый вопрос встает: на хрена ты нам нужен-то?
  - А как же ну... вы же помогали всем тогда, в классе!
  - Вольмер, - сказал Микк, - у тебя как раз есть время, чтобы остудить свой идеалистический пыл перед тем, как прокладывать путь к светлому и свободному будущему.
  Микк улыбался уголком губ, псевдо сочувственно и псевдо участливо.
  - Вы что, даже не удивились?
  Крисик заржал:
  - Ты еще остальных не видел!
  - Кроме того, - сказал Тиит, - благотворительность обременительна.
  - Умей проигрывать, чмо.
  - Малыш Карл!
  - Кстати, Вольмер, если бы я была старым педофилом...
  - Червь!
  - Ладно, ладно.
  Хоть Ева ничего не сказала, наверное, слишком переживала, что все считали, что у нее маленькая грудь, но и на том ей спасибо. Когда парад позора закончился, Вольмер смотрел, как они уходят и смеются, может быть все еще над ним, точно как было раньше. И Вольмер пожелал, чтобы ни один из них отсюда не выбрался, сильно пожелал, почти так же сильно, как желал выбраться сам.
  И тогда Вольмер, наконец-то, упал.
  ***
  Глава 10. Кристиан Стейнер
  Антс еще раз проверил дверь раздевалки, просунул вешалку под ручку, чтобы уже наверняка никто внутрь не попал, и сказал:
  - Самки выходят. Это не обсуждается.
  - Я не самка! Я Червь!
  - Хорошо, Ева и Червь выходят.
  - Мы теряем время, - сказал Микк. - Чем быстрее мы решим, кто выйдет, кроме Евы и Червя, тем быстрее...
  - Они выйдут.
  - Гениально, Антс.
  - Цыц!
  - Мальчики, - сказала Ева, и голос у нее звучал даже отчаяннее, чем когда она спрашивала, что случилось с Марлин. - Ну, правда, мне там ужаснее, чем здесь. Микк, пожалуйста, ты же знаешь, почему я хочу остаться. Пусть Карл пойдет вместо меня!
  - Да я скорее сдохну, чем пойду вместо девчонки!
  - Дурак! Здесь нет моего отчима, и здесь рядом со мной не будут каждый день останавливаться машины... Короче, я хочу остаться!
  Микк сказал тогда:
  - Ева, давай ты сейчас заткнешься, а мы проголосуем и решим, кто выйдет третьим.
  И Ева заткнулась, и Кристиан подумал, что никогда бы не смог так с ней разговаривать, даже если это было для ее же блага. Может, поэтому у Кристиана до сих пор и не было девушки, да и никогда не будет, потому что теперь он навсегда заперт в школе, а Ева на него даже не смотрит. Кристиан достал последнюю салфетку из пачки и отчаянно высморкался. Плакать хотелось постоянно.
  - Я голосую за Карла. И еще прошу, на всякий случай, не голосовать за меня. У меня отец здесь, я без него не уйду.
  - Дубина! Я голосую за тебя, потому что здесь твой сумасшедший папашка, а там твоя мама! Ты что не хочешь ей помочь?
  Антса перебил Тиит:
  - А за себя проголосовать можно?
  - Можно.
  - Ну, значит, вы меня поняли.
  Помолчали, потом сказал Карл:
  - Простите, парни, но я тоже проголосую за себя.
  - И я! - Кристиан не сомневался ни секунды, он хотел выйти отсюда и домой, а не быть героем. Для героизма в их компании были Антс и Микк.
  - Я за Микка!
  - Червь, ты меня вообще слушаешь?
  - Слушаю. Но как ты не понимаешь? Только ты можешь выйти отсюда и вернуться за всеми нами! И вытащить нас!
  - Вообще-то, я думал, это будешь ты.
  - Я?
  - А что, ты не в состоянии позвонить в полицию и скорую?
  - Ты что, правда думаешь, что хватит только полиции и скорой?
  - А меня не посадят за то, что я... ну, что я сделала с Марлин?
  - Может, дадите мне сказать? - надулась Ева. - Я все еще голосую за Карла.
  И тогда Кристиан снова разревелся:
  - Пожалуйста! Ну, пожалуйста! Я так хочу домой!
  За два дня, проведенные в этом дурацком волшебном мире, Кристиан стал Червем настолько, что ему даже не было стыдно. Только немного стыдно только за то, что ему не стыдно, но это быстро прошло. Кристиан был Червем и имел полное право вернуться домой, к своим маме-Червю и папе-Червю, которые каждую пятницу сваливали танцевать сальсу в ночной клуб, а каждую последнюю субботу месяца раскуривали маленькую пяточку. Микк говорил, что Кристиан - наглядный пример того, что легких наркотиков не существует, и жертва вырождения. Кристиан думал, что Микк его ненавидел.
  - Ладно, - сказал Карл, - вы сами понимаете, что если мы не выпустим с девочками Крисика...
  Микк, который Кристиана ненавидел, перебил:
  - Резонно, но только один вопрос. Вы уверены, что после всех этих восторгов о том, что Крисик - наше новоявленное божество, Крисик сможет отсюда выйти?
  - Но твой папа сказал, что какими бы ценными не были эти способности...
  - А перед первым сентября первого класса он сказал мне, что на самом деле меня зовут не Микк, а Ребенок-Жеребенок Мадги. И сказал так, что я ему поверил и подписал своим 'настоящим' именем все тетрадки. И маме пришлось ночью ехать в круглосуточный супермаркет за новыми.
  Кристиан подумал еще, что может дело не в том, что Микк его ненавидит, а в том, что Микк тоже хочет домой. Но все равно сказал:
  - Ты меня ненавидишь! Ты просто хочешь... отправить домой Карла!
  Сказать, что домой он хочет сам, Кристиану духа не хватило. Антс отвесил ему подзатыльник:
  - Закройся.
  Кристиан сначала закрылся, а потом не выдержал и снова заревел. Наконец-то до него дошло, почему девочки так часто плачут: тут если один раз начнешь, то уже не остановишься. Это как с героином, подсаживаешься с первой дозы. Кристиан преклонялся перед Антсом, боялся Микка, пытался заботиться о Карле и умилялся Тииту. Но желание попасть домой было сильнее преклонения, страха, заботы и умиления. Желание попасть домой, дорасти до того возраста, когда его пустят в клуб, в котором родители танцуют сальсу, стать лицом крутой рекламной компании. Потом читать рэпчик, взять псевдоним Крис Стейн, поехать в Штаты и стать негром, наконец... А еще была Ева, которая, которая... была такой Евой. Кристиан стал Червем настолько, что сразу после мыслей о неграх подумал, что если они выйдут отсюда, то он можно будет наконец встречаться с Евой. Была, конечно, еще и Райни, но, на крайняк, подумал Кристиан, можно будет встречаться и с ними двумя. Только тогда надо будет ехать не в Штаты, а в Швецию.
  Червь, которая еще и не догадывалась, что станет второй любимой женой будущей звезды подиума и сцены, спросила:
  - Слушайте, чуваки, меня больше волнует не кто выйдет отсюда, а как.
  - Еще бы, - сказал Тиит. И не просто с завистью это сказал, а с ненавистью почти. И тогда-то Кристиану все-таки стало стыдно. Он не был уверен, что окончательно отвоевал у Карла право выйти отсюда, но все равно Кристиан ничем не был лучше, чем Карл и все остальные, и мечты его тоже лучше не были. Тиит хотел стать блоггером-тысячником и фотовыставку, Карл хотел стать врачом и жениться по любви, Антс хотел примерно того же, чего и сам Кристиан, минус подиумы, плюс кокаин, Микк хотел Нобелевскую премию за биологию и убить всех людей, а последовательность была ему не важна. Было стыдно. И было так ненормально, неправильно радостно. Злорадостно, блин, хотя Кристиан все еще не был окончательно уверен, что спасен.
  Микк, который уже никогда не получил бы Нобелевскую премию, сказал:
  - У меня есть теория.
  У него всегда была теория, или идея, или план, или предложение, как у Антса всегда было желание подраться, а у Карла - лишний бутерброд.
  - Ну?
  - Я думаю о мыльных пузырях.
  - Я думаю, ты рехнулся!
  - Цыц! Ты вообще не думаешь, ты руки ешь!
  - И вот что я думаю о мыльных пузырях: с одной стороны, мыльный пузырь одинаково хрупкий во всех точках, потому что натяжение... ладно, неважно. С другой стороны, если мыльный пузырь...
  - Микк, слушай, - мягко сказал тогда Тиит, - ты всегда здорово рассказываешь всякие такие истории, но тут еще четырнадцать человек рвутся наружу.
  Тиит запнулся, и Кристиан не сразу понял, почему. Ну да, уже ведь не четырнадцать, а тринадцать, ведь Марлин не стало.
  - Не беспокойся, не вырвутся. Я думаю, наш мыльный пузырь еще не до конца выдут.
  - Что?!
  - Червь, не ори. Все вы видели ничто за окном? Оно снаружи, и оно не попадает внутрь, даже когда мы разбивали окна. То есть, наша школа - как мыльный пузырь, если пользоваться примитивными сравнениями. Кто-то выдувает ее внутрь ничто. Но кто-то этот находится в той реальности, куда нам нужно попасть. Кратчайший путь...
  - От точки к точке - прямая?
  - Нет, Тиит. Кратчайший путь в нашу реальность - это отыскать то место, где иносказательный мыльный пузырь соприкасается с иносказательной палочкой, из которой его выдувают. И если пузырь еще касается палочки, а это почти наверняка, раз Маргит и мой... они могут ходить туда-сюда, то значит, пузырь еще не до конца выдут. Не замкнут. И мы сможем выйти через эту незамкнутую область.
  Кристиан и Антс переглянулись, точно так же переглянулись Ева и Райни, а немного помедлив, переглянулись даже Тиит и Карл.
  - Что? Ну что? Что вас не устраивает?
  Ева вздохнула:
  - Вот если сейчас мы скажем, что ничего не понятно и звучит как-то бредово, ты наверняка обидишься.
  - Наверняка.
  - Ладно, шлюшки и мудаки, тогда мы скажем вот что. Ну и где искать эту твою палочку? Где дырка в мыльном пузыре?
  - Вот это уже отдельный вопрос.
  - То есть...
  - Ты что, не знаешь?! - Кристиан и не заметил, как снова разревелся. Джанки, подсел на слезы и теперь дозу ему нужно все больше и все чаще.
  - Крисик, угомонись, я сказал, что ты выйдешь отсюда - значит, ты выйдешь. Если бы только мы могли проследить, откуда они приходят.
  - Но вообще-то они щелкают пальцами и оказываются сразу в классе.
  - Ну, вообще-то нет.
  - В смысле?
  - Ну, это только вы дрыхните так, что ваще умат. Ну, короче, крепко дрыхните, а я слышал, как они с Маргит открывали тихо дверь, так же тихо закрывали, а потом уже начинали этот цирк с щелканьем, как будто, короче, из ниоткуда пришли, пока вы все дрыхли. Твой папашка еще и ржал, а Маргит на него шикала. Типа хитрость.
  - Значит, - Микк улыбнулся уголком рта, - значит, они действительно приходят в школу в самом прозаическом смысле этого слова.
  - И что толку?
  - И то. Место, откуда они приходят, - именно то, что нам нужно.
  - Но ведь это может быть что угодно!
  - Навряд ли. Я бы сразу отбросил самые очевидные варианты, вроде парадного входа, и самые нелепые, вроде, скажем, баскетбольных корзин.
  - Конечно, - заржал Антс, - твой папашка в эти, нелепые варианты вряд ли протиснется. То есть... это, извини.
  - Шкаф? - с надеждой спросил Карл.
  - Нет, если только мы не хотим отправить девочек с Крисиком в Нарнию.
  - А лучше в Нарнию, чем домой, - вздохнула Ева. - Это же где-то в Южной Америке?
  - Нет, Ева, это где-то в книжках.
  - К тому же, проверить все шкафы в школе - времени не хватит.
  - Вообще-то, Тиит, я рассчитываю, что времени нам хватит, даже если мы станем проверять не то, что все шкафы, а все окна и щели.
  - В смысле?
  - Ты же у нас останавливаешь время?
  - Ну я.
  - Искажение, по-моему, это называется Искажение. На доске не было ни слова об остановке, а ни на Разрушение, ни на Созидание твое умение не тянет.
  - А на Контроль?
  - А на Контроль нормально так тянет Сильвер и только Сильвер. Твоя способность - Искажение, а, стало быть, ты можешь не только останавливать...
  - Но и отматывать время?
  - Мы друг друга отлично поняли.
  - А что будем проверять? - спросила Райни.
  - И как? - почти одновременно с ней спросила Ева.
  - Пожалуй, начнем с первого этажа. Сначала - все двери. Запасные выходы, спортзал, подсобки. Еще попробуем пожарную лестницу. А проверять будет Райни.
  - Почему я?
  - Потому что ты отлично справляешься со своими талантами. Тиит, а ты будешь раз за разом возвращать нас в исходную точку во времени.
  - Типа чтобы если мы лоханулись, остальные не узнали, что мы лоханулись?
  - Типа да. Плюс, чтобы мы не теряли время, потраченное на то, чтобы лохануться.
  - А чо? Ладно придумано. Побежали.
  Микк сказал еще:
  - Спасибо, конечно, за одобрение.
  А потом все побежали, и Кристиан - первым, все еще опасаясь, что кто-нибудь решит передумать и попытаться занять его место. А место Крисика-Червя было дома, рядом с мамой-Червем и папой-Червем.
  Первый раз они лоханулись в спортзале, Райни лупила в дверь, через которую они раз сто, а то и двести выбегали на пробежки на стадион, а без толку. Райни лупила, и лупила, но не так, как лупишь, когда дерешься, рукой там или ногой. От Райни к двери шло что-то невидимое до тех пор, пока она не побелела и не стала падать. Микк поймал ее, и, как Кристиану показалось, она сразу снова порозовела. А потом у нее из носа хлынула кровь.
  - Тиит! Сейчас!
  - Но я не знаю, как...
  - Видимо, знаешь.
  Потому что они снова стояли у раздевалки. И они снова побежали, и снова лоханулись, и еще раз и еще. Когда они лоханулись у выхода на пожарную лестницу, прежде, чем Тиит вернул их обратно, они услышали голоса. Ютин мерзкий, писклявый голосок было ни с чем не спутать. Юта ругалась, но казалось, что она и испуганна, и еще что ей было очень больно.
  - Подождите, - сказала Ева, и говорила она так, как обычно говорила, когда задумывала что-то не слишком хорошее. - Я хочу посмотреть.
  Ева и Юта были не то, что заклятые подружки, как обычно случается у девчонок. Ева и Юта были настоящие враги, и краткое перемирие, в панике заключенное ими, закончилось. С чего они такими стали, Кристиан не знал, только до восьмого класса они сидели вместе, щебетали на переменах и даже вместе бегали по магазинам и за мальчиками из старших классов, а потом в один день побили горшки. Ева пересела к Керту, с которой никто не хотел сидеть из-за ее страсти к геям, а Юта осталась одна, и началось. Каждая использовала любой повод сделать гадость другой, и вот уже третий год им не надоедало.
  Кристиан увидел, как к выходу на пожарную лестницу прошлепали Майя, Юта и Эрика. Вернее, как, шлепала только Эрика и тащила Майю и Юту, которые буквально висели на ней с двух сторон, как пьяные, и ноги их не держали. Только они точно были не пьяные. Сначала Кристиану показалось, что у них вообще нет глаз. Потом, от страха, он присмотрелся повнимательнее и понял, что глаза-то у них есть, вот только они стали фасеточными, как у насекомых. Как у комаров.
  Эрика вздохнула:
  - Я так понимаю, мы не в том п-положении, чтобы вам угрожать?
  - Правильно, - оскалился Антс.
  И только тогда до Кристиана дошло, что ни Майя, ни Юта ничего не видели. Ева присвистнула, обошла Юту кругом, а потом хорошенько пнула. Юта взвизгнула, слепо уставилась фасеточными глазами на то место, где Ева была минуту назад.
  Эрика сказала:
  - К-конечно, мы и не в том положении, чтобы п-просить, но...
  - Ладно, не сцыкли, - сказала Ева. - С меня хватит. Я всем довольна.
  Микк надавил на виски указательным и большим пальцем:
  - Это они обе пытались в комаров превратиться?
  - К-как видишь.
  Кристиан и не знал, что Эрика заикается, но до сегодняшнего дня он не знал, что сам он - плакса.
  - Попробуй уговорить их превратиться в ключи или отмычки, думаю, с этого будет больше толку.
  - Ты сдурел? - завопил тогда Кристиан. - Ты им помогаешь?
  Тиит быстро вернул их обратно к раздевалке. Но вернуть Кристиану добродушное расположение духа было не так просто. Он боялся гораздо сильнее, чем когда не стало Марлин, и даже сильнее, чем когда в больнице из 'Ходячих мертвецов' вместо коридора оказался тупик. Не попасть домой все равно было хуже любых ужасов, выдуманных и даже настоящих. Кристиан дернул Микка за воротник рубашки, безотчетно копируя жест Антса.
  - Ты сдурел?! Зачем ты им подсказал?!
  И тогда Кристиана дернул Антс, да так сильно, что почти поднял его над полом на пару сантиметров.
  - Кардиган порвешь, урод!
  - Хватит психовать. Один: ты их видел? Самки ошалели настолько, что вряд ли даже дойдут до лестницы. Два: мы отмотали время, не факт, что самки помнят, что нас видели. Три: Микк, правда, а на хрена?
  - Не знаю. Приступ спонтанного гуманизма.
  Ева сказала:
  - А я думаю, что в неживое превратиться сложнее, чем в живое. Они-то живые.
  - Ну ты меня сейчас раскусила.
  Ладно, по факту, Микк дал девочкам неразрешимую задачу, над которой они будут биться все время экзамена, вместо того, чтобы отбирать место Кристиана. Но Кристиан все равно не мог успокоиться. Потом они снова побежали, и перед тем, как налажать в столовой, столкнулись с Роландом и Мартом.
  Роланд зудел:
  - Ты что, не понимаешь, урод? Я волшебный гей, я могу проклясть тебя! И ты станешь геем навсегда! Если ты не поможешь мне выйти, я... я заставлю тебя влюбиться в Куню!
  - Лучше бы я попал в рассказ Керту, - стенал Март. - Не знаю я, как выбраться!
  - Наш готичный принц попал в гейский плен, - засмеялся Тиит.
  Райни фыркнула:
  - Этих двоих можно даже не сбивать с толку. Им не выбраться.
  И все снова побежали. Набегались до изнеможения, а Тиит вообще выглядел так устало, как будто в одиночку побил всех чуваков из Южного Централа. А сработало все там, где они меньше всего ожидали. Райни лупила по двери в комнатке вахтерши, совсем рядом с центральным входом, лупила уже долго, в перерывах еще и пиная дверь ногой для верности.
  - Червь, не увлекайся, - сказал Микк.
  - Что, идем дальше? - спросил Тиит.
  Райни хмыкнула, пожала плечами, а потом дверь исчезла. Кристиан понял, что снова вот-вот разревется, но теперь - от счастья. Дверь исчезла, и на месте ничто появилась самая обычная улица Эдуарда Вильде, с самыми обычными людьми, которые болтали по мобильникам, смеялись, тупили, шли с суровыми мордами, курили и заталкивались в автобус. Улица с самыми обычными машинами, с обычным забитым автобусом и с голубями, и с кошкой, которая метила сожрать пару голубей. Кристиан зашмыгал носом. Пока они сидели и кисли в нигде, в Таллине совсем пожелтели листья, и совсем попортилась погода. Народ уже ходил в шапках и перчатках, и Кристиану стало до того обидно, что он профукал последние теплые деньки, что он опять разревелся. Который уже раз?
  - Алло! - рявкнул Антс. - Полюбуетесь с той стороны, чуваки! Ходу!
  Кристиан оглянулся, заметался, хотя в тесном помещении, куда они впихнулись всемером, провернуть это было сложно.
  - Мужики, я...
  - Ты домой опаздываешь, - сказал Микк ровным голосом, без единой эмоции и отвернулся.
  Но Кристиан все равно вздрогнул. А вдруг он сейчас возьмет да и выпихнет Карла? Но вместо того, чтобы выпихнуть Карла, Микк охнул. Червь на него налетела, да так неожиданно, что Микк пошатнулся, оступился, наступил на Карла и, потеряв равновесие, долбанулся затылком об стену. Но Червь к нему все равно присосалась, не была бы она Червем, если бы своего не добилась. Райни целовала Микка так тупо и так отчаянно, что было тошно смотреть. Настоящий Червь. Кристиан дернул Еву за руку и ринулся на свободу, домой, к маме, к папе, к фотосессиям, автограф-сессиям, а может даже и самым обычным сессиям в университете.
  Кристиан треснулся об дверь, которой не было, а Ева с разбегу налетела на него. Да что же этого такое?
  - Червь, - сказал Микк невнятно и глухо, - я сейчас проглочу твои брекеты.
  - Извини, - отпрянула Червь. - И эй, а чего вы еще здесь?
  Кристиан все это время долбался в то, что было раньше дверью, раз за разом надеясь, что она поддастся.
  - Ты налажала снова, Червь, - сказала Ева. - Дверь осталась, просто она прозрачная и невидимая.
  - Крисик, у тебя будет синяк на морде, - заржал Антс.
  - Вот повезло-то, - машинально ответил Кристиан. Это что же? Это как же он домой теперь?
  - Собери слюни, Червь! Сейчас все будет!
  Говорила Райни бодро, но Кристиан был уверен: она уже знала, что ничего не получится снова. Знала, но собиралась ломиться в невидимую дверь, пока не отключится, как Ингмар, пока ее бы не сожрал Ликвидатор, как Марлин. Кристиан сел на пол, обнял колени и заревел так, как, наверное, не ревел с тех самых пор, когда мама и папа забрали его из роддома для маленьких червей.
  - Привет, чуваки.
  Кристиан не сразу заметил, откуда шел голос. Да и еще бы ему заметить сразу, если он так ревел. Но голос явно шел снаружи, снаружи, твою же мать! Снаружи, по ту сторону прозрачной двери стоял Меелис: в зубах сигарета, в руках банка пива. Пиво. Сигареты. Слюней у Кристиана во рту стало даже больше, чем слез в том месте, где слезы хранились.
  - Как ты вышел? - выдохнул Микк.
  - Так же, как обычно, - пожал плечами Меелис. - Через дверь.
  - Которую?
  - Ну, у нас же одна дверь в школе. Ну, центральная она, что ли.
  - И что было с тобой дальше?
  Кристиан уже начал было снова распихивать всех, теперь на пути к выходу из комнатушки, когда Антс дернул его за плечо, заставил развернуться.
  - Стой, дубина. Стой и слушай.
  - Ну, я вышел, перешел через дорогу, купил в ларечке пива и сигарет. И знаете, что самое интересное: никто даже не почесался попросить у меня паспорт. Тут-то я и понял, что мы обречены.
  Кристиан тогда уже не заревел, завыл:
  - Пусти меня, пусти! Ну, пусти! Хочу домой!
  Хочу к маме. К маме Кристиан хотел, но еще не пал настолько низко, чтобы сказать это вслух.
  - Дубина! Крисик, выйдешь и попадешь точно не домой!
  - А куда?
  Микк вздохнул:
  - Мне кажется, мы видим персональную реальность Хреновины.
  Рядом с Меелисом стояла именно Хреновина. С виду она ничем не отличалась от Меелиса: только футболка с надписью, которую Кристиан все еще не мог даже прочитать, была порвана на плече, а в дырке алело мясо. Ну да, Марлин же ее укусила. И еще с первого взгляда было ясно, что это - не злой брат-близнец Меелиса, а именно Хреновина. И что Хреновина - девочка. Хреновина отсалютовала им ящиком пива, а потом бережно прижала его к груди.
  - Привет, чуваки.
  - Хреновина сказала, что сбегает на шопинг.
  - Такие вот девичьи покупки, - потупилась Хреновина. Сверху на ящике пива лежал дохлый голубь. Хотя, может быть, он просто притворялся, это же Хреновина, с ней ничего не знаешь наверняка.
  - Привет, Хреновина, - сказал Микк и улыбнулся так, как улыбался только девочкам, от которых ему что-то было нужно. - Слушай, а далеко магазин, в котором ты скупалась?
  - На Альфе Омеги, что в созвездии Голубя.
  - А разве есть такое созвездие?
  - Тихо, Тиит! А что ты скажешь, Хреновина, если мы передадим тебе денег и попросим и нам кое-что купить?
  - А что мне за это будет?
  - А чего ты хочешь?
  - Твою почку и массаж ног.
  - Список готов! Крисик, какие тебе взять сигареты?
  Способность Евы писать списки со скоростью звука поражала Кристиана всегда. Сначала он машинально ответил:
  - Как Антсу.
  А потом подумал: это что же вышло, домой отменяется?
  Через буквально минуту Хреновина, вооруженная списком и деньгами, шагала прочь от школы. Меелис толкал ногой ящик пива, чтобы запихнуть его в школу. А вот Хреновина, хоть и девчонка, легко держала его на вытянутых руках. И никто, никто, никто кроме Кристиана, вообще не думал о том, что надо бы еще попытаться возвратиться домой.
  - Слушай, Микк, а откуда у тебя столько денег?
  - Ты грабанул маму Тиита?
  - Может, на самом деле, ты умеешь создавать бабло?
  - Ты - волшебный фальшивомонетчик? - предположил Меелис, наконец, перетащив ящик через порог.
  - Просто в школе у меня был свой маленький бизнес.
  - Ты продавал крэк? - изумился Кристиан, даже забыв на пару секунд о том, что надо бы еще и домой.
  - Я продавал интеллектуальную собственность. Иначе, как ты думаешь, почему скины из 'А' класса до сих пор не вылетели из школы? Хотя, теперь-то, наверное, уже вылетели.
  - Но мы же их ненавидим!
  Ненавидели, мысленно поправил Карла Кристиан.
  - Именно поэтому с них я брал двойной тариф за контрольные.
  А потом вернулась Хреновина, и вместе с ней в мир вернулось счастье. Ведь она принесла сникерсы, 'M&M's', чипсы, колу, снова пиво, гель для душа, зубные щетки, шампунь, сигареты! Кристиан даже прокладкам для девочек обрадовался. Правда, если присмотреться, сникерсы были не совсем сникерсами, а пиво не совсем пивом. Сникерсы были с кокосом, а не с орехами, на пиве было написано 'Кошмар', а градусов в нем, если верить этикетке было тридцать. На упаковках чипсов были изображены шоколадки, и хорошо, если чипсы бы оказались со вкусом шоколада, а не мертвых голубей. На коле значилось 'Без газа', на 'M&M's' вместо Красного и Желтого были нарисованы две улыбчивые картофелины. Гель для душа был с запахом крови. На прокладки Кристиан даже не стал смотреть.
  Ева сказала:
  - Не совсем то, что я просила, подруга, но спасибо.
  Хреновина улыбнулась:
  - Купила, что было. А теперь закрой глаза и выставь вперед ладошки.
  Ева не стала спорить. На ладони ей посыпалась гора презервативов.
  - Это от меня личный подарок.
  - Лишь бы не личный намек, подруга.
  Кристиан успел прочитать надписи только на двух: с запахом бензина и со вкусом смолы. И даже обрадовался, что не прочел больше. Райни завистливо вздохнула.
  - А ну да! Совсем забыла про Червя. А этот, с запахом настоящего Червя - для тебя!
  - Пир во время чумы, - сказал Микк.
  - Разливай, - сказал Антс.
  ***
  Глава 11. Мерле Трасс.
  Мерле Трасс осталась эмо, даже когда стало модно косить под треш-моделей и уже тем более, когда все вокруг стали хипстерами. Не то чтобы Мерле была такой уж эмоциональной или ей так нравилось носить косую челку, которая вечно лезла в глаза, и которую приходилось укладывать целых полчаса. Мерле просто была удивительно упрямой, а постоянство было единственным качеством, которое она ценила в людях. Мерле упрямо резала вены и с завидным постоянством раз в полгода делала очередной пирсинг. Когда начались все эти стремные вещи, когда папа Микка пришел на урок, когда Март поджег парту, Меелис открыл в себе раздвоение личности, а сама Мерле поняла, что умеет делать иней на дробовиках, созданных Кристианом Стейнером из ничего, она приняла все относительно легко. Лаури сказал Кристиану, что тот может успеть позвонить маме, потому что его фамилия Стейнер. Фамилия Мерле была Трасс, но она никому звонить не стала. Мерле подумала, что не стоит волновать маму с папой, все равно скоро они все забудут, а сама она как-нибудь привыкнет. Многие дети теряют родителей, а родители Мерле будут живы и, возможно, даже счастливы. Мерле всегда считала, что надо принимать жизнь такой, какая она есть. Если Мерле была не человек и больше никогда не попала бы домой, надо было только привыкнуть к этому, а там все глядишь как-нибудь и сложилось бы. Может быть, Мерле и была эмо, но у нее были железные нервы. И железные вены, судя по тому, сколько раз она их уже резала. Кроме того Лаури был Мерле вполне приятен. Они с Маргит хотя бы были им знакомы, и от этого всем, кроме Микка Мадги, было легче. Когда Лаури объявил, что сейчас, вот прямо сейчас-сейчас будет испытание, вступительный экзамен, и те, кто смогут выбраться из школы раньше других, отправятся домой, Мерле не поверила ему ни на секунду. Может быть, потому что у нее были железные нервы, Мерле отлично понимала, что первая тройка финалистов будут лучшие, самые сильные, самые смекалистые, лучше всех владеющие своими способностями. Конечно, Лаури и Маргит ни за что бы таких не отпустили.
  Лаури сказал:
  - Сильвер, а ты останься.
  - А что я? Я ничего не сделал! Я нормально себя вел!
  - И ради Бога, умерь свою пиратскую склонность к анархизму. Ты сдашь экзамен, не выходя из кабинета!
  - Из окна что ли выпрыгну? Задание же выбраться из школы, так?
  - У тебя будет индивидуальное задание. Мерле набралась смелости и спросила:
  - А можно мне тоже индивидуальное задание? Я тоже хочу остаться!
  Лаури вздохнул, посмотрел на нее как-то печально, и, наконец, сказал:
  - Ты что же не хочешь попасть домой?
  - Ну, посмотрите на мою способность! Я разве что мороженое могу сделать, если только в потусторонней столовой осталось молоко.
  Лаури смерил ее взглядом:
  - Резонно. Будет тебе индивидуальное задание, Мерле.
  Так что сейчас Мерле сидела на первой парте, перед учительским столом, на месте
  Куннара Реэде, и остужала чай для Лаури.
  - Мерле! Я просил, чтобы чай был теплый, а не холодный!
  Лаури стукнул ее по руке, а она взяла да зарделась. Прикосновение показалось ей таким необычным.
  - Извините, - пробурчала Мерле. - Задумалась.
  Ей чая с сахаром не налили, зато разрешили пойти и налить себе воды из-под крана. А вот Сильверу чай налили и дали аж четыре кусочка сахара. Сильвер сидел на своей последней парте и выглядел бы нормально, как и всегда, если бы только не запихнул в рот сразу четыре кубика сахара. Теперь он выглядел как хомяк.
  Нет, они не голодали, во всяком случае, не кружилась голова, ничего не болело, и чувствовали они себя хорошо, но таблетки не имели вкуса, даже горького вкуса не имели, и Мерле тосковала по нормальной еде.
  - А почему Сильверу можно сахар, а мне нельзя?
  - Сильвер делает важное дело, Мерле, а ты просто остужаешь нам чай.
  - Но я же ничего не делаю!
  - Продолжай, Сильвер!
  Маргит куда-то ушла, наверное, следить за ходом испытания или, может, к себе домой. У нее-то дом был. Перед Лаури Мерле робела куда меньше, и она спросила:
  - А почему вы можете пить чай с сахаром? Вы же уже больше не человек?
  - Вот именно поэтому мне и не грозит инсулиновый шок!
  Теперь Лаури снова казался дядей Лаури, папой Микка, который всегда шутил на родительских собраниях, всегда был в хорошем настроении, никогда не бывал серьезным, а один раз, когда они всем классом ездили в Вильнюс, прилетел туда ночью на пару часов, только чтобы повидаться с сыном.
  - А почему мы тогда не можем пить чай? Вы что, какая-то сильная крипота, что можете?
  - Маленькая подлиза. Нет, вы не можете пить чай, пить колу, пить молоко потому, что вы должны отказаться от человеческих привычек. Перестать быть людьми. Когда перестанете быть людьми, сможете пить чай, колу и молоко. Если, конечно, еще захотите.
  Мерле почти вскрикнула:
  - А когда мы сможем уже перестать быть людьми и начать пить чай?
  Мерле была готова отдать свою человечность вместе со своей девственностью, эмо-шмотками и даже последним томом 'Сумерек', который был у нее с собой, лишь бы выпить чашку крепкого чая с сахаром.
  - Людьми вы перестанете быть в ближайший год. Кто-то через неделю, кто-то через месяц, кто-то через полгода, единицы - к концу мая. Все индивидуально. Но перестанете быть все, это я вам гарантирую.
  - И вы что все это время будете держать нас без сна и еды, да?  - осведомился Сильвер. Лаури развел руками:
  - Вы думаете, что я это делаю, потому что у меня сердца нет, да? Но если не вогнать ваш человеческий организм в стресс и истощение, то ваша истинная сущность никогда не сможет проявиться, а, следовательно, использовать свою способность вы не сможете. Знаете, это как с болезнью. Надо простыть или напиться холодного, чтобы запустить реакцию, однако сама болезнь присутствует в тебе задолго до этого. Реакция, я надеюсь, запущена. Теперь я не буду лишать вас сна и питательных веществ, необходимых вашему организму. Но от еды, как от фактора получения удовольствия придется отказаться, не устану это повторять.
  Мерле мечтательно зажмурилась. Стейк, чай, кофе, мороженое, котлетки, супчики, леденцы, все это проплывало у нее перед глазами, это был парад жратвы, которую она в ближайшие три года даже не увидит.
  - Но потом-то точно можно будет покушать?
  - Можно, но уже не нужно.
  - А зачем тогда вы пьете чай?
  Лаури вздохнул, взял чашку и отпил немного.
  - Надо было оставить еще и Марта, а то чай прямо ледяной.
  Но чай был не холодный, ведь секунду назад Мерле еще держала чашку, чай был чуть теплый, но не холодный, и тогда Мерле кое-что поняла.
  - Вы не чувствуете, да?
  Лаури улыбнулся, но было все равно жутковато. Он не чувствовал температуру чая, и он не чувствовал ничего, когда улыбался.
  - Не чувствую. И вкуса не чувствую. Но в силу ряда особенностей моих способностей, я могу убедить себя, что чувствую что-то. Чай со вкусом картофельного пюре - это интересный жизненный опыт.
  Лаури закрыл глаза и сказал:
  - Когда я вернулся после обучения, первое, что я сделал - вселился в какого-то школьника, ничего извращенного, я тогда сам был почти школьник, и купил крем-соды. Знаешь, в Советском Союзе были еще такие автоматы с газированной водой. Вы таких и не видели. И, о, какая там была вкусная крем-сода.
  - А я так смогу?
  - Разрушению нравятся другие вещи.
  Мир, в который попала Мерле, частью которого она стала и, судя по словам Лаури, частью которого была всегда, был страшен. Но был и интересен.
  - Какие?
  - Узнаешь.
  Разрушение Формы. Мерле ничего не поняла в том, что написал на доске Микк Мадги, не поняла и в том, что говорил до распределения Лаури Мадги. Может, у Мерле было туго с пониманием, но скорее это у семейства Мадги было туго с объяснениями.
  Мерле спросила:
  - А что такое это Разрушение? А Создавание? А...
  - Созидание.
  - Ну, хорошо, Созидание, и все остальное.
  Лаури отставил чашку в сторону, и Мерле поняла - объяснять ему нравится, и он ждал, пока Мерле задаст вопрос.
  - Хорошо, смотри, глупое Разрушение Формы. Методы: Разрушение, Созидание, Искажение и Контроль - первичные силы воздействия во вселенной. Единственные силы воздействия во вселенной, если быть точным. Любое действие или предмет, материальные или нет, то есть направленные на Суть или на Форму, берут начало от этих четырех видов воздействия. Часто они переходят друг в друга или сливаются, но во всем, что есть на земле, ты найдешь следы любого из четырех методов. Смерть, взрыв, заморозок, болезнь, убийство, амнезия, психоз, сгорание - все это и есть Разрушение Формы или Сути. Прогресс, регресс, развитие, старение, галлюцинации, мутации, сон, движение - Искажение Формы или Сути. Суши, оружие, яд, облака, эмоция, идеология, горы, реки - Созидание Формы или Сути. И наконец, Контроль, который делает так, чтобы все это существовало в оптимальной пропорции в нашем и других мирах. Вот как наш Сильвер, например, сейчас.
  - А что я сделал?
  - Он ничего не делает!
  - Видишь, почему наш мир не так уж совершенен? Мы, собственно говоря, и являемся первичными силами воздействия в чистом виде. Каждый из методов важен и если исчезнет один, мир потеряет свою и без того хрупкую стабильность. Мир как больной в самом что ни на есть тяжелом состоянии, которой нуждается в долгой операции. Нужно сделать разрез, иначе операции не выйдет, поэтому нужно Разрушение. Нужно изменить состояние больного, поэтому нужно Искажение. Нужны инструменты и лекарства, знания и опыт, поэтому нужно и Созидание. И, наконец, последнее, но самое важное - нужен врач. Врач и есть Контроль.
  Мерле помолчала, потом закусила губу, а потом решилась и пробормотала:
  - Чего?
  Лаури довольно долго смотрел на нее и его мертвый взгляд не казался ни внимательным, ни осуждающим.
  - Разрушение - разрушает, Созидание - создает, Искажение - изменяет, Контроль - контролирует. Форма - все материальное, а Суть - все нематериальное. Так тебе понятнее?
  - Ну... так да!
  Мерле задумалась, что бы такого еще она могла спросить, пока Лаури в хорошем настроении, если у него, конечно, вообще было настроение. И пока она думала, в дверь постучали.
  - Извините, пожалуйста, можно войти?
  Это был голос Куннара. Куннар вообще часто опаздывал, и всегда спрашивал именно так, теми же словами, таким же голосом. Мерле вдруг ощутила себя в той, настоящей, нормальной жизни.
  - Конечно, Куннар. А что такое, не скучаешь по родителям?
  Куннар ничего не ответил, просто молча сел на место Мерле. Отомстил типа.
  - Ничего не получилось?
  Куннар кивнул.
  - В конце концов, Куннар, ты не попал в неприятности, как другие твои одноклассники.
  Мерле Куннара не понимала. Он мог бы использовать свой шанс, Лаури и Маргит были к Куннару явно благодушны. Мог бы узнать побольше, подготовиться, понять. А вместо этого он сидел, надув щеки, и пучил глаза в пустоту.
  - Еще вопрос, Лаури.
  - Когда они уже закончатся у тебя, скажи мне?
  Мерле пожала плечами:
  - Когда вы на все ответите.
  - Хорошо, что не за все!
  - Так вот...
  - А можно мне уже перестать ничего не делать?
  - Сильвер, не отвлекайся.
  - Так вот, значит, слушайте. А у крипоты есть свой особый язык?
  - Мерле, я не знаю, что такое крипота. Прекрати, пожалуйста, нас так называть.
  - Стремное существо. Крипота - это стремное существо. Как в крипи-тредах, которые в Интернете, ну...
  - Мерле, я может быть, и древняя способность, но я знаю, что такое Интернет! Не изволь беспокоиться!
  Лаури задумался, а потом сказал, и выглядел он при этом очень довольно:
  - Крипота. Хм, а мне нравится, как звучит. Да, крипота!
  - Ну так вот, как крипота из Японии общается с крипотой из Франции?
  - На английском. Раз уж мы используем человеческие тела, то почему бы не использовать человеческие языки? У русской крипоты в Эстонии такие же проблемы, что и у русских людей. Они так же упорно отказываются учить эстонский.
  Тогда Мерле впервые за все это время улыбнулась. И ее поразило, как непредсказуемо могли сливаться мир в котором она выросла, и мир, в котором она станет взрослой. Русская крипотная диаспора в Таллине отказывалась учить эстонский, Ликвидатору был нужен душ, а школа не собиралась заканчиваться. Это был смешно, но это было и здорово, привычно, и Мерле целых двое суток скучала по таким вещам.
  А потом пришли Март и Роланд, причем сам Роланд пришел, а вот одна его бровь, видимо, заметно отстала, и весь он был в копоти. Лаури сказал:
  - Отлично, отлично. В отличие от Куннара вы хотя бы попытались. И сожгли шторы.
  - Извините, - пискнул Март.
  Лаури налил себе еще чая, и подтолкнул к Мерле чашку.
  - Чтобы не кипяток, но горячий. Я в тебя верю, подлиза, у тебя отличная координация.
  И Мерле смогла, а когда смогла, то спросила:
  - Координация - умение управлять своими способностями?
  - Фактически - да.
  - А что делает Сильвер?
  - Ничего не делает.
  - Но...
  - Он действительно ничего не делает. Не осознает, что делает. Он - Контроль Формы. Для него поддерживать что-то в стабильном состоянии такой же естественный процесс, как дыхание. Мерле прищурилась.
  - Вы не дышите.
  - У людей, - торопливо пояснил Лаури. - В общем, таких ребят, как Сильвер, бы на дежурство в реанимацию, и смертность упала бы до нулевой отметки. Сильвер сейчас поддерживает школу в стабильном состоянии, чтобы самые инициативные из вас не разрушили конструкцию измерения, в котором она находится. Это только версия вашей настоящей школы, она крайне нестабильна, как и все частичные копии.
  - Но если Сильвер поддерживает состояние школы, то выбраться из нее нельзя?
  - Совершенно верно, подлиза. Можно поджечь шторы, как среднего и хрупкого телосложения молодые люди. Можно погулять, как толстый молодой человек.
  Кто бы говорил, подумала Мерле.
  - Можно мысленно оскорбить очень сильную крипоту и навлечь на себя ее гнев, как одна недальновидная девушка.
  - Извините.
  - ... но выбраться из школы нельзя. Испытание и не предусматривает этого. Оно должно побудить вас пользоваться способностями. Не случайно, как большинство из вас, идиотов с никудышной координацией, делало ранее, а прицельно. Ты справилась, остужая мне чай.
  Маргит привела с собой непривычно бледных Майю и Юту, за ними шла бледная, как обычно Эрика.
  - Неконтролируемая частичная смена Формы у обеих, - сказала Маргит.
  Лаури вздохнул:
  - Плохо, девочки, вы могли навсегда остаться ключами от пожарного выхода. Тем более Эрика все равно бы не смогла ничего вами открыть, не настолько ваша Форма была бы стабильной.
  Приходили и другие, все предсказуемо расстроенные, а некоторые даже какие-то больные: Вольмер, например, потирал поясницу, скрючившись, как старичок. А вот Марлин не приходила, Марлин больше вообще не пришла бы никогда, вспомнила Мерле, и снова стало тоскливо. Когда пришли все, кроме Меелиса и Антса с компанией, Лаури поднялся из-за стола и сказал:
  - Отлично. Все вы справились неплохо, учитывая, что задание было не выбраться из школы, а выжить после применения своих способностей. Этот экзамен невозможно провалить, не умерев. Юта, кстати, и Майя были особенно близки к провалу.
  Лаури замолчал, и когда все они посмотрели на него, торжественно объявил:
  - Завтра мы начинаем обучение. В этом кабинете вы будете спать и проводить все свое свободное время. В кабинете биологии отныне мы будем решать организационные вопросы. Класс Разрушения будет заниматься в кабинете физики, класс Созидания - в кабинете литературы, а класс Искажения - в кабинете истории. Я подумал, что так будет достаточно остроумно. Меня вы всегда можете найти в кабинете директора, который я приватизирую, как Ликвидатор приватизировал женскую душевую. Аналогично ищите Маргит в учительской. Кабинеты для индивидуальных занятий будете узнавать в индивидуальном же порядке.
  Майя подняла руку:
  - Но вас же только двое? Как вы будете нас всех учить? Классов как минимум три.
  Майя больше не выглядела такой бледной, щеки ее стремительно розовели, а вот Юте было куда хуже. Лаури улыбнулся, а потом Майя заговорила вместо него, и Вольмер заговорил вместо него, и даже Эрика, молчаливая Эрика, заговорила вместо него:
  - Дети, я могу быть одновременно в сотне тел, неужели вы думаете, что я не справлюсь с преподаванием в нескольких кабинетах сразу?
  А потом Лаури сказал уже сам:
  - Кроме того, Маргит традиционно ведет свой класс Разрушения единолично. Хотя иногда я буду присутствовать и на их занятиях. Индивидуальные занятия я предпочитаю проводить сам. На данный момент это вся организационная информация. Можете отбывать в объятья Морфея с чувством выполненного долга. А опоздавшим передайте все сами.
  - А где они?
  Лаури кивнул Маргит, но Маргит только пожала плечами:
  - Я не вижу их. Изначально не видела только Меелиса из-за Функции Случайного Выбора, но теперь не вижу и остальных.
  Лаури что-то тихо сказал сквозь зубы. Возможно, он выругался, и это почему-то сделало его человечнее в глазах Мерле.
  - Маргит, найди их.
  Но находить их было не надо, Мерле услышала голос Антса. Все они были еще в коридоре, но Антс такой отвратительно громкий:
  - Короче, я решил. Стану психологом, значит. И открою новый метод в психологии. Короче, я такой сижу в кабинете, и приходит ко мне какой-нибудь нытик. А я ему такой: чо ты ноешь, чмо?! Баба бросила?! Тогда взял и снял шлюх! Слышь, понял, пошел и снял шлюх прям ща, да? Приду к тебе домой и проверю, понял, а? И такой книжку напишу, ваще трумегакрутую книжку. Называться она будет 'Возьми свою жизнь за яйца, тупой урод'. И на обложке буду я, такой, знаете, серьезный...
  - В спортивном костюме и с поддельным ролексом на руке - сказал Меелис.
  - А я стану порнозвездой!
  - Червь, ты никогда не станешь порнозвездой! Ты же потребляешь порнографию в безумном количестве. Это все равно что наркодиллер, подсевший на героин, - это был Микк, и судя по голосу, он был пьяный. Когда Микк был пьяный, либо он становился словоохотливым параноиком, либо молчал и тупил в одну точку. Судя по тому, что говорил он весьма охотно, это был первый случай. Мерле никогда никого из них особенно не любила, но сейчас была рада, что они здесь, что вернулись и все в порядке. И где они взяли чертово бухло?
  Первым зашел Антс, он сказал:
  - Привет, шлюшки и мудаки!
  А потом заметил Лаури.
  - ... и безукоризненный сэр.
  И заметил Маргит:
  - ... и дама.
  Лаури вздохнул:
  - Мы себе такого никогда не позволяли, Маргит. Времена были другие. И формально их даже не за что наказать. Нет же у нас такого правила: не пить. Потому что у нас выпивки нет. Крисик, скажи, ты созидаешь алкоголь?
  Кристиан икнул. Впрочем, так же он отреагировал, и когда Керту вчера попросила его создать для нее Мишу Колинза, а ведь тогда Кристиан был совершенно трезвым.
  - Крисик? Ты с нами, Крисик?
  Кристиан снова икнул, а Карл тогда сказал:
  - Извините. Меня стошнило около женской душевой. Теперь Ликвидатор меня убьет?
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"