Аннотация: История курсантов ДДСШМ МВД СССР, проходивших обучение в 1985 1987 г.г.
Моим Друзьям - Курсантам, 12-й,
не потопляемой, "бронекопытной",
прославленной залетами и победами
в стенах ДССШМ МВД СССР, группе - посвящается.
***Пролог***
За годы прошедшие с момента развала Великой Страны под гордым названием СССР, прошло уже не одно десятилетие. За это время написаны сотни книг о крутых операх, правильных ментах. По этим книгам, сняты телевизионные сериалы и художественные фильмы. Но почему-то ни один из авторов не затронул тему, - а откуда же взялись эти крутые и правильные? Кто их воспитал? Кто научил их крутизне и правильности? Никто не затронул такого инструмента, такой кузницы кадров, которая работала в СССР, - как Средние Специальные Школы Милиции - школы "глухонемых", как мы шутливо их тогда называли. А причина для такого названия была. За два года учебы, в мозг курсанта, трамбовалось такое количество знаний, на нормальное усвоение которых, в высших учебных заведениях - отводилось от четырех до пяти лет.
Эта книга о курсантах - 1985-1987г.г. обучения. Их предшественникам, им, и последующим выпускни-кам, вскоре после выпускного бала - предстояло взвалить на свои плечи, все "радости", новой перестроечной жизни. Чернобыль, Карабах и последующий вслед за этим - развал Союза, бандитские 90-е, оранжевые революции, Чечня, Приднестровье. Им не платили по полгода зарплату, годами задерживали звания, пачками отправляли в горячие точки без вооружения и навыков - как пушечное мясо. И требовали, требовали, требовали - показатели по раскрываемости. Менялись президенты, правительства, а они оставались. Они не понимали, зачем их заставляют принимать присягу повторно, давая ее новым царькам. Ведь один раз они уже торжественно по-клялись защищать народ, так, что от них еще хотят? Они садили печень водкой, гробили сердце и легкие, выкуривая по две пачки сигарет в день. У них рвало крышу, от непонимания происходящего и от своей ненужности. В них стреляли, их резали и взрывали. Они собирали деньги из мизерных зарплат, чтобы отдать их семье погибшего товарища. К концу службы они начинали тихо ненавидеть потерпевших. Им проще становилось общаться с ворами и бандитами. С этими они жили на "одной адреналиновой" волне. Эта публика, сохранила еще какие-то понятия, законы, которые были понятны ментам старой закалки. А происходящее вокруг становилось все больше и больше непонятным. Немногие остались верными себе и присяге, многие просто не дожили до выхода на пенсию. Но те, кто дожил и остался самим собой - сохранили доброе имя - Офицера Советской Милиции! И по сей день, они поздравляют друг друга, собираются за праздничным столом, вспоминая ушедших товарищей, вспоминая свою молодость, учебу, работу - 10 ноября - в День Советской Милиции.
Эта книга о том, как готовились эти офицеры, чем они жили, о маленьком периоде истории нашей страны. О людях, которые дали присягу защищать жизни людей, сделав это своей профессией, и своей судьбой.
***Отъезд***
Я проснулся от нудно звонившего электронного будильника. Вот уж действительно - мертвого поднимет. Господи! Зачем же в 20 лет, так нажираться. Голову от подушки оторвать было не возможно. А надо. Через десять минут должно было прийти такси. В далеком, предалеком 1985г. В то время, таксист, подъехав по указанному в заказе адресу, сигналил, простояв минут десять и не дождавшись заказчика, уезжал. А потом звонил диспетчер и материл проспавшего тачку клиента последними словами. Поэтому, обычно народ выходил заранее. Я сполз с дивана.
- Кто я? Где я?
- Ты у меня! И ты летишь в Ленинград!- Откуда, то из-за шкафа раздался голос Игоря.
-Какой Ленинград?- я наконец-то нащупал выключатель торшера.
Лучше не стало. На соседнем диване лежали в обнимку еще два моих друга. А последний участник вчерашней пьянки, спал на полу, обняв подушку. Этой ночью, мы отмечали два знаменательных события. Мальчишник по поводу предстоящей свадьбы Игорехи и мои проводы на вступительные экзамены в Днепр ( официально г. Днепропетровск), в то время закрытый для иностранцев город. Южмаш - это ракеты, это вам не что ни будь. В семь утра мне нужно было стоять на крыльце областного УВД, с вещами и документами и желательно трезвому. Попасть к 07.00 можно было, только приехав в областной центр в 03.00 проходящим поездом, и потом до первого троллейбуса в 06.00 томиться в здании вокзала, либо на такси, либо на попутках. Я и четыре моих сослуживца по роте ППС, решили добираться на попутках. Поэтому мы договорились в 04.30 встретиться на се-верном посту ГАИ и с помощью коллег попасть в областной центр на попутном КАМАЗе, ЗИЛе, или на крайняк ГАЗоне. Подходили также Москвич "пирожок" и любая другая служебная машина. Добраться на выезд тоже было проблематично. Одеваясь, я наткнулся взглядом на полбутылки "Столичной". Уговаривать себя не пришлось. За это меня сделали сто бездомных котов, нагадивших ночью мне в рот и стальной обруч на голове, который какая-то сволочь закручивала все сильнее и сильнее. Опрокинув стопку в рот, я закончил одеваться и, обнявшись с Игорехой, который не в лучшем, чем я состоянии, выполз из-за шкафа, где он, оказывается, спал на раскладушке, - вышел навстречу своему милицейскому будущему.
Такси стояло у подъезда. Усевшись на заднее сиденье, я буркнул:- Северный пост!- и устроился удобнее, использовав вместо подушки ГДРовскую дорожную сумку. Ехать было минут пятнадцать. Но вестибулярный аппарат, отказывался удерживать меня в горизонтальном положении, постоянно пытаясь поднять ноги выше головы. Вернее ноги оставались на месте, но казалось, что они поднимаются выше головы, да еще начинают движение по часовой стрелке. Одним словом - "вертолетик"! Путь до поста ГАИ показался бесконечным. Нако-нец машина остановилась на освещенной площадке у аквариума поста. Глянувший со второго этажа сержант, махнул рукой. Понятно, - наших прибыло. Хорошо хоть команду дали ехать по гражданке. Видно в кадрах не одни дятлы работают. Расплатившись с водителем, я покинул такси, почти по земле таща сумку. Два тела, опираясь друг о друга, стояли и курили у опоры подпиравшей балкон поста. Ага - Колек и Серый,- опознал я тела, доковыляв до них.
- Привет банда!
- И тебе не хворать. Пива нет?
- Пива нет!
- Жаль, мы тоже не догадались, хотя хрен бы оно до утра дотянуло....
По ступеням металлической лестницы, ведущей на пост, загрохотали сапоги. Эхо гудящего металла, отдалось эхом в голове. К нам подошел сержант и протянул три чашки горячего чая.
-Давай парни поправляйте здоровье, чай с коньячком. А я вам сейчас коня тормозну.
Он вышел к краю дороги, по которой со стороны города приближался свет фар и слышался рев движка, груженого КАМАЗа. Конем оказался груженный под завязку КАМАЗ, со спальным местом и водителем татарином. Купейный вагон на колесах, блин горелый. Через десять минут, мы двигались в сторону областного центра со скоростью 80 км\час. На подъемах скорость падала до 40, но мне уже было все равно. Рюмка водки и чай с коньяком, сделали свое дело. А нам же еще сегодня физо сдавать. Жуть. Об этом лучше вообще не думать. Се-рому было еще хуже, чем мне, и ему досталось место в спалке. А мы с Кольком тряслись и вздрагивали вместе с КАМАЗом, груженным 12-ю тоннами ракушняка, копируя своими задницами, все неровности и выбоины трассы Москва - Симферополь.
К зданию УВД, мы успели вовремя. И даже наш внешний вид пришел в более - менее согласованное состояние, движения конечностей, головы и тела - перестали, наконец, противоречить друг другу. Спасибо простой, стеклянной, запотевшей пол литровой бутылке минералки, за 11 коп. Сжалившийся над нами грузчик из гастронома, еще до открытия магазина продал нам их по шкурной цене - 20 коп. за бутылку. И сволочь терпеливо дожидался, пока мы выпили водичку и сдали ему тару. За тару он нам деньги не вернул. Все равно дай Бог ему здоровья.
Построение абитуриентов производил старый майор с синим носом. Минут двадцать он коверкал наши фамилии, а когда дошел до моей, то на него напал ступор. Пару минут он по буквам пытался прочесть и выговорить, но у него ничего не получалось. Потом он поднял от листа глаза и начал шарить ими по строю как бы желая угадать, кто из этих балбесов, такая редкая сволочь, с такой нечитаемой фамилией, вернее не произносимой. Увидев тяготы майора, я пожалел его, потому, что у него ночь с воскресенье на понедельник, судя по обильной испарине, тоже удалась. Я поднял руку. Майор обрадованно сконцентрировал на мне взгляд.
- Это Ла, Лу, Лаз, начал он пытаться озвучить напечатанное.
- да это Я.
- ну и славно.- майор начал частить список дальше, как дьякон благовест.
Проверив всех и не досчитавших пятерых, он дал команду грузиться в припаркованные перед УВД "Икарусы". Час сна и я в Днепре. Мне уже хорошо. Хорошо настолько, что даже чувство голода проснулось. Вот, что значит молодой здоровый организм. А что его ждет через двадцать лет службы? Об этом мы тогда не думали.
Кормить никто никого не собирался. Зав. Столовой - армянин по национальности, лицом похожий на нынешнего общеизвестного комика - Карена Аганесяна, из "Кривого зеркала" , как мы узнали потом, постоянно экономил на абитуре. Нам полагались в день прибытия, - обед и ужин, но этот жлоб, а вернее ворюга, делал вид, что на довольствие мы поставлены, только со следующего дня. Он не переживал, что кто-то останется голодным, так как абитура тащила из дому: курочек, колбасу, яйца, сало и конечно же водку. Последнее было строго - на-строго запрещено, но у будущих офицеров советской милиции, сумки никто не проверял.
Школа мне понравилась, как и сам город, который я уже был в состоянии рассматривать из окна "Икаруса". Шестиэтажное здание с двумя подъездами, из серого кирпича, где располагались казармы, учебная часть, штаб и руководство школы называлось - общежитие. Стоявшее выше (территория школы имела уклон в сторону глубокой балки, склоном которой собственно и заканчивалась) модерновое здание с огромными окнами аудиторий, облицованное бежевой плиткой - под мрамор, оказалось учебной частью. Ниже расположилось здание клуба, в котором размещались два лекционных зала, актовый ( вот уж название придумали ) зал на 500 посадочных мест, а первый этаж занимала столовая. С общежитием оно соединялось воздушным переходом, внутреннюю стену которого, выходившую на плац, заменяло сплошь стекло. Огромный плац, очертила зеленая изгородь подстриженного кустарника и металлические стенды с рисунками по строевой подготовке. За плацем рас-полагалась территория спорт - городка. Полоса препятствий, ужасала количеством мостиков, лестниц, переходов, турников, брусьев и прочих спортивных снарядов. Все это железо должно было за два года, сделать из тех, кто поступит непобедимых и бесстрашных Жегловых. Дальше за полосой виднелись еще несколько зданий, гаражи, и наконец, бетонный евро забор - эпохи социализма. А за забором, манил зеленой свежестью - парк им. Б. Хмельницкого.
Снова объявили построение. Доставивший нас майор, опять устроил перекличку. Я предупредительно поднял руку, когда он добрался до моей фамилии. Закончив чтение, и убедившись, что больше никто не отстал, майор передал списки и нас светловолосому старшему лейтенанту. Пожелав нам удачных экзаменов, майор удалился. Тут же к принявшему нас офицеру подошли еще четверо. Нас быстро разбили по взводам, закрепив за каждым взводом куратора, и расселили по комнатам, объявив через час сбор по аудиториям. За час мы пере-знакомились с соседями по комнате, рассчитанной на 16 человек. И с одновзводниками. Публика собралась самая разнообразная. Поступать приехали и те, кто прослужил по 5-6 лет сержантами в ППС, ОВО, был даже младший инспектор ОУР, и те, кто только дембельнулся из армии, парни с гражданки - с заводов - по комсомольским путевкам. Причины приезда тоже были различные. Одни, как и я приехали поступать, другие на две халявных недели отдохнуть в конце августа, от опостылевшей уже службы. А 29-ти летнего Ваньку Волкова из Харькова, направил райком для плана, хотя из комсомольского возраста он уже вышел, но попал в кандидаты членов КПСС. Мы травили армейские байки, хохмы о задержаниях. У меня к тому времени, уже был один за-держанный за грабеж, так, что тоже было о чем рассказать. Через час, мы разбрелись по аудиториям. Для по-ступивших абитуриентов, они на два года должны были стать - классными комнатами, в которых учили, зубрили, спали, играли в карты и даже умудрялись заниматься сексом, которого тогда в Союзе не было. Но об этом позже.
Куратором нам назначили сорокалетнего майора, преподавателя цикла уголовно-процессуального права, бывшего следователя важняка. Высокий, черноволосый красавец, с густой шевелюрой, зачесанной на косой пробор. Спокойный, с приятной улыбкой - Георгий Александрович. Именно ему, я обязан своим милицейским будущим. Он быстро пробежался по списку, внимательно вглядываясь в каждого представляющегося. За тридцать минут рассказал нам о вступительной программе. Доходчиво и конкретно, без воды и отступлений. После чего мы пошли готовиться к первому испытанию - сдаче нормативов по физподготовке. Физо состояло из подтягивания, метания гранаты, стометровки, километрового кросса, плавания.
Переодевшись в спортивную форму, мы во главе с назначенным командиром учебного взвода - старшиной ОВО из Запорожья по фамилии Лепехин, организованной толпой прибыли в спортгородок. Зачеты у нас принимал огромный - под два метра мужик, в белой, растянутой трикотажной футболке , и не первой свежести вылинявших спортивках неопределенного сине - фиолетового цвета, которые обтягивали его внушительных размеров "хозяйство". На ногах мужика, были обуты стоптанные кеды. Это был майор Бабич, старший преподаватель военной кафедры. В прошлом борец вольник, выступавший за Динамо.
- Значит так! - заревел он.
- Кто из вас не сдаст зачеты, того никакие экзамены не спасут. И физо вы сдаете именно с бодуна, потому, что поставленную перед вами Родиной задачу, должны выполнять в любом состоянии. Умеете водку жрать, умейте и Родину защищать! Никаких скидок и никаких поблажек от меня не дождетесь.
Зачеты он решил начать с метания гранат. Мы построились на рубеже . Перед нами на футбольном поле, через каждые пять метров, были установлены красные флажки, указывавшие дистанцию и ограждавшие коридор броска. Приступили к метанию. Полукилограммовые алюминиевые гранаты, в количестве трех штук нужно было забросить за 30-ти метровую отметку, а еще тремя поразить фанерный танк. Если испытуемый справлялся с за-дачей с первого раза, дальнейшие попытки отменялись - сдал. На рубеж гранатометания выходили произвольно, не по списку. Я с двух попыток, выполнил оба норматива и отошел в сторону, где стояли уже отбросавшиеся. Тут на рубеж вышел сержант из Харьковского вытрезвителя по фамилии Бабенко. Личность героическая и известная. Дима, умудрился уже год отучиться в этой школе, но за залеты, был отчислен по дисциплине. "Бобен" прекрасно рисовал, и часть стендов наглядной агитации школы, принадлежала его руке. Вторая часть стендов, принадлежала кисти не менее, знаменитого залетчика. Сержанту Гарбузенко, из Кировограда. Серега поступал в третий раз.
Худой, в растянутой майке и форменных брюках, Бобен вышел на рубеж. Его еще слегка "штормило". Он взял первую гранату, зачем то прицелился и замахнулся. Граната, выскользнув из потной ладони, полетела в обратную сторону. Ожидающие своей очереди бросилась в рассыпную. Бабич засопел, переступил с ноги на ногу, но промолчал. Вторая попытка была не лучше первой, граната взвилась в небо и, падая, почти попала в гранатометчика. Бобена, качнуло в сторону, что и спасло его от прямого попадания в голову. Бабич открыл рот, закрыл, снова открыл, но опять промолчал. Взяв третью гранату, Дима размахнулся как в игре городки и запустил гранату параллельно полю. Перейдя на второй рубеж, он взял гранату, с тоской посмотрел на фанерный танк, и вдруг быстро упав на землю, пополз к нему по траве футбольного поля.
- Бабенко стой! Ты куда, мать твою перемать!!!- заорал Бабич, ошарашенный таким решением вопроса.
Бобен прекратил ползти и, не поднимая головы, повернулся к Бабичу.
- Вы же сами сказали, что выполнить задачу Родины любой ценой! Вот я и выполняю, сейчас поближе подползу и хана танку.
Мы покатились со смеху. Покрасневший Бабич отреагировал положительно.
- Ладно, за смекалку и любовь к Родине - зачет! Вставай уже герой - панфиловец.
Оставшиеся отбросались без происшествий, и мы перешли к турникам. Особых проблем не возникало, только некоторым до тройки пришлось приложить немало усилий. Бабенко и здесь отличился. Допрыгнув до перекладины один раз подтянулся, потом поизвивался пару раз, после чего спрыгнул доложив:
- Абитуриент Бабенко упражнение закончил.
Бабич махнул рукой и повел нас в парк на испытание бегом. Народ шел, понурив головы и проклиная древних греков, придумавших олимпиаду и соревнования по бегу. Бежать никому не хотелось, особенно кило-метр. Для меня это тоже была самая не любимая дистанция. Я с удовольствием бегаю шестерку, десятку, но километр понять не могу, где ускоряться, где идти ровно, в одном темпе эту дистанцию проходить у меня не получалось. Настроение еще усугубляла погода. Конец августа выдался жарким и щедрым на дожди. Пасмурное небо в день нашего приезда, создавало дополнительный парниковый эффект. Жарко, душно, влажно. Пивка бы! На одной из аллей, уже были размечены старт и финиш для стометровки. Бежали по четыре человека. Когда последняя четверка пересекла финишную черту, Бабич дал нам десять минут отдыха и вперед на километр. Километр бежали повзводно. Описав маршрут и количество кругов, Бабич предупредил, что на поворотах и аллеях, стоят второкурсники, которые будут следить, чтобы никто не филонил. И мы побежали. После первого круга, сердце работало как у раба на каменоломне. Пот заливал глаза, во рту наждачная бумага. Я еще шел на вдохе через нос, но скоро мне этого перестало хватать. Вспомнив все хитрости по перестройке дыхания, пробежал еще полкруга,- значит, остался один. Пересиливая вязкую усталость непослушных ног, к которым как будто, с каждым шагом подвязывал гирьки, я начал ускоряться. Метров через шестьдесят стало легче, включилось второе дыхание и на удивление легко, я закончил дистанцию. Пробежав еще несколько метров, я походил по траве, восстанавливая дыхание. До финиша дошли все, некоторые почти пешком. Строгий Бабич, оказался на редкость покладистым, поставив зачеты всем.
Полученные по физо оценки в проходной бал не входили. Это был так - смотр полученного материала. И преподаватели оказались на высоте. Уже здесь они присматривали кандидатов в школьные команды по силовой и легкой атлетике. И если на конкурсной комиссии, возникал спорный вопрос, кому из абитуриентов отдать предпочтение, то голос начальника кафедры военной и физической подготовки иногда бывал решающим. Только звание - кандидата в члены КПСС или само членство в партии перевешивали этот голос. Бабич поздравил нас с успешной сдачей зачетов. Вернувшись на территорию школы, мы помылись в душе, и разошлись по комнатам. До выезда на р. Днепр, для сдачи зачетов по плаванию нам дали час отдыха. Мы, собрав общий стол, пообедали и улеглись по койкам.
Гарбузенко, который оказался со мной в одной комнате негромко рассказывал о школьных порядках. Ха-рактеризовал преподавателей. Рассказал и о маршрутах самоходов, и о местах проведения досуга. С его слов получалось, что самое ближайшее место для романтических утех, находится у нас за забором. Называлось оно - общежитие медучилища Љ2 г. Днепропетровска. Девчонки там простые, сговорчивые в основном из района. Для тех, кому это не подходило - общежития мединститута, но до них далековато, зато совсем другое - высшее общество. Гарбузенко оказался прав. Там действительно было высшее общество. Но на одном уровне с эрудицией и образованностью, присутствовал законченный цинизм и полная аморалка, в плане отношений. Но это в свете решений КПСС. А так нормальные молодые парни и девчонки. Никто ни на ком не собирался жениться, никто ни кого не тянул в ЗАГС. Нас свела вместе жизнь, и мы жили на всю катушку. Но и в той атмосфере "свободной" любви. В общежитиях мединститута и на съемных квартирах, все же зарождались порой и высокие чувства. Я знаю две таких пары. По сей день живут, душа в душу. А до знакомства - жгли по черному. У девчонок даже хохма была по этому поводу:1-й курс - никому - никому. 2-й курс - лишь ему одному. 3-й курс - ему одному и курсанту одному. 4-й курс - кому захочу. 5 - й курс - не помню. И наконец, общежития Днепропетровского Госу-дарственного Университета, сокращенно ДГУ. Располагались они за балкой, на которую выходила задняя часть школьного двора. В связи с "не проходимостью" - крутой склон, заросли вишни, какие-то колючие кусты,- ограждение там отсутствовало, но был пеший маршрут, внутришкольного патруля. Вот такие радостные перспективы нас ожидали.
А о чем, еще было говорить двадцати - двадцати пятилетним парням? Парням, собранным за забором и которым, снова светило два года казарменной жизни - о Бабах! Серега, охарактеризовал места тусовок молодежи в парках и на пр-те К. Маркса. Короче, к моменту отправки на плавание, мы уже имели общее представление о своей последующей жизни, в свободное от учебы время.
Через час, нас погрузили в ПАЗик, и мы поехали на водно - тренировочную базу ДГУ, на Комсомольский остров. Будущие курсанты, с интересом рассматривали город, изредка обмениваясь комментариями. Комсомольский остров, понравился всем. Вскоре это станет нашим любимым местом, где мы будем проводить свободное и не совсем время.
Автобус доставил нас прямо к берегу Днепра. Дощатый квадратный помост, коричневого цвета, имел по-средине прямоугольник днепровской воды. Размер этого "бассейна" 25Х7 метров, был разделен бело - красны-ми канатами на пять дорожек. Переодевшись прямо на берегу, прошли на помост, который стал раскачиваться на воде. Один из парней не удержался и "хлюп", он уже приступил к сдаче зачета. Мокрого коллегу вытащили на помост. Проинструктировав нас, Бабич, тоже переодевшийся в плавки, залез на судейское сиденье. Свисток, - первая партия пошла. Туда, обратно - щелчок секундомера. Следующие жертвы! Я выбрал крайнюю правую дорожку. Свисток и оттолкнувшись от мокрой деревянной тумбы, я вошел в воду. Плаваю я с 12-лет и в основном под водой, на задержке дыхания с трубкой, или как последние два года перед армией с аквалангами. Пронырнув больше половины дистанции, я вразмашку доплыл до края дорожки. Перевернувшись, поплыл назад. Поднявшись на помост, заметил одобряющий взгляд Бабича. Понятно, отметили. Следующий заплыв, не обошелся без происшествия. Один из пловцов уже на старте боком вошел в воду, пройдя треть дистанции, он остановился, только пытаясь удержаться на плаву, колотя руками по воде.
-Канат, - заорал Бабич, - держись за канат!- но парень его уже не слышал. Не став ждать команды, я и стоявший рядом харьковчанин Кисилев, нырнули с помоста на среднюю дорожку, где барахтался пловец. Пронырнув под разделяющими канатами, я оказался сзади него, слева Кисилев. Мы не сговариваясь чуть притопили парня, а когда его голова снова показалась над водой, помогли ему добраться до помоста.
Вернувшись на территорию школы, узнали от комвзвода, что в 22.00 все должны стоять на плацу для проведения вечерней поверки, а сейчас свободны как ветер и можем свободно через КПП проследовать в город. Ком-пания собралась человек 6-7. По совету Гарбузенко, мы не поехали в центр города, а направились в кафе "Бе-резка". Цыплята на гриле, сухое вино. Такое я видел только в Юрмале. Возле стеклянной типовой коробки кафе, была еще и летняя площадка. Кафе соответствовало названию, белые стволы берез радовали глаз. Дальше шли насаженные в шахматном порядке сосны. Березы и сосны закрывали площадку от окон первой начинавшей однотипный ряд домов девятиэтажки. А от проспекта Г. Сталинграда столики закрывала коробка кафе. Место всем понравилось. Компания подобралась из тех, кто приехал поступать. Возглавлял нашу компанию, бывалый Гарбузенко. Да и по возрасту он был старше всех - 25. С нами пошли - рыжий, с розоватой кожей лица, высокий, - вылитый Ганс из советских фильмов о войне - Игорь Киричек, сын профессора филологии Харьковского Гос-университета, сержант милиции, помощник дежурного по вытрезвителю одного из районов Харькова. Потом про него сложили поговорку: " Было у отца три сына, два нормальных, а третий - мент". Киря не обижался. Следующая личность Васька Згурский из Кагарлыка! Именно так он и представился. Баянист, гитарист, анекдотчик, бабник! Он еле дотягивал до 160см. Носил шикарную светлую шевелюру с пробором посредине. Особое внимание заслуживают туфли Василия - пошитые на заказ у армян, с каблуком "рюмочкой", с набойками и рандолевыми вставками на носке. Орел Мужчина! Смешно? Мне сейчас тоже смешно, а тогда это - писк сезона, особенно летом 1985г. Остальных затрагивать не буду, дальше этого вечера наши судьбы не пересекались, никто из этих парней не поступил, и как сложилась их дальнейшая жизнь, я не знаю.
Посетителей было не много, оно и понятно - вечер понедельника, трудовая неделя только началась. Жители Днепропетровска, трудились на заводах и фабриках, получали зарплату, воспитывали детей. Никто не знал, что нас ждет впереди - "Перестройка", 1991 и другие страшные годы. Мы даже не подозревали о Чернобыле, о Карабахе, мы о них вообще не слышали. Мы не знали что через десять лет народ этой великой страны, будет изгоем. И самыми главными изгоями станут менты, которых пачками будут отправлять в горячие точки, которым по полгода будут задерживать зарплату, годами звания. И сделают их крайними в том, что они не способны навести порядок, а начальство будет требовать "палки" стопроцентной раскрываемости, это в девяностые - то. Некоторые не выдерживая будут стреляться, вешаться, спиваться, умирать от инфарктов и инсультов в общественном транспорте по пути домой. Часть станет бандитами, сменив окраску, а часть станет бандитами в погонах. Не знали мы, что, не смотря ни на, что все же останется часть ментов, которая потащит на себе, все дерьмо, которым наградят нас правители новых государств. Останутся те, кто, жертвуя собой, своими семьями, здоровьем, психикой, материальным благосостоянием будут до конца верны присяге, которую они давали 1-го октября, на многочисленных плацах средних специальных школ милиции Советского Союза. Этого мы не знали. И поэтому мы были молоды, веселы, полны надеждами и мечтами.
Августовский вечер, обволакивал нас теплой истомой. После стресса от физо, приятно было грызть прожа-ренного цыпленка, запивая его "Алиготе", куря "Космос" и "Стюардессу". Мы болтали, знакомясь друг с другом. Рассказывали байки из армейской, а кто уже успел послужить, то и ментовской жизни. Как я уже писал, в компании собрались - поступающие. К этому решению каждый пришел своим путем и по разным причинам. Сержантов прельщала офицерская зарплата и возможность карьерного роста, одного из парней возможность за два года получить юридическое образование. Я вообще с восьмого класса знал, кем я буду. До этого я хотел быть ихтиологом, поэтому увлекся подводным плаванием, но в восьмом классе, мне попалась книга В.Нилина "Жестокость", я прочитал ее за ночь, после чего меня развернуло с ихтиологии на милицию, и вот я здесь. Я поздно дембельнулся из армии, но даже если бы пришел раньше, все равно не успел бы поступить. Документы на поступление готовились зимой. Приняв предложение кадровика ГОВД - перекантоваться в роте ППС до сле-дующего года, я согласился. Прошел медкомиссию, тесты, прошел стажировку и уже готовился ехать на три месяца в первоначалку. Но в один из дней, после развода на службу, меня отозвал замполит роты. Поинтересвавшись, не передумал ли я поступать, объяснил, что один из кандидатов на поступление в ДССШМ, по семейным обстоятельствам отказался, а место терять нельзя, на следующий год лимит урежут. Я тут же согласился. Да и чего было отказываться 220 км от дома, областной центр. Это не голодный и продуваемый ветрами Волгоград, куда я уже навострил лыжи в Высшую следственную школу. За два дня прошел медкомиссию и собеседования и был зачислен в число абитуры ДССШМ МВД СССР, о чем меня известили официальным бланком.
Вечер подходил к концу. Цыплята съедены, вино выпито. Время неумолимо приближало нас к вечер-нему построению. Не спеша, мы дошли до КПП. На плацу группами стояли абитуриенты, обмениваясь впечатлениями о первом дне. После того как нас пересчитали, дежурный офицер огласил программу на завтра. Нас ожидали консультации по написанию сочинений и собеседования с комсомольским и партийным активом. Потом прозвучала команда: " Вольно, разойдись, через десять минут отбой!".
Вступительные экзамены я прошел легко. Сочинение, нагло передрал со школьной фото шпоры (была такая замечательная вещь в наше время), получив четверку. Историю СССР сдал на пять, итого девять, при проходном бале семь.
Легкость прохождения абитуры, омрачил один момент. Перед одной из ежедневных поверок, по плацу забегали офицеры. Построение откладывалось. Приехал Начальник школы. К краю плаца подрулила серая "Вол-га" начальника Бабушкинского РОВД. Наконец объявили построение. Но как оказалось не для проверки наличия абитуриентов. На плац вышли старшие офицеры школы. Зам. по строевой Петышко, кличка "Мюллер" огласил новость, от которой стало не очень хорошо на душе. Оказалось два абитуриента, нажравшись, до потери человеческого обличия, после успешной сдачи экзаменов, решили продолжить празднование, но денег уже не было. По пути в школу, проходя по одной из полутемных аллей парка Б. Хмельницкого, они увидели на лавочке парочку. Парнишка в очках и хорошо одетая девчонка, с цепочкой, шикарными серьгами, колечками на пальцах рук. Подарок судьбы, верняк, решили уроды! Не думая, ( А следовало бы. В то время этот парк, местная гопота об-ходила десятой дорогой. Причина проста - близость парка к школьному забору. На каждой полутемной аллее, мог оказаться курсант с подругой, а то и несколько. Поэтому гопники предпочитали не рисковать. Но это гопники. Они думали, - а подумав, боялись. А эти два урода, думать уже не могли. Поэтому увидев жертву, они "лупанули" пацана, почистили его бумажник и карманы, содрали с онемевшей от ужаса происходящего девчонки "золото", (сплошная бижутерия), решили, что вечер удался. Потом прикинув, что венгерский складной зонт пацану уже не зачем, они прихватили и его. Но героям этого показалось мало. Если победа над врагом, то полная! А это значит, что его баба - наша баба и потащили девчонку в кусты. Наконец поняв, что происходит, девчонка, вышла из ступора и начала звать на помощь, комментируя, что с ней хотят сделать. Она поцарапала одного и умудрилась каблуком пометить второго. На ее крик, с соседних аллей примчались три второкурсника, которые мгновенно оценив обстановку, вырубили уродов, связав их же ремнями. После чего вся компания была доставлена в дежурную часть школы. Пипец! Приплыли! Вот такие будущие офицеры. Мы потом еще до полуночи, обсуждали происшедшее. А "героев", увез желтый, райотделовский "воронок".
И так у меня девять балов, вместо проходных семи, плюс аттестат 4,75. Бабич уже дважды подходил ко мне, интересуясь, где я учился плаванию, даже с майором Плиско - начальником цикла военно-физической под-готовки я познакомился. Куратор тоже не видел никаких препятствий. Но тут судьба приготовила мне сюрприз. Потенциальных кандидатов на поступление направили на внутри школьную медкомиссию, как будто областной ВВК было не достаточно. Но оказалось не достаточно. Я быстро прошел всех врачей, которые были на самом деле, работниками районной поликлиники. Остался школьный врач, он же председатель комиссии. Войдя в кабинет, я представился по форме. За столом сидел тучный, оплывший мужик, лет пятидесяти. Его красный с синими прожилками нос, украшали профессорские очки. Он, не поднимая головы от каких-то листков, изрек хриплым голосом: - нет печати на бланке ВВК, не проходишь.
Конец пьесы! В итоге нашей не очень спокойной беседы ( к тому времени, благодаря срочной службе в армии, я был глубоко убежден, что кроме себя самого, я в этой жизни никому не нужен), выяснилось, что один из членов областной ВВК, на моем бланке подпись поставил, а именную печать нет. Все приговор! Завтра в 11.00 начало собеседования, а без заключения ВВК я - дырка от бублика.
С мокрой спиной, я вышел из кабинета врача. Хотя врачом его назвать не возможно. Это подтвердила дальнейшая жизнь, и ситуация, где он оказался полным уродом, с трясущимися руками и не способным оказать помощь человеку. Жрать халявный спирт с начальником хозо школы, глумиться над курсантами и абитурой он умел, а вот врачевать - нет! Но меня он загнал в угол. Я растерялся, не зная даже с кем посоветоваться. И тут меня остановил куратор. Как всегда выглаженный, выбритый до синевы Георгий Александрович. Узнав о проблеме, он глянул на часы.
- Областная ВВК работает до 17.00. сейчас 11.45, электрички ходят каждый час. Успеешь. Вечером на проверке я тебя прикрою, но завтра в 11.00, ты должен как штык стоять на плацу. Деньги есть?
-Деньги есть.- я еще не совсем понял, что это спасательный круг.
-Тогда бегом,- протянул он мне лист, на котором не хватало печати.
В 8.00 я прошел через КПП и, найдя куратора, доложил о прибытии и вернул ему листок со всеми пе-чатями. Георгий Александрович похвалил меня и, пожелав удачной комиссии, направился в учебную часть. Через шесть месяцев, его, решением парторганизации школы исключат из рядов КПСС за аморальное поведение. Женатый преподаватель, развелся и хотел расписаться со старшим библиотекарем школы. Поступок не достой-ный коммуниста и преподавателя. Какой пример для курсантов? Через две недели после этого решения, его переводом отправили на "землю" - в Бабушкинский РОВД. Насколько я знаю, Георгий Александрович недолго там прослужил. Он уволился из МВД и сделал успешную карьеру адвоката. Спасибо этому человеку.
Мы прошли комиссию. Из абитуриентов, нас - переименовали в курсантов. Разбили по курсам, учебным группам, назначили командиров групп. Нам выдали полный комплект формы, и мы, вспомнив армейские навыки, провели вечер за пришиванием погонов, петлиц, шевронов. С "вещевиками" как всегда происходили мелкие конфликты, то портупею старую всунут, то сапоги на размер больше, то шинель в непонятных пятнах. На нашей группе им не обломилось. Народ в группе собрался битый, наглый и упрямый. За свое - порвем! Потом неделя на устройство - поездка домой, для снятия с комсомольско-партийных учетов, выписки с места жительства, увольнения с работы, прощания с родными.
По возвращению в школу, курс библиотековедения, секретки. Распределение лаборантов по циклам со-гласно наклонностям и умениям, формирование спортивных команд. Я был зачислен на 1-й "А" курс, в 12 группу, специализация оперуполномоченный ОУР. Как оказалось потом, специализация на дальнейшее распределение роли не играла. Мои однокашники служили участковыми, операми БХСС, следователями, некоторые даже в ГАИ умудрились попасть. Я сам, начал службу участковым, и четыре месяца, с папкой, в сапогах и шинели, топтал землю.
Вместе со мной в группе было еще два "земляка". Они поступали по направлению РОВД, поэтому мы познакомились уже после формирования групп. Володя Цыбуля, бывший курсант летного училища, списан-ный из авиации по здоровью с 2-го курса. И Володя Годына, водитель начальника нашего РОВД. С Цыбулей, мы начали вместе топтать землю участковыми, на одном опорном пункте, на соседних участках. Потом я ушел в розыск, а Володя через год, перешел в следователи, чтобы получить квартиру в городе, как ему пообещал начальник ГОВД. Потому, что жил Вовка, в поселке в 16км. от города. Через пять лет он погиб в ДТП, возвращаясь из УВД, куда отвозил учетные карточки по уголовным делам. Ехал он с нашим однокашником, - Эдиком Минаком, на "Москвиче" Эдика. Возвращались они ноябрьским вечером, в дождь и туман. На одном из подъемов, лоб в лоб встретились с КАМАЗОМ. Эдик, сильно поломался, а Володьку спасти не смогли. Удар грузовика пришелся в его сторону, когда Минак, выкручивая руль, пытался уйти от столкновения. Похоронили его на кладбище поселка, где он жил с семьей. Руководство ГОВД обещало жене квартиру, материальную помощь, заботу о детях, но кроме цветного телевизора "горизонт", не дали ничего.
А Годына по сей день на службе. Он сменил меня на должности старшего региональной группы 2-го "мокрого" отдела УУР, когда я перевелся в УБОП. Он уходил в отставку, но вернулся в органы, не найдя себя в гражданской жизни.
Светловолосый старлей, который принимал нас в первый день, - Макашов Владимир,- оказался замполитом нашего курса. Начальником курса, был седой, смуглый, невысокого роста, крепкий подполковник Ильченко, кличку он имел "Цыган". Потом наша группа переименовала его в "Батю", кем он собственно и был для нас все эти два года. Строевик до мозга костей. Именно он водил школьные "коробки" на парадах 7-го и 10-го ноября. Шитые на заказ генеральские сапоги. На погонах вышитые звезды. Фуражка - "аэродром". Идеально подогнанная форма. После первого смотра новых подчиненных, он, указав пальцем на наши яловые сапоги изрек: " Чтобы я к концу первого семестра, никого в этих "гомнодавах" не видел. Офицер должен носить хромовые сапоги!"
1-го октября 1985года, на школьном плацу, мы торжественно приняли присягу!
*** Начало***
И началась наша курсантская жизнь. Лекции, семинары, зачеты, наряды. Да и наряды тоже. Первый курс ходил на кухню и в столовую, дежурил на КПП, на курсе (в казарме) и в школьном патруле, где старшими были второкурсники. Наряд не освобождал от занятий и если ты попадал на зачет, то потом в свободное время находил преподавателя и сдавал зачет сам на сам. Со второго семестра, хождение в наряды стало иметь еще и другое значение. Если у Тебя был какой-то "хвост", а преподаватель заступал дежурным по школе, то был реальный шанс "сдаться" ночью. Такое практиковалось повсеместно и на всех циклах.
Преподавательский состав школы, был набран из практиков. В прошлом следователи, эксперты, опера, они на своей шкуре испытали все прелести нашего будущего. Поэтому "драли" нас как котов. Думаю не один я с глубокой благодарностью, вспоминаю этих мужиков, которые пытались нам объяснить, что знание закона спасает твою задницу, в лучшем случае от взыскания, а в худшем от скамьи подсудимых. За два года, они должны были вложить в наши бесшабашные головы - пятилетний курс юридического института. Легко ли это? Ведь нам было уже не по 18-ть. Но настроение преподавателей передавалось и нам. С показателями по учебе, у нас проблем не было. Учились все вместе. Если до кого-то не доходило, ему объясняли. В классной комнате, во время самоподготовки, тот, кто лучше усвоил тему, занимал место препода и разжевывал остальным. Мы спорили и если не находили ответа, то слали гонцов к преподавателю и те приходили и сидели с нами допоздна, потому, что видели - нам это надо. Таким отношениям в группе, способствовало еще и то, что нас поселили в "спортзал".
Двадцать восемь коек в одной комнате. 9-я и 10-я (степендиаты) группы, размещались в комнатах по четыре - шесть человек. 11-я имела одну шестнадцати местную, а остальные аналогично двум первым. Парадокс! В маленьких комнатах, жили зубрилы и "стукачи". Да именно стукачи. Чтобы получить лишнюю увольнительную, для поездки домой, стучали на соседей по комнате, на одногрупников, и конечно же на нас. У них там постоянно, что-то пропадало, от зубных щеток до конспектов. Вечно они что-то делили и грызлись между собой. За увольнительные, за повышенную стипендию, за красный диплом, - отсюда и пошло - "степендиаты". Наша и та часть 11-й группы, которая жила в спортзале поменьше, составляли им полную противоположность. Ни начальник курса, ни замполит не знали, что у нас происходит. Увольнительные мы мало праздновали - есть забор. Патруль в городе нас не останавливал. Единственная опасность нарваться на офицера штаба. Но у нас была разработана такая схема маршрутов, что и эта опасность сводилась к минимуму. Самое главное, было не попасть, в какую ни будь заваруху, если ты вышел в город в форме. Курсанты не могли пройти мимо хулигана, драки, или просто отшить обратившегося за помощью человека. То, что на погонах буква "К", для простого гражданина СССР ничего не значило. Форма, то милицейская, - шинель, фуражка, портупея, сапоги! Все! Когда возникали такие ситуации, то мы, доставляя то ли хулигана, то ли жулика, просили территориалов не фиксировать наше присутствие. А если задержание тянуло на уголовное дело, приходилось идти на покаяние к "Бате". Вот по этой статье в нашей группе и было больше всего залетов. Зато и премий от Начальника УВД, у нас было больше всех.
Распорядок дня был простой. В 7.00 подъем и построение в спортивной форме на плацу. Потом пробежка по стадиону, или парковым аллеям, после чего повзводно расходились по турникам и брусьям. Кому этого было мало, тот вставал раньше и через забор уходил на пробежку в парк. Это приветствовалось, и некоторые "самоходчики" этим пользовались. Уходя после отбоя в спортивной форме к подруге, утром легкой трусцой возвращались через парк. Об этом знали все. Но закрывали глаза, - за смекалку не наказывали. После зарядки время на приведение себя в порядок, завтрак, построение и развод на занятия. После обеда самоподготовка в классной комнате, ужин, свободная форма одежды и личное время. Личное время проводили кто в ленинской комнате перед телевизором, ( три программы ), кто в спортзале. Кому не хватило времени на самоподготовке, учил дальше. Три раза в неделю, в клубе показывали фильмы. Подборка фильмов не носила воспитательно-патриотический характер. Крутили тоже, что шло в кинотеатрах города. Наши офицеры иногда приходили с же-нами, в вместительном зале всегда были свободные места. Ну и самоход. "Березка" ведь была рядом.
В субботу с утра обычно были лекции. После обеда, счастливые обладатели двухдневных увольнительных, покидали расположение школы. В воскресенье они возвращались затаренные домашней снедью и различными спиртными напитками, начиная с домашнего вина и заканчивая самогоном. Оставшиеся курсанты, не задействованные в наряд, могли сходить в увольнение в субботу до отбоя, или в воскресенье с утра. Со второго семестра, оставшиеся курсанты состояли из тех, кто способен к залету, но не был пойман, залетчиков, и двоеч-ников. Пара исключала даже упоминание об увольнительной. Пол субботы и воскресенье, давались на зубрежку или исправление оценки, если преподаватель попадал в воскресный наряд.
В парке была небольшая детская площадка, пара тройка аттракционов, и, конечно же, танцплощадка, вернее в те времена дискотека. По средам там крутили магнитофон, а в субботу и воскресенье играл местный ансамбль. Курсантов в "гражданке" на дискотеке было всегда полно. В "гражданку" переодевались в здании криминалистического полигона, стоявшего почти вплотную к забору, ограждавшему территорию школы от парка. Лаборанты цикла, те же курсанты. Когда преподаватели уходили по домам, двухэтажное здание оставалось в их полном распоряжении. Поэтому проблем с переодеванием не возникало. Местная дискотека, как и сам парк, славились безопасностью, поэтому там собиралась молодёжь из ближайших жилых домов, заводских общежитий. Курсанты отличались от остальной публики короткими стрижками и легкой одеждой. Джинсы, кроссовки, футболки, олимпийки. Знакомиться и танцевать это не мешало. Но все же пару конфликтов этой осенью не об-минули нас.
Октябрь был на удивление теплым, даже по вечерам можно было ходить в футболке. В одну из суб-бот, группа местной босоты, праздновала возвращение своего кореша. Начали они праздновать в "Березке", что уже было странно, обычно эта публика тусовалась по пивным и рюмочным. Но Гвоздь - молодой, начинающий квартирный вор, решил покутить и кореша встретить как полагается. Тем более он был при деньгах. Обчищенная на днях квартира, дала хороший навар - меховые воротники, шапки, рыжье. Сдав все перекупщику, Гвоздь оставил себе золотой перстень, слишком уж он ему приглянулся, да и пришелся как раз. При таких бабках, идти праздновать возвращение кореша в пивную, - по понятиям было - "впадлу". Позвав еще двоих кентов, по месту жительства - Рыжего с Мутным, и своего подельника Лопату, Гвоздь заявился домой к Профессору. Тот только утренним поездом вернулся с уральских гор, куда на перевоспитание отправляла его советская исправительно-трудовая система. Профессора застали за початой бутылкой водки, которой он праздновал возвращение с отцом, трижды сидевшим вором, по кличке Батон. Компания выставила еще два пузыря, а когда водка закончилась, Гвоздь предложил перебраться в "Березку". Все, за исключением Батона, восторженно приняли эту идею.
На площадке "Березки", свободных мест не оказалось, но они "подвинули" трех студентов, еще сбив с них чирик - за беспокойство. Персонал кафе, не сильно обрадовался появлению такой компании и от греха подальше, официантка быстро принесла заказ. Водки в кафе не оказалось, и Лопата сгонял в ближайший гастроном. У компании, как и большинства тех, кто отбывал свой первый срок на малолетке, в лексиконе преобладали матер-но-жаргонные выражения. Они наперебой рассказывали о своих зоновских "подвигах", сволочили ментов и прокурора. Гвоздь светанул перстнем. Профессор - привезенной с зоны "выкидухой". Подпив Гвоздь, решил подогреть кореша бабой. Через столик от них, сидели три девчонки из заводского общежития, которые пришли праздновать день рождения подруги. Появление возле их стола, пахнущего водкой и дешевыми сигаретами, с руками в зоновских наколках Гвоздя, не впечатлило девчонок, тем более, что ждали своих парней, и на предложение - продолжить праздник вместе, они ответили отказом. В пьяной эйфории от недавней удачи, "фартовый" Гвоздь, схватил одну из девушек за руку. Он уже было хотел показать - кто здесь хозяин, но не успел. На плечо опустилась тяжелая рука. Отпустив девушку, Гвоздь развернулся и уперся носом в грудь здоровенного мужика. За соседним столом, сидело еще трое не менее внушительных и суровых по внешнему виду работяг.
- Ты вот, что сявка, забирай свою босоту, и вали в пивнуху. У нас тут так не отдыхают. Если не понятно, можем объяснить.- мужик кивнул в сторону столика.
- Да ладно кореш извини, я так погорячился, перепутал спьяну ее со своей шмарой. Ща водяру допьем и свалим, не надо хипеж устраивать. Лады? - Гвоздь заискивающе посмотрел мужику в глаза.
- Смотри, я предупредил. Девчонки наши, заводские, а не ваши прошмандовки. Еще раз сунетесь, покалечим! (Да, в октябре 1985-го, такое было нормой поведения. Жулье и хамов - не любил никто. Рабочий класс в обиду своих не давал, да и не работали они вместе на одном заводе, как выяснилось на следствии. И дело не в том, что у каждого Мужика, были матери, жены, сестры, племянницы, соседки, просто обижать женщин в общественных местах, было нельзя. Опять парадокс! А дома, оказывается, было можно. Бьет - значит любит! Знакомая фраза? Ох уж эта эпоха,-эпоха морального кодекса строителей коммунизма.)
Гвоздь вернулся за стол. Надо было как-то оправдываться перед корешами. И он придумал.
-Вот сучки! - процедил он сквозь зубы. - Пришли со своими хахалями, а сидят отдельно. Но я его на место загнал. На наших переть - себе дороже. Давай наливай.- толкнул он локтем в бок захмелевшего Лопату.
Окосевший Профессор, щелкнул выкидухой.
- Кто кентяра на тебя погнал? Я ему сейчас пару лишних дырок сделаю. - он пьяно замотал головой выискивая врага по сторонам.
- Да не ори ты, водяру допьем, будем валить, рассчитаемся.
Пьянка продолжалась.
В это время на площадку зашли два второкурсника: Сметанин и Смирнов. Это именно их ждали девчонки, но парни задержались, сдавая зачет. Поздравив именинницу, они уселись за стол. Девчонки, обрадовавшись приходу курсантов, оживленно болтали, не упомянув о произошедшем инциденте. Не захотели омрачать праздник, зная, что пацаны - обязательно накажут обидчика. А стоило бы!
Гвоздь, увидев пополнение за столом девчонок, помрачнел. Он сразу срисовал курсантов и перспектива мести, отпала сама собой. Да и водка закончилась. Гастроном уже был закрыт, а самогона тут нигде не купишь. Вечер был испорчен. Пора было возвращаться на "Драновку", как в простонародье именовался район, застроенный еще до революции двухэтажными домами в которых жили инженеры и мастера с металлургических за-водов. Там же были и прилепившиеся друг к другу мазанки простых рабочих, кирпичные дома тех же мастеров. После революции, в этих местах, селились больше воры всех мастей. В районе в изобилии процветали "малины", "блатхаты". Там жили скупщики краденного и ростовщики.
С того времени мало, что изменилось. "Драновку" заселяла гопота и всевозможное мелкое жулье, в двухэтажках, разместили свои подпольные предприятия "цеховики". Ни один опер или участковый в одиночку туда не совался даже днем. Вот туда и предстояло вернуться Гвоздю и его компании. А не хотелось. За полгода свободы, Гвоздь с Лопатой успели обчистить с десяток квартир. У него появились деньги, о которых он не мечтал. Ему хотелось другой жизни. Нормальную чистую бабу. Свою, а не пропускающую у себя между ног, по пять - шесть мужиков вдень. Нормальной одежды, а не этого блатного прикида. Ему надоела вечно пьяная мать и ее собутыльники. Он уже жалел о татуировках, сдуру наколотых на "малолетке". Ему хотелось стать интеллигентным вором, как Куравлев в фильме " Иван Васильевич меняет профессию". Чтобы вот те девчонки, которые его сегодня отшили, сами бы падали к нему в объятия. И он решил стать таким с завтрашнего дня. Съехать от матери, снять квартиру. Обновить гардероб. Но решить то он решил, а судьба решила за него по-другому.
Гвоздь поднялся из-за стола. Остальные, пьяно покачиваясь, тоже стали вставать. Они молча направи-лись к выходу с площадки. Гвоздь даже не увидел, когда Профессор достал нож. Услышав за спиной щелчок пружины, ставящей стальное жало в боевое положение, Гвоздь в ужасе обернулся. Все его мечты как ветром сдуло. Как будто в замедленном кино, он увидел руку Профессора с зажатым ножом, которая приближалась к обтянутой синим джинсом спине курсанта. Он уже ничего не успевал сделать.
Сметанин и Смирнов, не смотря на шум в кафе, тоже услышали щелчок "выкидухи", оба обернулись, что собственно и спасло Сметанина. Нож скользнул по коже ремня джинсов и распоров рубаху разрезал кожу на правом боку. Крови много но не смертельно. Парни рванулись из-за стола, ошалевший Профессор, увидев невредимого противника который начал вставать, отступил на шаг и тут же изо всей силы ткнул ножом в широкую спину "заводчанина". После чего выпустив нож, побежал следом за Гвоздем и остальными, которые не застави-ли себя долго ждать,- стартовав сразу же после неудачной попытки кореша. Смирнов, схватив со стола бутылку с вином, как гранатой запустил ею вслед Профессору, целясь в голову и попал. От удара в затылок наполовину полной бутылкой "Алиготе", тот сразу отключился, пролетев по инерции пару метров, плашмя приземлился на широкий квадрат бетонной плитки.
- В скорую звони, скажи ножевое - заорал Сметанин, выскочившей на шум из дверей кафе официантке. Они вдвоем со Смирновым подбежали к осевшему на землю мужику. Тот тяжело дышал, светлая рубашка вокруг наборной плексигласовой рукоятки ножа потемнела от крови, но пятно не увеличивалось.
- Нож из раны не вынимайте, - Смирнов салфетками зажимал порез на боку друга. Посетители кафе собравшиеся было толпой, начали потихоньку расходится.
- Свидетелей перепиши, - Сметанин сам зажал рану, а Смирнов, вырвав у официантки блокнот для заказов и ручку, со слов стал записывать данные посетителей.
"Скорая", приехала одновременно с милицейским УАЗом. Смирнов к тому времени, найденной в кафе капроновой веревкой, связал "жабкой" Профессора, который пришел в себя и то жалобно скулил, то обещал всех порвать, когда выйдет. За остальной компанией курсант не побежал, понимая, что одному с ними не справится. Да и основной фигурант, валялся на бетоне, а то, что он сдаст остальных, Смирнов не сомневался. Сметанина и раненого мужика увезли в больницу. Приехавшая опергруппа, занялась отработкой места происшествия. Местный опер, быстро записал показания курсанта, обязал явкой на утро в РОВД и отпустил. Проводив до общежития терпеливо ждавших его девчонок, Смирнов пошел в школу. Настроение было - " дай порвать да некого!". На полпути, он, логически рассудив, что в субботний вечер на дискотеке должно быть полно курсантов, пошел в парк.
В парк забежала и запыхавшаяся четверка корешей. В изнеможении упав на лавочку в полутемной аллее, они отдышались и, закурив, стали совещаться, что делать дальше.
- Сука позорная, подвел под монастырь,-выдохнул Лопата.
- Ты еще не знаешь под какой, - перевел дух Гвоздь. - Первый то ментом оказался. Я эту породу издалека вижу. Надо где-то на дно упасть пока шум не уляжется.
- Если мента резанули, это полная жопа. Надо нам засветиться где-то, в толпе. Типа с кем Профессор был - мы не знаем, мы сами по себе. Можно еще маленькую драчку зачудить. За хулиганку много не навалят, спрыгнем по мелкому.
- Молодец Лопата, это верняк, тут в парке дискотека, на нее и зачалим. Там найдем с кем разборки устроить. Вроде из-за баб. - хлопнул в ладоши Гвоздь.
И четверо корешей, довольных найденным решением, направились по аллеям парка в сторону танцплощадки, откуда доносилась музыка.
Но Смирнов их опередил. Зайдя внутрь огражденной сеткой площадки, где вовсю давила на струны местная рок-группа, увидел одногруппников, и вызвав их с площадки обрисовал ситуацию. Тут же было решено собрать с дискотеки всех курсантов и организовать поиск по горячим следам, по всем правилам оперативного мастерства. Но судьба - судьба. В этот момент из темноты аллеи к входу танцплощадки подошли те, кого собирались искать. Одно слово Смирнова - Они! - как через долю секунды, вся четверка валялась на траве, со связанными ремнями, а то и проволокой руками и ногами.
Приехавший на вызов опер, был явно не доволен. Оно и понятно. На ночь суточного дежурства он пригласил свою подругу, чтобы было не скучно коротать субботне-воскресную ночь. В холодильнике потели две бутылки водки и мировой закусон, в виде салата "Любительский", кабачковой икры, куска сала с прожилками, и пару банок кильки в томате.
- Ну не живется тебе Смирнов спокойно. Еще успеешь набегаться в своей жизни. Так успеешь, что о.......т тебе все это. Комом в горле стоять будет, а де...., - опер прервал свой монолог, заметив перстень на руке Гвоздя. Присветив фонариком, он присел на корточки, а когда поднялся, то от мрачной мины на его лице не осталось и следа.
- Готовь дырку для ордена курсант! Болт у парнишки с хаты инструктора райкома партии, что на прошлой неделе выставили. Так, что быть тебе в шоколаде! - и уже к сержантам,- грузите это быдло в "стакан", а вон того с колечком на заднее сиденье. Очень уж он мне дорог.
Собрав рапорта о задержании, довольный опер сел в УАЗик и укатил в РОВД. А участвовавшие в задержании курсанты, обсуждая случившееся, пошли к любимому забору.
Опер не обманул, ордена правда Смирнов не получил, но нагрудный знак "Отличник милиции" ему приказом начальника УВД присвоили. Выдали и денежную премию в размере 40 рублей.
Второй случай, произошел буквально дней через десять. И снова в центре событий оказались Сметанин и Смирнов. Ну, везло пацанам на приключения, и началось все в той же "Березке" и из-за тех же девчонок. Кстати на одной из них Смирнов по окончании школы женился, увезя ее в Кривой Рог.
Так вот, в конце октября 1985г., в Днепропетровске проходил один из этапов студенческой спартакиады. А этап был не из легких - тяжелая атлетика и вольная борьба. Спортсменов понаехало,- плюнуть некуда. Селили их всех понятно по разным общагам. В ту общагу, где жили знакомые Смирнову и Сметанину девчонки, поселили команду "Бакинцев", в составе 25-ти спортсменов. Представляете что это такое? Шварценеггера и Сталлоне, тогда еще никто в глаза не видел. А тут горы мышц, и каких мышц, своих советских, плюс кавказское красноречие. Кто может устоять перед такими джигитами? А оказывается, могли. Устояла именно та девчонка, которая встречалась со Смирновым. Как только кавказский гость не рассыпался в комплиментах, каких только обещаний не давал, нет и все. Даже цветы выбросила. Обидно слушай. Почти победителю спартакиады, чемпиону из чем-пионов, мастеру спорта, какая-то русская не дает!
В ту злополучную среду, "Бакинцы", выиграв полуфинал, решили отпраздновать это событие. Где праздновать? Конечно в "Березке". Водка им была не нужна, а коньяка они с собой привезли хороший запас. Не первый раз ведь ехали. Смирнов и Сметанин, в это же день, сменившись с наряда, получили увольнительные до утра, по семейным обстоятельствам. А обстоятельства были - отпраздновать выздоровление Сметанина и нагрудный знак Смирнова. Понятно, что в группе это дело уже обмыли, но это был лишний повод посидеть с девчонками, которых среди недели было трудно вытянуть на свидание. В 07.00 нужно было быть на заводе и отработать смену с перевыполнением плана, а иначе - нет премии, нет тринадцатой зарплаты. Не очень, то захочется гулять, отстояв за станком восемь часов. Поэтому когда девчонки согласились, то стал вопрос куда? Куда, куда? В "Березку"! на том и решили.
В назначенное время компания собралась в кафе. А там уже пир горой,- "Бакинцы" гуляют! И надо же было любвеобильному джигиту, увидеть свою мечту. Да не одну, а с каким-то худосочным русским. Парни с девчонками даже за стол присесть не успели, как тут началось. Слово за слово,- бац! И Смирнов с поломанной челюстью лежит на бетонной плитке, а Сметанина просто выбросили с площадки. Услышав крики официантки: - сейчас вызову милицию! - "бравые" тяжеловесы и борцы покинули территорию кафе, прихватив с собой отбивавшихся девчонок. И конечно направились в парк на дискотеку. Надо же "героям" потанцевать. Снова приезд "Скорой" и милиции. Теперь уже Сметанин, правда другому оперу, описал события за себя и за Смирнова, который мог только мычать. Отпущенный с приказом явиться утром, Сметанин, проводив друга до РАФика скорой помощи, пошел по следам врагов. Путь их движения явственно указывали пустые коньячные бутылки, помятые кусты и перевернутые парковые скамейки.
Убедившись, что враг попал в клетку танцплощадки, где только - только, начинал собираться народ Сме-танин рысью побежал к школьному забору. Мы в это время вышли из столовой после ужина. Территория плаца и курилки перед общежитием, были заняты разными по численности группами курсантов. Все еще были в форме, просто кто-то снял галстук, кто-то рубашку. Все спокойны и расслаблены, ведь впереди - личное время. И тут со стороны кримполигона, показался бегущий Сметанин. Выбежав на плац, он не придумал ничего другого как заорать во всю глотку: " В парке "чурки" - наших бьют, Смирнов уже в больнице! "Чурки" на дискотеке, наших девок насилуют!" Знаете, что такое массовые беспорядки? А организованные массовые беспорядки? Это нужно видеть! Курсантов с плаца как ветром сдуло. Каждый бежал к своему шкафу, по пути сбрасывая форму. В комнатах молча, сопя, переодевались в "гражданку", в спортивные, кто, что схватил. Из формы брали одно - парадные пояса, с тяжелыми литыми бляхами. Через пару минут из двух выходов общежития поток курсантов пошел в обратном направлении. Дежурный по школе, схватившись за голову, опрометью кинулся к пульту на телефоны. А курсанты тем временем строго, во взводном порядке уходили через забор в парк. Школа опустела.
Танцплощадку оцепили по всем правилам. Командовали три курсанта второго курса. Заслоны, группа фильтрации, группа задержания, группа сдерживания местной милиции. Команды отдавались четко и быстро и так же четко выполнялись. Эх, не знали "Бакинцы" кого они тронули. Задержание провели четко, блестяще. Не даром говорят, чем больше шкаф тем громче падает. Ну не знакомы были спортсмены ни с теорией уличных драк, ни с боевым самбо. Все закончилось за пару минут. Пленных загнали в металлический гараж, в котором музыканты хранили аппаратуру и инструменты. Потом вытащили четверых зачинщиков, на которых указали девчонки. Пинками и подзатыльниками поставили на колени, заставив хором извиняться и клясться в том, что больше никогда не позволят себе посмотреть в их сторону. Гражданских, к тому времени на площадке уже не было, а плотное кольцо курсантов не давало рассмотреть происходящее внутри.
А происходило следующее. Из гаража вытащили еще пятерых, их выдали свои же. Вытащили тех, кто пока-лечил Смирнова и выбросил с площадки Сметанина. Их поставили внутрь круга. Здоровые жлобы, ничего не скажешь. Потом внутрь круга вышли трое курсантов. Не здоровые, но рабочие: боксер первокурсник, и два рукопашника со второго. Спортсменам объяснили,- что мы не любим, когда толпой бьют наших друзей, что у нас так не принято, поэтому мы вас накажем, чтобы впредь неповадно было. "Бакинцы", поняв, в чем дело, первыми кинулись в атаку. Но они просчитались. Боксер, не смотря на свои 186см. и 92 кг, парил по площадке как бабочка, выписывая удары одному за другим обмотанными офицерскими ремнями (без пряжек) кулаками. Рукопашники били и швыряли, их как будто это были мешки с песком, а не весом с центнер разозленные спортсмены. Все закончилось очень быстро. Избитых спортсменов, загнали назад в гараж и закрыли на ключ, отдав его музыканту, с просьбой вручить ППСникам, когда те, приедут.
Звук сирены мы услышали, когда подходили к школьному забору. Дежурный по РОВД, оказался догадливым, он придержал патрульную машину. Никто из курсантов в рапорт о происшествии не попал. По возвращении в школу нас ждала торжественная встреча. На плацу шеренгой стоял руководящий состав школы. Курсанты молча без команды строились повзводно. Перед замершим строем вышел один из второкурсников, который командовал "операцией" по захвату обидчиков. Подав команду: "Школа равняйсь, смирно! Равнение на среди-ну!" - он строевым шагом подошел к начальнику школы и доложил:- Товарищ полковник. Силами четырех курсов, была отработана учебная тревога по теме: "Массовые беспорядки в районе стадиона "Трудовые резервы", передвижение личного состава и рассредоточение на месте с занятием ключевых позиций выполнены согласно утвержденным временным нормативам. Доложил курсант .........."
Начальник школы Путов - легендарный Путов, который всю войну прошел во фронтовой разведке, который потом вылавливал "лесных братьев" на Западной Украине, служил в розыске и в Главном Следственном Управлении МВД УССР, он просто улыбнулся, отдал честь и скомандовал: " Вольно ребятки, отдыхайте". Строй выдохнул. Путов повернулся и пошел по направлению к штабу, но мы услышали его слова, обращенные к заместителю по строевой подготовке Петышко.
- Вот видите, ребята тренируются даже в свободное время, а вы панику устроили про массовое избиение, не стоит так плохо думать о курсантах, не стоит.
История эта не получила официальной огласки. ППСники, выпустили из заточения спортсменов. Заявлений никто не писал. Как они выступали дальше, я не знаю. Но к Смирнову в больницу они приезжали извиниться, уже трезвые и тихие. А по городу пошел слух, - как курсанты "чурок" отметелили. Ходившая раньше среди молодежи байка, что курсантов школы цеплять - себе дороже, нашла реальное подтверждение. "Соседи" через балку, - курсанты Высшего Зенитно - Ракетного Училища, при встрече с нами выражали, как это сейчас принято у молодежи - респект и уважуху.
И снова потянулись учебные будни. Лекции, семинары, зачеты. Учеба мне давалось легко. За одной партой со мной, оказался Василий Згурский. У него с учебой тоже проблем не возникало. Мы сдружились с этим баламутом. К нам еще примкнул 29-ти летний харьковчанин Волков Иван. Вот ему учеба давалась тяжеловато. Да оно и понятно. Иван был кандидатом в члены КПСС, в школу пришел с должности мастера, одного из харьковских заводов по направлению райкома партии - усиливать ряды милиции пролетарской прослойкой. Раньше он серьезно занимался тяжелой атлетикой, да и сейчас по вечерам, частенько "кидал" гири в спортзале. Если возникали проблемы, Иван не стеснялся, а мы с Василем ( как его все называли), порой по нескольку часов, разъяснили ему заковыристые темы. Поэтому наша компания шла без "пар", и в выходные, мы частенько получали возможность попасть в город на законных основаниях. Во втором семестре, Згурский написал рапорт, что к нему переехала жена с детьми, и получил официальное разрешение ночевать вне расположения школы. Мы вскладчину сняли небольшой домик в пяти минутах ходьбы от школы, и у нас появилась своя "явочная" квартира, для устройства всяких безобразий, подальше от посторонних глаз. Иногда, действительно приезжала Васькина жена, и тогда он отвлекал ее разговорами возле школьного кпп о том, что его пока не отпускают, а мы с Ванькой неслись в дом и устраняли следы постороннего пребывания.
В первом семестре, всех достали два предмета: Теория государства и права и Марксистско - Ленинская теория государства и права. Оба предмета содержали массу ненужных и непонятных терминов определений, цитат основателей теории коммунизма, выдержек из речей Великих Вождей на партсъездах и конференциях. Содержали элементы философии и научного коммунизма. Из всего этого бреда, в моей голове на сегодняшний день осталось два слова - базис и надстройка. Остальное мозг стер, за полным отсутствием надобности и при-менимости полученных по этим предметам знаний в дальнейшей жизни, а тем более в последующей работе. Если мы с Василем еще кое - как пролазили в этих запутанных дебрях, то бедный Ванька заучивал перед семи-нарами наизусть целые главы. Да и не один он. Первый предмет читал, сухой, педантичный подполковник Писецкий, он же - "Каа" и "Гестапо". По своему поведению, манере изложения материала, проведению семинаров, высокомерному общению с курсантами, он точно соответствовал своим прозвищам. На семинарах, прищурив за прямоугольными стеклами очков глаза, холодные и почти бесцветные, он, в ехидной улыбке искривлял тонкие губы и цедил сквозь зубы: - Вы тупы товарищ курсант, абсолютно тупы, как "Бандерлог". В вашей пустой голове не задерживается даже часть знаний, предмета на котором построено все советское судопроизводство. Я не могу поставить вам два, я ставлю вам ноль - но ставил двойку.
О Писецком ходила байка, что когда он пришел преподавать в школу из университета, то действительно ставил нули. За что и был отчитан начальником учебной части.
И все-таки, мы его победили. Когда половина группы обзавелась "парами", а остальная сидела на слабеньких тройках в один из вечеров мы собрали военный совет. Наши попытки самостоятельно разобраться в правовых теория и философских понятиях, не давали положительных результатов. Нужно было кардинально менять подход. Помощь пришла сама. Вернее мы нашли решение - обратиться за помощью к преподавателю Истории КПСС, молодому офицеру, недавно пришедшему в школу из ДГУ.
Дело в том, что всем преподавателям, даже не имевшим воинских или милицейских званий, поступившим на работу в учебные заведения МВД, присваивались специальные милицейские звания, за счет чего их зарплата существенно отличалась от зарплаты вузовских преподавателей. А наличие кандидатской или докторской увеличивало ее чуть ли не вдвое. Итак, мы решили обратиться за помощью к ст. л-ту Пичкову, читавшему Историю партии. Он очень легко и доходчиво излагал материал. Спокойно и внимательно выслушивал ответы на семинарах, если курсант начинал "плыть", задавал наводящие вопросы, вытаскивая отвечающего на твердую четверку. Он научил нас запоминать даты партийных съездов и пленумов, программы и задачи, основные решения и требования. Он с уважением и любовью относился к курсантам, и они отвечали ему тем же. Однажды на одном из семинаров, довольный нашими ответами, Пичков разоткровенничался: - " Знаете, мне очень приятно с вами работать. Я даю вам объем материала, рассчитанный на пятилетний курс. А вы должны его усвоить за два года. И у вас это получается, я отдаю вам знания, а вы их берете. Самому молодому в этой аудитории 20лет, а Волкову, Боровикову, Гарбузенко, Тузу - под тридцать. А в ДГУ я читал этот курс 17-ти 18-ти летним, и у меня было впечатление, что я общаюсь со стеной, от которой отскакивает как горох, все, что я пытаюсь до них донести".
Мы прикидывали, кто пойдет гонцом, когда дверь классной комнаты открылась, и вошел Пичков с повязкой дежурного по школе, на рукаве. Немая сцена! Командир собрался было гаркнуть: - группа смирно, но офицер остановил его жестом руки. Он прошел к доске и сев на преподавательский стул снял фуражку. Поинтересовался, что у нас за военный совет в "Филях". Узнав причину и то, что он выбран в качестве спасательного круга, Пичков улыбнулся и просто сказал: - ну так давайте приступим...
Подойдя к доске, взял мел, и в своей спокойной манере повел нас по дебрям теории государства и права. Потом он несколько раз приходил к нам на самоподготовку, а когда заступал в наряд, то занимался с нами допоздна. Три недели факультативов, дали свой результат. На одном из семинаров, Писецкий дважды замирал с открытым ртом, не находя, к чему придраться в ответах курсантов. Его ехидство и высокомерие в значительной мере поубавились, а в журнале нашей группы исчезли двойки. В итоге к концу семестра группа сдала зачет без троек и все облегченно вздохнули.
Второй предмет, который дублировал первый, отличаясь лишь дополнительным изложением видения теории - классиками марксизма - ленинизма. Читал его парторг школы Грабыльников. Весельчак, хапуга и попрошайка. Он доставал курсантов просьбами достать саженцы для дачи, запчасти на его "москвич", помочь вскопать дачный участок, покрасить забор. Все кто получал "пары", отрабатывали их на даче Грабыльникова или чем-то откупались. Зная бесполезность своего предмета, он так его и читал. Нам было легче других, когда мы освоили первый предмет - зависимость курсантов нашей группы от парторга поубавилась. Перед зачетом, мы "прогнулись", организовав вылазку в пригородный колхоз и выменяв там на три бутылки водки - десять листов шифера и пять трехлитровых банок, коричневой масляной краски. Оценив знаки внимания, Грабыльников на-ставил нам в зачете четверок и пятерок, а оставшееся до звонка время рассказывал анекдоты.
Однако, одно событие, омрачило наши ставшие привычными школьные будни. Во время учебы, курсанты которые прослужили в милиции меньше шести месяцев, или поступили с гражданки, - получали стипендию 40 рублей, те, кто прослужил больше шести месяцев, получали зарплату согласно последней занимаемой должности по месту службы. У них из зарплаты, удерживали плату за трехразовое питание,- 25 или 30 рублей. На руки они получали от 110 до 130 рублей. Стипендию выдавали 20-го числа каждого месяца - в "день чекиста". Если 20-е выпадало на субботу или воскресенье, стипендию выдавали в пятницу. Но НИКОГДА не переносили на понедельник! В ноябрьскую пятницу мы получили кто стипендию, кто зарплату. Мой земляк Годына, койка которого стояла "через тумбочку" от моей, получал зарплату. В этот день он был в наряде. На субботний вечер и воскресенье, замполит выписал ему увольнительную с правом выезда. Володька собирался съездить домой к жене. Он один из немногих "женатиков", все два года хранил верность своей жене - Катюхе. Был от нее без ума, писал письма и если не мог приехать на выходные, выстаивал длиннющие очереди у междугородних телефонов авто-матов, на переговорном пункте, скармливая им монеты по 15копеек, на сумму от трех до пяти рублей. В пятницу, Володьке нужно было слинять в город, за очередным подарком жене. Он возил ей конфеты или торт "Птичье молоко", которые можно было купить в фирменном магазине днепропетровской кондитерской фабрики. Футболки и джинсы, которые попадали на прилавки магазинов закрытого города. Итак, он попросил прикрыть его дежурного по курсу, одел гражданку и через забор ушел в "самоход" за подарком. Форменную рубашку, в карман которой положил полученную днем зарплату, оставил в шкафу на полку. Шкафы у нас были двустворчатые на два человека. Двери с обычными мебельными замками никогда не закрывались. И из шкафов никогда ничего не пропадало. За шкафами на специально вбитых гвоздях, прятались "плечики" с гражданской одеждой. Только на втором курсе, когда начиналась розыскная практика в отделениях уголовного розыска, нам официально раз-решили держать "гражданку" в шкафах. Если кому то был нужен недостающий элемент формы или "гражданки", спрашивали разрешения у хозяина вещи, но никак иначе.
Вернувшись из города, Годына переоделся. Он одел свежую форменную рубашку и пошел нести наряд дальше. Народа в комнате почти не было. Да и что там было делать. Курсанты после ужина рассредоточились кто к телевизору, кто в спортзал, кто в курилку травить байки. Даже в классной комнате сидело всегда несколько человек. Кто просто читал, кто писал письма, кто играл в карты, у нас практиковалась "трыня" и "очко" особенно в дни получения стипендии. В этот период карточные игры принимали грандиозные масштабы - игра велась сразу на нескольких столах. Особенно радовало участие в играх "стипендиатов" - обычно их "обдирали" как липу. Но они снова приходили в надежде отыграться, и снова уходили с пустыми карманами. Такому курсантскому "катрану" способствовало расположение нашей классной комнаты. Она находилась не в учебном корпусе, а на первом этаже общежития. Чуть дальше по коридору, находились двери, ведущие в штаб. После 17-ти часов штаб закрывался и нас никто не беспокоил. Даже не все преподаватели, ходившие дежурными по школе, знали о существовании нашей классной комнаты. Окна аудитории, защищенные решеткой, выходили прямо на улицу. В решетке первого окна вынимались два прута. Это был еще один путь на "волю", который использовался в основном в зимний период, когда рано темнело. Запоры на окне никогда не закрывались, оставляя для "самоходчиков", путь к отступлению.
В этот день была как раз "большая" игра. Даже старшина курса не удержался от участия. Игра продолжалась до команды построения на вечернюю поверку. После обычной процедуры построения на плацу, старшина доложил дежурному по школе, что отсутствующих без уважительных причин нет, последовала обычная команда:- вольно, разойдись, через десять минут отбой. Часть курсантов, осталась покурить перед сном на свежем воздухе, остальные поднялись на "курс" - как назывался этаж, на котором располагались жилые комнаты. Я всегда брился после отбоя, перед сном, чтобы утром не спешить в давке и толкотне умывальника. Так и в этот вечер. Когда я вернулся в комнату, Годына уже спал, в положенное ему в наряде время отдыха.
Суббота началась, как обычно, - пробежка, построение, завтрак, три лекции, обед. Вернувшись с обеда, я застал Годыну возле шкафа, в котором он, что-то сосредоточенно искал. Я переоделся в спортивную форму. До вечера было еще далеко. Достав из тумбочки художественную книгу, удобно устроился на койке, и уже собрался было погрузиться в мир приключений, как на соседнюю койку уселся Володя. Глянув на него, я отложил книгу и тоже сел.
- Вовка, что случилось?
- Деньги пропали.......
-Какие деньги и откуда?
-Зарплата, что я собирался Катьке отвезти. Деньги в рубашке были в кармане. Я ее вчера на полку бросил, когда в город ходил, а потом другую одел. Ну, так теперь ни рубашки, ни денег. - Вовка чуть не плакал.
- Да подожди расстраиваться, может, кто случайно одел, ты у толпы спрашивал?
- Да не спрашивал я ни у кого.
- Ладно, пока не шуми, сейчас, что то придумаем.
Я по одному вызвал в курилку,- "актив" группы - харьковчан Кисилева, Волкова, братьев Черниговых, Гарбузенко и Цыбулю. Через окно туалета, мы вышли на плоскую крышу, перехода связывающего общежитие и клуб. Собственно эта крыша и выполняла функции курилки, так как в туалете курить запрещалось. Кратко обрисовал ситуацию. В то, что завелась "крыса" не верилось. За два с половиной месяца, что мы прожили в школе, у нас в комнате не пропало ни одной вещи, а тем более денег. Посовещавшись, решили, что кто-то случайно взял рубашку, а обнаружив деньги, побоялся вернуть. Мы вернулись в комнату, и Киселев объявил всем о пропаже и попросил вернуть рубашку без лишнего шума. Руководству курса, никто не докладывал. Разговор происходил при закрытой двери комнаты.
На Вовку было жалко смотреть. Естественно, что домой он не поехал. Да и у нас выходные пошли насмарку. Чтобы рубашку не вынесли из комнаты, кто-то из "актива" постоянно находился внутри, а второй в коридоре возле сушилки и умывальника с туалетом. Мы надеялись, что может ночью пропажу вернут, но тщетно. Утром рубашки не было. Когда курсанты ушли на завтрак, мы с Киселевым задержались и быстро провели "шмон". Рубашка нашлась под матрацем, кого бы вы думали? Под матрацем командира группы Лепехина. Старшины милиции, три года отработавшего в ОВО, награжденного медалью " За Отвагу", при выполнении интернационального долга в ДРА, члена КПСС. Денег в кармане не оказалось. Мы с Андрюхой не могли поверить своим глазам. Накрыв находку матрацем и поправив постель, пошли в столовую. Но по пути стали вспоминать необычное поведение старшины. То он, сославшись на головную боль, валялся на койке, то несколько раз пытался выйти из комнаты, но возвращался назад. Весь последующий день Лепехин провел под нашим с Киселевым при-смотром, остальным "активистам", по очереди рассказали о своей находке. Вечером нас вызвал к себе замполит курса. Информация о пропаже просочилась на курс и "степендиаты", тут же доложили, зарабатывая плюсики. Нам эта ситуация тоже надоела и нужно было ее как-то "разруливать". Рассказав Михайлычу - как мы его называли, о своих подозрениях, решили вечером еще раз объявить "амнистию", а утром уже решать с начальником курса. Так и сделали. Кисилев как вечернюю молитву, произнес воззвание к совести заблудшего.
Утром после подъема в комнату зашел "Батя". Став посреди комнаты, он сделал вид, что присматривается к кроватям, потом указывая пальцем на постели курсантов он приказал: - ты, ты, ты, ты, ты, и ты ( указав и на кровать Лепехина), - У вас матрацы с курсов повышения квалификации. Сейчас свернуть и сдать старшине, а взамен получить другие.
Курсанты, получившие команду, живо освободили матрацы от постельного белья, и свернув их вышли из комнаты. Один Лепехин стал не спеша сворачивать матрац, стараясь, чтобы одеяло и простынь накрыли панцирную сетку койки и спрятанную рубашку. Не выдержав "Батя" подошел к нему и, сбросив матрац на пол, под-нял с сетки форменную рубашку. В комнате все умолкли. Одной рукой неся рубашку, другой толкая в спину Ле-ехина, начальник курса вышел из комнаты. Тут разом заговорили все. Народ как говориться - охренел от такого поворота событий. Вернулся "Батя", попросил сор из избы не выносить. Лепехина пол дня продержали в кабинете замполита. Пока мы были на занятиях, ему оформили документы на отчисление из школы по собственному желанию. Деньги он вернул, их передал Володьке замполит. Лепехин отбыл назад в свое подразделение ОВО. Но там он не долго прослужил. Примерно через полгода, его и еще троих таких же уродов, за грабежи пьяных, задержали "старшие" товарищи. Начавшаяся по призыву Горбачева - чистка, дала первые результаты и первые показательные процессы. Гласность! Что тут поделаешь, мы должны честно показать народу, что перед законом все равны - даже милиционеры грабители.
После происшествия с рубашкой, группа еще больше сдружилась. Новым командиром группы стал Кисилев. Хочется объяснить, что назначение на должность командира группы, ничем особенным курсанта из общих рядов не выделяло. Только преподаватели по традиции, на зачетах и экзаменах, ставили командиру оценку на бал выше, чем он отвечал. Но Андрею это не грозило, с учебой у него было все отлично. Зато должность добавляла забот и взысканий, за каждого "залетчика", командир отвечал лично. Почему мол, не воспитал личный состав в духе новых требований партии и правительства. А требований этих становилось все больше и больше. Впереди нас ждала - Великая Перестройка.
А курсанты 12-й группы, воспользовавшись тем, что темнеть стало раньше, вместо спортзала и ленинской комнаты, использовали свободное время для посещения соседнего общежития медучилища. Собралась даже группа постоянных "ходоков" в "медуху". Возглавлял группу Гарбузенко. К нему примкнули Бобен, два брата Черниговых, Славка Туз, Федор Любых. Путь к общежитию, расположенному выше по улице, лежал через умы-вальник нашего курса. Открыв окно, курсант попадал на приваренные к металлической трубе кочегарки скобы. Спустившись вниз, проходил под темными окнами учебного корпуса и, перебравшись через кирпичный забор, попадал на территорию детского сада. Детей и воспитателей к этому времени, в детсаде уже не было. Пройдя по территории, выходили к тыльной стене общежития. В общежитие можно было попасть двумя путями. Через центральный вход, мимо строгой вахтерши, которой нужно было оставить документ - комсомольский билет, водительское удостоверение и записаться в журнале посетителей, тем самым расшифровав наиболее посещаемые комнаты. А можно было попасть внутрь, через балкон второго этажа. Балкон был расположен высоковато, а компания подобралась, как на грех низкорослая. Поэтому сразу подсаживали двоих, а они потом за руки втяги-вали на балкон остальных. Окрыленные своим изобретением курсанты, почувствовали вкус и даже иногда игнорировали вечерние построения, - командир прикроет. Мы "промыли" парням мозги и они перестали "подставлять" Кисилева. Дежурные по школе попадались разные, а зря нарываться не стоило. Поначалу эти посещения проходили вполне пристойно, но потом "Остапа понесло". Сначала там устроили грандиозную пьянку, по поводу дня рождения одной из "боевых" подруг. Потом еще и еще. На уговоры дежурных, разгулявшаяся компания не реагировала. Тогда об этом доложили коменданту общежития. Комендант из бывших военных, мужик не глупый, выяснил пути проникновения нелегалов и густо намазал перила балконов первого этажа солидолом. Сделал он это ранним субботним утром, поэтому новшества никто из жильцов общежития не заметил и курсантов не предупредил.
Субботним вечером я и Згурский, сменившись с наряда получив, увольнительные, собрались посетить Студенческий клуб в парке Шевченко. Волков тоже обзавелся увольнительной. Дежурный по школе, был из кате-гории "вменяемых", и прекрасно понимал, что в милицейской форме на дискотеки не ходят. Поэтому проблем с выходом через КПП в гражданке не было. После ужина, переодевшись, мы дождались Волкова, и пошли в город. Направившись к троллейбусной остановке кольцевого маршрута, мы, сократив путь, проходили мимо прославленного общежития. И стали свидетелями незабываемого зрелища. Наши донжуаны, собрались под балко-ном, напоминая стаю "мартовских" котов,- только , что не выли. Первым как всегда запускали Бобена. Братья Черниговы, сложили руки в замок. Дима взгромоздился туда и подброшенный сильным толчком долетел до перил балкона, схватившись за прутья ограждения руками. Застывший на холоде солидол, от соприкосновения с теплом человеческого тела, начал таять. Извивающийся Бобен, начал потихоньку сползать вниз, постепенно ускоряясь и не в состоянии удержаться скользкими от смазки ладонями за тонкие прутья ограждения балкона - полетел вниз. Он грохнулся об асфальт почти плашмя, не успев от неожиданности сгруппироваться. Упал и замер. У всех промелькнула одинаково обреченная мысль: " Пи...ц Димону - убился!". Мы бросились к нему, но не успели подбежать как наш "покойник" поднялся сначала на четыре конечности. Пройдя в такой позе несколько шагов, принял естественное для "человека прямоходящего", вертикальное положение, правда, с немного смещенной влево вертикальной осью. Развернувшись в сторону школьного забора, Дима, мелко семеня ногами и держа руки по швам, с завидной быстротой начал от нас удаляться. Мы догнали его, и привели в чувства, надавав пощечин. Димон, осмотрел нас ничего не понимающим взглядом и спросил: - А вы чего?
Оказалось, он не помнил обратный полет с балкона. Его всего ощупали и, убедившись, что он цел и невредим, облегченно вздохнули. После этого "самоходчики" вернулись в расположение школы, обещая жестоко отомстить коменданту. Мстить ему они не стали, просто на следующий день поехали в магазин "спорттовары", где купили толстый капроновый канат. Навязав на нем узлов и прикрепив металлический крюк, - пользовались им до окончания школы.
Немного позже, с нашей подсказки, парни взяли на вооружение еще один способ проникновения в обще-житие. В заранее оговоренное время, их подружки, устраивали ссору, создавая как можно больше шума. Поводы находили различные, от взятой чужой кастрюли на общей кухне, до пропажи бюстгальтеров и трусов. Дежурная соответственно активно реагировала на шум, покидая свой пост. В этот момент парни проникали в общежитие и, поднявшись на этаж выше, ждали в туалете, пока шум уляжется и дежурная вернется к себе. Приходили девчонки и уводили курсантов по своим комнатам. Утром, они спокойно покидали общежитие через центральный вход, прощаясь с полусонной дежурной.
Посещение общежитий мединститута, проходило менее драматично. Нужно сказать, что в отличие от остальной студенческой массы города, "медики", как и курсанты школы, уже смотрели на окружающую жизнь с небольшой пока, шутливой долей цинизма. Этому способствовал возраст - многие студенты и студентки, посту-пали не с первой попытки, и не со школьной скамьи, а уже имея опыт работы в качестве младшего медперсонала, и непосредственное соприкосновение с человеческой жизнью. Те из студентов, кто действительно нашел потом себя в медицине, по вечерам, ночам, выходным и праздникам - подрабатывали санитарами, санитарками, фельдшерами на станциях скорой помощи и в приемных покоях городских больниц. Там всегда не хватало "рук", тем более молодых и не боящихся никакой работы. Битые и резанные, поломанные, обгоревшие и отравившиеся, этот нескончаемый, особенно в выходные и праздничные дни людской поток проходил через них, добавляя опыта и, понимания быстротечности и хрупкости человеческой жизни. Эти парни и девчонки, получали копейки за свой каторжный труд, но приобретаемые ими навыки деньгами не оценить. Преподаватели института, узнав кто из студентов, таким образом, проводит свободное время, на занятиях уделяли им больше внимания, спрашивали чаще и строже, закрепляя практические навыки теорией.
А мы стояли в начале этого потока, сталкиваясь с бытовыми драками, пьяной поножовщиной, убитыми и самоубийцами, во время патрулей, рейдов, практики в составе оперативных групп. Поэтому и похожи были курсанты и студенты медики, испытавшие реалии будущих профессий. Поэтому и пили чаще и больше - чем остальное студенчество, и отношения между парнями и девчонками - были проще и свободнее - молодой организм учился снимать стресс.
В этом институте на лечебном отделении, - учился, будущий врач - гинеколог, мой друг детства - Ечин Андрей. Пока я служил срочную в армии, пока поступал, Андрюха перешел на третий курс. Я разыскал его, мы попили пива и дружаня, пригласил меня в гости. У меня была увольнительная на два дня, поэтому вечернее построение не грозило. Мы приехали к нему в общагу, где продолжили отмечать встречу пивком, а потом во-дочкой. Писком закуски у нас тогда считался салат "Любительский". Стоил он копейки, но в литровой банке, кроме мелкорубленой капусты, производители не забыли положить морковь, лук и сладкий перец. Пальчики оближешь. Колбаса тоже называлась "Любительская" - похожа на "Докторскую" но была нашпигована неимоверным количеством сала. Дополняли закуску обычно, плавленые сырки "Дружба", вареные яйца и домашние соленья.
Мы накрыли великолепную поляну. Только приступили к водке, как дверь открылась, и с банкой соленых огурцов зашел жилец из соседней комнаты. Потом еще и еще. Через час в комнате было человек десять, парней и девчонок. Каждый новый гость, приносил, что ни будь, то ли спиртное, то ли из закусок. Сюда же попал и наш второкурсник Юра, фамилию его я уже сейчас не вспомню. Судя по спортивкам и майке, он тут чужим уже не был. Узнав меня, пожал руку и философски изрек, подняв указательный палец вверх: " Верной дорогой идете товарищ! Здесь все стерильно! Проверил лично - мин нет!" - схохмил он. Ему принадлежала еще одна очень многозначительная фраза: " Почему с глубокого бодуна, утром так хочется "трахаться"? Да потому, что организм находится на грани между жизнью и смертью. Вот на уровне подсознания и срабатывает инстинкт продолжения рода человеческого!". Принесли гитару, потом магнитофон. Во время одного из перекуров на общем балконе, где сушилось белье, я познакомился с Натальей - высокой, стройной брюнеткой, с короткой стрижкой "каре". Ближе к полуночи Наталья, прижавшись ко мне, сказала, что у нее в комнате соседок нет, разъехались на выходные. Дважды повторять было не нужно. Мы, прихватив со стола початую бутылку "Совиньона" и пол коробки "Птичьего молока", пошли к ней. Девчонки жили этажом выше. В комнате мы соорудили великолепный "сек-содром" из четырех худых матрацев, что бы не испытывать на прочность узкую, пружинную сетку койки. Натка училась на третьем курсе, но старалась придерживаться второго пункта их шутливой поговорки. Она была вечно "голодной" в плане секса. Я ей отвечал тем же. ( Вы что! В СССР секса не было как такового. Тем более в студенческих общежитиях! А было аморальное поведение!) На этой почве, в дальнейшем, мы "обжили" какие только можно помещения общежития, когда нам не удавалось уединиться в комнате, используя даже балкон и крышу в теплое время года.
На следующий день, мы с утра сходили в магазин, немного пополнив запасы еды и спиртного. После обеда могли приехать соседки, поэтому мы использовали оставшееся время по прямому назначению. После обеда приведя себя в порядок, пошли в город. В пельменной - напротив входа в парк им. Чкалова, пообедали (двойная порция пельменей ручной лепки и стакан сметаны - 1р.50коп) и пошли в кино( 50коп. билет). Потом долго гуляли по городу болтая о всяких пустяках. В дальнейшем, я, приходя, в гости к Натке, легко проходил дежурных за шоколадку или коробку конфет. Дежурные знали всех постоянных посетителей в лицо, к курсантам нашей школы всегда относились с уважением. Мы зарекомендовали себя с положительной стороны - являясь сдерживающим фактором, для любителей побезобразить из числа студентов - медиков.