У каждого свои дороги и они все разные, но есть дороги, которые дано не всем увидеть и пройтись. Это дороги времени. Прошедшего времени. Дороги наших воспоминаний. А дано ли нам окунуться в них?
Старые московские дворики, как бы петь вам песни и слагать стихи, но где вы теперь? Где искать вас, мое детство и мои воспоминания? Разве, может быть, только в моих мыслях и моих снах? Куда ушли вы со своими спокойными, неспешными бабушкиными разговорами под окном, детским писком и песочницами с грибками в горошек? Деревянными лавочками, перекидными качелями и атрибутом всех дворов - доминошники. Куда делись старые двухэтажные домики и садики у подъездов? Ушли в небытие внутренние дворики и дворники. Что осталось от тебя Москва? Небоскребы из стекла, стаи машин и горький запах бензина? Где та атмосфера добра и спокойствия, так свойственная тебе? Где этот гомон детей и неспешный ход прохожих? Куда делась твоя сдержанность и незлобность? Ах, мое беспечное и счастливое московское детство! Где тот фонтан во дворе и сам двор, с закрывающимися резными решетками и воротами, калиткой на улицу и дворником Ермолкой, который подгонял нас, маленьких, неугомонных, вечно сующих свой нос, детей? Где знаменитые баранки в Елисеевском? Чайные витрины и пирожные? И, наконец, самый важный атрибут московских улиц, регулировщик в белом кителе и фуражке?
Ах, Москва, Москва! Парки и цветочные клумбы! Неспешные прохожие и широкие улицы. Стайки школьников и выпускников, студентов и рабочих, и, наконец, метро. О! Метро! Это город под землей и не просто город, это целая история и бесконечная анфилада переходов и мрамор. Это мозаика и роспись, это свет и гулкое рычание поездов на каждой станции. Это гордость не только москвичей, но и всей такой, когда-то большой, страны.
Ах, московское метро! Насколько ты красивое и блестящее! Ты, которое ежеминутно глотаешь миллионы пассажиров, чтобы выплюнуть их на другом конце города. Что стало с тобой? Ты, которое так гордо блестело чистотой и порядком, стало загажено и заплевано мигрантами и всеми теми, кто не строил тебя, кто приехал сюда получить ежесекундное благополучие, которое миллионы и миллионы строили долгие годы. Ах, мое милое московское метро! Как же я люблю тебя, даже таким, забытым всеми теми, кто должен холить и лелеять тебя, как благополучие и средство передвижения! Милые мои старые станции, которые еще не разграбили и не сняли мозаику и гранит, не заменили на плитку и бетон, под предлогом удешевления. Я помню вас, мои красавицы, моя гордость и моя боль!
Ах, Москва, Москва! Всё меняется и ты стала другой! Ты стала похожа на буржуа, презрительно поджимающего губы и отворачивающего нос от бездомных и пьяных. Ты ли это? Где твое добродушие и терпимость? Где твоя размеренная жизнь? Куда теперь спешат твои нынешние жители, возомнившие себя вершиной цепочки эволюции?
Ах, Москва, Москва! Осталась одна ностальгия! Ностальгия по моему детству, моему прошлому и... настоящему.
***
В конце шестидесятых семья Новиковых получила квартиру в старых московских домах, тогда еще, принадлежавших заводу имени Лихачева в районе станции Пролетарская. Большая трехкомнатная квартира на третьем этаже, высокие потолки и небывалая роскошь - темная комната. Часть окон выходила во двор, где на лавочках в скверике, среди тенистых деревьев сидели бабушки со своими внуками. А дети качались на качелях, копошились в песочнице или пытались залезть в большой круглый фонтан, работающий исключительно с июня по август. Дедушки, здесь же за столиком, играли в домино или шахматы. Дворик был со всех сторон окружен домами и только большая круглая арка отделяла его от остального мира. Поэтому все мамы этих домов и бабушки были спокойны за своих чад. И не все мамы приглядывали за своими детьми, как, впрочем, и не все жили в отдельных квартирах.
Мама Алеши Новикова тоже изредка выгуливала сына в этом дворике, иногда просто оставляя его в песочнице. Алеша был похож на маму - статную молоденькую блондинку с огромными синими глазами, только глаза у Алеши были темно-зелеными. Этот мальчик никогда не плакал, даже, когда старшие ребята пытались отобрать у него игрушки, а игрушки были у Алеши импортные, такие не все мамы могли купить своим чадам, потому что их просто не продавали в Детском Мире. Алеша всегда с радостью делился всем, что у него было со случайными друзьями, приходящими поиграть в песочницу. Однажды в песочнице появился новенький мальчик. Его звали Сережа Зарницкий и мама всегда сидела рядом на лавочке. Это была тихая, неприметная женщина с печальными глазами, жена партийного боса завода имени Лихачева Тамара. Большого начальника знали почти все, работающие на заводе и проживающие в близлежащих домах. Он получил квартиру в новом доме, который стоял за двориком, и который совсем недавно построили. Многоэтажная махина возвышалась на маленькими низкими домами, как статуя Свободы на Манхеттене, его так и прозвали - Манхеттен. Детскую площадку самой махины еще не обустроили и дети с мамами ходили гулять в этот дворик.
Сережа с первой минуты знакомства потянулся к Алеше. Они так и играли всегда в песочнице, либо исследовали двор, взявшись за руки. А что возьмешь с малявок, когда им по четыре года? Потом за Манхеттеном построили детский сад, ребята пошли в одну группу. За Алешей изредка приходил высокий подтянутый мужчина, темноволосый с зелеными глазами, всегда элегантно одетым и по моде.
- Папа, - кричал Алеша и, бросив все, бежал к нему.
Борис Николаевич редко бывал дома. Он работал в каком-то министерстве и почти всегда был в командировках. Поэтому при первой возможности всегда старался, как можно больше общаться с сыном. За Сережей же всегда приходила мама. Папа был настолько занят, что практически не общался с сыном, а может считал, что этим должны заниматься женщины. Но в любом случае, мальчики практически не вылезали из квартиры Новиковых и первые жизненные уроки 'что такое хорошо и что такое плохо' Сережа получил из уст отца своего друга.
Потом малявки подтянулись и пошли в школу, в один класс. Они так и продолжали дружить. Сережа приходил в класс и садился за парту рядом с Алешей. Что только учительница не делала: пыталась их рассадить, но либо Алеша приходил, и садился к Сереже, либо Сережа к Алеше. И все это молча, спокойно, без истерик. В результате их оставили в покое. Мальчишки учились хорошо. Хулиганили в меру своих возможностей. В четвертом классе отец Алеши перестал ездить в командировки и занялся воспитанием сына, но получил в добавку еще и Сережу. Борис Николаевич уже давно смирился с этим, поэтому в секцию карате он привел двух мальчиков: светловолосого и улыбчивого Алексея и темноволосого спокойного Сергея. Мало кто знал, что эту школу карате основал и поддерживал сам Борис Николаевич, а еще меньше кому было известно, что все тренеры в этой школе служат в КГБ. Так и стали ходить в секцию мальчишки вместе.
Годы летели, мальчишки вырастали и из двух малявок превратились в нескладных подростков. В то время было модно носить синие джинсы и волосы до плеч. И как только не боролись учителя, но стричь свои отросшие пряди мальчишки почти поголовно отказывались, получая в дневниках записи от классных руководителей и нагоняй от родителей, но волосы по-прежнему, оставались длинными. Еще хуже дело обстояло с джинсами. Легкая промышленность не успевала за модой - ковбойских штанов она не шила, и приходилось состоятельным родителям раскошеливаться на импортные джинсы у фарцовщиков за две, а то и три родительские зарплаты.
Не избежали сей участи и наши ребята. Борис Николаевич исправно снабжал обоих модными штанами популярных фирм у молодежи в СССР. Более того, водил к знакомому парикмахеру приводить в порядок отросшие волосы двоих пацанов. Лешка все воспринимал со смехом и стебался над прическами обоих. Сергей же всегда был более сдержан, но мало кто понимал, как удавалось держать себя в руках этому двенадцатилетнему подростку. Только Борис Николаевич изредка кидал проницательные взгляды на мальчика. На самом деле, пацану жилось невесело. Отец был домашним тираном и поколачивал не только Сергея, но и Тамару Николаевну. Борис Николаевич видел синяки на мальчишке и в отговорки, что получил на тренировке, не верил. Хуже дело обстояло, когда мать Сергея ходила в темных очках. Зарницкий Игорь Владимирович был главой парткома на заводе и позволял себе много чего такого, что не мог обычный гражданин большой, еще тогда, страны. Он ездил отдыхать на южный курорт и возил с собой не семью, а секретаршу Танечку. Он бы давно выкинул из жизни свою жену, да и сына, пожалуй, но тогда легко было лишиться престижной должности. Поэтому терпел их, как необходимое зло.
Тамара Николаевна и сама бы ушла от него, но куда? Квартирный вопрос, который испортил всех москвичей, держал крепче оков. Она могла плюнуть на себя и уехать в маленький городок, родом из которого была, но не хотела из-за сына потому, что справедливо считала, что лишит возможностей своего ребенка. Поэтому терпела такое обращение. Иногда, сидя дома, она вспоминала того мальчишку Игорька, в которого влюбилась безоглядно, но кто же мог представить, что он превратится в ЭТО? Все чаще она задавала себе вопрос: а власть ли портит человека? Может сам человек такой?
К шестнадцати годам оба парня подтянулись и превратились в прекрасных лебедей: один - в светлого, другой - в темного. Оба были почти одного роста. Занятия борьбой превратили тела в идеал для подражания одноклассников. Сергей все больше и больше становился похожим внешне на своего отца: темные слегка волнистые волосы и большие цвета лесного ореха глаза. Черные густые ресницы, прямой нос и красивые губы. У Алексея была не столь броская внешность, как у Сергея, но смотрелся он не хуже, была в нем какая-то изюминка, заставляющая обращать на себя внимание. Русые волосы, темно-зеленые глаза, нос прямой с легкой горбинкой и смугловатая кожа придавали ему шарма. При этом он обладал способностью заразить всех вокруг позитивом. При виде его, многие не могли сдержать улыбку. Отзывчивый и веселый мальчишка. Девчонки стайками вились вокруг обоих. И они с радостью окунулись в эту заразительную игру: флирт. Словно, желая перещеголять друг друга, они бросались в этот омут удовольствия. Сначала среди одноклассниц, а потом уже и почти всех знакомых девиц. Оба с легкостью кадрили девчонок и с такой же легкостью с ними расставались. Они, как будто соревновались друг с другом: кто больше.
Среди их одноклассниц выделялась некая Ирина Романова. Одноклассницы шепотом говорили, что ее отец работает кем-то в ЦК. Эта Ирина постоянно оказывалась рядом с мальчишками. Она попеременно набивалась на свидание то к одному, то к другому. Вела она себя, как хозяйка положения. Сергею не нравилось, что Ирина висла на Лексе постоянно.
- Леш, неужели ты не видишь, что она сама к тебе пристает?
Лешка загадочно улыбался:
- А может мне нравится, что она на мне виснет, - сказал он в ответ.
Сергей вылетел из класса, громко хлопнув дверью. Лешка смотрел ему в след, сощурив глаза и сжимая кулаки. Они впервые пошли домой раздельно, каждый своей дорогой. И только Ирина улыбалась.
Серый домой пришел раньше обычного. За дверью родительской комнаты мать с отцом о чем-то громко разговаривали. 'Опять ругаются', - подумал Сергей и ушел из дома. Он долго бродил по улицам, все дальше и дальше уходя от дома. Пока было светло, Сергей сидел на лавочке в сквере, потом пошел на детскую площадку и сел на качели. Эти качели имели особенность - всегда успокаивали. Сергей приходил, садился и все страхи сами собой уходили. Вот и сейчас Серый сидел и думал. С чего это он хлопнул дверью? А получается, что ему было больно, когда Лешка был с кем угодно, но только не с ним. Что это? Ревность? Ну, да, привык, что друг всегда рядом. А что же будет дальше? Рано или поздно он все равно найдет кого-то, с кем будет счастлив и, выходит, он, Сергей, не нужен. Глаза зарезало. Он не плакал, когда отец поднимал на него руку, а тут вдруг, как девчонка. Сергей качнулся и прижался к холодному железу лбом. На душе было черным черно.
- Заболеешь, придурок!
Серый даже не понял, кто это сказал, поднял голову, рядом стоял Лекси. Тот подошел и рывком поднял его с качелей. Он провел рукой по Серегиной щеке и взял за руку.
- Весь холодный, заболеешь, придурок, - Лешка с тревогой смотрел на Серого.
Сергей и правда и почувствовал, как он замерз.
- Придурок, - повторил Лешка, снимая с себя куртку и накидывая ее на Серого.
Обхватив его руками, потащил за собой. Сергей даже не спрашивал, куда и что, ему было не важно - важно, что Лешка с ним здесь и сейчас. А тот затащил его в подъезд, на третий этаж, к себе в квартиру. Усадил за стол на кухне и начал быстро сооружать чай. Чай, почему-то, у него всегда был вкусный. Он налил воду в заварочный чайник, поколдовал над ним, поставил фарфоровую чашку на блюдце и уже разлил чай туда. Серый заворожено наблюдал за ним. Потом Лешка поставил чашку перед Сергеем.
- Пей, тебе надо согреться, - и Серый беспрекословно выполнил его приказ.
Но его все равно трясло.
- Иди, я тебе там ванную набрал, - Лешка подтолкнул Сергея к деревянной узкой двери.
Серый остановился, замер на секунду и обернулся. Леха потемневшими глаза смотрел на Сергея и тот вернулся, подошел к другу вплотную. Хотелось крикнуть: что мы делаем, зачем ссоримся? Взгляд - глаза в глаза. И тут Сергей притянул Лешку к себе и крепко обнял. И так стало Серому спокойно и хорошо. Так и стояли они, обнявшись в коридоре.
- Вода остынет, - сказал Лешка, уткнувшись к нему в шею и еще сильнее прижимая к себе Сергея.
- Я уже согрелся, - Сергей улыбался в Лешкину макушку.
Эта нежность, высказанная без слов, была понятна обоим. Эти двое, словно единое целое, которое кто-то пытался разорвать, тянулись друг к другу. Один был в другом и целым. И, когда их губы встретились, все было закономерно и правильно для них. Ни у одного и другого не было даже минуты сомнения, что этого не должно быть.
- Придурок, только еще раз попробуй сбежать, - шептал один.
- Только подойди к ней - убью обоих, - отвечал другой.
И при этом они безудержно целовались. И слова больше были не нужны. И только Луна смотрела в окно, освещая двоих в одной кровати.
2
С тех пор все вернулось на круги своя. Мальчишки опять были по-прежнему вдвоем. Начали готовиться к поступлению в ВУЗ. Институт выбирал Лешка. Сергей согласился. Записались на подготовительные курсы. Неожиданностью стала спортшкола, не успевали ходить на курсы: тренировки, соревнования съедали много времени. Сергей предложил следующий выход: он бросает спор и ходит на курсы, Алексей продолжает ходить. Сергей подтягивает друга, становится его репетитором. Лешка был против.
- Лекси, я все равно бы бросил, - увещевал друга Сергей, - пойми, лучше сейчас, кому-то надо ходить на курсы.
После долгих уговоров, Лешка все же согласился. У Серого оказался просто дар доносить до друга уроки, полученные на курсах. Борис Николаевич не вмешивался, но одобрял такой выбор. Сергей стал репетитором у Алексея, а у того были высшие достижения в спорте. На него возлагали большие надежды.
Ирина Романова продолжала свои атаки. Сначала она липла к Сергею, потом к Алексею - оба очень аккуратно пресекли поползновения в свою сторону. Та затаилась и зло сверлила глазами на Сергея, он все видел и усмехался про себя, а зря. Ирина Романова была очень мстительной девицей. Если бы Сергей знал заранее во что выльется ее месть, то своим бы руками придушил гадину, но кто может знать, что будет.
Прозвенел последний звонок, отгуляли выпускной, пролетели вступительные экзамены и первого сентября друзья пошли учиться в МАИ в одну группу. Каково же было их удивление, когда на линейке они увидели всё ту же Ирину и, причем, в их группе. Не сговариваясь, они решили не помогать ей учиться. Факультет был тяжелый, математики много, черчение до конца учебы, ребята улыбались. Ирина после первого полугодия была вынуждена перейти на другой факультет, но в их группе она часто появлялась. Сузив глаза, наблюдала, как Лекс с Серым общаются на переменах, она сжимала кулачки и твердила про себя: 'я вам отомщу'! Ребята в группе тоже замечали нездоровый интерес Романовой к парням, напрямую никто ничего не говорил, но за спиной усмехались. Она никому не нравилась из-за своего гнилого характера.
Сами ребята учились неплохо, на стипендию. Отношения свои они скрывали, никто не хотел попасть под статью, да и в группе вряд ли бы кто заподозрил их. Но дома, когда никого не было, они доказывали друг другу свою любовь и привязанность. Не имея возможности, показывать свои чувства при других, они наверстывали упущенное дома, в отсутствии родителей.
Однажды на каникулах мать Сергея была вынуждена уехать в родной город, а отец был в командировке. Лешка в это время ночевал у Серого. Они редко бывали у Зарницких. Отец Сергея отрицательно относился к друзьям сына и у него перестали бывать любые знакомые или одноклассники. В этот день Лешка пришел усталый с тренировки и заснул на диване в гостиной. Серый аккуратно подхватил его на руки и перенес к себе на кровать, тихонечко, чтобы не разбудить, стал его раздевать. Развернул одеяло, чтобы накрыть друга, но не удержался и залюбовался им. Тот выглядел таким беззащитным и Серый, не выдержав, поцеловал его. Потом легкими поцелуями спустился к шее, прочертил дорожку до сосков на груди, легкий стон был ответом на его действия. Лешка выгибался на встречу ласковым рукам и сам оставлял поцелуи на местах, куда смог дотянутся. И тут дверь с грохотом раскрылась, в комнату буквально влетел отец Сергея с криком:
- Ах, ты педрила!
Он рванул сына на себя и со всей силы стукнул об стенку. Сергей, не ожидая такого, сопротивления не оказал, и от удара потерял сознание. В это время Лешка успел вскочить и сгруппироваться, следующий удар, направленный на Лекса, был отражен, и сам драчун отправлен на пол, прямехонько к ногам сына, который к тому времени успел очухаться. У Серого на голове оказалась здоровенная шишка, а губа была рассечена, голова кружилась. Леша помог ему одеться. В это время очнулся и сам хозяин квартиры. Он опять пошел в атаку на Лекса и все слова, которые он выплескивал из своего рта, как из помойной ямы, были нецензурными. Лекс встал в глухую оборону, отражал удары здоровенного мужика, но сам не нападал. Тогда Игорь Владимирович извернулся и схватил своего сына руками за горло:
- Я тебя придушу, сука, - кричал Зарницкий.
И, наверное, задушил бы, если б Алексей ребром ладони, одним ударом по шее, не вырубил его. Зарницкий свалился кулем на пол. Сергей, закатив глаза, грохнулся под ноги своему другу. Лешка, подхватив Серого на руки, потащил его в коридор, кое-как нацепив на себя одежду, выволок в коридор и, подхватив его под пятую точку потащил к лифту. Как он доволок Сергея до своего дома, не помнил, но ввалившись в свою квартиру застал отца дома.
- Папа, помоги, - только успел выдохнуть Алексей и сполз на пол, ноги его не держали.
Борис подхватил Сергея, отнес его в комнату на диван и набрал чей-то номер по телефону. Коротко что-то сказал и вернулся в коридор к сыну.
- Рассказывай, - жестко сказал Новиков-старший.
И Алексей все рассказал.
- Ты можешь меня выкинуть из дома, но я прошу, помоги Серому, - младший смотрел на отца.
Тот с непонятным выражением лица глядел на сына, он молчал долгие минуты, закрыв лицо руками, казалось, что он не здесь. Потом отец как-то устало провел ладонью по лицу, словно стирая что-то с него.
- Как ты мог подумать, что я тебя буду ненавидеть, - как-то устало сказал Борис Николаевич, - ты мой сын и я никогда не оставлю тебя.
Он подошел к Алексею, помог ему подняться и обнял его. Долгие мгновения сын с отцом стояли, обнявшись в коридоре.
3
В прихожей прозвенел звонок и Борис Николаевич пошел открывать. На пороге стоял мужчина с чемоданчиком в руке.
- Ну-с, где больной? - мужчина улыбался и протянул руку для пожатия Борису.
Тот на пожатие ответил и сделал приглашающий жест рукой:
- Проходи в комнату.
На диване, все также без сознания, лежал Сергей. Рядом, обхватив себя руками за предплечья стоял Алексей.
- Знакомьтесь, это - Владимир Сергеевич, мой хороший друг. А это, Володя, мой сын Алексей, а больной вот.
Мужчины пожали друг другу руки. Врач на минуту остановил свой взор на Лексе и подошел к дивану, на котором лежал Сергей. Он вынул из чемоданчика фонендоскоп и послушал больного, потом проверил реакцию зрачка.
- Давно он без сознания? - глаза его были серьезными.
- Где-то с час.
Врач встал. Подхватил под локоть Бориса и повел его из комнаты.
- Более детально я тебе могу сказать только после обследования, - ответил на немой вопрос Владимир. - Надо везти к нам. На мальчике побои, сотрясение мозга. Его душили?
Борис молча кивнул.
- Нападение?
Борис опять, молча, кивнул, немного подумал и добавил:
- Собственный отец постарался.
Врач присвистнул.
- Будешь через нас оформлять?
- Нет, здесь надо по-другому, - и он внимательно посмотрел на друга, тот кивнул.
- Я понял, не волнуйся, сделаем. Это то, что я думаю? - прямой вопрос.
- Да.
На сей раз, молча кивнул врач.
- Готовься, я забираю его с собой, - и врач вышел за дверь.
Через пять минут пришли санитары с носилками и увезли Сергея, Новиковы пошли за ними.
4
Целый месяц Сергей лежал в больнице. Лешка навещал его каждый день. Отделение было маленькое, больных в нем было немного. Лекс возил апельсины и булочки от мамы Сергея, но пропускали туда только Новиковых. Сергей про отца не спрашивал совсем. А ему и никто не говорил. В день выписки Борис Николаевич забирал его на своей машине, у Новиковых был 'мерседес'. На заднем сиденье сидел Лешка и улыбался. Сергей сел и нашел руку друга, так и ехали они, держась за руки. Борис привез ребят к себе домой. В коридоре их встречала Тамара Николаевна. Она обняла сына.
- Давайте пройдем в гостиную, нам надо поговорить, - сказал Борис Николаевич.
Лешка с Сергеем сели на диван, Тамара Николаевна - в кресло рядом. Мать Алексея, Валентина Ивановна, стояла у окна.
- Сынок, - тихо сказала Тамара Николаевна, - я ушла от отца, - и она посмотрела на Сергея.- Борис Николаевич и Валентина Ивановна приютили меня в своей квартире, а сами уезжают жить на дачу в Переделкино.
Сергей смотрел на Новикова-старшего, тот кивнул и продолжил:
- Вы ребята большие сами сможете себя обеспечить, - он улыбнулся, - пока Тамара Николаевна за вами присмотрит, временно, - он поднял указательный палец вверх.
Новиковы-старшие через неделю переехали жить на дачу. Тамара Николаевна осталась с мальчишками. От нее Сергей узнал, что отца сняли с работы за жестокое обращение с собственным сыном. Но много лет спустя он узнал, что его отца навестили люди в 'серых пиджаках' в тот же день и 'убедили', что в его интересах не разглашать мотивы его поведения. На допросе Зарницкий все свалил на то, что был пьян. Анализ в крови показал запредельную дозу алкоголя и ему поверили, но ни слова не было произнесено о истиной мотивации поведения отца Сергея. До суда дело не дошло, но его исключили из партии, а заодно и с завода. Он пристроился работать в какую-то частную лавочку, громко именуемую Кооператив.
На пороге стоял 1986г.
***
Алексей и Серый на отлично закончили четвертый курс института, предстоял последний, пятый. Летом у Лекса были соревнования, Сергей работал у Бориса Николаевича, который теперь руководил одним из отделений Газпрома. Следующие полгода ребята благополучно закончили и получили направление на преддипломную практику, а далее на диплом. Оба теперь работали у Новикова-старшего в отделе. Как-то в один из осенних дней Алексей ушел пораньше на тренировку, а Сергей остался на работе доделать дела. Освободился он поздно. Темнело рано, на улице моросил противный дождь со снегом. От метро идти было метров сто, потом свернуть под арку и пройти два подъезда внутри двора. Когда он свернул под эту арку, там его ждали пятеро в темных одеждах.
Молча, без разговоров они окружили его. Сергей напал первым на того, что стоял ближе всех. Второго вырубил практически сразу. И ту на помощь ему пришел Лекс, он вынырнул с другой стороны арки и атаковал моментально на поражение. Двое лежали на асфальте, а третий вытащил нож и замахнулся на Серого. Лешка понял, что не успевает и рванул Серого от себя, нож вошел в грудную клетку в области сердца. Серый заорал, как раненный зверь и ногой в челюсть вырубил нападавшего. Лекс медленно оседал на асфальт. Сергей подскочил к нему и поддержал. Нож торчал из Лешкиной груди и тогда Серый закричал: 'Помогите'! Из пункта милиции, находящегося в соседнем доме, выбежал кто-то и видно они вызвали скорую. Всех нападавших повязали, Алексея погрузили в быстро подъехавшую скорую, Сергей поехал с ним. Он всю дорогу держал Лекса за руку и, как мантру шептал всю дорогу: 'все будет хорошо'. Лекс молчал и смотрел в глаза другу.
- Все будет хорошо. Я вернусь, слышишь, Серый, я обязательно вернусь, ты только жди! - побелевшими губами шептал Лешка.
В больнице Лешку сразу же на каталке повезли в операционную. Сергей бежал рядом до самых дверей в операционную, куда его не пустили.
Борис Николаевич приехал быстро, следом за ним в операционную зашла еще одна бригада хирургов. Операция длилась, казалось, бесконечно и все это время Сергей и Новиков были в больничном коридоре. Через долгое время ожидания из дверей операционной вышел уже знакомый Владимир Сергеевич. Он шел, как-то странно волоча ноги, снял маску и колпак, посмотрел на Бориса и тихо сказал:
- Мы ничего не смогли сделать.
Сергей сначала не понял и все твердил: что?что? А потом закричал во весь голос:
- НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!
Борис Николаевич едва успел подхватить, рухнувшего Сергея, а у того отказали ноги. Новиков крепко прижал к себе, бившегося в агонии парня, и вдруг сам зарыдал.
В больничном коридоре два взрослых больших мужика рыдали, вцепившись друг в друга.
5
А почти тридцать лет спустя в зале спортшколы, в которую когда-то ходил Алексей, на стопке матов в конвульсиях корчилась Светлана Кузнецова, которая порывисто открывала рот, пытаясь сделать глоток воздуха, но это ей не удавалось. Тут же рядом суетился человек, который старался выдернуть ее из марева безвременья. И это у него получилось. Светлана, наконец, сделала вдох и села на матах, она какое-то время сидела и судорожно дышала с широко открытыми глазами, а потом вдруг вскочила и понеслась вон из зала. Следом за ней выбежал и седовласый человек. В холле у двери она столкнулась с еще одним мужчиной, но, не останавливаясь, продолжала бежать. В дверях мужчины встретились. В глазах младшего промелькнуло узнавание, но он, не задерживаясь, устремился в след за Светланой. Седовласый остался стоять на ступеньках возле школы, он вынул из кармана телефон и набрал номер.
***
- Лёха, прикинь, она даже внимания на меня не обращает, - улыбался Андрей, делясь новостью.
- Я ж говорил тебе, что всё получится, - засмеялся в ответ Алексей. - Теперь реабилитироваться перед родственниками?
- Бесполезно, - махнул рукой Андрей, - Пит уже всем растрепал. Даже мама смотрит с подозрением.
- Да-а, - протянул Лёшка, - и что делать?
- А ничего! - занервничал Андрей. - Сам заварил, сам и разварю, тьфу, разберусь. С матерью поговорю, объясню ситуацию, она поймет. А Пит пусть в своих заблуждениях варится, ему всё равно не докажешь. Мент он и в Африке мент! Меня несколько другое напрягает.
- Что опять?
- Сначала проверю всё, а то, как дядька подниму бучу зря. Поехали домой, что-то я сегодня устал.
М машина Алексея выехала с институтской стоянки на Ленинградское шоссе. За ними свернул черный джип. Неприметные жигули двинулись следом.
***
Светлана продолжала бежать и остановилась только тогда, когда уже сердце готово было вылететь из грудной клетки. Она схватилась за спинку лавочки и почти упала на нее, села скрючившись, обхватив голову руками и положив локти на колени. Так она просидела неподвижно почти час. На нее нахлынули такие чувства и эмоции, что голова была готова разорваться. Все эти прожитые двадцать с хвостиком лет чужой жизни сидели у нее в голове, и она не могла поверить и понять: ее ли это жизнь и, вообще, что это такое? Она обхватила руками голову, сжала ее посильнее и начала дышать, как ее учили, или не ее уже? Но дыхательная гимнастика восстановила какое-то зыбкое равновесие.
И Светка стала соображать. Путаница из чувств и воспоминаний, которые вырывались и не могли найти себе места в этой маленькой черепной коробке, готовы были вырваться наружу, но Светка жесткой рукой схватила за хвост ускользающую мысль и сказала сама себе: 'стоп'. Все же основную часть воспоминаний она затолкала подальше и нечеловеческим усилием воли заставила себя начать рассуждать логически. А логически получалось совсем даже невесело и как с этим жить теперь она не знала. И в момент минутной растерянности к ней вернулись чувства. Это было такое всепоглощающее чувство любви и желания, бесконечной нежности и обладания, чуть-чуть ревности и беспредельного доверия. Какая какофония и мешанина эмоций! И какие ее собственные? Ведь все эти чувства, что ее, а что и полученные были к одному человеку. Она сильнее стиснула голову руками. И тут пришло понимание! Лешка Новиков и она, Светлана, есть одно целое и он - это она. Эти впечатления, которые выливались на нее откуда-то, это все ее собственное! Все это уже было! Она просто забыла! Именно тогда стало ей легче оттого, что она примирилась со своим прошлым: раз это было, значит было, с этим ничего не сделать, как ничего не сделать с вращением Земли. Господи, но как же это больно!!! И тогда она застонала.
Кто-то дотронулся до ее плеча и Светлана испугано подняла лицо. Перед ней стоял Серый, только он был немножко не тем, каким его помнил Лешка, но это был он! Морщинки вокруг глаз, в глазах тревога. Вдруг ей стало жутко обидно, что он вот так смотрит на кого-то еще, и очередное воспоминание - это же он смотрит на нее! Ей теперь к самой себе ревновать? А Сергей смотрел и смотрел. И тогда она вдруг почувствовала, КАК соскучилась! Порывисто, с каким-то всхлипом она обняла Сергея и сильно, как могла стиснула его. А тот подхватил ее под пятую точку, как делал это всегда, и что-то говорил и говорил. Под этот шепот Светка и успокоилась. Отстранилась и тихо спросила:
- А где мы, Серый?
Сергей улыбнулся, потерся о Светкин висок и сказал:
- Я здесь когда-то жил.
Светлана осмотрелась. Они стояли в дальнем углу двора, в котором когда-то жили Новиковы. Здесь уже давно все было по-другому, но кусты, лавочки и качели были все те же или точно такие же. Чувство ностальгии резануло болью, где-то в области грудины. Как тяжело жить со знанием прошлого, не своего и, в тоже время, своего прошлого. Она подняла глаза и посмотрела на окна квартиры, выходящие во двор. Неосознанно ноги привели ее именно сюда, в этот двор, где и не стало Лешки. Она зажмурилась, вспомнила все, даже то, как Серый сидел на этих вот качелях и мерз и именно с них началось это сумасшествие под названием любовь. И ее или его персональное наваждение - Сергей Зарницкий. И тут она подняла голову и внимательно посмотрела на Серого, и подумала про себя: 'почему Новиков?' Эту загадку надо либо решать, либо напрямую узнавать у самого Сергея, но сейчас она не была готова к такому подвигу. Сколько всего надо сделать, разложить, все привести в норму и себя самою, а сейчас... Светлана потянулась к Сергею, обхватила его за плечи, встала на скамейку и, глядя прямо ему в глаза, поцеловала, жестко, сильно, настойчиво, совсем не по-женски. Сергей не ожидал, такую Светку он еще не видел. Спрашивать ее сейчас о том, что случилось он не стал, чувствовал, понимал, что лучше не сейчас. Потом она все равно сама ему скажет, он доверял ей. А сейчас она была сама на себя не похожа. Жадно и как-то властно целовала его, и было в этом поцелуе что-то давно забытое, но сейчас нашедшееся и было все так правильно, что Сергей не выдержал и застонал в голос.
- Пойдем домой, - прошептал он.
И Светка кивнула, она даже оторваться не могла все так и смотрела ему в глаза и было в них что-то знакомое, родное. Так и подхватил её Сергей под пятую точку и понес домой. Бабушка на лавочке осуждающе покачала головой.
6
Как хоронили Лешку Серый не помнил, он только качнулся и потерял сознание, когда лопатами стали засыпать могилу. Ближайший месяц у него полностью выпал из памяти. А последующие он сам не помнил, потому что они были однообразные, он как-то фрагментами вылетал в реал, как после прыжка с вышки в воду. Все остальное время он не помнил. Зато помнил Борис Николаевич. Он переехал в московскую квартиру и каждый день был рядом. А Сергей сидел и все время смотрел в одну точку, как кукла и реагировал только на слова Новикова: 'Сережа, надо покушать' и ел, 'Сережа надо то-то и то-то' и делал о чём просили. А в промежутке его не было. Как он не сошел с ума в это время сам не знает, но скорее всего забота Новикова держала его на плаву в реале.
А Новикову самому было плохо, поэтому он нагружал себя так, чтобы не очухаться и не пропасть в своем горе. Он ухаживал за Сергеем, работал, курировал школу и еще начались проблемы в семье. Однажды Валентина Ивановна собрала вещи и ушла. Стоя у окна, Борис слышал, как Валентина собирает вещи и что-то говорит о том, что она ему не нужна и нужна не была, а теперь сына нет и у нее есть своя личная жизнь. Ее 'личную жизнь' Борис и так знал. Это был частный предприниматель и возил Валентину на навороченной машине, ходил в малиновом пиджаке и занимался сомнительной деятельностью. Борис все это знал и молчал. Свое обещание, данное Валентине еще в Японии, когда они оба работали в посольстве, он исполнил: она никогда, ни в чем не нуждалась, у нее все было самое лучшее, она не работала и занималась только воспитанием сына, но только ли этим? Да и мальчик ей был в тягость по молодости лет. А сейчас, когда ему нужна поддержка, когда надо вытащить Сережу из марева безумия, она вдруг уходит и было бы к кому... Борис усмехнулся, он, офицер КГБ, умеющий просчитать все варианты наперед, знал и этот. Пусть идет. Ему вдруг стало легче, одной ответственности было меньше. А у него дел было много и одно самое важное - это поставить на ноги Сережу. И второе немаловажное, а, пожалуй главнейшее, узнать кто и за что убил его сына.
Именно в это время и выплыла Ирина Романова. Лучшего случая ей не представилось бы никогда и повисла на Сергее каменным грузом. Она была почти все время постоянно с ним, возила в институт и домой, была 'добровольной сиделкой'. Сергей мало обращал внимания кто с ним рядом. А у Ирины была своя цель. Она как-то мерзко улыбалась, когда никто не видел. В дом ее впускала мать Сергея, она же старалась не оставлять ее одну с сыном, как будто чувствовала что-то. Но ведь можно и увезти парня не только домой, когда он опять погрузится в свой мир. Что и сделала Романова. Она отвезла его к себе домой и что-то подсыпала в чай, а потом, когда парень, не совсем понимая, где он и что, уложила его на кровать, расстегнула молнию на его брюках. Только почему-то Ирину Сергей во время занятия любовью называл Лешей. В какой-то степени можно сказать и спасибо ей за то, что Сергей встал на ноги и все-таки закончил образование, получив диплом. Только он не успел очухаться, как оказался окольцованным на этой самой Ирине. В один вечер почти сразу после диплома она пришла к Новикову и сообщила, что беременна от Сергея. Борис прищурился и зло усмехнулся:
- Девочка, а ты знаешь, что существует много способов проверить отцовство и даже на маленьком сроке?
Ирина спокойно кивнула и улыбнулась победной улыбкой. Новиков не стал мешать, но предварительно проверил в какую консультацию она ходит и каким-то способом все же выяснил, что отцом ребенка является Сергей. Борис пришел в ужас, но был расчетливым и хладнокровным бизнесменом и тогда он затаился - сдача позиций еще не поражение. А Сергей и сам не знал, как у него получился этот ребенок. Он ничего не помнил. И вот, сидя в гостиной на диване и глядя на Бориса, он вдруг осознал, что все это время тот тащил его тело на себе. Именно тело, потому что Сергей позволил себе упиваться своим горем, а ведь это и горе Бориса. И тогда он дал себе слово, что сделает все, чтобы Борису было легче. И он его держал. А тогда, в тот памятный вечер, после разговора с Новиковым Сергей встал, подошел к Борису, обнял его и тихо сказал:
- Папа.
Вот так и стал Сергей Игоревич Зарницкий Сергеем Борисовичем Новиковым, опорой и помощником своему названному отцу.
Первым делом он прояснил вопрос с Ириной. Та напрочь отказалась от алиментов, предложенных Сергеем, напирала на то, что ребенку нужен отец.
- Ну, что ж, - сказал Сергей, - раз ребенку нужен отец, значит будет отец.
Ирина праздновала победу. Только Сергей, глядя в глаза отцу сказал:
- Папа, никто не вел разговор о матери, - и многозначительно посмотрел на старшего.
Борис хмыкнул, сын оказался острее и проницательнее его самого. Свадьбу не праздновали, Сергей настоял на тихой регистрации, мотивируя тем, что ей нельзя, а ему и не надо, в районом ЗАГСе. Ирина была зла, но скрывала это. А дальше было хуже. Пока она была беременна Сергей угождал ей и молчал, не споря и не ругаясь. Как только родился ребенок, он, не спрашивая никого, зарегистрировал его сам, как Новикова Алексея. Потом ребенка с мамой выписали из больницы и Ирина настояла, чтобы сыну была выделена отдельная комната. Ну, что ж, Сергей был не против, но переместился жить в детскую комнату. Он сам ухаживал за ним, менял пеленки и носил кормить к мамаше, которая только и делала, что спала. Однажды он пришел домой и застал незнакомую даму, которая трясла на руках его сына.
- Вы кто? И что за обращение с ребенком?
Оказалось, что Ирина ушла в салон с подругами, а это приходящая няня. Сергей выгнал женщину и сел ждать Ирину. Та явилась в восемь вечера. На пороге стояли ее чемоданы. Сергей перенес чемоданы за порог и молча закрыл перед ней дверь. В квартире поселилась Тамара Николаевна, которая и заменила мать Алёше.
Ирина начала атаку на Сергея, грозясь отобрать сына. Она подала в суд и привела свидетелей, которые подтверждали, что муж жестоко обращался с ней и ребенком. На предварительном слушании она картинно заламывала руки, плакала и под конец изобразила обморок. Судья - женщина, хмурилась, зло глядя на Сергея. В это время в зал вошли два человека в гражданской одежде. Старший положил перед судьей документ, удостоверяющий личность и звание, затем ордер на арест Романовой Ирины Валерьевны, как организатору убийства Новикова Алексея. На этом суд и закончился. Сын остался у Сергея.
Но шок, от полученной информации застал Сергея врасплох. Один вопрос мучил его: зачем? И опять Новиков-старший пришел на помощь. Он и рассказал, что Романова, росла в обеспеченной семье, отец ее работал в ЦК и Ирина имела все, что хотела и ни в чем не знала отказа. Вот тогда она и решила, что заполучит Алексея, во что бы то ни стало. Но тут получился полный облом, Лешка не хотел иметь с ней никаких дел. Тогда-то и началась эта интрига, она делала все, чтобы разлучить Сергея с Лексом, а тот ни в какую не хотел с ним расставаться. И уже в конце учебы в институте она поняла, что добровольно Лекси точно с ней не будет, но вот, если он останется один, без Сергея, то она имеет шанс заполучить его. И тогда она наняла уголовников через службу безопасности своего отца, не учла одного, что отец Лекса окажется круче, раскрутит весь этот клубок, и более того доведет дело до логического конца. Простая случайность, что Лешка именно в это время пошел в магазин за хлебом и наткнулся на Серого и нож, предназначенный Сергею, попадет в Лекса тоже случайно - друг закрыл его собой. Воспоминания накинулись на Сергея с новой силой, но теперь он был не один, у него был сынок и папа, он обязан выстоять. Что ему это стоило знал только он сам.
- Сука, - шептал Сергей, обнимая своего сына, - сынок, ты никогда не узнаешь, кто твоя мать и что она такое. У тебя есть я.
И сын улыбался ему и смотрел на мир такими знакомыми глазами цвета лесного ореха.
7
Светка проснулась, она лежала, закрыв глаза, уткнувшись Серому куда-то в ключицу, и не двигалась, ей было хорошо. Её обнимали сильные руки, хотелось сжать любимого в объятьях и не выпускать. Она потерлась носом о плечо и поцеловала, потом провела рукой по груди, едва касаясь кожи, слегка щекоча ее. Легко задела горошинку сосков и обвела кончиками пальцев, затем повторила все тоже со второй. И опять легкое касание кожи, невесомое, пуховое. У Сергея грудь была гладкая, кожа нежная. И пальцы продолжили свой танец. Ее не останавливали, и она знала, что он этого не сделает. Когда пальцы, исследовав грудь, стали спускаться ниже и ниже, Сергей открыл глаза. И тогда ее губы присоединились к пальцам. Они также неспешно вытанцовывали узоры на коже, оставляя влажный след, а ее любимый изгибался под их чувственным танцем навстречу рукам и губам, которые опускались все ниже и ниже. И тогда раздался стон удовольствия. Серый был глиной в ее руках, а она его творцом. А губы все продолжали этот танец безумств, опускаясь все ниже и ниже, скользя по внутренней стороне бедра, и опустились на головку. И только всхлип сказал ей, что любимому все нравится, а губы продолжали творить безумие, и когда удовольствие уже готово было пролиться огненной волной, она отстранилась и посмотрела в затуманенные глаза Серого. Тот замычал, протестуя против такого обращения, но его муза не дала ему передыха и резко опустилась на него, вбирая всего его и сразу - полностью. И тогда Сергей широко открыл глаза и встретился взглядом с темно-зелеными, которые смотрели на него с любовью и всепоглощающей нежностью, и губы потянулись за поцелуем, вытанцовывая и выцеловывая каждый свободный участок кожи. И теперь они поменялись ролями. Теперь муза плавилась в объятиях своего творения, отвечая и отдавая свою страсть, свою любовь, и, как вершина наслаждения, оргазм прошиб их, накатывая огненными волнами на обоих партнеров.
Сергей лежал расслабившись, растекшись на кровати, сверху на нем лежала Светлана. Ее пряли волос щекотали щеки, Сергей улыбнулся и поцеловал ее в макушку. Как же ему было хорошо! Это было так же, как много лет назад. 'Как же я боялся, что не найду тебя', - думал Сергей. Сердце его было спокойно. Только вот, если его Лекс не вспомнит его, что ему делать? Стоит ли напоминать? А его 'Лекс' поерзал по нем, умастившись поудобнее, и опять поцеловал в плечо. Серый засмеялся. Это был точно Лекси, только он мог 'заездить' Сергея несколько раз подряд и эта нежность, граничившая с хрупкостью и безумством. И эти губы, которые опять начали танец сумасшествия по телу. Серый опять засмеялся, а 'Лекс' поднял на него свои необыкновенные зеленые глаза: