Ландау Игорь : другие произведения.

Мой ответ "ландауведам"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 5.75*22  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В этот текст полностью включены три текста, написанные мною ранее: "Подлинный Ландау?!!", "О 'Штрихах к портрету Льва Ландау'" и "Что еще пишут о Ландау". Кроме этого в текст добавлено много дополнительных материалов, включая несколько фотографий.

Написал еще несколько слов о моем отце.
  
   Меня зовут Игорь Ландау, я сын "того самого Льва Ландау". Уж не знаю, к сожалению или к счастью, но я совсем не писатель, а на этих страницах я хотел бы выступить в качестве сына своих родителей и представить вашему вниманию свою реакцию на некоторые из публикаций, затрагивающих моих родителей и меня лично. Коснусь и некоторых вопросов, непосредственного отношения к семье Ландау не имеющих.
  
   Про книгу Бориса Горобца "В круге Ландау" я слышал, но ни читать то, что написал Горобец, ни писать на эту тему я не собирался до тех пор пока не получил письмо от Евгения Берковича, который сообщил, что эта книга печатается в редактируемом им интернетном альманахе. Заглянув по присланной мне по ссылке и просмотрев, что там написано, я передумал и теперь предлагаю вашего вниманию то, что у меня получилось.
  
   Просматривая эту книгу, я обнаружил совершенно невероятное количество различных неточностей и фактических ошибок. Думаю, что там нет и единственной безошибочной страницы. Например, там неправильно описана не только квартира моих родителей (не очень понял, зачем это описание там присутствует), но и соседняя, в которой жил отчим Горобца. Это, конечно, мелочи, но есть ошибки и более серьезные. К величайшему сожалению, смогу остановиться только на некоторых из них. Исправлять же каждую ошибку, каждую неточность не только невозможно, но и не имеет никакого смысла - такое "исправление ошибок" не сможет осилить ни один читатель.
  
   Чтобы несколько облегчить себе задачу, я сделал компиляцию из трех ранее написанных текстов, добавив к этому довольно большую часть навеянную последней публикацией Горобца. Старые тексты я отредактировал и расширил, учитывая и некоторые из замечаний Бориса Горобца, за которые я ему благодарен. Позаимствовал я из этой книги и слово "ландаувед".
  
   После опубликования моей статьи в альманахе "Заметки по еврейской истории", появились уже и отклики на нее. Отклики, я бы сказал, достаточно гневные. Первый из них принадлежит известному "ландауведу" Г. Горелику, с которым я уже имел дело и раньше, а второй написан упомянутым выше Горобцом.
  
   Тот текст, который я предлагаю здесь несколько отредактирован и дополнен по сравнению с уже опубликованной версией. Некоторые из дополнений возникли благодаря уже упомянутым откликам. На заметке Горобца "По поводу письма Игоря Ландау `Мой ответ ландауведам' " я останавливаться не буду. Сделал лишь небольшое дополнение к предыдущему тексту. Сделал я и некоторые другие исправления, никакого отношения к "откликам" не имеющие. В тексте Горобца есть еще и целый ряд вопросов, которые он мне задает, но переписка столь замысловатым способом меня мало привлекает. Здесь, на самиздате, любой желающий может задать мне любой вопрос в комментариях к этой статье, а я постараюсь ответить на все вопросы с максимальной откровенностью.
  
   А вот на тексте Горелика "Треугольник мнений и фактов вокруг одного академического вопроса" я остановлюсь специально, очень уж много там неточностей и сознательного искажения фактов.

***

   Если говорить о Борисе Горобце, то из той каши, что я прочитал в его книге, у меня сложилось впечатление, что он человек честный и не пытается никого ввести в заблуждение своей публикацией. Просто он с детства впитал в себя, что Евгений Михайлович Лифшиц один из самых честных, самых добрых и самых талантливых людей из когда-либо живших на этой планете. Именно поэтому, когда он видит, что-то кто-то начинает в этом сомневаться, у Горобца не остается сомнений, что этот сомневающийся - человек недостойный. Борису остается только собрать и правильно проинтерпретировать факты и, как можно увидеть, из его книги, "факты" всегда согласуются с его априорными суждениями.
  
   Возьмем, например, меня. Я знаю Евгения Михайловича с несколько другой стороны и не стесняюсь об этом говорить. И, что же мы видим из книги Горобца? - Оказывается уже на первом курсе я был отпетым двоечником и меня решили исключить за академическую неуспеваемость, причем сам Горобец участвовал в работе комиссии, которая пришла к такому решению. Не думаю, что это просто фантазия. Скорее, это шутки человеческой памяти, которая не всегда справляется с правильным воспроизведением давно минувших событий. Ниже я остановлюсь несколько подробнее на этом эпизоде, а сейчас скажу, что не только не был тогда двоечником, но был, если не считать общественных наук, круглым отличником в течение двух первых лет обучения. Да и по общественным наукам "неудов" не имел, а отметки варьировались между тройками и четверками.
  
   С другой стороны, надо отчетливо понимать, что мое мнение о Горобце это всего лишь домысел, основанный на не очень внимательном проглядывании этой весьма объемистой книги. Конечно же, я не могу исключить и сознательного передергивания фактов.
  
  

1. ПОДЛИННЫЙ ЛАНДАУ?!!

   Эта часть представляет собой "открытое письмо" Г. Горелику, который в 2003 году опубликовал в газете "Московские новости" статью с названием "Подлинный Ландау". (Полный текст этой статьи можно найти в архиве Московских новостей, а еще более полную, по-видимому, неопубликованную версию на персональном сайте Г. Горелика).
  
   Должен сказать, что, несмотря на название, про самого Льва Ландау в этой статье практически ничего нет, если не считать той грязи, которая вылита на его жену. Чтобы читателям было легче понять, я приведу здесь некоторые выдержки из этой статьи:
  
   "К сожалению, в последнее время интерес к фигуре Ландау определялся скандальными воспоминаниями его законной супруги Коры Ландау-Дробанцевой*...
  
   ...Самое наглядное проявление необычности Ландау - как раз то, насколько он был неизвестен и непонятен своей законной супруге, что убедительно запечатлелось в ее книге, написанной после смерти мужа в 1968 году. Это была его вторая - телесная, юридическая - смерть. Первая смерть случилась в январе 1962 года, когда удар грузовика на обледенелой дороге оборвал его жизнь в науке, оставив ему шесть лет мучений и бессмысленного существования. Духовная смерть Ландау в 1962 году, или его полная духовная инвалидность, была очевидна всем...
  
   ...Сама писательница была вполне советским человеком, членом КПСС, носительницей стандартных советских понятий о том, что такое хорошо и что такое плохо, что такое любовь и что такое дружба, что такое здоровая советская семья и что такое аморалка. Как следует из ее книги, такого же советского человека она видела в своем гениальном законном муже. Ныне совершенно ясно, что она заблуждалась.
  
   Политические взгляды Ландау надежно зафиксировали документалисты от КГБ с помощью подслушивающей спецтехники:
   "Наша система, как я ее знаю с 1937 года, совершенно определенно есть фашистская система, и она такой осталась и измениться так просто не может. Пока эта система существует, питать надежды на то, что она приведет к чему-то приличному, даже смешно. Наши есть фашисты с головы до ног. Они могут быть более либеральными, менее либеральными, но идеи у них фашистские"...
  
   ...То, что, живя много лет рядом с Ландау, жена не заметила разительной перемены в его взглядах, говорит о ней самой и о степени близости между супругами. ... Безоговорочное ее одобрение вызывает только один деятель науки (А.В.Топчиев) - образцово-исполнительный сталинский чиновник, сделанный академиком за его усилия провести "лысенкование" физики по примеру биологии.**
  
   А безоговорочную свою ненависть она обращает на ближайшего друга, ученика и соавтора Ландау - Евгения Михайловича Лифшица...
  
   Что да, то да - Евгению Лифшицу советская идеология была чужда с юности. Причины этого неясны - в ближайшем окружении Ландау 30-х годов он один был такой, но последствия весьма значительны. Можно представить себе, как нелегко ему было переносить просоветский пыл своего обожаемого учителя в первые годы их знакомства. И насколько легче стало после того, как Ландау сделал свое политическое открытие в 1937 году. Об их антисоветском единомыслии знали - кроме стражей госбезопасности - только самые близкие люди.
  
   Разумеется, не политика была главным содержанием жизни Ландау и Лифшица, а физика. Их дружба и научное сотрудничество воплотились в знаменитом "Курсе теоретической физики" Ландау и Лифшица. Тома курса переиздавались не раз на многих языках и обучили несколько поколений физиков мастерству профессии. Курс этот иногда называли кратко "Ландафшиц", что вполне отражает незаменимость каждого из соавторов. Как бы ни были значительны научные исследования Ландау и Лифшица, по своему влиянию на развитие науки "Курс" их превосходит. Во всей литературе по теоретической физике нет ничего сопоставимого по влиянию.
  
   ...Конкордия Терентьевна обо всех этих научных материях не имела ни малейшего представления. И она использовала всю силу женской логики, чтобы поссорить Ландау с его ближайшим другом. Пока Ландау был здоров, ей это не удавалось. Когда же он стал безнадежным инвалидом, она преуспела.
   Увы, как оказалось, комбинация страстной женской логики с заурядным враньем действует и на некоторых мужчин...
  
   ...Что касается Евгения Михайловича Лифшица, любовь к своему учителю и другу он сохранил на всю жизнь. Это чувство воплощалось прежде всего в заботе о научном наследии Ландау. И в истории физики имена Ландау и Лифшица соединены навсегда."
________________________________
   *Книгу моей матери можно найти на сайте http://lib.ru/MEMUARY/LANDAU/landau.txt
   **Уж не знаю, почему Г. Горелик записал Топчиева в физики. Александр Васильевич Топчиев был химик и в 60е годы занимал должность Главного ученого секретаря Академии наук СССР, вторую по значимости после президента. Александр Васильевич оказался одним из немногих официальных лиц Академии, который оказал громадную, практически неоценимую, помощь нашей семье в те очень трудные для нас годы. Не удивительно, что мать осталась ему благодарна на всю жизнь. Я не могу исключить, что в биографии Топчиева были, как это утверждает Горелик, неблаговидные поступки, но ни мне, ни моей матери ничего о них неизвестно.
________________________________
  
  
   Конечно же, Г. Горелик, который окончил университет в 1972 г., не знал, да и не мог знать ни моего отца, ни отношений, которые царили в нашей семье. Это его, видимо, и не очень интересовало. Иначе он мог бы поговорить об этом со мной, как делают другие люди, занимающиеся историей физики.
  
   В противоположность утверждениям Горелика, отношения между моими родителями были очень дружескими. Я хорошо помню, что когда что-нибудь интересное случалось в Институте (Институт физических проблем АН СССР), отец всегда рассказывал об этом матери, часто в моем присутствии. Поэтому я знал довольно много об институте и его сотрудниках задолго до того, как пошел туда работать. То же самое было и с событиями в международной жизни. У отца был очень хороший, по тем временам, коротковолновый приемник, переделанный из американской танковой рации, и он регулярно слушал ВВС по-английски. Кстати, выдержка из справки КГБ, приведенная в статье Горелика, почти наверняка была записана, когда отец рассказывал матери о введении советских войск в Венгрию - событии, которое глубоко его потрясло. Мне было тогда около 10 лет и я хорошо это запомнил.
  
   По нескольку раз в день отец прибегал на кухню, которая, как и во многих других семьях, служила не только кухней и столовой, но и местом общения, чтобы пересказать последние новости. Тогда никому и в голову не приходило, что в нашей квартире могла быть установлена подслушивающая аппаратура. Конечно же, моя мать прекрасно знала о политических взглядах и настроениях отца и, конечно же, не Г. Горелику об этом судить.
  
   Теперь несколько слов об этих политических взглядах. Это правда, что мой отец всю свою жизнь был исключительно просоветским человеком. Он верил в социалистические идеалы. Он вообще был идеалистом. Например, до очень зрелого возраста он думал, что плохих людей на свете не бывает просто потому, что плохо быть плохим и все должны это понимать. Его отношение к людям с возрастом, конечно, изменилось, но идеалистом в душе он остался на всю жизнь. Я только хотел бы подчеркнуть, что в социалистических идеалах, приверженцем которых он был, как и в идее Советского государства нет ничего дурного. Идея ведь в том, что все и особенно власть предержащие стараются сделать все для блага своих сограждан. Что же в этом плохого? Просто мы, люди, недостаточно для этого хороши. На нашей планете множество добрых, честных и глубоко порядочных людей, которые могли бы сформировать настоящее социалистическое общество. К сожалению, такие люди никогда не добиваются власти... Именно в такое "хорошее" советское государство верил мой отец, и именно об этой его вере написала моя мать в своей книге. Кстати, мой отец никогда не отождествлял государство, в котором мы тогда жили, с социалистическим. Он ненавидел Сталина, который был типичным диктатором, и был очень рад переменам, которые начали происходить после 20го съезда КПСС. Он верил в то, что наше государство может измениться, как и в то, что хорошим человеком быть лучше, чем плохим. Именно поэтому события 1956 года в Венгрии явились для него почти личной драмой.

***

   Разумеется, я не могу не написать несколько слов о Евгении Михайловиче Лифшице, ближайшем "друге" и ученике моего отца. Я согласен с Г. Гореликом, что роль Е. М. Лифшица в написании текста "Курса теоретической физики" никогда не вызывала сомнений. Да, он писал текст и переписывал его, если получалось неудачно. Это было одной из его основных служебных обязанностей. Была ли его роль сколько-нибудь определяющей? В этом я позволю себе усомниться. Вероятно, не все знают, что самый первый том этого курса, "Механика", был первоначально написан в соавторстве не с Е. М. Лифшицем, а с Л. М. Пятигорским еще в 30е годы. Я как-то сравнил два варианта этой книги и могу утверждать, что разница между ними минимальна. Впоследствии Пятигорский совершил какой-то, по мнению моего отца, исключительно неэтичный поступок и все отношения между ними были разорваны. Позднее (в 50е годы) эта книга была переписана уже в соавторстве с Лифшицем.
  
   Евгений Михайлович обладал очень обширными, поистине энциклопедическими, знаниями в области теоретической физики, но ему не хватало то ли какой-то творческой жилки, то ли интереса к науке, но отец не высказывал никакого восторга Е. М. Лифшицем, как физиком-теоретиком. Думаю, что если бы мой отец не попал в эту ужасную катастрофу, Евгений Михайлович так никогда бы и не стал ни членом корреспондентом Академии наук, ни академиком.
  
   Хочу подчеркнуть, что отсутствие у Е.М. Лифшица интереса к самостоятельной исследовательской работе, это не мой домысел. Это легко проиллюстрировать, просмотрев, например, список научных трудов Евгения Михайловича. В отличие от подавляющего большинства теоретиков, у него очень мало работ, где он является единственным автором. Например, за период 1948-1985 годов у него всего 6* таких работ и последняя из них датирована 1958 годом. Для сравнения могу привести число самостоятельных работ у других известных физиков-теоретиков за этот же период (более ранние данные отсутствуют в той базе данных, которой я пользуюсь): И.М. Халатников - 20, И.М. Лифшиц (младший брат Евгения Михайловича) - 21, А.А. Абрикосов - 37, В.Л. Гинзбург более 90. Не следует также забывать, что у последних четырех значительное количество работ написано в содружестве с учениками и аспирантами, когда и идея, и постановка задачи принадлежит руководителю, а у Евгения Михайловича не было ни учеников, ни аспирантов.
_______________________________
   *В своем отклике Горобец написал, что таких работ было не 6, а 7, но я больше доверяю сайту Web of Science, которым я воспользовался. Подозреваю, что Горобец включил в этот список научно-популярную статью про сверхтекучесть, опубликованную в 1958 году в американском журнале Scientific American. Такие статьи пишутся по договоренности с журналом за соответствующую плату и научными работами не являются.
_______________________________
  
  
   Сравнивая двух братьев Лифшиц, могу еще добавить, что, когда мой отец умер, на должность заведующего теоретическим отделом Института был приглашен из Харькова Илья Лифшиц. Никому и в голову не пришло назначить на эту должность Евгения.
  
   Многие, наверное, слышали, что у моего отца была страсть к классификации. Он классифицировал почти все, в том числе и физиков-теоретиков. В этом случае он пользовался логарифмической шкалой, аналогичной астрономической шкале яркости звезд, в которой каждый следующий класс в 10 раз слабее предыдущего. Самой яркой "звездой" этой классификации был Эйнштейн, которому и был присвоен класс 0,5, а самый последний класс имел категорию 5 (в 30000 раз слабее Эйнштейна). Последний, 5й, класс присваивался тем, чьи работы Ландау считал патологическими. Если говорить о физиках, то критерием была, разумеется, не "яркость", а реальный вклад в физику, который мог и не совпадать талантом данного ученого. У меня есть классификация советских физиков-теоретиков, написанная моим отцом и относящаяся к середине или концу 50х годов. Себя самого он относил к классу 2 - сделал в 30 раз меньше Эйнштейна. В классе 2,5 было всего два человека - В.А. Фок и Я.Б. Зельдович. Замыкал классификацию Д.Д. Иваненко со своим 5м классом.
  
   Евгений Михайлович принадлежал в это время к предпоследнему классу 4,5. Именно этим я и руководствуюсь, когда говорю о маловероятности избрания Евгения Михайловича членом-корреспондентом Академии наук и, тем более, академиком, если бы мой отец остался здоров.

***

   Несколько слов о личных отношениях между моим отцом и Евгением Михайловичем. Да, до болезни моего отца они были близкими друзьями. Ситуация изменилась, когда отец попал в автомобильную катастрофу, и об этом я должен написать подробнее.
  
   По единодушному заключению врачей, состояние моего отца было безнадежным. Я был, по-видимому, единственный, кто об этом не знал. Мне только сказали, что у отца перелом ноги и через несколько дней он будет дома. После случившегося у матери появились сильные боли в области сердца и по рекомендации врача неотложной помощи ее положили в больницу Академии Наук. Евгений Михайлович Лифшиц, ближайший друг и сотрудник отца, живший в соседней квартире, все это, конечно, знал. Он пришел к нам домой и попросил у меня подарки, подаренные отцу на его пятидесятилетие якобы для того, чтобы показать врачам в больнице. У меня, поскольку я думал, что у отца только легкие травмы, эта просьба не вызвала никакого подозрения и он их получил.
  
   Зачем он это сделал? - Не знаю. Все эти подарки были шуточного плана и никому не могло придти в голову показывать такое у постели умирающего. Не имели эти подарки и реальной рыночной стоимости (во всяком случае, в те годы). Взял, наверное, на всякий случай, в полной уверенности, что отец умрет в ближайшие несколько дней или даже часов. Но, хотя отец и не умер, он, к счастью для Евгения Михайловича, так никогда и не выздоровел окончательно. В этом Лифшицу сильно повезло - не думаю, что отец смог бы простить этот поступок своему ближайшему "другу".
  
[]

Чуть не забыл написать о единственном из этих подарков, который проделал обратное путешествие и вернулся в нашу семью. Это подарок брата Е.М. Лифшица, Ильи. Может быть, не все знают, что он был не только талантливым физиком-теоретиком, но и одним из крупнейших филателистов Советского Союза. Используя свои филателистические связи, он к пятидесятилетнему юбилею моего отца умудрился заказать конверт и почтовую марку с портретами Ландау, которые, если я не путаю, были изготовлены всего в трех экземплярах. Когда Илья узнал о поступке Евгена (так обычно называли Евгения Михайловича), он пошел к своему старшему брату, забрал эту марку и сам принес ее моей матери. Родные братья, а какие разные люди!
Обратите внимание, что марка голландская, а не датская, как написал один из "ландауведов".

[]

А это икона и медаль тоже подаренные на 50-летие.

[]

Медаль имеет диаметр около 10 см и отлита из свинца. Латинская буква L на оборотной стороне медали символизирует и инициалы, и 50 лет. А надпись, надеюсь, понятна и без перевода.

***

   Теперь о физическом состоянии отца. Как я уже говорил, состояние отца после катастрофы считалось безнадежным и то, что он выжил, уже было чудом. Да, перенесенные травмы оставили многочисленные следы, и все 6 лет, которые отец прожил после аварии, он был тяжело больным человеком. Одна нога стала намного короче другой, три пальца на левой руке не сгибались, но, самое главное, его непрерывно мучили боли в животе. Именно эти боли не давали ему ни на чем сосредоточиться, именно из-за них он так и не вернулся к науке. Бывают люди, которые хорошо переносят физическую боль. Отец был не из их числа. Как потом выяснилось, эти боли были вызваны спаечной болезнью кишечника, которую можно было легко вылечить хирургическим путем. Но это было начало шестидесятых годов и тех методов диагностики, которые могли бы показать спайки, еще не существовало. Кроме того, светила советской медицины, отобранные Е. М. Лифшицем, единогласно утверждали, что эти боли центрально-мозгового происхождения... Я далек от мысли, что этот диагноз был заговором, но я замечал, что врачи часто ставят диагноз, который близок к их специализации и, если с одними и теми же симптомами вы посетите несколько врачей разных специальностей, то и диагнозы могут быть совершенно различными. Врачи, которые вели моего отца, были, почему-то, нейрохирургами и невропатологами. Среди них не было ни травматологов, ни специалистов по общей хирургии.
  
   В результате многолетней спаечной болезни у отца развился паралич кишечника, и потребовалось неотложное хирургическое вмешательство. В течение операции были удалены и спайки. Те самые спайки, которые вызывали постоянные боли в животе и несколько дней, которые отец прожил после операции, были первыми после аварии, когда у него не было этих ужасных болей. Он мог бы выздороветь. Выздороветь совсем и вернуться к физике. Но жизнь распорядилась иначе - через несколько дней после операции отец умер от тромбоэмболии легочной артерии. Старый тромб, возникший за несколько лет до операции, оторвался от своего места и перекрыл артерию, которая ведет от легких к сердцу...
  
   Я хочу особенно подчеркнуть, что не было никакой "духовной" смерти в 1962 г. Была очень тяжелая, но отнюдь не безнадежная болезнь. Болезнь, с которой близкие люди пытались бороться, и очень надеялись на победу.

***

   Удивительную, все-таки, статью написал Г. Горелик. Я даже не о том, что она полна, используя его же выражение, заурядного вранья. В ней и правда изложена в очень своеобразной интерпретации. Например, в переиздании "Курса теоретической физики" Г. Горелик видит любовь Е.М. Лифшица "к своему учителю и другу". Наверное, не стоит объяснять читателям, что за новые издания "Курса..." Евгений Михайлович получал гонорар. Более того, чем больше Евгений Михайлович работал над книгами, тем больше становилась его доля этого гонорара. Причем же здесь любовь?
  
***
   Написав этот текст, я пытался предложить его к опубликованию в той же самой газете. Не один десяток раз я звонил ее главному редактору, но каждый раз попадал как-то неудачно, то он только что вышел, то еще не пришел или находится в командировке... Наконец, по-видимому сжалившись, секретарша мне выдала: "г. Лошак не желает разговаривать с вами на эту тему"... Прошло еще несколько месяцев и друзья мне рассказали о существовании сайта самиздат, где я и разместил первоначальный вариант этого текста.
  

2. О "ШТРИХАХ К ПОРТРЕТУ ЛЬВА ЛАНДАУ"

   Сначала несколько слов о воспоминаниях моей двоюродной сестры по отцовской линии, Эллы Рындиной. Они были опубликованы в 3х номерах журнала "Вестник":
   http://www.vestnik.com/issues/2004/0303/win/ryndina.htm
   http://www.vestnik.com/issues/2004/0317/win/ryndina.htm
   http://www.vestnik.com/issues/2004/0331/win/ryndina.htm
  
   Мне совершенно случайно попалась на глаза первая часть и я с интересом ее прочел, даже не обратив внимания на то, что в конце стоит "продолжение следует". Несколько дней спустя мне позвонила дочка и спросила, видел ли я, что написала моя сестра. Я сказал, что видел, читал и мне понравилось. - "Ты или с ума сошел, или читал что-то другое. Я тебе ссылку пришлю." - Приходит от нее ссылка на продолжение воспоминаний. Прочитал, и мне стало нехорошо от количества несправедливых обвинений в адрес моей матери. Ниже я предлагаю вашему вниманию несколько коротких отрывков из этих воспоминаний с моими комментариями. Я посчитал нужным прокомментировать и пару мест, не имеющих отношения к моей матери. Все отрывки приведены в той последовательности, в которой они встречаются в оригинальном тексте.
   Надо сказать, что отношения между моей матерью и семьей отцовской сестры никогда не были особенно хорошими. Так, по-видимому, сложилось с самого начала. Ситуация, к сожалению, нередкая. Как и почему это получилось, не знаю и не хочу спекулировать на эту тему. Могу только сказать, что к Софье Давыдовне - сестре отца, мама относилась заметно лучше, чем к ее мужу и дочери.
  
   Элла Рындина: Сразу после этого ареста (имеется в виду арест моего отца в 1938 году - И.Л.) Кора сбежала из Москвы, боясь, чтобы ее не арестовали тоже (часто жен арестовывали вслед за мужьями). Дау и Кора не были тогда официально женаты, но она смертельно испугалась.
   И.Л.: В те годы мама жила и работала в Харькове, куда она и вернулась. После ареста отца у мамы не было ни места, где жить, ни материальных средств, чтобы оставаться в Москве.
  
   Элла Рындина: Из вышедшей в 1999 году книги (Кора Ландау-Дробанцева "Академик Ландау. Как мы жили") я узнала, что в то время как Дау сидел в тюрьме, Кора, будучи членом компартии, стала агитатором. "В 1938 году, когда Дау был в тюрьме, я была пропагандистом", - пишет она на странице 83. И настолько хорошо она пропагандировала речь Сталина, что ее "стали хвалить на общегородских партийных активах Харькова и даже советовали всем агитаторам брать с нее пример". Наверное, мало было просто сбежать подальше в трагический момент, боясь за свою шкуру, и совсем не интересоваться положением арестованного (во всяком случае, нам она ни разу не позвонила и тщательно скрывала свое местонахождение), надо было еще и прославлять ту власть, которая измывалась над Дау и миллионами других ни в чем не повинных людей.
   И.Л.: А это иначе, чем передергиванием фактов не назовешь. Привожу отрывок из книги моей матери полностью. Мне кажется, он не нуждается в комментариях.
"В 1938 году, когда Дау был в тюрьме, я была пропагандистом. В те годы было принято беспредельно возвеличивать Сталина и его "знаменитую" речь. Это было выше моих сил. Вот и решила купить патефон и набор пластинок с речью Иосифа Виссарионовича. На свой участок я регулярно приносила патефон, заводила его и крутила пластинки. Успех превзошел все ожидания, явка стопроцентная! Никто не мог себе позволить не явиться и не прослушать эту речь до конца. Меня стали хвалить на общегородских партийных активах Харькова и даже советовали всем агитаторам брать с меня пример. Думала: неужели поняли мой замысел? Или им всем действительно нравится речь? В те годы это оставалось тайной. В сталинские времена было много вопросов, но не было на них ответа."
  
   Элла Рындина: Кора была первой женщиной, которая, по выражению моего папы, "изнасиловала" его (ему было 27 лет, и в науке он уже достиг очень многого).
   И.Л.: Не знаю, как можно было опуститься до такого выражения. Представьте себе двух, влюбленных молодых людей. Неужели кто-нибудь употребит слово "изнасиловала" в такой ситуации?!!
  
   Элла Рындина: Могу привести несколько примеров его (Л.Д. Ландау) разговоров и поведения. Так, он заявил одному диссертанту, что приедет в Ленинград оппонировать его докторскую диссертацию, только если для знакомства с ним будет найдена подходящая дама. Бедный диссертант, чрезвычайно скромный и уже не молодой человек, носился по городу и обзванивал знакомых, пытаясь выполнить заказ.
   И.Л.: Не знаю, правда ли это. Не очень понимаю, что здесь хотела сказать Элла. Самое странное, что эти слова приводятся совершенно всерьез. Отец действительно мог такое сказать, но только в шутку и только хорошо знакомому человеку (или, если хотел категорически отказать). Очень может быть, что это было сказано в разговоре не с самим диссертантом, а с одним из отцовских приятелей, который выступал в качестве посредника, а тот с удовольствием все передал бедолаге диссертанту.
  
   Элла Рындина: Обычно я гостила у них во время зимних каникул. Каждое утро мы с Дау спускались к завтраку со второго этажа (я жила в маленькой комнате возле его кабинета, служившего ему одновременно спальней). Дау садился на свое место, сразу раскрывая газету, начинал есть. "Даунька, будет ли война?" - спрашивала Кора. "Нет, Коруша", - отвечал Дау. Этот вопрос Кора задавала каждое утро, и каждое утро получала тот же самый ответ. Говорить им явно было не о чем, да и ему это не было нужно.
   И.Л.: А этот фрагмент совершенно понятен. Очень хотелось написать гадость про мою мать, вот и написала. Кто может доказать, что этого не было?..
  
   Элла Рындина: Как-то мы с мамой сидели в кабинете Дау и живо обсуждали с ним Фиделя Кастро и революцию на Кубе, о чем тогда писали все газеты, и имя Фиделя было у всех на слуху. В этот момент в комнату вошла Кора и спросила, услышав разговор:
   "А кто такой Фидель?". "На собрании узнаешь", - сказал Дау не слишком любезно.
   После ухода Коры мама спросила у Дау, почему он так её отрезал, ничего не объяснил ей про Фиделя. "Она же партийная", - сказал Дау презрительно. - "Вот пусть ей там и разъясняют".
   И.Л.: Не думаю, чтобы мой отец мог когда-нибудь сказать такое. У него никогда не было ни малейшей неприязни или презрения к членам КПСС, которые тогда составляли чуть ли не большинство населения Советского Союза. Многие из его учеников был членами партии.
  
   О партийности матери и почему она оказалось членом КПСС он прекрасно знал. Мать была членом КПСС с самого начала 30х годов. В те, уже очень далекие времена, Сталин еще только подбирался к власти и никто не знал, во что выродится наш социалистический строй. Хочу подчеркнуть, что взгляды на сталинскую власть у отца и матери были совершенно одинаковы. Оба ненавидели Сталина и то, что происходило в нашей стране. Муж одной из маминых сестер и отец моей двоюродной сестры Майи, Яков Бессараб, был расстрелян в 37ом "за вредительство". Так что мать знала о сталинских репрессиях отнюдь не понаслышке. Но она, разумеется, оставалась членом КПСС. В те времена выход из этой партии "по собственному желанию" был входом в тюрьму.
  
   В марте 1953 г. мне еще не исполнилось 7-и лет, но я хорошо помню, как отец прибежал на кухню и радостно прокричал: "Коруша! Ура! Палач подох!". Да, они оба радовались смерти Сталина и хрущевской оттепели. Для обоих ввод наших войск в Венгрию был трагедией, а до горбачевской перестройки никто из них не дожил...
  
   Элла Рындина: ...Может быть, это ей и не нравилось, но зато обеспеченная жизнь, великолепная двухэтажная пятикомнатная квартира, дача, бриллианты, домработница и, конечно, имя знаменитого человека, академика. Пожалуй, только о любви тут речи не было.
   И.Л.: Как же злы и несправедливы бывают люди! Я уже не молод, но до сих пор не могу к этому привыкнуть. Мать не просто любила отца. Она его обожала и боготворила. Да она и доказала это, ухаживая за ним после этой трагической аварии. Больной Ландау не был нужен никому. Только ей. Она очень надеялась, что отец выздоровеет и все 6 лет болезни делала все возможное и невозможное, чтобы этого добиться. Да ведь и болезнь, как я уже писал, была вполне излечима. Проблема была в том, что консилиум медиков, который вел моего отца, так и не смог поставить правильного диагноза. Долгие годы мама боролась за то, чтобы невропатологов и нейрохирургов заменили врачи других специальностей, но у нее был слишком влиятельный противник в лице Евгения Михайловича Лифшица...
  
   Элла Рындина: Стоит ли так удивляться, что жена ... отказалась дать деньги на лекарства. Деньги были основной ценностью ее жизни...
   ... На лекарства, консультации нужны были деньги, хотя многие консультанты от денег отказывались. Кора, увы, деньги дать отказалась. Все, кто мог: друзья, физики, мои родители "сбросились в шапку" и таким образом вышли из положения.
   И.Л.: Что же ты пишешь, Элла? Ты же жила в это время в нашей стране! Ты же не можешь не знать, что в то время ВСЕ лекарства в больницах были бесплатными. Что визиты врачей, официально приглашенных для консультаций, оплачивались из специального бюджета (дополнительно к их основной зарплате). Не полагалось им никаких гонораров, от которых они могли бы отказываться. Не было у нас в те времена частной медицины!
  
   Ты же должна знать, что владелец Pergamon Press (английское издательство, публиковавшее книги моего отца), Роберт Максвелл, прислал несколько коробок с различными медикаментами. Не только с теми лекарствами, которые были необходимы в данный момент, но и с теми, которые могли бы понадобиться в случае тех или иных осложнений. Я сам видел эти коробки в квартире Е.М. Лифшица. Там этих лекарств было столько, что их бы хватило на несколько месяцев бесперебойной работы небольшой клиники. Очень надеюсь, что излишки были переданы в одну из больниц.
  
   По поводу собранных физиками денег хочу сказать еще несколько слов. Была действительно собрана довольно значительная сумма, которую тратили на самые разные цели. В первую очередь, на дополнительные выплаты мед. сестрам и, может быть, врачам, на доплаты дежурившим водителям, на угощение профессоров во время консилиумов и, кроме того, на специальное питание для лежащего без сознания отца. Насколько я знаю, расходованием этих денег руководил специальный штаб во главе с Е.М. Лифшицем. Добавлю, что никто и никогда не позаботился представить хотя бы самый приблизительный отчет о расходовании этих денег.
  
   Для тех, кто не читал книги, написанной моей матерью, скажу, что после аварии, мать попала в больницу с сердечным приступом. Сейчас я уже не помню точных дат и сроков. Помню только, что в больницу мать положили вскоре после аварии, а пробыла она там довольно долго - кроме всего прочего ей еще удалили опухоль груди, которая, к счастью, оказалась доброкачественной.
  
   В течение всего этого времени, приготовлением специальной еды для лежащего без сознания< отца занималась Ольга Григорьевна Кваша, жена Александра Иосифовича Шальникова. Ольга Григорьевна и Александр Иосифович были близкими друзьями нашей семьи и замечательными по своей доброте людьми. Совсем недавно, Наталья Александровна Тихомирова, дочь Александра Иосифовича и Ольги Григорьевны, прислала мне две записки, написанные моей матерью из больницы, и короткое письмо, адресованное моей матери. Письмо было от Елены Вячеславовны Смоляницкой, которая была сотрудницей института и нашей соседкой. Она очень много помогала в различных организационных вопросах. Эти документы Наталья Александровна обнаружила, разбирая архив своих родителей.
  
***

Письмо Е.В. Смоляницкой:
   Многоуважаемая Конкордия Терентьевна,
   Посылаю Вам доверенность, текст которой мне продиктовали в Управлении делами. Необходимо, чтобы Вашу подпись заверили именно в больнице и печать была также больничная.
   Надеюсь, что в больнице Вас подлечат. Гарик приветлив, хотя я его вижу редко. Он ходит на работу аккуратно и по словам Майи также посещает школу. Льву Давидовичу, как Вы знаете, несколько лучше, и Вы наверное получите с Майей сводку сегодняшнего дневного консилиума. Будем надеяться, что сводка будет хорошей.
   Напишите, пожалуйста, кому В.С. Куликова должна передать деньги за звание, когда она получит их в Академии.
Желаю Вам здоровья.
Е. Смоляницкая 27.1.62 года"
  
Ответ моей матери:
   Дорогая Елена Вячеславовна,
   Все эти деньги расходуйте на Ваше усмотрение. Все, что нужно на нужды больницы, меня беспокоит только одно, вероятно может не хватить всех денег. Очень очень Вам благодарна за все. К большому сожалению я переоценила свои силы, в больнице я еще задержусь на одну неделю. Простите, что без Вашего согласия оформила на Ваше имя доверенность на зарплату. Но ведь Вы знаете, что деньги нужны на питание Льва Давидовича: поэтому очень прошу Гарику или Майе отдайте 70 р., а все остальные деньги только Оленьке Шальниковой.
   Понимаете, Маичка немножко легкомысленна и спокойней будет мне, если деньги на питание Дау будут у Шальниковых. Сейчас я Вам так благодарна, что Вы настояли мне лечь в больницу.
С приветом. Кора.
  
И записка, адресованная Ольге Григорьевне:
   Оленька, милая!
   Только здесь в больнице, где ежедневно на конференциях разбирают состояние здоровья Дау, я все узнала о нем, чтобы Гарик не знал, кроме тяжелой травмы головы, у него поломанными ребрами правое легкое измято на 3/4 и левое на 1/4, разбит таз и тазобедренный сустав. Поэтому, Оленька, я решилась на операцию сейчас, а не через месяц, через месяц я буду нужна Дау и буду привязана на годы, а через год мне операцию будет делать поздно.
   Дау выйдет из больницы с плевритом и может быть он останется на всю жизнь. Сейчас я уверена, что все, что нужно для Дау Вы сделаете, а деньги на питание для Даули тоже пусть будут у Вас. Маичка очень непрактична, она может нечаянно потратить деньги на ненужные в настоящее время безделушки.
Целую Вас и Шурочку. Привет Танечке.
Кора
***
  Когда мать вышла из больницы, ей предъявили список "долгов". Должен сразу сказать, что это не только очень расстроило мою мать, но и чрезвычайно ее обидело. Дело в том, что эти деньги были собраны не самыми бедными людьми, каждый из которых внес незначительную, по своим доходам, сумму и требовать все эти деньги в той ситуации, в которой мы в тот момент оказались, было, по меньшей мере, не очень этично.
  
   Расплатиться с этими долгами удалось не сразу. Несмотря на довольно большую академическую зарплату, особых сбережений не было. Если, что и было на отцовских сберкнижках, то оно, естественно, было недоступно. Зарплату в институте платить перестали - поездка в Дубну была в воскресенье и ее расценили, как несчастный случай в быту, которые в те времена не оплачивались. Кое-как перебились, а потом, учитывая то, что отец ехал в Дубну и должен был встречаться с тамошними физиками, аварию переквалифицировали в несчастный случай на производстве и с деньгами стало легче.
  
   Элла Рындина: Когда родился Гарик в июле 1946 года, по словам Дау, Кора хотела, чтобы Гарик носил фамилию Ландау и был русским. Дау встал на дыбы: "Если Ландау то еврей, а если хочешь записать его русским, то пусть будет Дробанцевым. Это же смешно - Ландау - и русский". Поскольку переспорить его было невозможно, то Кора согласилась, и они сошлись на решении записать Гарика под фамилией Ландау.
   И.Л.: Ни слова правды. Поскольку этот фрагмент не только поливает грязью меня и мою мать, но и полностью извращает взгляды отца, напишу, что же было с национальностью Гарика на самом деле.
  
   Прежде всего, для отца не существовало понятие национальности, который здесь вкладывает Элла. Для него было совершенно неважно еврей, грузин или русский. Ему было наплевать на этническое происхождение. Да, он был евреем, но не считал это ни достоинством, ни недостатком.
  
   Что же было с "национальностью Гарика"? Все знают, что мы жили тогда в стране, в которой быть евреем было не очень хорошо, а иногда и опасно. Именно поэтому и отец, и мать хотели, чтобы у меня в паспорте было написано "русский". Никаких дискуссий по этому поводу не было никогда. Отец, правда, очень боялся, что, если моя фамилия будет Ландау, то запись в паспорте может и не помочь. Именно поэтому он долго уговаривал мою мать записать меня под фамилией Дробанцев, а мать была категорически против. Вот, собственно, и все.
  
   Нет, не все. Хочу еще напомнить, что по существовавшим тогда законам, национальность человека фиксировалась в 16 лет при выдаче паспорта. Если национальности родителей различались, можно было выбрать любую, Причем этот выбор делался не родителями, а человеком, получающим паспорт. Так что все претензии ко мне.
  
   Элла Рындина: В марте 1962 года Дау перевели в Институт нейрохирургии им. Бурденко, но Коре там страшно не понравилось. Ей казалось, что врачи не считаются с нею и ее мнением, что они, лучшие нейрохирурги и невропатологи Советского Союза, "не понимают его болезни"...
   И.Л.: Но ведь так оно и было! Это ведь они утверждали, что все отцовские боли центральномозгового происхождения (фантомные). К сожалению то, что это не так, выяснилась только при посмертном вскрытии. Не был он в то время нейрохирургическим больным. И невропатологи были абсолютно не при чем. Не знали "лучшие нейрохирурги и невропатологи Советского Союза", что бывает спаечная болезнь! Может быть, если бы матери удалось тогда сменить врачей, отец смог бы в декабре полететь в Стокгольм за своей Нобелевской премией...
  
   Элла Рындина: Я приезжала из Дубны его, мы гуляли по садику, читали стихи. Разговаривать с ним было трудно. Иногда он говорил: "Сегодня мне плохо, приходи завтра".
   И.Л.: Да, ему было плохо. Его постоянно мучили боли. Боли, которые иногда несколько ослаблялись, иногда усиливались, но никогда не проходили. Да, он надеялся, что они пройдут - без такой надежды и жить, наверное, было бы невозможно. Самое горькое - это сознавать, насколько легко его можно было тогда вылечить. Нужны были только правильный диагноз и хороший хирург...
  
   Элла Рындина: ...он говорил: "Я, наверное, теперь теорфизикой заниматься не смогу. Буду заниматься математикой для начала".
   И.Л.: А еще он часто говорил, что ему теперь потребуется не меньше полугода, чтобы изучить то, что было сделано в физике за эти годы.
  
   Элла Рындина: В последний раз я видела его в день его шестидесятилетия 22 января 1968 года. Он был грустен - по-моему, не очень понимал, что у него была круглая дата.
   И.Л.: Нет, понимал. Конечно же, понимал, но это его совсем не радовало. Он же понимал, что болеет уже более 6и лет... Часто с грустной улыбкой повторял: "да, взяли кота поперек живота..."
  
[]
  

Эта фотография была сделана на шестидесятилетии, которое праздновалось в Институте за два с небольшим месяца до смерти. Отец (слева) знакомится с Александром Галичем, которого он никогда раньше не видел. Оставляю читателю судить понимает ли он, что происходит вокруг него или нет.
  
   Элла Рындина: ...Кора, увидев меня, истерически завопила, обращаясь к Гарику: "Вышвырни её отсюда, всё случилось из-за нее!". Я стояла, как вкопанная. К чести Гарика, он направился не ко мне, а к матери, взял её за плечи и увел в комнату...
   И.Л.: Этот фрагмент я обязательно должен прокомментировать. Откуда же взялась эта ничем не прикрытая ненависть? - Давайте прочитаем другую цитату из этих же воспоминаний:
   "7 января 1962 года по дороге в Дубну Дау попал в автокатастрофу. Он ехал ко мне. Он беспокоился за меня, 11 ноября 1961 г. он написал моим родителям: 'Дорогие друзья, что там с Элкой?' ..."
   Да, моя мать обвиняла Эллу в трагедии, случившейся с отцом. Конечно же, это было несправедливо. Это был несчастный случай и Элла была совершенно не при чем. Но понять мою мать, мне кажется, можно. Тем более, что все 6 лет болезни отношение и поведение Эллы и ее родителей по отношению к моей матери оставляли желать много лучшего.
  
   Хуже того, они всегда поддерживали Е.М. Лифшица во всем, что касалось выбора врачей и лечения, сформировав таким образом очень сильную команду из "ближайшего друга" и родной сестры. Больно об этом писать, но они (я имею в виду Эллу и ее родителей), сами того не желая, существенно уменьшили шансы моего отца на выздоровление. С Лифшицем же, как я уже писал в своем ответе Горелику, ситуация была иной и для него выздоровление отца было бы личной трагедией.
  
  

3. ЧТО ЕЩЕ ПИШУТ ПРО ЛАНДАУ?

   Есть еще один автор, пишущий "произведения" о моем отце. Это Борис Горобец. Я знаю о двух его работах: "Секретный сотрудник рядом с академиком Ландау" и "Прогулка воскрешенного". Из сведений об авторе мы узнаем, что Борис Горобец - доктор геолого-минералогических наук. Какое, спросите вы, имеет отношение геология к Ландау? - Те, кто читал книгу моей матери, могут догадаться, что дело здесь, скорее, в фамилии автора, чем в его специальности, а для тех, кто нет, придется пояснить, что Е.М. Лифшиц, о котором я уже писал, был отчимом Бориса Горобца. Полагая, что светлая память о Евгении Михайловиче была осквернена книгой моей матери, он решительно бросился на защиту. Те из вас, кто осилил предыдущий текст, знают мое более чем скептическое отношение к Евгению Михайловичу и на следующих нескольких страницах я попытаюсь прокомментировать некоторые из утверждений Горобца.
  
   Эта часть была написана до того, как Горобец опубликовал свою книгу, и касается только двух вышеупомянутых статей.
  
   В данном случае я не буду приводить ссылку на оригинальные статьи - желающие могут сами поискать в интернете. Гугл и Яндекс знают все. Не буду я придерживаться и никакого особого порядка в выборе отрывков. Основная идея первого "произведения" - это то, что мама была агентом КГБ, шпионящим за Л.Д. Ландау. Для подкрепления этой гипотезы он приводит и анализирует различные "факты". Давайте, однако, проверим их достоверность.

***

   Горобец: Случай второй - куда более реальный (см. письмо Ландау к жене от 23 августа 1945 г. о его намерении развестись с Корой; копия письма сохранилась у Е.М. Лифшица и напечатана в журнале "Преподавание физики в высшей школе" (2000, # 18).
   ИЛ: Я начал с этого отрывка потому, что он исключительно характерен для Горобца. Ссылка на журнал придает написанному вранью документальную правдоподобность. Найти этот журнал в интернете мне не удалось...
  
   Это кусочек из того, что я написал, не имея возможности видеть само письмо. Теперь, когда Б. Горобец его опубликовал, я должен признать, что письмо принадлежит моему отцу - его стиль очень трудно спутать и, думаю, не очень легко подделать. Я бы даже извинился перед Борисом, если бы он в той своей статье не исказил смысл этого письма. Он написал о намерении развестись и это ввело меня в заблуждение. А там ничего такого не было. Судите сами:
Часто жалею, что тебя нет под рукой -- любоваться на луну и т.п., но с другой стороны, это, вероятно, к лучшему. Ты не представляешь себе, до какой степени ты изнервничала меня за последнее время. Пойми, Корушка, дорогая, что независимо от всех других соображений, я может быть действительно не создан для жизни, должен был бы погибнуть еще в молодости и уцелел только случайно. Ясно, что я не смогу еще сколько-нибудь продолжительное время выдерживать того стиля жизни, который ты, по-видимому, считаешь нормальным. Сейчас, когда я думаю об этом здесь, мне становится страшно. Как ты могла довести наши отношения, может быть лучшее, что у нас есть и будет в жизни, до уровня стандартной кооперативной грызни. Мне так стыдно, что у меня в жизни может происходить что-либо подобное. Сейчас я, как всегда, треплюсь о нашей свободе и красоте жизни и все завидуют, но я ведь хорошо знаю, что это только моя фантазия. Иногда мне кажется, что может быть я напрасно стараюсь, что ты просто не можешь иначе, как я просто не мог бы жить по-твоему. Тогда нам надо разойтись возможно скорее. Мое отношение к тебе это для меня что-то очень дорогое, что может быть только раз в жизни, и я не могу видеть, как оно тонет в бездонной грязи и пошлости. Пусть, если мы действительно не можем понять друг друга, у нас останутся хоть светлые воспоминания о чистой любви, которые теперь все больше заслоняются семейным стандартом. Подумай об этом, Корушка; взвесь свои силы. Не нужно этих ежедневных обещаний, регулярно нарушаемых на следующий день. Чувствуешь ли ты себя способной не допустить не только ни одной злобной фразы, но ни одной злобной мысли? Ты уже дошла до конца в попытках сохранить пошлость и меня одновременно. Дальше идти некуда. Тебе остается только выбирать между моей любовью и остальным.
  
   Может быть, не все читатели знают о не совсем традиционном отношении моего отца к семейным отношениям. Для него была чрезвычайно важна абсолютная свобода в отношениях. А мать была, скажем, более традиционна и отсутствием ревности не страдала. Естественно, что это являлось камнем преткновения в их отношениях. Вот отец и воспользовался маминым отсутствием, чтобы поставить перед ней ультиматум: "Тебе остается только выбирать между моей любовью и остальным". Конечно же, она выбрала его любовь, поступившись своими эмоциями. Все. Нет здесь ничего больше.
  
   Горобец: И еще одна фактографическая цитата: "Секретарь парткома ИФП сказал: "Кора, у тебя сейчас одна очень серьезная партийная нагрузка - береги мужа, Ландау очень нужен нашей стране".
   ИЛ: Самое забавное, что эта цитата из маминой книги приведена среди других порочащих ее "фактов". Читатель ведь должен понимать, что хорошего человека секретарь парткома похвалить не может. Хочу вступиться за бедных секретарей. Я проработал в Институте физических проблем (ИФП) долгие годы. Хорошо знал очень многих секретарей парткома. Среди них были и научные сотрудники и работники вспомогательных служб института. Большинство из них я до сих пор вспоминаю с большим теплом и уважением.
  
   Горобец: Процитирую Ярослава Голованова: "Кора Ландау после катастрофы примерно в течение месяца ни разу не была в больнице (по словам дежуривших физиков и медперсонала, около двух месяцев - Б.Г.), т.к. считала, что Ландау все равно умрет. Не приезжал в больницу и его сын Игорь. Дау вместе с врачами выхаживали физики. Каган был одним из постоянных дежурных в больнице. Более всех лечением Дау занимался Лифшиц, которого Кора ненавидела... и понимала, что если Ландау придет в сознание, то Лифшиц на правах старого друга откроет ему глаза на Кору". ("Комсомольская правда", 2 марта 2000).
   ИЛ: К сожалению, мне не удалось разыскать этот номер "Комсомолки" в интернете, а на мое обращение к редактору отдела науки я получил следующий ответ: "Здравствуйте, Игорь. Честно говоря, не знаю, как вам помочь. В электронном виде "КП" за 2000 год представлена, увы, только декабрем". Но Ярослава Голованова я знал и мне очень трудно себе представить, что слова - "...и понимала, что если Ландау придет в сознание, то Лифшиц на правах старого друга откроет ему глаза на Кору", принадлежат Голованову.
  
   Но я привел этот отрывок не только поэтому. Здесь написано, что ни я, ни мама не навещали отца в течение довольно длительного времени, и мне хотелось объяснить почему. Со мной все совсем просто. Мне было 15 лет и я смертельно боялся идти в больницу. С мамой было сложнее. Думаю, что и она боялась. Боялась увидеть отца умирающим. Но не это было причиной. Как я уже писал, первое время мать сама провела в больнице. Не могу сейчас вспомнить сколько именно, но, если судить по ее записке, приведенной в предыдущем разделе, около месяца или даже несколько больше. Но это, насколько я знаю, не все. Потом ее не пускали. Почему? Потому, что там, в больнице, была другая женщина, которая, как объясняли, и является фактической женой Ландау. Если кто-то читал воспоминания моей кузины, Эллы Рындиной, то там написано: "Маме (папиной сестре, Софье Давыдовне) по ее просьбе писали в Ленинград нянечки и сестры из больницы о состоянии Дау. Писала и его последняя любимая женщина, с которой мама познакомилась и подружилась. Она писала очень часто, иногда, даже ежедневно, так что её письма - это дневник, в котором видно, как менялось состояние Дау день ото дня". Вот эта последняя любимая женщина и исполняла роль жены.
  
   Я никогда этой женщины не видел и ничего против нее не имею. Судя по всему, она любила отца. Но, когда отец пришел в сознание, память возвращалась очень постепенно, начиная с совсем дальних по времени событий, например, он уже узнавал маму, но еще не мог вспомнить, что у него есть сын. Эту женщину он просто не узнал. Думаю, что и для нее этот момент был большой личной драмой.
  
   Почему же она оказалась в больнице в качестве "жены" Ландау? - Тут я позволю себе немного пофантазировать. Думаю, что это идея Евгения Михайловича. Если бы у него все получилось, как он задумал, то проблема с украденными подарками рассосалась бы. Он же не мог тогда знать, что отец так никогда и не оправится от полученных травм и, по-видимому, всерьез боялся последствий своего "необдуманного" поступка.

***

   Теперь несколько фрагментов второй статьи Горобца, которые мне хотелось прокомментировать.
  
   Горобец: Для оценки творческого потенциала Ландау после катастрофы мне представляется самым важным простой научно-исторический факт: в этот период Львом Ландау не было опубликовано ни одной научной работы. Все остальное - детали.
   ИЛ: Не очень понимаю, какой смысл вкладывается здесь в слово "потенциал". Как я уже писал, все 6 лет, которые отец прожил после аварии, он был тежелобольным человеком и страдал от сильных болей. Естественно, что в таком состоянии, ему было не до научных публикаций. У меня ощущение, что Горобец пытается создать впечатление об умственной неполноценности Ландау после аварии. Именно поэтому он пишет, что Ландау "мучило сознание собственного творческого бессилия". Сознание бессилия отца, конечно же, мучило, но не творческого, а физического.
  
   Горобец: Отсюда следует - Ландау не мог прямо участвовать в продолжение главного дела его жизни - написании Курса.
   ИЛ: Бред собачий! Да, после аварии отец не участвовал в работе над курсом теоретической физики, но сказать, что "Курс" был главным делом его жизни - полная глупость. Главным для него была наука, а книги он писал в свободное от нее время. Думаю, что это было для него своего рода отдыхом.
  
   Горобец: Ученики оказались благодарными. Наряду с обычной титульной страницей, содержавшей фамилии трех действительных авторов тома, Лифшиц добился (это было нестандартно и потому нелегко) в издательстве разрешения, чтобы этой странице предшествовала еще одна титульная, с двумя именами основных авторов всего многотомного Курса: Л.Д. Ландау и Е.М. Лифшиц.
   ИЛ: Потрясающее высказывание, если вдуматься. Неужели кто-то может всерьез подумать, что для Ландау так уж много чести красоваться на "еще одной титульной странице" книги или книг, которые он не писал???
  
   И, конечно же, Лифшиц добился этого вовсе не из благодарности. А почему? - Очень просто, гонорары, которые выплачивались на западе (сейчас и в России такие правила), были прямо пропорциональны количеству проданных книг. И какая книга будет лучше продаваться - с фамилией Ландау или без? Сам Горобец назвал свою новую книгу "Круг Ландау", хотя гораздо белее естественным было бы "Круг Лифшица". Но кто же купит книгу с таким названием? А книгу с названием "Круг Ландау" будут покупать, несмотря на ее более чем умеренные достоинства, просто из-за имени на обложке.
  
   Горобец: После долгих месяцев мучительной болезни Ландау должен был быть переведен Врачебно-трудовой экспертной комиссией на инвалидность, естественно, с потерей должности и зарплаты. Но тогдашний президент Академии наук Мстислав Всеволодович Келдыш посоветовал директору Института физических проблем академику Петру Леонидовичу Капице сделать как-то так, чтобы Ландау хотя бы посещал заседания Ученого совета института. Это формально обосновало бы возможность ставить ему в табеле рабочие дни и сохранять занимаемую должность заведующего теоретическим отделом института.
  
   И вот впервые после долгого перерыва Ландау появляется в зале заседания, поддерживаемый санитаркой Татьяной Близнец, и садится на свое привычное, третье справа, место в первом ряду. Время 10.00. Рядом с Ландау сидит Халатников. Он замечает, что академик зафиксировал взгляд в одном направлении - на часах, висящих напротив.
  
   ИЛ: Я уже писал, что отцовские боли обострялись, когда он сидел. Для него этот час заседания Ученого совета был часовой пыткой. Я и сам часто ходил на Ученый совет вместе с отцом, заменяя Таню Близнец, и хорошо знаю, как ему было там тяжело. Да, он с нетерпением ждал окончания и практически никогда не участвовал в каких либо дискуссиях. Тут надо иметь в виду, что на таких Советах обсуждались самые разные вещи. Некоторые из них бывали и вовсе не интересны, а другие интересны лишь узкому кругу лиц. Почему же он ходил на эти заседания? - Тут все очень просто. Он очень надеялся выздороветь и совсем не хотел, чтобы его перевели на инвалидность.

***

   То, что мама была агентом КГБ, это, конечно, глупость. Но среди близкого окружения отца, несомненно, были люди, докладывавшие об отцовских высказываниях и настроениях, куда следует. Их имен в справке КГБ не приводится, что оставляет простор для фантазии. Давайте и я пофантазирую.
  
   Мог ли быть таким агентом сам Борис Горобец? Его мать в течение многих лет находилась в близких отношениях с Лифшицем (поженились они позднее) и он, Борис, мог многое слышать из их разговоров. Ничего не могу сказать по этому поводу. Никогда не видел этого человека. Не знаю даже, сколько ему тогда было лет.
  
   А, может быть, таким информатором был сам Евгений Михайлович Лифшиц? Не знаю ни одного факта, который бы находился в противоречии с этой гипотезой. Воровство подарков ясно показывает, что никаких особых проблем с моралью у него не было, а информации же в его руках было предостаточно. Более того, позднее, в начале 70х годов, в самый разгар Брежневского "застоя", когда понятие "заграница" для подавляющего большинства советских людей ограничивалось Польшей и Болгарией, Евгений Михайлович вдруг стал ездить в индивидуальные туристические поездки в разные, вполне капиталистические, страны. Представления не имею, как ему это удавалось. Может быть, это была "благодарность" властьпридержащих за многолетнее и успешное сотрудничество с нашими доблестными органами? - Очень может быть. Верю ли я сам, что такое возможность? - Да, безусловно. Есть ли у меня в этом уверенность? - Никакой.

*****
*****

   Я здесь не анализировал все "доводы" Горобца. Они малоинтересны. Я выбрал только несколько эпизодов, которые уж особенно резали мне глаза. А теперь мне, увы, придется перейти к разбору его нового творения - книги. Сразу оговорюсь, что прочитал только те места, которые касаются меня и моей семьи. Коснусь, правда еще нескольких мест, которые мне попались на глаза при перелистывании текста на экране. Начну с себя, тем более, что у Горобца есть специальный раздел "Ландау-сын", в котором я обнаружил очень интересные сведения, совершенно мне дотоле неведомые.

***

   Б.Г.: Теперь о втором эпизоде, в котором я сам единственный раз наблюдал Игоря Ландау... В июне 1964 года я был представителем студенческого профкома в комиссии под председательством заместителя декана А.И. Костиенко, которая рассматривала дела студентов, имеющих академическую задолженность... На эту комиссию вызывали только студентов, не сдавших экзамен по данному предмету два раза и больше... Неожиданно прозвучала фамилия Ландау... Замдекана сообщил, что дела у Ландау очень плохи, с двойками и пересдачами он прошел предыдущую зимнюю сессию, а сейчас вот не может сдать весеннюю... По правилам мы должны представлять его к отчислению. Тем более, что такая ситуация с ним в эту сессию происходит не впервые. Оказывается, предыдущая комиссия (на которой я не был) уже отказала ему в праве пересдачи. Отказал и декан профессор В.С. Фурсов. Однако всякий раз И. Ландау отправлялся на прием к ректору МГУ академику И.Г. Петровскому, и тот, вопреки решению декана, разрешал Ландау-сыну пересдавать экзамены -- что было против правил -- практически неограниченное число раз.
   И.Л.: Этот кусочек очень показателен. Дело в том, здесь нет почти ни слова правды. Правдой является только то, что весной 1964 года я заканчивал первый курс физфака. Какие у меня были отметки в эту сессию? - Тройка по общественной науке (уже не помню точно, какая там была), а все остальные пятерки. В течение первых двух курсов я, если не считать философии и истории КПСС, получал только отличные оценки. Да и физфак я закончил с отличием, о чем имею документальное свидетельство.
  
[]
  
Для тех, кто не знает, скажу, что дипломы с отличием выдаются не круглым отличникам, а тем, у кого в дипломе не менее 75% "пятерок" и ни одной "тройки". Более того, в диплом идут не все оценки, полученные на сессиях. Именно это обстоятельство и позволило мне получить "красный" диплом. Были у меня, правда некоторые проблемы с философией, но они оказались легко преодолимыми. Подробности можно прочесть в автобиографическом рассказе "Я и философия".

Нашел я и вкладыш к диплому, в котором эти оценки проставлены:
[]

[]

Насколько я помню, по политэкономии у меня была оценка "хор", а здесь, видимо, просто описка.
  
   В этом смысле меня очень позабавил этот отрывок из последнего сочинений Горобца:
   "Но есть места, в которых Игорь дает заведомо (для него) неверные сведения, и потому вообще снижает уровень доверия к своим воспоминаниям. Так, легко проверяемо следующее утверждение Игоря: "Да и физфак я закончил с отличием".
  
   Я попросил уточнить, так ли это, профессора физфака А.А. Рухадзе. Легко выяснилось, что Игоря Ландау нет среди списка выпускников физфака МГУ, удостоенных красного диплома с отличием. На самом деле Игорь защитил на отличную оценку свою дипломную работу на кафедре низких температур. По сообщению А.А. Рухадзе, посмотревшего выписку из личного дела студента И.Л. Ландау, хранящуюся в архиве, "у него было много троек, четверок, лишь на последних курсах у него стало значительно лучше, появились пятерки"."
  
   Я не очень понимаю, зачем Рухадзе это понадобилось. Если него нет доступа к этой информации, то проще было бы сказать об этом прямо, а так он поставил и себя, и Горобца в довольно дурацкое положение.
  
   Про самого Рухадзе я знаю только, что он физик-теоретик, но с его работами я никогда не сталкивался и даже не знаю, в какой области теоретической физики он работает. Что же касается "работ" Рухадзе по истории физики, то они, насколько мне известно, бывают весьма далеки от реальной действительности. Интересующимся подробностями могу порекомендовать статью Виталия Лазаревича Гинзбурга "О некоторых горе-историках физики"
  
   Да, чуть не забыл. У Петровского я никогда не был, никогда его в глаза не видел и не имею ни малейшего представления, где располагался его кабинет.
  
   Я не знаю, придумал ли это Горобец специально для этой книги, или это у него такой дефект памяти, когда человек помнит то, чего не было. Кстати, благодаря чтению книги Горобца, узнал, что такое извращение памяти является известным психологическим явлением и называется красивым словом "конфабуляция". Горобец, конечно же, обвиняет в этом мою мать, но и сам он, видимо, от этого не свободен.
  
   Уже после написания статьи для "Заметок", один мой хороший знакомый по самиздату обратил мое внимание на уже процитированную фразу Горобца: "В июне 1964 года я был представителем студенческого профкома в комиссии под председательством заместителя декана А.И. Костиенко, которая рассматривала дела студентов, имеющих академическую задолженность..."

[19.П.Б.] 2007/03/16 12:59. Любопытно, что, за исключением принципиальности В.С.Ф. (Василий Степанович Фурсов), все остальное шито белыми нитками. Например, в июне не рассматриваются вопросы об отчислении за несданную весенне-летнюю сессию, потому что зачетная сессия начинается в середине мая, а экзаменационная в июне, и двух обычных пересдач плюс одной комиссии по одному предмету (после чего по правилам ставился вопрос об отчислении, но всегда разрешали сдавать еще раза два) студент в июне просто не успел бы пройти.
  
   Таким образом, этой, в таких деталях описанной комиссии, просто не могло быть. Я, как уже написал, подозреваю конфабуляцию. Если же я ошибся в диагнозе, то этот фрагмент из книги Горобца следует рассматривать, как сознательное извращение фактов, цель которого, думаю, понятна всякому.

***

Я так подробно остановился на этом не столь уж существенном эпизоде потому, что он очень ясно демонстрирует достоверность "фактов", приведенных в книге Горобца.

***

   Это был второй эпизод. Теперь скажу еще несколько слов о первом, хотя совсем не понимаю, какую смысловую нагрузку несет этот эпизод в книге Горобца.
   Б.Г.: Весной 1961 года мой брат Евгений заканчивал 9-й класс, так же, как и сын Ландау. В те годы было очень трудно поступить в вуз, так как по инициативе Н.С. Хрущева было установлено преимущество для производственников... В это время наша мама (З.И. Горобец) услышала, что в Институте физпроблем появилась весьма редкая лаборантская вакансия. И у нее возникла идея попросить П.Л. Капицу, чтобы он взял Женю на это место... Однако через неделю Е.М. Лифшиц с иронической улыбкой сообщил З.И., что она может не беспокоиться -- на единственную появившуюся вакансию лаборанта в ИФП уже зачислен сын Ландау. (Случившееся оказалось к лучшему...)
   И.Л.: Здесь есть и правда, и неточности. Во-первых, в 1961 году я заканчивал не 9й, а 8й класс. Именно в этом году все дневные школы Советского Союза перевели на 11-летние обучение. Дневные школы перевели, а вечерние оставили, по-прежнему, десятилетками. Именно тогда у моей матери родилась гениальная идея, чтобы я перешел в вечернюю школу (очень может быть, что похожая мысль возникла и у Зинаиды Ивановны). Папа сначала возражал, но, когда узнал, что так можно сэкономить целый год, согласился. Дополнительным преимуществом было и то, что согласно тогдашним правилам поступления, 80 процентов вузовских мест отводилось абитуриентам, имеющим более, чем двухлетний трудовой стаж. Но о таких вещах, как поступление, я в то время совсем не думал. Меня больше привлекала работа в лабораториях института и значительно большая самостоятельность, чем это могло быть при обучении в дневной школе, да и иметь собственные карманные деньги было совсем неплохо.
  
   Б.Г.: Теперь приведу несколько строк из рукописи В.Л. Гинзбурга.
   "Формально я знаю, конечно, Гарика с детских лет. Но практически с ним не общался. Помню, что он однажды меня подвез на своей машине. Мне он казался вполне нормальным, интеллигентным молодым человеком. Слышал, что он хороший экспериментатор, в последние годы работал (и, вероятно, работает) в Швейцарии. Я еще слышал отрывочно, что "по сексуальной линии" он близок к Дау. Упоминаю об этом, ибо в таком случае публикация книги, быть может, это попытка как-то реабилитировать Кору, что ли? Не понимаю, не могу себе представить, чтобы я или кто-либо из моих друзей публиковал подробности личной жизни своих родителей. Другая гипотеза -- деньги. Кстати, куда делись деньги от Нобелевской премии? Кора об этом не пишет. Неужели деньги пропали? Это не в духе Коры. Гарик -- единственный наследник и, если деньги он получил, то издавать отрывки из воспоминаний Коры и саму книгу из финансовых соображений ему нет нужды. Все это "ландауведам" нужно будет выяснить"
   И.Л.: Не могу отказать в помощи "ландауведам". Гинзбург, как и многие, сильно преувеличивают Нобелевскую премию тех лет. Он, видимо, исходит из тех денег (1/3 от 10 000 000 шв. крон), которые получил он сам. Но размер премии очень менялся со временем и в 1962 году, когда отец стал лауреатом, она была около 220 000 шв. крон примерно 32000 долларов (интересующиеся могут посмотреть данные по всем годам на: http://nobelprize.org/nobel_prizes/amounts.html). Сумма по тем временам довольно значительная, но отнюдь не чрезмерная. Пока отец был жив, мы этих денег не касались - мать мечтала, что, когда отец поправится, мы все вместе поедем в Швецию и он получит их сам. Как вы знаете, этого не случилось. После смерти отца, мать переоформила деньги на свое имя и мы стали их потихонечку тратить. Первый существенный расход был на сооружение памятника на отцовской могиле. Он был сделан по проекту Эрнста Неизвестного, который был отобран специальной комиссией. От гонорара Неизвестный отказался, но и расходы по изготовлению памятника (12000 рублей) значительно превышали 5000, выделенные на это правительством (в те, социалистические, годы определенная сумма полагалась на организацию похорон каждого академика). Таких денег у нас не было и премия очень пригодились. Но потратили мы не так уж и много и большая часть Нобелевской премии лежит до сих пор в шведском банке на мое имя. Берегу на черный день. Боюсь, правда, что этих 20 с небольшим тысяч долларов на очень много черных дней не хватит.
  
   Почему я издал мамину книгу? Сложный для меня вопрос. Прежде всего потому, что Игорь Захаров - владелец издательства - очень уж настаивал. Но я и сам думал, что эта книга должна быть издана. Хотел, чтобы правда стала известна. Видимо, издержки социалистического воспитания.
  
   Волнует ли меня, что Гинзбург и многие другие известные физики настроены против этой книги? - Нет, совсем не волнует. Скорее, расстраивает. Гинзбург, как и многие другие, был далек от нашей семьи. Всю информацию он получал из уст Е.М. Лифшица. Он просто не знает правды. Многие ругают эту книгу за "излишние" интимные подробности, но моя мать имеет право писать о своей жизни так, как она считает нужным. Что у кого-то может измениться от этого мнение о "великом" Ландау мне, извините, наплевать. Для меня он не великий физик. Это мой отец, которого я очень любил и безмерно уважал. Все это было в его жизни и от этого он не делается ни на копейку хуже. Если кому-то это не нравится - не читайте! К счастью, мы уже ушли от тех "благословенных" времен, когда "уважаемые" люди писали письма в различные инстанции, как это любовно описано в книге Горобца, с целью запрета той или иной книги.
  
   Меня гораздо больше волнуют впечатление людей, не имеющих никакого отношения к физике. Отзывы таких людей гораздо более показательны, им не нужно заботиться о чьей-то репутации, они просто пишут о своих впечатлениях:
  
   ...Вообще, мемуары больше говорят о человеке, который пишет, нежели о том, о ком он пишет, поэтому, пока читала, всё время хотела обратиться со словами благодарности к Вашей маме...
  
   ...Красавица Кора, преданная жена, великомученица. Любила, терпела чудачества, мирилась с неординарностями типа "пакта о ненападении", мужественно и самоотверженно выхаживала тяжелобольного. Что касается ее неуравновешенного характера... Хотела бы я видеть хладнокровную, спокойную, уравновешенную женщину в той обстановке и в тех ситуациях...
  
   ...Я случайно попала на Вашу страницу, прочитала Ваше открытое письмо, прочитала, не отрываясь, книгу Вашей мамы. Я никогда не осмелилась бы написать этот комментарий, если бы не некоторые личные обстоятельства. 7 лет назад, мой муж за год перенес 6 операций, вытаскивали его с того света простые, замечательные врачи скорой помощи, светила не верили в успех, да и времена тяжелые...
   Я пишу это к тому, что в книге Вашей мамы нет ни слова фальши, в такой ситуации все становится прозрачным, подлец - есть подлец, равнодушие - равнодушием, бескорыстие - бескорыстием, что пришлось испытать Вам, юноше, как это горько. Кроме того, это книга о Любви - любви женщины и матери.
  
   Один из свежих комментариев напомнил мне отзыв одной моей подруги об этой книге (это был ответ в одной из конференций в интернете на вопрос - а стоит ли читать?):
   "Думаю, что да. Но не в поисках жареного, а как рассказ о любви. Эта книга меня потрясла. Именно потрясла, т.е. я наверно целый месяц постоянно обдумывала прочитанное, что-то перечитывала заново. И не все поняла."
  
   В книге Вашей матери написано, что в начале войны Лифшиц уговаривал Вашего отца бежать за границу, причем сам один он не хотел бежать: ему по его словам необходимо было прикрыться Фамилией Ландау. Я считаю, что это - провокация с его стороны как сексота ГБ.
  

***

   В книге Горобца есть еще раздел "Ошибки Ландау". Я его просмотрел. Там очень много путаницы, касающейся физических явлений. Причем правильные вещи и неверные утверждение перепутаны столь тесно и столь многократно, что у меня не было ни сил, ни времени во всем этом разбираться. Скажу только об одном пункте, который мне там запомнился. Это касается путаницы между квантовыми вихрями в сверхтекучем гелии и в сверхпроводниках. Прежде всего, Элевтер Андроникашвили, изучавший жидкий гелий, не имел ни малейшего представления о том, что там могут возникать вихри. Он измерял эффективную вязкость сверхтекучего гелия методом, который получил название "стопка дисков". Определенная таким образом вязкость многократно превышала значения, которые предсказывались уже существующей на тот момент теорией. Именно это расхождение между теорией и экспериментом и послужило основанием для Ричарда Фейнмана "придумать" квантовые вихри, которые все и объяснили. По словам того же Горобца, аналогичная работа, основанная на тех же экспериментах Андроникашвили, была сделана и Ландау совместно с Лифшицем. Но, поскольку Фейнман уже опубликовал свою работу, статья Ландау и Лифшица не была отправлена в печать. Я не знаю так ли это, но это вполне возможно и совершенно нормально. Одна и та же идея может придти в голову нескольким разным людям, но, как правило, одному несколько раньше, чем другому. Хочу еще написать, что Абрикосов никогда не говорил о вихрях в гелии, а только в сверхпроводниках (противоположное утверждение можно найти в этой книге). Об абрикосовских вихрях и их предсказании я напишу несколько слов ниже.
  
   Сходил в библиотеку и посмотрел, что же там произошло. Утверждение, что Ландау с Лифшицем сделали работу аналогичную Фейнмановской, но не опубликовали, ошибочно в двух местах. Во-первых, теоретическое исследование вращения сверхтекучего гелия было опубликовано Ландау и Лифшицем в 1955 году в Докладах АН СССР (примерно в одно время с Фейнманом). Во-вторых, про вихри там не было ничего. Это подтверждается и цитатой из Абрикосова, приведенной в книге Горобца: "Когда же он (Ландау) прочитал работу Фейнмана 1955 года, то пришел в комнату, в которой находились я и Халатников, и сказал: `Конечно, Фейнман прав, а мы с Женькой заврались' (в своих выражениях он не щадил и себя самого). Речь шла о неправильной работе Ландау и Лифшица, напечатанной в 1955 году...".
  
   Как видите, ошибки у Ландау бывали. Ошибки - это явление совершенно нормальное и они бывают у всех. Плохо только, если люди начинают в своих ошибках упорствовать.

***

   Хочу еще остановиться на разделе, который называется "Мигдал и Ландау", в котором Горобец исподволь подводит читателя к выводу о непорядочности Ландау. Такие намеки мне попались еще и в некоторых других местах книги. Но я буду говорить не только об этом аспекте, но и о других неточностях, допущенных в этом разделе.
  
   Б.Г.: Ландау как-то высказался так: "Мигдал гораздо талантливее своих результатов". Сомнительный комплимент. Как знать, быть может, у Ландау он ассоциировался с той значительной, а некоторые физики считают, что даже ключевой ролью, которую Мигдал сыграл в создании самой знаменитой из работ Ландау, его "Нобелевской" теории сверхтекучести.
   И.Л.: Очень забавные и совершенно нелепые утверждения. Про теорию сверхтекучести я еще напишу, а здесь постараюсь объяснить, что же имел в виду Ландау. Дело в том, что Мигдал был человеком исключительно одаренным. Его способности не ограничивались теорфизикой. Он хорошо рисовал, занимался скульптурой, писал замечательные короткие, а, может быть, и длинные рассказы. Кажется, даже писал стихи. Кроме того он вместе с Сергеем Капицей и одной очень симпатичной девушкой (увы, забыл ее имя) сняли замечательный полнометражный фильм про подводную жизнь Японского моря. Насколько я помню, закадровый текст этого фильма читал Зиновий Гердт и делал он это, как всегда, замечательно. Словом это было не какое-нибудь любительское баловство, а серьезная, практически профессиональная работа... Сейчас посмотрел статью, написанную к семидесятилетию со дня рождения Мигдала, и увидел, что он участвовал в съемках не одного, а трех фильмов о Японском море. Занимался он еще и альпинизмом, и горнолыжным спортом, и много еще чем... Вот мой отец и считал, что Мигдал, с его талантом, мог бы сделать в физике больше. Но Мигдал предпочитал другой образ жизни и это, разумеется, его право.
  
   Б.Г.: Ученик Мигдала А.М. Поляков, член-корреспондент РАН: "Вообще физическая интуиция была главной силой А.Б. Много лет назад я перечитывал великую работу Ландау по теории сверхтекучести. И присвистнул, прочитав небольшую сноску. Ландау начинает с гипотезы, что главные элементарные возбуждения в квантовом гелии являются фононами и вычисляет их теплоемкость. Гипотеза эта фундаментальна и глубоко нетривиальна, ее прямое следствие -- сверхтекучесть. В сноске написано, что это вычисление было сделано А.Б. Мигдалом за год до этого. Конечно, дальше Ландау развивает теорию с гениальной силой, но начало положено А.Б. Я спросил его, как было дело. Он сказал, что Ландау не советовал ему публиковать этот результат, так как полной теории не было и, кроме того, ответ противоречил эксперименту (как мы сейчас знаем, по второстепенной причине). У Ландау в это время, видимо, был замысел полной теории, и он нервничал <...>. К сожалению, как сказал мне А.Б., эта ссылка не попала в немецкий вариант статьи. И у гениев бывают слабости".
   И.Л.: А здесь уже, как видите, прямое обвинение в воровстве чужих результатов. Я понимаю, что Горобец не физик, в физике не разбирается и не видит, какую ерунду он здесь написал. А, может быть, он и знает, что это неправда, но совершенно резонно полагает, что людей, которые могут это обнаружить, среди читателей не будет. Не мое дело думать о его целях и мотивировках. Лучше я напишу обо всем этом несколько подробнее. Постараюсь сделать это попроще в слабой надежде, что среди читающих этот текст найдется хотя бы несколько человек, которым это будет интересно. Тем, кому физика совсем не интересна текст, написанный курсивом, лучше пропустить.

***

О сверхтекучести гелия

  
   Необычный переход в жидком гелии, который происходит при температуре 2,17К (-271 наших градусов), был известен очень давно. Такое нельзя не заметить. Для этого даже не надо быть научным работником.
  
   Жидкий гелий существует при столь низких температурах и испаряется так легко, что непрерывно находится в состоянии кипения. Сосуд с гелием выглядит очень похоже на кастрюлю с водой, поставленную на медленный огонь. Единственное различие в том, что пузырьки, которые характеризуют процесс кипения в гелии, очень уж мелкие.
  
   Давайте начнем этот гелий потихонечку охлаждать и смотреть, что при этом происходит. Смотреть просто глазами, никакие приборы нам не понадобятся. Обычно гелий охлаждают, понижая давление над его поверхностью. Для этого гелиевый пар откачивают с помощью специального насоса. Гелий испаряется и скрытая теплота испарения, которая при этом поглощается, приводит к охлаждению жидкости (каждый из нас, наверное, испытывал чувство холода, если подуть на мокрую руку). Гелий постепенно охлаждается и, когда он достигает температуры перехода, которая называется лямбда-точкой, процесс кипения внезапно и полностью прекращается. Жидкий гелий делается таким же спокойным, как вода в стакане. В нем исчезают все пузырьки. Выглядит это, как настоящее чудо и, конечно же, этот переход заметили почти сразу после того, как гелий удалось получить в жидком состоянии.
  
   Очень наглядные и остроумные эксперименты, проведенные Капицей, показали, что это явление связано с практически полным исчезновением вязкости. Гелий становится бесконечно текучим и может протечь через любую, самую, тонкую щель, через любое отверстие. Все это выглядело очень загадочно и не имело никакого сколько-нибудь разумного объяснения. Было, правда, ясно, что это явление не может не иметь квантовой природы.
  
   Все знают о существовании звуковых волн. Такие волны существуют во всех средах, включая и жидкости. Если нас интересуют явления квантовые, мы должны разбить наши волны на самые маленькие возможные порции. Такие квантовые частички звука в твердых телах и жидкостях называются фононами. Уже в те годы про фононы было многое известно. Было известно, например, что фононы, как световые фотоны, не имеют массы покоя. Так же, как и фотоны, фононы всегда двигаются с одной и той же скоростью, которая является скоростью звука. Для фононов, по аналогии с фотонами, можно ввести и импульс. Напомню, что импульс в механике, это произведение скорости на массу, но его можно получить и поделив удвоенную энергию (всем известное эМ-Вэ-квадрат-пополам) на скорость. Если построить зависимость энергии фононов от их импульса, получится прямая линия, проходящая через начало координат, как это показано на рисунке 1. Такая зависимость называется энергетическим спектром фононов.
  
[]

Рис. 1.

   Было достаточно понятно, что оперируя только фононами никакой сверхтекучести получить невозможно. Что же сделал Ландау в своей работе 1941 года? - Он предположил, что в гелии, как и в любой жидкости, может существовать не только поступательное, но и вращательное движение. Если такое движение тоже квантуется, то должны существовать соответствующие кванты вращательного движения, которые Ландау, с легкой руки Игоря Евгеньевича Тамма, назвал "ротонами". Свойства вращательного движения в жидкости существенно отличаются от свойств поступательного. Зависимость энергии от импульса для этих гипотетических ротонов тоже показана на рисунке 1. Предположив одновременное существование и фотонов, и ротонов, Ландау продемонстрировал, что в такой системе могут наблюдаться явления, чрезвычайно похожие на экспериментально обнаруженную сверхтекучесть.
  
   Должен сказать, что, хотя само предположение о вращательном происхождении ротонов оказалось ошибочным, квантовые частички, обладающие всеми свойствами придуманных ротонов в гелии действительно оказались. Было ли это случайностью? - Отнюдь! Ландау нашел тот единственный вид спектра, который мог привести к сверхтекучести. Недоразумение с вращательным движением было исправлено в следующей работе Ландау (1948 год), где он проанализировал эксперименты В.П. Пешкова по распространению тепловых волн в сверхтекучем гелии и понял, что в гелии нет двух типов квантовых частичек и нет двух кривых энергетического спектра. Энергетический спектр сверхтекучего гелия выглядит, как одна единственная кривая и он показан на рисунке 2. Как вы видите, тут есть и линейная часть, соответствующая фононам, и ротонный минимум. Через многие годы, когда экспериментаторы научились изучать энергетические спектры по рассеянию нейтронов, кривая, показанная на рисунке 2 и опубликованная Ландау в его статье 1948 года, полностью подтвердилась.
  
[]
Рис. 2.
  
   Скажу еще несколько слов о ротонах. Уж больно удивительные это частицы. Наклон кривой, показанной на рисунке 2, дает нам скорость движения частиц в реальном пространстве. Если мы возьмем ротон, находящийся в самом минимуме, то увидим, что его скорость (наклон кривой) равна нулю, а импульс не только нулю не равен, но и очень велик. Как же, спросите вы меня, это может получиться, если импульс равен произведению скорости на массу? - Разбирать это здесь, увы, невозможно. Скажу только, что квантовая механика - это совершенно удивительная наука и в ней еще не такие "чудеса" возможны.
  
   Это я говорил о тех ротонах, которые соответствуют минимуму на кривой, но, если взять те, которые слева от минимума, будет еще забавней. У них импульс направлен в сторону, противоположную скорости. Если, например, такая частица стукнет вас в лоб, вы почувствуете сильный толчок... вперед. А, если вы начнете толкать такой ротон направо, то он полетит... налево. Не подумайте - это не теоретические домыслы. Все это наблюдалось в многочисленных экспериментах.
  
Потрясающая это наука - физика! И мне очень повезло, что я ее выбрал своей специальностью!

***

   Для тех, кто не читал это физическое отступление, скажу, что расчеты фононной теплоемкости, произведенные Мигдалом и использованные в работе Ландау с соответствующей ссылкой, служили для вспомогательных сравнений теоретических результатов с экспериментальными данными и никакого отношения к объяснению явления сверхтекучести не имеют.

***

   Теперь еще немного о физике. О той ее части, которая называется "вихрями Абрикосова", и о роли Ландау в этой области. Дело в том, что эта тема стала, как я заметил, довольно популярным полигоном для переливания из пустого в порожнее. Один из вариантов этой истории я слышал от самого Алексея Алексеевича Абрикосова. Мне, правда, говорили, что в других компаниях он ее рассказывает несколько иначе, но сути дела это не меняет.
  
   В 1957 году Абрикосов опубликовал работу, в которой предсказал существование "квантовых вихрей" в сверхпроводниках второго рода, которые и стали называться "вихрями Абрикосова". Эта работа получила всеобщее признание и была в 2003 году удостоена Нобелевской премии совместно с В.Л. Гинзбургом, который был отмечен за теорию, которая во всем мире известна, как теория Гинзбурга-Ландау, и Леггетом, создавшим теорию сверхтекучести гелия-3.
  
   В чем же здесь проблема? - В том, что Абрикосов утверждает, что идея квантовых вихрей в сверхпроводниках пришла ему в голову еще в 1953 году, но была отвергнута Ландау. Скорее всего, так оно и было. Что же, Ландау зажимал своих учеников? - Нет, конечно. Существуют разные подходы к изучению физики. Подход школы Ландау был достаточно строгим и требовал, чтобы идеи, особенно идеи новые, были достаточно обоснованы. Идея, пока она не обоснована, это не результат, а лишь отправная точка для начала работы. Не удалось обосновать идею, пусть даже правильную, нет работы. Как я думаю, это и был случай с вихрями Абрикосова. У Алексея Алексеевича была идея и идея совершенно правильная, но он не смог убедить Ландау в ее обоснованности. У него оставалась возможность работать над этим дальше и таки найти обоснование, которое удовлетворило бы Ландау, но он решил иначе и занялся другими, не менее интересными для него вещами. Не надо забывать, что в 1953 году Абрикосову было всего 25 лет, а авторитет Ландау был огромен.

***

   Уже полностью написал этот кусок, когда мне попалось на глаза объяснение этой ситуации, написанное самим Алексеем Алексеевичем. Привожу его текст из книги Горобца, но с большими сокращениями. Не хочется слишком уж утомлять читателей.
  
   "Абрикосов изложил свою версию событий (email, 11 Jan 2005):
   "Из письма Лифшица может создаться впечатление, что я воспользовался идеей Ландау о квантовых вихрях и напечатал ее под своим именем...
   Я впервые рассказал Ландау о своей работе в 1953-1954 годах. Он не согласился с ней, и, поскольку я не сумел придумать объяснения `на пальцах', я эту работу отложил до лучших времен. Когда же он прочитал работу Фейнмана 1955 года, то пришел в комнату, в которой находились я и Халатников, и сказал: `Конечно, Фейнман прав, а мы с Женькой заврались'...
   ... моя работа не была закончена, и написанной статьи у меня не было. Когда, после статьи Фейнмана, Ландау согласился с основной идеей, я закончил теорию и сравнил ее с экспериментами на сверхпроводящих сплавах. Получилось блестящее согласие. Когда Ландау услышал об этом, он воскликнул: `Я так и думал, что в сплавах каппа больше, чем единица на корень из двух!'... "
  
   Мне кажется, что хотя я и не подглядывал, у меня получилось похоже. Хочу еще остановиться на последней фразе Ландау. Судя по работе, в которой излагается теория Гинзбурга-Ландау, у авторов была уверенность, что все существующие сверхпроводники являются сверхпроводниками первого рода, т.е., сверхпроводниками, у которых параметр каппа очень мал (это специально подчеркнуто в тексте статьи). Думаю, что причиной было то более или менее случайное обстоятельство, что сверхпроводящие материалы, которые в те годы попадались экспериментаторам Института физических проблем, были материалами с низкими значениями каппа.

***

   Сразу скажу, что вовсе не все физики-теоретики придерживаются такой строгости, какая была принята в школе Ландау. Многие очень любят публиковать свои непроверенные и не очень обоснованные идеи. А какой же из этих подходов лучше? - Однозначного ответа на этот вопрос, думаю, не существует. Весь вопрос для кого лучше? Если заботиться только о развитии физики, как науки, то подход Ландау является единственно правильным. А, если думать о собственной научной карьере, с таким подходом далеко не уедешь. В этом случае следует, наоборот, при каждом удобном случае публиковать свои идеи и плевать на то, что научная литература будет захламлена кучей неверных публикаций. Если эти идеи не абсолютно нелепы, а просто не соответствуют действительности, то вашей репутации это не повредит, а, если вы еще что-нибудь и угадаете правильно, честь вам будет и хвала. Да и число публикаций для научной карьеры, увы, гораздо существеннее их качества.
  
   Почему же у Ландау все было иначе, а карьеры его ученикам вполне удавались? - В те времена в Советском Союзе были другие критерии оценки научных работников. Никто не обращал особого внимание на число публикаций или другие "численные критерии". Оценивали качество работ, глубину понимания физики данным конкретным человеком. Так было, наверное, не везде, но в физике и некоторых других фундаментальных науках сложилась именно такая ситуация. Столь благоприятной атмосферы для развития фундаментальной науки не было больше нигде и, думаю, никогда и нигде уже не будет. То время ушло безвозвратно. Только в Советском Союзе и только в те времена могла сложиться такая научная школа, как школа Ландау. Именно поэтому мне смешно и грустно читать, как "ландауведы" утверждают, что он мечтал вырваться из Советского Союза. Нет, не об этом он мечтал. Он мечтал о возможности ездить в другие страны, встречаться людьми. Но он никогда бы не променял ту, совершенно неповторимую атмосферу, которая царила в некоторых (увы, далеко не всех) академических институтах в 50е-60е годы, на свободу собственного передвижения. Я здесь не имею в виду Сталинские времена, когда он, как и очень многие, опасались ареста. Но, если говорить честно, то не думаю, что он бы уехал и тогда, даже если бы у него и была такая возможность. Слишком уж он дорожил тем, что ему удалось создать в нашей стране, чтобы легко со всем этим расстаться.

***

   Прошу прощения за отступление. Вернемся обратно к Абрикосову, добавив к нему Гинзбурга и их Нобелевскую премию. Если почитать про этих двух замечательных физиков в книге Горобца, то становится совершенно ясно, что для Бориса и человеческие качества и даже способности к теоретической физике данного конкретного индивидуума напрямую связаны с отношением этого индивидуума к Евгению Михайловичу.
  
   Возьмем сначала Гинзбурга. Его поведение по отношению к Е.М. Лифшицу и его памяти не может вызвать никаких нареканий. Вот он представлен в книге, как рыцарь без страха и упрека. Я внимательно просмотрел весь раздел про Гинзбурга и нашел одно единственное к нему замечание, высказанное А. Рухадзе. Но, как прокомментировал это замечание Горобец, этот недостаток следует рассматривать, как "обычный" и "естественный". Кстати, сильно подозреваю, что этот "обычный и естественный недостаток" В.Л. Гинзбурга является фантазией Рухадзе. Уж очень это обвинение не вяжется с тем, что я знаю о Виталии Лазаревиче.
  
   Другое дело Абрикосов, который был в более чем посредственных отношениях с Евгением Михайловичем:
   "Не умаляя выдающейся роли А.А. Абрикосова, необходимо добавить следующее. Говоря о Нобелевской премии 2003 г., В.Л. Гинзбург не раз отмечал, что в состав лауреатов заслуживал быть включенным еще и Лев Петрович Горьков... Л.П. Горьков был также соавтором ряда принципиальных работ Абрикосова по теории сверхпроводников II рода. Однако поскольку Нобелевскую премию, не могут присудить коллективу из более чем трех авторов, то "пострадал" Горьков".
   "...в фиановских кругах рассказывают, будто бы А.А.Абрикосов много лет проводил свою активную "избирательную кампанию" среди западных ученых, которые обычно номинируют кандидатов по физике на Нобелевскую премию..."
   "Через несколько лет отношения Е.М. Лифшица и А.А. Абрикосова безнадежно испортились. Это произошло тогда, когда Лифшиц, единственный из учеников и друзей Ландау, бросился на защиту последнего. Он считал до конца своих дней, что Абрикосов возвел напраслину на Ландау..."
   "Если Г. Горелик выяснил, как я думаю, истину в 2005 г., то почему другим это нельзя было сделать на полсотни лет раньше? Прежде всего, как мне кажется, упрек надо адресовать А.А. Абрикосову..."
   "Пытаясь охарактеризовать общественное лицо А.А. Абрикосова, нельзя обойти его известный призыв, обращенный к ученым России эпохи Ельцина, эмигрировать из страны... Сам он так и поступил, бросив в тяжелейший момент свою кафедру в МИСиС и Институт физики высоких давлений, в котором был директором..."
  
   Как видите, все совпадает. Отношения с Лифшицем неважные и человек совсем не очень хороший. Я отношусь к обоим Нобелевским лауреатам с большим уважением, хотя и знаком с Абрикосовым гораздо лучше, чем с Гинзбургом. А это сравнение я сделал только для того, чтобы немного обрисовать психологический портрет Бориса Горобца.
  
   Чтобы закончить этот раздел, скажу еще несколько слов о Нобелевской премии 2003 года. Я делаю это потому, что разобраться в этом вопросе, руководствуясь только книгой Горобца, невозможно. Очень уж много он туда ошибок и неточностей намешал.
  
   Официальное сообщение гласит: "Нобелевской премии по физике 2003 года удостоены академик Виталий Лазаревич Гинзбург, Алексей Алексеевич Абрикосов и Энтони Дж. Леггетт за `пионерский вклад в теорию сверхпроводимости и сверхтекучести`". Хотя все три лауреата объединены общим заголовком, премии были присуждены за различные, несвязанные между собой работы. С Леггетом все ясно, он стал лауреатом не за сверхпроводимость, а за сверхтекучесть. Нас он не очень интересует. Займемся двумя нашими. Гинзбург получил свою премию за создание (совместно с Ландау) феноменологической теории сверхпроводимости (теория Гинзбурга-Ландау). Абрикосов же получил свою 1/3 премии за квантовые вихри в сверхпроводниках второго рода. Хотя он и пользовался для обоснования своей идеи теорией Гинзбурга-Ландау, она служила лишь инструментом теоретических построений и эта работа Абрикосова всегда рассматривалась, как независимая и самостоятельная работа, в которой нет соавторов.
  
   Что же касается Льва Петровича Горькова, то он, в том числе и совместно с Абрикосовым, занимался совершенно другим аспектом теории сверхпроводимости. Эти работы Горькова и Абрикосова, объединенные с теорией Гинзбурга-Ландау, получили название "теория Гинзбурга-Ландау-Абрикосова-Горькова" (сокращенно ГЛАГ). Теория ГЛАГ привела к более полному пониманию явления сверхпроводимости и послужила базой для многочисленных экспериментальных и теоретических исследований. Эта теория была отмечена у нас Ленинской премией. Очень может быть, что она достойна и Нобелевской, но Нобелевский комитет решил иначе. Он предпочел "вихри Абрикосова" теории ГЛАГ. Это его право.

***

  
   О физике и школе Ландау мы немного поговорили, вернемся теперь к нашим дрязгам. Начну, пожалуй с "Курса теоретической физики".
  
   Б.Г.: Далее И.Л. поясняет свои слова на единственном примере первого тома Курса, "Механики". Я их здесь опускаю для краткости. В общем, примерно то же об этой книге писал профессор Ю.Н. Ранюк, это уже обсуждалось в Главе 2. Но "Механика" - всего один, самый тонкий из томов Курса. И.Л. ни единым словом не касается трех толстых и сложнейших томов 4, 9 и 10, написанных уже без всякого участия Ландау.
   И.Л.: А я должен обсуждать эти тома? Я никогда не высказывал утверждения, что только мой отец имеет право писать учебники по теоретической физики. Я даже никогда не возражал, что эти книги, написанные без участия моего отца, были всунуты в состав курса Ландау и Лифшица. Единственное, что меня возмущало и, думаю, будет возмущать всю оставшуюся жизнь - это то, что в этом усматривается какое-то особое благородство Евгения Михайловича. Я уже писал, что именно побудило Лифшица добиваться того, что эти книги вышли под "крышей" Курса. Ниже я это повторю еще раз с большими подробностями, а сейчас я хотел бы рассказать о том, как это вообще случилось. Как у этого курса появился "второй титульный лист". Начну с короткой цитаты из книги Горобца: "Как все-таки было получено согласие Ландау на указанный левый титул, я не знаю. Но оно было получено".
  
   И.Л.: Да, он этого не знает и дальше пускается в пространные фантазии, имеющие довольно смутное отношение к действительности. Поскольку я знаю эту историю, как говорится, из первых рук, изложу ее здесь. Сразу скажу, что в получении этого согласия есть и моя вина. Если говорить правду, я до сих пор этого стыжусь. Но давайте по порядку.
  
   В самом начале бумагу, с уже напечатанным согласием, бросили к нам в почтовый ящик. Ее надо было только подписать. Но об этом не было и речи - отец был категорически против того, чтобы его имя стояло на книгах, соавтором которых он не является. Так закончился первый, но не последний этап этой эпопеи. Упорство Евгения Михайловича ясно показывало, что он решил добиться своего и таки получить имя Ландау на эти книги. На желания самого Ландау ему было наплевать. Такой, понимаете ли, особый вид благородства.
  
   Через некоторое время маме позвонили из издательства (кажется, оно в то время называлось "Наука") и попросили приехать. Поехали мы вместе. Встретили нас очень приветливо, усадили и начали уговаривать уговорить отца дать это самое согласие. Все объяснения были очень человеческие. Что набор книги готов, а Евгений Михайлович категорически отказывается подписать окончательное разрешение на тираж пока имя моего отца там не фигурирует. Что, поскольку набор уже готов, они при всем желании не смогут все переделать обратно к надлежащему сроку. Были и прямые угрозы. Специально вызванный юрист показывал нам статью, кажется, гражданского кодекса и объяснял, что это как раз тот случай, когда государство имеет право изъять авторское право у его владельца.
  
   Но уговоры не ограничивались издательством. Они продолжались и дома, и в институте, где я тогда проводил много времени. Горобец пишет: "Чтобы узнать, как было на самом деле, в апреле 2005 г. я обратился за разъяснением к академику Л.П. Питаевскому. Он определенно заявил, что ничего не знает о том, как было получено такое разрешение. Сам он к Ландау за ним точно не ходил". Очень может быть, что с отцом Питаевский и не разговаривал. Разве через 40 лет можно вспомнить все детали происходившего? Но к матери он точно по этому поводу заходил. И не только он, многие уговаривали. Очень многие подходили и ко мне с просьбой повлиять на мать и отца.
  
   И я не выдержал этого давления. Самое главное, что я, по своей тогдашней наивности, не понимал, зачем Евгений Михайлович этого добивается. Мне казалось, что это какая-то ерунда, не имеющая никакого значения, и гораздо проще согласиться, чем продолжать эти бесконечные споры. Не знаю, задумывался ли отец над побудительными причинами, он был просто в принципе против своего имени на чужих книгах. А мать, она все поняла сразу. Не знаю, почему она мне не объяснила. Может быть, она думала, что и сам все понимаю, а, может быть, берегла "мою юную душу" от преждевременных разочарований. Не знаю, я никогда об этом не спрашивал, а с годами и сам понял, что имя Ландау гарантирует покупку этих книг всеми научными библиотеками всего земного шара, да и многими частными покупателями. Нет, я не хочу сказать, что эти книги плохи. Я их и не читал. Очень надеюсь что они хорошие. Но, если какие-то люди написали даже очень хороший учебник, потребуется немало времени и усилий, чтобы пробить такому учебнику дорогу на мировой рынок. Имя же Ландау на "левом титульном листе" решало все эти проблемы в одночасье.
  
   Понимай я все это тогда, я бы не стал уговаривать родителей поставить эту проклятую подпись и не было бы у "ландауведов" еще и этого повода восхищаться благородством Лифшица, выпускавшего свои книги с именем Ландау на "левом титульном листе".
  
   Если позволите, еще несколько слов о благородстве. Среди книг этого курса остается пока целый ряд, у которых по-прежнему только два автора - Ландау и Лифшиц. Первоначально гонорар делился поровну. Но в изданиях, вышедших уже после смерти отца, делались некоторые изменения. Так вот, каждая измененная фраза подсчитывалось, соответствующая бумага подавалась в издательство и доли гонорара пересчитывалась. Не подумайте, что я переживаю из-за денег. Отнюдь! Более, того, я считаю, что это справедливо. Но не надо в таких ситуациях говорить о благородстве - его здесь нет.

***

   Раз я уже начал говорить о курсе теоретической физики, я хочу обсудить еще одно место из книги Горобца.
  
   Б.Г.: Самое первое предложение о соавторстве по 4-му тому Е.М. сделал Игорю Иехиельевичу Дзялошинскому (позже ставшему членом-корреспондентом АН СССР, в 1990-х гг. он эмигрировал в США). Он считался знатоком в квантовой электродинамике. Но Дзялошинский сразу же оговорил свое участие условием, что расстановка авторских фамилий должна быть в порядке алфавита. Е.М. не принял этого условия, оценив заранее соотношение реальных вкладов обоих соавторов.
   И.Л.: По моему не очень авторитетному мнению, Дзялошинский является существенно более сильным теоретиком, чем Е.М. Лифшиц, и ожидать от него, что он согласиться с не очень щедрым предложением Лифшица, было, по меньшей мере, легкомысленно. К счастью для Евгения Михайловича, среди сотрудников теор-отдела оказался и Лев Петрович Питаевский, фамилия которого в алфавитном списке шла после Лифшица. Он и стал постоянным соавтором Евгения Михайловича по работе над книгами и является соавтором всех томов, написанных без участия моего отца.
  
   Как всем известно, моему отцу, который терпеть не мог писанины, соавтор был просто необходим. А зачем соавтор Лифшицу - ведь в умении писать ему не откажешь? Неужели он сам, без Ландау или другого соавтора, не был способен к написанию этих книг? Неужели он недостаточно разбирался не только в квантовой электродинамике, но и в физической кинетике и статистике, чтобы написать хотя бы один из этих трех томов самостоятельно?

***

   Заметная часть книги посвящена "доказательствам" того, что моя мама работала на КГБ и шпионила за отцом. У меня нет желания еще раз все это перетирать. Мне кажется, что я уже достаточно высказал по этому поводу в тех трех материалах, которые помещены в начале этого текста. Прокомментирую только этот короткий отрывок.
  
   Б.Г.: После первой публикации статьи "Секретный сотрудник рядом с академиком Ландау" в НГ-Наука в газету пришло несколько писем, но мне их не показали. Через полгода поместили в виде полемики два письма. Первое названо редакцией строкой из письма: "Страна должна знать своих стукачей". Его прислал доктор технических наук из Москвы В.А. Симаков. Он поддерживает гипотезу о Коре-сексоте...
   Во втором письме профессора П.П. Федорова из Института кристаллографии (Москва) сама моя гипотеза не обсуждается, но сказано, что она "представляет собой донос, причем на основе косвенных данных...
   Бог с ним, с определением моей статьи как доноса, хотя оно и противоречит дефиниции доноса (согласно Словарю С.И. Ожегова...)
   И.Л.: Не могу не согласиться здесь с Горобцом. Конечно же, это не донос. Я бы назвал это клеветой. Мне, правда, придется немного поспорить здесь с нашим уголовным кодексом, где клеветой называется "распространение заведомо ложных, порочащих сведений, слухов".
  
   Действительно, если я распространяю о ком-то ложные слухи - например, публично обвиняю господина Х. в педофилии, хотя тот все жизнь любил детей именно, как детей, а не как сексуальные объекты, то ко мне вроде бы не подкопаешься. Кто может доказать, что я заранее знал, что он не педофил. Мне кажется, этот подход неправилен. Я считаю, что клеветой является любое необоснованное (в том числе и основанное на собственных домыслах) обвинение человека, независимо от того была ли известна ложность слухов тому, кто эти слухи распускает.
  
   Я не буду заниматься оправданиями своей матери. Лучше я продолжу свое обвинение Е.М. Лифшица в сексотстве. Мне кажется, что начало, которое уже было изложено, получилось у меня неплохо. Даже сам Горобец подумал, что я всерьез. На самом же деле, я просто хотел показать всем, в том числе и Горобцу, что получается, если предаваться необоснованным фантазиям. Видно, до него это не дошло, но тут уж я ничего не могу поделать. Но, поскольку он продолжает обвинять мою мать, я продолжу заниматься его отчимом. Тем более, что в своем "заочном диалоге со мной", он специально остановился на моих обвинениях, дав мне, тем самым, дальнейший компромат на Евгения Михайловича.
  
   Б.Г.: Теперь о гипотезе И.Л. насчет того, что я сам и Е.М. Лифшиц могли быть агентами КГБ... По существу же подобная реплика в отношении Е.М. абсурдна и по формальным причинам. Пусть И.Л. посмотрит Справку КГБ со стенограммами доносов. В них Лифшиц упоминается не меньше десятка раз, причем все время в антисоветском контексте...
   И.Л.: Хорошая идея! Давайте действительно посмотрим "Справку КГБ" (http://landafshits.narod.ru/Dau_KGB_57.htm). Что же там пишут про Е.М. Лифшица?
  
   "Ландау группирует вокруг себя ряд физиков-теоретиков из числа антисоветски националистически настроенных ученых еврейской национальности. К этой группе лиц относятся ученики так называемой "новой школы Ландау": Лифшиц Е.М., Мейман Н.С. и другие. Ландау организовал и возглавил семинар физиков-теоретиков при Институте физических проблем, который посещают главным образом лица еврейской национальности, тесно связанные с Ландау".
  
   Здесь Лифшиц уже поминается, но нельзя сказать, чтобы ему здесь что-нибудь инкриминировалось. Идем дальше.
  
   Намерение Ландау выехать за границу, по данным агентуры и оперативной техники, усиленно подогревается его окружением, в частности профессором Лифшицем Е.М.
   Так, 30 сентября 1956 года между Ландау и Лифшицем состоялся разговор о поездке за границу (записан по техническим причинам не полностью), во время которого Лифшиц уговаривал Ландау написать письмо тов. Хрущеву, заявляя: "И тем не менее, я считаю, что нам там жилось бы лучше... но в материальном отношении тоже лучше будет..."
   Ландау и Лифшиц неоднократно и в последующем вели разговоры на эту тему. Так, 8 марта 1957 года между ними состоялся следующий разговор:
   "Лифшиц: Они боятся, что ты останешься... Ведь так ясно, что ты можешь устроиться, что называется, с легкостью необычайной в любом месте земного шара!
   Ландау: Я бы мог устроиться, конечно.
   Лифшиц: Я убежден, что ты бы мог устроиться в любой стране.
   Ландау: Во многих странах, но не в любой... Конечно, ты был прав, сказав, что устроенный сейчас шум мешает мне ехать".
  
   Знаете, что мне эти реплики Лифшица больше всего напоминают? - Речь провокатора, который делает все возможное, чтобы Ландау высказался определенным способом, зная, что разговор записывается.
  
   Обсуждая этот отрывок из "Справки КГБ", я бы хотел отметить сколь неохотно отец обсуждает возможность своей жизни за рубежом. Ему это совершенно не интересно. Кроме того, я хочу пояснить смысл самой последней фразы Ландау. Имелось в виду, что из-за поднятого шума власти испугаются, что он может остаться за рубежом, и не выпустят его на конференцию. А о таких, краткосрочных, поездках он действительно мечтал. Мечтал о возможности встречаться с коллегами, обсуждать с ними свою любимую науку. По своему опыту могу сказать, что такое общение исключительно важно. Не обо всем можно узнать из статьи в научном журнале или переписки. Живое общение с коллегами, с новыми людьми ничем нельзя заменить. Именно такие встречи и дискуссии способствуют рождению новых идей.

***

   Б.Г.: ...Да, я согласен с И.Л., что при действующем Ландау Е.М. Лифшиц вряд ли был бы избран в АН СССР -- Ландау не пустил бы его. Невыгодно. Мягко говоря, он вообще не поддерживал идей о выдвижениях кого-либо, появлявшихся в его окружении. Такой вот "альтруист".
   И.Л.: Такое обвинение, мягко говоря, несправедливо. Например, Померанчук и Мигдал не только были поддержаны Ландау, но и оба были избраны в чл.-корры в 1953 году. Левич был избран в 1958. А Евгению Михайловичу, как я уже писал, Ландау присвоил весьма низкий класс 4,5 в своей классификации. Могу еще сказать про младшего брата, Илью Михайловича Лифшица. Он, по классификации Ландау, принадлежал к более высокому классу и таки был избран в чл.-корры в 1960 году.
  
   Кого еще поддерживал отец при выборах в Академию, я не знаю. Могу судить только по уже избранным. Выборы в Академию дело сложное и нужно, если я не путаю, чтобы Ў академиков всего отделения "Общей физики и Астрономии" проголосовали "за" (в то время только академики участвовали в голосовании). Не думаю, что у моего отца было сколько-нибудь заметное влияние на этот процесс. С другой стороны, если баллотируется один из учеников Ландау, а сам Ландау не выступает с его поддержкой, то и шансы этого ученика на выборах будут невелики.
  
   Горобец считает, что Ландау незаслуженно занижал вклад Евгения Михайловича в физику. Что ж, это его право. Но хочу сказать, что классификация советских физиков-теоретиков, о которой я говорил, была придумана Ландау не для каких-либо целей. Он это сделал для себя и, насколько я знаю, никому не показывал. Я думаю, это право каждого иметь свои собственные суждения о достоинствах и недостатках других людей и вести себя в соответствии с этими суждениями.

***

  
   Здесь мне необходимо привести цитату из книги, где цитируется мои старые тексты. Во избежание путаницы приведу цитируемые части курсивом.
  
   Б.Г.: И.Л.: "По единогласному заключению врачей, состояние моего отца было безнадежным. Я был, по-видимому, единственный, кому этого не сказали. Мне сообщили только, что у отца перелом ноги, и через несколько дней он будет дома. После случившегося у матери был тяжелый сердечный приступ, и ее на скорой помощи увезли в больницу. Лифшиц, который жил в соседней квартире, все это, конечно, знал. В тот же вечер он пришел к нам домой и попросил у меня разрешения взять подарки, подаренные отцу на его пятидесятилетие, якобы для того, чтобы показать врачам в больнице. У меня, поскольку я думал, что у отца только легкая травма, эта просьба не вызвала никакого подозрения, и он их получил. Все, за исключением нескольких картин, висевших на стенах".
   Б.Г.: Слава богу, наконец-то очевидец пишет о том, что Лифшиц получил подарки из его рук, а не украл их, как написано в книге Коры.
   И.Л.: Борис так меня удивил этим заявлением, что я даже посмотрел значение слова "воровать" в толковом словаре. Нет, все правильно. Это и есть воровство. Прежде всего, приведенный Лифшицем предлог не был правдой - не возил он их в больницу для развлечения врачей у постели умирающего. Во-вторых, он получил эти подарки либо в день аварии, в воскресенье, либо в понедельник. Если бы он их не украл, то уже в среду, ну, самое крайнее, в четверг должен был уже вернуть.
  
   То, что он показывал их уже значительно позже врачам Кунцу и Пенфилду, прилетавшим для консультаций, было незаконным использованием краденного. Евгений Михайлович еще много кому демонстрировал эти подарки, доказывая этим свою близость к Ландау. Нет, прошу прощения, но я не знаю в русском языке другого слова для данного поступка.
  
   Б.Г.: К тому же надо знать обстоятельства передачи подарков -- с обязательством возврата или нет. Если Е.М. обещал вернуть, то вернул бы точно.
   И.Л.: Неужели кто-нибудь может подумать, что если бы Е.М. пришел ко мне и сказал: "Послушай Гарик, я тут решил забрать подарки, принадлежащие твоему отцу, навсегда. Им у меня будет лучше!", он бы их получил?
  
   Б.Г.: Еще одна странность. Лет десять тому назад демонстрировался длинный и нудный телефильм о Ландау. В нем участвуют Ландау-младший и моя мама. Они в кадре рядом и мирно демонстрируют подарки, "украденные" Лифшицем. Как это понять?
   И.Л.: Лучше бы Борис пересмотрел этот фильм прежде, чем вступать в эту дискуссию. Нет в этом фильме ни одного места, где я снят в одном кадре с Зинаидой Ивановной. А показывал я те подарки, которые были слишком громоздки, чтобы утащить их под тем предлогом, который придумал Евгений Михайлович.
  
   Б.Г.: И.Л. Интересно, может ли представить Г. Горелик демонстрацию подарков (все они были шуточного плана) врачам у постели умирающего? -- Я не могу.
   Б.Г. У И.Л. одни факты вступают в противоречие с другими. Перелом ноги это как -- легкая травма (он так написал)? А у матери под этим впечатлением -- тяжелый сердечный приступ и ее увозят в больницу.
   И.Л.: Противоречие? Не вижу я здесь, хоть убей, никакого противоречия. Я довольно хорошо помню тот день. Когда нам с мамой сообщили, про аварию, нам обоим не сказали насколько она серьезна. В квартиру зашел Евгений Михайлович, но, насколько я помню, не один. Не могу сейчас вспомнить, кто именно еще приходил. Очень вероятно, что это была наша соседка, Елена Вячеславовна, но, может быть, и кто-нибудь другой. Когда нам сказали, что случилось, мама не поверила, что у отца только легкие травмы. Она только все время повторяла: "Он жив? Он жив? Скажите мне правду! Он жив?"
  
   А я почему-то поверил в то, что травмы легкие. Во-первых, не пришло в голову, что могли сказать неправду, а потом, наверное, очень хотелось верить в хороший исход. Хорошо помню, что пытался всячески успокоить мать, но она почему-то сразу решила, что отец или уже умер, или находится в очень тяжелом состоянии (может быть, был еще и телефонный звонок, о котором я не знал). Как я теперь понимаю, о реальной ситуации во всех ее деталях мама узнала уже будучи в больнице - об этом можно судить по той записке, которую она прислала из больницы: "Оленька, милая! Только здесь в больнице, где ежедневно на конференциях разбирают состояние здоровья Дау, я все узнала о нем..." (полностью записка приведена в первой части этого текста). А я узнал серьезность положения, думаю, только через несколько дней после аварии. В институте, где я в то время работал, на доске объявлений вывешивали бюллетень о состоянии здоровья, но первые несколько дней я не решался к нему подойти...
  
   Б.Г.: Наконец, И.Л. пишет, что в статье Г. Горелика -- сплошная ложь, а в книге его матери -- правда. И опять И.Л. можно понять: он защищает мать. Г. Горелик, конечно, не был очевидцем жизни Ландау и его семьи. Но вот авторитетные свидетели многих событий, академики В.Л. Гинзбург и Е.Л. Фейнберг в печати заявили, что книга Ландау-Дробанцевой "наполнена ложью". Почему-то опять верится больше им, а не сыну.
   И.Л.: Желающие могут верить кому угодно. Веру никто не должен запрещать. Могу только повторить, что всю информацию о событиях после аварии, которую имеют Гинзбург и Фейнберг (да и многие другие физики), они получили из рук Евгения Михайловича Лифшица. Стоит ли удивляться, что между ними нет противоречий?

***

   Пока я страдал с написанием этого текста - писательство никогда не давалось мне легко, появились уже два отклика на книгу Горобца. Боре Зельдовичу, которого я знаю со студенческих лет, книга понравилась. Это лишь показывает, что у людей разные вкусы. Мне, даже если отбросить фактические неточности и противоречия действительности, книга не понравилась. Не понравилась ни стилем изложения, ни манерой представления материала. Но это нормально. Нормально, когда разным людям нравятся разные вещи.
  
   Второй же отклик принадлежит Геннадию Горелику, с которым я уже полемизировал в начале этого текста, и на этом материале я остановлюсь подробнее.
  

***

   Однако, прежде, чем переходить к вещам более серьезным, позвольте мне воспользоваться цитатой из этой заметки Горелика, чтобы развить уже дважды высказанную мной гипотезу о сотрудничестве Евгения Михайловича Лифшица с органами госбезопасности. Горелик пишет: "Нагляднее всего самостоятельность Лифшица проявлялась за пределами науки. Ему, например, советская идеология была чужда с самой юности, и в ближайшем окружении Ландау 30-х годов он был один такой".
  
   Широко известно, что люди, уличенные в антисоветских настроениях, часто вызывались в органы безопасности и там, под угрозой ареста, многие из них соглашались на сотрудничество. Насколько я знаю, использование различного рода "грехов" и "грешков" служило очень популярным методом вербовки. Мне, например, рассказывали про одного достаточно высокопоставленного человека, который был завербован под угрозой ареста за гомосексуализм и был вынужден сотрудничать с органами до конца своей жизни.
  
   Для людей слишком уж серьезных, добавлю, что эти мои слова не являются обвинением Евгения Михайловича "всерьез". И в этой моей шутке есть, конечно же, своя доля шутки.

***

   Г.Г.: Борис Горобец своей книгой, судя по предисловию, хотел защитить имя академика Е.М. Лифшица, сотрудника и друга Л.Д. Ландау, от "черной лжи" супруги Ландау - Коры Ландау-Дробанцевой (псевдоним Конкордии Терентьевны Дробанцевой (1910-84), под которым в 1999 году, посмертно, издана ее книга).
   И.Л.: Прошу прощения, но это не псевдоним, а имя. Корой ее называли всю ее жизнь, а фамилия Ландау была написана в ее паспорте.
  
   Г.Г.: При этом, однако Горобец избрал оригинальный способ защиты - согласился с двумя главными утверждениями, на которых основаны наветы Коры. Во-первых, якобы, Ландау столь низко ценил Лифшица как ученого, что не допускал мысли о его избрании в Академию Наук и успешно препятствовал этому до автокатастрофы. Во-вторых, якобы, после автокатастрофы Ландау, хотя и страдал от физических болей, интеллектуально вполне восстановился,
   И.Л.: Прежде всего, здесь ошибка в подсчете. Не с двумя, а с тремя. В своей частной переписке со мной, Горелик не мог поверить, что Е. М. Лифшиц взял подарки и списывал это на шутки моей памяти. Здесь об этом написано черным по желтому. Написано и то, что Зинаида Ивановна Горобец, вдова Лифшица, демонстрировала эти подарки при съемках фильма.
  
   Во-вторых, Горобец согласился с тем, что на самом деле было. Горелик же считает, что это является неправильной политикой. Что ж, у разных людей могут быть разные подходы к таким вещам.
  
   В-третьих, не думаю, что Ландау когда-либо препятствовал избранию Евгения Михайловича в Академию наук. Он просто этому не способствовал.
  
   Г.Г.: Во-первых, Ландау не препятствовал выдвижению Лифшица. Дважды - в 1953 и 1958 году - Институт Физпроблем официально выдвигал Е. М. Лифшица в Академию наук, при двух разных директорах Института. Тогда Ландау, в полном здравии, был официальном начальником Лифшица, и без его одобрения подобные выдвижения никак не могли состояться. В личном деле Лифшица в Архиве Академии наук можно увидеть все положенные рекомендации и решения Ученого совета (другое дело - что препятствовало и помогало выборам в советскую Академию под присмотром отдела науки ЦК).
   И.Л.: И это мы уже однажды с Гореликом обсуждали. Воспроизведу свой старый ответ, добавив к нему несколько фраз.
  
   В нашем институте было негласное правило, что в чл.-корры выдвигаются все успешно работающие доктора наук, достигшие определенного возраста. Я и сам, будучи членом Ученого совета института, не однажды голосовал за такие выдвижения. Человек должен был специально заявить о своем нежелании быть выдвинутым. Так, кстати, многие делали, желая избежать нервотрепки.
  
   Что же касается Е.М. Лифшица, то я уже писал, что для папиных учеников было недостаточно, чтобы Ландау "не возражал". Ландау должен был активно выступать с поддержкой. Более того, и такая поддержка ничего не гарантировала, зато ее отсутствие гарантировало неудачу на выборах. Кстати, и в 1953, и в 1958 папины ученики (другие) были выбраны в члены-корреспонденты. Видимо их он таки поддерживал.
  
   Теперь еще одну вещь общего плана, которая может быть интересна и простым читателям, и "историкам Советской науки". Дело в том, что в те годы влияние всяких-разных инстанций на результаты выборов в Академию было минимально. Все решалось самими академиками при строгом тайном голосовании. У руководителей партии и правительства не было в этом плане практически никаких рычагов. Единственное, что они придумали, это выделять места по исключительно узким специализациям для того, чтобы протащить угодного им кандидата. В старых академических справочниках такое очень легко прослеживалось. У одного, например, указана специальность "физика", а у другого "прочность металлов". Ясно, что при выборах нашелся только один кандидат с такой экзотической специализацией. Но и специализация мест не была панацеей и, если кандидат не считался достойным, он просто мог не набрать необходимые Ў голосов и место пропадало. По нему не избирался никто. Кроме того "узкая специализация" привела к возникновению своеобразной игры - надо было найти другого, не блатного, кандидата, которого можно было провести по данной специализации. Иногда это получалось.
  
   Г.Г.: Теперь второй "факт", принятый Горобцом из рук супруги Ландау, - что после автокатастрофы Ландау вполне восстановился как личность. Этот "факт" Горобец подкрепляет мнением хирурга К. Симоняна (1918-1977), наблюдавшего Ландау после автокатастрофы и сделавшего ему операцию на кишечнике (в результате которой Ландау скончался).
   И.Л.: А это, простите меня за иронию, высокий класс представления своих доводов. Видите, как тонко Горелик намекает на некомпетентность врача, утверждение которого ему не нравятся - он сделал "операцию в результате, которой Ландау скончался". Я уже писал от чего умер отец. Нельзя исключить, что тромб, который вызвал эмболию легочной артерии, оторвался и попал в кровяной поток, как результат шока, вызванного параличом кишечника и последующей операцией, но говорить, что отец умер в результате операции, неверно. Он умер после, а не в результате операции.
  
   Дальше Горелик выливает еще несколько ушатов грязи на голову покойного Кирилла Семеновича Симоняна. Грязи, которая, если вы посмотрите, не имеет ни малейшего отношения к обсуждаемому вопросу и призвана лишь подорвать доверие читателей к этому человеку. Увы, такая политика обычно достаточно эффективна.
  
   Г.Г.: Обсуждать слова личностного инвалида для целей истории науки, как это делает Б.Горобец, на мой взгляд, и нелепо и безнравственно. Это, вероятно, возможно, лишь если цель оправдывает средства.
   И.Л.: "Личностный инвалид" - это, как вы понимаете, мой отец. Про состояние отца после аварии я уже достаточно написал, а это место мне хочется прокомментировать словами самого же Геннадия Горелика. Говорить или писать такие вещи про больного, но совершенно нормального человека с нормальной психикой, на мой взгляд, нелепо и безнравственно. Это возможно только, если для данного индивидуума цель оправдывает средства.

***

   Перейду теперь к самому последнему сочинению Горелика, опубликованному в "Заметках".
  
   Г.Г.: Как историк науки я в основном занимаюсь разысканием и анализом фактов. Иногда удается выловить факт-другой и с помощью воспоминаний, если не забывать поговорку "врёт как очевидец", перекрестно допрашивать архивы и лишь затем формулировать свое мнение.
   И.Л.: Как декларация принципов, это может вызвать только восхищение. Жаль, что у самого Горелика это остается лишь декларацией.
  
   Я читаю уже не первый материал Горелика по истории физики и у меня сложилось твердое впечатление, что Горелик, как настоящий ученый, имеет собственную концепцию тех событий, о которых он пишет, и, если эта концепция расходится с действительностью, то ...тем хуже для действительности. Для поддержки своих концепций он может без особых проблем исказить высказывания других людей или даже придумать события.
  
   Если говорить о методах ведения дискуссии, Горелик часто использует проверенный и надежный метод дискредитации оппонента. В данном случае он не поленился разыскать и разместить фотографии А.В. Топчиева, чтобы все могли видеть сколь недостойным человеком восхищается моя мать. А те, кто читал мамину книгу, знают, что, занимая высокий академический пост, Топчиев очень много помогал нашей семье и именно за это и мать, и я ему очень благодарны.
  
   А что же инкриминирует Топчиеву Горелик?
  
   Г.Г.: Другой, страшно сказать, -- т. Топчиев, и главное научное деяние, с котором его имя вошло в историю физики, -- тщательно подготовленное в 1949 году под его руководством грандиозное мероприятие хотя и со скучным названием "Всесоюзное совещание физиков". Мероприятие, затеянное вслед за триумфом Лысенко над биологией, было нацелено на "лысенкование" академической физики. Председатель Оргкомитета Топчиев за три месяца провел сорок заседаний с участием сотни человек и стенограммой в тыщу с лишним страниц. В середине марта он завершил прения и представил проект Постановления в ЦК. Постановление со ссылкой на Лысенко, который "высоко поднял", и на "указание Великого Сталина - превзойти физику во всех ее областях" пригвоздило некоторых физиков, включая Ландау, за раболепие перед Западом (см. http://www.ihst.ru/projects/sohist/document/vs1949pr.htm).
   И.Л.: Кошмар, правда? Не только "страшно сказать", но и читать страшно! Не могу, правда, не отметить, что некоторые из этих утверждений Горелика не согласуются с тем, что можно найти по ссылке, которую он сам же поместил, но разве это важно?
  
   А что осталось от бедной советской физики после этого совещания? Куда именно пригвоздили Ландау и других? - Оказывается никуда их не пригвоздили. Не было этого совещания. Сам Горелик пишет: "В последний момент, в середине марта 1949 года, совещание отменили. Что именно стало причиной отмены, с документальной точностью не установлено." Стало быть, Горелик обвиняет Топчиева в ужасном поступке, который тот так и не совершил?
  
   Г.Г.: Однако мои оппоненты тут же придумали, как эти факты "обезвредить". Лев Ландау, оказывается, был интриганом: выдвинуть выдвинул, но голосовать "за" не собирался. Или же Ландау очень боялся Лифшица. Не боялся Сталина, сочиняя в 1938 году листовку, не боялся КГБ, говоря черт-знает-что о "нашей системе" и "наших лидерах" в 50-е годы. А Лифшица боялся. Иначе, когда директор института (в 1953 году А.Александров, будущий президент АН СССР, а в 1958 году П.Капица) -- еще на предварительной устной стадии -- поинтересовался у Ландау, кого из его сотрудников можно выдвинуть в Академию, великий теоретик решился бы сказать, что на его взгляд Лифшица не следует выдвигать.
   И.Л.: Трудно сказать действительно ли Горелик не знает, как этот процесс происходил у нас в институте или сознательно искажает факты. Немного зная "работы" Горелика, думаю, что второе гораздо ближе к истине. А тем, кто, может быть, заинтересуется этим вопросом скажу, что никакой "предварительной устной стадии" при выдвижении в Академию не было. Наверняка не было и этих разговоров с директорами, о которых с такой уверенностью пишет Горелик.
  
   Г.Г.: Домохозяйка может думать, что в академию попадают лишь "по своим работам", но доктор наук, казалось бы, должен понимать, что при выборах в Академию физика на равных участвуют голоса академиков в области древней истории и филологии.
   И.Л.: А это, я думаю, совершенно сознательное перевирание фактов. Не может человек, занимающийся историей советской науки, не знать, что настоящие выборы происходили на отделениях (в данном случае отделении "Общей физики и астрономии"). Общее же собрание служило для более или менее формального утверждение результатов.
  
   За всю истории АН СССР была всего пара случаев, когда результаты такого, общего, голосования отличались от предварительных выборов на отделениях. Это всегда было крупным скандалом. Инициатором одного из таких скандалов был один из самых любимых учеников моего отца И.Я. Померанчук. В тот год по отделению биологии были избраны (кажется, их было двое) последователи Т.Д. Лысенко и, когда речь дошла до голосования, Померанчук выступил и сказал, что избрание этих людей ляжет позором на академию или что-то в этом роде. После этого выступления их забаллотировали.
  
[]
   Г.Г.: Если верить ему на слово, в этом документе Е.Лифшиц отнесен к предпоследнему классу 4,5. Этим Игорь Ландау "руководствуется", когда пишет "о маловероятности избрания Евгения Михайловича членом-корреспондентом Академии наук и, тем более, академиком, если бы [Л. Ландау] остался здоров".
  
   Я этим руководствоваться не могу, поскольку Игорь Ландау, сообщив мне об указанном документе года два назад, был не столь лаконичен. Он тогда пояснил, что указанный класс Е. Лифшиц "делит с пятеркой других, вполне достойных, теоретиков", включая А. Абрикосова и, главное, что на два класса выше в том рейтинге числится Я.Зельдович. Последний факт вполне согласуется с рекомендацией Л.Ландау избрать Зельдовича членкором в 1946 году, но опровергает "руководящую теорию" сына Ландау относительно отца.
   И.Л.: Типичный Гореликовский прием. Я действительно это написал. Могу привести мои слова полностью: "Может быть Вам будет интересно узнать, что у меня есть "классификация" советских теоретиков, написанная собственноручно моим отцом где-то, я думаю, в середине 50х. Там все ведущие теоретики поделены на классы. Сам он имеет 2й класс и возглавляет этот список. Класс 2,5 делят Зельдович и Фок. Могу сказать, что ЕМЛ действительно попал в эту классификацию. Такой чести было удостоено всего две дюжины теоретиков. Занимает он, правда, предпоследний 4,5 класс (на два порядка хуже, чем класс 2,5) и делит его с пятеркой других, вполне достойных, теоретиков. А в 5м классе всего один Д.Д. Иваненко."
  
   Я уже писал здесь об этой классификации, но здесь хочу повторить, что характеристикой здесь являются не способности или талант, а реальный вклад того или иного человека в теоретическую физику.
  
   Теперь я процитирую мое следующее письмо Горелику: "В то время Абрикосов был еще совсем молод и в отцовской классификации был вместе с Евгеном (Евгением Лифшицем)".
   В то время, когда эта классификация была составлена, Абрикосову не было еще и тридцати, а Лифшицу было уже за сорок. Если по своему вкладу в теоретическую физику они находятся на одном уровне, это что-нибудь да означает и, боюсь не в пользу Е.М. Лифшица.
  
   Г.Г.: Советская Академия Наук, уверяют мои оппоненты, была самой демократической из советских организаций.
   И.Л.: Это намек на те несколько слов, которые я написал о выборах в Академию в этой статье. Те, кому не лень, могут вернуться назад и убедиться, что я ни слова не говорил о демократии. Более того, раз уж мы обратились к моей давнишней переписке с Гореликом, процитирую я еще одно из моих тогдашних писем:
   Вы пишите: "Лифшица избрали в Академию в 1966 году, ну а что препятствовало и помогало выборам в советскую Академию - под контролем отдела науки ЦК КПСС - это другая история".
  
   Во-первых, выборы в Академию были устроены таким образом, что ЦК КПСС, при всем его желании, было исключительно трудно вмешаться в этот процесс. Во-вторых, как несомненно знают Ваши читатели, в 1966 году существовали и ЦК КПСС и его научный отдел. Следуя простой логике, получается, что Евгений Михайлович к этому времени успел выслужиться перед отделом науки. Вы, наверное не это хотели сказать?
  
   Другое дело, что выборы всегда были "политическим" делом. Очень было трудно быть избранным, если члены Академии по тем или иным причинам Вас недолюбливают. Именно этим объясняется, например, сравнительно позднее избрание Абрикосова
  
   Г.Г.: Дело в том, что в 1953 году, когда Зельдович выдвигался в академики, Л.Ландау голосовал против, и Зельдович не прошел... Моральные претензии к Зельдовичу у Ландау возникли в начале 50-х годов (что заслуживает отдельного рассказа), но к следующим выборам 1958 года они рассеялись, Ландау проголосовал "за", и Зельдович стал академиком.
   И.Л.: Ужасно интересно, в каких именно архивах Горелик раскопал протоколы тайных голосований 53 и 58 годов, позволяющие ему с такой уверенностью утверждать, как именно голосовал Ландау.

***

   В заключение хочу сказать, что не следует рассматривать то, что я здесь написал, как попытку оправдать или оправдаться. Не стремился я и переубедить своих "оппонентов". Я просто хотел, чтобы у читателей появилась возможность узнать правду, посмотреть на обстоятельства с другой стороны. Я, разумеется, не мечтаю победить "ландауведов". Их много, а я один. У меня нет даже физической возможности не только ответить, но и прочитать все глупости, которые пишутся о моих родителях.
  
   Если у вас появились какие-то вопросы, очень вас прошу, не стесняйтесь спрашивать. Лучше всего это делать в комментариях и, пожалуйста, не обижайтесь, если я буду отвечать с некоторой задержкой.

***

   Дополнительные иллюстрации:

[]... []
Юбилейная серебрянная монета.
Оценка: 5.75*22  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"