Выражаю особенную благодарность Шуваловой Ирине Николаевне за предоставленные фото. За время съёмок ни одна утка не пострадала.
18+
Всякие совпадения всего лишь совпадения и ничего кроме совпадений.
Глава 1.
1.
Просыпаясь каждое утро, он подходил к окну и смотрел на небо. Это было не просто привычкой - это было правилом, ставшим привычкой. Освещённость, влажность, ветер, температура играли важную роль в его бывшей деятельности. Теперь он был на пенсии и его взгляд плавно опускался с небес, на крыши зданий, панорамно скользил по окнам и балконам рядом стоящих домов и вновь,уже надолго, застревал во дворе.
Их ЖК был современный. Дома стояли не прямоугольником, а изломанным кругом внутри которого располагались детские сооружения и что-то для физкультуры. Внутридомовая дорога тоже создавала видимость кривой окружности и, для лучшего и быстрого стока воды, была выложена узкой бетонной плиткой. Четыре лавочки вокруг детской площадки, несимметрично смотрели друг на друга. На них, обычно, располагались мамашки, уставившиеся в свои гаджеты, пока их чада резвились вокруг.
Дети, как дети. Носились, орали, вопили, ревели. Занимались обычной своей деятельностью в покорении пространства и улавливания сути времени в его прожигании.
Самые маленькие катались на дешёвых, можно сказать, одноразовых, полностью пластиковых самокатах. Колёса тоже были из жёсткого пластика, поэтому громко бились о края плитки. С учётом отражённого эха от стоящих домов, этот резкий звук, как в жестяном рупоре, времён его детства, значительно усиливался и отчётливо, казалось минуя уши, бил по мозгам.
Несмотря на всё это ему нравилось здесь жить. Он никого не знал, его никто не знал, не старались знакомиться, обременять отношениями, а тем более лезть в душу. Это было ему по душе. Ну, ещё с соседями кивнёшь вместо приветствия, буркнешь что-то и шлёндаешь дальше по своим делам. Все дела заключались в походах. В магазин, поликлинику, аптеку, лес и на озеро в лесу. Иногда на станцию и на электричке в Москву, вроде как бы по делам, которые приходилось выдумывать самому.
Глядя на это буйство жизни во дворе, как-то невзначай, с учётом прошедших десятилетий, вспоминалась и своя жизнь. Детство было примерно такое же: двор, который нельзя было покидать, велики и вопли.
Отличие от нынешних поколений было в том, что они играли, а эти - нет. У нынешних, вся игровая жизнь размещалась в компах. У прежних на улицах. Все прежние игры готовили к будущей жизни, основанной на результатах прошлых веков.
Прятки: значит захватчик если уже не в доме, то у его порога. Надо найти потаённое место и даже перестать дышать. Салочки: водящий это тоже враг, старающийся захватить тебя в полон и продать на невольничьем рынке. Всякие казаки-разбойники и, особенно, войнушки, где все были наши, а заросли крапивы многочисленными врагами, то же самые арии из той же оперы. Более современные: штандер или вышибалы, а это уже реалии советского времени, когда появились в продаже недорогие мячики. Самая интересная игра была в чижа, куда более старшие малышню не допускали.
Воркута, где он родился, была не только мёрзлым городом, хотя на южном берегу, но всё-таки Ледовитого океана, до которого ехать и ехать, но и скучным. Три месяца лета, включавшего в себя весну и осень, не особо разгуляешься. Край сильных духом, особенно женщин. Ладно отец, но мать-то чего туда потянуло? Не за романтикой же? Чего-чего, а этого качества у неё не доставало и расслабить её, а значит и где-то схитрить или добиться послаблений, не удавалось. Масть матери она держала лучше кучи смотрящих.
Арина Родионова была подброшенкой, но помнила себя только по жизни детского дома. Может это и было хорошо, что она оказалась в детском доме-интернате. Именно в этом, а не каком-то другом.
Директором детского дома был фронтовик, горевший в танке, отчего его лицо на одной половине спеклось и стянуло и кожу и мышцы и смотрелось ужасно, а вторая половина была нормальной. Медики и годы сделали что могли и этот его ожог в спокойном состоянии стал не слишком заметен, но только когда директор был спокоен и не нервничал.
Иван Егорович Слесарский оказался сиротой во время большого голода тридцатых годов. Он оказался детском доме под Ленинградом, которым руководил последователь Макаренко. Там он научился водить грузовик, поэтому, во время войны, оказался в танковых войсках, водителем полуторки. А потом посадили и на танк. После ожога - пехота. Снова ранение и списание под чистую. Медаль была одна - "За отвагу", полученная в пехоте. Остальные: "За оборону Ленинграда" и "За победу над Германией". Юбилейные, он хоть и получал, но не признавал, а никакие никогда не носил.
Когда после госпиталя пришёл получать последнюю медаль, то военкомом оказался фронтовик, а не тыловик. Он, прочитав его биографию, посоветовал поступать в пединститут, чтобы продолжить дело Макаренко. После войны осталось много сирот-беспризорников.
На самом деле военком немного схитрил. Лицо Слесарского вызывало отторжение и, чтобы понять, что из себя представляет бывший танкист, надо было находится рядом с ним. А где, как не в педе, где много девчонок?
Вот там его и нашла его будущая жена и сподвижница. Только она была не из педа, а из меда, как раз её привлекло расплавленное лицо. Свой мед она закончила раньше, чем он пед, её распределили, как раз в посёлок, где был детский дом.
Как он не добивался, но в те края его, после окончания не направили, заткнули дырку в глуши, куда никто ехать не хотел, но там он и года не проработал. Натолкнулся на эстетическую неприязнь, а может и что-то другое директора школы. А тут и Сталин умер. И отпустили его восвояси. Приехал к жене.
В поселковой школе уже проработал пару лет, но пугались не его лица, а честности и твёрдости в отстаивании интересов дела. Испугались и сослали в детский дом. Там контингент уже пуганый и ничего и никого не боится.
К удивлению руководящих работников, в первую очередь надо не бояться, а видеть в человеке - человека и развивать эти качества. Страх пройдёт, а ненависть и злоба, взращённые им - останутся. Человеческое в человеке надо выращивать!
Интернат - не школа, дети запущенные, порок аж из ушей вываливается, а сотрудники, все женщины - запуганы великовозрастными детишками. Это его не страшило - сам такой был. Это и помогло.
Старый директор, приписав себе неожиданные успехи, постарался свалить на повышение, как бы с целью внедрения новых методов, а на самом деле забытых и специально дискредитированных методов Макаренко, в других местах. Так Слесарский стал директором детского дома.
На одном из совещаний он узнал, что в Егорьевске возглавил такое же учреждение ученик и сподвижник Макаренко - Семён Афанасьевич Калабалин, который, как оказался, чем-то руководил в ленинградском детдоме, где находился и Слесарский. Он немедленно отправился к нему за опытом. Оказалось, что есть тонкие различия в применяемых методах, о которых он и не знал.
Помощь оказалась неоценимой. Шаг, за шагом, используя желания местных властей, хоть в чём-то добиваться успехов, интернат стал образцовым предприятием. Любую делегацию или комиссию с верхов, в первую очередь везли к ним.
Какими бы первые секретари не были, но они знали главное правило приёма любой комиссии, шедшее из веков, с потёмкинских деревень: грандиозно покажи лучшее и все остальные недостатки покажутся мелкими. Комиссии тоже чем-то положительным отчитываться надо...
Поэтому к моменту появления Арины Родионовой в интернате там было сто шестьдесят гектар земли, которые полностью обеспечивали не только детский дом овощами и ягодами, но и дойное стадо в десяток бурёнок с надоями в шесть тысяч литров в год с головы. Птицеферма, хотя в посёлке уже находилась птицефабрика, куда выпускников брали с особенным удовольствием. Свой швейных цех - филиал швейной фабрики. Особой гордостью Слесарского были механические мастерские, где ремонтировали, всё, что было можно. Автопарк интерната состоял из восстановленной техники: два колёсных трактора, один ДТ, самосвал, грузовик, автобус и 403 "Москвич". Школа в интернате хоть и была восьмилетка, но в ней учили учиться, поэтому ребята с лёгкостью проскакивали остаток средней школы, ПТУ и техникумы и поступали в ВУЗы. Ребята в военные училища, причём не обязательно в танковые или автомобильные.
Все ребята и сотрудники, которые, в большинстве, тоже были отсюда, оставались сплочённой семьёй. Старшие заботились о младших. Спуску не давали, но и помогали. Образовывали свои семьи. Рожали детей, делали карьеру. Интернат в посёлке, стал как бы невидимым градообразующим предприятием. Активная жизненная позиция делала их лидерами в работе и в общественной жизни. Местные депутаты, профсоюзные, комсомольские активисты, спортсмены, милиция и везде выпускники интерната.
Причём разделения по полам обучения необходимым навыкам не было. Даже мальчики учились шить, готовить и лечить. А девочек приучали к электрике и радиоделу. Права на вождение автомобилей получали и девчонки. Слесарский строго следил за этим, чтобы никто не отлынивал. Именно отлынивал, а не мучился, сопротивляясь этому. А говорили, что один в поле не воин! Не воин, пока в поле зубы дракона не посеет, из которых вырастут новые драконы.
Когда Слесарского спросили, как можно добиваться таких успехов, когда в стране ещё не всё в порядке с продуктами, то он ответил словами Макаренко: "у каждого должно два-три любимых предмета или занятия, в которых он бы преуспевал и от этого они ему нравились и надо давать посильные уровни усвоения или задания в других, менее интересных. Кому выше, кому ниже. Будет получаться, будут стараться делать и учиться дальше, больше и выше".
На входе в интернат висел лозунг: "Научить человека быть счастливым - нельзя, но воспитать его так, чтобы он был счастливым, можно".А. С. Макаренко.
Арина много читала, её манили странствия и приключения и в группе она была заводилой. Поступила в медучилище, которое готовило кадры для местного здравоохранения. Поэтому, когда ей предложили неожиданное распределение в Воркуту, она не расстроилась. Интернат, он же и семья, но для других девчонок оторванных от мамы с папой - это трагедия. Знала она о Воркуте немного: там мужественные, но чумазые шахтёры дают стране угля. Тундра и олени, как пел Кола Бельды. О том, что там полно бывших заключённых и место ссылки она не знала.
Она уже проработала там два года, когда прислали молодого врача Славу Незайчина, над которым она, незаметно для себя, взяла шефство. Так получилось, хотя они работали в разных отделениях, зато в общаге жили на одном этаже. Она помнила, какой она испытала шок, когда оказалась там и который опрокинул все её мечты.
Детдомовская привычка не теряться в любых обстоятельствах дала себя знать. Свои права и обязанности она знала чётко и все наезды, ущемления, рубила на корню. Слава так не мог. К такой жизни он был не приспособлен. Терялся во всём, хотя врачом оказался хорошим и въедливым. Копал до корней. Хотел в аспирантуру, а попал сюда. Арина на пальцах быстро объяснила правила пребывания на Крайнем Севере. Северные надбавки, стаж и ранний выход на пенсию. Работа везде одинаковая, зато на Юга любые путёвки. Это как-то его подбодрило и он стал чаще советоваться с ней, даже в бытовых мелочах.
Незайчин, сознательно, но как казалось, неудачно вырвавшийся из под материнского крыла, обрёл как бы новую мать. Впоследствии оказалось ещё и будущую жену в придачу и не такую властную и категоричную, как его родная мамаша.
Когда Арина ещё не знала, что она станет его женой, а он уже решил, то по сыновней привычке посоветовался с маманей. Такая непочтительность взбесила её и она совершила то, что он никак не ожидал. С двумя пересадками прилетела в Воркуту. До этого клялась, что не выносит самолётов и из них её только вынесут вперёд ногами.
Она никак не ожидала, что её Славик не взмолит о пощаде и не попросит, какими-либо путями вернуть его под материнское крылышко. Не только пощады не попросил, решил там укорениться! Не девка, а мерзость, которая сбила его с пути истинного! Поэтому она прилетела не к нему, а он об этом и не знал, а к ней.
Но и на старуху, а Незайчина, хоть ещё и не была такой, нашлась поруха. Она специально дождалась обхода, чтобы при всех растоптать разлучницу, выскочила из засады, но не успела произнести и половину тирады, как получила увесистую затрещину, рука у неё была заломлена назад, сама выведена в коридор и её руки были примотаны лейкопластырем к креслу-каталке для перевоза больных. Ещё и милиция была вызвана.
Все посчитали, что мадам сбежала из психического отделения, но когда там пересчитали, то все пациенты оказались на местах. Арина ещё и самбо занималась, а чем ещё в Воркуте заниматься? В спортзале хоть тепло.
Славик был неприятно удивлён, когда его вызвали в милицию на опознание его матери.
- Хоть живая! - Как-то неприязненно констатировал он.
- Она что могла и убить?
- Кто?
- Невеста твоя, как её? Арина Родионовна!
- Какая она мне невеста? Она ещё об этом не знает! Я предположительно спросил тебя об этом. А ты, как на Дед Морозовых оленях, стуча рогами по оглобле, по небосклону примчалась!
- Теперь я могу спокойно умереть! - Неожиданно успокоилась маманя. - Ты в надёжных руках! Вот о такой невестке я мечтала все эти годы!
- Захочет ли она меня в эти руки взять! - Загрустил Славик. Такой конфликт означал, что он может потерять обоих.
- Это проще, чем ты думаешь! Беру на себя!
Она оказалась права. Оказывается, женщины умеют конструктивно разговаривать и договариваться когда им надо.
Вот так и появился Родион Незайчин. Никем другим, как врачом он уже стать не мог. С момента рождения его готовили к этому все, кроме мамы. Она считала, что он сам должен решить, но как всегда решила родня.
Папа не умел ничего, а мама - всё. Даже если и не умела, то умела. Быстро училась и учила. Благодаря ей, он научился водить машину, стрелять, кидать лассо, на рога оленя. Даже приёмам самбо. Утреннюю зарядку он ненавидел, но всегда делал, потому что привык.
В Воркуте медвуза не было. Можно было податься в окружающие: Архангельск, Пермь, Ханты-Мансийск, далёкий Ярославль, но бабушка сказала: только Москва и своё слово сдержала.
Подруга мамы, уехала в Одессу, где на северные, купила домик. И их звала, подыскивала местечко. Слава может наконец преподавать в местном меде, закончить диссертацию, а Родион, закончив институт, а лучше перевестись туда и там закончить, сможет работать в Черноморском морском пароходстве судовым врачом. Повидать, да ещё за так, дальние страны никому не помешает.
Родители купили домик, но в Крыму. Проучился год. Тут и Союз распался. С севера народ потёк южнее, особенно те, у кого стаж был заработан. Зато все деньги, на счетах пропали. Родители гражданства не меняли, а бабушку, которая давно хотела жить у моря, отправили на юг, но и она захотела остаться россиянкой. Сами же переехали в её квартиру с южного берега Ледовитого океана, в южную Сибирь.
Украина звучала для неё слишком... что за название? Вроде ничего не значащей или не умеющей попрошайки или приживалки рядом с главным телом. Было же такое слово - ублюдок! Это означала находиться рядом с блюдом и питаться объедками. Не блоха или вша, не клещ или клоп, а что-то вроде и большое, но совершенно бесполезное, а в будущем и вредное. Вредное оттого что растёт и аппетит растёт, ресурсов потребляет всё больше и больше, удобно присосавшись к артериям.
В этих условиях Родиону пришлось искать работу. Устроился в больницу ночным санитаром. Удобно. Никто не мешает. Учись - не хочу! Не то, что в общаге. Но и этот заработок приносил гроши в условиях галопирующей инфляции.
Кто-то предложил возить в Польшу фотики, фотобумагу, часы, посуду, постельное бельё, автозапчасти. Как ему их возить если ты не разбираешься в этом? Да ещё и оборотный капитал нужен. Бабушка оценила и подкинула деньжат. Этот вояж ему не понравился. Стоять среди сотен других и продавать тоже самое? Потом покупать такое же что и все, и продавать уже дома! Тогда учиться некогда. Надо только этим челночеством и заниматься! Первому попавшемуся поляку он спихнул всё, что у него было и попросил того познакомить его с местными аптекарями. Как оказалось, тому далеко ходить было не надо. Одноклассница была аптекарем у этого поляка.
С ней он и обсудил, что за медприборы и лекарства нужны в Польше и что они могут продавать в новую Россию. Ничего не купил и приехал с полным карманом польских злотых.
Он сначала не понимал, зачем некоторые челноки запасались злотыми в Москве. Курс ниже, а чем ближе к Польше, то и челноков больше, рубли там если и берут, то по драконовскому курсу. А ведь надо где-то остановиться, ночевать, питаться. А если все деньги в товаре? Кроме того, наиболее предусмотрительные сначала закупали польские или европейские товары, а только потом свои начинали продавать. На всех могло не хватить, да и цены при спросе росли.
Оказывается, деньги тоже товар. Их можно продавать, покупать и наваривать. При этом, пусть меньше, но не так затратно по времени. Не стал кочевряжиться и сдал первому барыге на Белорусском вокзале. Даже немного заработал на этом.
Так он стал челноком по медицине. Компактно, удобно и маржа больше. Не надо стоять в огромной толпе и ждать, когда твой покупатель тебя найдёт. Плюс ещё валютный оборот. Менял злотые на рубли и обратно. Потом присоединились марки, доллары. В больнице и в институте знали у кого можно достать по скромной цене валюту.
Так он вышел на московский рынок. Он не стоял целый день, поджидая клиента, а работал на заказ. Маржа хоть и меньше, зато за крыши не платил. А их в то время хватало: менты, бандиты, чекисты, прокуроры. Кто только не хотел нажиться на таких трудягах? Всем ручку позолоти, а то, что тебе останется, если останется - их не волновало! А ведь ещё и были не системные грабители. Одному такому, напавшему на него, когда он обменивался с заказчиком крупной суммой, руку сломал. Оказалось, что это заказчик попросил своего приятеля, ограбить как бы их обоих. В итоге сам ушёл стриженым, в смысле без денег, с отбитой печенью и раненым на руках.
Ходить в качалку времени не было, а вот чтобы не заснуть во время ночного дежурства, он метелил мешок с гипсом, который временно арендовал в травматологии.
Сошёлся и с местными барыгами, которые тусовались у Колхозного рынка. Иногда так получалось, что денег не было, а клиент был. Один же делом занимаются, вот и выручали друг друга за определённый процент.
Во время одного из своих дежурств он познакомился с Марком Петровичем Хламиным. Тот был экспедитором, приехал в Москву за товаром, но не успел сделать и первого шага по столице, как подвергся нападению. Бился за порученные деньги яростно, но нападавших было больше. Ему, всё что могли переломали, но и он нанёс урон, поэтому наркоманов смогли поймать. Денег при них уже не было, следствие шло ни шатко ни валко. Адвокаты обвиняемых всячески затягивали процесс. Хламин, уже мог ходить, высыпался днём, а ночью колобродил, присаживался рядом с Родионом и рассказывал о себе, своей жизни, родне, друзьях, городе и работе.
Родиона это раздражало, он не только для стажа работал санитаром, а хотел стать настоящим врачом, но и не прогонишь, даже не пошлёшь. Дальше туалета не уйдёт! Поэтому, в очередной раз, когда тот присел напротив него, Родион молча вытащил большую тетрадь в девяносто шесть листов, две ручки и предложил, вот прямо при нём заняться мемуарами. Он это сделал от раздражения и чтобы Хламин хоть на какое-то время помолчал. Экзамены на носу!
Марк Петрович, а тот был на одиннадцать лет старше Родиона, воспринял это если и не как дар божий, но как перст указующий. Действительно, что он может оставить потомству? Рассказы скоро забудутся, а бумага всё стерпит. По издевательскому совету Родиона он начал записывать своё повествование печатными буквами. Кто будет разбирать его каракули, если он сам в них путается?
За оставшиеся три недели Марк Петрович исписал четыре таких тетради. Туда были включены и краткие жизнеописания предков и других родственников. Родион в шутку называл это "Евангелие от Марка". Другие ночные дежурные пошли дальше. Чтобы он, вообще рядом не стоял и не сидел, усаживали его в перевязочной, вроде как в знак уважения к тяжёлому писательскому труду.
В больничке Хламина держали, не столько по медицинским показателям, а как ценного свидетеля по просьбе милиции. Он не местный. Выпустишь - исчезнет, причём, может и не по своей воле. Оказывается, родственники или друзья наркоманов хотели с ним как-то договориться, но так и не узнали где он находится. Наконец суд состоялся. Хламин после него в больницу не вернулся. Исписанные им тетради лежали в нижнем ящике стола.
Родион тоже уволился, предложили работать на кафедре, поэтому чтобы не тащиться через полгорода, попросил студента, которого устроил вместо себя, притащить все его учебники и тетради. Тот, на всякий случай, привёз всё, в том числе и "Евангелие от Марка". Незайчин усмехнулся, глядя на этот опус, выбрал из общей кучи учебники и понёс сдавать в библиотеку. Сумку же с конспектами, пинком отправил под кровать, с обещанием себе разобраться с ней потом.
Потом этот никогда не наступил, а после окончания ВУЗа, переехал на съёмную квартиру. Всё-таки девушек водить туда удобнее. Распределения, как такового, не было, поэтому он сам договорился, что возьмут его на ставку, а работать он будет не полностью, отчекрыживая часть зарплаты. Бизнес приносил больше доходов, чем основная работа.
2.
В совместных посиделках: днях рождений, праздниках и прочих пьянках старался участвовать. Не пил, но долю вносил. Что не пить медикам? Спиртик развёл вот и водка! Тем, кто любил послаще - аморетту польского розлива. Раз не пил, то и ел меньше. Выгодно. Вот так на юбилее старшей медсестры к нему и подошла кассир больницы Анна Ивановна. Хоть она была и старше на десяток с лишним, выглядела неплохо, даже соблазнительно, если и не выпьешь, но курила.
- Родя! - Обратилась она к нему, как более близкий сослуживец, чем другие. Кассир и бухгалтера входили в эту категорию. Он-то пока интерн. - Знаю, ты не куришь, но зажигу носишь. Дай огонька прелестной даме!
- С превеликим удовольствием! - Поддержал он её шутливый тон. Она заговорщицки осмотрелась по сторонам.
- Говорят ты валютой фарцуешь?
- Фарш цу... чего? В кулинарных пристрастиях не замечен!
- Так при Советах называлось то, чем ты сейчас занимаешься! Тогда это было запрещено. Ты молодой, поэтому тогда, в запрещённом, по возрасту, не участвовал.
- Анна Ивановна, так в чём вопрос?
- Придётся доверить свою честь тебе!
- Прямо здесь?
- Я не об этом, хотя можно и в кассе. Только тебе можно. Ты молоденький, бабами не сильно порченный... бизнес хочу с тобой замутить. Только ты ни кому!
- Деньги любят тишину...
- Правильно сказал. Ты же видишь, как у нас нестабильно с зарплатами в больнице. Сплошные задержки, переносы, частичные выплаты. А почему?
- Почему Анна Ивановна?
- Потому что банк деньги крутит. Но ведь и у меня не все сразу зарплату получают. Несколько дней и я могу подзатянуть. Я даю тебе, ты покупаешь валюту, она растёт, продаёшь. Барыш делим. Как тебе?
- Это если редкий и резкий скачок. А в наличке и рознице, никакой разницы. Суета одна. Зарплата у вас, допустим тысяч двести. Доллар - пять тысяч. Итого сорок амдов. Пять зарплат - двести долларов. За неделю он вырастет, преувеличиваю, но пусть будет так: на полсотни рублей, почти как на билет в автобусе. Какая прибыль?
- Десять тысяч!
- Причём рублей. Это как три десятка яиц или кило варёной колбасы. Пополам делим, что нам остаётся? А какой риск для вас?
- Так все же это...
- Анекдот к слову. Приехал новый русский из Америки. Подарки дружбанам роздал. Его спрашивают: Как там?
- Да, всё ништяк, как у нас, кроме двух вещей. По-русски так невнятно говорят, что не поймёшь, а наши баксы долларами называют!
- А в чём фигура юмора?
- Я же сказал, к слову. Покупают баксы из-за того, не чтобы на них сейчас заработать, а чтобы сохранить свой трудовой вклад и воспользоваться им позже. А в обменниках обманывают. Ломают деньги.
- Не рвут, а ломают?
- Сгибают купюру пополам. Вам кажется, что вместо одной две.
- Точно! Сивцову так надули. А ты-то тогда зачем?
- А вот чтобы не надули. Меня там знают, а если за руку поймаю, я хозяев их знаю. Поэтому десять процентов моих.
- Это с тыщи долларов тебе сто баксов?
- С такими мелкими суммами ходите сами. Сотня у меня минимальная цена. Хоть с двух сотен. Только не думайте, что у нас есть такие желающие мне это поручить. Приходят когда их ломанут.
- А кого ломанули?
- Тайна клиента. Я их не выдаю. Но ход мысли у вас правильный. Только не в обменник деньги тащить, а лучше в банке иметь своего человека, кто на этом сидит, идти к ним с крупной суммой. Даже десять лямов мало.
- Это же сто тыщ!
- На троих поделите! Вы же сами в банк их не потащите? А что вам в банке, если есть свой человек там, на кассу в баксах не получать?
- Я же говорила, банк наши деньги вертит. Там и главбух и главврач, а может из департамента, что скорее всего, люди замешаны. Стуканут.
- Если полста лямов, то десять тыщ баксов. На троих неплохо. Вот когда будет столько, тогда дайте знать. Десять-не-десять, а по полторы штуки можно на этом срубить.
- Присаживайся Незайчин. - Кивнул головой напротив себя главврач.
Большая голова, пышная пегая шевелюра, толстые пальцы, делали его больше похожим на шахтёра, чем на врача. Спасали от такого образа белый халат и очки с толстыми линзами, сквозь которые внимательный и ироничный взгляд был не так заметен. - Прочитал я твоё предложение. Раз мы вступили в капитализм - это направление будет приносить нам доход, если его поставить на коммерческие рельсы. Можно тебя направить на обучение и стажировку в центр Блохина. Согласен. Надо не останавливаться на достигнутом, а широко шагать вперёд, не рвя штанов. Но и ты Родион должен Родине помочь. Все хотят в отпуск летом уходить. На "скорой" тоже люди работают. Если ты там месячишко покрутишься, не надорвёшься? А в портфолио, как ныне у манекенщиц, а теперь и везде, говорят, такая запись очень будет хороша.
- А там как сутками? Я бы по ночам хотел. Привык, когда в санитарах служил.
- "Скорая" это тебе не за больными приглядывать. Сутки - трое. Так меньше выматываешься. Я тоже там полетать успел. Да тебе и к пластике готовится удобнее. Сразу после "скорой" - в Блохина. Я с департаментом согласовал. Кадры надо заранее растить. Кто его знает какая медицина станет или вообще останется в стране через двадцать-тридцать лет? Может как в старину, зубы будем кузнечными клещами дёргать. Это уже будет делом ваших рук. В кадрах все документы на руки получишь. Два дня выходных, но один день посвяти подстанции, познакомься, посмотри, шкафчик, еду где хранить, не с собой же таскать.
Первый вызов оказался на Ржевскую. Они ехали в Марьину Рощу, но их переориентировали на станцию. Пришлось с носилками спускаться к путям. Там нервно покуривал молодой лейтенант, а старшина спокойно рассматривал сапоги. Не испачкались ли в крови?
- Где вас черти носят? - Щелчком откинул сигарету лейтенант. - Помрёт же чувак!
Замес был крутой, но человек дышал. Водитель начал выстилать носилки полиэтиленовой плёнкой.
- Первый раз? - Несколько небрежно усмехнулся старшина, уловив гримасу растерянности и брезгливости Родиона.
- Всё первое! Раз, утро, пациент! Что с ним? - Родион начал осматривать тело раненого.
- Или сам свалился или столкнули. Это Макарон. Погоняло такое. Может его раньше Макаром звали. По электричкам шнырял на костылях. Баял, что бандиты ограбили, всего поломали, вот теперь деньги на обратный путь домой собирает. Летом они под той платформой живут. Мы их не гоняем, иначе там табор цыганский влезает. Так что определённую пользу они нам приносили.
- А что мне в карточку так и писать Макар он?
- Пиши неопознанный. Ничего нет. Откачаете, в чём я сомневаюсь, сам назовётся. Не жилец! - Крикнул им вдогонку старшина, когда они поднимали носилки по откосу.
Пока бедолагу везли в больницу, Родион старался отмыть, найти, перевязать... даже нашатырь к носу приставил. Подействовало!
- О... санита... ро... - Бедолага открыл глаза, но взгляд его так и остановился навсегда. Они уже подъезжали к больнице.
- В морг! Можешь не спешить! - Крикнул Родион за перегородку водителю.
Почему несчастный, по взгляду было видно, что тот узнал его, обозвал его санитаром? Родион пожал плечами и начал заполнять карточку вызова. Да мало ли! Этот взгляд ещё долго снился ему по ночам. То ли предупреждал о чём, то ли сообщал о ком. Накрутить себе можно что угодно. В суете дней и ночей забылось о нём.
Этим мартом доллар, за несколько дней, скакнул за пять тысяч. Этот странный скачок насторожил Родиона и он продал все баксы, что у него были. Около полтинника тысяч. А потом, когда он уже рассекал на "скорой", чуть ли не настолько же курс доллара рухнул вниз, только процесс обрушения был дольше. Он опять выкупил, заработав на этом почти семь тысяч баксов. Раньше он планировал купить подержанную, но как новую "немку", но наметавшись по городу на "скорой", призадумался.
Его перевод в центр Блохина затягивался, группа пластических хирургов, не набиралась, поэтому он решил остаться на "скорой". Можно уже на улице поиграть на курсах. А что? За день можно было пару сотен баксов заработать. Пусть не пару - сотню! Зарплата за два месяца работы за день! Есть о чём задуматься. Нужна ли ему пластика при таких доходах? Только долго ли такое продлится?
Тут и позвонила мама. Он её считал стальной и непобедимой, но она рыдала в трубку. Отца убили прямо у подъезда. Запинали руками и ногами из-за бутылки "Кока-Колы", что он нёс в авоське. Скорая довезти не успела. А она была на даче.
Он шёл с учёного совета радостный и довольный. Его докторскую признали достойной научной школы. Не открытие, но новые методы и подходы позволяли эффективно лечить. Бабушке просила об этом не сообщать. А то она ринется, как тогда, в Воркуту и придётся хоронить уже двоих.
Не только на похороны он опоздал, но и на поминки. Самолёт в промежуточном аэропорту долго не заправляли.
- Как же так, Родя? Что же это такая за жизнь, где всякое отродье считает себя, даже не высшей формой жизни, а небожителями?
- Нашли?
- А что их искать-то было? Они и не прятались. У одного папа прокурор, у другого мама - судья! А потом этот папа, когда-нибудь станет генпрокурором! А мама тоже кем-то там! Им такие чёрные очерки в биографиях не нужны.
- Ты откуда знаешь?
- Следователь прямым текстом сказал. Дело начнут замыливать, передавать от одного следователя другому. Соединять, разъединять. В конце-концов окажется что это папа напал на них с этой бутылкой, а они от него чем могли, тем и оборонялись. Поэтому мне лучше не рыпаться и не тратить своё горе попусту.
- Ничего себе! Солнце светит ярким светом... а у третьего кто предки?
- А у третьего бабушка в городской администрации в гардеробе работает.
- Хоть это успокаивает.
- Что тебя успокаивает? Отца не вернёшь и новую жизнь он не начнёт!
- Хотя бы одного-то можно будет привлечь?
- Ты где живёшь? Какого одного, если они банда! Один за всех и все на одного!
- Отец начал бы новую жизнь? Ты вот хочешь жить вечно? Как баобаб у Высоцкого?
- По-моему каждое живое существо...
- Мама! Ау! У каждого живого существа очень ограниченные задачи. Найти пищу, самому едой не стать и род продолжить! Всё! Зачем жить вечно или много раз? Один раз не надоело? Всё же будет повторяться, только в разных формах. Сама природа примитивна, потому и примитивные примитивно живучи, взять хотя бы вирусы. Мы же люди! Нам смыслы нужны! Поступки! Уважение! Человеческие! Бактериям уважения друг от друга, да и ни от кого не нужно! А этих не то что людьми, даже зверьём не назовёшь! Вирус! Страну можно от этого вируса вылечить, только лекарей нет. Почему? Они тоже вирусы, только важные! Они же не из-за еды его убили?
- Из-за питья. Сначала они показали, что он попить не дал, а потом, когда адвокат, папаша или мамаша им в ушко шепнули, поменяли свои показания. Типа он их оскорбил. А они молодые горячие, пытались его словами остановить, а он бутылкой им по головам. Надеюсь, что их божье наказание ждёт.
- А боги кто? Раньше богами называли судей. А с учётом того, что в нас в каждом есть частица бога, то мы тоже можем суд творить. И творим, когда можем, хотим или вынуждены. Выбор того или иного действия, предмета, явления это и есть суд, утрированно говоря!
- Ты что задумал?
- Если их сейчас не накажут, они ещё кого-нибудь, как бы из жалости прикончат! Дело не в них, а в тех, кто их отмазывает от наказания! Вот кто настоящее зло, а не эти гнойные прыщи на теле страны. Наверное, все в юридическом учатся раз предки такие. Я же врачом из-за вас стал. Династия! И у них тоже династии! Я могу понять, но не простить! Они спасают своё потомство как примерные родители. Но они не только родители, но и служители закона! Тогда какой пример они подают остальным? Мне, например! Я теперь на хирургическом столе людей могу убивать? Или яду давать?
- Чушь несёшь! Я понимаю к чему ты клонишь! Месть - вещь разрушительная!
- А возмездие - созидающее! Папа был тихий неконфликтный человек. Всё, что в нём бушевало, он наружу не выпускал и ни на ком не отыгрывался. Он же скорпион! Кстати, почему он тебя всегда Алей называл?
- Правильно отойдём в сторону, а то такого наговорим... вот два женских имени: Арина и Ирина. Разница в первом звуке, но Ирину можно звать и Ира, окликать Ир, а меня как Ара? Ар? Вот он и смягчил рычание и я мягче стала благодаря этому. А что изменилось, вроде и ничего, а изменилось.
- Надеюсь, тот карабин, что папе геолог подарил за его спасённую руку, ты не выкинула?
- Ты опять за своё? Это же подарок, благодарность! Ты весь в папу, если он что-то задумал, его не остановишь. Сколько лет он не спеша проводил свои исследования и писал диссертацию? Я бы не смогла, а ты?
- Я тоже, поэтому не только в папу, но и в тебя, и в бабушку! Лучше помоги, чем я некачественно и по-глупому засыплюсь. Я же не завтра собираюсь. Может к тому же времени и остыну, быт засосёт, лень станет. Но не делать этого я тоже не могу. Может к тому времени, когда я решусь, они сами благополучно сдохнут? Я же всё равно буду думать об этом, корить, перестану уважать себя. Для любого человека опасно потерять самоуважение, а для врача вдвойне опасней. Я же тогда не спасть людей буду, а лечить спустя рукава, как какая-нибудь Уткина! А эта благодарность за десять лет не заржавела?
- Да... ты ещё тот гусь. Именно гусь, а не утка! Я каждый год её, благодарность, в смысле карабин, смазываю!
- Тогда завтра едем на дачу. Поучишь меня.
- Родя, я тебя умоляю!
- Если тебе деньги предложат за смерть отца, возьмёшь? Если возьмёшь, значит продашь его и после смерти!
- Так никто и не предлагает!
- А ты должна быть готова к этому. Когда предложат, поторгуйся. Поинтересуйся, за одного или за всех? Хотя бы одного посадят или нет! Узнай, как можно больше о них. Адреса, явки, пароли, распорядок дня. Меня эти балбесы не интересуют. Когда мама с папой падут, кто их спасать будет?
- Думаешь будут?
- Кому они нужны, если возможности вместе с их предками похоронят? Жопы лижут не за то, что ими думают, а за то, что в нужное кресло вдавлены! Если нашему папе нужно, то всё получится. Он ещё, надеюсь, здесь и наблюдает что мы и как!
- Почему ты о нём заговорил?
- Пока с аэропорта ехал, он мне приснился и дал совет. Не истощать свою душу угрызениями совести. Потому что душа может и есть, а совести никогда не было, нет и не будет. Совесть - это искусственные рамки для поступков человека разумного. Чтобы он за флажки не выходил и человеческое в себе культивировал, растил. Видишь, я честен перед тобой. Я ничего не решил, но готовиться надо. Они может тебе не денег пришлют, а врача пульс померить, а ты от этого и умрёшь. Как банкир Кивелиди.
- Неужели они такие...
- Хуже. Там хоть деньги на кону стояли, а здесь что? Огласка, карьера? Поехали на дачу! У меня есть несколько дней. Потом я отвезу тебя к бабушке, там ей всё и расскажешь.
- Так может квартиру продать?
- А если там окраинный народ захочет всё отобрать и поделить? Куда денетесь? Сдадим в аренду. Часть твоих вещей я с собой заберу, чтобы тебе налегке к ней добираться. Потом подгоню. Пенсию ты заработала. Может и там в черноморский флот тебя воткнём. Любимовка рядом же с Севастополем?
- Мне что послезавтра улетать?
- А девять дней, сорок? А на допросы ходить? Явки узнавать. Памятник поставить. Я закажу, а ты уж проконтролируй.
- У тебя такая зарплата большая?
- Я же ещё и на "скорой" подрабатываю! Могу себе позволить! - Немного приврал Родион. - Всё что узнаешь, подробно, я же здесь ничего не знаю, с рисунками, запишешь и под скатерть положишь. Отцовские ключи я возьму себе. Тебе их и другие вещи уже отдали?
- Нет.
- Попроси. Скажешь, что соседям отдашь, проведывать тебя без взлома дверей. Я тут вспомнил один случай. Когда в травме санитаром работал одного мужика привезли. Он был экспедитор. Приехал с деньгами за товаром в Москву. Бандиты напали. Он отбивался. Переломали его, но жив. Поймали этих нариков, но без денег. Так хозяин что его послал, на него долг с этими деньгами повесил. Того чуть не загасили за эти деньги, и его же виноватым сделали. Спустя несколько лет опять мне попался и на моих руках умер. Не захотел возвращаться и долг гасить. Попрошайничал по электричкам. Каково ему-то было, а? - Неожиданно Родион надолго задумался. Он вспомнил про тетради что этот... а фамилию уже забыл, а может и не знал.
3.
Все, ну, почти все областные центры похожи друг на друга. По сравнению с Москвой они все маленькие, какими бы большими не были. Если Москву называли большой деревней, то, по сравнению со столицей, этот областной центр тянул на выселки. Сколько в Москве таких городов может поместиться?
Но там были и свои Кремли, не Красные, но площади, а в некоторых, даже и метро. А уж заводов-то и фабрик! Советская власть, не стесняясь, плодила их. Понимала что к чему как народ занять и, как-то покормить.
Хламин зашёл в районный отдел Заводского района с заявлением об утере паспорта. Был оштрафован, за то, что не вклеил в паспорт третье фото при достижении сорока пяти лет. Сдал эти фото, получил справку на две недели и был послан на все четыре стороны.
Эти стороны заключались в одной: на машиностроительном заводе. Завод существовал, даже что-то натружено выпускал, пара цехов уже была в аренде, на площади перед заводоуправлением бушевала ярмарка. Рабочие хоть и числились, но на работу не столько ходили, сколько заглядывали, выполняя те или иные временные работы, хотя зарплату и начисляли, но не всю и не все её получали.
В отделе кадров его встретили неприветливо. Надо и честь знать, хоть пару раз за месяц появляться, если не сократили.
Марк предъявил им справку из клиники, в которой чалился до суда над нариками.
- Вот с тех пор... что-то хоть и срастается, но не всё правильно. Ломают и по новой. И инвалидность не дают. Конечности же есть, ходить могу, руки поднимать. От костылей избавился, но новую операцию надо делать. С рёбрами что-то не так. Поэтому и махнул сюда, пока пауза появилась, так паспорт в поезде стырили вместе со всеми деньгами. Их хоть и мало было, так теперь вообще нет!
- Я вспомнила, это же значит вас... так переломали... ходили слухи, даже... кажется в газете писали. А увольняться зачем? Хоть что-то капает.
- Не уволюсь - инвалидность не дадут. Мне ещё справки нужны о заработках.
- Это в бухгалтерию. Я позвоню. Дорогу ещё в кассу не забыл?
- Касса святое место!
- Удачи тебе.
Там справки пообещали только через неделю. Он пошёл в общагу. В его комнате уже кто-то давно жил и явно не с завода, но вещи оказались целыми. Даже синий рабочий халат и рабочие ботинки из грубой кожи с толстой подошвой, чтобы по стружке ходить. Даже дембельский чемодан, с которым он приехал сразу после демобилизации из армии. Заедешь домой в деревню - не вырвешься. Там же самогонка никогда не заканчивается, девчонки... то да сё... ещё и женишься по пьяни, залёту или с дуру и трактор тебе в помощь.
Он хотел жить в городе. В их полку в строевой части даже были списки строек, где с радостью примут бывших солдат. Да что стройки, милиция с руками оторвёт! Вот так он и очутился здесь. Серая картонная папка с завязочками хранила всю его официальную жизнь - все его документы. Военник, комсомольский и профсоюзные билеты с марками и штампами об уплате членских взносов, удостоверение дружинника, значок Ударника Коммунистического труда, разрядные книжки, подтверждающие его возрастающую профессиональную квалификацию, несколько грамот за достижения и свидетельство о разводе. Развелись как раз перед его вояжем в Москву, так неудачно, а может и наоборот, раз жив остался. Вся его жизнь оказалась заключена в нескольких кусочках цветного картона.
- Ты что-то сам на себя не похож! Исхудал как! - По-доброму встретила его комендант общаги Тамара Владимировна. - Не обозвался бы - не узнала.
- Так сколько времени в больницах провёл и ещё предстоит провести! У вас угла не найдётся, чтобы мне две недели здесь пробыть до получения паспорта?
- А жить-то тебе на что?
- А что жить-то? Есть отвык, работать? Себя ещё таскаю. Загнуться бы от такой жизни, но пока не хочется.
- А дети как встретили?
- У нас их не было. Квартиру ждали, пять лет назад должны были дать, тогда и их можно было завести. Не здесь же плодиться!
- Это вы правильно сделали! Вон Сенчуны троих родили, а жить на пятнадцати метрах невозможно, но живут же! Ходят слухи, что как завод акционируют, общагу продадут. Я-то на пенсии, квартира есть, а остальным куда деваться? Бывшая ленинская комната у нас как гостиница, хотел по заграничному. Хотел-не-хотел, а за койку плати. Обычно тут рыночники обитают, но одну койку я тебе найду. Только вещи свои при себе держи. Ничего там не оставляй.
Через две недели Родион получил новый паспорт уже несуществующего государства с одной фотографией, проставился добрейшей Тамаре Владимировне и уехал в Москву. Всё эти две недели он тщательно изучал город, согласно записей так неудачно умершего Хламина. Из них он и узнал, почему в сибирской деревне назвали сына таким редким именем Марк.
Всё папаня. На радостях, что сын родился, крепко запил. Кто-то из друзей, в шутку посоветовал сына назвать Марксом - основоположника всего сущего в Советском государстве. В сельсовете такая провокация не прошла. Одну буковку в свидетельстве о рождении не дописали. Даже это имя вызывало небольшие проблемы, а что было бы если бы его звали Маркс в стране Советов! Антисоветская провокация! Так и срок можно было за это схлопотать и пятно в биографии на всю оставшуюся жизнь.
Договорился в московском жеке, чтобы его взяли плотником на работу, прописали в служебном жилье и получали за него зарплату. Начальницу участка это устроило, а с кем она делила его зарплату, его не интересовало.
В следующем году должна была проходить Олимпиада в Атланте, США. Там впервые Россия выступала под своим флагом. Одно из изданий публиковало викторину из истории Олимпийских видов спорта. Записался в читальный газетный зал Ленинки. Он располагался на окраине Москвы у МКАДа на Левобережной улице. Но он набирал не только спортивные газеты, но и специализированные и обычные из разных областей и городов.
Родион же договорился со своим водителем "скорой", что будет, в несложных случаях, тренироваться за рулём вместо него. Парадокс! Права есть, а править авто не умеет!
Подаваться в пластические хирурги он передумал, как и уходить со скорой.
То, что мама приехала к бабушке и только там рассказала о трагедии, предотвратила другую. Ей нашлась работа в госпитале черноморского флота. Взаимная поддержка двух осиротевших женщин помогала им жить.
Следователь оказался прав. Дело замылили и закрыли. Молодёжь и их родители отделались лёгким испугом. Этот год заканчивался трагически не только для семьи Незайчиных. Летом боевики Басаева захватили больницу в Будёновске, а зимой коммунисты получили большинство в парламенте. Авторитет Ельцина, как первого президента России, рушился на глазах, в первую очередь его самого. В обществе царила растерянность. В следующем году предстояли выборы президента, а Ельцин не ощущал в себе сил на такой масштабный проект. Началась череда инфарктов.
Тут прокурору позвонили из Москвы. К нему и не только к нему, тайно ехал... нет, не ревизор, а посланец из центра, чтобы понять, что же происходит с законностью на местах. Вся эта встреча подавалась, как лёгкая охота в тайге, во время непринуждённой беседы. Приезжать надо было на своей машине в охотничью резиденцию губернатора прямо тридцать первого декабря. Это был знак свыше. Перемены в стране могли привести к переменам в его жизни. Они и привели.
Прокурор исчез. Искать его начали после январских каникул, а случайно, в начале лета, нашли только машину в пропасти совершенно в другой стороне, а тела там не было. Судье же прилетела как бы пуля, когда они праздновали Старый Новый год и запускали, в снегопад фейерверки в парке. Все подумали, что она ушла домой под грохот канонады, а она завалилась в сугроб, где снег присыпал её. Дома считали - что осталась у друзей.
Глава 2.
1.
Вот и сейчас Марк Петрович, вышедший на пенсию, в уже далёком две тысячи восьмом году, разглядывал двор. Торжество короновируса, хотя кто его короновал? Никто, но застало на этой съёмной квартире.
Он тихо получал свою московскую пенсию. Иногда на карте скапливалось средств за несколько месяцев, тогда он её опустошал и снова пропадал неизвестно насколько. Тут ещё и цены на нефть рухнули, Путин конституцию захотел изменить, Олимпиаду в Токио перенесли на год, хотя какой к чёрту мировой спорт? Американцам и прочим разрешают официально наркоту принимать, а нашим мельдоний запретили, на чём наша самая-самая теннисистка Шарапова и погорела.