Аннотация: Состав быстро нёсся сквозь непроницаемую тьму туннелей. Виталик сидел, большими глазами уставившись на Лёню. Безразличный взгляд мёртвых глаз. Вокруг ни души - лишь двое в пустом вагоне. Но Виталик знал, что и их здесь не было.
Глава 1. Летаргический сон
Каждое утро одно и то же. Скрипучая кровать, холодное одеяло и пустой завтрак. Денег всегда не хватало. С материальными проблемами справиться, порой, бывало не под силу, по поводу чего желудок непременно высказывал своё недовольство. Всё было отвратительно. По крайней мере, большая часть жизни.
Виталий Рыбков не сразу встал по звонку будильника. Выкинув ненавистный телефон, он укрылся одеялом с головой. Глаза раскрыты, несмотря на то, что организм ещё спал. Противный звон смог добраться до сознания нерадивого студента, однако поднять его на ноги оказался не в состоянии. Рыбков не хотел выходить в свет, не хотел вновь видеть этот мир, который давно перестал интересовать его. Все краски куда-то исчезли, пропали в одно мгновение, которое Виталик вычеркнул из своей жизни. Что это было? Что произошло? Рыбков уже не помнил. Не хотел и действительно не мог.
Ещё минута в постели.
Мир сквозь одеяло слишком тёмный.
Или эта темнота всегда была здесь?
В гнетущей тишине вновь раздался звон. Но на этот раз не будильник потревожил Виталика: звонил Кирилл, потерявший сокурсника. Рыбков пропустил звонок, правда вновь вернуться в кровать после него не получилось. Пришлось вставать. Мозг гудел, в глазах мутно. Помотав русой головой, Виталику удалось вернуть ясность уму. По крайней мере, свою комнату парень смог узнать. Бардак, царивший в ней, уже перестал быть таким омерзительным для студента. Рыбков привык к нему, как и к бардаку в своей жизни. Всё шло наперекосяк, и Виталик даже не пытался этому противостоять. Теперь не пытался.
Из кучи, брошенной на пол, Виталику удалось достать измятую футболку. На стуле у кровати всё это время висела серая толстовка, которая в следующем порядке была надета на накаченное тело. Рыбков не брезговал занятиями спортом. Наоборот, его он любил гораздо больше, чем те же занятия в университете, которые он часто пропускал. Намеренно? Виталик больше не позволял себе делать неосознанные поступки.
Грязные джинсы, не видевшие воды и мыла неделями, оказались на парне следующими. Не то, чтобы Виталик не любил стирать вещи или был ленив. Отсутствие времени, только и всего. И если бы не друзья, которые не могли смотреть сквозь пальцы на внешний вид студента, то неизвестно, во что бы он в итоге превратился. Сейчас однокурсники вновь вытянули его из полного безразличия и желания действовать, заставляя постепенно вливаться в жизнь. Нехотя, Рыбков повиновался. А куда ему деться? Скрыться от всего мира у Виталика не получится, как бы он этого не хотел. А забыть о существующей реальности парню с каждым днём хотелось всё сильнее и сильнее. Никакой депрессии - одно паразитирующее на сердце безразличие. Виталик привык жить с ним. Поступать иначе - идти против себя самого. А парень не был настолько глуп, чтобы так делать.
Наспех собрав сумку, не сильно заботясь о том, всё ли было взято, Рыбков, не переставая поминутно зевать, вышел на улицу. Холодно. Так же, как и в кровати. Так же, как и внутри. Несмотря на то, что на улице давно господствовала весна, тепло не ощущалось. Поёжившись, Виталик направился к станции метро. С помощью метрополитена можно было быстрее всего добраться до университета, пусть и чуть дороже. Даже у Виталика, который пребывал в вечных долгах, хватало денег на проезд. На ком, а на транспорте он экономить не собирался. Не с его страстью опаздывать. К тому же, у Рыбкова были причины всегда садиться на станции D, ехать по зелёной ветке и выходить на станции G. Данная станция расположена ближе всех остальных к зданию университета, из-за чего было грех не воспользоваться столь быстрым методом перемещения. Свой маршрут Виталик давно выучил наизусть: сесть здесь, проехать несколько остановок без пересадок на другие линии, и выйти там, где надо. Поначалу парень и с этим путался, покидая вагон совершенно не на той станции, а потом удивлялся, как он оказывался в совершенно противоположной от пункта назначения стороне. Но со временем студент выработал в себе привычку сходить с необходимой станции. И в этот раз, дождавшись состава, Виталик спокойно ступил внутрь, находя свободное место и присаживаясь. Вагон не был переполнен, однако многие пассажиры провели поездку на ногах. Одни безразличные лица. Кто-то смотрел в телефон, кто-то дочитывал книгу. Многие просто уставились пустым взглядом в окна, изредка опуская его на сидящих напротив людей. Виталик также исподлобья наблюдал за пассажирами. Многих он знал, так как те, вместе со студентом, также ежедневно спешили по своим делам. Кого-то Рыбков видел впервые. На новых лицах парень часто задерживал внимание, осматривая их с головы до ног. Но, как только интерес пропадал, Виталик вновь погружался в свои мысли. Думать Рыбков любил больше, чем наблюдать. Вариться в собственном соку, не замечая жизненных реалий. В этом и была проблема.
Состав остановился. Станция I, переход на голубую ветку. Виталик раскрыл прикрытые глаза, устремляя взгляд к двери. Внутрь вошли люди, среди которых оказался один студент. Тоже опоздавший. Также не спешивший всё это исправлять. Поверх немытых светлых волос была натянута вязаная шапочка, тело согревала болоньевая безрукавка. Рукава красной толстовки доходили до разбитых в кровь костяшек. Чёрные брюки, зауженные и подвёрнутые к низу, чтобы грязь не испортила их раньше времени, не скрывали изрядно поношенных кроссовок. Такой же безразличный взгляд, как и у большинства пассажиров. Только в отличие от них, глаза парня были мёртвыми. Холодные и застывшие, они смотрели сквозь людей. Будто студент не видел всего скопления народа, заходя в абсолютно пустой вагон.
Виталик знал этого парня. Видел его каждый раз, садясь в метро на нужной станции. Он попадался на глаза и в университете, учась всего на один курс выше. Звали его Леонид Астахов или попросту Лёня, и с Рыбковым он предпочитал не разговаривать. Сам Виталик уже и не помнил, когда успел так сильно рассориться с парнем, что теперь при встрече они даже не смотрели в сторону друг друга. Правда, украдкой Рыбков всё же бросал взгляд на Астахова: пока Лёня не поворачивал к нему осунувшегося лица, студент глядел на него, каждый раз восстанавливая в памяти забытые черты, дополняя стёртый непостоянной памятью образ. Эти большие брови, смуглая кожа, редкие веснушки и серые глаза, начинающая проявляться растительность на лице, не особо шедшая ему на данном этапе, длинные и худые ноги - ими парень любил в своё время отвешивать пинки грубому и неучтивому Виталику. Сейчас студенты даже не здоровались.
Сидя на своём месте, Рыбков стал рыться в сумке в поисках телефона. Ему нужно было узнать время. На дисплее высветились цифры, сразу давая понять Виталику, на сколько он опоздал. Одна пара. В прошлый раз таких было две, а неделю назад студент и вовсе не появился в стенах учреждения. Неужели Виталик начал исправляться? Данная мысль вызвала у него лишь смех: по другим причинам парень встал сегодня раньше. Каким? Он и сам не мог ответить. Просто в определённый промежуток времени Рыбков проснулся, не проигнорировав звонок Кирилла и не смог вновь впасть во власть сна. Раньше подобного не случалось. Виталику не казалось это странным. Наоборот, в каком-то смысле студент был рад: его и так грозились отчислить за вечные прогулы.
Следующая остановка. Станция F. Лёня всегда выходил на ней. Казалось, что Астахову было абсолютно неважно, что проехав эту станцию, он окажется прямо возле университета. Лёня всегда по неизвестным никому причинам сходил заранее, и, что более удивительно, приходил в разы быстрее Виталика. Это было невозможно. Рыбкову всегда так казалось. Чисто физически студент не мог приходить быстрее него. Один раз парень даже провёл эксперимент: решил проверить, как Лёня так быстро перемещался в пространстве. Сошёл на станции F и отправился на учёбу. В тот день Виталик снова опоздал. На всё про всё Рыбков потратил два с половиной часа. В обычное время у Виталика на дорогу уходило не больше получаса. Как? Только этот вопрос занимал мысли парня. Правда, лишь до тех пор, пока Лёня не пропадал из виду. Стоило только Астахову покинуть вагон, как тут же сознание Виталика заполнялось совершенно другими вещами: студент больше не ломал голову над сверхъестественным перемещением Лёни, не пытался вспомнить, почему они больше не разговаривали. Парень просто вылетал из головы, будто мозг сам блокировал все связанные с ним мысли. Это могло показаться странным, если бы Рыбков не забывал об этом так быстро.
В этот раз ничего не изменилось. Только состав остановился, Лёня, устроив портфель на плече, подошёл к двери и чуть ли не выскочил из вагона. Виталик проводил его по-прежнему безразличным взглядом, который оживился буквально через секунду: студент обернулся, взглянув на Рыбкова. Всё тот же холодный взгляд мёртвых глаз, но выражение лица несколько иное, странное. Паника отпечаталась в самом сердце, не в силах удержать весь страх внутри. Казалось, парень чего-то боялся. Страшился неизбежного, происходящего в эту секунду, и от чего нельзя было скрыться. Губы дрогнули, но слов Виталик не услышал. В следующий момент двери захлопнулись и состав, стремительно набирая скорость, понёсся дальше, к следующей станции. А Рыбков продолжил сидеть на месте, не зная причину такого поведения Лёни. Недоумевал, что могло привести в такой ужас за долю секунды. Понятия не имел, почему студент посмотрел именно на него и что хотел этим сказать. Что не успел донести своим немым криком. В такие моменты парень всегда думал, что Лёня просто спотыкался и падал, а на Виталика он натыкался случайно. Но тут было одно "но" - это происходило постоянно. Каждый раз, день, неделю, месяц. Лёня просто не мог постоянно оступаться. Здесь было что-то ещё. Что-то, скрытое темнотой подземных туннелей метро.
Не прошло и пары минут, как Виталик прибыл на нужную станцию. Выходя из метро, студент уже не занимал себя мыслями о Лёне. Теперь лишь университетские заботы завладевали всем вниманием Виталика. А с его отношением к учёбе, таких скопилось немало.
Прогул за прогулом.
Несоответствие положенным нормам.
Неуважение.
Как такой студент вообще мог до сих пор оставаться на первом курсе? Подобный материал отсеивался сразу, чтобы не занимать лишние места. Рыбкову также грозило отчисление, однако парень всегда успевал спасти собственную шкуру. Несмотря на достаточное количество пропусков, прошедшая сессия была закрыта. Причём большинство экзаменов оказалось сдано на отлично. Своё дело Виталик знал, и причём довольно неплохо, раз позволял себе такое поведение. А может тут сыграло немаловажную роль и первое полугодие: изначально Рыбков не пропускал ни одной пары, из-за чего багаж его знаний нельзя было назвать абсолютно пустым. Но что, в таком случае, с ним произошло? Скатился? И да и нет. Виталику сложно дать ответ. Он просто не мог сказать то, чего не знал. Причина всего произошедшего всегда ускользала от него. Нечто неуловимое, тайное, опасное. То, что точно сможет изменить Рыбкова раз и навсегда. Однажды это получилось. Получится и во второй. Вот только правда - та, которую скрывали все, о которой молчал и сам студент, - вряд ли сможет оказаться полезной. И изменить кого-то в лучшую сторону ей также вряд ли удастся.
- Рыбков? - девичий голос вторгся в сознание, вырывая парня из плена мыслей. Виталик поднял опущенную голову, замечая сокурсников. Катерина, поправляя ярко-рыжие волосы, кутаясь в лёгкое розовое пальто с большими деревянными пуговицами от не самого дешёвого бренда, щурилась, пытаясь разглядеть фигуру Виталика. Казалось вечно экономящая, скупая студентка не могла позволить себе дорогие вещи. Но Катерина экономила на всех, кроме себя. Правда, и в долг девушка любила часто давать, но лишь под большие проценты. Брать деньги у Катерины - не выгодно. Но взять их у кого-то ещё - невозможно. Редкий студент имел лишнюю копейку. И, пользуясь этим, девушка уже с первого курса смогла неплохо обеспечить себя.
Кирилл, как и Виталик, как и любой другой студент, не отличался большими доходами. У парня была одна цель: дожить до стипендии, рассчитаться с собственными долгами и в очередной раз занять, осознав, что в кошельке снова пусто. Кирилл должен был девушке целое состояние, ровно так же, как и Рыбков. Поэтому, довольствуясь лишь лёгкой, изрядно износившейся в некоторых местах курточкой, надетой поверх перепачканной в чём-то рубашке, парень также пытался согреться на улице в ожидании однокурсника. Весна, а такая холодная. Предыдущий сезон оставил сильный отпечаток, продолжая держать город во власти мороза. Но не только погода переживала подобное состояние. Троица студентов знала, почему всё обстояло так, а не иначе. Двое помнили, один - нет.
Рыбков, оставляя непонятное утреннее настроение, резво вбежал по ступенькам, проходя внутрь, даже не здороваясь с вышедшими к нему друзьями. Виталик видел их. Ему было приятно, что про такого нелюдимого, грубого и зачастую неблагодарного студента всё ещё помнили, по-прежнему ждали и не спешили отворачиваться. Если бы не друзья, неизвестно, что могло бы приключиться с Рыбковым. Вечные раздумья, поиски забытого... Парень не мог отделаться от мысли, что в его жизни что-то утеряно. Какой-то фрагмент, истина, вечно ускользающая из рук. Виталик чувствовал, что остальные были осведомлены лучше него. И, чтобы исправить это, студент предпочёл не отвлекаться по пустякам. Приветствия, пустые разговоры о погоде и учёбе, злость на преподавателей - от всего неинформативного мусора Рыбков ограничил себя прежде всего. Оградился и от друзей, не перестающих стучать в закрытую дверь.
- Хам! - только и произнесла Катерина, также вбегая в здание университета. Кирилл, промолчав в ответ, лишь сильнее помрачнел: каждый день происходило одно и то же. Никакого прогресса.
Виталик отправился в аудиторию, по дороге взглядом цепляясь за знакомое лицо. Как парень и ожидал, Лёня уже находился в университете. Спокойно пройдя мимо Рыбкова, он, задев его плечом, пошёл дальше. Ни звука. Даже голова не повернулась в сторону Виталика. Студент, быстро шагая вперёд, вдруг остановился. Тут его и настигли сокурсники. Катерина и Кирилл, всё ещё недовольные его поведением, остановились у глядящего вдаль парня.
Виталик смотрел, куда подевался Астахов.
Толпа студентов заполняла коридор до краёв.
Лёни нигде не было.
Растворившись в торопящихся по своим аудиториям людях, Лёня быстро пропал из виду. Может свернул в сторону или нагнулся, завязывая шнурок. Но сколько бы Рыбков ни вглядывался, как долго и внимательно ни смотрел, а знакомая светлая макушка не появлялась.
Астахов учился на втором курсе. На одних лекциях с Виталиком он не сидел, за одним столом не обедал. Парни даже в стенах университета редко пересекались: лишь в коридорах или на выходе, и то Лёня имел вредную привычку исчезать. Преимущественно общаясь со своим курсом и гуляя в компании Риты и Жени, парень, казалось, и не должен был познакомиться с Виталиком. Но они были знакомы. Рыбков знал это, только не мог вспомнить, когда это произошло и при каких обстоятельствах. Также из головы вылетел кусок памяти, объясняющий, что пошло не так. Студенты больше не общались. Амнезия? Виталик знал, что это не так. Он сам причина этой забывчивости? Несомненно. Сколько раз Рыбков приходил к одному и тому же мнению, и сколько раз не мог обнаружить чёткого ответа. Что, зачем и почему - помимо них ещё не одна сотня вопросов занимала Виталика. Долго он так не протянет.
- Пошли, мы снова опаздываем, - раздался голос Кирилла. Пожелтевшая рука легла на плечо, длинный нос возник перед лицом. Виталик кивнул. Студентам давно пора появиться на лекции.
В аудитории оказалось людно. Поначалу Виталику показалось, что в ней находилось несколько потоков, но, как сказала Катерина, здесь всего лишь собрался весь факультет. "Вторая пара - многие проснулись. Ты в том числе". И правда: большинство мест было занято студентами, с которыми Рыбков постигал знания. Но помимо тех, с которыми он учился ежедневно, на лекции присутствовал чужак. Войдя следом за троицей друзей, Лёня, опустившись на первую парту, принялся рыться в портфеле в поисках тетрадей и завалявшейся ручки. Рыбков, расположившись чуть ли не в самом конце, мог с лёгкостью разглядеть незваного гостя. В свою очередь Виталик для Лёни оказался практически вне зоны видимости. "Он специально издевается надо мной?" - удивлялся студент, присаживаясь на место. Лекция началась, но ни одни слова профессора не достигали ушей Виталика. Парень, сидя поодаль ото всех, только и делал, что не сводил глаз с Лёни. Второкурсник, лениво записывая материал в тетрадь, то и дело останавливался, откладывая ручку в сторону и ложась лицом прямо на клетчатые листы. То, что он находился прямо под носом у профессора, парня не волновало: он лежал минут десять, потом, вздрагивая, вновь хватался за пишущий предмет. И так раз десять за всю лекцию. Виталик, даже и не думая делать какие-либо записи, сидел на месте, буря недовольным взглядом затылок Астахова.
- Что он тут забыл? - студент задал вопрос вслух, кивая головой в сторону первой парты. Катерина и ухом не повела, продолжая что-то чертить в тетради. Лекцию она также не конспектировала, предпочитая заниматься своими делами. А Кирилл, усердно выводя каждую букву, стараясь поспеть за речью профессора, всё же отвлёкся, с интересом поглядев вниз. С минуту помолчав, пытаясь кого-то разглядеть, парень, наконец, перевёл удивлённые глаза на соседа. Кирилл не совсем понимал, кого именно имел в виду Виталик. Студент не назвал имён, предпочитая вместо этого выражаться местоимениями. И так всегда, что вызывало лишь путаницу у всех вокруг.
Рыбков не ждал ответа. Молчание с обеих сторон не угнетало и не вызывало особой раздражительности. Виталик сам пытался ответить на свой вопрос. И, как это часто бывало, ответа отыскать не мог.
- Сегодня выступает профессор Брусков, - вдруг начал говорить Кирилл, быстро подбирая необходимые слова. В отличие от Виталика, парень считал молчание неподобающим ответом. - Лекции ведёт всего лишь три раза за год. Попасть к нему - редкая удача. Поэтому ко второй паре все подтянулись. Даже те, кто не имеет к нашему факультету никакого отношения.
- Просто пришёл послушать какого-то мужика, да ещё так небрежно, - продолжал бормотать про себя Виталик, не меняя положение карих глаз. Лёня также не двигался, будто знал, что заинтересованный взгляд с задней парты прикован именно к нему.
- Прости? - переспросил Кирилл, не совсем понимая Рыбкова. Студент, отвлёкшись, также с удивлением в глазах посмотрел на соседа.
- Что? - повис вопрос в воздухе. Кирилл, поняв, что этот разговор изначально не имел смысла, принялся за конспект. А Рыбков, так и не узнав, что хотел от него друг, вернулся к прошлому занятию - наблюдению. Проведя всю лекцию в одной позе, лишь хлопая глазами да тарабаня пальцами по парте, с её окончанием Виталик мигом сорвался с места, пулей вылетая из аудитории. Парень больше не хотел находиться в ней. Попросту не мог.
Перед тем, как Брусков оповестил об окончании лекции, что-то пошло не так. Не для всех студентов, конечно, а лишь для двух: Виталик, уже засыпая, откровенно зевал, но всё ещё держался. И вот, когда веки почти опустились, Лёня повернул голову, пристально всматриваясь в Рыбкова, балансировавшего между сном и реальностью. Студент тут же оживился, не меняя позиции, но и не думая больше засыпать. Карие глаза встретились с серыми. Никто не отвёл взгляда. Лёня долго смотрел на Виталика, не меняя выражения лица. Безразличное, застывшее во времени. Почему-то оно вызывало смешанные чувства. Внутри всё сжалось, голова опустела. Лишь два человека, два пересёкшихся взгляда и ничего более. Виталик хотел опустить глаза, закрыть их, отвернуться. Хотел не думать о дерзком Астахове, от которого сейчас веяло одним холодом. Хотел разграничить свою и его жизнь. Но Лёня цеплялся, не хотел покидать его дум. Он сам решал, когда наступало время сойти со сцены, а когда стоило решиться на очередную импровизацию.
Ещё минута.
Две.
Виталик нервно сглотнул, перенося руку на грудь.
Удар, ещё один и ещё.
Сердце билось слишком сильно.
Лёня привлёк внимание Рыбкова к себе. Он же и оборвал его, опуская взгляд и отворачиваясь. Хватит на сегодня. Виталик, переводя дух и также прикрывая уставшие глядеть глаза, опустился лицом на парту. В аудитории стало жарче. Находиться здесь становилось невозможно. Как только всё закончилось, Виталик ушёл. Выбежал в ещё пустые коридоры, стремясь к выходу из университета. К чёрту всё! Учёбу, друзей, будущее! Виталик не мог разобраться с настоящим. Не мог разобраться с самим собой.
Глава 2. Пробуждение
Новый день. Новое утро. Каждый раз, когда стрелки часов завершали свой круг, начиналась новая страница в жизни людей. Любой мог начать жить заново. Когда я исправлюсь? Когда изменюсь? Стану лучше, усерднее? Несомненно избавлюсь от вредных привычек и приобрету надлежащее здоровье? Всё это завтра. И вот, когда это завтра наступало, и человечеству предоставлялся ещё один шанс, его все игнорировали, продолжая влачить своё былое существование. В жизни Виталика также ничего не менялось. Маленькая студенческая комнатка в общежитии, находившимся за десятки километров от места учёбы, противно трезвонящий будильник, чьё место по утру вновь оказывалось в пыльном углу за тумбочкой, холодная и скрипучая кровать, одна пружина которой давно оборвалась. Ничего не менялось. Рыбков также оставался прежним. Лёжа в постели, по обыкновению натянув одеяло до коротких каштановых волос, он тихо сопел, не имея ни малейшего желания куда-либо идти сегодня. Просто остаться в четырёх стенах, в той крепости, куда не просачивались повседневные проблемы. Виталик не являлся интровертом, не стремился замкнуться в себе, погрузившись в вечное молчание. Не хотел разъедать себя собственными переживаниями. Не эти цели преследовал студент. Но что-то не позволяло ему вырваться из плена сложившихся обстоятельств. Вечная мука, о которой никто не узнает, страдания, не отображающиеся на лице. Виталик крепко держался. Но внутри всё разваливалось.
Настало время покинуть общежитие. Время учиться, наполнять голову так необходимыми знаниями. Рыбков в очередной раз проигнорировал первый звонок будильника, встал только на третий. Лениво перекатываясь со спины на бок, а потом принимая сидячее положение, Виталик не мог разлепить глаз. Он спал, не хотел просыпаться. Но мир взывал к нему, и игнорировать его зов студент не имел права.
Та же одежда, те же тетради, то же настроение.
Очередная копия вчерашнего дня.
В глаза бил яркий свет, холод будоражил сонный разум.
Виталик ненавидел всё вокруг.
До метро парень добрался привычным маршрутом. Он и с закрытыми глазами мог преодолеть все улицы и переулки. Иногда он так и делал, когда сон и нежелание видеть посеревшую реальность были слишком сильны. Но в таких случаях ноги всегда уводили Рыбкова прочь, как можно дальше от ненавистного места. В этот раз Виталик решил взять под контроль свой топографический кретинизм, не позволив себе сойти с нужного пути. Рыбков и так слишком много прогуливал. Профессор Брусков, последним видев студента вчера, рассказал о странностях, которые он заметил. Поведение парня не сильно отличалось от большинства, однако почему-то заставляло обратить на себя внимание. "Он странный страдающий человек, - сказал Брусков, глядя на то место, где когда-то сидел Рыбков. - Не знаю, что он видит".
Зелёная ветка, станция D. Состав остановился на несколько минут, выпуская одних пассажиров и запуская других. В потоке вечно движущейся толпы Рыбков вошёл внутрь, вставая напротив дверей. Одна остановка, вторая. Двери раскрылись и в вагон, словно по расписанию, вступил Лёня. Ничего не менялось. Подобная постоянность давно перестала пугать или вызывать какие-либо эмоции вообще. Полное безразличие. Всё как всегда.
Поначалу Виталик думал, что спокойно доедет до университета, так и не разобравшись в таинственных перемещениях Астахова. В чём-то студент оказался прав: причина, по которой Лёня оказывался в пункте назначения быстрее него, так и оставалась покрыта густым туманом тайны, сквозь который парень ничего не мог разглядеть. Но и спокойно доехать Рыбков всё же не смог. Перед выходом на свою станцию Лёня чуть притормозил. Обернувшись, он улыбнулся изучающему его Виталику. Грустная улыбка на не менее грустном лице. Астахов скрылся за дверью, а парень до сих пор ощущал его взгляд на себе. И эта улыбка... Столько грусти в ней ещё никогда не было. Ни разу, сколько подобных студенту удавалось поймать взглядом.
Виталик проехал свою остановку. Ему хватило одной сотой внимания со стороны Лёни, чтобы потерять связь с остальным миром на несколько секунд. Перед глазами Рыбкова всё стояло лицо студента и больше ничего. Почему оно такое? И почему это так волновало Виталика? Разве парню было дело до того, с кем он больше не общался? До того, кого он практически не знал? Любопытство? Нет. Виталик чувствовал, что связан с ним. Со всем, что происходило в этом вагоне. "Почему?" - бился единственный вопрос в голове. "Почему?" - гулом отдавалось от стен туннеля.
Когда Рыбков понял, что он уже давно катался по зелёной ветке, появился следующий вопрос: а стоило ли, в таком случае, вообще появляться в университете? Виталик изначально опоздал на несколько пар. Пока он доберётся до пункта назначения, все занятия давно закончатся. Однако прогулять весь день парень не мог: не хотелось как-то получать выговор от преподавателей, только ухудшая и без того бедственное положение. К тому же и тут друзья не бросили его: телефон студента разрывался от звонков. Катерина и Кирилл давно потеряли его. Поэтому не прийти у студента не получилось. К тому же и причин всё же появиться у него оказалось предостаточно. Помимо перечисленных, встреча с тем же Лёней. Переговорить с ним вряд ли удастся, а вот увидеть - запросто. Может внешний вид вновь подведёт студента, тем самым предоставляя новую пищу для размышлений. Виталик не мог знать наверняка, почему, не испытывая судьбу, отправился назад. Спустя полчаса он уже был в здании, а ещё через пять минут - на лекции, которая в очередной раз прошла мимо него. Студент переводил дух, осознавал, где именно находился и что именно говорил лектор. Когда же всё встало на свои места, Виталик с чистой совестью начал разбираться со своими проблемами.
Если Рыбков боялся выговора от профессоров, которые не любили явное проявление неуважения к собственным персонам, то он зря это делал. В пух и прах его разнесли сокурсники, которым порядком поднадоели постоянные опоздания парня. Они были лояльны к нему, терпели столь замкнутое поведение и подчас полное неуважение к себе. Они всё это терпели неслучайно. Но вот откровенную дерзость перенести не смогли.
- Может перестанешь так себя вести? - спросила Катерина, наклоняясь к уху Рыбкова. Тот, дёрнув головой, отвернулся от девушки. С другой стороны его поймал Кирилл.
- Да, Виталик, ты действительно переставай делать это. Одно опоздание, второе... Сегодня ты и вовсе мог не прийти! Что потом?
- Потом я действительно не приду, - огрызнулся Рыбков, и вовсе вставая со своего места, покидая аудиторию. Шла лекция, все сидели, меньшинство конспектировало, в то время как большинство было занято своими делами. Уход студента смог привлечь внимание всех. И Рыбкову было плевать на это. На всех, кто в этот момент осуждающе посмотрел на него. "Кто вы такие, чтобы судить меня? - негодовал внутри парень. - Откуда вам знать, что происходит на самом деле?" Все знали. Все, кроме самого Виталика.
Студент выбежал на улицу. Постоял с минуту, постарался взять себя в руки. Сердце кололо от давящего со стороны непонимания, гнев душил, не позволяя вздохнуть полной грудью. Виталик хотел рвать и метать. Отчего ненависть заполнила его до краёв? Рыбков не любил, когда к нему приставали с глупыми просьбами, когда просили сделать невозможное. Виталик вообще не переносил, когда к нему приставали по любому поводу. "Зачем? Что я вам сделал? Дайте уже разобраться в себе!" - всё хотел крикнуть студент, сдерживаясь в последнюю секунду. Окружение и так из последних сил терпело его, принимало со всеми странностями, но долго выносить было ненамеренно. Поэтому рыть себе могилу с помощью банальной нервозности - Рыбков хотел пожить в этом мире подольше.
Спустя несколько минут, когда Виталик уже готов был вернуться, на улицу выбежали студенты. Пары закончились, смысла возвращаться больше не было. Парень огляделся: ни Кирилла, ни Катерины. Никто не остановит, не выплеснет весь скопившийся негатив. Следовало воспользоваться этим и вернуться в общежитие. И Виталик уже шагнул к станции метро, как тут на глаза попался Лёня. Он, медленно спускаясь по ступенькам, прошёл мимо него. Не заметив Рыбкова, студент отправился в метро. Сейчас он должен был возвращаться домой. Интересно, а в общежитие он перемещался также быстро, как и в университет? И почему Астахов всегда сходил на одной и той же станции? Возвращаясь обратно, он так же сходил на ней? Виталик не знал. Не имел ни малейшего понятия. И задумавшись над этим, парень понял, что настало его время. Судьба предоставляла шанс всё разузнать. И Рыбков не собирался его упускать. Всё равно он везде опаздывал. Не успеть же и здесь Виталик не собирался.
Лёня, как обычный человек, неспешным шагом шёл к ближайшей станции метро. Спустившись вниз, он чуть не затерялся в толпе. Студенту с трудом удалось не упустить его из виду. Ориентируясь по вязаной шапочке, Виталик поспевал за Лёней. Но, выйдя на площадку, Астахов исчез. Куда он подевался, Виталик не знал. Словно растворился в жужжащей толпе. Поначалу Рыбков подумал, что парень просто успел прыгнуть в прибывший состав и скрыться. Но станция была пуста. Выйти студент не мог: зачем, в таком случае, ему понадобилось спускаться? Оставалось не так много версий. Либо Рыбков ошибся, и Лёня всё же уехал, либо он и впрямь исчез. Пропал, в который раз ставя парня в тупик.
Виталик не растерялся. Не стал паниковать или злиться, как возможно сделал бы изначально. Вся ненависть давно выкипела ещё у здания университета. Сейчас, когда голова не была забита посторонними мыслями, он мог полностью погрузиться в произошедшую ситуацию, находя из неё единственно истинный выход. Вместо того чтобы расстраиваться из-за подобных пустяков, Виталик решил отправиться в общежитие. Лёня жил в том же, где и парень, почему было логично предположить, что он поедет именно туда, если, конечно, у него не было запланировано каких-либо дел. Поэтому, если Лёня всё ещё находился на станции, он обязательно должен был сесть вместе с Виталиком в один поезд.
Рыбков подошёл к краю платформы. Время шло - никакого движения. Стоя в полном одиночестве, парень не мог понять, в чём тут дело. Стал оглядываться, искать причину задержки. Она оказалась прямо перед глазами: объявление, на котором крупными буквами было выведено, что станция перекрыта. Поезд не добирался до университета и, судя по состоянию предупреждения, уже давно.
Зелёная ветка закрыта.
Часть голубой - перекрыта.
Виталик постоянно добирался на первой до университета.
В чём подвох?
Рыбков стоял в ступоре, большими глазами пялясь на предупреждение. Как он мог его не заметить? И, что волновало больше всего, как студент мог ездить по ней? Это казалось абсурдным, но это было. "Как?! - только и мог задаваться вопросом Виталик. - Может я приезжал с другой ветки?" - Здесь уже появлялась логика. Но приехать с другой ветки парень никак не мог. Рыбков добирался до университета без пересадок. Даже если он садился на станции D на зелёной ветке, он никак не мог добраться до пункта назначения поменяв вагон. Зелёная линия была слишком удобна для него: будучи кольцевой, она не только довозила студента до места учёбы, но и отвозила обратно. Виталик не пересаживался. Уж это он знал наверняка.
В итоге парень запутался. Запутался во всём, что происходило. В который раз выпал из реальности, не в состоянии вернуться обратно. Но реальность - нереальна. По-другому Рыбков не мог считать. Он всё это время проезжал по частично закрытой зелёной ветке до университета, видел по дороге Лёню, который входил и выходил на перекрытых станциях. К тому же все эти перемещения вне времени и пространства: студент просто не мог поверить в то, что Астахов на своих двоих способен так быстро добираться до университета. Быстрее того же поезда. Нереально.
Голова Виталика начала раскалываться. Стоило ему только посмотреть по сторонам, как тут же до студента снизошло озарение: он совершенно не в курсе, что происходило. Всё это время, преодолевая свой привычный маршрут, поездка была как в тумане. Рыбков просто машинально выполнял действия, напрочь вбитые под черепную коробку. Если бы станцию закрыли, то парень непременно заметил бы это. Но Рыбков не помнил данного эпизода. И пройти мимо него он никак не мог. Сколько загадок прибавилось, а разгадок как не было, так и нет.
Разбираться со всеми странностями происходящего студент решил завтра, на свежую голову. Сейчас, когда столько новой информации в один миг свалилось на него, мозг Виталика мог попросту не выдержать. Следовало упорядочить события, узнать, сколько по времени закрыта зелёная ветка и закрыта ли она вся, или, как предположил Виталик изначально, лишь частично. Надо было понять, что это за странная станция F, на которой всегда выходил Лёня и, наконец, дойти своим умом до того, как Астахов оказывался в университете с пугающей быстротой. Как удалось понять Рыбкову, спросить всё у самого студента не получится: Лёня проявлял весьма странный интерес к Виталику. Не общался с ним, не смотрел подолгу в сторону студента, не спешил идти на контакт. Единственное, чего удостоился Рыбков за всё это время, так это пары случайных взглядов и одной грустной улыбки. Ещё одна вещь, над которой парню придётся поломать голову - эта улыбка. Застывшая на неподвижном лице грусть. Лёня адресовал её именно Виталику. На него были уставлены мёртвые глаза. Сомнений нет, и всё же именно они терзали душу парня. Он упускал что-то важное. То, что могло в раз расставить всё по своим местам. Ключ к разгадке, навечно затерявшийся в закоулках искажённой памяти. То, что Рыбков знал ответ, ему было известно. Предчувствие никогда не обманывало студента. И в этот раз верить в его ошибочность он не собирался. Но какой ответ?
"Всё это связанно со мной. И только я, возможно, могу со всем этим разобраться. Но почему так? Неужели и я приложил руку к свершившемуся? Или моя роль - это всего лишь наблюдатель? Тогда кто виновник происходящей чертовщины? Лёня? Да, он. Но мне до него не достать". Виталик разрывался: одна догадка сменялась другой, а та, в свою очередь, и в подмётки не годилась третьей. Не имея всех кусочков пазла, Рыбков уже взялся за сбор всей картины. Возможно, в последствии отыщутся и другие подсказки, которые помогут распутать столь сильно перепутавшийся клубок тайн. Но пока Виталик не видел пути, по которому ему нужно было идти. Взгляд натыкался лишь на проблемы, а никак не на их решение. Если Рыбков продолжит в том же духе, то никогда не сможет разобраться в хитросплетениях реальности. Однако стоило отдать ему должное: Виталик уже начал действовать. То равнодушие, которое когда-то поселилось в нём, стало постепенно угасать. Это хороший знак. Вот только кто знает, к каким последствиям приведут изменения парня? Не зря же он многое предал забвению? Защитный механизм не позволял Рыбкову разрушить самого себя. А студент, наплевав на все свои старания, принялся идти наперекор себе. Можно ли было назвать этот поступок разумным? Парень давно перестал ассоциировать себя с нормальными людьми.
Рыбкову пришлось возвращаться домой другим маршрутом. Так как воспользоваться зелёной веткой не получалось, следовало придумать другой путь. Виталик не знал, как ещё можно было попасть в общежитие. Поэтому ему пришлось долго плутать по линиям метро в поисках нужной станции. Как и знал студент, перекрытая линия являлась наикратчайшим путём. Без неё приходилось делать множество пересадок, прыгать из вагона в вагон, стараясь успеть на нужный рейс. Виталик заблудился: несколько раз он возвращался к университету, пару раз студента заносило на окраину города, один раз Рыбков доехал до конечной. Деньги на метро кончились, и парню пришлось пешком преодолевать расстояние до общежития. Только под вечер ему удалось добраться до кровати. Весь измученный, Виталик рухнул на неё не раздеваясь. Кирилл, сосед по комнате, давно посапывал на соседней койке. Ему, в отличие от парня, было не всё равно, что творилось с его учёбой. Поэтому прогуливать студент себе не позволял, пытаясь сделать все дела как можно скорее, чтобы лечь спать как можно раньше. Рыбкова этот вопрос мало волновал. Но и он сейчас нуждался в лишних часах сна. Виталик нуждался в трезвом рассудке. И только благодаря сну парень намеревался его вернуть. Однако несмотря ни на какую усталость, Рыбков не смог заснуть. Голова до сих пор была тяжела от мыслей, которые попросту не давали провалиться в блаженный сон. Студент начал ворочаться в постели. На одном боку его мучил один вопрос, на втором - другой. Ни в одном положении Рыбкову не было покоя. И если раньше его занимали вопросы строго касающиеся метро, то теперь Лёня вновь не покидал его головы. Виталику удалось вспомнить его под конец дня себе назло.
Он был, и его не было.
Существовал и испарялся, стоило только упустить его из виду.
Игнорировал, в то же время привлекая внимание.
Что он был за человек? Рыбков никак не мог понять природы его поведения. Если бы не доля мистицизма, то все действия Лёни ещё можно было списать на попытку достучаться до него.
Виталик в очередной раз запутался. Запутался в человеческой жизни. Он не понимал намёков, трактовал символы, предавая им совершенно иное значение, путался в очевидном и не слышал правды. Рыбков видел всё это, видел свои собственные ошибки, понимал, что всё шло не так, как надо. Знал, что следовало остановиться и посмотреть на всё с другой, верной стороны. Но Виталик и так долго топтался на месте, не принимая абсолютно никаких решений. Что произошло за последние три месяца? Как прошла для Рыбкова зима? Студент не помнил. Все дни текли слишком медленно, различий между завтра и вчера практически не существовало. Спроси об этом у парня сейчас, он бы ответил, что зима проползла одним ужасно длинным днём, который, казалось, никогда не закончится. И вот весна, начавшаяся точно также. Будто бы студент позволит загубить ещё несколько дней своей жизни?
Парень тяжело вздохнул, прикрывая глаза. Сложно. Слишком сложно. Оставаться в своём маленьком мирке было удобно. Никаких проблем, лишь следуй выбранному шаблону. Существуй, боясь вкусить истинную жизнь. Или попросту забудь, что это такое. В случае с Виталиком всё обстояло именно так. Он не трус. Не боялся ошибаться жить. Он попросту не помнил, как это делается.
Поднявшись и сев на кровать, Рыбков вцепился в голову руками. Заснуть вовремя у него точно не получиться. А раз сон никак не хотел овладевать взбудораженным сознанием, оставалось найти себе другое занятие. Браться за дипломную работу ночью - бессмысленно. К тому же Виталик ещё не решил, про что он будет писать. Просто лежать в кровати, смотря в потолок и слушая храп Кирилла, также не дело. Рыбков, после недолгих раздумий, вышел из комнаты. Пошарив в карманах, парень обнаружил телефон. Пройдя на лестничную площадку, остановившись у чуть приоткрытого окна, Рыбков взялся за мобильное устройство. Раз у студента было свободное время, стоило им воспользоваться. Виталик решил уже сегодня поподробнее разузнать про перекрытую станцию. Как он и предполагал, зелёная ветка была перекрыта. Несколько месяцев назад, в начале января, произошла авария. Состав сорвался с рельс и влетел на станцию F, погребая под собой множество жизней. Та станция, на которой всегда выходил Лёня, давно не функционировала. В связи со всем произошедшим, станция F была полностью закрыта, как и все проезды через неё. Была придумана объездная - жёлтая ветка. Зелёная ветка частично перекрыта. С голубой также не было никакой возможности попасть внутрь. Но Виталик отчётливо помнил, как это происходило. Он сам проезжал мимо и, если бы имелись какие-либо странности, непременно заметил бы их. Но ничего сверхъестественного не наблюдалось: станция, как станция. Состав выполнял свой типичный маршрут. Ни остановок, ни пересадок, ничего, что должно было быть.
Гром ударил в барабанные перепонки, оглушая на несколько секунд. Из приоткрытого окна повеяло сыростью. Сверкнула молния, в свете которой озарилось ошарашенное лицо Виталика. Этой ночью он явно не сомкнёт глаз.
Глава 3. Иллюзорная реальность
Утро.
Метро.
Зелёная ветка.
Виталик, как и до этого, спустился под землю и подошёл к краю платформы. Ни единого состава не должно было со свистом промчаться, никто из толпящихся на станции пассажиров, по сути, не имел возможности добраться до своей станции. Только не с помощью этой ветки. Она перекрыта уже как несколько месяцев. Но, несмотря на её не функциональность, люди всё равно стояли и чего-то жали. Рыбков стоял вместе с ними. Глупо, бесполезно - он всё это понимал, но по-прежнему продолжал стоять. Вчера парень доехал до университета, позавчера и месяц назад. Проехал по несуществующему маршруту, сквозь заваленную грудой камней станцию. Являлось ли это реальностью? Или Виталик давно перестал различать явь и выдумку? Студент пока не мог ответить на этот вопрос. Ещё одна неразгаданная тайна, лежащая камнем на сердце. Рыбкову дурно от одной только мысли, что вся та мистика, свидетелем которой он стал, являлась непосредственной реальностью. Будто это было в порядке вещей. Никто не удивлялся. А Виталик медленно сходил с ума.
Прибыл поезд. Люди заходили и выходили. Рыбков в потоке новых пассажиров забежал внутрь, отыскивая свободное место. Дорога была недолгая, но парень знал, что вряд ли сможет устоять на ногах. Что ещё могло произойти в темноте подземных туннелей? Какие закрытые станции окажутся переполненными людьми? И что произойдёт, если всё это раскрыть? Даже для самого себя?
Состав замедлил ход. Станция I. На ней внутрь исправно заходил Лёня. Ни разу не было, чтобы парень отступил от выбранного маршрута. И в этот раз, без задержек, студент, вместе с очередной кучей народа, зашёл в вагон. Пространство было переполнено, но Астахова это не волновало: для него всегда находилось свободное местечко. Одно и то же сиденье. На протяжении нескольких месяцев. Лёня никогда не садился ни на одно другое, лишь на то, что находилось напротив Рыбкова. Теперь Виталик уверен, что это было специально. В происходящем не было места случайностям, а иначе представленная картина и вовсе теряла весь смысл. А смысл был. Более того, присутствовала своеобразная логика и последовательность. Всё объяснялось без особых усилий. Вот только студент перестал замечать это. Лёгкое становилось сложным, а сложное, в свою очередь, и вовсе отсутствовало. Эту загадку парень так просто решить уже не мог. Но он старался. И был уверен, что за все свои страдания обязательно получит стоящее вознаграждение - долгожданный ответ. Иначе и быть не могло.
Поезд тронулся со своего места. Медленно он поплёл к следующей станции. Рыбков продолжал не спускать напряжённого взгляда с Лёни, как тут заметил всеобщую панику: пассажиры стали перешёптываться с озабоченными лицами, вглядываться в окна, пытаясь что-то разглядеть в черноте туннеля. Лёня не изменился в лице, а Виталик проигнорировать всеобщую панику не смог. Он стал оглядываться, пытаясь понять, в чём дело. Рыбков не увидел проблему, он её почувствовал: состав ехал слишком медленно. Разгона не было. Такими темпами он мог и вовсе встать посреди туннеля. Подобные случаи в метрополитене случались нередко: из-за перегрузки приходилось останавливаться для перезапуска системы. Обычно эта процедура не занимала много времени. Минут пять от силы. Но люди, которых о подобных сбоях никто не предупреждал заранее, всё равно поддавались панике. Волнение было мимолётно. Так же, как и сбой. Но в этот раз напряжение было особенно сильно. Оно словно витало в воздухе, забивая ноздри и глотку, не позволяя нормально дышать.
Резкий тормоз. Состав встал на месте, как вкопанный. Свет замигал, спустя минуту потухнув окончательно. Темнота извне пробралась во внутрь. Виталик замотал головой: он ничего не видел, лишь слышал обеспокоенные возгласы. Студент решил проморгаться, позволяя глазам привыкнуть к отсутствию света. Но как бы Рыбков ни старался, у него ничего не выходило. Словно кто-то выколол ему глаза, не позволяя увидеть всей правды. Темнота внутри также пробралась наружу, застилая собой всё вокруг. Лишь звуки помогали осознавать студенту, что он всё ещё в метро. Но и те подвели его: после того, как свет наконец загорелся, все звуки пропали. Пропало вообще всё: Виталик оказался в пустом вагоне, который стал постепенно набирать необходимую скорость.
Одиночество подобралось слишком близко.
Целый состав оказался пуст.
Вагон впереди - пуст. Сзади - то же самое.
Этот поезд точно ехал к своей станции?
Поначалу Виталик не поверил своим глазам. Люди не могли исчезнуть вместе с тьмой. Это не одно и то же. Рыбков не мог остаться один. Поднявшись на слегка подрагивающих ногах, Виталик подошёл к концу вагона, удостоверяясь, что следующий за ним действительно пуст. Ни души. Эту странность студент так быстро и просто объяснить уже не мог.
Обернувшись, Рыбков заметил Лёню, преспокойно сидящего на своём месте, будто бы ничего не произошло. Ещё секунду назад его здесь не было. И вот Астахов вновь здесь, будто бы он не хотел оставлять Виталика одного. Или же он не мог уйти отсюда с такой лёгкостью, как остальные.
Раньше студент держался. Он мог соблюдать дистанцию, которую сам же и обозначал. Ни Лёня, ни Виталик не нарушали её целостность. Но ни что не могло длиться вечно. Терпение не резиновое и, по истечению времени, и оно могло оглушительно лопнуть. Виталик не выдержал. Всё происходящее было выше его сил. И в этот раз Лёня просто обязан был ответить ему на все волнующие вопросы. С этого тонущего корабля ни одному, ни другому не удастся сбежать. Каждый понимал это. Но Астахов не собирался показывать знание о своём бедственном положении. Лёня по-прежнему не выражал ни одной эмоции. Он смирился. Или и здесь был подвох, о котором Виталик пока даже и не догадывался.
- Только посмей промолчать! - начал Виталик, подступая к Астахову. Никакой реакции. Лёня перевёл взгляд с потрескавшегося окна на Виталика, но ничего не произнёс. Студент в ярости.
- Ты же прекрасно знаешь, что здесь творится! И наверняка знаешь, как остановить всё это, - и вновь в ответ одно молчание. Ни звука и ни слова. Парень подошёл чуть ли не в плотную к Лёне, схватил его за плечи и принялся трясти. Голова студента лишь болталась из стороны в сторону. На просьбы и требования Виталика Астахов не собирался проявлять какой-либо реакции. Одни глаза смотрели на него. Обледенелые бездны, говорящие о том, что всё отвратительно. Абсолютно всё.
Поезд неожиданно остановился. Будто машинист вспомнил, что он не просто так водил вагоны по линиям метро. Двери раскрылись, Виталику сразу полегчало. Наконец-то ему предоставляли возможность сойти с того круга ада, на который он попал. "Обдолбанный придурок", - процедил сквозь зубы парень перед тем, как покинуть вагон. По-другому о Лёне Рыбков подумать больше не мог. "Сумасшедший. Хочешь, помирай здесь, а я не собираюсь вечно крутиться в этой карусели". - Весь на взводе, Виталик уже был готов покинуть поезд, как тут остановился. Последний взгляд упал на Лёню. Всё без изменений. Астахов прислонился лбом к холодному поручню и прикрыл уставшие глаза. Казалось, его клонило в сон. Но Виталик знал, что тут другое. "Не хочет меня видеть, - продолжал негодовать студент. - Ну и пусть. Я тоже устал мозолить свои глаза об него". - Выйдя на станцию, Виталик огляделся: никого. Очередное пустое пространство, давившее в этот раз своими габаритами. Пустота давила особенно сильно. Не было ни спокойствия, ни облегчения, которые, казалось, свалились на парня несколько секунд назад. Оставалось лишь предчувствие очередного подвоха, который ни в коем случае не удастся остановить.
Виталик не знал, на какую станцию он прибыл.
Пустые платформы и призрачный состав за спиной.
Впереди лестница, ведущая в небытие.
Рыбков не видел улиц, очертаний домой, людей. Не слышал голосов, шума городской жизни. Единственное, что ещё могло ждать его впереди, это обжигающий привыкшие к темноте глаза, белоснежный свет. Яркое свечение, манившее к себе, заставляющее сделать шаг к старым мраморным ступеням. Студент повернулся в сторону света. Сощурившись, парень попытался рассмотреть, что его ожидало. Но Виталик ничего не увидел. Пустота - единственный исход. Она грозилась проглотить студента полностью. И он, кажется, был несильно против этого. "Может хоть под конец всё встанет на свои места", - подумал Рыбков, направляясь к лестнице. Раздался голос:
- Я бы не советовал тебе выходить отсюда. Будь терпеливым пассажиром: дождись своей остановки. - Рыбкова передёрнуло. Как давно он не слышал этот голос. На первых секундах он даже и не догадался, кто к нему обращался. Только потом он вспомнил, когда очередной забытый кусочек пазла проявился на свету.
Прокуренный, слегка грубоватый, насмешливый - ни одно безразличие не смогло скрыть те еле уловимые нотки, присущие ему одному. Столь знакомое чувство. В груди жаром отдалось неожиданно пробудившееся волнение. Именно сейчас Лёня перешёл черту. Вышел за собственные рамки. Рыбков сделал это несколько минут назад. Его вынудили стресс и страх. Причины Лёни? Виталик в замешательстве.
Надо было решать: послушать собственное сердце или довериться Астахову. Взвалить всю ответственность на себя или же разделить её с другим. Но что терял Рыбков? При самом худшем раскладе - собственную жизнь. Не самая важная вещь в этом мире. Лёня почему-то считал иначе. По другим причинам он не стал бы вмешиваться. Впрочем, во всё произошедшее он был замешан изначально. И возможно только у Виталика оставался шанс на спасение. Студент хотел ему помочь? Спасти, позволяя выбраться из подземного ада? У Астахова не было повода помогать. По крайней мере, так считал Виталик. Сколько раз он ошибался?
В звенящей тишине отголоском отдались недавно сказанные слова. Виталик не мог пошевельнуться. Лёня только усилил и без того терзающие душу сомнения. Теперь оставался выбор за ним. И в этот раз парню вряд ли удастся всё переиграть. Виталик не знал, где оказался, не знал, что его могло ожидать. В таких условиях следовало быть особо осторожным. Качество, не относящееся к Рыбкову. Итог очевиден.
Студент не решил испытывать судьбу. Лёня явно говорил дело - по нему видно, что Астахов состоял в курсе происходящего. И, раз он не проявил и каплю удивления, когда поезд стал вести себя странно, значит с подобным парню приходилось встречаться. Лёня всё ещё жив. Он действительно мог помочь. Ведь так?
Войдя внутрь вагона, Виталик присел на своё место. Только он коснулся сидения, как тут двери с противным скрежетом закрылись, а состав, тронувшись, помчался по хитросплетениям туннелей. Всё это время Рыбков безуспешно пытался добиться от Астахова ответов. Хоть одного звука, помимо предупреждения выходить строго на своей станции. Одного этого оказалось мало. Только не для запутавшегося Виталика, вечно скитающегося в обмане и лжи.
- Отвечай, - говорил он, глядя на Лёню. Несмотря на шум, парень был уверен, что его слова доносились до ушей Астахова. Но тот по обыкновению не отвечал. Лёня лишь смотрел на Рыбкова в ответ. В этот раз его лицо изменилось: застывшее выражение лица казалось более живым, глаза бегали, останавливаясь то на тёмных торчащих волосах, то на грубых скулах. Порой взгляд соскальзывал дальше, но впоследствии быстро возвращался на место. В мертвецки-холодных глазах поселился огонёк. Создавалось впечатление, будто Лёня ожил. Всё это время будучи лишь бледной копией самого себя, он всегда казался Виталику неживым. Мертвец, затерявшийся среди тех, кто ещё мог жить и чувствовать. Сейчас некогда утерянное оживление возвратилось.
- Ты не собираешься разговаривать со мной? Не хочешь пояснить, что здесь происходит? - Лёня не переставал играть в молчанку. Виталик решил последовать его примеру. Может из этого что-то выйдет.
Одна станция, вторая - поезд не остановился ни на одной, стремительно проносясь дальше. Несколько пропущенных станций парень ещё смог вынести, но когда состав не остановился на пятой, со свистом пролетая её, Виталик поднялся, подходя к кнопке вызова машиниста. Напряжение распирало студента изнутри, не позволяя с былым хладнокровием высидеть всю поездку. Ожидая ответа машиниста, до Рыбкова доходили лишь шум и неразборчивые булькающие звуки. Здесь ловить нечего. Оставалось надеяться только на себя и на случай. Больше у Виталика ничего не было.
Оставался Лёня. Он и до этого был единственным, кто ещё мог оказать кое-какую помощь. Астахов и сделал это, предупредив Рыбкова. Но парень по-прежнему в метро. А это не тот расклад, на который он рассчитывал.
- Отвечай! - чуть ли не кричал Виталик. Подлетев к парню, он вновь принялся тормошить его. Лёня понимал его, видел, что студент давно очнулся ото сна, в котором пребывал всё это время. Так почему же он молчал?
В вагоне раздался нервный смех. Не одному Виталику оказалось тяжело держать контроль над собственным телом, подчинять эмоции, не позволив им завладеть сердцем. Астахов не всесильный. Нервы сдавали, а ситуация и впрямь требовала решительных действий. А их не было. Лёня не спешил что-либо предпринимать. Как и все до недавнего времени.
- Дождись своей остановки, - только и произнёс он, опуская голову и продолжая содрогаться от прерывистых смешков. Рыбков отскочил от него, подбегая к двери и принявшись стучать в неё. Очередное бесполезное действие. Двери не откроются, и это было очевидно. Но Виталик больше не знал, что ему делать.
Состав безостановочно мчался вдаль.
В вагонах царила пустота.
Если мир вокруг и дальше продолжит катиться в бездну безумия, то Рыбков окончательно пожалеет, что предпочёл реальность забвению.
Вскоре Виталик угомонился. Перестал бесполезно метаться по вагону в поисках несуществующего выхода. Парень осел на пол, принявшись что-то бормотать себе под нос. Это были остановки. Количество тех, которое состав проигнорировал. Сколько их? Двадцать? Тридцать? Когда, наконец, появится его станция? Сколько Рыбкову ещё придётся ждать? Такими темпами ему окажется заказан лишь один путь.
Слева показалось движение. Виталик, уперевшись взглядом в пол, мог лишь догадываться, что там происходило. Студент не хотел поднимать головы, не желал больше в чём-то разбираться. Хватит, надоело. Что бы он ни делал, всё лишь усугубляло ситуацию. Лучше было и вовсе не высовываться из общежития. Так, по крайней мере, Рыбков остался бы целее.
Лёня поднялся со своего места. Он больше не давился смехом и не трясся от переполняющего напряжения. Студент, с удивлением в глазах глядя на сжавшегося в конце вагона парня, осторожно направился к нему. Лёня смотрел на то, как Виталик медленно, но верно слетал с катушек. Его сознание не выдерживало. А Рыбков должен был держаться, если действительно хотел покинуть метро.
Как только Виталик заметил рядом с собой студента, тут же стал отталкивать его. Страх и отвращение - никакие другие чувства Астахов не вызывал своим присутствием. Но, как и до этого, парень пришёл помочь. Это Рыбкову стоило уяснить с самого начала - не Лёне требовалась помощь. Единственный, кто в ней нуждался всё это время, так это сам Рыбков.
Студента не отпугнуло поведение Виталика. Астахов, справившись с его руками, прижал Виталика к себе. Тот застыл, упираясь лицом в болоньевую безрукавку. Поглаживая парня по голове, Лёня приговаривал: "Неужели ты не помнишь?" - Парень не понимал, что нашло на студента. Почему тот неожиданно подсел к нему и начал успокаивать. И что именно Рыбков не помнил? Он не помнил ничего. Это ему известно. Но от этого знания не лучше.
- Мне пора, - после нескольких молчаливых минут прошептал парень. - Близится моя станция. - Удивление в глазах Виталика только выросло. Лёня поднялся с колен. В этот миг двери поезда раскрылись. Несмотря на то, что состав по-прежнему мчался по туннелю и не собираясь сбавлять скорости, уже сейчас он позволял сойти с пути. Вот только этот выход - конечная станция для любого человека.
- Эй, подожди! - крикнул Виталик, с трудом вставая на одеревеневшие ноги. Держась за поручни, чтобы не вылететь из вагона, парень попытался остановить Астахова. Рыбков понял, к чему он клонил. И так просто со всем покончить он позволить ему не мог. Это недопустимо. Только не сейчас, когда одиночество вновь грозило лишить его нормальной жизни.
Лёня шёл по вагону. Его не сносило в сторону как Рыбкова, будто бы двери всё это время были закрыты для него. Остановившись у одной из них, он посмотрел в чернеющую бездну: туннель длинной кишкой тянулся дальше. Грязь и темень манили к себе, призывая покончить со всем. Астахов знал, что это не конец. Но пойти против системы невозможно. У студента просто не было иного выхода. А если бы он и был, Лёня вряд ли смог бы поступить иначе. Почему? Парень не скажет. Это ни к чему, когда ответы и так известны всем. И Виталик его знал. Только не помнил.
- Прошу тебя, дождись своей станции. Не выходи раньше. Сделаешь это - навсегда останешься в этом гиблом месте. Не сделаешь - может, ещё сможешь выкарабкаться. Я верю в тебя. Всегда верил, - это были последние слова студента. Виталик это понял не только по содержанию, но и по интонации: голос парня дрожал, а непосильная боль, измывающаяся над израненной душой, в который раз колола сердце. Лёня не мог ничего скрыть. Больше не мог.
- Стой! - успел выкрикнуть Рыбков, делая шаг вперёд. Вытянув руку, студент постарался схватить Лёню, но не успел. Тот, позволяя грустной улыбке второй раз завладеть его лицом, сделал шаг вперёд. Разрывающий душу крик Рыбкова поглотил шум колёс.
Дальнейшие секунды Виталик помнил обрывками. Кадры всплывали в гнетущей тишине, словно яркий луч кровавого света, каждый раз больно ударяющий по глазам. Тело, вмиг порубленное на куски. Свёрнутая шея, закатившиеся глаза, раздробленная в крошки челюсть. Нижняя часть туловища представляла собой одно кровавое месиво. Внутренние органы размазаны по путям, отломанные конечности переломаны колёсами. Состав переживал его, ломая где только можно, и выплюнул. Кровь окропила вагоны. Виталик стоял в дверях и всё видел. Кадр за кадром. Кровь парня оказалась на его лице, одежде. Кусочки мозгового вещества противно скользили под ногами. Виталик не прыгнул за Лёней. Он встал как вкопанный, что было силы уперевшись руками в дверные проёмы. Перед глазами кровавая пелена, периодично сменяющаяся улыбкой студента. Той, которую парень получил ещё до того, как понял, что обречён. Пошатнувшись, Виталик рухнул назад. Ноги и до этого с трудом выдерживали его. Сейчас сил не осталось даже на то, чтобы стоять. Лёня вышел из вагона. Вышел, расшибся, оставляя после себя окровавленный кусок мяса с торчащими наружу костями и внутренностями. Это больше не человек. Шансов выжить нет. Их и не было изначально.
Крепко сжимая поручень, сидя и глядя в опротивевшую темноту, Виталик не шевелился. Если раньше ему казалось, что выдержать происходящее ему было не под силу, то теперь он видел, как ошибался. Только сейчас его удалось окончательно выбить из колеи. Больше Рыбков ни на что не реагировал. Как Лёня в своё время. И чем всё это закончилось? Студент надеялся, что покинет вагон. Покинет его живым. Астахов же ясно дал понять, что это не произойдёт.
Состав стал тормозить. Перед глазами Виталика появилась станция F. Пустая, чистая. Тёплый свет просачивался откуда-то сверху. Голоса доносились со стороны выхода. Но Виталик не вышел на ней. Он не встал и не прекратил свои мучения. "Это не моя станция, - произнёс Виталик, постепенно переходя на крик. - Это не моя станция, ясно тебе?!" - Рыбков помнил слова Лёни. Он их не забыл и принял во внимание. Пусть парень закончил плохо - студент почему-то был уверен, что ослушавшись его, будет только хуже.
В этот раз поезд не стал задерживаться надолго. Как только Рыбков точно обозначил свою позицию, двери с шумом закрылись и путь продолжился. В этот раз скорость набралась особенно быстро. Свет замигал. Потух - Виталик в тишине. Зажёгся - вагон полон обеспокоенных пассажиров, держащихся за свои места. Вновь темнота - отголоски крика и толкучка никуда не делись. Но стоило только свету появиться во второй раз - всё вновь исчезло. И так раз за разом. Несколько реальностей стали наслаиваться друг на друга. Крики, ор, слёзы, стоны и плач в противовес скрежету колёс и гулу состава в гробовой тишине. Произошло столкновение: передние вагоны вылетели на станцию, задние, словно гармошка, стали складываться друг в друга. Металл мялся, человеческие тела рвались. Как и в случае с гибелью Лёни, Виталик видел лишь некоторые кадры аварии. Отрывки, из которых нельзя было составить единой картины. Но Рыбкова это не волновало. Этот ужас он готов был забыть.
Вагон, в котором находился студент, накренился, окончательно сходя с рельс. Искры ударили в глаза - Виталик стукнулся обо что-то головой. Темнота заволокла сознание и лишь где-то вдалеке, словно сквозь одеяло, которым парень так любил укрываться с головой, доносились голоса. Рыбков не хотел цепляться за них. Не хотел ничего.
Спустя некоторое время студент пришёл в сознание на некоторое мгновение. Он под завалами развороченного состава. В своей крови и в крови Лёни. Рука и нога поминутно пронзались острой болью - скорее всего они были сломаны. Дыхание затруднено: кусок туннеля, а может и вагона - Виталик не мог разобрать - сдавливал грудную клетку. Рыдания и шумные голоса, как и раньше, были нечёткими. Парню удалось разобрать лишь одну фразу: спасатели скоро будут. Успеют ли они до того, как душа студента затеряется в бесконечных путях метро? Виталик больше не заботился по этому поводу. Он лишь продолжал лежать, думая о Лёне. Память начала говорить. Необходимые кусочки оказались на руках. Но время истекло - его время. Рыбкову попросту не хватило его для решающего рывка. А теперь, еле живой, он вряд ли решится на него.
Под невыносимой тяжестью век закрылись карие глаза.
И вновь темнота. И вновь тишина.
Виталик сделал последний вздох.
"Я вспомню", - донеслось на выдохе.
Провал. Во тьму.
И больше нет сознания в бездушном теле.
Уволокло его забвение в пустоту.
Глава 4. Утопленник
Стерильную палату в одной из больниц города, которую редко посещали, сейчас заполняли люди. Врач, стоя над пациентом, что-то записывал. Два студента, пришедшие к своему другу, тихо сидели рядом с кроватью. Виталик, с перебинтованной головой, загипсованной левой рукой и правой ногой, сидел, глядя пустыми глазами в одну точку. Врач что-то говорил его друзьям, поминутно указывая на больного. Виталик слышал его, но не слушал. "Он наконец пришёл в себя. Три месяца комы и вот... Будьте с ним осторожнее: его воспоминания обрываются аварией. Не стоит о ней упоминать". - Рыбкову и не нужно было говорить о ней повторно. Врач прав: аварией всё заканчивалось. Её последние кадры до сих пор стояли перед опустошёнными глазами.
- А если он спросит? - обеспокоенным шёпотом произнесла Катерина. - Молчать? Разве молчание не хуже?
- Вам решать, о чём следует говорить, а о чём нет. Я же не знаю вашего друга? - врач взглянул на Виталика - никакой реакции. - Ему не следует сильно волноваться. Кто знает, как на всё это отреагирует его организм после длительной передышки?
- А если он спросит про него? - вмешался в разговор Кирилл. Врач на минуту задумался.
- Вы про тот случай?..
- Да! Что тогда? Врать тоже нехорошо, понимаете?
- Ложь во спасение - вам известно об этом? - Кирилл понурил голову.
- Мы будем оттягивать неизбежное. Так только хуже.
- Повторюсь: решайте сами. В любом случае вы знаете, кого нужно звать, когда пациенту станет хуже. - Врач похлопал Рыбкова по здоровому плечу, пожелал его сокурсникам удачи и покинул палату. Катерина и Кирилл, в воцарившемся молчании, никак не решались заговорить с Виталиком. Три месяца его жизни были вычеркнуты из памяти. Их попросту не существовало, как и Рыбкова всё это время. О чём с ним говорить? Задавать вопросы как при обычной встрече бессмысленно. Студент всё равно не ответит на них. А начать забивать его пробудившееся сознание насущными проблемами и вовсе нежелательно. Парень только пришёл в себя. Его вообще было лучше не беспокоить, о чём неоднократно повторял врач. Но друзья, которым всё это время не давали надежды на то, что им ещё удастся переговорить с Виталиком, просто не могли не прийти. И сейчас, в тишине, чувствуя всю неловкость, они всё равно не были расстроены. Пусть так, чем хранить молчание у каменного надгробия.
Виталик прикрыл глаза. С минуту он просидел так, после чего, не поворачиваясь к друзьям, спросил: "Что произошло?" Катерина замялась, не решаясь раскрывать правды. Кирилл начал давиться кашлем. А Рыбков не торопил их. Парень помнил кое-что. Но те воспоминания, которые остались в голове, были испорчены. Виталик так считал. Поезд же не мог вести себя как живое существо, катаясь по туннелям без остановок? И пусть всё выглядело правдоподобно: сама ситуация нереальна. Рыбков отказывался в неё верить. К тому же и травма головы говорила в его пользу: многое, что видел студент, вполне могло оказаться плодом его искорёженного аварией воображения. Поэтому студенту нужно было всего лишь убедиться в том, что именно он видел. Разграничить иллюзию от реальности и наконец понять, что именно происходило вокруг всё это время.
Катерина и Кирилл переглянулись. Они ещё не решили между собой, будут ли говорить Рыбкову о случившемся или нет. С одной стороны он имел право знать, но вот с другой - станет ли ему легче от этого?
- Виталик, я не думаю, что... - начала Катерина, но больной перебил её.
- Что произошло? - спокойным тоном повторил Рыбков. Без угроз, требований или ещё чего. Эмоции отсутствовали.