Я с детства люблю собак славной породы чау-чау. Особенно, солнечно-рыжих. К сожалению, есть причины, по которым я не могу такую собаку завести. Но я могу о ней рассказать...
Глава первая.
Далеко не все кошки любят гулять сами по себе. Среди них встречаются на редкость преданные созданья.
Что же касается собак, то это вопрос спорный.
У фонтана недалеко от крымского пляжа лежала огромная собака чау-чау. Рядом с ней возвышалась гора туго набитых сумок. Чау-чау глядела на них с явным презрением. Такого отношения к себе она не одобряла.
- Ну, хорошо, - рассуждала она, - будь я овчаркой, на крайний случай, московской сторожевой или сенбернаром, ещё можно было б понять. Служба есть служба. Но я другой породы. Я гуляю, где хочу и когда хочу. Что-либо сторожить могу только из глубокой симпатии или по большому одолжению. Ни того, ни другого я к этой толстой клуше не испытываю. Так чего ж я здесь лежу...
Она встала, обошла несколько раз фонтан. Встав на задние лапы, заглянула в него, отвернулась, бросив взгляд "между прочим" на море. Прикинув в уме расстоянье, подтянулась на лапах и нырнула в фонтан.
Наплескавшись и накупавшись вдоволь, она вылезла. Встряхнулась. Удивлённо посмотрела на сумки. В её взгляде явственно читалось: "Как, они ещё здесь?" Потом отвернулась и вальяжно пошла в сторону пляжа, больше не оглядываясь.
Что стало с сумками мне не известно. У меня тоже не было ни малейшего желания дожидаться их хозяйку. Кто знает, как она выглядит и куда ушла.
Жара стояла невыносимая. И все мои желания в тот момент были связаны с водой: морской и питьевой.
Купив бутылку газировки, я отправилась на пляж.
Наши пути с рыжей собакой разошлись.
Но как оказалось только на время.
Глава вторая.
Часов в семь вечера, сидя в шезлонге на веранде санатория, я заметила мою новую знакомую. Правда, теперь было ясно, что это пёс. Характерные признаки - поднятая задняя лапа, а не кокетливое приседание, - говорили сами за себя.
Пушистый золотисто-рыжий ком, сделав своё дело, пружинистой походкой направился к дверям нашего корпуса. Мимо проходящие и сидящие в саду отдыхающие приветствовали пса радостными криками. Как преданные футбольные болельщики или фанаты популярной рок-группы.
Пёс явно пользовался успехом. Он, не спеша, подходил к некоторым избранным и с достоинством брал из их рук лакомства. Подачкой это никак нельзя было назвать. Всем своим видом пёс демонстрировал независимость.
Когда чау-чау наконец достиг дверей, на мой взгляд, он был уже вполне накормлен и для поддержания формы мог бы сесть на диету до следующего утра.
На веранду, где кроме меня было немало народу, выбежала девочка. С криком: "Идёт Чао-Чао!" она бросилась к матери мирно дремавшей за модным журналом.
- Можно я с ним погуляю? - умоляюще спросила девочка.
- Если вы не будете уходить так далеко, как вчера, - гуляйте. Но помни: ей нельзя мороженое и в девять она должна быть в номере.
Последние слова были обращены к псу, который уже пушистым шаром вкатился на веранду. Выслушав наставления родительницы, он посмотрел на неё снисходительно. Было видно, что свои интеллектуальные способности, пёс ставит гораздо выше. Хотя, может быть, у других он их попросту отрицал.
Неожиданно в нашем корпусе поднялась страшная суматоха. Отовсюду были слышны детские голоса:
- Я тоже хочу с ним гулять!
- И я!
- И я!
Кто-то плаксиво упрашивал родителей:
- Ну, мамочка, ну, пожалуйста! Ну, папочка! Я съем за завтраком всю кашу!
Было слышно, что родители, вступив в переговоры с детьми, начали торги.
Троим мальчикам было разрешено погулять, если они будут по утрам делать зарядку, четверым - если они воздержатся от вечернего купания и мороженого хотя бы один день - у них болело горло; двум из семи девочек было предложено выпить на ночь молоко, и всему детскому населению поставили страшное, на мой взгляд, невыполнимое условие - на завтрак они должны были все как один съесть полную порцию каши. Иначе они больше никогда ("Повторяю: никогда!" - гремел мужской голос) не пойдут гулять с чау-чау.
Я вздрогнула. Мне показалось, что родительская суровость перешла все пределы. Не всякий взрослый человек справиться с тарелкой каши. Я, например, не из этих храбрецов.
И потом, почему собственно такой ажиотаж вокруг какого-то пса. Как я заметила, на территории и других собак было немало.
А довольные дети вместе с псом уже отправились на прогулку.
Через некоторое время их можно было видеть на пляже, который хорошо просматривался с санаторной высоты.
Глава третья.
- Замечательный пес!
Первое, что я услышала за завтраком.
- С ним можно отпустить и ребенка, и собаку, и кошку, - вещал какой-то грузный ярко-красный мужчина.
Было трудно понять, где заканчиваются майка и шорты, и берет свое начало его тело. Все сливалось в едином цвете.
- Вы бы все ж кефирчиком попробовали, - участливо посоветовала, видимо не в первый раз, дама в соломенной шляпке.
- А может, я краснею от смущения, - гоготнул ярко-красный, - или чтоб привлечь вниманье дам.
Сидящие за его столиком рассмеялись.
- Но пёс феноменальный! - он твёрдо решил не сворачивать с выбранной темы. - Лучше любого секьюрити. Вот, мне б такого!
- Охранять от навязчивых особ? - кокетливо поинтересовалась дама в соломенной шляпке.
- Что вы, мадам! Мне так льстит ваше вниманье.
В этот момент в столовой появился сам феномен. По его довольной морде легко было догадаться, где он только что побывал. Словно подтверждая наши догадки, на него любовно поглядывали поварихи на раздаче и официантки.
Родители сразу засуетились, тщетно пытаясь впихнуть в своих чад содержимое тарелок. Но дети забыли о кашах и омлетах раз и навсегда. Все они были устремлены к рыжему феномену. Они рвались со своих мест. И только железная воля родителей и их же крепкая хватка удерживали ребятишек.
Зрелище походило на известный вольер зоопарка: кто висел на одной ноге, кто - на руке, кого-то уже держали за шкирку, продолжая засовывать ненавистную кашу на весу.
Пёс спокойно сидел у дверей столовой в ожидании, когда его питомцев отпустят на волю.
Изредка он переглядывался с отдыхающими. Своим взглядом он как бы напоминал собравшимся о том, что нужно быть снисходительными к слабостям других. В конце концов, у всех есть или будут дети, племянники, внуки. Чаши, точнее тарелки с кашей, не минует никто.
Случайно он заметил меня. На минуту поднял брови и глаза к потолку. Так замер, видимо, припоминая, где он уже видел эту особу. Обстоятельства нашей встречи казались ему какими-то подозрительными. Со мной было связано какое-то неприятное воспоминание. Наконец, он сопоставил факты. Посмотрел мне прямо в глаза. Но не просительно, как это часто делают собаки, а твёрдо и властно.
"Что было, то было, - говорил этот взгляд. - Как бы ты себя повела, если бы тебя нежданно-негаданно нагрузили горой чужих сумок. "Посторожи, собачка!" Ни здрасте, ни пожалуйста. Ошейник ещё не повод для знакомства!"
Я мужественно выдержала атаку. В моих глазах он видел только полное одобрение его поступка. Действительно, что за манера принуждать незнакомую или даже знакомую собаку сторожить чье бы то ни было барахло без её согласия и одобрения.
Пёс всё это внимательно прочел в моих глазах. Пару раз перечитал и только после того, как окончательно убедился в своей правоте, подошёл ко мне и сел рядом.
На его шее был надет великолепный ошейник с какой-то надписью. Я заискивающе предложила колбасу в обмен на информацию. Он, как мне показалось, хмыкнул, колбасу не взял, но прочитать позволил.
Надпись гласила: "Пес по кличке ЧАО-ЧАО. Помощь отдыхающим. Охраняется городской мэрией". Далее шли телефоны и адреса, по которым нужно было обращаться в разных случаях, будь то: пожар, наводнение, приезд, отъезд и прочие форс-мажорные обстоятельства.
Я кивнула головой в знак понимания и уважения. Произнести что-то типа - "ой, какой пёсик" или "умница, солнышко", - я не осмелилась.
Не будешь же с такими словами обращаться к послу дружественного государства, даже если он тебе симпатичен. Есть в этом что-то фамильярное.
Пёс, оценив мою вежливость, ответил взаимностью, осторожно положив лапу мне на колени в знак примирения и будущей дружбы.
В этот момент раздался оглушительный визг. Это дети, наконец, вырвались на свободу.
Чао-Чао осторожно убрал лапу с моих колен, кивнул мне головой - сама, видишь, дела, - и отправился в сторону выхода. Дети гурьбой, с криками и радостным повизгиванием, ринулись за ним.
Глава четвертая.
- Каких только историй я не наслушался, а сколько сам видел. Всё и не упомнишь.
Говорил мне тем же вечером феноменальный пёс. Подошёл ко мне после ужина и предложил, если мой кавалер не возражает, пройтись по пляжу.
Собственно то, что он говорящий меня мало удивило.
Когда в течение несколько лет, каждый день общаешься с такой огромной массой людей, волей неволей запоминаешь их язык. А потом в один прекрасный момент в глазах вновь прибывших отдыхающих читаешь: хочешь, чтоб тебя поняли - изволь объясниться.
Так тебя постигает первое разочарование: оказывается, что среди людей, от которых ты пока видел только добро, перед которыми преклонялся, брал пример, далеко не всегда встречаются существа действительно разумные.
Ну, не станешь же ты называть разумными вечно квохчущих мамочек и орущих отцов:
- Сколько раз можно повторять: предупреждай, когда шутишь!
Это папа сыну лет четырёх.
А бывает и похуже.
Ребёнок едет на велосипеде. Позади - идёт мамаша в большой компании. Вся в чёрной коже, в одной руки - сигарета, в другой - бутылка пива. На повороте чуть не сшибла собственное дитя.
- Ты что со мной делаешь! Не видишь, в каком я состоянии!
Раз - мальчишке подзатыльник. Тот реветь.
- И вот однажды, когда очередная мамаша крикнула на своего малыша, - рассказывал мне пёс дальше, - а очередной папаша дал ни за что ни про что подзатыльник, моё терпение лопнуло. Я рявкнул так, что у них, думаю, до сих пор дрожат коленки.
В тот день я решил: детьми отдыхающих буду заниматься сам.
Пошёл к хозяину. У него свой дом и сад. Только раньше он один жил. Тосковал очень. Вот меня и купил. А теперь у него - семья.
Я его с такой женщиной познакомил. Ты, небось, видела - повариха наша. Всего у неё много. Смотришь - не нарадуешься. Но об этом в другой раз расскажу.
Вот пришёл я к хозяину и говорю. На вашем языке. Он у меня даже перепугался сначала, потом решил - кто разыгрывает. На третий день только поверил, что это я сам.
Тогда, правда, сноровки у меня такой не было. Но мы с хозяином и раньше без слов друг друга понимали, а со словами - мило дело.
Он с кем надо поговорил в школе нашей собачей, куда меня в обученье отдавал. Проверили меня. Прививки разные сделали. Ошейник выдали. Всё честь по чести. А через неделю я работать в санатории стал.
В этом году у меня юбилей - пять лет трудового стажа.
А здесь я по вечерам отдыхаю. Детей уложу и сюда - на пляж. Море послушать, на заход солнца посмотреть. Если хочешь - приходи. Можешь вместе с приятелем. Ты вроде говорила, что сказки пишешь, а у меня есть, что тебе рассказать. Со мной не соскучишься.
Пёс ушёл. А я осталась стоять на пляже в некотором недоумении: что-то я не помнила, чтобы я кому-нибудь здесь говорила про сказки...
Глава пятая.
На следующий день в санатории произошло ЧП. Чрезвычайное происшествие.
Пропал мальчик. Спать вечером ложились - был. Утром родители встали - его уже нет. Конечно, в крик, в слёзы. Сначала на Чао-Чао подумали. Увидели его с балкона, стали ругать: "Куда Сашеньку увёл? Почему без разрешения?".
- Во-первых, доброе утро.
Пёс всегда был безупречно вежлив. За редким исключением.
- Во-вторых, я ещё вашего Сашеньку не видел.
Он посуровел. Неприятности неприятностями, но грубости он не терпел. А то такие встречаются экземпляры: у них, что пропало или не получилось. Вместо того чтоб помощи попросить, они сразу всех обвинять.
Пёс таких не любил. Даже решил сначала:
- Пройду мимо. У меня других дел полно.
Но тут же остановился. "Хорош я, - подумал он про себя, - ребёнок-то чём виноват"?!
- Я сейчас! - крикнул он родителям Саши.
Чао-Чао поднялся наверх по лестнице. Даже в самых серьёзных случаях он предпочитал этот путь. Для постоянного поддержания спортивной формы.
Когда пёс вошёл в номер, там было столпотворение. Примчались администраторы, врачи, экскурсоводы, представители дирекции и просто любопытные, - все кричали и оправдывались.
В этом шуме трудно было, что-нибудь разобрать, но пёс понял главное: никто не знал, где мальчик, и никто его утром не видел.
Он протиснулся сквозь собравшихся. Подошёл к кровати, на которой спал мальчик до того, как исчез. Всё обнюхал: от подушки до конфетной обертки, валявшейся на полу.
Внимательно посмотрел на родителей. Сел, а потом строго спросил:
- Вы уходили куда-нибудь после того, как мальчик уснул?
- Мы ходили на пляж купаться, - отозвался отец.
- А мальчик купался ночью? - продолжал расспрашивать пёс.
- Да, что вы, разве мы позволим такое! - сквозь рыданья прорезался голос матери. - Он ещё маленький, может простудиться!
- Так, - сказал пёс, - оставаться одному в номере можно, а купаться ночью - не дорос ещё.
- А вдруг он утонул! Полотенца-то его нет! - ревела мать.
- Лучше бы помог, чем упрекать-то, - вступился за неё отец.
- Во-первых, - заметил пёс, - попрошу называть меня на "Вы" и больше не фамильярничать. Во-вторых, где гарантии, что я найду Сашу, а вы опять не бросите его ночью одного.
- Да что, Вы! - запричитала мать. - Да никогда, обещаем Вам!
- Даю честное мужское слово! - выкрикнул отец.
- Поверю, - ответил пёс.
Потом встал, подошёл к большому шкафу.
- Здесь смотрели?
- Нет, не до этого было. Что нам в шкафу-то искать?!
- Сашу, - строго сказал пёс.
И открыл дверцы шкафа. А там, на дне, укрывшись полотенцем, спал белобрысый мальчик лет пяти.
Мама с папой, конечно, обрадовались. Схватили мальчика, стали его целовать, обнимать. Он проснулся и заплакал.
- Ну вот, опять напугали ребенка, - проворчал Чао-Чао.
И все пристыжено затихли.
Глава шестая.
Вечером того же дня Чао-Чао рассказал нам свою первую историю.
- Это ещё ничего. Вот однажды, мне, действительно, пришлось поволноваться.
У наших соседей появился щенок. Порода моя, но кличка другая. Уж не помню, купили или кто подарил.
Щенок был славный. Сообразительный, весёлый, но очень самостоятельный. Все вначале учатся ходить, этот только встал на лапы - побежал.
Первое время было забавно смотреть на рыжий пушистый комок, быстро пружинящий на маленьких лапах. И что удивительно, догнать его никто не мог. Приходилось ждать, пока сам остановится. Иногда, потеряв терпение, хозяева выносили какое-нибудь лакомство. Тогда он, на время снижал скорость. Приближался, на ходу хватал кусок колбасы или сырого мяса и продолжал свой путь. Его можно было выставлять на бега.
При этом он всегда умудрялся куда-нибудь влипнуть: в грязь, в краску, в разведенную шпатлевку. Пройти мимо стола спокойно было выше его щенячьих сил. Обязательно стакан с чаем или тарелка с супом оказывались на полу. Он с разлету влетал в лужу и радостно барахтался. Конечно, хозяева его наказывали. Но мелкий бандит принимал всё за игру.
Стало опасно оставлять его одного. Маленький ведь еще, глупый. Убежит, куда-нибудь, заблудится. А может и упасть в какую-нибудь яму или канаву. Дорог ведь не знает. А если уйдет в пещеры, поминай, как звали. Не найти.
Хозяевам было уже не до смеха. В наставники к юному хулигану пригласили меня.
Надо честно признать, что хозяева у моего подопечного были очень заботливые. Всегда закрывали все двери и ворота. Летать, слава Богу, он не мог, высоко прыгать тоже. На цепь или на веревку не сажали. Не принято у нас так с маленькими обращаться.
Но вот однажды его хозяйка, возвращаясь с рынка, на подходе к дому встретила подругу. Увлеченно беседуя, женщины вошли в сад, забыв закрыть калитку. Они поднялись на веранду, а щенок ринулся на свободу. Выскользнул на улицу и в бега. Хозяйка ничего не заметила.
Я был на дежурстве - водил детей на экскурсию. Надо было мне и его прихватить. Да, побоялся, что ребятишки его затискают.
Знаете, как бывает, увидят щенка и ну с ним играть: и лапу им подавай, и голос, и на задних пляши. Взрослый пес утомится, а тут ребятенок еще. И ведь накормить его всякой гадостью норовят: печеньем, мороженым или конфетами. А нам, собакам, это все равно, что яд в мелких дозах. Если не сразу, потом скажется. А у щенка обязательно живот разболится. Потом лечи его глупого.
Хватились беглеца только через час. Когда его уж след простыл.
Хозяйка в слезы, хозяин ругаться.
- Что ж, ты, клуша болтливая, наделала. Как же нам его теперь найти?
Она сама рыдает, остановиться не может:
- Вдруг его машина собьет или украдет кто! Как же мы без него!
Плачет без остановки.
Хозяин, когда остыл немного, ринулся к нам. Я как раз на обед домой зашёл.
- Помоги, - просит моего хозяина, - отыскать нашего беглеца.
Тот на меня глянул, подмигнул.
- Ладно, поможем.
После обеда собрались мы и пошли по нашему городу искать щенка. На всех пляжах побывали, во все санатории заходили, знакомых опрашивали. Многие рыжий комок видели. Даже думали: не мой ли наследник. А куда делся, никто не знает.
Устали мы в тот день. И в пещеры ходили, и в рестораны, и в горы лазили. Хозяин мой спорт уважает. Его расстояния и высота не пугают. А я, по характеру моему, очень люблю гулять.
Искали мы, искали. Вечером вернулись домой. Там уж нас соседи поджидают. Они тоже весь город обегали. Никаких вестей.
Только чувствую я, что-то в доме не так. Запах посторонний появился. И хозяин мой спрашивает у жены:
- Ты чего разбила?
Та отнекивается.
Подозрительно мне это стало. Начал я искать, в чем причина. Все обнюхал, все проверил.
А у меня своя конура есть. Летом в доме-то жарко, я там иногда отлеживаюсь. Хотя в погребе, конечно, лучше, но нормы санэпидемнадзора нарушать нельзя. У меня на этот счет строгие инструкции. Заметят, что не так, - лишат лицензии. Как тогда мои детки? Без присмотра у родителей останутся.
Чую, след, запах то есть, к моей конуре ведет. Я к ней осторожненько подкрадываюсь, чтоб не спугнуть кого. Заглядываю, а у меня - гость незваный. Маленький черный комочек спит. Шерсть вся слиплась. Запах такой стоит, хоть закусывай. Я носом гостя тронул. Он знакомо запищал. Я его - за шкирку, и в зубах хозяевам-то принес.
- Ваш беглец? - спрашиваю.
- Наш, - отвечают. - Только грязный какой.
- И, видно, выпивши! - смеётся мой хозяин. - Уж, не в винных ли погребах этот шкет побывал.
Взяли хозяева своего щенка, нас поблагодарили, домой пошли. Чудо своё отмывать. С тех пор о старой его кличке забыли, все Беглецом зовут. На весь город известность приобрёл. Сейчас в собачьей школе обучается. Говорят - редкостный талант.
Глава седьмая.
- Почему язык у меня такого цвета? Одни, говорят, будто мы объелись черникой, другие - что выпили чернила, перепутав их с черничным вареньем. Но история нашего рода не комическая, а героическая.
Чао-Чао поднял голову с лап. Солнце уже утонуло в море. О нем напоминали только блики на воде.
- Вот в такую ночь и произошла эта история.
Начал свой рассказ пёс.
- Наступило новолуние. Щекастая луна висела в небе. В маленькой деревеньке уже все спали. А в горах, высоко над деревней, старуха-колдунья варила тайное снадобье, вылечивающее от разных хворей и заживляющее любые раны. Его должно было хватить на целый месяц, до следующего прихода большой луны. Рецепт был известен только старухе. Он передавался от матери дочери на смертном одре.
В ту ночь колдунья очень волновалась. Она чувствовала, что силы покидают её. Через месяц уже дочь будет готовить у большого котла.
Колдунье нельзя ошибаться. Каждая травка опускалась в свое время. Только, когда все они погружались в воду, можно было начать их мешать длинной бамбуковой палкой.
Старуха-колдунья взяла эту палку в руки и опустила её в котел. Она с трудом провела первый круг по воде. А когда начала второй, палка вырвалась у неё из рук, старуха потеряла равновесие. Падая, она задела рукой котел.
Колдунья даже не обожглась. Всё, что принадлежало старухе, не могло причинить ей вреда.
Снадобье из котла вылилось в горное озеро. Вода потемнела и забурлила. А через несколько мгновений начала стремительно прибывать.
Старуха разбудила свою дочь, и они вместе стали бить в огромную сковородку, висевшую у входа в пещеру.
Маленькая деревня внизу проснулась, послышались встревоженные голоса и лай собак.
Старуха-колдунья взяла в руки рог и крикнула в него:
- Я пролила снадобье в горное озеро. Оно будет кипеть до утра, и до утра будет пребывать вода. Надо её вычерпывать, иначе она зальет нашу деревню и смоет всё живое в округе.
Женщины внизу заголосили. Дети подняли рёв. Мужчина начали собираться в горы.
- Подождите, - сказал им одинокий старик. - Вас слишком мало. Вы не успеете вычерпать воду из озера.
- Что же делать?
- Возьмите с собой моих собак. Вы таких никогда не видали. Это подарок моего друга. Они вам помогут.
И вынес в корзине двенадцать рыжих щенят.
- Чем нам помогут щенки? Они слишком слабы, чтобы таскать воду.
- Они и не должны ее таскать, - спокойно ответил старик. - Они будут её лакать. Если вам дороги ваши жёны и дети, если хотите остаться в живых, возьмите их с собой.
И мужчины взяли с собой корзину старика. Они не слишком ему поверили, но страх за семьи заставил их послушаться.
А вода все прибывала. Когда жители деревни добрались до озера, она уже плескалась у самой кромки прибрежных гор. Отчерпывать ведрами уже не было смысла. Тогда вынули щенят из корзины и положили на уступ одной их скал.
Каково же было удивление мужчин, когда рыжие комки стали лакать темную воду, как молоко. Она по-прежнему бурлила, но начала спадать. А щенки все лакали и лакали. Чем ниже становился уровень воды, тем больше становились они.
К утру у тихого горного озера с чистой питьевой водой сидело двенадцать огромных рыжих собак с черничными языками.
Жители деревни были спасены. А старик подарил каждому дому по собаке.
С тех пор прошло много веков, но наш род почитают в тех местах.
- А разве вы - не ездовые собаки? - поинтересовался мой спутник.
- Всякое бывало, - гордо ответил пёс. - Мы всегда приходим на помощь.
Чао-Чао встал и направился вдоль морского берега к своему дому. Как всегда, не оглядываясь.
Глава восьмая.
Сегодня пёс был чем-то огорчён. Большие глаза смотрели грустно и задумчиво.
Обычно первым подходил он, как только дети давали ему передышку.
Он был большим оригиналом, наш славный Чао-Чао. Не косточки, не свежее мясо сильнее всего прельщали его. Хотя поесть он любил.
Если б не бесконечное беспокойство за девчонок и мальчишек, за их безопасность, весёлое настроение и здоровье, он бы целыми днями гулял. Один или хозяином. Погода и время года для этих двоих не имели значения. А дома их ждала славная повариха с борщами, галушками, пирогами и наливкой. Пёс спиртное не уважал, хозяин - принимал как лекарство.
А вечерами Чао-Чао вёл бы бесконечные разговоры о звездах, о планетах, о забытых легендах. Лучшего рассказчик редко встретишь среди людей, не говоря уже о собаках.
Но сегодня он не спешил к нам с новой историей. Он прилёг невдалеке и стал печально смотреть в вечернее небо.
Мы оробели. Он, всегда такой вежливый, не отвечал на приветствия. Может быть, мы чем-нибудь невзначай его обидели.
Надо было исправлять ситуацию. Не люблю молчанку: когда двое сидят и дуются друг на друга. С людьми надо разговаривать. Только тогда можно договориться. С собаками тоже.
Мы переглянулись. Встали, собрали вещи и подошли к Чао-Чао.
- Можно, присесть? - спросила я.
- Пожалуйста, - ответил он, не поднимая головы.
- Чудесный вечер! - вступил в разговор мой приятель.
Было ясно, что пёс обижен не нами.
- Был чудесный вечер, - отозвался пёс.
- Всегда лучше рассказать другу, если что-то гнетёт, - заметил приятель.
- Для этого надо иметь настоящего друга, - пёс тяжело вздохнул.
Мы были уязвлены. Конечно, мы знакомы с ним меньше недели...
- Не обижайтесь, - пёс чуть повернул голову и скосил на нас правый глаз. - Вы не виноваты, что у вас короткая память.
Мы оторопели. Значит, всё-таки он обижен на нас.
- Что ж мы, окаянные, натворили, - приятель решил разредить обстановку известной цитатой.
- Дело не в вас, - пёс уже отвернулся и закрыл глаза. - А в людях вообще.
Воцарилось неловкое молчание. Первым нарушил его пёс.
- Вы слышали сообщение в вечерних новостях, - спросил он.
- Нет. Что ещё случилось?
- В Японии (или в Китае) стали разводить чау-чау для ресторанов.
Мы, не сговариваясь, вскинули брови.
- Нет, собаки там не выступают и не охраняют, - холодно произнёс пёс. - Их там едят.
- Что-о-о!!!
Нашему удивлению не было предела.
Чао-Чао гордо вскинул голову. Сейчас он больше походил на Акелу на Скале Совета. Я почувствовала себя Маугли - глупым лягушонком.
- Нас разводят, чтобы есть! - твёрдо и громко повторил он. - Мы теперь - деликатес, - добавил, горько усмехнувшись. - Кстати, что у вас сегодня на ужин?
Нам было не до смеха. У меня в глазах стояли слёзы.
- Может быть, это чья-то неудачная шутка, - попробовал утешить нас приятель.
- Действительно, неудачная, - сказал пес. Встал и пошёл прочь.
Глава девятая.
На следующее утро Чао-Чао первым подошёл к нашему столику.
- Извините, - смущённо произнёс он, - я испортил вам вечер.
- Нисколько, - дружно ответили мы и тут же спохватились, боясь, что теперь уж точно обидели.
- Не оправдываться, - пёс ухмыльнулся. - Иногда глаза говорят больше, чем слова. Вы мне вчера помогли. Пора привыкнуть, что среди вашей породы тоже немало сброду. Не обижаться. Сегодня у меня выходной. Предлагаю прогулку в горы. В благодарность за помощь. Да, и ещё историю о белой чау-чау.
- Белая чау-чау? Я такую однажды видела.
- Это к счастью, - улыбнулся пёс.
Мы отправились в номер переодеться: ходить в горы в купальнике и шлепанцах, в общем-то, опасно. Можно сильно обгореть, во-первых. А во-вторых, в шлепанцах легко поскользнуться. Тогда, в лучшем случае, коленки и локти будут украшать синяки и ссадины.
Нужны майка, шорты, кроссовки, шляпа. Да, ещё очки от солнца. Чуть не забыла.
Когда мы были полностью экипированы и уже собирались спускаться в холл, где в прохладе ожидал нас пёс, раздался страшный крик.
- Не очень похоже на цивилизованный отдых, - заметил приятель.
И мы ринулись вниз. Надо отдать должное псу, он - был в холле. Хотя - был явно встревожен. Не лежал на полу под пальмой в кадке, а бродил туда и сюда.
- Я не мог уйти, не предупредив. Теперь мне пора. Хотите помочь - за мной.
Такую скорость я не развивала никогда. Чтобы не соврать, через две минуты, правда, мне показалось, что через одну, мы были уже в номере на седьмом этаже.
К финишу мы пришли первыми, а потому администрации, экскурсоводов, представителей дирекции и просто любопытных ещё не было. По крайней мере, пять минут было у нас в запасе.