Аннотация: Первая глава о жизни великого Редхарда по прозвищу "Враг-с-улыбкой".
...Да когда же кончится этот бесконечный полет в никуда?! Стена ледяного воздуха, как ему казалось, неохотно расступалась навстречу, насмешливо свистела в ушах, страх исчез совершенно, осталось лишь... Да ничего не осталось. Мимо него вверх пролетали желтые теплые пятна, он уже не понимал, что это было, просто отмечал, как увиденное. Время внезапно кинулось вперед, стена воздуха резко разошлась и страшный, дикий, совершенно безжалостный удар сотряс его. Все исчезло. Больше не было ничего.
Совсем.
Редхард Враг и Лесной Шутник
1
"Даже в своих снах я вижу свою ненужность". Мысль была чужая, пришедшая откуда-то извне, не его мысль. Всадник тронул поводья, и конь пошел чуть быстрее. Начинало смеркаться, а он только-только подъехал к лесу. Ночевать в чаще ему совершенно не хотелось.
Всадник, о котором идет речь, очень прямо держался в седле. На голове его красовалась широкополая и очень высокая остроконечная шляпа, украшенная пряжкой зеленого металла, надвинутая на самые брови, а поднятый и застегнутый воротник его длинного кожаного кафтана, полы которого хлопали по его сапогам, скрывал лицо почти до самых глаз.
Сзади был приторочен какой-то длинный объемистый сверток, видимо, с вещами, а может, и с постелью путника.
С правого бока свисал длинный прямой меч в истертых ножнах, а с левого - нечто среднее между шпагой и стилетом вообще безо всяких ножен, на широкой перевязи. По своей длине и форме рукояти это была совершенная шпага, а вот четыре дола по всей длине оружия, делали ее клинок похожим на щепотку из четырех пальцев, сходящих к концу на иглу и расширявшихся по мере приближения к гарде, вздумай кто посмотреть на оружие не сбоку, а с острия.
В поводу он вел вторую лошадку, крупную, крепкую, прекрасно упитанную. Предназначалась она для перевозки поклажи, а потому вся была увешена тюками, коробами разной длины, узлами, узелками и свертками.
Так ехал он, погруженный в свои мысли, которые на поверку разбавлялись и невесть откуда пришедшими, машинально отмечая, что по обеим сторонам дороги, не отставая от него в скорости и стараясь сохранить незаметность, движутся еще четыре человека, пешие. Ему было глубоко наплевать - Ведьмин час еще не бил, а ни одна нежить не кинется в чужое время на путника, который ничем не нарушил пока законов леса.
Конь внезапно встал, остановленный чьей-то жесткой рукой. Всадник поднял глаза - прямо в лицо ему смотрел черный зрачок "огнебоя", однозарядного оружия, которое сам он недолюбливал из-за чрезмерного шума и грохота, возможности разрыва прямо в руках стрелка, а заодно из-за того, что его было слишком долго заряжать. Ствол "огнебоя" был так близко, что он видел даже крохотные раковинки по железу. Он успел бы, скорее всего, увернуться от выстрела. Но что, если "огнебой" заряжен "цепной" пулей - двумя кусками свинца, соединенными цепочкой или рублеными гвоздями? Да и движение в кустах словно бы говорило, что любое резкое движение может дорого обойтись. Он медленно закрыл глаза и так же медленно открыл, посмотрев, наконец, в лицо того, кто навел на него оружие. Лесники. Этого следовало ожидать, разбойники шумные "огнебои" тоже недолюбливают, да и стоит он очень дорого, а лесников ими снабжают за счет казны округа.
- Кто ты такой? Зачем ты едешь по лесу ночью? - это спросил кто-то из-за спины, голос был сиплый, простуженный, но очень суровый. Работа у лесников нервная, то браконьеры, то бандиты, то беглые преступники или рабы, куда более опасные, ибо привыкли в рабстве к людоедству, а самое главное - нежить, бич любого подразделения лесников, ибо поделать с ней они почти что ничего не могут, а вот за то, что творит нечисть, спрашивают с них. Так что нрав у них с годами становится ничуть не мягче, чем у тех же разбойников, а некоторые из них даже совмещают свое ремесло и разбой. Исходя из этого, злить эту публику без крайней нужды определенно не стоило.
- Меня зовут Редхард, по прозвищу "Враг нежити", - негромко ответил верховой, - я еду в селение Кривая Береза по приглашению бургомистра.
- Редхард Враг? - в голосе спрашивающего одновременно слышалась и недоверчивость и почти что детский интерес. - Покажи приглашение, уважаемый, только медленно!
- Мне некуда торопиться, - пожал плечами называвший себя Редхардом и медленно вытащил из рукава свернутое рулоном приглашение, с которого свисала свинцовая печать правления Кривой Березы, как смог убедиться тот, кто навел на Редхарда "огнебой". Редхард тряхнул приглашением, чтобы оно развернулось, и лесник мог ознакомиться с его содержанием.
- Да, - кивнул тот своим товарищам, вышедшим из кустов с обеих сторон дороги. Редхард не ошибся, всего их было четверо - крепких, рослых мужчин. - Это в самом деле Редхард по прозвищу "Враг нежити" и едет он в наше село.
- Лучше бы тебе заночевать у нас, Редхард, - сказал другой, - скоро ударит час Ведьмы и лес станет опасен даже для тебя. К тому же это будет неоплаченная опасность, - он усмехнулся.
Так же медленно Редхард повернул к нему голову.
- За честь и удовольствие для себя почту ваше предложение и принимаю его, - неторопливо сказал он.
2
Очень скоро четверо лесников и Редхард, которого редко, когда называли полным прозвищем - "Враг нежити", а обычно довольствовались коротким "Враг" добрались до скрытой в чаще избушки, сложенных из поистине необъятных сутанков, крытая не модной черепицей, а досками толщиной больше четверти, сложенными коньком. Не обошлось и без медвежьего черепа, глядящего в лес, конского хвоста и ставней, закрывавшихся, в отличии от ставней в обычных домах, позади окон - внутри жилья.
Избушка обнесена была частоколом в полтора человеческих роста, с толстыми, окованными, как и положено, железными полосами, воротами, смотревшими на юг. Ворота заскрипели, толкаемые изнутри еще до того, как спутники Редхарда успели в них постучать. В проеме показался пятый лесник, остававшийся, по обычаю, дома. Он не сказал ни слова и ничего не стал спрашивать, впустил во двор маленький кортеж и заложил ворота тяжелым брусом, тоже окованным железом.
Редхард быстро окинул взглядом двор своего неожиданного пристанища. К забору со всех четырех сторон, приставлено было по широкой лесенке, так, чтобы при нужде все четыре лесника могли смотреть или сражаться сразу на все четыре стороны, пока пятый караулил бы ворота. Был во дворе и колодец с длинным, кривоватым "журавлем", а земля была устлана деревянными шашками, что наверняка бывало очень кстати в осенние дождливые месяцы. Как раз заходил сентябрь, обещая, что скоро вся земля утонет в грязи. Стоял у стены и небольшой хлев, где властно похрюкивали свиньи, молча, ненавидяще уставился на чужого огромный волкодав степной породы, а лошадей Редхарда, за неимением конюшни, оставили прямо в крытом дворе. Редхард снял с лошадей седло и поклажу, заботливо накинул на каждую попонку, сунул подмышку какой-то тючок и, повинуясь жесту последнего лесника (остальные уже скрылись в доме) шагнул за порог, одновременно снимая свою высокую шляпу. Этого требовал обычай, этого же требовала обычная необходимость - дверной проем был невысок и шляпа слетела бы с его головы.
Редхард вошел в дом, прикрыл за собой дверь, не трогая засова и крюка, поклонился горящему у северной стены без окон, очагу и скинул с себя свой длинный кафтан вместе с перевязями меча и странной его шпаги. Плащ он повесил на колышек, вбитый в стену, на соседних уже висели плащи лесников. Шляпу свою он пристроил туда же. На колышек же повесил он свое оружие.
Под его длиннейшим кожаным кафтаном с длинным разрезом сзади, оказались в карманах кожаной сбруи, надетых поверх суконной куртки с высоким горлом, два трехствольных "огнебоя", без прикладов, само собой, а с удобными деревянными рукоятями и с более короткими, чем у "огнебоев" лесников, стволами. Лесники молча и понимающе переглянулись. "Огнебои" были из новых, с курками и кремнем вместо фитиля, как у их оружия, и стоили целое состояние. А уж трехствольный "огнебой" им довелось видеть впервые. Висели они стволами вверх, чтобы невзначай не выкатились пули или чем там они были у Редхарда заряжены.
Слева, на широком ремне, висел тяжелый, короткий тесак, видимо, служивший Редхарду ножом для повседневного обихода, как оно и оказалось.
Старший из лесников тяжело встал и запер дверь за Редхардом. Все, до часа Петуха, когда небо станет розоветь, дверь открываться не будет. Разве что дом загорится, да и то лучше стараться до последнего его тушить, чем открыть дверь в лесную ночь.
Редхард не поспешил присесть к столу, он так и остался стоять у двери, словно невзначай дав возможность себя оглядеть. Он был худощав, высок и как-то даже немного нарочито строен. Одет он был в уже упоминавшуюся куртку, длинные кожаные штаны, короткие сапоги с пряжками и шнуровкой по бокам.
У него было молодое, без складок и морщин, широкоскулое лицо, длинные, светло-русые волосы, лицо не пересекали вкривь и вкось обязательные, казалось бы, при его профессии, шрамы, лишь между бровями наметилась легкая складка.
И только глаза Редхарда резко дисгармонировали с молодым лицом. У него были глаза человека, который прожил эту жизнь всю, целиком, до последнего смертного хрипа, а она вдруг началась сначала.
Тем часом лесники уже накрывали на стол. Редхард положил на край столешницы и тот сверток, что принес с собой. Его развернули, так оказалась свежая зелень и вяленое мясо, горсть сушеных грибов с резким, но приятным запахом. Все это положили в варящийся кулеш и вскоре тот, кто кашеварил, поставил на стол котел, положил на огромное блюдо нарезанный крупными скибами хлеб и пригласил всех к вечере.
Редхард Враг, как и положен гостю, сел последним, за самый дальний от очага угол стола. Ели, по очереди опуская в варево ложки (каждый вооружился своей) и, держа под ней ломоть хлеба, отправляли в рот. Грибы Редхарда, зелень и мясо сделали кулеш необыкновенно вкусным, хотя любая спокойная вечеря в лесу - уже само по себе подарок и нечего капризничать, если приходится довольствоваться даже сухой коркой и горстью желудей. А уж если еще и повезло, как сегодня, то тогда только славить Вечно Добрых Духов и не зевать за столом. После того, как доели кулеш, кашевар убрал котел со стола и поставил на него шесть кружек и кувшин, судя по запаху, с пивом. Когда разливали напиток, Редхард прикрыл свою кружку ладонью, давая понять, что он это пить не будет и налил в кружку чего-то густо-синего из длинной, изогнутой фляги, которую достал из-под кафтана. По избе разлился сильный, терпкий аромат неведомых трав, Редхард залпом выпил налитое. Зрачки его на миг расширились так, что радужка совершенно пропала, потом сузились, как у разъяренного кота, а потом снова стали прежними. Что это было, он говорить не стал, а приставать к гостю с вопросами было невежливо. Редхард понимал, что людям, конечно, интересно, чего он пил, и он готов был ответить, если спросят, но сам вылезать с объяснениями не собирался. Так и не спросили.
После еды все закурили трубки, закурил и Редхард. Свою трубку он достал из кармана, просто, не поднося уголька к табаку, несколько раз сильно затянулся, и она задымила и зафыркала. Лесники со значением переглянулись, уверенные, что это с боем добытый артефакт, стоящий состояния. В чем-то так оно и было. Редхард незаметно ухмыльнулся, вспомнив белокожую, рыжую ведьму, дико, зло сдиравшую с себя одежду, готовую на все, страшную и жалкую в своей готовности - но она хотела жить, а ради этого готова была отдать все, что могла, хоть тело, хоть знания, хоть любую чужую жизнь.
- Покупная или с боя взята? - не выдержал, наконец, самый молодой лесник, показывая черенком своей огромной трубки на трубку Редхарда.
- А, это. Это заклинание "неугасимой трубки", - пояснил Редхард, - если я суну ее сейчас в карман (трубка фырчала и сыпала искрами), она сразу погаснет. Но когда я ее достану и пару раз затянусь, она снова будет куриться. В нее не надо ни досыпать табак, ни поджигать. А так как такое заклятие человек может наложить только на одну трубку, набитую тем или иным сортом табака, то мне повезло, что это была неизносная трубка черного дуба и самый дорогой табак к югу от Седых Гор. Я здорово экономлю на табаке.
- Ишь, ты! - восхитился обладатель хриплого голоса, запомнившегося Редхарду еще в лесу, когда лесники допрашивали его.
- Меня научила этому одна ведьма, в обмен на то, что я оставил ей жизнь.
- Так ты, выходит, не всю нежить бьешь?! - это возмутился самый молодой из лесников. Возмущение было искренним и глубоким, словно Враг только что плюнул ему прямо в душу. Редхард молча посмотрел ему в глаза и тот подавился новой фразой, которую готовился изречь и умолк.
- Та ведьма, - неторопливо продолжил Редхард, - не то изводила посевы, не то морила скот, не то воровала кур или детей, не помню. Но мы не сошлись со старостой в цене и поэтому я не убил ведьму. Но деньги тут не самое главное. В борьбе с нежитью, победив, я решаю, кому жить, а кому умереть.
- И ты всегда побеждаешь любую нежить? - недоверчиво спросил другой охранник, с одним глазом. Второй пересекал короткий, выпуклый шрам, раскинувший свои лучики по всей глазнице.
- Конечно, нет. Но пока я оставался живым, - с равнодушием человека, которому наплевать, вознесут его или же ославят на весь мир, сказал Редхард. - Например, с ведьмами из Веселого Леса (лесники скрестили пальцы и поплевали за левое плечо, что вызвало на губах Врага незаметную, как тень, улыбку) я бы связываться не стал. Разве что за очень большую плату.
- А если ведьма или другая нежить предложит больше? - ехидно спросил четвертый лесник.
- Если бы я не был вашим гостем, за такой вопрос я бы предложил сойтись на оружии, - без пафоса, все так же равнодушно, отвечал Редхард и лесник подавился слюной, закашлял. - Но гость не может поднять руку на хозяев, а потому я отвечу. Меня можно купить, но перекупить - невозможно. Если охотника на нежить перекупить, это станет его последней сделкой, после нее он не сможет уже побеждать. Таков закон, и я не слышал, чтобы он хоть раз не сработал.
- Да ты и так берешь столько, что я не понимаю, когда и куда ты их тратишь! - снова подал голос лесник со шрамом вместо глаза.
- Куда? - помолчав, спросил, казалось, сам себя, Редхард, - а ты представляешь, во сколько мне обходится каждая охота на нежить? На снаряжение? На опросы людей в округе? На покупку их помощи по нужде? Ты знаешь, сколько стоит шесть серебряных цепных пуль, с серебряной же цепочкой, для моих "огнебоев"? А сколько придется стрелять, знаешь? Так что не спеши считать мои деньги, их окажется меньше, чем ты думаешь и чем мне бы хотелось самому.
Помолчали и стали укладываться спать. Редхарду указали на широкую лавку у западной стены, тот поблагодарил, кинул в головы свой плащ, сняв его с колышка, чуть ослабил поясный ремень, чуть приспустил с ног сапоги, протерев их тряпкой и полулег - полуприсел, лавка торцом упиралась в стену.
Черный ворон вечерней зарею,
Вестник гибели, мора и глада,
Черный гость над молчащей землею,
Есть ли край, где тебе будут рады? - негромко, как бы для себя, пропел Редхард, почтительно дождавшись конца вечерней молитвы на сон грядущий, которую вслух прочитали лесники. Это было начало старинной "темной" баллады и разве что охотнику на нежить годилась она в качестве колыбельной. Лесники переглянулись и один неуверенно молвил: "Не надо, не допевал бы ты ее, парень!"
- Да я дальше и не знаю. В этих строках все и сказано, к чему носить в голове больше? - усмехнулся Редхард.
Лесники улеглись, наконец, кто на лавке, кто на полу и вскоре избу огласил дружный храп умаявшихся за тяжелый день людей.
...Телепатема была настолько мощной, что Редхард вздрогнул от дикой боли в левой части лба. Казалось, в мозг быстро вошло шило, прокололо его до затылка и бесследно исчезло. Хотя нет. Не бесследно. Враг уже знал, что Лес идет к избушке и пришла пора действовать.
- Он здесь, - негромко сказал он. Моментально оборвался всякий храп.
- Кто? - так же негромко спросил старший из лесников.
- Лесной Шутник, - ответил Редхард.
Без суеты и шума, привычно и быстро пятеро лесников расхватали свои "огнебои". Два уставились в дверь, два - в окна в западной и восточной стене, пятый направил ствол на люк в потолке, ведший на чердак. С улицы бешено, зло загудел сторожевой пес. Лаять эта порода не умела, но гудела так сильно и низко, что будила все и вся в округе.
Редхард достал и свои "огнебои", но присовокупил: "Он пока не хочет нападать".
- Откуда ты знаешь? - снова вылез первым молодой лесник.
- Верь мне, - веско обронил Редхард и обстановка в доме чуть разрядилась.
- Это потому, что ты здесь? - снова спросил молодой.
Тень улыбки пробежала по губам охотника за нежитью, а может, то был блик от углей в очаге, кто знает. Не ответив, он подошел к окну, встав сбоку, и громко крикнул в закрытый ставень: "Я знаю, что ты здесь, Лесной Шутник!".
- Назовись! - бесшабашно, хрипловато раскатился ночной лес в ответ.
- Я Редхард, Враг Нежити, приглашенный в местное село. Думаю, что из-за тебя.
- Похоже, скоро будет весело, - так же лихо и хрипло, без тени опаски, крикнул Шутник. - Веселее станет в этом зеленом лесу!
- Лес уже заосенял, Лесной Шутник, - спокойно отвечал Редхард, - пора свадеб у твоего народа, верно?
Но лес молчал. Редхард чувствовал, что Лесной Шутник быстро уходил от избушки в чащу.
- Я его слегка озадачил. Он хочет подумать, а для этого ему нужно спокойное место, свободное от чужих мыслей. Потом он, видимо, постарается снова поговорить со мной, но уже один на один. А пока скажите - я прав? Он украл девушку, и бургомистр пригласил меня? - говоря это, Редхард убрал свои диковинные "огнебои" в свою сложную кожаную сбрую и снова прилег на лавке.
- Да, все так, - согласился средних лет крепыш со шрамом на лбу.
Редхард удовлетворенно кивнул и закрыл глаза. Через миг послышалось его сопение. Лесники с удивлением переглянулись - человек, только что, несколькими словами прогнавший подумать лихого, а подчас и свирепого лесного нежитя, спал так, словно не делал этого и не просыпался вообще с вечера.
Молодой лесник, почему-то рассердившись, бесшумно шагнул к двери и стукнул в нее прикладом "огнебоя". В следующий миг в лицо ему смотрели шесть черных дыр "огнебоев" Редхарда. Он взглядом спросил, что произошло и молодой лесник, красный, как рак, забормотал что-то, в чем слышалось "случайно" и "нечаянно". Редхард убрал свое оружие и снова засопел.
Утром он проснулся раньше всех, бесшумно встал (даже сбруя его не скрипнула) и потянулся, потом достал ладонями пол, покрутил головой, словно стряхивая воду с волос. Бесшумно же подживил огонь в очаге и только после этого негромко, ровным голосом произнес: "Пора вставать!"
Лесники проснулись мгновенно, дом загудел голосами, дверь открылась, и пахнуло ранним сентябрьским утром, свежим до хруста. Редхард первым вышел из дома, проведал своих лошадок, задал им корма и вернулся в избу.
Завтракали вчерашним кулешом и снова Редхард отхлебнул чего-то из своей фляжки, и снова никто не спросил, что у него там.
После завтрака Редхард подошел к двери, поклонился очагу и хозяевам и сказал традиционную фразу, положенную перед уходом: "Крепких стен и спокойных ночей!"
- И тебе светлого леса и легкого пути! - отвечал самый старший, по обычаю, лесник. Улыбнулись друг другу на прощанье - и вскоре стук восьми копыт затих по дороге.
- Надо было дать ему в рыло из всех четырех "огнебоев" в лесу, когда мы его остановили, - внезапно с отвращением, зло сказал пятый, молчавший весь вечер и всю ночь, лесник, когда цокот копыт утих уже совершенно.
- Зачем?! - искренне удивился самый молодой из них.
Но пятый лесник не удостоил его ответом.
Далеко в лесу Редхард Враг криво ухмыльнулся.
3
- Ты можешь убить его? - жадно спросил староста, гордо подписавшийся в приглашении бургомистром, впившись в охотника взглядом. Несколько минут назад Редхард постучал в его дверь, после чего они долго и чопорно раскланивались, староста неуклюже, Враг же кланялся так, словно был на большом дворцовом приеме. От обеда Редхард отказался, но попросил чаю, староста приказал подать чаю гостю и вина себе и вот уже несколько минут они ходили вокруг, да около. Наконец, поняв, что Редхард в этом намного превосходит его, староста не выдержал.
- Да, - кивнул тот, продолжая смотреть на повисшую над Волчьим Торжищем (так в Кривой Березе звали ту часть леса, где пропала девушка) половинку луны - в селение он въехал с наступлением ночи, долго уговаривая открыть ему ворота, - могу. Но нельзя убивать без нужды.
- Как это - без нужды?! - возмущению старосты не было предела. - Он похитил дочь уважаемого человека! Он не человек, он лесное чудовище, он...
- Он Лесной Шутник, я знаю, кто это. Ей с ним будет неплохо, - говоря все это, Редхард неспешно отхлебывал из кружки чай, - ваши деревенские увальни неспособны достать мяса на стол даже двадцать раз в год. С ним она будет есть его каждый день. И она будет счастлива. Лесные Шутники любят один раз в жизни. Чтобы убить его, достаточно просто ее отнять. Только у вас это не получится, иначе он уничтожит весь поселок, убивая вас, дураков, до тех пор, пока вы не станете смотреть на вещи немного шире. А я не стану этого делать. Поселок, который откупился от Леса одной девушкой - немного найдется таких, поверь мне. У твоих односельчан больше не будет несчастий в лесу. Дичь будет попадаться чаще, а волки перестанут резать коров и овец. Трудно убить Лесного Шутника, но, если вы будете настаивать, я оберу вас до нитки, чтобы собрать необходимую сумму денег, обмануть меня не удастся, не заплатить - тем более. А потом вы получите порченую девицу, которую будете ненавидеть, ибо из-за нее вы попадете в еще большую нищету. Да и Лес не простит вам убитого Лесного Шутника. Лес же знает, что я всего лишь оружие, не более того. Подумайте. Хорошенько подумайте.
- Но это моя дочь! - прошипел староста скорее зло, чем горько. Редхард понял этого человека в первые же минуты после встречи. Гордыни у старосты достало бы на самого великого герцога, но трусость и глупость мешали ей развернуться.
- Сколько у тебя еще детей? - спокойно спросил Редхард.
- А с чего ты взял, что у меня есть еще дети, что она - не моя единственная дочь? - возмутился староста.
- Ты не ответил.
- У меня еще три дочери на выданье, похищенная была старшей. А теперь ты мне скажи, откуда ты узнал про них! - потребовал староста.
- Ни Лес, ни Лесной Шутник никогда не берут последнего. Могут забрать жизнь, но не обездолить ее. Или дадут обмен.
- Мне не дали обмена, - желчно сказал староста.
- Ты меня не слушал. Лесной Шутник дал огромный обмен, покой и достаток вашему поселку в обмен на одну девицу. Хотя какая она теперь девица, уверен, что Лесной Шутник и твоя дочь уже сыграли свадьбу. Давно ее похитили?
- Семь дней назад, - отвечал староста, посчитав дни на пальцах.
- Тогда еще нет. Тогда еще девица. Свадьба бывает только на девятый день, - равнодушно сказал Редхард. - Я могу взять с тебя плату за напрасный вызов, это семь золотых. Могу поговорить с Лесным Шутником, никаких зароков давать не стану. Но поговорю. Это обойдется тебе в семнадцать золотых. А если вы вздумали все же его убить, то это будет стоить деревне семьсот золотых, да и толку, как я уже сказал, выйдет немного.
- Семнадцать золотых за простой разговор? Да еще неизвестно, выйдет ли прок? - злобно пролаял староста.
- Простой? Отлично, старый хрен, - вдруг развеселился Враг. - Можешь сходить сам. Только идти надо сейчас, пока не кричал филин, найти Лесного Шутника, уберечься от его шуток и добиться разговора. Зато полностью бесплатно. Так как за свои похороны тебе платить уже не придется. Ну, как? Долго мне еще с тобой торговаться, когда ты сам не знаешь, чего хочешь?
- Хорошо, хорошо, - примирительно замахал рукой староста. - Семнадцать, пусть семнадцать. И ты в самом деле пойдешь сейчас в лес? - он посунулся к Редхарду через стол.
- Не сейчас. Чуть позже. Деньги я получаю вперед, - отвечал Враг нежити и отпил еще чаю.
- Посиди тут покудова, - проскрипел старик и ушел из горницы. Редхард налил себе еще чаю из блестящего чайника и успел выпить примерно половину чашки, когда староста вернулся и высыпал с тарелки, как и полагалось, если деньги давались вечером, на край стола перед Редхардом горстку желтых кругляшей.
Пересчитав деньги и проверив каждую монету, Редхард ссыпал деньги краем тарелки в свой кошелек, затянул завязки, проверил свои "огнебои" (староста так и впился в них глазами), посмотрел, не мешает ли что выходу клинков на свободу, накинул свой плащ, надел шляпу и неспешно, бесшумно вышел. Староста поспешил за ним, иначе Редхарда просто не выпустили бы за ворота. За деньги он не очень переживал - лошади Редхарда и его скарб оставались в его конюшне.
- Когда я вернусь, я постучу три раза, пусть твои люди откроют, даже если будет ночь, - бесцветным голосом, скрывавшим лютое напряжение, сказал Враг. - И вот еще что. Не ройтесь в моих вещах, пока я не вернусь, если не хотите, чтобы у вас отгнили пальцы, - и он мило улыбнулся, шагнул в проем оттянутой воротины и исчез в чаще. Староста судорожно перевел дух, когда воротина снова была закрыта, а засов - задвинут.
Враг же твердым шагом дошел до края леса, снял шляпу и четко, раздельно проговорил: "Я, Редхард по прозванию "Враг нежити", говорю, что ночью иду в лес не своей волею, а долгом, а долг мой в том, что надо мне поговорить с Лесным Шутником". Он снова надел шляпу и шагнул под тяжкие, просевшие под весом ночной темноты, еловые ветви и бесшумно пропал в лесу, как ключ исчезает в омуте.
Он шел довольно долго, но ничего определенного не искал, слегка насвистывая своего "Ворона", когда услышал дым костра. Не думая, свернул он на запах дыма и вскоре вышел на небольшую полянку. У небольшого костерка сидел некто. Редхард сразу понял, что это и есть Лесной Шутник, потомок древних веселых богов. Ростом он был головы на две выше высокого, надо напомнить, Редхарда, вдвое шире в плечах, могучие мышцы буграми покрывали его тело, не создавая, однако, ощущения неповоротливости, ноги оканчивались крупными копытами, а тело было густо покрыто длинной, блестящей шерстью. Тяжелые рога, напоминая бараньи, закручивались над его лбом, а желтые глаза с вертикальным зрачком равнодушно смотрели в огонь. Вернее, на прутики в огне - Лесной Шутник пек осенние яблоки.
- Так ты и есть Редхард Враг? Я думал, староста призовет из города тех дураков, что зовут себя "Охотниками за нечистью" и которые сроду не бывали в лесу, а прославились, удавив толпой какую-нибудь старуху-травницу, свалив на нее все горести последних лет. Но чтобы сам Редхард Враг удостоил мой лес посещением, - Шутник усмехнулся, покачал тяжелой головой и указал рукой против себя: "Садись!"
Редхард сел, распахнув полы плаща, в свете костра блеснули рукояти его меча и шпаги, а также тускло блеснула сталь огнебоев.
- Хочешь яблочка? - спросил Лесной Шутник.
- Нет, я не люблю яблоки, - улыбнулся Редхард. Лесной Шутник одобрительно хмыкнул и яблоки на прутиках стали тем, чем и были в самом деле - пузатыми грибами-одоленцами, которые, если такой грибок съесть, на сутки превращали мир в веселую цветную карусель, без ума, удержу и смысла.
- Ты пришел убить меня? - рассмеялся Шутник, не сводя глаз с Редхарда.
- Ты же слышал, что я сказал у леса, зачем спрашиваешь? Я хочу поговорить.
- О чем? - удивился Лесной Шутник, - я ведь все равно не отдам Герту обратно.
- Я хочу понять. Старосте я сказал, что Шутники любят одну всю жизнь, но не сказал, что порой озоруют и крадут девок ненадолго, возвращая потом обратно в... Не в том состоянии, что было раньше. - Редхард достал свою флягу и отпил из нее. Лесной Шутник принюхался.
- "Костяная лапница", - задумчиво сказал Лесной Шутник, - видать, работа твоя все же не столько денежная, сколько лихая, раз ты рискуешь пить эту отраву.
- По-разному, - улыбнулся Редхард и Шутник улыбнулся в ответ. Помолчали.
- Ты знаешь, что такое одиночество? - метаморфоза была моментальной. Лесной дух, ссутулив могучие плечи, смотрел на Редхарда грустно и спокойно. - Ответь, знаешь?
- Я знаю, - твердо отвечал Враг, - а знаешь ли ты? Что ты знаешь об одиночестве? Я дошел до того, что мне снится мое одиночество, я иду по огромным городам бесконечными улицами, совсем один, ко мне постоянно подходят люди, идут рядом, они говорят со мной, смотрят мне в глаза, обещают, что они надолго - и тут же пропадают, исчезают, уходят. Навсегда. А я все иду и иду. Я вижу этот сон каждую ночь. До пробуждения. Никаких перемен.
- Ты счастливее меня, - подумав, ответил Лесной Шутник. - Мне снится мертвый лес, где никто не подходит ко мне и стволы деревьев некогда зеленого леса валятся, как трава под косой, стоит мне подойти к одному из них. И так было много лет, человек. И тут я встретил в лесу Герту. И ты пришел уговорить меня?! - Шутник разъяренно вскочил, но тут же успокоился - Редхард стоял напротив и острие его странной шпаги застыло напротив вытянутого зрачка Лесного Шутника. Даже мельчайшей дрожи не было в шпаге.
- Да, признаю, ты мог бы меня убить, - Лесной Шутник облизал губы длинным, раздвоенным языком и сел. - Так убей и получишь свои деньги и девицу... Девицей.
- Я в третий раз повторяю тебе, потомок лесных богов. Я пришел поговорить. Я все услышал. Я ухожу. Старосте я обещал твое покровительство селению и скоту крестьян. Не выставь меня лжецом. Для меня это так же страшно, как для тебя - потерять твою невесту.
Лесной Шутник снова встал и протянул Редхарду могучую руку. Правую. Редхард, успевший убрать шпагу, ответил на рукопожатие. Ладонь Врага была сухой и холодной, корявая же лапа Шутника теплой и на ощупь напоминала молодую кору клена. Они молча расстались, Редхард шагнул в лес, а Лесной Шутник уселся у своего огонька, задумчиво усмехнулся и закрыл свои желтые глаза.
- Так что, староста, не удивляйся, если тебя с семьей позовут на свадьбу, - говорил Редхард вскоре встревоженному папаше, который трясся при мысли о том, что деньги плакали, а возместить их поклажей Редхарда не получится, - Лесной Шутник не отдаст Герту тебе (Редхард намеренно назвал имя, чтобы старик не подумал, что он протрясся пару часов под ближайшим кустом и вернулся), он ее любит. Как я понимаю, она его тоже.
С чего он это взял? Он не смог бы ответить на этот вопрос, но почему-то чувствовал какую-то теплую, спокойную уверенность, что порой охватывала его, когда он бывал прав.
- Милость Леса к лесному селению или одна порченая девка, - повторил староста, - да, ты прав, Редхард Враг, - величественно молвил он, на миг превратясь в полновластного владыку земель и людей.
- С тебя еще семь золотых, - спокойно ответил Редхард Враг и снова обратил полновластного повелителя в мелкого старосту забытой всеми деревни в глуши лесов.
- За что?! - староста был на грани удара, но Редхарду, после лютого напряжения в лесу, когда он удерживал мысленно гнев Лесного Шутника в рамках, одновременно слушая ночь, было наплевать.
- За вызов, - пожал плечами Враг.
- А-а-а-а! - староста простонал и скрылся, как привидение. Скоро он вернулся и, вопреки примете и обычаю, высыпал деньги Редхарду в руку, хотя до рассвета было еще далеко. Тот равнодушно скинул золото в кошелек, сосчитав монеты и проверив каждую, как и в прошлый раз.
- Я не верю в приметы, перечница, - сказал он и подлую улыбку старика, уверенного, что Редхарду теперь долго не видать денег, как стерло губкой, - я сам - примета.
- Какая? - глупо спросил будущий тесть.
- Верная. Там, где появляюсь я, становится меньше денег и больше покоя, - с этими словами Редхард лег на лавку, не обращая на старосту никакого внимания, и заснул.
Его разбудили с первыми лучами солнца, накормили скудным завтраком, чай принесли только после того, как он попросил чаю. До этого же на столе стояла крынка с водой.
Редхард вывел своих лошадей за ворота, проверил подпругу и вскочил на лошадь, почему-то боком, по-женски. Стража, любопытные и староста в недоумении переглянулись. А Редхард, демонстративно обстучал сапоги один о другой, отряхивая прах сего селения с ног своих, сел уже нормально и, не оборачиваясь, очень прямо держась в седле, поехал на восток. Вскоре до все еще стоявших у ворот крестьян донеслось:
Черный ворон вечерней зарею,
Вестник гибели, мора и глада,
Черный гость над молчащей землею,
Есть ли край, где тебе будут рады?
Крестьяне омахнулись пальцами и поплевали за левое плечо, не особенно глядя, куда, и кое-кому из них мигом позже досталось в зубы от оплеванных соседей.
Всадник с заводной лошадью исчез за поворотом дороги и крестьяне разошлись.