Часть I. Брак первый – случайный

Лишь поднявшись в горы, увидишь всю красоту звёздного неба. Лишь пройдя испытания, обретёшь истинное знание себя. Марика Фертих, Школьная учительница и первая альпинистка Гарма

Глава 1. Дорогой подарок

  — Ты справишься, Эри, — подруга присела рядом и обняла меня за плечи. — Да, сначала будет трудно одной. Но, знаешь, спустя время в одиночестве находишь свою прелесть.
  Я молча глядела на соседнюю кровать, где разновеликими стопками лежали вещи Греты. Рабочая одежда, нижнее бельё, пара платьев для прогулок по городу в выходные и косметичка с гигиеническими принадлежностями уже были готовы отправится в дорожную сумку к удобным и прочным ботинкам; как и блокноты с письменными принадлежностями и набор садовода, необходимый для практики по травничеству. А вот стопка книг никак не хотела сложиться. Соседка взяла уже четыре и подумывала над пятой, когда заметила мой отрешённый взгляд.
  Ведь угораздило же свалиться с лихорадкой во время сессии! Сейчас бы собиралась с группой на летнюю практику, а не торчала здесь целую седмицу чтобы досдать последний экзамен! А потом, наверняка, меня на три декады отправят в сады и теплицы академии – кто же будет организовывать выездную практику для одной студентки?..
  Грета права, я справлюсь, это всего лишь на месяц с небольшим. Месяц с небольшим в опустевших и уже таких опостылевших стенах... Тут до меня дошло, что встречать летнее солнцестояние придётся без группы, и стало совсем тоскливо.
  — Эх, была не была... Оно, конечно, ещё не вполне готово... но лучше так, чем совсем никак... — сбивчиво зачастила подруга и протянула мне обычное письмо, сложенное втрое и запечатанное красной сургучной печатью без оттиска. — У меня есть такое же. Снимаешь печать, разворачиваешь, пишешь и снова запечатываешь. И ровно через трое суток весточка от тебя появится в моём письме, при этом на сургуче возникнет отпечаток твоего вензеля.
  — Ух ты! Ничего себе! Это правда работает?.. Но как?! — В голове вспыхнула мысль: "На материалах первого курса артефакторики и заклинательства такое не сделаешь! Да и в рекомендованной литературе я подобного не встречала!"
  — Работает! Не идеально, но работает. Помнишь, я в конце зимы – начале лета дважды отлучилась домой по семейным обстоятельствам?
  Я кивнула.
  — На самом деле я проверяла работу артефакта, а родителей попросила помочь без нарушения устава покинуть академию в разгар семестра, — на одном дыхании выпалила сокурсница.
  Щеки её раскраснелись, глаза засверкали, и влекомая разом напружинившимся телом она сорвалась с кровати и заходила по комнате.
  — Я ведь давно вынашивала эту идею, ещё до поступления сюда. И начала, как только получила доступ в библиотеку. Я сделала, и безрезультатно, много-много образцов... После Праздника пробуждения природы случился прорыв!.. Я занялась пересылкой текста на разные расстояния... Сначала из комнаты в комнату, затем из одной постройки академии в другую... И вот в месяц перелётных птиц мне удалось достичь пятиста километров! Хотя там доходит не...
  — Грета! Почему ты мне не сказала?! Мы же подруги! — Сердце моё забилось чаще, подхваченное пульсирующем потоком чувств и мыслей собеседницы, и я возмутилась сильнее, чем того хотела.
  Та резко обернулась и встала. Лицо её разительно изменилось: взгляд потух, румянец пропал, губы слегка дернулись. Подруга тихо проронила:
  — Прости...
  — Прости? Разве я давала тебе повод усомниться во мне? — Я смотрела растерянно.
  — Прости, — всё так же тихо начала она и через силу продолжила, — дело не в тебе. Это я сомневалась в себе и ранила недоверием тебя. Задумка была очень амбициозная, нереалистичная, и я... решила не говорить о ней никому до тех пор, пока не получу стоящего результата. Половину того времени, если не больше, что я по вечерам проводила в библиотеке и аудитории для отработки заклинаний, я делала не домашки, а занималась своим проектом.
  Выговорив это как на духу, соседка замолкла и потупилась в пол. Но, не успела я ничего сказать, стремительно вскинула голову и посмотрела мне прямо в глаза.
  — Грета! — откликнулась я с тихим восхищением и теплотой. — Я до сих пор не перестаю удивляться тому, насколько ты сильная и умная! Ты прощена, я больше не сержусь. И очень хочу, чтобы ты начала доверять мне чуточку больше.
  Подруга с облегчением вздохнула, её глаза засветились благодарностью, а в уголках губ наметилась улыбка. Я распахнула руки на встречу, и та шагнула ко мне в объятья. Не знаю сколько мы так простояли, только над ухом прошелестело: "Спасибо", и будто маленькие мокрые следы пробежали по спинке моего легкого хлопкового халата. Магическая напоминалка вернула нас в реальность. До отъезда на практику остался час, а Грета ещё не упаковала сумку.
  — Так. Значит, чем больше расстояние, тем меньше текста будет передано в итоге. Через пятьсот километров дошло всего пятнадцать символов. Но нам это и не важно – Фрамм находится в дне езды на дилижансе. Если же тебе повезёт с выездной практикой, то дальше от академии не отправляют – я спрашивала у второкурсниц. При самом худшем раскладе между нами будет около двухсот километров, а это сто тридцать пять знаков. Количество передаваемой информации падает на пятнадцать символов каждые пятьдесят километров. Да-а... придётся писать кратко и ёмко...
  Сокурсница умело и проворно складывала вещи в сумку, лишь на мгновение замерла над стопкой книг и подытожила:
  — Всё равно не успею все прочитать. Судя по плану практики, заготавливать растения мы будем с утра до вечера, так что первое время будет хотеться только есть и спать.
  И положила поверх всего две: "Иллюстрированный справочник схем заклинаний" Аниты Аушпург и "Руководство по распутыванию магических плетений" Отто Питерса. Видимо, решила на досуге свежим взглядом пересмотреть учебники первого курса и "найти что-нибудь новенькое". В этом вся Грета: там где другой не видит ничего кроме написанного, она обретает почву для свежих идей и экспериментов.
  — Ты, кстати, поизучай письмо на досуге, подокручивай. Не люблю я эту возню с наложением чар на предметы, — честно призналась будущая заклинательница.
  "Надо же, оказывается у неё есть нелюбимые разделы в профильной дисциплине!" — с удивлением отметила я. Похоже, что подруга решила сразу начать доверять мне чуточку больше, мимоходом сообщив ещё один секрет. И, словно не заметив моей реакции, невозмутимо продолжила:
  — А тебе, как будущей артефакторке, будет полезно! Может исправишь часть моих огрехов заодно.
  Тут она улыбнулась, задорные искорки зажгись в глубине светло-карих глаз:
  — Давай одевайся! Проводишь меня.
  — Ну не знаю, Грет, — я неуверенно замялась, — слабость пока не прошла, да и выгляжу я ещё не очень.
  — Ты давно в зеркало смотрела? Похоже, что с моего посещения в лазарете не заглядывала. Хорошо ты уже выглядишь, — начала тормошить меня соседка. — Давай, давай! Пойдешь, развеешься, румянец нагуляешь. Я торопиться не буду, медленно пойдём.
  Я тоскливо посмотрела на конспекты по травничеству, со вчерашнего дня разложенные на прикроватном столике. Пожалуй, сослаться на подготовку к экзамену не получится – времени до него предостаточно, и со вздохом поплелась в душевую комнату.
  — У тебя десять минут! — полетело в спину.
  Из зеркала на меня смотрело унылое, но, на удивление, красивое лицо. Куда делась тусклая кожа и шелушащийся нос? Крем от Марка и правда сотворил чудо! Слабость как рукой сняло, и я бодрой походкой поспешила в комнату, охваченная робкими надеждами:
  "Вот если бы Олаф сегодня заговорил со мной! Всё-таки я пропала почти на целую декаду, а в следующий раз увидимся только в конце лета! Должно же это придать ему решимости!"
  Накинуть свежее форменное платье, высвободить из плотного манжета рукава подаренный дедом браслет, переплести уже порядком распушившуюся косу... Грета довольно хмыкает, глядя, как я быстро собираюсь.
  — Готова? Идём? — она с обманчивой лёгкостью подхватывает дорожную сумку одной рукой, другую протягивая мне.
  Я киваю и беру её под локоток. Хоть порой подруга и фыркает на мою "нежную натуру", но на деле всегда остаётся чуткой и заботливой.

*   *   *

  Вся площадь перед главным входом в Академию магии была усеяна первокурсниками, отправляющимися на практику. По мостовой стелился лёгкий утренний туман, и казалось словно идёшь по колено в молочно-белой воде. Воздух был звонок, чист и ещё прохладен, отчего все разговоры, шутки и оклики мигом разносились по округе. Кураторов пока не было видно.
  Я огляделась по сторонам. На противоположном конце площади стояли дилижансы, над крышами которых в воздухе парили наколдованные флаги с символами групп. Мы с Гретой одновременно нашли свои – они оказались рядом, радостно переглянулись и пошли.
  Заклинатели и артефакторы на удивление дружно собрались перед экипажами. Когда я поравнялась с моей группой с разных сторон полетели вопросы о самочувствии и пожелания успешно сдать экзамен через седмицу.
  — На четвёрку сдашь без проблем! — поделилась Зельда.
  — А на отлично придётся постараться, — вставил Дельмар. — Варди лучше знает – он сдал!
  — Инор Йенсен задаёт дополнительный вопрос к тем, что в билете, — ответил староста. — Если ответишь – получить пятерку. По-моему, он берёт их из рекомендованной литературы. Меня спросил о влиянии состава почвы на лечебные свойства листьев ландыша первоцветного.
  Я совсем было расчувствовалась от тёплого приёма и осознания предстоящей разлуки, так что на глаза навернулись слёзы, как меня сзади приобняла Грета и прошептала: "Будет-будет! Обещаю написать, как только доберёмся до места!" Шмыгнув носом, я с благодарной улыбкой повернулась к подруге: "Что бы я без тебя делала!" На сей раз наше единение длилось не долго – сквозь группу будущих заклинателей к нам пробирался Марк. Он обнял и поцеловал Грету в щёку, а потом поздоровался со мной.
  — Как идёт твоё восстановление? Грета говорила, ты четыре дня лежала с температурой.
  — Спасибо, сейчас уже намного лучше. Лёгкая слабость ещё осталась, но твой крем сотворил чудо! Спасибо тебе за него! — Я слегка покраснела от неловкости: "Как это – юноша знает, что девушка в лихорадке может подурнеть, и помогает ей с этим справиться!"
  — Душевное спокойствие также важно для телесного выздоровления. Недальновиден тот целитель, кто этого не понимает, — своим обычным мягким и спокойным голосом пояснил Марк.
  Я смущённо кивнула и с удивлением осознала: "Пожалуй, из него выйдет хороший целитель, хоть я порой и сомневалась". А тот как ни в чём не бывало повернулся к сокурснице и с восхищением сказал:
  — Нас повезут четвёрки свадльфарских лошадей!
  — Правда?! — та оживлённо подхватила беседу — в стене однокурсников как раз образовалась брешь напротив упряжки.
  К лошадям я относилась равнодушно, поэтому мне оставалось только мечтательно вздыхать о своём, глядя на друзей: "Хотела бы я так же непринуждённо болтать с Олафом, невзначай соприкасаясь руками...". Взгляд постепенно заскользил по стайкам одногруппников, выискивая милое сердцу лицо, как вдруг резкий громкий возглас выдернул меня из грёз:
  — Разве Академия магии не может обеспечить студентов магическими повозками?! С какой стати я должен трястись на этом конном пережитке прошлого двенадцать часов кряду?! Возможно ли, что деньги короны тратятся не по назначению?
  Найдя возмутителя глазами, я ничуть не удивилась: это был аристократ, и обращался он к группе таких же благородных студентов, державшейся в стороне ото всех. Фогель, стоявшая с краю и писавшая что-то в небольшой тетради, встрепенулась и ответила негодующему:
  — Боюсь, лорд Бербок, ваше предположение неверно. Причина здесь кроется в ином.
  — И в чём же, позвольте?
  — В назидании, мой друг, в назидании. Помните об Оттаре Злосчастном.
  Бербок скривился, будто съел целый лимон:
  — Умеете же вы испортить настроение, леди Фогель.
  — Прошу прощения, Роберт. Я думала, вас это позабавит, — Элиза смущенно вздохнула, опустила взгляд и спряталась за распахнутой тетрадью.
  Однако я видела скрытое за исписанными листами лицо одногруппницы: на её губах играла довольная ухмылка. Реакция Бербока показалась мне странной: судьба Оттара Злосчастного трагична и уж точно не вызывает чувства... мерзости?.. или... отвращения?.. Но я не успела над этим поразмыслить, так как вся площадь, повинуясь какой-то невидимой силе, пришла в движение: стайки студентов распадались и собирались в новые, уже объединённые по направлениям, чтобы затем устремиться к своим дилижансам. Это пришли кураторы.
  Кто-то тронул меня за плечо, я обернулась и увидела Грету. Марк попрощался и ушёл обратно к целителям, а подруга неожиданно переменилась в лице и с досадой мотнула головой:
  — Вот же я! Чуть не забыла!
  Взяла меня за руки и серьёзно посмотрела в глаза:
  — Запомни: отправка сообщений работает только по очереди. Чтобы очистить письмо, перечеркни содержимое крест-накрест – это сработает как с написанным тобой, так и мной. Хорошо?
  — Хорошо, — я кивнула и улыбнулась. — Прекрасной тебе практики, дорогая! Не забывай отдыхать! И спасибо тебе за всё!
  — Это ты не забывай отдыхать и проще относиться к учёбе! — обняла меня сокурсница.
  — Вулф Грета, первый дилижанс! — долетел до нас усиленный магией голос куратора заклинателей.
  Вот и всё. Грета ещё раз крепко обнимает меня на прощание, подхватывает дорожную сумку, подбадривает взглядом напоследок и устремляется к дальнему экипажу. Я вижу как край её форменного платья исчезает в светло-коричнево-рыжем море первокурсников.
  Площадь заполняют голоса кураторов, распределяющих студентов по дилижансам и дающим наставления в дорогу. И меня окликает энергичный голос леди Кларк:
  — Эрна! Рада видеть тебя в добром здравии! Пришла проводить группу?
  — Да, — поворачиваюсь к ней, — и Грету...
  — Набирайся сил и закрывай сессию! — желает кураторка, затем охватывает подопечных зорким взглядом: — Варди, что я вижу! Учебный год ещё не закончился, а с ним и обязанности! Где Зольберг и Норд? Живо сходил за ними.
  Староста выглядит растерянным, виновато кивает:
  — Простите, леди Кларк!.. А, вон же Олаф идёт! Отлично, я за Нордом! — и срывается с места.
  "Олаф! Как я могла забыть о нём!" — щеки заливает румянец, сердце ускоряет бег, взгляд мечется по площади и находит его. Вот он идёт, идёт прямо ко мне?!
  Точно сквозь пелену доносится голос леди Кларк:
  — В дилижансах вас ждёт корзина с едой... Поделите на шестерых... Остановка будет только на обед...
  Олаф поравнялся с кураторкой.
  — Начинаю распределение... в чьей группе окажутся опоздавшие... чтобы те вовремя заняли свои места...
  Олаф подходит ко мне и берёт за руку. По телу пробегает искра: россыпью огоньков от кончиков пальцев до правого запястья.
  — Я попрощаться хотел. В лазарете сказали, тебя вчера выписали. А в общежитии уже и нет никого.
  — Я Грету пошла проводить, — говорю и не могу сдержать радостную улыбку. — Да и как не повидаться с группой перед долгой разлукой?
  А сама думаю только о нём.
  — Да, — вздыхает, — теперь до конца лета не увидимся...
  — Время быстро летит, не заметишь, как Открывающий бал подоспеет.
  — Открывающий бал... — вторит задумчиво. — Я буду особенно его ждать, если ты подаришь мне первый танец.
  Неужели? Свершилось?! Сердце бешено стучит, забываю дышать, опускаю глаза и как можно спокойнее говорю:
  — Обещаю, первый танец – твой.
  Шумный вдох и такой же выдох, тёплый воздух касается щеки, поднимаю глаза: Олаф расплывается в улыбке, открывает рот...
  — Зольберг, вы задерживаете всю группу, — стальной голос рассекает воздух. — Крайне не рекомендую начинать практику с опоздания.
  Олаф со вздохом отпускает мою руку, смотрит в последний раз смущенно-растерянно, извиняюще улыбается и идёт к одногруппникам. Я вижу, как у дилижанса ждут, переминаясь, Зельда и Дельмар, не желавшие прерывать нашу идиллию, а за ними в следующий экипаж уже забираются раскрасневшиеся и запыхавшиеся от стремительного бега Варди и Норд.
  И вот все на своих местах, дилижансы ровно в срок трогаются с места, и, влекомые четвёрками свадльфарских лошадей, покидают площадь. Я машу вслед последнему четвёртому экипажу, увозящему Олафа и одногруппников, и какое-то время гул колес по брусчатке всё ещё стоит в моих ушах.
  "Что он не успел сказать?.. Пригласить на свидание?.. Предложить встречаться?.." — вопросы роились в голове, не находя ответа. Одно теперь ясно точно – наши чувства взаимны, а значит и остальное приложится! Разлука на декаду действительно придала ему решимости, что ж тогда будет через три летних месяца? Ох, о таком подарке Богини я и не смела мечтать!
  Но радужные грёзы развеялись в одночасье, стоило мне только распахнуть дверь в комнату общежития, да так и застыть на пороге. Вся левая половина студенческой кельи была в идеальном, неживом порядке. Наглухо закрытый платяной шкаф: ни пояска, ни халата не висит на створке; комод с плотно прилегающими ящиками; зеркальная дверца шкафчика над ним без следа волшебных чернил от беглых заметок подруги; совершенно чистый письменный стол и задвинутый стул без тёплой шали на спинке; навесные полки с ровными рядами книг; аккуратно заправленная кровать и пустота на общем прикроватном столике, где раньше стояла Гретина посуда...
  Прихорашиваясь для Олафа, я и не заметила, как она сделала образцовую уборку. Изо рта вырвался прерывистый вздох, к горлу подкатил ком: я осталась совершенно одна... Вид разложенных тетрадей на прикроватном столике вернул меня в действительность. Я сглотнула и полезла в полку за конспектами по рекомендованной литературе.
  Во время посещения в лазарете леди Кларк сказала, что инор Йенсен обещал подумать, что можно сделать с моей выездной практикой, пока он будет в отъезде на Всегармской конференции по травничеству. Шанс призрачный, но он есть. Значит, нужно постараться и сдать на отлично, чтобы оправдать лишние хлопоты лектора.

*   *   *

  Два дня пролетели как один: подъём, завтрак в столовой, подготовка к экзамену, обед, прогулка в парке академии, чтение конспектов, ужин и ещё одна глава "Разбитых грёз" перед сном. Однако сегодня роман не шёл, я то и дело поглядывала на настенные часы – скоро должна была прийти весточка от Греты. Открытая страница никак не хотела оставаться в памяти. Пришлось признать, что письмо от подруги занимает все мои мысли, и со вздохом захлопнуть книгу. Что ж, можно и посидеть в ожидании, так не упущу момент активации артефакта и сделаю первый шаг к изучению его работы.
  "Изучать – поизучаю, но исправлять огрехи?.. Боязно сломать и остаться совсем без связи с подругой..." — я переместилась за письменный стол и внимательно уставилась на письмо, лежащее печатью кверху.
  Минуты тянулись томительно долго. Пару раз уже казалось, что вот — началось, но то была лишь игра отблесков магического пламени, горящего внутри стеклянной сферы люстры.
  "Может Грета устала с дороги и отложила письмо на утро? Подождать ещё десять минут и лечь спать?" — я уже было потянулась за книгой, как краем глаза заметила лёгкое шевеление на столе.
  Глядь! Вся поверхность письма подёрнулась мелкой рябью, будто сотня маленьких мурашей закопошилась, забегала под ней туда-сюда. И также резко всё успокоилось. Но, не тут-то было: вслед начал плавиться сургуч, обретая прежнюю форму тягучей красной капли. Я поднесла руку и вправду почувствовала тепло, а как убрала – увидела вновь застывшую печать с оттиском "ГВ". Активация произошла! Но как теперь его распечатать?..
  Печать – явно часть артефакта, и повреди я её, наша переписка здесь и закончится. Грета не оставила инструкций на сей счёт... значит, предполагала, что способ снятия печати будет само собой разумеющимся и для неё и для меня?.. Стандартное заклинание распечатывания писем?! Однако, лучше сначала проверить, а потом уже колдовать, и я погрузилась в магические плетения на печати и вокруг неё. Спустя полчаса тщательных проверок все сомнения были развеяны.
  — Фух! Слава Богине! — Артефакт остался цел и невредим: сургуч отошёл с нижнего подворота письма и остался на верхнем. И вот весточка от подруги передо мной:

Др-ая, Эри! Добрались хорошо. Адрес: ул. Запрудная, д. 14, №21. Сходи на пр-ник солнцестояния, пусть Б-ня подскажет про настоящую любовь! Удачи на экзамене! С л., Г.

  Лист бумаги задрожал в руке и упал на поверхность стола. Я подняла глаза, невидящим взглядом окинула стену, книжные полки и тяжело вздохнула.
  "Почему, Грета? Ну почему?! — в носу засвербило и навернулись слёзы. — Почему тебе не нравится Олаф? Не все так стремительно вступают в отношения. Дай нам просто быть!.. И потом, разве я говорила что-то по поводу того, как ты начала встречаться с Марком?!"
  ₊˚⊹Перед глазами всплывает одиннадцатый вечер месяца луны. За окном завывает метель, бросает в стёкла пригоршни снега. Ровно тикают часы над дверью. Я сижу на кровати, руки с распахнутой книгой безвольно опустились на колени. Грета стоит в центре комнаты, пристально смотрит в глаза, щурится, хмурит лоб:
  — Ты не рада за меня?
  — Что ты! Я рада за вас с Марком! Это просто богинин дар – так скоро найти свою любовь!
  — Хм! Я не искала, она сама меня нашла, — гасит мой наигранно восторженный порыв соседка. И снова пронзительно смотрит: — Не одобряешь, что я первой призналась и предложила встречаться?
  — Конечно, нет! — горячо заверяю подругу, торопливо подбираю слова: — Я просто удивлена... как быстро... ты перешла от слов к делу!.. Только вчера ты призналась... что осознала свои чувства к Марку... и вот, сегодня...
  Ветер швыряет в окно большую пригоршню снега. Бум! В голове словно колокол гудит: "Благовоспитанной девушке не пристало первой открывать свои чувства! И тем более предлагать встречаться!" Только бы не выдать, только не выдать...
  — Как по мне, так лучше сразу признаться, чем тянуть и мучаться догадками, ожиданиями. Ни покоя тебе на душе, ни учёбы в голове! А так призналась, и либо обрадуешься, либо отгорюешь своё, и жизнь продолжается.
  — Это так по-мужс...ственному! — ошарашенная её тирадой, выкручиваюсь в последний момент.
  Тик-так, тик-так, слышно как движется стрелка часов, да снежная крошка царапает по стеклу.
  — Неужели ты отказываешь женщинам в храбрости?.. — выдыхает Грета и, не дожидаясь ответа, продолжает: — Я сделала это из заботы к себе: теперь от подготовки к сессии меня ничто отвлекать не будет. И Марка, кстати, тоже.
  — Но ведь любовь могла быть безответной! — Лёгкость, с которой рассуждает об этом сокурсница, остаётся для меня недоступной.
  — Не могла. Глаза-то у меня есть! Я уже в прошлом месяце подметила, что наше дружеское общение за работой в библиотеке становится для обоих чем-то большим. Но тогда ещё не понимала – чем.
  Соседка подходит к стулу, сгружает плотно набитую книгами и тетрадями сумку.
  — Но ты могла задеть его тем, что сделала первый шаг! — "И ранить его гордость! И получить отказ!" — стучит в голове, эхом пульсирует в ушах. Я совсем её не понимаю!
  — Кого?! Сына сельского ветеринара и акушерки? Поверь мне, мы с Марком – одного поля ягоды!
  — Но ты же горожанка! — поправляю подругу и хмурюсь в минутном замешательстве: к чему она клонит? Но не успеваю обдумать, как Грета спокойно отвечает:
  — Да, горожанка, но из мещан.
  — Я же не виновата, что мой дед получил потомственное почётное гражданство! — почти выкрикиваю в запальчивости и тут же осекаюсь, прикрываю рот рукой. Вот уж от кого не ожидала такого упрёка!
  Она немного растеряна. "Редкое зрелище!" — отмечает какой-то чужой внутренний голос. Присаживается рядом и тихо отчётливо говорит:
  — Эри, я никогда не попрекала и не упрекну тебя происхождением... Я лишь хотела сказать, что у нас разный жизненный опыт, разная среда, в которой мы росли. Но это не мешает нам дружить и обогащаться опытом друг друга.
  Смотрю на неё недоверчиво, и натыкаюсь на теплый, заботливый взгляд:
  — Прости, не думала, что кому-то придёт в голову этим попрекать...
  — И ты меня прости, подумала про тебя невесть что... У меня не все одногруппники из городских такие, большинству это и не важно вовсе...
  — Вот и хорошо, — подруга мягко улыбается в ответ.
  Часы отбивают девять. Магическое пламя в люстре становится слабее – через час отбой. Грета встаёт и идёт к своей кровати, начинает переодеваться; как тут меня озаряет мысль:
  — Постой, так ты совсем не сомневалась в ответе Марка?!
  Сокурсница на мгновение застывает, поворачивается ко мне и с серьёзным и, в тоже время, каким-то беззащитным выражением лица отвечает:
  — Да, нет. Сомнения были. Всегда есть шанс, в моём случае, правда, небольшой, неправильно истолковать поведение другого. Поэтому я и должна была открыться.
  — Ну, я так считаю, — чуть-чуть помолчав, добавляет она.
  Достаёт из комода косметичку, полотенца и уходит в душевую.⊹˚₊
  Да-а-а... Прямо не сказала, но очевидно же, что Грета всё поняла! И как я раньше не замечала?! В груди что-то зашевелилось, знакомое вязкое гнетущее чувство:
  "Ты поступила нехорошо. Ты в лицо осуждала подругу". — "Я пыталась показать Грете опасность её действий!" — "Благовоспитанные девушки предупреждают подруг от неблаговидных поступков, а не обличают уже свершившиеся". — "Но Лотта же так поступала!" — "Лотта – твоя старшая сестра, это другое. Она печётся о добром имени семьи". — "Но ведь и я старше Греты на пару месяцев и забочусь о ней! Где другое?" — "..." — "...Да и так ли уж неприличен её поступок?.."
  Что-то во мне изменилось с тех пор, как я поступила в Академию магии и поселилась в одной комнате с Гретой. В голову всё чаще стали закрадываться сомнения. Вот и сейчас я не могла однозначно оценить своё поведение. Часть меня голосила о недопустимости поступка подруги, другая – не видела в нём чего-то настолько ужасного: она же не распутство какое ему предложила?..
  Тут я схватилась за пылающие щеки: может, права была мама, не желавшая отправлять меня в Гаэрру одну?! Может столица меня развратила?! Судорожно порывшись в голове и не найдя ничего подобного в своём поведении за прошедшие девять месяцев я с облегчением вздохнула, как очутилась в темноте.
  Богиня! Это ж который час?! Кажется, полностью люстра гасла в одиннадцать. Ну, ничего себе, почитала весточку от подруги вечерком... Быстро ложиться спать! Завтра ещё к экзамену готовиться.

*   *   *

  Спала я плохо. День прошёл беспокойно: в попытках одолеть оставшуюся тетрадь конспектов, но то и дело мыслями возвращаясь к зародившимся накануне сомнениям. Зыбкое предчувствие скорого разрешения не отпускало. Лишь спустя три часа после обеда волевым усилием мне удалось сосредоточиться на учёбе, сказав себе, что об остальном подумаю завтра, а ответное письмо напишу уже после экзамена. Так что весь вечер я провела за травничеством и, закончив повторять последний раздел, без сил свалилась на кровать, и в тот же миг сознание покинуло меня.
  Проснулась я ни свет ни заря и уже не смогла уснуть: Богиня ласковым лучиком света прокралась в комнату и напомнила о себе – наступил день летнего солнцестояния. Повинуясь неясному порыву, я скоро оделась и выскочила на улицу.
  Прохладный воздух заключил меня в объятия, пробежал волной мурашек по телу; в нос проник едва уловимый запах далёких костров, пылавших всю ночь накануне праздника на площадях Гаэрры. Я вдохнула утреннюю свежесть полной грудью и, влекомая ни с того ни с сего охватившим меня радостным чувством, закружилась на месте.
  Слабо заплетённая коса тотчас распустилась, солнце заиграло в волосах, превращая их в золотой каскад; изо рта вырвался смех, звонкий, как колокольчик. Словно вторя ему, зазвучала мелодичная флейтовая трель, то запел чёрный дрозд! Я остановилась и попыталась найти певуна на макушках ближайших деревьев, но куда там!..
  — ...во врачебной практике наиболее часто используют в составе комплексных лекарственных сборов и лечебных чаёв для возбуждения аппетита, улучшения пищеварения и как отхаркивающее, тонизирующее и бактерицидное средство. В алхимии в качестве основного ингредиента входит в состав защитных, провидческих и любовных зелий. А ещё из оснований листовых пластинок аира можно сварить ароматное варенье. Высушенные корневища использовать вместо корицы, имбиря, мускатного ореха и лаврового листа, — ответ вылетел из меня без запинки.
  На последних словах воображение нарисовало восхитительную тарелку пряной рыбки с картошечкой, язык ощутил легкий горьковатый привкус аира и рот наполнился слюной. "Да-да, сейчас поедим!" — поддалась я мольбам желудка. — "Ну подумаешь, задержалась на полчасика. Зато все экзаменационные вопросы повторила!" И поспешила в столовую.
  А тут стало людно! По двору туда-сюда сновали мужчины и женщины в обычной повседневной одежде. Курсисты? Но что они здесь делают? У них сессия только завтра начинается...
  Ответ не заставил себя долго ждать – на дверях столовой висел самодельный плакат: "Заверши празднование летнего солнцестояния в уютной компании!" с припиской: "Только для учащихся Академии магии". Читать дальше не было сил – в животе раскатисто заурчало, и я поспешила внутрь.
  Надежды на рыбку с картошечкой не оправдались: в честь праздника повара приготовили круглые лепёшки с всевозможными начинками из овощей и грибов, пироги с щавелем и крапивой и щедро наполнили сырные тарелки, украсив их вазочками с мёдом и орехами. Утолив голод, но так и не сумев унять любопытство, я задержалась у входа, разглядывая афишу. Под красочным рисунком костра, который по-настоящему пылал благодаря наложенной иллюзии, сообщалось, что празднество пройдёт за дальней территорией академии – в лесу, начинающемся сразу за теплицами.
  Не знала, что там есть подходящая для этого возвышенность! Но стоит ли мне идти? Или в последний вечер перед экзаменом ещё раз пробежаться по всему материалу?.. Вдруг сзади окликнул озорной бархатистый голос:
  — Имбирочка! Задержалась на сессии? Не тушуйся, приходи к костерку!
  Я повернулась к внезапной собеседнице и обомлела: настолько она показалась чужой и совершенно здесь неуместной. Короткие почти по-мужски стриженные волосы тугими шоколадно-каштановыми завитками обрамляли загорелое лицо. Пухлые алые губы раскрылись в улыбке, обнажив жемчужные зубы. Раскосые зелёные глаза с чёрными стрелками искрились беззастенчивым весельем. Мясистый чуть крупноватый нос на удивление не портил вид, а наоборот придавал какую-то особую диковатую привлекательность. Платье её с трудом можно было назвать повседневным: тонкий слой насыщенно-изумрудного муслина плотно облегал новомодный анатомический корсет, повторяющий все изгибы зрелого женского тела; вырез же был почти на грани с вечерним декольте. Положение лишь немного спасла оторочка из воздушного молочно-белого кружева, слегка прикрывающая упругую полную грудь.
  — Так ведь завтра экзамен, — робко возразила я.
  — Тем более! — засмеялась собеседница грудным волнующим смехом. — Надо идти! Знаешь же, что Богиня особо щедра в это время года! Отпразднуешь и проси, что пожелаешь: хоть сдать экзамен на отлично, хоть обрести истинную любовь!
  Ну и ну, неужели она думает, что я верю в эти языческие басни! Будто Богиня проживает годовой цикл от юной девушки до старухи, а в день летнего солнцестояния носит под сердцем дитя, отчего вся природа цветёт и плодоносит, пфф!
  — У меня уже есть любовь. И к экзамену я подготовилась.
  — Ну, как знаешь. Живём один раз – чтобы не порадовать себя, коли есть возможность? В следующем году такого празднества может и не случиться. Лови момент!
  С этим словами, подхватив юбки и точно в танце плавно двигая упругим пышным телом, она проскользнула мимо меня в столовую, оставляя за собой цветочно-сладкий амбровый шлейф парфюма. Меня резануло, что эта совершенно чуждая мне бесстыжая женщина знала и использовала наше, такое тёплое и родное, слово "имбирочка". Выходит, в её время первокурсницы также ласково звали друг друга за светло-коричнево-рыжий, имбирный, цвет формы.

*   *   *

  Ноги сами привели меня в парк и пошли по привычному маршруту. Я получила уже два предложения пойти на праздник. Что нужно было этой – не ясно, а Грете... Грете не нравился Олаф. Гравий шуршал под ногами, скрадывая остальные звуки вокруг. Шурх-шурх-шурх... Я шла насупившись и отчего-то слегка сжав зубы.
  Впереди на пересечении аллей замаячили фигуры нескольких курсистов и курсисток, которые оживлённо о чем-то болтали. С меня на сегодня хватило и одной! Проверять, окажутся ли эти такими же бестактными желания не было.
  Я резко остановилась в поисках возможности уклониться от встречи. Отходящих в сторону от аллеи дорожек не предвиделось. Идти назад не хотелось: над головой только-только появилась долгожданная тень от сомкнувшихся в вышине крон старых деревьев, и полуденный зной начал отступать.
  Можно, конечно, наколдовать Снежинку вместе с Щитом против солнца и в молодой части парка гулять в лёгкой прохладе, но у меня нет с собой шляпы... И почему до сих пор никто не придумал заклинание, защищающее глаза от слепящего света?! Вот было бы здорово, если бы Грета пополнила им арсенал базовой бытовой магии!
  Да... Грета... а действительно ли ей не нравится Олаф? Мысли снова вернулись к неразрешённым сомнениям. Однако ноги порывались идти, и, не видя другого подходящего выхода, я со вздохом опасливо шагнула с гравия на траву. Минута, другая... но ничего не происходит. Похоже, охранные заклинания зелёных насаждений парка на лето были деактивированы. Приободрившись, я углубилась в тополиную рощу, намереваясь пройти насквозь до соседней аллеи.
  Когда Грета узнала об Олафе?.. Кажется, это было декаду спустя после Праздника начала зимы, когда я призналась подруге, что мне нравится один одногруппник. Она тогда спросила, чем? И я ответила, что он спокойный, деликатный, вдумчивый и скромный; а ещё мы очень похожи внешне: оба сероглазые блондины.
  И что же ответила Грета?.. Точно! "Звучит, и правда, очень похоже на тебя. Рада, что ты встретила того, кто тебе нравится. Дерзай!" Меня тогда ещё возмутило это её "Дерзай!" – благовоспитанные девушки ждут знаков внимания и ухаживаний от юноши, а не наоборот!
  Потом я показала ей Олафа во время нашей следующей совместной лекции. И соседка кивнула, мол, действительно похожи, и добавила: "Не удивительно, что ты его приметила". То есть, он ей... понравился?!
  Да, нет... Она вообще его никак не оценила... Спрашивала только про мой выбор и радовалась за меня... Ну, хорошо, а потом? Откуда-то да взялась во мне эта мысль про неприязнь?
  Неожиданно звонко под ногой хрустнула ветка. Я вздрогнула и остановилась. Окружающие звуки тотчас нахлынули на меня: шелест листьев в кронах, гул мимолётных насекомых, краткий стрёкот кузнечика, мелодичная трель птиц... Ветер принёс отзвуки раскатистого смеха.
  Хорошо, что к ним не пошла. Но, кажется, в раздумьях ноги сами начали забирать несколько в сторону, и повели меня не напрямую к следующей аллее, а скорее под углом, из-за чего весёлая компания стала ближе. Я изменила направление и снова погрузилась в воспоминания.
  Удивительное дело! В голову приходили наши с Гретой беседы об изучаемых предметах, о выборе магической профессии, о наших увлечениях и любимых книгах, о полученном школьном и надомном базовом магическом образовании, о нарядах, причёсках и косметике, об ожиданиях от обучения в академии, о чувстве любви и роли семьи в жизни женщины, о том, как отмечают богинины праздники в столице и у каждой дома... да обо всём, чём угодно, но... мы никогда не обсуждали юношей.
  Да, временами я делилась с ней тем, что Олаф поднял случайно оброненный мной платок, или сел рядом на артефакторике, или подмигнул на истории магии после очередного странного пассажа инора Квигли... И... Грета радовалась за меня, но и только.
  Единственный раз, когда она сама заговорила об Олафе, был перед Зимним балом, тогда подруга спросила, пригласил ли он меня на танец. Я ответила: "Нет". И Грета сочувственно уточнила, хочу ли я тогда вообще идти. Я сказала – конечно, и что кто-нибудь из одногруппников меня обязательно пригласит. На что сокурсница добавила: "Хочешь, я узнаю у Марка, не потанцует ли он и с тобой?"
  Кажется, именно тогда я и узнала имя её библиотечного друга. До этого Грета говорила о нём лишь раз, и то вскользь – когда я как-то спросила на втором месяце учёбы, не грустно ли ей в одиночестве работать допоздна в библиотеке. На что соседка ответила: нет, у неё появилась компания – один из целителей тоже бежит впереди паровоза и ходит читать книги сверх списка рекомендованной литературы.
  На балу я танцевала с Варди, Дельмаром и Марком. А Олаф стоял в сторонке и бросал на меня полные восхищения взгляды. Кажется, он тогда так никого и не пригласил.
  Зелёный ковёр под ногами сменился каменной крошкой, я вышла на соседнюю аллею. Покрутила головой вправо-влево: никаких курсистов, Слава Богине! И только тут заметила, что уже какое-то время чешу косточку у основания безымянного пальца левой руки. Вот досада, комар кусил! Стоило только сойти с дорожки!
  Золотистое свечение Исцеляющего прикосновения разлилось под правой ладонью, я накрыла ей тыльную сторону левой, и укуса как не бывало. Всё-таки стоит не забывать о защите от кровососов, гуляя по парку, благо подходящее заклинание есть среди базовой бытовой магии! Невидимый полог чар с едва уловимым шлейфом гвоздики и лаванды окутал меня и, отряхнув юбки, я продолжила путь.
  Как ни крути, найти подтверждений Гретиной неприязни к Олафу не получалось. Меня окатило удушающей волной тревоги: "Что же это выходит? Я сама себя за нос вожу?!"
  ₊˚⊹Где-то на окоёме памяти забрезжило воспоминание. Пары недавно закончились и я, захватив пару бутербродов в столовой, спешу в общежитие. С неба пушистыми хлопьями густо падает снег, оседает на одежде и постепенно тает. Хорошо, что лицо и волосы надёжно укрыты под капором! Грета сегодня заканчивает позже, так что я успею перекусить и сделать теорию по артефакторике, а потом мы вместе возьмёмся за домашку по зельеварению. С ней создавать список ингредиентов для экспериментального зелья на практикум одно удовольствие!
  Бутерброд съеден, чай выпит, работа по артефакторике почти готова. Ставлю последнюю точку и отрываю глаза от тетради, смотрю – на часах уже пять, пара закончилась, значит скоро придёт соседка. Посмотрю-ка пока, что нас ждёт по зельям!
  Беру с полки учебник и пролистываю к заданиям текущего раздела. Ага, нужно модифицировать базовое зелье от укачивания так, чтобы убрать один любой побочный эффект. Хм, а это будет весьма полезно! У меня от него всегда нос плохо дышит, вот и избавлюсь от этой побочки.
  Дверь открывается, и в комнату входит раскрасневшаяся с мороза и отчего-то запыхавшаяся Грета. Вытряхивает из поникших от влаги кудрей ещё не растаявшие снежинки: россыпи капель летят во все стороны, и ловко сушит волосы заклинанием.
  — Ты чего без шапки ходила? — Я всем телом разворачиваюсь на стуле к подруге.
  — Да забыла в лавке взять нам чаю и выбежала так. Смотри, какой туда завезли – "Имбирный пряник"! Самое то для имбирочек! — посмеивается она и протягивает бумажный пакетик.
  Я открываю его, подношу к лицу и вдыхаю пряный аромат имбиря, горьковато-сладкий дух апельсиновой цедры, лимонно-камфорный запах кардамона, терпкую ноту гвоздики, пудрово-сладкое благоухание корицы, фруктово-древесный шлейф розового перца. Ммм... восхитительно!
  — Дорогой наверное? — спрашиваю робко и прикидываю сколько денег уже оставила в магазинчике при академии в этом месяце.
  — Ну, подороже того, что мы обычно берём. Но что за жизнь, если не радовать себя время от времени? — Грета подтверждает мою догадку и тут же добавляет: — Если ты против, то исключим его из наших совместных трат.
  Я снова вбираю в себя запахи пряной смеси, разглядываю не слишком большие плотно скрученные чайные листы, кусочки цедры, палочки гвоздики... и выдыхаю:
  — Нет, я за.
  Соседка довольно хмыкает и расплывается в улыбке. Затем идёт к своему столу, начинает доставать учебники с тетрадями из сумки. Любуюсь хорошо очерченными завитками её пышных русых волос. Ведь не потеряли же форму после колдовства!
  — Слушай, а твоё заклинание для сушки волос – оно из продвинутого уровня бытовой магии? — И со вздохом признаюсь: — У меня от базового волосы как солома становятся. Я и температуру уменьшала, и скорость активации, и со временем действия игралась... а всё одно!
  — Не-а, это моя личная разработка! Вот только защитила на практикуме, — гордо отвечает подруга. — Знаешь, я давно заметила, что с бытовыми заклинаниями общего пользования маги прошлого особенно не заморачивались – работает и ладно.
  С немым изумлением смотрю на сокурсницу: как резко она судит архимагов древности!
  — От базового у меня не кудри, а воронье гнездо... В общем, пришлось повозиться, но, скажи, результат того стоит!
  — Ага, — я едва разлепляю рот, ещё не отойдя от удивления.
  — Одногруппницы тоже были в восторге! Давай, когда в следующий раз голову помоешь, тебя научу?
  Я радостно киваю, предвкушая открывающиеся перспективы: это же целых четыре часа времени освободится! А то и пять!.. Внезапно соседка хмурится, кладёт поверх стопки последнюю тетрадь по истории магии и замирает в лёгкой нерешительности.
  — Эрна... это, конечно, не моё дело... и я пойму, если ты не ответишь... попробую спросить поделикатнее... — тут она окончательно сбивается и замолкает.
  Нервы натянуты, словно струны: "Что же случилось?"
  — Твоя симпатия к Олафу продолжает быть взаимной?
  Тело деревенеет, не могу шелохнуться и замираю в ожидании, что последует дальше.
  — Не пойми меня неправильно, — не получив запрета говорить, Грета продолжает: — Я сейчас видела, как он, не скупясь на благодарности, возвращал конспект по истории магии Фогель. А прошлым вечером, в библиотеке, оживлённо обсуждал выполнение домашки по артефакторике с Линдберг...
  Я с облегчением выдыхаю, вмиг ослабевшее тело обмякает на стуле.
  — Ах, это! Всё в порядке. По учёбе он обращается к тем, кто хорошо разбирается в предмете. Но знаки внимания оказывает только мне. Так он выделяет меня среди одногруппниц.
  Подруга обдумывает услышанное, потирает подбородок рукой и уверенно говорит:
  — Я вижу, как ты усердно занимаешься артефакторикой, и думаю, что ты бы ответила Олафу на вопрос гораздо лучше Зельды.
  — Спасибо, — Щёки заливает краска от неожданной похвалы. И всё же не могу идти против истины: — У неё прекрасные художественные способности. Видела бы ты, какие качественные иллюзии она на предметы накладывает! У нас как раз было задание на эту тему.
  Меня слегка передёргивает, когда я вспоминаю бледное невразумительное подобие святой Инессы, которым зачаровала булавку. Взбрело же в голову вдохновиться легендой о Мудрой Вильме! Взяла бы что попроще, по способностям...
  — По-моему, дело тут не в наличии художественных способностей, дорогая, — осторожно, будто подбирая слова начинает Грета. — Ты ведь не раз показывала мне прекрасные вышивки, сюжеты которых придумывала сама. Все одногруппницы хвалили воротничок, который ты расшила мне полевыми цветами.
  От этих слов алеют уши, кажется, дальше краснеть уже некуда! Голос же собеседницы набирает яркости и силы:
  — А какими каллиграфическими рисунками ты украшаешь тетради! Каждый раз любуюсь ими, когда беру сверить наши конспекты. И до сих пор не могу понять, как из обычных букв, петелек, волн, завитков и линий у тебя из под пера выходят изысканные детализированные миниатюры!
  Я прикладываю ладони к щекам, одновременно активируя на них Снежинку.
  — Что же это ещё, если не способности к художеству?! — восклицает соседка и уже спокойнее, мягче добавляет: — Возможно, я ошибаюсь... И всё же, может ли быть так, что ты не сдерживаешь себя в незначительных, по-твоему, занятиях, но запрещаешь себе даже искру творения в кажущихся особенно важными? И магия – одно из них?..
  Несколько минут я потерянно смотрю в пол. Эта мысль потрясает всё моё существо, не вмещается в сознании: возможно ли такое?.. Нет-нет, и тряхнув головой, неуверенно возражаю:
  — Полно тебе, для этого особенных способностей не нужно – всякая девушка учиться шитью и чистописанию. А вот так, чтобы реалистичные картины рисовать – это талант, какого у меня нет...
  Грета внимательно смотрит на меня и задумчиво кивает.
  — Так о чём ты тогда говоришь с Олафом, если не об учёбе?
  — Ни о чём. Мы пока не разговариваем, только переглядываемся, и он при случае оказывает знаки внимания: то дверь передо мной откроет, то место в аудитории на первых рядах как бы невзначай придержит, если заметит, что я опаздываю.
  Замечаю, как постепенно меняется лицо подруги: от удивлённо-заинтересованного в начале до какого-то неловкого и, в тоже время, обеспокоенного в конце.
  — Прости, я думала, что вы уже с середины зимы общаетесь, и он всё никак не сделает первый решительный шаг. А оно вон как выходит... И как тебе с этим?
  — Ну... я не хочу торопить события. Мне кажется, я ещё не готова к тому, чтобы всё развивалось быстрее...
  Вижу, как она снова задумчиво кивает, затем встряхивает головой и говорит:
  — Что ж, раз всё хорошо, тогда давай пить чай и за зельеварение?
  — Конечно! Я тебе бутерброд прихватила, в холодильном ящике лежит! — с облегчением соглашаюсь я, поднимаюсь с места и протягиваю ей пакетик с "Имбирным пряником". — Только у меня кружка грязная, пойду помою.
  — А магией? — Соседка в растерянности забывает сжать руку, которую протянула навстречу, и едва не роняет чай.
  — Не, мне потом ещё практику по общей магии делать, хочу сохранить побольше резерва. А то я и так уже половину на артефакторику потратила, — Губы растягиваются в лёгкой улыбке (хочется верить!), я поспешно хватаю кружку и, пятясь, отступаю к выходу.
  Ложь! Хитрость, шитая белыми нитками! И теперь у Греты не попросишь помощи с исправлением блёклой иллюзии святой! Но как иначе выйти из комнаты, не вызвав подозрения?! Невероятно, но подруга принимает это абсурдное объяснение и идёт накрывать на стол.
  Я выскальзываю за дверь, и вспоминаю, как дышать. Ослабляю впившиеся в кружку пальцы и, стараясь не торопиться, иду в душевую. Мысль, которую я всякий раз нещадно гоню прочь от себя, мысль, которая примиряет меня с робостью Олафа, снова проникает в сознание, заполоняет до краёв, тянет на дно.
  "Став магом-артефактором, ты выйдешь замуж за ювелира и возродишь начатое мной и Беатой дело" – бесконечным эхом в голове звучат слова деда. Я жадно хватаю ртом воздух, судорожно расстёгиваю воротник блузки, но всё равно задыхаюсь, ноги срываются на бег. Хорошо, что в коридоре никого нет. Почему раньше я не чувствовала этих оков?.. Почему раньше этот жизненный путь был и моим тоже?.. Кровь стучит в ушах, пелена застилает глаза... Нельзя, чтобы кто-нибудь меня такой увидел! Ещё пара шагов, я почти на месте, сворачиваю в уборную и пулей прячусь в ближайшей кабинке.
  Спасительная холодная вода возвращает разум в тело. Я нависаю над раковиной, одной рукой упираясь в стену, где-то рядом стоит несчастная кружка. Дыхание постепенно успокаивается, мысли приобретают здравый ход.
  Дед с бабушкой поженились по большой любви, и папа с мамой тоже. Да, Олаф не ювелир, но я люблю его, так неужели дед не позволит мне выйти за него замуж?! Папу же он не заставил жениться на магичке, когда узнал, что у него с мамой всё серьезно! Значит, и мне уступит. Два артефактора в семье ничем не хуже, чем артефакторка и ювелир – мы сможем зачаровывать в два раза больше изделий! Ну, только будем покупать их у папы или у других мастеров, подумаешь... Ведь так?.. Ведь так...
  И чего я себе напридумывала! Даже как-то неловко стало, хорошо, что Грете об этом не рассказывала. Грета! Она же ждёт меня пить чай! И я кидаюсь обратно, на ходу очищая кружку заклинанием.⊹˚₊
  Зимний холод проник в жаркий летний день. Я не заметила, когда остановилась и начала растирать плечи. Озноб отступал, а с ним ослабевала и власть воспоминания. Я в первый раз вернулась мыслями в тот вечер. Возможно ли, что выстроенная тогда логическая цепочка не вызвала у меня полного доверия, и страх закрыл путь к этому разговору и последовавшему за ним потрясению?..
  Дед с детства рассказывал мне истории о том, как они с бабушкой вместе делали изысканные артефакты и уникальные ювелирные изделия. И каждый раз заканчивал тем, что прочил мне ту же судьбу: "Ведь у тебя есть Дар, и так нравятся папины поделки! Сама Богиня велит продолжить начатое мной и Беатой дело!" А я только радостно кивала и соглашалась, очарованная волшебной сказкой об истинной любви и сотворчестве, да и дед всегда так радовался, слыша мои заверения... Но как непреклонно звучали слова, которыми он напутствовал меня при отъезде в Гаэрру...
  По телу прошла внезапная судорога. Нет-нет-нет. В нашей семье принято вступать в брак по любви. Так было у деда с бабушкой и у папы с мамой. Да и Лотта год назад сыграла свадьбу с любимым. Я тоже выйду замуж по любви, ведь нет ничего важнее этой семейной традиции! Дед всегда желал мне счастья больше всего на свете и поймёт, если моё счастье теперь в другом.
  Дыхание постепенно успокаивается, тёплый воздух проникает в лёгкие, окончательно согревая тело. Я снова стою в зелёном летнем парке и жадно вбираю глазами окружающий пейзаж: белоснежную статую мага-артефактора Эрлиха в центре цветущей клумбы на пересечении двух аллей, ровные ряды тополей по бокам, гравий под кружевной тенью, сплетённой из сотен листьев, сквозь которые едва пробивается солнце.
  Подножья деревьев скрывает буйная зелень невысокого кустарника, усыпанного махровыми чисто-белыми цветками-шариками. Нижние гроздья соцветий выспались на дорожку. "Жемчужница, любимый Гретин цветок", – всплывает в голове, и я вспоминаю о подруге.
  И даже тогда она не корила Олафа за медлительность, не сетовала на его нерешительность, не говорила, что он недостоин меня, и вообще – неподходящая пара... Так что же заставляло меня каждый раз слышать это за её словами?.. Находить в молчании подруги скрытые смыслы, тайные намёки?.. Чей голос на самом деле нашёптывал мне эти мысли?..
  Дыхание учащается, сердце беспокойно стучит, ноги устремляются вперед. Я иду не глядя, давлю на виски, запускаю пальцы в волосы... Поднимаю глаза, как ум пронзает дикая догадка: "Шарлотта! Вот, кто надрессировала меня как собачку!"
  Каждая моя детская симпатия, каждая моя подростковая влюблённость была тщательно оценена со всех сторон и признана недостойной младшей дочери Штернов! Я срываюсь на бег, слёзы заволакивают глаза, какое-то неведомое мне доселе чувство начинает подниматься в груди.
  Со временем один лишь её взгляд давал понять, что я опять сделала неправильный выбор. И вот, теперь голос сестры живёт в моей голове и не даёт слышать истинные слова подруги!
  Неистовое жгучее чувство захлёстывает всё тело, ускоряет бег. За что Лотта так со мной?! Неужели я настолько не разбираюсь в людях, не знаю, что мне нужно? Почему Грета даёт мне право быть собой и пытается понять мой взгляд на развитие отношений? Почему она предлагает мне спросить у Богини совета, видя мои плохо скрываемые сомнения в отношении Олафа, а не велит забыть о нём?
  Бух! – острая боль пронзает пальцы правой ноги, лечу вниз, выставляю руки вперёд и приземляюсь на землю... Туман перед глазами рассеивается, и я обнаруживаю себя растянувшейся на заросшей дикотравьем клумбе. Саднят стёртые ладони, ноет лодыжка, горят отбитые пальцы. Хорошо, что коленки не расшибла.
  Собираю себя в кучку и исцеляю повреждения. Оглядываюсь назад: поодаль в стороне мокрым земляным боком посверкивает камень – виновник моего падения. Смотрю вперёд: в центре клумбы на постаменте возвышается посеревшая от времени статуя святой Инессы (странный выбор для учебного заведения!), за ней в небольшом отдалении виднеется кирпичная кладка, полускрытая тёмно-зелёным ковром разросшегося плюща. Выходит, я прошла через весь парк до самой стены, ограждающей главную территорию академии!
  Взгляд потерянно скользит из стороны в сторону и застывает на лице святой покровительницы благочестивого брака. Решение приходит само собой: я пойду на праздник летнего солнцестояния и попрошу Богиню, чтобы я вышла замуж только по любви! Тогда быть вместе с Олафом мне точно никто и ничто не помешает!
  "Грета, ты говорила: "Дерзай!" Олаф сделал первый решительный шаг, и теперь я дерзаю!"

*   *   *

  Ноги ступали по земле словно босые – тонкие подошвы домашних туфелек передавали все неровности тропинки: мелкие камушки, колкие веточки, шероховатые чешуйки сосновой коры. Нежный батист сорочки непривычно свободно скользил по телу в отсутствии корсета. Без подъюбника подол просторного домашнего платья то и дело льнул к бёдрам, очерчивал лоно. В такие моменты я доставала ткань между ног и выправляла её обратно, чтобы через несколько шагов повторить всё сначала. Прохладный вечерний воздух ласково касался открытой шеи, легко проникал в широкие рукава. Кожаный мешочек-подвеска на длинном шнурке похлопывал по груди при каждом шаге.
  Правильно ли я поступила, сделав всё по рассказу Марка о том, как богинины праздники издавна отмечают в деревне? Не окажусь ли я сейчас одна столь странно одета или, вернее, почти раздета?.. Впереди тропинка круто уходила вверх, и я остановилась продышаться и привести мысли в порядок.
  Предзакатное солнце пронизало лес снопами косых лучей, протянуло длинные тени за стволами деревьев, вызолотило кусты и траву. Там, в невысоком подлеске, то и дело шебуршала какая-то живность. Слабо потянуло сыростью с невидимой реки. "Фиуить-фиуить-трр-трр" — воздух наполнила трель соловья. По телу пробежали мурашки, нужно идти — зябко стоять неподвижно.
  Всё же "уютная компания", обещанная курсистами, как-то не вяжется с церковным обрядом, где сонм священников читает молитвы и поёт гимны у огромной каменной костровой чаши, завершая действо торжественным церковным ходом. "Сначала подгляжу утайкой, как они там отмечают, и, если что, незаметно уйду", – решила я, поднимаясь по начавшей вилять из стороны в сторону тропке.
  Огромный сруб из толстых (мне не обхватить руками) брёвен был объят огнём. Языки пламени жадно рвались в высь, призрачно-белые дымные хвосты тянулись следом, искры взлетали в небо и оседали поодаль. Сквозь переливы горячего воздуха просматривался противоположный край верхушки холма, круто обрывавшийся вниз над бескрайним лесным простором.
  Жар костра, запах горящего сухого дерева плотной раскалённой волной окатили меня, лишь только я покинула полог леса, окаймлявший вершину с юго-востока. Прятаться было незачем – здесь все были одеты подобно: женщины в длинных платьях-балахонах, мужчины в рубахах и свободных штанах.
  Вид полураздетых людей, свободно ходивших по поляне и будто не замечавших, как в движениях ткань льнёт к коже, вырисовывая контуры мышц, изгибы и округлости тела, смутил меня. Внутренний жар опалил щёки, и я отвела взгляд.
  — Имбирочка! Пришла! — раздался бархатистый голос.
  Я повернулась на оклик и неуверенно подняла глаза. Знакомая курсистка сидела на домотканном покрывале всего в нескольких шагах от меня и заканчивала плести венок из полевых цветов. Голову её уже украшал один, почти скрывая короткие кудри.
  — Вижу, ты знаешь, как привечать Богиню! — окинув меня внимательным взглядом, уважительно сказала молодая женщина. Сама она была в просторной длинной рубахе из небелёного льняного полотна. — Корсет же сняла?
  Я смущённо кивнула.
  — Ну, тогда расплетай косу и надевай венок, — и протянула мне только что завершённый.
  На ходу распуская волосы, я приблизилась к ней и аккуратно взяла из рук цветочный убор.
  — Ты ведь раньше не была на, хм, языческих праздниках, верно? Только кто-то надоумил тебя, как одеться?
  — Да, — и зачем-то добавила: — Друг рассказал, как богинины дни отмечают у него в деревне.
  Венок оказался в пору: не падал на глаза и приятно охватил голову. Едва уловимый сладковато-свежий травянистый аромат коснулся ноздрей.
  — Верующие могут спать спокойно, пока в деревнях помнят, как общаться с Богиней, — в голосе собеседницы послышалась едва заметная горечь, по лицу пробежала лёгкая тень.
  Вздохнув, она встала, отряхнула подол от лепестков и травинок, и лукаво улыбнувшись спросила:
  — Но да ты, поди, нашла, что попросить?
  — Ага, только не то, что вы предлагали.
  — И то правда, зачем просить то, что можешь получить сама? Госпожа любит тружеников, — ни с того ни с сего совсем по-церковному прибавила магичка. — Про подарок Богине знаешь?
  Я достала из мешочка-подвески небольшой необработанный отрез ткани и развернула перед ней.
  — О, красота-то какая! Тонкая работа! — в голосе послышалось искреннее восхищение. — Делала же не для кого-то и не думая о ком-то?
  Мне удалось лишь молча помотать головой, в последний раз с нежностью глядя на свою самую любимую, сокровенную, вышивку – цветущий побег пастушьей сумки.
  Я помню, как была удивлена, когда заметила, что эта неприметная сорная трава цветёт мелкими белым цветом. И окончательно прониклась ей, узнав, что делает она это на протяжении почти всех летних месяцев. Такое неброское растение, но такой сильный характер! Другое бы отцвело скромно и тихо, как положено всем невзрачным, а это, несмотря ни на что, упорно продолжает покрываться цветами.
  Я помню, как сестра сморщила носик, глядя на моё рукоделие, а матушка сказала, что больше не даст мне шёлковых ниток, не узнав наперёд, что я собираюсь вышивать.
  Я помню... и это главное... У меня останутся воспоминания...
  — Да-а-а, истинные подарки Богине они такие — забирают с собой частичку души... — понимающе усмехнулась курсистка. — Первый раз обратиться к Госпоже с просьбой бывает непросто, так что подожди, как обряд закончится, и ты останешься у костра одна. А пока следуй за мной, смотри по сторонам и повторяй за нами.
  Убирая вышивку обратно в кожаный мешочек-подвеску, я замешкалась:
  — Постойте... а вы на меня совсем не сердитесь?.. За то, что я... ну... эм...
  — Посмеялась над моей верой в языческие басни? — Неожиданно весело откликнулась она и благодушно продолжила: — Дорогая, если бы я злилась каждый раз, когда кто-нибудь усомнится в, хм, моей вере, то давно бы уже лопнула от гнева.
  Магичка ободряюще улыбнулась мне, махнула рукой, сотворив иллюзию звенящих колокольчиков, призывая остальных, и направилась к огню. Я шла за ней, поражённая внезапным осознанием: то незнакомое чувство, что я испытала в парке, убегая от горечи правды – был... гнев?!
  Мы встали у костра широким кругом, примерно в полутора метрах друг от друга. Здесь ещё можно было вынести опаляющее дыхание пламени, не испытывая настойчивого желания отойти подальше.
  Я не увидела какого-либо порядка в образовавшемся кольце людей: мужчины заняли места вразнобой с женщинами, где через одного, где через двое-трое. Всего на поляне оказалось около тридцати человек, немногим больше, чем в моей учебной группе. Я пристроилась слева от курсистки и теперь выжидающе смотрела на неё.
  Минута, другая прошли в тишине, слышно было лишь потрескивание сгорающих брёвен. И вот, она протягивает руки в стороны, я вижу, как смыкается людской круг, и сама сжимаю ладони соседей: такую же небольшую тёплую шелковистую справа и крупную горячую жёсткую слева.
  Утайкой опасливо веду взглядом по незнакомой руке и торопливо отворачиваюсь к огню. Рядом со мной стоит высокий широкоплечий черноволосый мужчина с шрамом, пересекающим лоб, бровь, щёку и теряющимся в густой бороде. По спине пробегает колючий холодок.
  Чувствую как правую ладонь сильнее сжимает соседка. Оборачиваюсь к ней и замечаю, что лица всех собравшихся светятся тихой радостью ожидания встречи. Внутреннее напряжение постепенно отпускает, и я догадываюсь, что первой инстинктивно стиснула руку молодой женщины.
  Она улыбается – мне ли, всем ли собравшимся или костру – и прерывает тишину:
  — Великая Мать! Чья плоть – земля, чья кровь – вода, чьё сердце – огонь, чьё дыхание – ветер, чья душа благодатью пронизывает всё сущее!
  Я вторю за ней эти совсем непохожие на храмовые молитвы слова и запоздало понимаю, кто именно ведёт обряд!
  — Приветствуем Тебя, Создательницу Жизни, Хозяйку Смерти, в день Твоего наивысшего расцвета!
  Мои губы едва слышно произносят слова. При чём здесь смерть?.. Богиня – Хозяйка Смерти?!.. Наши руки начинают легонько раскачиваться в такт речи: к центру и обратно.
  — Приветствуем Тебя и благодарим за щедрые дары: за плодородие земли, за изобилие воды, за живительность воздуха, за целительность огня! И за доверие к нам, людям, в котором Ты разделила с нами Дар творения!
  Тихий шуршащий звук вкрадчиво вплетается меж слов обряда. Ш... ш... ш... точно кто-то ритмично пересыпает песок туда-сюда внутри деревянной погремушки.
  — Приветствуем Тебя и разделяем неистовое буйство Жизни, рождённой Тобой! Да прими от нас в дар танец, что радовал Тебя на заре, радует в расцвете, и порадует на закате Твоих времен! Да будет так!
  Колдовская музыка настойчиво рвётся в круг: накатывает волнами – одна задорней другой. Звуки малознакомых народных инструментов проникают под кожу, разбегаются по всему телу, разгоняют кровь, распаляют сердце. И хоровод срывается с места!
  Подхваченные вихрем танца, ноги и руки сами схватывают нужные движения, меня наполняет безграничная невесомая звонкая радость. Радость, которая разливается по всему телу и вытекает за пределы его. Воздух озаряется роем невесть откуда взявшихся светлячков. "И не боятся же близости огня!" — успевает мелькнуть мысль. Х-ха! Звук с шумом вырывается из груди при очередном подскоке, и я вижу, как светлячки исходят из моей груди и улетают вверх!
  "Дар! Мы Дар испускаем в танце!" — никогда ещё магия столь свободно и незаметно не покидала моё тело!.. Кажется, я запнулась, но соседские руки не дали упасть и вернули в рисунок танца. Круг, другой, и вот мы бежим к костру, вскидываем ладони к небу и вмиг рассыпаемся, словно искры.
  Сонм огоньков Дара не спешит покидать макушку холма, как и люди: мужчины и женщины подходят друг к другу, пылко касаются тел, жадно целуются в губы, сливаются в объятьях. Я заливаюсь краской, отвожу глаза и замечаю нескольких просящих у костра, которые сжав подарки в руках, замирают на мгновение и затем бросают их в самое пламя.
  — Ай да на реку! — зычно разносится над поляной низкий мужской голос.
  Весёлый гомон поднимается следом, все устремляются на северо-восточный край холма и постепенно исчезают из виду, уходя по невидимому мне спуску к воде. Ветерок доносит обрывки смеха, возбуждённые оклики, а вскоре и первые шумные плюхи, да озорные женские визги. Я остаюсь на вершине совершенно одна. Солнце вот-вот сядет – медлить нельзя, и поворачиваюсь к огню.
  Что мне сказать? Как обратиться к Богине? Слова заученной с детства молитвы теперь кажутся совсем неуместными. Снимаю с шеи мешочек-подвеску с драгоценным даром, сжимаю в ладонях, смотрю на них невидящим взглядом.
  Расплавленный воздух мягким войлоком касается рук, гладит щёки, опаляет кожу. Я поднимаю лицо, полной грудью вдыхаю жар костра, будто пью чашу горячего янтарного чая, и мысленно обращаюсь к Создательнице:
  "Пресветлая Госпожа, услышь меня! Вверяю тебе частичку своей души и прошу: даруй мне брак только по любви! Защити от брака по сговору!"
  Сжимаю подвеску правой рукой и с силой бросаю в самое сердце пламени. Мгновение тянется бесконечно, но ничего не происходит: костёр горит, как горел, и в голове не звучит бесплотный голос Богини, как бывает в легендах. На душе становится пусто, я потеряна и обескуражена, тело отказывается слушаться и замирает на месте.
  Мягко спустившиеся сумерки выводят меня из забытья. Парящие огоньки Дара незаметно рассеялись, вокруг воцарилась полутьма. Я потерянно трясу головой, оправляю платье и направляюсь к пушистым ёлкам, за которыми притаилась знакомая тропинка.
  "Чего я ждала?.. На что надеялась?.. Обратиться к Богине самой! Да ещё и через языческий обряд! Надо было дождаться завтрашнего дня, получить разрешение на выход в город и сходить в церковь!"
  Иду почти не разбирая дороги. Опустошив резерв в танце, не в силах наколдовать Путеводный свет — приходиться смотреть под ноги, чтобы не оступиться.
  "Но стал бы священник передавать мою просьбу Всевышней? Ведь заповеди гласят почитать родителей своих... Нет, всё правильно сделала: дикую просьбу — дикому обряду!"
  Охваченная дерзкой решительностью, я поднимаю глаза и едва успеваю отшатнуться: на расстоянии вытянутой руки из плотного сумрака леса выступает бледное хищное лицо и молча сверлит меня немигающим тяжелым взглядом.
  Сердце замирает, ухает в пропасть и... начинает снова идти, когда я понимаю, что смотрят не на меня, а сквозь. Тихо-тихо, стараясь не вывести незнакомца из транса, обхожу по широкой дуге, крадучись спускаюсь до первого поворота тропы и даю дёру.

*   *   *

  Как же замечательно, что Богиня наделила людей Даром! Иначе бы вчерашний сумасшедший бег через лес обернулся для меня посещением лазарета. Но вот она, я, цела и невредима, иду на экзамен!
  Зелье из студенческой аптечки за пару капель затянуло мелкие порезы и неглубокие ссадины, чуть больше понадобилось на разбитую коленку. А мазь за ночь полностью вылечила подвернутую ногу. Кра-со-та!
  Полуденное солнце ласково поглядывало сквозь набежавшие перистые облака. Глаз радовался зелени молодой липовой аллеи. Высоко над головой перекликаясь пролетела пара огарей. День шёл своим чередом, отчего всё случившееся накануне начинало казаться каким-то фантастическим сном.
  Впереди меня ждали травничество, в успешной сдаче которого можно не сомневаться (с такой-то подготовкой!), и надежда на выездную практику. Словно на крыльях пролетев оставшуюся часть пути, я ступила во внутренний двор факультета Растениеведения и замерла в нерешительности от открывшейся взгляду картины.
  Несмотря на то, что до начала экзамена оставалось ещё минут сорок, несколько курсистов и курсисток уже были здесь. Одетые в строгие повседневные костюмы и платья, с аккуратно уложенными волосами, они прогуливались по дорожкам или сидели на скамейках, ведя светскую беседу.
  Неужели это те самые люди, что прошлым вечером полуголыми скакали в дикой пляске у лесного костра, а после, охваченные животной страстью, миловались у всех на виду?! И ведут себя как ни в чём не бывало! Как они могут столь невозмутимо смотреть друг на друга и так безмятежно общаться, после всего этого?.. Ладно, Богиня с ними, пора идти — у меня-то сдача начинается раньше!
  Я заканчивала беззвучным шёпотом повторять билет, глядя в пустоту, когда инор Йенсен запустил первую пятёрку курсистов. Вскоре послышались привычные имя-фамилия-билет, ко второй сессии уже совсем не мешавшие подготовке.
  — Беата Блайт, двенадцатый билет, — спокойно произнёс бархатистый голос.
  Что? Она...?! Не в силах сдержать удивление, я повернула голову и уставилась на бабушкину тёзку: в меру приталенное светло-бежевое платье с воротником-стойкой, кудри разглажены и уложены в небольшой аккуратный узел... Вчерашнюю знакомую было не узнать, если бы не голос!
  Но вот она повернулась лицом к аудитории: беззастенчивый взгляд зелёных глаз остался тем же. Улыбнувшись мне краешком губ, магичка отправилась занимать приглянувшуюся скамью. А я всё смотрела на стол с билетами, где завершал свой выбор последний из пятёрки.
  — Инорита Штерн, вижу, вы готовы? — вопрос преподавателя вывел меня из оцепенения.
  — Да, инор Йенсен!
  Отвечая на первый вопрос, я подробно рассказала как отличить полынь горькую от других восьми видов, произрастающих в наших землях. Сферы применения дополнила краткой справкой об использовании в быту и кулинарии.
  Во втором вопросе про сбор и обработку болиголова пятнистого уделила особенное внимание тому, как не спутать его с дудником или вёхом ядовитым. Детально изложила меры предосторожности, которые необходимо соблюдать, чтобы избежать сильной головной боли или отравления при работе с растением.
  В третьем вопросе в дополнение к стандартному методу заготовки мелиссы лекарственной – сушке листьев – упомянула получение сухого экстракта и масла. Для полноты картины описала различия между данными видами заготовки: по концентрации активных веществ, способам применения и силе эффекта.
  — Блестяще, Эрна! Столь всеобъемлющий ответ достоин наивысшей оценки! — лицо травника озарило неподдельное восхищение, и он протянул руку к зачётке.
  Я польщённо зарделась и молча смотрела, как на странице появляется заслуженное "отлично".
  — У вас явная склонность к предмету, не думали над сменой специальности? — передавая мне книжку, неожиданно сказал инор Йенсен. — На ту, где дисциплинам нашего факультета уделяется больше внимания.
  И, видимо, заметив моё растерянное лицо, поспешно мягко добавил:
  — Не поймите меня неправильно – выбор направления всегда остаётся за студентом. Я лишь хотел подсветить вашу сильную сторону в учёбе.
  — Б-благодарю, — неловкие слова признательности дались мне с заметной запинкой; и всё-же решилась робко возразить: — Я с детства хотела стать артефакторкой.
  — Прошу прощения за бестактность, инорита Штерн, — преподаватель слегка склонил голову в вежливом поклоне. — Что же касается вашей летней практики...
  В душе загорелась слабая искра надежды: возможно ли?..
  — ...мне удалось устроить вам выездную. У моей давней знакомой и опытнейшей травницы иноры Клодель, — в голосе прозвучало явное уважение к коллеге.
  — Премного благодарю, инор Йенсен! — Едва ли мне удалось сохранить на лице скромную улыбку, но я быстро справилась с чувствами. Всё-таки не пристало благовоспитанной девушке сверкать всеми зубами.
  — Зайдите за направлением в ректорат ближе к трём. Секретарь как раз подготовит все документы.
  — В ректорат?..
  — Да, индивидуальная выездная практика требует согласования с ректором. Таковы правила, нет причин для беспокойства, — И, посмеиваясь одними глазами, прибавил: — Лучше сходите пока на обед и отпразднуйте отлично сданный экзамен!
  Улыбнувшись в ответ, я ещё раз поблагодарила травника и выскользнула за дверь аудитории. Ура! Слава Богине! У меня будет выездная практика!

*   *   *

  Я присела у прикроватного столика-тумбы и достала из полки коробку конфет. Гостинец из дома, отложенный на празднование летнего солнцестояния на практике с группой... Эх, Всевышняя распорядилась иначе... Что ж, теперь его ждёт другая судьба! Внимательно проверила руническую печать свежести – всё в порядке – и повернулась на выход.
  Взгляд упал на небрежно закрытую шкатулку с рукоделием, оставшуюся с вечера на рабочем столе. Я убрала под крышку торчащий уголок воротничка, расшитого васильками и ромашками. "Да-а... Не стоило сразу так подробно отвечать. Теперь инор Йенсен считает, что травничество – мой любимый предмет", — и с лёгким уколом совести покинула комнату.
  Секретарша, по видимому, только оторвалась от дел и собиралась пить чай, когда я постучала в дверь ректората.
  — Эрна, дорогая, не стесняйся, заходи, — приветливо сказала инора Даббс, наливая холодную воду в чайник. — Составишь мне компанию?
  Как кстати! А то мне всегда немного неловко в такие моменты, хоть матушка и называет их базовой вежливостью.
  — Да, спасибо... Это вам в благодарность... за лишние хлопоты...
  — О, вот ради таких студентов и похлопотать приятно! – обрадовано всплеснув руками, она приняла подарок. — Надо же! Настоящие Корнинские сласти!
  — Они самые, гостинец из дома, — приободрившись, я присела к столу за одно из двух гостевых кресел.
  Инора расстелила вышитую салфетку, поставила поверх две чашки с блюдцами и небольшую вазочку, затем бросила взгляд на настенные часы.
  — Думаю, успеем, — и, заметив моё удивление, пояснила: — Скоро ещё один студент за направлением должен подойти. Не возражаешь, если я вам вместе зачитаю дополнительный инструктаж по индивидуальной практике? Он стандартный для всех курсов.
  — Да, конечно, — благодушно согласилась я (как тут не пойти на встречу?) и сочувственно спросила: — А что, кто-то ещё приболел во время сессии?
  Секретарша неспешно разлила чай по чашкам, придирчиво выложила часть конфет в вазочку и аккуратно убрала коробку в стол.
  — Нет, тут другой случай.
  Я вежливо дождалась, когда собеседница сядет и первой отопьёт из чашки. Инора Даббс не спешила делиться подробностями, хотя было видно, что она не прочь высказаться. Закончив смаковать вторую конфету, нахваливая мастерство кондитеров и "непередаваемую терпкую сладость дикого мёда в сочетании с королевским орехом", секретарша вытерла пальцы о салфетку и внезапно резко произнесла:
  — Полный отказ от командной работы! Не мне тебе говорить, как это важно для любого мага. А уж тем более на практике у заклинателей четвертого курса!
  Я только молча согласно покачала головой.
  — Говорят, это из-за перенесённой травмы на прошлом месте учёбы. Но, так с тех пор уже полгода прошло! Да и он – не впечатлительная барышня, чтобы так долго в себя приходить. Вот мужчины пошли! А ещё из благородных! Барон!.. Тьфу!
  Гневно сверкнув глазами и перехватив воздуху, она продолжила:
  — А леди Хайт, кураторка группы, ему ещё и потакает! Индивидуальную практику у ректора выбила! Дескать, отправлю к боевому магу, старому другу, он ему мозги, глядишь, на место и вставит.
  Фыркнув, инора Даббс с силой поставила чашку на стол, расплескав содержимое; охнула и принялась магией убирать чайные капли с блузки и салфетки. Увидев, что моя помощь здесь не требуется, я молча опустила взгляд и погрузилась в обдумывание услышанного. Мне стало жалко этого незнакомого студента, провинившегося перед секретаршей лишь тем, что он не соответствовал её представлениям о достойном мужчине.
  Я вспомнила, как папа порой убивался над сломанной одним неловким движением фигуркой, и как ночами мог сидеть за столом, кропотливо пытаясь воссоздать утраченное. А после всё равно не раз вспоминал исходную и сокрушённо вздыхал, говоря, что в первый раз вышло лучше.
  — Ну да не забивай себе голову моим ворчанием. И дай тебе Богиня хорошего мужа! — Напутствие секретарши прервало мои воспоминания и вызвало новое недоумение.
  — Ох, да не сейчас, конечно, а как академию закончишь, — спохватившись поправилась она и принялась убирать со стола следы нашего чаепития.
  Час от часу не легче! Сначала инор Йенсен предлагает мне сменить факультет, теперь инора Даббс оказывается не такой уж добродушной толстушкой! Мне только кое-как удалось прийти в себя от последнего открытия, как в дверь постучали, и в кабинет вошёл подтянутый молодой мужчина.
  Худощавое хищное лицо, чёрные волосы небрежно собраны в хвост, а от мимолётного взгляда его цепких чёрных глаз по спине пробежал холодок. Вот уж кто точно не нуждался в моей жалости! Я забилась поглубже в кресло, пытаясь стать совсем незаметной.
  — Инорита Штерн, лорд Штаден, прошу ознакомиться с дополнительным инструктажем по индивидуальной выездной практике. Вот ваши экземпляры, стандартная форма, — монотонным голосом сказала секретарша.
  Вопреки ожиданиям, она не стала ничего зачитывать, а выдала бумаги нам на чтение. "Милая" инора Даббс! Да вы просто задержали меня, чтобы не находиться наедине с этим страшным типом!" — зло подумала я и попыталась сосредоточиться на документе. Его же ещё потом подписывать!
  Я кое-как продиралась сквозь первую страницу, когда услышала ровный голос сбоку:
  — Инора Даббс, извольте объяснить последний пункт: что это за зависящие от студента причины, в случае гибели от которых, академия перекладывает все расходы по транспортировке тела и захоронению на плечи семьи покойного?
  Я быстро нашла указанный пункт в своём экземпляре. Всё так и есть: "В случае наступления гибели студента на практике, академия проводит расследование повлекших её причин. Если при расследовании установлено, что смерть произошла по независящем от студента причинам, академия оплачивает транспортировку тела и последующее захоронение. В противном случае все расходы несёт семья погибшего". Ничего себе "стандартный для всех курсов"! Леди Кларк на вводном собрании по практике говорила, что это совершенно безопасно – мы даже с ядовитыми растениями работать не будем! Я подняла глаза на инору Даббс с немым вопросом. Но та и не думала обратить на меня внимание, а скучающе-равнодушно отвечала Штадену:
  — Ах это... Здесь имеется в виду неосторожное или неразумное действие или бездействие студента, повлекшее его смерть.
  — Понятно. Тогда прошу так и указать в моём экземпляре. Текущая формулировка слишком расплывчата, — и он протянул последнюю страницу обратно.
  Секретарша с явным раздражением взяла бумагу и начала неторопливо вносить изменения. Улучив момент, я жалобно пролепетала:
  — Инора Даббс, на вводном собрании уверяли, что практика полностью безопасна, а здесь такое написано?..
  Подавая исправленный листок барону, она снисходительно посмотрела на меня:
  — Ну что ты, Эрна, деточка, это же стандартная форма! В инструктаже мы просто обязаны учесть все непредвиденные ситуации. На моей памяти не было ни единого случая гибели студентов на практике. Вот в начале прошлого века, да, случалось пару раз на четвёртом курсе. Ну, так это было ещё до отделения боевых магов в Академию внутренних сил. Душенька, ну сама подумай, чего тебе бояться при сборе лекарственных травок?
  Едва я успела осмыслить сказанное и внутренне согласиться, как та развернулась к старшекурснику и холодно отчеканила:
  — По прихоти Богини вы оба едете в забытый магами край. Так что и вам, лорд Штаден, вряд ли что-то грозит на практике. Полагаю, что данный пункт охладит ваш пыл от безрассудных авантюр в отсутствии благоразумных одногруппников.
  Сказав это, инора Даббс немигающие уставилась на него. У меня начало закрадываться смутное подозрение, что последний пункт был добавлен исключительно для моего соседа. "Бр-р-р... Скорей бы отсюда уйти..." — и я вывела слегка неровную подпись.
  Секретарша протянула руки за подписанными бумагами и, получив их, выдала нам по направлению с конвертом:
  — Эрна, твоё направление на практику к иноре Клодель. Лорд Штаден, ваше направление на практику к инору Уде. В конвертах – пакет документов, с которым вы должны были ознакомиться на вводном собрании по практике. Проверьте, что всё на месте.
  Я поспешно открыла свой и по памяти сверила содержимое.
  — Теперь билеты. Вам оплачен проезд туда и обратно на магической повозке. Отправление завтра в восемь тридцать утра от главного входа в академию. Это рейсовый экипаж, так что не опаздывайте.
  Она достала билеты из ящика стола, бегло глянула и подала нам:
  — Так, деревня Альхен – это твой, Эрна. Город Борхен – прошу, лорд Штаден.
  Наконец, обескураженная и оглушённая я стою в коридоре, сжимая в руках злополучное направление. Слышно, как за спиной дверь в ректорат закрывает Штаден. Надо идти куда подальше от этого безрассудного авантюриста, но ноги плохо слушаются...
  — Инорита Штерн, — тихий спокойный голос звучит совсем близко.
  Я понимаю глаза и вижу барона перед собой, едва сдерживаюсь, чтобы испуганно не отшатнуться.
  — Прошу прощения за то, что вас так напугал, и за всё это представление, невольной свидетельницей которого вы сейчас стали. Заверяю вас, что безопасность вашей практики вне всякого сомнения.
  Молчит, похоже, ждёт от меня какого-то ответа. Взгляд чёрных глаз на мгновение кажется не таким уж пугающим. Моих сил хватает только на то, чтобы нервно сглотнуть ком, застрявший в горле, и слегка кивнуть в знак принятия извинений.
  Однако, видимо, есть что-то ещё, так как он не двигается с места. Задумчиво перебирает пальцами правой руки, опущенной вдоль тела, и расслабляет ладонь, окончательно собравшись с мыслями.
  — Эрна...
  Я слабо дёргаюсь при звуке своего имени.
  — ...клянусь вам, что наша встреча вчера вечером на вершине холма – там и останется, — и поклонившись уходит.
  А я застываю, будто примороженная к полу: "Так это его потустороннее злое лицо до жути меня напугало!"

*   *   *

  Вода всегда помогала мне смыть всё лишнее: грязь ли, усталость, неприятную беседу... Поэтому я долго простояла под живительными струями, уносившими прочь сегодняшний день. А ведь первая половина была такой замечательной!.. Вернувшись в комнату, я облегчённо вздохнула: наконец блаженное одиночество! Сейчас высушу голову и сяду за письмо подруге, а потом соберу вещи.
  Волосы тяжёлой волной упали вниз, стоило только развернуть тюрбан из полотенца, и почти сразу были подхвачены полупрозрачной сетью Гретиного заклинания. Первый слой плетения делал пряди практически невесомыми, второй нагревал воздух, а третий рассеивал его по направлению к корням. От этих чар мои волосы сами закручивались произвольными завитками.
  Сорок минут нехитрых манипуляций с температурой воздуха и расположением второго и третьего плетений так, чтобы не пересушить кончики, и в зеркале появилась девушка с пышными золотистыми локонами, плавными волнами спадающими ниже талии. Мне даже жалко стало убирать такую красоту в косу... а может походить так? Всё равно в общежитии нет никого.
  Просторный холл первого этажа встретил уже привычной за седмицу тишиной. Я подошла к изображённой на южной стене большой карте Гарма, где всё так же сверкали огоньки на тех населённых пунктах, чьи уроженки успешно закончили академию. Искорок было немного, в основном на крупных городах: Гаэрре, Корнине, Хабруке, Роре... Представляю, как обрадуется Зельда, когда через пять лет на карте замерцает первый огонёк на месте её родной Сульны! В том, что однокурсница благополучно выпустится, я не сомневалась.
  Однако, это была не единственная заложенная в карте магия. Ловко активировав волшебную линейку, я задала ей длину, в масштабе соответствующую ста километрам, поставила первую точку на Гаэрру и принялась искать Альхен. Круг замкнулся, но деревня так и не попалась мне на глаза, как, впрочем, и Борхен. Пришлось слегка нарастить длину и продолжить осмотр. Спину непривычно грел полог распущенных волос, и я всё заправляла выпадающие пряди за уши, чтобы не мешали.
  Всё же "забытый магами край" оказался не так далеко от академии – всего в двухстах километрах, но в противоположном направлении от Фрамма. Значит, между мной и Гретой будет триста километров, а это – сто пять символов. Хм... попробую сначала написать ответ в сто шестьдесят пять. И, пожалуй, ещё отправлю письмо почтой – из столицы оно точно успеет дойти до подруги, пока та на практике.
  С обычным посланием не возникло проблем – я рассказала всё без утайки: как Олаф пригласил меня на Открывающий бал; как я заблуждалась в ней и как осознала это, а также про ужасное поведение старшей сестры; пришлось поведать и о дедовом плане на мою жизнь, и о том, как я взбунтовалась, попросив у Богини защиты от брака по сговору; закончив неловкой ситуацией с инором Йенсеном, и попросив не писать ответ по почте, так как он не успеет прийти до моего отъезда из Альхена. Я не доверила бумаге лишь то, что праздник был языческий, не стала упоминать и встречу со Штаденом – зачем писать о мимолётном неприятном знакомстве – Грете и так будет над чем поразмыслить.
  И, вылив все горести и радости прошлых дней на бумагу, достала волшебное письмо из ящика стола. Вот тут-то меня и осенило, что за обидой на подругу и удвоенной подготовкой к экзамену, я так и не исследовала, как именно работает артефакт.
  Уж сколько бы не была талантлива и упёрта Грета, а закон сохранения магии ей не обойти. Придирчиво осмотрев подарок, мне так и не удалось обнаружить питающий его природный накопитель Дара. Такой маленький предмет мог функционировать только от кусочка благородного металла или драгоценного камня. Но передо мной лежало самое обычное бумажное письмо с самой обычной сургучной печатью.
  Я глянула на часы: пожалуй, сегодня не время исследовать наложенные чары, иначе больше ничего не успею. Значит, буду наблюдать за работой артефакта во время использования. Тогда текст стоит подготовить заранее, чтобы не отвлекаться на него.
  Повозившись с полчаса, я устало откинулась на спинку стула едва не выронив перо из правой руки. Оказалось, что не так-то просто уместить самое главное в сто шестьдесят пять символов! Похоже, в свободное время на практике всё же придётся взяться за усовершенствование Гретиного творения.
  В животе заурчало, время близилось к семи, что ж, стоит прерваться, а то придётся собираться в ночи. Перекус на скорую руку, и дорожная сумка начинает заполняться вещами. Дело шло споро, так как итоговый вес меня мало заботил. Сверив всё по списку, я осмотрела простенький брелок на ручке: заряд почти полный, и при активации сумка легко поднялась одной рукой.
  Да-а, хорошо быть родом из торговой столицы, где можно недорого купить уменьшающий вес вчетверо артефакт в лавке проверенного мастера! В очередной раз вспомнив о подруге, регулярно таскающей тяжёлую сумку, я решила купить ей такой же в подарок, как вернусь домой с практики. Во второй раз письмо пошло уже бодрее, и вскоре послание для переноса на артефакт было готово:

Др-ая, Грета! Экз. отл., пр-ка д. Альхен, от Ф. 300 км. АМ оплат. маг. пов-ку. Олаф пригласил на Открывающий бал! Остальн. – почт. письмом. Не сердись сильно! С л., Э.

  Странное ощущение появилось почти сразу, стоило мне перечеркнуть исходный текст: будто чуть-чуть засосало под ложечкой. Проголодаться я ещё не могла... в растерянности замерев над бумагой, прислушиваюсь к себе...
  Да не может этого быть! Артефакт работает от Дара отправителя! Как ей это удалось? Нет! Как это вообще пришло ей в голову?!.. Строго говоря, это тогда и не артефакт вовсе, а что-то ближе к отложенным заклинаниям. Вот же Грета бесстрашная! Это же один из самых сложных и очень ненадёжный вид чар! И как только литературу по теме достала!
  И всё же, вот оно лежит передо мной и цедит дар по капле, наполняя магические плетения силой, необходимой для отправки сообщения за сотню километров. Я дописала послание и подождала немного, пока лёгкое неприятное ощущение не исчезло, свернула лист текстом внутрь и приготовилась ставить печать. Стандартное заклинание запечатывания писем расплавило сургуч, именная печать оставила на нём затейливую монограмму "ЭШ", и только слабая волна всколыхнула письмо, подсказывая, что чары начали действовать.
  Я довольно потянулась на стуле: надо же, всё успела, а ещё даже девяти нет! Надо бы бросить обычное письмо в почтовый ящик, пока не забыла. И, опуская перед собой разомкнутые руки, вдруг заметила непривычную пустоту на правом запястье – браслет пропал!
  Меня охватила паника: как я могла так незаметно потерять подарок деда?! Где могла обронить?.. Перебирала ли его на экзамене, готовясь к ответу?.. Чувствовала ли горячий металл на запястье, стоя у полыхающего костра?.. Браслет был на удивление так удобно сделан, что за исключением редких застреваний в узком рукаве форменного платья, вообще не напоминал о себе.
  Вздохнув, я поняла, что вряд ли найду потерю без поисковых чар. Придётся на ночь глядя идти к дежурному магу; представляю, как он обрадуется. Взгляд упал на лежащее на столе письмо, вдруг меня охватило радостное прозрение: "Так вот же он – богинин знак! Ведь браслет – подарок деда, который прочил меня за ювелира, а я прошла против него! Вот Богиня из забрала подарок!" На душе сразу стало легко и спокойно, я подхватила послание подруге и вышла из комнаты. К тому же... меня всегда немного смущал выбор цветка для цепочки браслета, но тогда не было сил возразить деду.

Штаден

  От напряжения на лбу выступили капли холодного пота. Всё время, что продолжался обряд, я непрерывно следил за изменениями в магическом фоне вокруг. За полгода настолько поднаторел в этом, что мог бы с лёгкостью засечь тех орков с расстояния в тридцать метров... Забавно, что жизненно необходимые навыки обретаются тогда, когда необходимость в них уже отпала...
  Что ж, Госпожа, испытание пройдено, и результат неутешителен... для Вас. Фон оставался ровным, ничьё постороннее или, вернее, потустороннее, присутствие обнаружено не было. А это значит... что Вас... не существует. Отчаянная выдумка тех, кто неистово боится неизбежной кончины и изобретает себе спасительный смысл – Богиню, с её высшим замыслом и загробным миром. Чушь собачья... Там нет ничего, я видел...
  Правую ногу пронзает острая боль, ещё бы столько стоять неподвижно босым на сырой земле. Переступаю на месте и тут замечаю у костра оставшуюся одинокую фигурку. А, первокурсница, задержалась, чтобы обратиться к фикции. Простите, пресветлая, вот вам ещё один шанс – яви себя этой чистой душе, ты же особо выделяешь невинных?..
  Девушка бросила свой подарок в огонь и застыла в молитве. Я весь превратился в камертон, улавливающий малейшие колебания магии. Интересное дело, богиня как бы царствует на небесах, но дар её лучше всего ощущается босыми ногами, твёрдо стоящими на земле.
  Ни-че-го. Ни единого всплеска или падения силы. Неужели ты не сжалишься над безгрешной душой? Не дашь зримый знак, не нашепчешь на ушко? Где же твоя любовь к людям, твоим детям, раз даже самым чистым ты отказываешь в милости?! Злость захлёстывает с головой, пламя, бушующее внутри, под стать горящему костру, если не поболее!
  Громкий треск вывел меня из небытия. Видимо, в огне раскололся особенно крупный ствол дерева. Девушка ушла, на поляну спустились сумерки. Пришло время последнего испытания, и я направился к костру. Близкое пламя обдало жаром, напряжённое тело подернулось судорогой.
  — Здравствуй, богиня! — слова застряли в пересохшем горле; с трудом сглотнув скудную слюну, мне удалось продолжить: — Мой самый ценный дар ты уже забрала, так что к делу: яви свой знак, если ты существуешь!
  ...Шуршание костра, отдалённый гул голосов с реки и ровное течение магического фона... Хм, так и знал: и церковь, и язычники – все живут великой ложью!.. Я плюнул в огонь и развернулся идти, делать здесь было больше нечего.
  — Чёрт! — и на пару шагов не успел отступить, как в ногу вонзилось что-то острое.
  Вот это неожиданная находка: серебряный браслет из звеньев какой-то затейливой формы. Студентка та обронила что ли? Вряд ли кого-то из курсисток – я не заметил на них никаких украшений, кроме венков. Хех, так и запишем: было отказано в помощи, так как просящая отказалась снять браслет и разуться. Ха!.. Ладно, надо будет завтра отдать...
  ...И в следующий миг обнаруживаю себя распластанным на земле. Чудовищный по силе залп Адского пламени взрывает воздух. Вокруг всё горит, кто-то беспорядочно носится посреди бушующей стихии, дым лишает зрения, щиплет глаза, тошнотворно пахнет горелой плотью, рот наполняется едкой горечью, в ушах стоят крики и чей-то монотонный вой.
  Вдруг тело начинает ритмично подрагивать и следом отниматься – шаманская магия, чёрт её подери! Тщетно пытаюсь скинуть чары, когда волосы на макушке слегка опаляет мощная струя пламени, следом летит раскатистый безумный хохот.
  Меня тут же отпускает – наводить порчу больше некому. Порываюсь встать, но сразу падаю, спасаясь от нового залпа огненного заклинания. Снова этот неистовый хохот!
  — Дитер, бесово отродье! Ты же своих попалишь!
  Ему вторит женский смех... Что? Откуда здесь женщины?!
  ...Мокрая от росы трава лезет в рот и глаза, холодит лицо, отплёвываюсь и оглядываюсь по сторонам, постепенно вставая. Невдалеке потрескивает догорающий костёр, вершина холма всё так же пустынна... С реки доносится гвалт и многоголосый хохот. Эка меня унесло. Провожу по лицу рукой, отгоняя наваждение прочь. Что послужило причиной?..
  Ответ не заставил себя долго ждать: раздалось знакомое искрящее шипение и из под северо-восточного края холма высоко в небо взлетел плотный огненный сгусток, на мгновение осветил окрестности подобно малому солнцу и с грохотом взорвался огромным огненным куполом. Закипая от гнева, я единым прыжком преодолел отделяющее меня от спуска расстояние и кубарем, не чуя ног, скатился на берег.
  — Какой идиот решил пошмалять боевым заклинанием ради забавы?
  — Эй, ты что такой нервный?
  — Не кипишуй почем зря!
  Нестройные возмущенные возгласы полетели с воды. Там на продолговатой длинной доске с округлыми носами, ловко балансируя на ногах, стояла женщина в платье с подвязанным на талии подолом так, что было видно голые по колено ноги, в руках она держала небольшое одностороннее весло. Рядом на такую же доску выбирался мокрый до нитки мужчина, вероятно, её соперник в этом странном состязании.
  Остальные язычники собрались на противоположном пологом берегу: пара ребят стояла по щиколотку в воде с досками и веслами на изготовку, десять-пятнадцать человек сидели полукругом на небольшом песчаном пляжике, за ними пять-шесть перемещались от костра до раскинувшегося позади высокого шатра, разворачивая походную кухню.
  — Тихо, ребята. Дело говорит, — разом осадил всех низкий твёрдый голос. — Прости, брат, не подумал. Ты прав, боевой магии здесь не место.
  С песка поднялся высокий крупный мужчина, опустил голову и приложил правую руку к широкой груди, как делают жители юга, когда хотят выразить глубокое раскаяние, затем поднял взгляд и посмотрел на меня. В сгущающихся сумерках я плохо видел его лицо, но ощутил исходящее от великана сожаление о содеянном. Устало кивнул в ответ и тяжело поплёлся обратно. К бесам такие празднички!