Сегодня я встретила Ангела. Или, может, это был сам Бог? Он сидел на Рынковой площади и, не взирая на мелкий небесный енурез, играл на гитаре какую-то незнакомую, но очень красивую мелодию.
Я возвращалась домой с работы (я подрабатывала официанткой в одной из местных кафешек). Настроение было не очень. Танька уехала домой на выходные, и мне предстояло два дня провести в пустой квартире (которую мы снимали на двоих).
Единственное, что хоть немного согревало в этот унылый вечер, так это ощущение полного кармана (я получила зарплату, да и мама прислала очередную порцию пожертвований в фонд бедного студента).
И тут я заметила его.
Видимо, он давно уже сидел там, поскольку успел промокнуть до нитки. Грязные волосы непонятного цвета склеились, закрывая лицо, а рваная и мокрая насквозь одежда совсем не грела. Но его, казалось, это не беспокоило. Он просто играл, не замечая ничего вокруг.
Я подошла ближе послушать музыку.
"Если это и бомж, то точно непризнанный гений".
Почему-то мне в упор не хотелось верить, что передо мной сидит рядовой алкаш.
Мне стало жаль его. Инстинктивно рука потянулась в карман. Но там не оказалось купюр меньше полтины.
"А, - подумала я. - Чего ни пожалеешь для талантливого человека?"
И бросила новую банкноту в мокрую картонную коробку у его ног.
Парень перестал играть и поднял на меня изумленный взгляд своих огромных зеленых глаз. Он смотрел на меня так, будто я только что своими руками сотворила чудо.
Потом на его лице появилась удивленная улыбка, и он произнес:
- Спасибо.
- Да не за что, - ответила я. - Тебе эти деньги нужнее. Тем более, ты очень красиво играешь.
Его лицо буквально просияло. Как будто я сказала то, что он очень хотел услышать, но уже не верил, что кто-то ему это скажет.
- Тебе, правда, понравилось? А я думал, что ужасно играю, потому что люди только проходили мимо.
Он напоминал большого ребенка.
- Наверно, это были неправильные люди. Знаешь, как говорил один мультяшный медвежонок: "Бывают неправильные пчелы, которые делают неправильный мед, а бывают неправильные люди, не видящие дальше своего носа".
- По-моему, вторую часть сказал кто-то другой.
- Возможно, но факт остается фактом.
Парень грустно улыбнулся и внезапно задрожал. Он казался таким беззащитным...
- Замерз? - спросила я.
- Немножко.
- А, знаешь, что? Идем ко мне. Полагаю, идти тебе некуда и... ты давно ел в последний раз?
Парень недоверчиво посмотрел на меня:
- Зачем тебе это?
Честно говоря, я и сама не знала. Просто хотелось помочь, вот и все.
- Не спрашивай. Не знаю. Наверное, просто не хочется сидеть в пустой квартире. Ну, если не веришь, пошли в какую-нибудь кафешку, поужинаем.
Недоверие в его глазах сменилось удивлением, а затем радостью. В этот момент мне почему-то вспомнилась песня Иванушек INTERNATIONAL про бездонные океаны глаз. Наверное, потому, что его глаза напоминали эти самые океаны.
- Ты, правда, хочешь мне помочь?
- Конечно. Тем более... открою тебе страшную тайну. Я ужасно боюсь темноты.
На этом мы оба засмеялись.
Мне стало так весело, как давно уже не было. Этот странный и немного ненормальный с виду парень всеял какую-то смутную надежду. На что? Наверное, на то, что не все в этом диком мире так ужасно, как кажется.
Он пробудил во мне чувства, которые я считала без вести пропавшими.
Я протянула ему руку, помогая подняться. Оказалось, что все это время он сидел на мокрой и холодной брущатке.
- Боже мой, так же можно все на свете простудить!
- Та... я привык, - улыбнулся он.
"Да. Видимо, мир жестоко с ним обошелся", - подумала я, уводя парня с площади.
Прохожие с жалостью смотрели на меня. Видимо, думали, что это мой муж-алкоголик. А он приветливо улыбался прохожим, словно пытаясь объяснить, что он не тот, за кого его принимали. Только толпе было все равно. Останься он один, его бы живо раздавили.
Парень молчал. Я подумала, что, возможно, он потерял память (как в классике мыльной оперы). Может, кто-то ищет его, оплакивает...
- Откуда ты? - спросила я.
- Я сбежал из дома. Там было так одиноко... Теперь вот брожу по свету, пытаясь отыскать в нем признаки жизни. Только здесь не менее одиноко.
"Як я тебе розумiю..." - пришла на ум фраза из рекламы.
- Ну, а имя у тебя есть?
- Было, наверное. Только я его не помню. А люди зовут по-разному. Называй и ты, как хочешь.
- Любопытно. Может, ты потерял память?
Он улыбнулся:
- Нет. Просто мне слишком много лет. А имя... Имена придумывают люди. Впрочем, если хочешь, зови меня Музыкантом.
"Много лет?!! В таком случае ты хорошо сохранился..."
- Ладно, Музыкант, - еле проговорила я.
Мысль о том, что он сбежал из дурдома комаром жужжала в голове.
"А, черт с ним. Это еще не повод бросать парня на произвол судьбы. Тем более, он не кажется буйным".
Проходившая мимо бабулька с укором посмотрела в сторону Музыканта. Он снова задрожал и прижался ко мне, словно пытаясь спрятаться.
- Что случилось?
- Эта женщина... Почему она так посмотрела на меня? Как будто я сделал что-то плохое, - казалось, он собирался заплакать.
- Маразм у нее в тяжелой форме. Просто ты выглядишь, мягко говоря, необычно, а наш народ настолько узколобый, что даже не пытается заглянуть дальше оболочки.
- А почему ты заглянула? Выходит, ты не народ?
- Возможно. Просто когда-то я была на твоем месте.
При этом я снова почувствовала приближение призраков своего прошлого, которых я в последнее время достаточно успешно прогоняла.
- Ты тоже играла на улице?
- Нет. Просто когда-то я тоже была одна среди злобной толпы.
"А что, собственно говоря, изменилось сейчас? Разве что толпа стала просто безразличной".
Он понимающе смотрел на меня, и я подумала, что не такой уж он сумасшедший.
"Наверное, он, как и знаменитый "Идиот" еще верил в добро".
Увы, современный мир жил по законам, где доброта приравнивалась к слабости. Я, признаться, давно уже забыла, что это такое.
- О, мы уже пришли! - сказала я, увидев на горизонте родную остановку на Лычаковской.
Каждый день эта остановка была моей точкой отправки домой после учебы и работы.
- Ты здесь живешь? - спросил Музыкант, разглядывая улицу.
- Нет. Это всего лишь остановка. Просто я всегда еду домой с нее.
Люди на остановке во все глаза пялились на нас. Еще бы! Мы с Музыкантом были весьма необычной парой.
А он снова весь сжимался под прессом их взглядов и даже будто становился меньше. Я же лезла из кожи вон, чтобы хоть как-то отвлечь его, в душе проклиная этих черствых зевак.
Наконец-то прибыл долгожданный номер восемьдесят восемь.
Закрыв зонтик, я заскочила внутрь. Музыкант за мной. Водитель пристально посмотрел на него, заставив в очередной раз съежиться под сверлом своих глаз.
- Может, мне лучше выйти? - спросил Музыкант, глядя на водителя.
Тот не ответил, а лишь переводил взгляд с меня на него, с него на меня...
Мне стало жаль Музыканта, поскольку эти неприязненные взгляды причиняли ему почти физическую боль.
"Что ж, придется пустить в ход воображение..."
- Пожалуйста, не выгоняйте нас. Это мой брат. Месяц назад он поехал сюда на экскурсию, и пропал. Он потерял память.
Водитель пожал плечами и отвернулся. Какое ему дело до чужих бед?
Пассажиры тоже перестали пялиться на нас, и Музыканту заметно полегчало.
- Куда мы едем? - спросил он, наверное, чтобы просто не молчать.
- До конечной остановки. Улица называется Тракт Глинянский. Мы с подругой снимаем там квартиру на время учебы.
- А она не будет против?..
- Она уехала домой на выходные.
- А ты почему осталась?
- Я вообще редко езжу домой. Так, раз в полгода, для приличия. У Таньки там бойфренд остался, а у меня только не самые приятные воспоминания.
- Ты не любишь свой родной город?
- Не люблю? Наверное, это мягко сказано.
- А я думал, что человека всегда тянет домой...
- Может, я просто исключение?
- Но ведь все родные и близкие далеко.
А были ли у меня родные и близкие? Наверное, нет. С родителями отношения весьма натянутые, друзья... да не было у меня друзей. Так, дальние знакомые... Правда, у меня был брат Денис, он тоже жил во Львове, но виделись мы с ним редко из-за его занятости на работе.
"Посыплем солью раны..."
Не желая развивать эту тему, я ответила:
- Почему? У меня здесь брат, да и друзья все тоже здесь.
- Тогда почему тебе приходиться сидеть одной в пустой квартире? Позвала бы друзей.
"Похоже, он нарочно пытается припереть меня к стенке!"
-Конечно, они придут, но... как говориться, "мы с Тамарой ходим парой", а мне как-то не хочется чувствовать себя третьим лишним в собственном доме.
Музыкант не ответил, и остаток пути мы провели молча.
Выйдя из маршрутки, мы с радостью обнаружили, что дождь (точнее, одно его название) закончился, и среди туч даже проклевывался намек на солнце.
Шли мы тоже молча. Музыкант о чем-то призадумался, а я просто невидящим взглядом бурила пространство.
Музыкант разбудил эхо моего сумасшествия, с которым мне много лет приходилось бороться. В мозгу снова плелась паутина мрачных мыслей, возобновляя хандру, много лет удерживавшую меня в своих цепких лапах. А ведь я только-только научилась жить без нее...
- О чем думаешь? - внезапно спросил Музыкант.
- Да так... Обо всем по чуть-чуть, и ни о чем конкретно. Просто, по-моему, моя бунтующая крыша снова грозит улететь далеко и надолго.
- Что?
- В свое время у меня были проблемы с психикой. Еще одна причина, по которой я сбежала сюда.
- Решив пустить жизнь на самотек?
- Ага. Знаешь, дурень думкою багатiє. Я слишком много думала. А теперь просто живу сегодняшним днем. А завтра... завтра может и не наступить.
Музыкант не ответил, а я стала рыться в сумке в поиске ключей (мы уже стояли перед дверью квартиры). Наконец-то! Дверь открылась и впустила нас в мое скромное жилище.
Это была небольшая однокомнатная квартирка (на больше у нас с Танькой не было денег) со старой хозяйской мебелью и поломанными кранами. Мы выбрали Тракт Глинянский в основном потому, что это был единственный район Львова, где не было перебоев с водой. Да, это была окраина и, чтобы добраться куда-нибудь отсюда нужно было потратить по крайней мере час, но... у каждой медали есть обратная сторона.
Отремонтировав мой старый бойлер, мы избавились и от проблемы с горячей водой, так что жили мы вполне сносно.
- Так. Ты иди в ванную, - с порога скомандовала я. - А я пока возьму у соседки сухую одежду.
- Зачем?
- Ну, не будешь же ты голым ходить. Давай быстрее.
Музыкант не стал спорить и пошел в ванную. Дав ему чистое полотенце, я отправилась к Нинке, своей соседке. Мы были примерно одного возраста и, в принципе, даже дружили.
Позвонив в дверь, я стала ждать.
Нинка открыла не сразу (видимо, развлекалась с очередным кавалером). Вид у нее был весьма растрепанный.
- Привет.
- Здорово, - ответила она.
- Слушай, у тебя случайно нет мужской одежды?
- А зачем тебе? Знаешь, от мужчин больше толку, когда они раздеты.
- Мне для брата. Он промок, а переодеться не во что.
- Подожди, - сказала Нинка и скрылась за дверью.
Через минуту она снова появилась, держа в руках целую охапку шмоток.
- Держи. Возьмешь, что подойдет.
- Спасибо.
- Да не за что, - ответила Нинка и захлопнула дверь.
Вернувшись, я отдала всю одежду Музыканту и пошла на кухню искать что-то от простуды (нужно было напоить его для профилактики).
Вскоре и Музыкант появился в кухне. Он был одет в серые спортивки и белую футболку. Одежда была несколько велика парню, так как ее бывший обладатель был явно крупнее.
Теперь я впервые смогла его как следует разглядеть.
Парень был достаточно высоким, хоть и очень худым. Еще бы! При своем образе жизни ему далеко не всегда хватало денег на обед. Чисто вымытые, его волосы стали рыжевато-русого цвета и золотистыми локонами лежали на плечах.
Музыкант не был красивым в полном смысле слова. У него был покрытый веснушками курносый нос и даже слишком пухлые губы. Все это в сочетании с огромными зелеными глазами смотрелось забавно и чертовски мило.
- Что-то не так? - спросил он, вероятно, почувствовав себя неловко оттого, что я так пристально его разглядывала.
- Нет. Просто я до сих пор толком и не видела, как ты выглядишь. А ты симпатичный.
Музыкант покраснел, словно прежде ему никто ничего подобного не говорил.
Решив больше не конфузить парня, я вернулась к изучению пакета с лекарствами.
- Что ищешь? - спросил Музыкант.
- Что-нибудь от простуды. Тебе надо выпить для профилактики.
- Зачем?
- Как зачем? Ты столько времени просидел на холодной брущатке. Так можно все на свете простудить.
- Не надо. Со мной все в порядке.
- Не спорь. Это сейчас все в порядке, а завтра...
Музыкант сморщился, причем так забавно, что я не удержалась от улыбки.
- Оно, наверное, ужасно невкусное, - сказал он, указывая на пакетик "Колдрекса" у меня в руках.
- Да нет. Написано: "с вишневым вкусом". Я его, вообще-то, не пью. Это Таня у нас всегда болеет.
- Ладно, давай сюда свой "вишневый вкус".
- Стоп. Тут написано: "после еды". Значит, сначала надо поужинать. Ты голодный?
- Как волк, - засмеялся Музыкант и в его глазах заплясали искорки.
Кажется, он понемногу приходил в себя. Мне казалось странным, что парень был настолько чувствительным даже к взглядам (обычно люди более толстокожие). Он выглядел таким несчастным там, на площади, а теперь словно оживал, очутившись вдали от движущихся айсбергов с их холодными глазами.
- Так. Посмотрим, что у нас есть, - предложила я, заглядывая в холодильник.
Холодильник был почти пуст (как и у каждого порядочного человека, редко бывающего дома). Все, что мы нашли, это пачка вареников и немного колбасы. Так же у нас было молоко, немного сметаны и творог.
- Предложение принято, решение единогласно, - засмеялся Музыкант. - Я могу чем-нибудь помочь?
- Смотри, чтобы я о них не забыла. А то я так уже много харчей перевела.
- Есть, - ответил Музыкант, отдавая мне честь, как в армии.
Расправившись с ужином, мы уселись возле "ящика" (традиционный способ убить вечер). Настроение у обоих было хорошее, но ни на одном канале не оказалось ничего подходящего.
- Вот так всегда, - констатировала я. - Сидишь и только пульт ломаешь. Может, посмотрим что-нибудь на плейере? У меня много дисков.
- Ладно, а что у тебя есть?
Не ответив, я принялась изучать содержимое тумбочки с дисками.
"Звонок", "Звонок 2", "Проклятие", "Проклятие 2", "Темная вода", "Тьма", "Сонная лощина", полный набор "Омена", полный набор приключений Фредди Крюгера...
Музыкант подозрительно молчал.
- Ты не любишь ужасы? - оборачиваясь, спросила я.
И буквально уронила челюсть.
Музыкант забился в угол дивана и, съежившись, дрожал. Его глаза расширились до невероятных размеров, в них застыл ужас.
- Что случилось? Тебе плохо? - обеспокоенно спросила я, внезапно вспомнив, что забыла напоить его положенным пакетиком "Колдрекса".
- Мне страшно, - еле слышно ответил Музыкант.
- Да ладно тебе. От фильмов еще никто не умирал.
"Неужели он боится?"
- Ты знаешь, о чем я. Это зло, и в конце концов оно убьет тебя.
- Меня, по-моему, уже давно убили. И, на твоем месте я бы больше боялась зла по эту сторону экрана.
Музыкант опустил глаза, и я почему-то пожалела, что ответила так резко.
Нет. Он однозначно плохо на меня влияет. Еще пару часов назад меня мало беспокоили другие люди, чему я была очень рада.
"Чудик! И откуда ты взялся на мою голову?"
Внезапно мне очень захотелось поделиться с ним, рассказать все, что было на душе. Но я сдержалась. Слишком большой был риск оборвать хрупкое равновесие моей с трудом залатанной крыши, а второй раз составлять компанию психам в дурдоме очень не хотелось. Нужно просто не думать об этом.
Музыкант все еще дрожал. Мне стало стыдно. Ведь далеко не все могут так спокойно смотреть эти фильмы (хотя я в упор не понимала, чего в них страшного). Видимо, правду говорят о зарядах негатива в подобного рода искусстве. А этот парень, похоже, очень остро ее чувствует.
- Прости, - сказала я, обнимая Музыканта. - Я и сама не смотрела их раньше. Просто...
- Люди ужалили больнее?
- Не важно.
"И не надо наступать мне на любимый, на мозоль".
- А у тебя нет ничего "полегче"?
- У Тани должно быть. Она любит всякие там лавстори и романтические сказочки. А ты что любишь?
- Не знаю. Только чтоб без крови.
- Сейчас поищем.
Я принялась рыться в Таниной тумбочке, спрашивая себя, выдержит ли моя покалеченная психика подобное испытание. Ведь сказочки о любви я до сих пор не рисковала смотреть (мало ли что?).
К горлу подступил ком. Неужели опять? Нет. Так рисковать я не хочу.
- Боюсь, здесь нет ничего интересного. Пошли-ка, наверное, спать. Только выпей все-теки перед сном лекарство.
Музыкант сморщился, как в первый раз, чем несказанно меня рассмешил.
- А, может, не надо?
- Надо, Федя, надо, - процитировала я знаменитого Шурика из не менее знаменитой "Операции Ы".
После, с чувством выполненного долга, я принялась раскладывать диван и кресло (не на полу же парню спать). Настроение все еще было никакое. В голове появилось знакомое давление.
- Нет. Мне все-таки нельзя перегружать себя эмоциями. Надо выпить успокоительное, - сказала я себе, не заметив стоящего рядом Музыканта.
- Ты пьешь успокоительное?
"Черт! Что ж, теперь не отвертеться".
- Да. Хоть и редко. Просто... я же говорила, что у меня были проблемы с психикой. Теперь, вот, расхлебываю последствия.
- И ты думаешь, что фильмы ужасов помогут? - спросил Музыкант необычайно серьезно.
- Не знаю, - только и ответила я, доставая из тумбочки пачку антидепрессанта.
Но Музыкант внезапно выдернул таблетки у меня из рук.
- Тебе не нужно их пить, - спокойно и очень уверенно произнес он.
- Много ты понимаешь. Отдай! - меня начинала бить дрожь.
"Начинается. Теперь пить таблетки уже нет смысла".
- Нет. Не надо травить себя.
- Господи, тебе-то какое дело?! Бомж несчастный! Если ты такой умный, то почему просишь милостыню на улице?! Тоже мне, Зигмунд Фрейд нашелся! Чего ты лезешь ко мне в душу?!
Музыкант молчал. На сей раз он уже не сжимался под непрерывным потоком ругани и оскорблений. Он спокойно принимал его, словно знал, что не был моей целью.
А я продолжала орать. Слова перемешивались со слезами, я словно заново переживала кошмар последних пятнадцати лет. И ужасы школы - издевки и насмешки жестокой толпы, и первую любовь, и предательство, и смерть Алексея - единственного близкого мне человека - послужившую толчком к нервному срыву, и безразличие родителей, и два месяца в психушке. Но самым ужасным было осознание полного одиночества. Я была в пустыне. Одна, затерявшаяся в толпе.
Сил кричать больше не было (я сказала все, что так долго держала в себе). Я просто осела на пол и заплакала. Меня била нервная дрожь, я уже не видела ничего вокруг.
- Плачь. Нельзя носить за пазухой такой камень, - сказал Музыкант, обнимая меня.
Его руки были такие теплые...
Внезапно мне стало легче. Дрожь слабела, приступ проходил.
- Ты не знаешь, как одиноко на небесах. Ты не знаешь, как трудно заставить себя услышать. Я ведь тоже сбежал. Сбежал искать живую душу, которая услышала бы меня. Я много где вот так играл на улице, но до тебя меня никто не слышал. Максимум, чего я мог дождаться - мелкой монеты в коробке. Но каждый смотрел на меня, как на урода, спившегося от безделья. Я искал тебя, почти потерял надежду найти, но теперь я точно знаю, что мир еще не умер.
Звучало, как полный бред, но почему-то очень успокаивало. Я перестала плакать. Кажется, он понимал меня. Не осуждал и не считал ненормальной. Просто понимал.
Вот так, сидя в объятиях Музыканта, я провалилась в сон. За последнее время это был мой самый крепкий и спокойный сон.
Утром погода существенно улучшилась. Тучи разошлись и солнце ярко светило на ясном голубом небе, озорно заглядывая мне в окно.
Медленно я просыпалась. На душе было непривычно легко и даже радостно. Потянувшись, я повернулась к креслу, на котором должен был спать музыкант. Но его там не оказалось.
В квартире царила полная тишина.
- Музыкант, - позвала я.
Никто не ответил. Вскочив с постели, я побежала на кухню. Может, он готовит завтрак?
Но в кухне тоже было пусто, и я поняла, насколько глупым было мое предположение. При готовке обычно возникают определенные звуки. В ванной его тоже не оказалось. Я снова была одна в пустой квартире.
Проверив все карманы и сумки, я убедилась, что ничего не пропало. Ключ торчал из замочной скважины (как всегда), дверь была заперта.
Удивительно! Как он вышел?! У меня был только один ключ, Таня свой забрала. Вариант "через окно" тоже отпадал, поскольку я жила на восьмом этаже. Хотя... может, он умел летать?
"Жулик. Ловкий, но, тем не менее, обычный жулик, пускай в конце концов у него и проснулись остатки совести, раз он ничего не спер. Пожалел несчастную психичку".
Странно, но я ни капли не верила в то, о чем думала. На душе все еще было легко и радостно. Он не был жуликом. Просто не мог остаться.
Я разозлилась. Это ж надо было так запудрить мозги, чтоб мне пришлось саму себя переубеждать!
Ход моих мыслей прервал визг дверного звонка. Я бросилась к двери: может, это Музыкант?
Но на пороге стояла Нинка.
- Ты за одеждой? - вяло спросила я.
- Нет. Оставь себе. Может, опять брату понадобиться, - как-то мне не понравился огонек в ее глазах.
- Да нет. Вряд ли.
- А почему ты никогда не говорила, что у тебя такой симпатичный брат? Познакомишь?
- Боюсь, при более близком знакомстве он тебе не очень понравиться, - ответила я, даже не подумав спросить, когда это она успела его увидеть.
- А он у тебя, что, актер? - не унималась Нинка.
- С чего ты взяла?
- Просто он выходил от тебя в костюме. Такой весь белый, блестящий, с огроменными крыльями.