Аннотация: Это был маленький эксперимент... (я о рассказе:) Так что, прошу высказываться
С Соловейчиком мы познакомились за год до этого, в мой первый приезд в Андреевское. Мощный, крепко сложенный и очень весёлый, он был существом ласковым и общительным и рядом с ним я сразу почувствовал себя спокойно. Вместе с этим, Соловейчик был довольно своенравной и наглой скотиной, изрядно избалованной мягким дяди Пашиным обхождением. И дядя Паша никак не мог поверить, что я, городской житель, смогу легко поладить с его жеребцом. Однако нрав его был довольно прост и прямолинеен и, убедившись, что я действительно не шучу и одной свечкой или козлом смутить меня не удаётся, Соловейчик решил, что проще со мной согласиться и воевать со мной больше не стал, а подлавливать в неожиданный момент было не в его характере. Дядя Паша предупреждал меня, чтобы я остерегался колхозных кобыл, ибо, если попадётся такая барышня в охоте , Соловейчика не удержишь. А ежели кобыла не захочет сразу принять его незатейливые ухаживания, то того глядишь можно получить по ноге удар копытом, адресованный несговорчивой подружкой толстокожему Соловейчику.
Как выяснилось, однако, дядя Паша немного преувеличил звериный характер своего любимого вороного: при виде соседских лошадок он, разумеется, раздувал ноздри, возбуждённо похрапывая, и рвался в бой. Однако, почувствовав решительную руку на поводе и после лёгкого удара прутиком, Соловейчик тут же изображал, что его вообще не верно поняли и что "ничего такого" он в виду совсем не имел.
Весь год я вспоминал Соловейчика: его мягкую морду с подвижными замшевыми губами, которыми он любил обшаривать карманы моей куртки в поисках сахара или морковки, травяной запах его пота, который долго оставался на руках после вечерней чистки (деревенские считали меня чудаком - чистить лошадь? Зачем?!!) И, разумеется, наши эскапады по вечерам, с бешеным галопом по едва просохшим майским полям и возвращениями уже в сумерках. ... А зимой мы окончательно расстались с Марго. После нашей безумной и утомительной любовной истории, похожей на какой-то гротескный спектакль абсурда, я не мог прийти в себя несколько месяцев. И после того, как на прошлые майские праздники мне пришлось вместо отдыха поехать в срочную командировку, я плюнул на всё и решил взять две недели отпуска.
....Дядя Паша был просто поражён моим неожиданным предложением. Для села Андреевского сдать лошадь в какую-то АРЕНДУ было делом совсем необычным. Тем более в конце мая дел у крестьянина невпроворот и если держат в хозяйстве лошадь, то уж в это время дело для неё находится с утра и до ночи.
-Ить!! - сказал дядя Паша, когда я заикнулся о тракторе. Деревенские к деньгам непривычны, а тут даром, что солярки сожжёшь, так ещё и паразиту Мишке (трактористу).... Но тут до дяди Паши начало, наконец, доходить, что денег, которые я предлагаю за аренду на две недели, хватит и на солярку и на тракториста, и самому останется по андреевским меркам. ... В трубке телефона, казалось, можно было услышать, как дядя Паша почёсывает свой затылок. ...И жеребчику, с другой стороны, поноситься по полям под седлом куда здоровее выйдет, чем таскать тяжёлую телегу со старым, вечно натиравшим лошадиные плечи хомутом. К тому же дядя Паша смекнул, что с деревенскими их обычаями кормить лошадей одной пастьбой я за две недели смириться таки не успею, а значит, сверх аренды Соловейчик отожрётся за мой счёт овсом с отрубями. И прагматичное крестьянское сердце дрогнуло. Да и помимо всяких материальных соображений, он был просто по-человечески рад, что можно будет скоротать вечера с новым собеседником, да и по стаканчику пропустить будет не грешно
...Я прибыл в Андреевское прохладным ещё майским вечером, и втащил в дом довольного дяди Паши все богатые припасы, трясшиеся в багажнике моей видавшей виды шестёрки, а именно: взятое взаймы потёртое английское седло, вальтрап с гелем , уздечку, скребницы, щётки и даже средство для защиты лошади от слепней. А самое главное - удобную седельную сумку, в которой я предполагал возить вино и бутерброды, отправляясь гулять на целый день. И начался мой отпуск. Как водится - с пьянки. А на следующий день мы с Соловейчиком выступили в наш первый поход. До моего приезда коняга работал уже по полной, поэтому долгие, но не слишком уж тяжёлые поездки показались ему отдыхом. Почёрпнутая из овса жизненная энергия выплёскивалась в мощных рывках через поля, летела в стороны вместе с комьями земли из-под копыт и, казалось, била из могучих ноздрей Соловейчика, когда он издавал звуки, похожие на радостное поросячье похрюкивание.
Мне не удавалось забыть о Марго, я даже рассказывал о ней Соловейчику, когда скребницей отчищал его бока от земли и грязи, в которой он, как и все жеребцы, обожал вываляться при первой же возможности. Но, удивительное дело, воспоминания эти не приносили мне обычной боли - всё казалось не существенным и даже забавным, когда стоявший рядом со мной Соловейчик тыкался в моё плечо своей тёплой, всё понимающей мордой.
С погодой нам очень повезло, вся первая неделя моего отпуска была не холодной, но и не слишком жаркой, с солнышком, светившим через редкие облачка - идеально и для коня и для всадника. Однако, на 6-й день облачка почти совсем рассеялись, стало теплее, и я решил, что пора сделать перерыв в наших скачках и прыжках через поваленные деревья и решил поехать вместе с Соловейчиком к небольшому озерку, запримеченному мной в лесу, на полпути к соседней деревне Осташёвке. Ехать было недалеко, и я решил отправиться в путь без седла, перекинув через плечо сумку с припасами и верёвкой (чтобы привязать Соловейчика попастись, пока я буду закусывать и, может быть, даже купаться).
Опыт езды без седла у меня, обучавшегося в городском конноспортивном клубе, был совсем не большой. Но на широкой спине Соловейчика, к которому я успел уже хорошо привыкнуть, я чувствовал себя вполне уверенно. Я даже не стал брать хлыстик - путь был недалёким, жеребец, хоть и порастратил немного свой пыл за неделю, но не заставлял себя особенно подгонять и шагал довольно бодро. По опушке, вдоль поля мы проскакали неторопливым галопом - самый удобный аллюр, когда едешь без седла (после шага, конечно). А по лесной дороге решили ещё немного пошагать. Через некоторое время я заметил поворот на тропинку, ведущую к озерцу, отмеченному на моей километровке как "оз. Зелёное". Чуть подтолкнул жеребца правым шенкелем, и мы двинулись среди нависающих ветвей, не забывая время от времени срывать наиболее вкусные из них. Вскоре тропинка чуть расширилась, приближаясь к "перекрёстку". Соловейчик перестал жевать, поднял голову и вдруг характерно захрапел, ускоряя шаг. Справа послышался шорох, и прямо перед носом Соловейчика с боковой тропки показалась рыжая кобыла, которую я видел как-то раз на лужке около Осташёвки. На спине её красовалось новенькое, блестящее чёрной кожей седло, в котором сидела не знакомая мне девушка, одетая в завязанную на животе рубашку, бриджи для верховой езды и ботинки с крагами (Это в деревне-то! - мелькнула у меня мысль). Она явно была не слишком опытной всадницей, и, кажется, несколько растерялась. Лошади встретились нос к носу и стали друг друга обнюхивать, дуя из ноздри в ноздрю. Я набрал коротко повод, пытаясь сдержать Соловейчика, но повернуть его на узкой тропке было некуда, а впереди стояла кобыла. Ну, проезжайте же! - крикнул я девушке. Соловейчик решительно двинулся, недвусмысленно стараясь обойти кобылу сзади. Девушка, наконец, очнулась и ударила пятками по бокам своей лошади. Рыжая сделала несколько шагов вперёд, в то время как я пытался отвернуть Соловейчика мордой в кусты, что мне почти и удалось сделать. Теперь главное быстро вперёд, проехать мимо задницы прошедшей направо кобылы. Я выслал коня хорошим ударом пяток, но в этот момент кобыла, бывшая, очевидно, в охоте, как-то по-особому взвизгнула и дала хорошего козла. Девушка чуть не вылетела на шею лошади, её длинные русые волосы упали на лицо. Кобыла подалась назад и, в непосредственной близости от морды Соловейчика, присела на задние ноги и выпустила мутную струю. Даже мне были понятны её пожелания: рыжая была в охоте. Соловейчик не стерпел и прямо сквозь кусты проломился к отведённому уже в сторону хвосту рыжей кобылы. Я резко дёрнул повод из стороны сторону, и тут жеребец не стерпел. Он вздыбился на свечку, не слишком, впрочем, высокую, а потом зарядил мне хорошего козла. Даже в седле можно не удержаться на таких горках, а я сидел на голой лошадиной спине. Чудом я удержался за гриву, почти оказавшись на шее Соловейчика. Жеребец всхрапнул и забросил передние ноги на спину рыжей. Я сполз по наклонной плоскости обратно на своё законное место, где и задержался, продолжая висеть на гриве. Впереди жалобно взвизгнула русоволосая всадница. Я поднял голову: Девушка, бледная как мел, сидела в седле полуобернувшись. Чудом не задев её, по бокам свешивались мощные передние копыта Соловейчика. Мордой он нависал над левым бедром перепуганной девушки. Та не знала что предпринять, замахнулась на него ладонью, но, побоялась ударить и ... погладила по носу. Соловейчик перебирал задними ногами, стремясь к своему лошадиному наслаждению. Я висел на гриве, готовый просто лопнуть от хохота. Наконец, Соловейчик кончил, его голова на несколько секунд повисла в изнеможении на левом боку рыжей. ...Мне удалось-таки не упасть, когда он слезал со своей новой подружки на землю. Раздалось довольное фырканье.
Я прыснул хохотом. Но одного взгляда на чуть не падавшую от ступора девушку хватило, чтобы принять серьёзный вид.
-Что теперь будет? - пролепетала она чуть слышно.
-Очевидно, жеребёнок! - я сдерживался с большим трудом, смех просто душил меня
- Скажите, - выдавил я, - вам раньше приходилось заниматься любовью в седле?
Девушка, кажется, начала приходить в себя и через секунду мы оба залились почти истерическим смехом.
Соловейчик тем временем, как мне показалось, стал вновь нехорошим взглядом погладывать на хвост рыжей кобылы.
- Но, но! - не тратя времени на дальнейшие упражнения верхом, я соскочил на землю и решительно, прямо через кусты, развернул коня.
- -Хотите, выпьем вина? - предложил я девушке, которая всё ещё оставалась под впечатлением произошедшего. Она кивнула. Последние метров сто до озера я провёл Соловейчика в поводу, а за нами ехала на своей удовлетворённой кобыле русоволосая амазонка.
На небольшом лужке на берегу я быстро привязал коня к дереву, потом помог девушке расседлать лошадь. Я пожертвовал своей верёвкой - её разрезали пополам и обе лошади могли спокойно пастись вокруг своих двух берёз, которые мы предусмотрительно выбрали на почтительном удалении друг от друга. Мы же сами расположились (гораздо менее предусмотрительно) бок о бок, постелив на траву мою штормовку и вальтрап Машки (так, оказывается, звали кобылу).
У меня во фляжке было недурное столовое вино, даже оказалось аж три пластиковых стаканчика, которые я вставлял один в другой для прочности. Мы с Ирой полулежали на не жарком ещё солнышке, сбросив обувь, чтобы почувствовать под ногами молодую мягкую травку. Пили вино, жевали бутерброды и оживлённо обсуждали наше забавное происшествие. Потом просто лежали, смотря в небо. Штормовка была не слишком широкой, поэтому наши руки соприкасались
Ира пошевелилась, смахнула со лба какую-то букашку и опустила свою ладонь поверх моей. Я нежно взял её пальцы в свои и поиграл свободной рукой с её локоном. Потом, как это часто бывает, наши лица как-то сами собою сблизились, она чуть прикрыла глаза. Я поцеловал её осторожно, одними губами. Ира ответила мне, сначала чуть заметно, через секунду уверено. Её губы оказались тонкими на ощупь, но довольно упругими. Ирина закрыла совсем глаза и ловила мой рот своим уже жадно и властно. Её острый язычок пробежал по моим губам. Моя левая рука скользнула её под голову, и мы прижались друг к другу. Ирин язык давно ужа хозяйничал в глубине моего рта, то пробегая по моим дёснам, то сплетаясь с моим языком, то, наоборот, отступая назад, давая мне возможность нанести ответный визит. Она глубоко и возбуждённо дышала. Свободной рукой я ласкал обнажённую полоску её живота под рубашкой, оттягивая удовольствие проникнуть под неё. Ира, продолжая целоваться со мной, поймала своими босыми ступнями мою ногу.
Мой внутренний голос неожиданно философски изрёк: это всё как полевой галоп: под тобой стихия, она послушна, ты можешь сдержать её... но зачем?!!! Отдай повод!
Я проник рукой ткань рубашки - под ней ничего более не было. Ира чуть вздрогнула, оторвалась от моего рта и судорожно глотнула воздух. Я круговыми движениями ласкал набухший сосок на её небольшой, но округлой и упругой груди. Я, наконец, решился и развязал узел её рубашки.
Я не хотел спешить - под моими ладонями были её плечи, её горячая грудь, мои руки сбегали вниз по её спине. Я щекотал языком раковины её ушей, зарываясь в струи длинных русых волос. Потом я на миг поднимался над ними, чтобы спикировать для ещё одного поцелуя. Бросался вниз, чтобы проследить кончиком моего языка канавку, начинающуюся между её грудей и спускающуюся посреди живота. Я мог бы ещё поиграть в эту игру, но Ирина что-то прошептала, обжигая моё ухо своим дыханием. Я не понял, что она говорила. Не знаю, поняла ли она сам, но я, наконец, "отпустил повод" окончательно. Ирины бриджи, моя уже давно расстёгнутая рубашка, всё прочее, что на нас было, полетело в разные стороны. Мы сплелись в единый клубок, так что уже сложно было различить, где граница, разделяющая меня и её. Ира перевернулась на спину и обхватила мою талию своими бёдрами. Я был уже не в силах думать о безопасном сексе в этот момент (пусть читательницы скажут, что это чисто мужской эгоизм). Медленно выдохнув, я проник в её пылающее лоно. Перед глазами стоял почему-то Соловейчик, забравшийся на рыжую кобылу и перебирающий задними ногами. Я поднялся на руках, чуть отстранившись от ириной груди, продолжая ритмично двигаться. Она лежала, запрокинув голову, немного постанывая. Руки её беспорядочно ласкали моё тело. Я вновь опустился и энергичным движением перевернулся на спину, так чтобы девушка была сверху. Она чуть не соскользнула с моего налившегося кровью ствола, но поправилась и принялась подниматься и опускаться, чуть откинувшись назад...
Встревающий невпопад внутренний голос отметил: "Если бы она так сидела в седле, вместо того, чтобы валиться вперёд на шею кобылы..."
-То я бы сидел здесь один и грустил! Отстань! - мысленно ответил я.
Я ласкал обеими руками ирину грудь. Наконец, волна щекочущего едкого наслаждения поднялась и заставила меня содрогнуться. Я сжал непроизвольно в ладонях горячие, чуть дрожащие полушария, и Ира, резко выдохнув, упала ко мне на грудь.
Потом мы лежали, обнявшись, с закрытыми глазами, слушая дыхание друг друга и лёгкий шелест ветвей. Прошло, я думаю, с полчаса, мне стало немного холодно. Вдруг что-то мягкое и тёплое коснулось моего плеча, затем переместилось на ирину спину, обдав моё лицо жарким ветерком дыхания. Я открыл глаза: над нами стояла рыжая кобыла.
-Отвязалась, стерва! - хмыкнула Ира. Она вскочила, собираясь поймать стерву- Машку. Но та решительно отпрыгнула и решила, видимо поиграть в догонялки. Зрелище обнажённой Ирины, собирающейся ловить на поляне рыжую кобылу, совершенно доконало меня. Я просто согнулся пополам от второго за день приступа истерического хохота. Отсмеявшись, я подошёл к Ире и положил руку ей на плечи. Она посмотрела мне в глаза и я, нагнувшись, подхватил её на руки и понёс к берегу озерца. Разумеется, на скользком спуске я поскользнулся, и мы вдвоём ухнули в воду...
Я не знаю, сколько времени мы провели на поляне: единственным предметом, оставшимся на мне, были часы, которые остановились сразу после купания. Мы мало говорили: сначала ловили заразу Машку, потом поили обеих лошадей (это поразительно, но у деревенских лошадей никогда не бывает никаких проблем с животами, когда их поят сразу после пастьбы). Потом ещё посидели, уже одевшись, на берегу озера, изредка обмениваясь поцелуями, куда менее страстными, но более нежными. Пришла пора собираться. Ира оседлала свою Машку, я запрыгнул на Соловейчика и поехал впереди, так как забавных историй на сегодня уже хватило.
Разговор опять зашёл о любви в седле, с которой всё началось.
-Дурной пример, как известно, заразителен.
Ира посмотрела на нас с Соловейчиком и улыбнулась:
-Интересно, я выглядела сильно по-идиотски, когда ... вы нас с Машкой имели?
-Ну, скажем так, у тебя был вид несколько озадаченный. Ты спросила "Что теперь будет?"
Ира посмотрела на рыжую, потом со вздохом провела рукой по своему животу.
-Наверное, кентаврёнок!
...Мы не встречались больше. Нам обоим было ясно, наверное, что, несмотря на любовь к лошадям и на это удивительное приключение, мы совсем разные люди. Всё-таки мы успели поговорить немного. Но, может быть, как-нибудь мы всё-таки увидимся в окрестностях Андреевки, и кто знает "что тогда будет".
Я не знаю, родила ли Ира кентаврёнка, но следующей весной, как я узнал у дяди Паши, рыжая кобыла Машка из Осташёвки принесла жеребёнка. Говорят, проточина на морде точь в точь такая, как у Соловейчика.