"Все истинно хорошее делает адресатом не человечество, а человека"
Знаменитый писатель Борис Акунин - о крайней форме политического экстремизма под лозунгами справедливости и сочувствия обездоленным.
Борис Акунин
Ольга Тимофеева
25.11.2023
Источник:Новая газета. Европа
Поделиться на facebook
Поделиться на whatsapp
Поделиться на twitter
Поделиться на email
Поделиться на OK
Поделиться на VK
Поделиться на talkbacks
Ужас, который мы переживаем сегодня, порожден не столкновением идей и борьбой цивилизаций, как хотят представить это пропагандисты, а террором аморальных сил, перечеркнувших понятия добра и зла. Нападающие нарушают любые человеческие нормы, вставшие на их защиту пытаются их соблюдать вопреки своей пользе. Дорога в этот ад была вымощена благими намерениями тех, кто готов уничтожить человека во имя человечества. Россия в этих рядах, к сожалению, была из первых, за что расплатилась революцией. Сейчас проказа терроризма расползается по миру. Что можно сделать, чтобы вылечить людей от одержимости насилием? Говорим с писателем, который исследовал этот феномен и в своей художественной прозе, и в исторических трудах.
- Слова "террор" и "террористы" сейчас стали из главных почти на всех языках. Судя, по крайней мере, по трем вашим романам - "Азазель", "Статский советник", "Коронация", - проблема террора вас интересовала и как писателя, и как историка довольно давно. В связи с этим один вопрос от Дмитрия Муратова*: не кажется ли вам, глубокоуважаемый Григорий Шалвович, что левая идея и даже "новая этика" стремятся солидаризироваться по методам борьбы с бомбистами ("хамасами")?
- Я, мягко говоря, не поклонник "новой этики", но до бомбистов ей все же далеко. А связь левого терроризма с палестинским - это что-то из 70-х годов. Сейчас все иначе, как мне кажется. А впрочем, я не специалист по арабскому экстремизму.
Во времена, когда я сочинял эти приключенческие романы, тема индивидуального террора меня интересовала исключительно с беллетристической точки зрения. Она сюжетно, психологически и визуально интересна.
Подписывайтесь на телеграм-канал zahav.ru - события в Израиле и мире
- В античные времена считалось, что индивидуальность более всего активируется там, где происходит встреча со смертью.
- Что касается активации индивидуальности, то она, по-моему, ярче всего проявляется в любви и в творчестве. Встреча со смертью, я полагаю, драматична только со стороны, а для самого человека - вряд ли. Ожидание этой встречи, как правило, драматичней.
- Сегодня террор, уже не индивидуальный, а массовый - крайняя форма политического экстремизма под лозунгами справедливости и сочувствия обездоленным. Ваша леди Эстер в романе "Азазель" внедряет отборных учениц своего образцового учебного заведения в высшие слои общества, чтобы тоже изменить мир к лучшему. Однако ее совсем не волнуют многочисленные смерти, встречающиеся на этом пути. Как и почему "прекрасные порывы" борцов "за все хорошее против всего плохого" уживаются с равнодушием к жизни реального человека?
- Все дело в адресате политического действия. Именно он, я думаю, определяет разницу между Добром и Злом. Какое-то время назад я понял, что сепаратор очень легко определяется. Если адресат - все человечество, или нация, или некая общность людей, то закончится это Злом. Все истинно хорошее делает адресатом не человечество, а человека. И тогда получается, что никем нельзя жертвовать. Арифметика не работает: что интересы миллиона человек заведомо выше интересов десяти человек. Революционеры-террористы всегда спотыкались на этом. Не говоря уж о религиозных фанатиках.
- Можно ли понять, как устроена психика террориста? Был ли Дмитрий Каракозов, неудачно покушавшийся на Александра Второго, психически здоровым?
- Каракозов, кажется, был акцентуированной личностью, но дело не в Каракозове. Было действительно много очень хороших, благородных людей, героических революционеров, которые совершали ужасные преступления, уверенные, что творят добро. Высокая цель такого человека ослепляет, он видит только ее и перестает различать живые лица. Я сейчас говорю о "благородных злодеях", об альтруистах, а не о многочисленных последователях Нечаева, для которых люди - вообще мусор истории.
- Чем вы объясняете, что среди эсеров было много блестящих ученых? Биохимики Бах и Збарский, социолог Питирим Сорокин, экономист Николай Кондратьев, писатели Михаил Осоргин и Александр Грин, Виктор Шкловский, даже юный Мандельштам и Пастернак примыкали к эсерам…
- Эсеры были очень большой партией, которая делилась на несколько направлений. До революции террором занималось только одно из них. Никто из приведенного выше ряда отношения к Б.О. (Боевой организации), насколько я помню, не имел.
Был еще один, послереволюционный всплеск эсеровского терроризма, направленный против большевистской диктатуры, но это уже Гражданская война, совсем другая история.
- Когда протестная часть населения взяла террор на вооружение как средство борьбы за социальную справедливость?
- Когда реформы Александра Второго сменились откатом назад. Это произошло из-за польского освободительного восстания 1863 года. Общество, особенно молодежь, было сначала разочаровано, потом возмущено. Власть, как обычно, повела себя глупо и репрессивно. Не имея возможности противодействовать этому легальными способами, самые пассионарные оппозиционеры взялись за оружие. Настоящее начало революционного террора - конечно, не каракозовский инцидент (1866), а выстрел Веры Засулич в держиморду Трепова (1877).
- Понятно, что ХАМАС и террористические группы в России конца ХIХ - начала ХХ века несопоставимы, но как тогда фотокарточки террористки Марии Спиридоновой вставляли даже в образа, так и сейчас сторонники левых партий и даже "новой этики" выходят на многочисленные демонстрации с лозунгами в поддержку, по сути, террористов. Не кажется ли вам, что обязательный набор моральных оценок во многом подменил мораль, а безусловно важная борьба, к примеру, с "отменой культуры" затмила катастрофические проблемы - например, рост воинственных исламистских настроений в Европе и нарастающий антисемитизм?
- Мне кажется, леволиберальная поддержка условной Газы вызвана установкой, что в любой ситуации нужно быть на стороне слабого. В данном случае Израиль воспринимается как нечто сильное, вооруженное до зубов, капиталистическое и к тому же "белое".
Это попадает в определенные клише, из которых складывается "новая этика". Это не означает, что ее принципы вредны. Это означает, что заставь дурака богу молиться - и он не заметит, как начал молиться дьяволу.
- Когда в начале 90-х рухнула коммунистическая система в Европе, казалось, что эпоха пропаганды закончена - Россия, соцстраны быстро впитывали западные приемы коммуникации, проникались отвращением к цензуре и идеологии. Однако скоро выяснилось, что пропаганда - это инструмент не только тоталитарных режимов, она прекрасно существует в мире интернета и социальных сетей. И теперь мы видим, что сознательная манипуляция информацией выводит на улицы западных стран огромные демонстрации, участники которых не всегда знают истоки волнений. Так, например, некоторые участники пропалестинских демонстраций в Лондоне даже не слышали о нападении хамасовцев 7 октября на Израиль. Чем Израилю грозит явный проигрыш в информационной войне?
- На тему успешного манипулирования массовым сознанием в политических целях есть замечательная книга Сергея Гуриева* и Даниела Трейсмана "Диктаторы обмана". Там разложено по полочкам, как это работает. Главные войны сейчас ведутся не на полях сражений, а в сознании, и основное оружие - пропаганда. Мне кажется, что израильское правительство ошибочно считает, что факты сами за себя говорят и достаточно быть правым. Это, увы, не так. Израиль, по-моему, недооценивает значение информационных сражений.
Читайте также
"Главная цель - разгром ХАМАСа, первичная - освобождение заложников"
"В ближнем бою террористы нам проигрывают"
"Террористы искали детей по крику": как русскоязычные семьи в Израиле переживают войну
Врачи на службе у ХАМАСа
Контрудар в информпространстве-3: кровь на цветах
- Как вы считаете, должен ли Израиль в исправление проигрыша широко обнародовать жуткий фильм о зверствах хамасовцев, смонтированный израильтянами из видео террористов, чтобы встряхнуть западную общественность, или идеологические установки так застят глаза, что нет места сочувствию людям не своих убеждений?
- Дело не в "своих" - они у обеих сторон так и останутся своими. Дело в том, как на конфликт смотрит остальной мир. А он смотрит не так, как хотелось бы Израилю, да и нам с вами.
Я думаю, Израилю следовало бы не спамить мировые телеканалы брифингами мужчин в военной форме или галстуках на фоне сине-белого флага, оперирующих цифрами и фактами, а мобилизовать в свою поддержку звезд и публичных интеллектуалов, которые "на стороне добра", обязательно организовать тотальную интернет-кампанию с личными историями про убитых и про заложников.
Нужно делать войну Израиля войной живых, страдающих людей. Иначе, когда на одной картинке - грозный Нетаниягу, а на другой - плачущие дети из Газы, это проигрыш всухую.
- Сейчас некоторые из публичных интеллектуалов ищут конкретные ответы на философские вопросы о социальном порядке, коллективных представлениях, нациях, религиозных традициях. Время ли для таких поисков?
- Когда идет война, да не одна, людям обычно не до философских вопросов. Я думаю, сейчас нужно прежде всего остановить стрельбу - но только не на условиях капитуляции перед Злом. Нормальных, здоровых сил в мире гораздо больше. Просто они никак не могут выработать единую волю, которая способна разрешить и украинскую, и ближневосточную трагедию. Начать нужно с этого.
- В середине ХХ века в Италии участники аналитического центра Римского клуба с помощью компьютера вычислили, что критический момент для мира наступит к середине ХХI века. Он наступил?
- По-моему, да. Это серьезный экзамен для цивилизации. И пока мы его заваливаем.