В конце 1996 года я устроился санитаром в одну из хирургических клиник своей alma mater. Привело меня туда похвальное желание чему-нибудь научиться. Работа моя была совсем непыльная: протирать полы влажной тряпочкой и выносить горшочки из-под цветочков жизни. Хотя знаете, ухаживать за больными детьми очень даже приятно. Кроме всего этого здесь я окончательно понял, что медицина дает колоссальное количество жизненных наблюдений, а пестрая (или может быть однообразно белая) толпа писателей-медиков приветливо начала мне подмигивать и махать руками, отпугивая тем самым без того пуганную деонтологию.
Как Вам хорошо известно, службы, телефоны которых начинаются на ноль, за исключением, пожалуй, 050 и 08, часто весьма тесно и плодотворно контактируют; по работе, конечно. И вот однажды в теплую и дождливую декабрьскую ночь в дверь отделения раздался звонок. На него тяжело сошлись дежурившие сестры и я. Из приемного покоя доставили семилетнюю девочку с сотрясением головного мозга. Девочка была одна, без родителей. На наш вопрос: "А где твоя мама?"; она привычно ответила, что мама умерла. Пройдя несколько шагов молча, спросили о том, как же она получила травму. Девчурка рассказала, что папа пришел пьяным, начал ругаться и стукнул ее по голове. Кто-то из соседей вызвал милицию; папу арестовали, а девчурку дяденька милиционер отвез сюда. Мы уже подошли к ее кровати, и я стал распаковывать вещи, сложенные заботливой милицейской рукой. На тумбочку мною были извлечены спортивный костюм, кроссовки, два пальто, причем одно из них типа ватник, и резиновые сапоги. Непонятно в этой истории мне только одно: куда дяденька милиционер собирал малышку; он ее что на зону отправлял?