С самолёта Клепкин приехал в новый офис Вишневецкого на улице Горной. Передал пакет документов, доверенность. Подтвердил соглашение о работе, в тех рамках, как договорились ранее. Получил адрес художника и заверения, что его ждут. У Андрея времени было в обрез, через три дня должна состояться встреча с однокурсником во Владивостоке. Туда же прибудет представитель покупателя. На родине за эти дни ему должны были изготовить все необходимые документы, подтверждающие поступление машин на станцию назначения. За четыре дня до истечения срока действия аккредитива документы необходимо доставить в Гонконг.
Художник, к которому послал переводчика Вишневецкий, был его старейшим и самым надёжным партнером по преступному бизнесу после Бернштейна. Арнольд - уникальный человек, мог одной бритвой вырезать без единой помарки из любого плотного материала герб СССР. Его рука была столь тверда и свободна одновременно, что он на одном дыхании мог написать две строки любого текста, копируя практически любой подчерк. Точность была так высока, что экспертиза не могла однозначно сказать, кем выполнена надпись. Если приходилось работать только с автографом, то здесь эксперты были вообще бессильны. Он никогда не работал с деньгами, дипломами врачей и юристов, принципиально считая, что есть профессии, где халтура опасна для здоровья общества. Главная специализация Арнольда - хозяйственные споры. Требования к документам в этой сфере он знал не хуже самого опытного судьи арбитражного суда. С появлением компьютеров и сканеров он довёл своё искусство до совершенства. Однако, даже у него обмануть специалистов, когда на печатях были элементы защиты, получалось не всегда.
На двенадцатом этаже гостинки в маленькой комнате Андрея встретил крепкий широкоплечий человек лет сорока. Светлые, длинные волосы зачёсаны на затылок, где схвачены в короткую косичку. Руки сильные, мускулистые. Тёмно-серые, цепкие, близко посаженные глаза, массивный подбородок с небольшой ямочкой. Одет в синий джинсовый костюм и домашние тапочки.
По этому адресу у художника располагалась приёмная, где он лично встречался с наиболее уважаемыми клиентами со скользкими заказами, когда от заказчика необходимо было получить уточнения и принять особо грязную и ответственную работу. Кроме криминальных изготавливалась и масса обычных печатей. Заказы на них принимали пять пунктов изготовления штампов, разбросанных по всему городу, и работавших вполне легально. Их заявки по электронной почте, реже лично на этой же квартире принимала жена Арнольда в первой половине дня. Где на самом деле находится мастерская мастера, стоит современнейшее электронное, фрезерно-копировальное и полиграфическое оборудование, не знал даже Вишневецкий. Знакомы они были более двадцати лет и уже не помнили, кто их свёл. Доверяли друг другу безоговорочно и ни разу не подвели один другого.
Мужчина внимательно осмотрел гостя, замершего в дверях, с испугом в глазах взиравшего на хозяина, руки непроизвольно мяли вязаную шапочку. Хозяин посторонился, пропуская Андрея в комнату, представился:
- Арнольд. Чем могу помочь?
Клёпкин долго и путано объяснял проблему, стоящую перед ним. Понять, что ему нужно, было трудно, так как гость и сам это понимал не до конца. Минут через двадцать художнику, которого Евгений заранее посвятил в подробности дела, надоел лепет переводчика. Он резко прервал жестом словоизлияния гостя:
- Понял, нет проблем. Сделаем. Какие сроки?
Переводчик, повторяясь и заикаясь от волнения, снова начал рассказывать про аккредитив и условия его вскрытия. При этом, не говоря ничего определённого. Художник медленно зверел. Наконец, не выдержал и сказал:
- Понял, очень срочно. Документы были необходимы ещё месяц назад. Двадцать вагонов, двести единиц машин?
-Да,- ответил Клёпкин.
- Работа большая. Много документов, все надо между собой согласовывать. Сорок специальных номерных бланков. Таможенные, накладные - двадцать штук. На каждый вагон бумагу сделать - две тысячи. Итого - сорок тысяч, плюс пятьдесят процентов за срочность. Всего - шестьдесят "штук". Половина - аванс. Тридцать, когда будете забирать заказ, - перечислял Арнольд. - Аванс с собой?
- Да, - сказал Андрей.
- Давай. Приходи послезавтра в десять вечера. Будет готово, - заверил художник.
Цена, запрошенная Арнольдом, много превышала существующий тариф. Вишневецкий предупредил - проси, как совесть велит и позволяет фантазия. Заплатят. Для любого постоянного заказчика та же работа обошлась бы тысяч в десять, ну, пятнадцать. По блату несколько больше, максимум двадцать тысяч.
Клёпкин расстегнул сумочку на поясе, достал из неё три пачки долларов в банковской упаковке в сотенных купюрах. Положил их на стол перед Арнольдом, попрощался и быстро вышел из комнаты. Расписку просить не стал, помня инструкции Вишневецкого. Будучи в душе поэтом, Клепкин проникся к хозяину квартиры искренним уважением, вспоминая, как тот был жестким и резким, ведя переговоры, пока не получил аванс. Поняв, что заказ получен, ушёл в себя, планируя, как лучше его исполнить, даже забыл даже попрощаться.
Арнольд, увидев деньги, почему-то стушевался. Сильно удивлённый, молча стоял у стола, тупо уставившись на доллары, пока гость не покинул помещение. Когда дверь хлопнула, возвещая, что хозяин остался один, художник присвистнул, почесал в затылке, взял одну пачку, повертел в руках, машинально пролистал, как бы удостоверившись, что это не "кукла". Поднёс к глазам две другие упаковки, понюхал, деньги пахли свежей типографской краской, пролистал. Положил на стол. Долго стоял, смотря на них, как бы гипнотизируя. Громко изрек, обращаясь сам к себе:
- Так! Значит, даже так! А ведь знаешь что, друг Арнольдыч? Жадность фраеров губит.
Медленно достал сотовый телефон и набрал номер Вишневецкого. Решил перезвонить, ещё раз уточнить нюансы, а то, при таких деньгах, и на непонятки налететь можно.
- Александрыч, это я. Слушай, тут такое дело, был гонец от тебя. Работа муторная, но плёвая. Я с него шестьдесят тысяч запросил, он согласился, аванс дал. Это не много? Твой, ведь, человек.
- Надо было больше просить. Сто-сто двадцать тысяч. Нельзя людей скидками баловать.
- Да нет! Ты не понял! Я про рубли говорил, а он в долларах, дал. Может, вернуть часть?
- Мм-да! - только и смог издать Вишневецкий. - Креста на тебе нет!
- Так я же сказал шестьдесят, не уточняя, чего. Он в барсетку, и три пачки баксов на стол. Я от удивления онемел. Бабло на столе, я и взял, сейчас страшно стало. За год столько не имею.
- Да нет, отдавать нельзя. Марку потеряешь. С тебя поляна, - изумлённый таким разводом, задумчиво сказал Евгений.
- Это само собой. Не наедут на меня?
- Не бери в голову, позвонишь, решим. Да и наезжать-то некому. Чепуха всё это, - Вишневецкий просчитывал варианты.
Вопрос в том, сколько ресурсов Ху мог бросить на решение проблемы застрявших вагонов. Ведь в России за деньги многое можно сделать. Вопрос в подходе к нужным людям и сумме подношения. Ему вспомнился анекдот эпохи социализма.
"В СССР за деньги нельзя купить ничего.
Но всё можно достать по блату.
То, что нельзя достать по блату, покупают за большие деньги.
Если нельзя купить за большие деньги, достают по большому блату за огромные деньги".
Так вот, если на решение проблемы бросить достаточные средства и найти нужных людей, есть шанс переломить ситуацию в свою пользу. Им крупно повезло, что китайцы вышли на него, а не на другого юриста. Правы были москвичи, настоявшие перед началом операции на нейтрализации контрразведчиков. Сейчас им было бы намного тяжелее, не разоблачи они "оборотней в погонах". Его размышления прервал голос Арнольда.
- Александрыч, я что еще хотел спросить. Говорят, ты теперь за "смотрящего" в городе. Долю тебе подгонять или как?
- Не понял? Ты что, какой "смотрящий"? В ваши "чёрные" дела я не лезу. Был Алекс, он и остался, и других не будет. Усёк? Так всем болтунам и передай.
-Ну да, Алексу, так Алексу. Как скажешь! Я ж понимаю, через Алекса.
17. Россия. Апрель.
Клёпкин не знал, чем заняться в родном городе. Встречаться со старыми друзьями не хотелось. Настроение хуже некуда. За последний месяц стало очевидно, что если провалятся два найденные им проекта, со спокойной и хлебной работой в Гонконге придётся распрощаться. Ху будет вынужден им прикрыться, когда возникнет вопрос об убытках в миллионы долларов. Не по злобе или подлости, а чтобы выжить самому. Тогда его ждёт возращение на родину, без денег, без работы.
Конечно, он кое-что скопил за эти годы, на паперти стоять не придётся. Он привык быть маленьким, но важным винтиком в большом механизме, разучился, да никогда и не умел, работать самостоятельно. Его не интересовало, по большому счёту, как идут дела в компании, откуда берутся деньги на зарплату. Он добросовестно исполняет любые приказы шефа, за это ему платят. Пусть у таких, как Ху Джань У, Ли Джо, Джан Вей, Вишневецкий, если им хочется быть боссами, болит голова обо всём. Он не желает ни за кого отвечать. Есть узкий участок его работы. Всё. И более ничего. От сих до сих.
При возращении домой придётся самому отвечать за себя. Крутиться в поисках заказов. Искать новое хлебное спокойное место. Произошедшее с грузом автомашин свидетельствовало, что соотечественники не простили китайской компании. Если к ним не приехали бандиты выбивать долги, как они ждали, это еще ничего не значит.
В России не все, но многие, научились спокойно работать и в судах, и на переговорах. Методично наказывать виновных. Сейчас "Ориент" заплатит двойную цену за украденную рыбу. В любую минуту к нему могут прийти и начать задавать очень неприятные вопросы. Это будут не бандиты. Придут выпускники юридического факультета с милицейскими погонами и удостоверениями. Придётся на их неприятные вопросы давать исчерпывающие ответы.
Впрочем, возможен визит и бандитов. В Чите у компании, которую они кинули на три миллиона долларов, была бандитская "крыша". Вернее, компания ей принадлежала. Эти в милицию не пойдут. Всё решат сами, как только обнаружат его в стране.
Мир тесен, особенно, среди переводчиков-китаистов. Все друг друга знают, поддерживают связи, передают новости. Байку о похождениях Стояльникова в Даляне осенью прошлого года он уже слышал, как минимум, от двух десятков коллег, с которыми встречался за границей. О его возвращении быстро узнают все заинтересованные лица.
Он должен любой ценой помочь Ху вывернуться, сохранить положение в компании. Тогда и он останется при нём на своём месте. Что за машины они не получат деньги, Андрей понял окончательно. Спастись самому и ещё заработать, можно только сотрудничая с Петром. Создать материальную базу на будущее.
Он надеялся и верил, что друг Ху Джань У в очередной раз найдёт выход из сложной ситуации, придумает что-то и не забудет про него. Но когда тебе изрядно за тридцать, надо начинать заботиться о себе самому, а не только рассчитывать на друзей. Друг и учитель очень богат, не пропадёт. Их интересы в сложившейся ситуации совпадают, но пора думать о себе. Ведь кроме квартиры в хрущёбе на родине, куда возвращаться опасно для здоровья, у него ничего нет.
За всё время пребывания в родном городе он ни с кем из знакомых не встречался, кроме Вишневецкого и Дорошенко. Заперся в номере гостиницы с любимым "Абсолютом", пачкой газет и журналов. Он отчётливо осознавал, что в стране многое изменилось и продолжает меняться. Надо понять, что произошло за прошедшее время. Не исключено, что сюда придётся вернуться.
На третий день, вечером, Арнольд обменял пачку великолепно изготовленных поддельных документов на следующие три пачки долларов. До самого конца он так и не верил, что ему отдадут всё. Работу он выполнил на совесть. На подлинных бланках великолепные печати, все подписи на нужных местах. Ни у одного железнодорожника или таможенника эти документы не могли вызвать даже малейших подозрений в их подлинности.
Рано утром Андрей посетил офис DHL и отправил в Гонконг пакет с документами, указав в адресе отправителя - компанию "Рис Амура". Ху надеялся в крайнем случае попробовать вскрыть аккредитив с помощью поддельных документов. Если позднее возникнут проблемы с банком или полицией, отчитаться этим пакетом. Якобы подделку изготовили русские и ввели честных китайцев в заблуждение.
18. Россия. Владивосток. Апрель. В новый кусок
Дорошенко встретил Андрея в аэропорту "Озёрные Ключи" в пригороде Владивостока. Ночевать в столице Приморья переводчик не планировал, хотел вечером фирменным поездом "Океан" перебраться в Хабаровск. Пётр был на своём "Паджеро". Сначала они поехали в город забрать покупателя, затем на склады, проверять товар. Чекист выкупил списанные теплотехнические изделия, вывез их в краевой центр, спрятал в арендованных гаражных боксах частной компании.
В центр города проскочили удачно, без традиционных пробок. Встреча была назначена на 13:30 в фойе корейского ресторана "Моранбон", на Посьетской. Представитель покупателя уже ждал.
Этнический кореец, очень интеллигентного вида, походил на преподавателя института, а не на торговца или военного. Лет пятидесяти, невысокого роста, полноватый, в очках, в сером плаще и такой же шляпе, с большим портфелем в холёных руках.
Гость забрался на заднее сидение, поздоровался и спросил, далеко ли ехать, услышав, что минут двадцать, удовлетворённо кивнул. Он говорил по-русски совершенно без акцента. Скорее всего, из русских корейцев*(), вернувшихся на историческую родину.
Машина недолго поплутала по центру, чекист проверял, нет ли за ними слежки. Ревизор про себя отметил высокие профессиональные навыки, проявленные при этом водителем. Двое русских ему не нравились. Один из них был доверенным лицом крупной китайской корпорации, с очень большими, как ему объяснили, полномочиями. Что само по себе странно. Второй - продавец. Кто представитель, а кто торговец, было неясно. Кроме того, оба русских, судя по всему, старые друзья. От одного из них сильно пахло спецслужбами. Не доехав до спального района проспекта Столетия Владивостока, полез на сопку со странным названием Холодильник.
Улица Днепровская когда-то была вся покрыта асфальтом, имела хорошее освещение, тротуары. Теперь пребывала в невероятно разбитом и неухоженном состоянии. Из земли торчали отдельные, чудом сохранившиеся, погнутые столбы уличного освещения. Вразброс торчали остатки бордюров тротуара.
Дорожное полотно было всё покрыто глубокими ямами, местами переходившими в зарождающиеся овраги. Кое-где проглядывали отдельные островки асфальтового покрытия, возвышавшиеся на двадцать сантиметров над средним уровнем колеи, по которой перемещались машины, создавая постоянную угрозу подвеске, порогам и картерам машин.
Зато вид на город и промышленную зону Первая речка, открывавшийся с горы, компенсировал все недостатки дороги. Город уже покрылся молодой нежно-изумрудной зеленью. Склоны сопок перестали быть серыми и спускались к морю зелёными потоками. С расстояния в несколько километров на домах не были видны трещины, битые стёкла и грязь. В основном, здания были построены из оранжевого кирпича или покрашены в светлые тона, смотрелись весело и нарядно. Серебристые цистерны нефтебазы, по непонятно чьему капризу оказавшиеся в самом центре города, издалека сверкали и искрились на солнышке, дополняя светлую гамму города.
Ярко-синее море, с лёгкими бурунами, десятки раздутых огромными пузырями, наполненных свежим ветром, белоснежных парусов множества различных яхт, рассекавших морские волны, приковывали к себе внимание. Вся акватория Амурского залива была, как на ладони.
В помещениях автобазы "Дикарей"*(), сдаваемых в аренду всем желающим, Пётр снял на полгода три бывших ремонтных бокса. Каждый бокс мог вместить по два КамАЗа-длинномера.
Его выбор определили два фактора. Первый - из-за пришедшей в полную негодность дороги в районе бывшей автобазы никто лишний без крайней нужды не появлялся. Второй плюс - наличие в боксах тельферных подъёмников-пятитонников под потолком. Это позволяло без привлечения посторонних самостоятельно перемещать, грузить и разгружать оборудование. В одном боксе он сложил валы для лодок, в двух других составил реакторы и прочую списанную мелочь, закупленную по случаю, вроде пары тысяч манометров.
Клёпкин никогда в жизни не видел ядерных реакторов. То, что стояло в гаражном боксе его сильно разочаровало. Сантиметров 180 высотой, такого же диаметра металлическая бочка, с многочисленными болтовыми соединениями по крышке. Из центрального сосуда торчат десятки тонких трубок. Они выходят из верхней части сосуда и входят в него же у днища. Болтовые соединения отпущены. Стальные белоснежные защитные кожухи сняты и свалены в углу один на другом. Не впечатляет.
Кореец, войдя в склад, достал дозиметр, взглянул на него. Удовлетворённо кивнул. Обошёл все три реактора, стоящих в боксе. Провёл внешний осмотр. Спросил:
- Остальные?
- В соседнем боксе. Сейчас посмотрите?
- Потом.
Достал фотоаппарат, лупу и пару каких-то приборов, работающих на батарейках, коробку зубного порошка и бутыль с белой прозрачной жидкостью. Сфотографировал изделия во всех ракурсах, и стал методично проверять качество сварки, состояние трубок и болтовых соединений.
Русские, постояв минут десять, заскучали, вышли на улицу сели на старую скамейку в беседке - бывшей курилке шоферов. На солнышке было тепло и спокойно. Обмениваясь ничего не значащими фразами о погоде, городе и общих знакомых, ждали результата ревизии. Андрей присматривался к приятелю, настроение которого при их последней встрече, его обеспокоило. Сегодняшний Пётр понравился Клёпкину много больше. Он ещё не до конца оправился от каких-то больших неприятностей, но явно шёл на поправку.
За прошедшие дни чекист отошёл от шока, вызванного увольнением. Появление представителя "Ориента" и надежды, связанные с реализацией плана продажи реакторов, открыли у него второе дыхание. В отличие от Волкова, он не собирался отступать от задуманного, решив, что разработанный план ограбить москвичей, будет реализовывать сам.
Прожив большую часть взрослой жизни в почти нормальном государстве, Петр полагал, что зверства и традиции ЧК-НКВД-КГБ давно канули в лету, что это легенды и мифы минувших эпох, совершенно не соответствующие действительности. Он надеялся сорвать деньги на продаже армейского имущества, перебраться сначала в Гонконг, опираясь на связи Клёпкина, а позднее, уже с деньгами, переселиться в Европу или Америку. В Гонконге надо выйти на источник информации Волкова в банке. Напасть на московских расхитителей бюджета из-за границы. С безопасной дистанции. Схему получения информации он отследил почти год назад.
Ревизия и зачистка, устроенная полковником в служебных сейфах, его информированности не повредила. Все, что нужно для задуманного, он давно скопировал или хранил в голове. Документы давно перекочевали в съёмную квартиру во Владивостоке. Несмотря на обиду и неверие в угрозы, озвученные бывшим шефом накануне увольнения, решил изобразить покорность и на некоторое время исчезнуть из родного города. За последний год он собрал личный обширный архив компрометирующих материалов на многих флотских и армейских снабженцев. Особенно ценной считал папку с материалами о различных брошенных и законсервированных военных объектах и недостроенных промышленных предприятиях оборонного профиля.
Часа через два кореец вышел из бокса и кивнул русским. Контрразведчик молча встал, подошёл к очередному боксу, открыл его. Минуту подумал, снял замок и со следующего склада, где лежали валы. Вернулся к Андрею в беседку. Клёпкин, как всегда, прихватил стальную фляжку с виски, к которой периодически прикладывался. Приятель отказался, сказав, что за рулём. Через час двадцать проверяющий взялся за валы. На них ушло полчаса. Наконец, кореец вышел из боксов, подошёл к русским, сел на скамейку, вытирая руки ветошью, от него пахло керосином.
- Закрываю? - спросил Петр. - Проблемы есть?
- Да, запирайте. Всё в прекрасном состоянии. Вы нас не обманули. Отвезите меня в гостиницу "Владивосток", - больше ревизор не сказал ни слова.
Клёпкин, пока ехали в центр города, задремал. Ранняя побудка, перелёт, долгое безделье на весеннем солнце, плюс виски, сморили его.
На стоянке у гостиницы Дорошенко вышел из машины попрощаться с корейцем. Тот только кивнул.
- Телефон не оставите? - на приличном корейском сказал Пётр.
Гость удивлённо встрепенулся, услышав родной язык и не совсем уместный в существующих обстоятельствах вопрос. Конспирация превыше всего.
- Вам нужен именно мой номер телефона? Как насчёт вашего, в порядке обмена? - с насмешкой по-русски спросил кореец.
Дорошенко молча достал плотный листок бумаги с номером сотового и протянул его гостю.
- Ваш личный номер мне не нужен, - на корейском языке, с ударением на слове ВАШ ответил майор. - Мой сотовый зарегистрирован на чужое имя, но для связи годится.
- Это нарушение всех правил и инструкций. Без посредников нам не обойтись.
- Согласен! Но я искал выход на вас почти год. Не хочу терять связь, если с посредником что-то случится или он просто не захочет в дальнейшем работать.
Кореец на минуту задумался. Он очень сильно рисковал. Нужно найти компромисс - и сохранить связь, и не раскрыть себя, и с посредником отношения не испортить.
- У вас есть ещё что-нибудь, что может нас заинтересовать?
- Да, и в этой сфере, и в авиации.
- Я не правомочен принимать решения. Доложу. Если моё руководство посчитает этот риск разумным, на ваш номер, скажем, в воскресенье, с 16 до 17 часов уйдёт СМС с запрошенной информацией.
- Большего я и не хотел. Прощайте.
Кореец опять вежливо кивнул, повернулся и быстро скрылся в дверях гостиницы. Пётр вернулся в машину. От хлопка двери переводчик проснулся.
- Что, уже приехали? Пошли, поедим, живот к спине прилип, - сказал Андрей.
- Не успеваем, - ответил чекист, взглянув на часы. - Поезд уходит через полчаса.
- Как кореец? О чём говорили? Заснул, даже не заметил как, - зевая, спросил Андрей.
- Вроде, доволен. Мы и десятком слов не обменялись. Конспирация! - усмехнулся Дорошенко.
19. Россия. Хабаровск. Апрель.
Клёпкин сел в поезд, в вагон СВ. Он выкупил оба места, и к нему никого не должны были подселить. Дождался начала движения, первым делом направился в вагон-ресторан, плотно поел и выпил. Первый раз за весь день. Через полтора часа сытый и довольный, проехав город Уссурийск, на перроне которого погулял, протрезвляясь после выпивки, связался с Ху. Подробно доложил о том, как прошла проверка товара. Подтвердил, что заказчик, сам осмотрел каждое изделие. Заверил шефа, что проверяющий остался доволен, замечаний нет, качество продукции его удовлетворило.
Вести обрадовали китайца, это были первые хорошие известия из России за последний месяц. Его очень беспокоило, что русский и кореец смогли установить прямую связь между собой.
- Андрей, ты всё время был со своими друзьями и ревизором? Они не сговорились за нашей спиной?
- Нет, учитель я ни на минуту, как вы и просили, не отходил от моего друга, даже в туалете.
- Это хорошо. Сколько было твоих друзей? - спросил Ху.
- Мы были втроём - я, ревизор и продавец. Ревизор не мог знать кто из нас продавец, мы оба русские. Он не делал попыток со мной связаться, - заверил переводчик.
Ху Джань У подтвердил, что в Россию будут переведены четыре платежа на обналичивающие компании, выбранные Петром. Попросил уведомить Дорошенко. Это было началом реального осуществления задуманной операции.
Клепкин должен начать оформление контракта на поставку в два этапа в Гонконг, транзитом через территорию КНР, металлолома нержавеющей стали и теплотехнических изделий. Первый этап - три изделия. Вторая - отгрузка ещё два изделия и металлолом. Обе отправки должны пройти в течение одного месяца. Это требование покупателя, с которым китайский посредник полностью согласен. Затяжка чревата повышением риска того, что о сделке могут узнать посторонние. Не важно кто, русские или американцы, китайцы или японцы, южные корейцы или власти Гонконга. Сделка будет остановлена при любой утечке информации со стопроцентной гарантией.
Не дожидаясь утра, Андрей созвонился с Дорошенко. Сообщил, что его компания покупает всё на его условиях. Пять корабельных котлов и металлолом впридачу. Пусть начинает оформлять контракт и готовит отгрузку. Деньги к нему уже ушли. Выход груза желательно организовать через переход Хуньчунь-Краскино в течение недели. На китайской стороне груз встретят друзья "Ориента" и обеспечат появление временной слепоты у китайских таможенников и пограничников.
20. Эстония. Тарту. Коней апреля.
Господин Март Хэйм был восьмым представителем страховых компаний Эстонии и других стран Единой Европы, посетивших офис фирмы "Сириус" в последние дни. Высокий, белокурый мужчина лет сорока, по виду бывший военный, на родном языке говорил с диким русским акцентом, но на язык оккупантов переходить не желал.
Переговоры вёл Павлюк, так как хорошо знал язык аборигенов, хотя и не имел гражданства. Гражданин Эстонской республики Самохин национальным языком не владел вообще. Белокурый страховой агент заливался соловьем, рассказывая одну за другой хорошо заученные байки о величии его компании. Представлял он "Гамбургский морской страховой дом", основанный в 1887 году и переживший две мировые войны. Фирма, хоть и старая, не относилась в Германии к категории очень крупных, имела неплохую репутацию, берегла свой имидж сверхнадёжной, работала, в основном, с постоянным кругом клиентов, была на очень хорошем счету у коллег и, главное, у перестраховщиков*().
По какой причине "Гамбургский морской страховой дом" изменил своим правилам, пошёл на развитие филиальной сети за пределами Германии, было не ясно.
Эта организация представлялась руководителям "Сириуса" идеально подходившей для их планов. Стабильная и крепкая компания с прекрасными связями среди коллег. Молодой коллектив в филиале, люди не притёрлись друг к другу. Им дана некоторая свобода рук для закрепления на новом рынке страховых услуг.
Пять из семи страховщиков, приходивших в компанию, не устроили "Сириус". Три очень маленькие и слабые, без имени, капитала с такими же новыми перестраховщиками. Получить с них деньги в объёме 100 000 000 долларов по страховому случаю - задача невыполнимая. При отсутствии средств на выплату, они сделают всё, что угодно, чтобы найти предлог не платить. Или доказать факт страхового мошенничества. Две другие серьёзные компании и вовсе были хорошо известны в кругах балтийских судовладельцев, как принципиальные противники выплат по страховым случаям. Статьи в прессе периодически будоражили общественное мнение подробностями бесконечных судебных процессов на многие миллионы.
Три компании понравились Павлюку и Самохину. Но вот "Сириус" им не приглянулся. Они затребовали такое количество подтверждающих документов, что предоставить их было невозможно технически. Второе неисполнимое условие - страхование через их компанию всего без исключения, что есть на судне. Вейхай страховал свой инструментарий в государственной страховой компании КНР и связываться с европейскими страховщиками не хотел. Подача какой-то даже малой липы в бумагах аннулировало договор страхования.
Март Хэйм с тоской посмотрел на необъятную пачку документов, собранную по требованию его предшественников. Павлюк сразу понял, что это именно та компания, которую они искали, и тот агент, который им нужен.
Параллельно Самохин засел в интернете, подбирая в Чили, Аргентине и Бразилии потенциальных покупателей на кроссовки и медицинский разовый инструментарий, химию и промышленные электроды, ведя с ними длительную переписку на английском языке, которым испано- и португало- говорящие контрагенты владели плохо.
Две недели безрезультатных поисков покупателей закончились в тот же день, когда Павлюк согласовал условия страхования с "Гамбургским морским страховым домом". Торговая компания из Сан-Пауло согласилась принять 50 процентов обуви на реализацию, а 50 процентов оплатить по факту прибытия судна в Бразилию.
Третье знаменательное событие этого дня - постановка в док, из которого двадцать лет назад вышел в море "Комсомолец Бурятии". Правда, теперь на его борту красовалась надпись "Комсомолец Казахстана". И все документы подтверждали это.
Три совпадения в один день религиозный Самохин посчитал знаменьем свыше. Отрицать, что это хорошее начало для дела, сулящее успех, не мог и атеист Леонид Павлюк. Он договорился, что в августе прилетит в Бразилию на подписание контракта, а оттуда поедет в Буэнос-Айрес, где нашёл посредника для работы в министерстве здравоохранения этой страны. Дон Альварес обещал за небольшую взятку решить все вопросы по поставке со скидкой разового медицинского инструментария в Аргентину. Но качество должно быть европейским, и требуются образцы.
